Max Factor
«Max Factor» — всемирно известную косметическую компанию — основал Максимилиан Факторович, который родился в 1877 году в Польше, которая тогда была частью Российской Империи. Свой первый магазин он открыл в городе Рязани, затем перебрался в Москву, где постепенно добился статуса поставщика царской семьи, а в 1904 году эмигрировал в США.
Пожив сперва в Нью-Йорке, он переехал на западное побережье, где начал свой маленький бизнес по производству косметики, которую поставлял для Голливуда. Очень скоро Факторович стал ведущим поставщиком косметики для киноиндустрии. Это произошло во многом благодаря его открытиям: в 1914 году он придумал помаду, не тающую под жарким светом софитов, что стало находкой для голливудских визажистов. Также в числе его изобретений: водостойкая косметика, кисточка для пудры и помады, тюбик с кисточкой для туши, круглая пудреница, расчесочка для бровей, жидкий тональный крем, бледно-розовая и устойчивая помады, тени натуральных оттенков и множество других «штучек».
В 1935 году Макс Фактор открыл свою «Голливудскую студию макияжа Макса Фактора». Церемония ее открытия считается одной из самых знаменитых голливудских вечеринок. На ней присутствовали все звезды того времени, и каждый оставил автограф на огромном «Листе Славы», который сейчас считается самым полным собранием автографов знаменитостей той поры.
Термин «makeup» тоже придумал Максимилиан Факторович.
После смерти Макса Фактора в 1938 году его дело продолжил сын Фрэнк, который поменял имя и стал называться Макс Фактор-младший. В честь Макса Фактора заложена звезда на Голливудской аллее славы.
«Max Factor» — всемирно известную косметическую компанию — основал Максимилиан Факторович, который родился в 1877 году в Польше, которая тогда была частью Российской Империи. Свой первый магазин он открыл в городе Рязани, затем перебрался в Москву, где постепенно добился статуса поставщика царской семьи, а в 1904 году эмигрировал в США.
Пожив сперва в Нью-Йорке, он переехал на западное побережье, где начал свой маленький бизнес по производству косметики, которую поставлял для Голливуда. Очень скоро Факторович стал ведущим поставщиком косметики для киноиндустрии. Это произошло во многом благодаря его открытиям: в 1914 году он придумал помаду, не тающую под жарким светом софитов, что стало находкой для голливудских визажистов. Также в числе его изобретений: водостойкая косметика, кисточка для пудры и помады, тюбик с кисточкой для туши, круглая пудреница, расчесочка для бровей, жидкий тональный крем, бледно-розовая и устойчивая помады, тени натуральных оттенков и множество других «штучек».
В 1935 году Макс Фактор открыл свою «Голливудскую студию макияжа Макса Фактора». Церемония ее открытия считается одной из самых знаменитых голливудских вечеринок. На ней присутствовали все звезды того времени, и каждый оставил автограф на огромном «Листе Славы», который сейчас считается самым полным собранием автографов знаменитостей той поры.
Термин «makeup» тоже придумал Максимилиан Факторович.
После смерти Макса Фактора в 1938 году его дело продолжил сын Фрэнк, который поменял имя и стал называться Макс Фактор-младший. В честь Макса Фактора заложена звезда на Голливудской аллее славы.
Русские броневики на отечественных шасси
Во времена Первой мировой войны единственным «счастливым» сочетанием отечественных автомобилей и бронекорпусов русского производства являлись бронемашины, базировавшиеся на шасси Русско-Балтийского вагонного завода (РБВЗ).
Первыми в августе–сентябре 1914-го стали безбашенные броневики на 40-сильном легковом шасси С24-40, созданные по проекту инженера А. Я. Грауэна и оснащенные ижорскими корпусами с наклонным расположением бронелистов из хромоникелевой стали. Два пулемета Maxim помещались в лобовом и кормовом листах, третий можно было переносить с одного борта на другой. Скорость трехтонных машин не превышала 20 км/ч. На фронт они ушли в составе 1-й автомобильной пулеметной роты, но из-за слабого бронирования вскоре были сняты с вооружения.
В конце сентября 1914 года в петроградской мастерской инженера А. А. Братолюбова по проекту штабс-капитана Некрасова на том же шасси собрали три броневика с округлыми корпусами Обуховского завода с двумя 37-мм пушками Hotchkiss и тремя пулеметами. Такие же корпуса с пушкой Maxim смонтировали на трех однотонных грузовых шасси Д24-40. Все версии получились слишком тяжелыми и громоздкими, участия в боях не принимали и впоследствии были переведены на железнодорожный ход.
В начале 1916 года в мастерской Братолюбова на шасси С24-40 появился оригинальный башенный броневик «Победоносец» с тремя пулеметами Maxim и вторым постом управления. Одновременно на грузовых шасси Д24-40 собрали еще три бронемашины, которые от легковых отличались усиленной рамой и новыми мостами. Оказавшиеся перегруженными и тихоходными, все они применялись как учебные машины и служили в охране Смольного.
В общей сложности до 1917 года на русских шасси было собрано всего лишь 20 броневиков.
Во времена Первой мировой войны единственным «счастливым» сочетанием отечественных автомобилей и бронекорпусов русского производства являлись бронемашины, базировавшиеся на шасси Русско-Балтийского вагонного завода (РБВЗ).
Первыми в августе–сентябре 1914-го стали безбашенные броневики на 40-сильном легковом шасси С24-40, созданные по проекту инженера А. Я. Грауэна и оснащенные ижорскими корпусами с наклонным расположением бронелистов из хромоникелевой стали. Два пулемета Maxim помещались в лобовом и кормовом листах, третий можно было переносить с одного борта на другой. Скорость трехтонных машин не превышала 20 км/ч. На фронт они ушли в составе 1-й автомобильной пулеметной роты, но из-за слабого бронирования вскоре были сняты с вооружения.
В конце сентября 1914 года в петроградской мастерской инженера А. А. Братолюбова по проекту штабс-капитана Некрасова на том же шасси собрали три броневика с округлыми корпусами Обуховского завода с двумя 37-мм пушками Hotchkiss и тремя пулеметами. Такие же корпуса с пушкой Maxim смонтировали на трех однотонных грузовых шасси Д24-40. Все версии получились слишком тяжелыми и громоздкими, участия в боях не принимали и впоследствии были переведены на железнодорожный ход.
В начале 1916 года в мастерской Братолюбова на шасси С24-40 появился оригинальный башенный броневик «Победоносец» с тремя пулеметами Maxim и вторым постом управления. Одновременно на грузовых шасси Д24-40 собрали еще три бронемашины, которые от легковых отличались усиленной рамой и новыми мостами. Оказавшиеся перегруженными и тихоходными, все они применялись как учебные машины и служили в охране Смольного.
В общей сложности до 1917 года на русских шасси было собрано всего лишь 20 броневиков.
Фотографирование с аэроплана немецких позиций. За штурвалом сидит летчик и авиаконструктор Георгий Петрович Адлер (1886–1965), за ним сидит фотограф и делает снимки вражеских позиций с воздуха. Фотография постановочная, снята на земле, и, вероятно, сделана уже в XXVIII корпусном авиационном отряде, куда был отправлен Г. П. Адлер после окончания Офицерской воздухоплавательной школы, 1910-е.
«Рукавишниковский приют»
Николай Васильевич Рукавишников был состоятельным человеком – сыном крупного российского промышленника. Вместо наследования отцовского дела – владение заводами и золотыми рудниками – он выбрал воспитательную работу с трудными подростками. На собственные деньги он организовал приют, где сбившихся с пути подростков обучали портняжному, столярному, переплетному делу. Дети жили в приличных условиях, были одеты и сыты. Деньги, заработанные мальчиками, зачислялись как их личные средства – для мотивации повышения мастерства.
Кроме трудовых навыков, ребята получали и культурное воспитание. Их водили в театры, возил на экскурсии. Если ученик заболевал, его помещали в городскую больницу и лечили за счет приюта. Средством перевоспитания Рукавишников выбрал на порицание, а наставление и участие в судьбе каждого воспитанника. По большим праздникам ребята приглашались в дом своего наставника, где вместе со всей семьей Рукавишниковых обедали за большим столом.
Когда Николай Васильевич был при смерти, он оставил попечителем приюта своего младшего брата – Константина. Его благородное дело было не только продолжено, но и перенято в других городах.
Николай Васильевич Рукавишников был состоятельным человеком – сыном крупного российского промышленника. Вместо наследования отцовского дела – владение заводами и золотыми рудниками – он выбрал воспитательную работу с трудными подростками. На собственные деньги он организовал приют, где сбившихся с пути подростков обучали портняжному, столярному, переплетному делу. Дети жили в приличных условиях, были одеты и сыты. Деньги, заработанные мальчиками, зачислялись как их личные средства – для мотивации повышения мастерства.
Кроме трудовых навыков, ребята получали и культурное воспитание. Их водили в театры, возил на экскурсии. Если ученик заболевал, его помещали в городскую больницу и лечили за счет приюта. Средством перевоспитания Рукавишников выбрал на порицание, а наставление и участие в судьбе каждого воспитанника. По большим праздникам ребята приглашались в дом своего наставника, где вместе со всей семьей Рукавишниковых обедали за большим столом.
Когда Николай Васильевич был при смерти, он оставил попечителем приюта своего младшего брата – Константина. Его благородное дело было не только продолжено, но и перенято в других городах.
Александр Гаврилович Политковский
Политковский Александр Гаврилович сразу после окончания университета стремительно начал делать карьеру. Поначалу он работал в цензурном комитете Министерства внутренних дел, где стал любимчиком военного министра Чернышева. Благодаря его протекции уже в 25 лет Политковский стал камер-юнкером, после — статским советником, а потом и тайным советником. А в 1839 году Александра Гавриловича назначили директором Комитета, заведовавшего делами раненых и инвалидов войны 1812 года.
Зная механизм работы Комитета от и до, Александр Политковский понял, что похитить из фонда деньги довольно просто. Нужно было лишь правильно оформить документ, завысив в нём сумму, подлежащую выдаче инвалиду. Подделывал документы Политковский с мастерством, достойным уважения, в конечном итоге те попадали на стол директора Комитета — Политковского. Выходило, что он сам и подделывал документы, и заверял их подлинность.
Подделывать суммы в расписках Политковскому быстро надоело, доход от этого был небольшим. Тогда камергер просто начал фальсифицировать дела инвалидов, которым якобы требовалась помощь. Например, он придумывал биографию человека и его подвиги на войне 1812 года, а потом подавал от его имени прошение на оказание финансовой помощи. А деньги следовало выслать в какую-нибудь богом забытую деревню. Разумеется, проверкой, дошли ли до адресата деньги или нет, никто не занимался.
В роскошном петербургском доме Александра Политковского регулярно проходили маскарады и балы. В доме всегда было много гостей, на столах всегда были дорогие вина и изысканные блюда. А основным времяпровождением у камергера была игра в карты. Особенно часто бывал у камергера предприниматель Савва Яковлев. И он, кстати, с завидной периодичностью проигрывал Политковскому огромные суммы. Об этом знали все, и благодаря этому факту Александру Гавриловичу долгое время удавалось скрывать свои махинации в инвалидном фонде.
Кроме того, Александр Политковский сам распускал слухи о том, что у него в собственности находится богатое имение. Якобы с него он получал крупный доход, исчисляемый десятками тысяч рублей. А после смерти Саввы Яковлева камергер рассказал всем, что его брат Иван должен ему большую сумму. А возвращать её он должен был по частям. Конечно же, никакого имения и никакого долга и в помине не было.
Летом 1852 года Комитету под руководством Политковского предстояло пройти ревизию Государственного контроля. Директор был абсолютно спокоен: все документы, как ему казалось, были в порядке. Однако дотошные ревизоры быстро обнаружили недостачу в 10 000 рублей. Александр Политковский, разгневавшись, заявил, что ревизоры наверняка сами там что-то намудрили, и потребовал кассовую книгу обратно. Но возвращать её отказались.
Политковский был взбешён, и чем больше он злился, тем больше выдавал себя. Тем временем проверка в Комитете продолжилась, а Политковский, сказавшись больным, не ходил на работу. Вскоре проверяющие выявили поддельные документы и обнаружили людей, посвящённых в дела Политковского.
В домах подельников Политковского прошли обыски, в результате которых были найдены крупные суммы. Узнав об этом, камергер понял, что его разоблачение, а значит, и позор уже совсем близко. Первого февраля тело Политковского нашли в его собственном доме. Судя по всему, директор Комитета принял смертельную дозу яда. Похоронить его должны были со всеми почестями — в народе Политковский пользовался большим уважением.
В день похорон на Политковского надели его мундир, украшенный всеми полученными орденами. В газете «Русский инвалид» подготовили хвалебную статью о камергере. Но пышные похороны не удались. В тот же день о растратах Политковского узнал Николай I. Он тут же велел лишить Политковского всех званий и наград, а на его имущество наложить арест. Та же участь постигла и тех, кто помогал Александру Гавриловичу в его аферах: их лишили званий и сослали в Сибирь.
Политковский Александр Гаврилович сразу после окончания университета стремительно начал делать карьеру. Поначалу он работал в цензурном комитете Министерства внутренних дел, где стал любимчиком военного министра Чернышева. Благодаря его протекции уже в 25 лет Политковский стал камер-юнкером, после — статским советником, а потом и тайным советником. А в 1839 году Александра Гавриловича назначили директором Комитета, заведовавшего делами раненых и инвалидов войны 1812 года.
Зная механизм работы Комитета от и до, Александр Политковский понял, что похитить из фонда деньги довольно просто. Нужно было лишь правильно оформить документ, завысив в нём сумму, подлежащую выдаче инвалиду. Подделывал документы Политковский с мастерством, достойным уважения, в конечном итоге те попадали на стол директора Комитета — Политковского. Выходило, что он сам и подделывал документы, и заверял их подлинность.
Подделывать суммы в расписках Политковскому быстро надоело, доход от этого был небольшим. Тогда камергер просто начал фальсифицировать дела инвалидов, которым якобы требовалась помощь. Например, он придумывал биографию человека и его подвиги на войне 1812 года, а потом подавал от его имени прошение на оказание финансовой помощи. А деньги следовало выслать в какую-нибудь богом забытую деревню. Разумеется, проверкой, дошли ли до адресата деньги или нет, никто не занимался.
В роскошном петербургском доме Александра Политковского регулярно проходили маскарады и балы. В доме всегда было много гостей, на столах всегда были дорогие вина и изысканные блюда. А основным времяпровождением у камергера была игра в карты. Особенно часто бывал у камергера предприниматель Савва Яковлев. И он, кстати, с завидной периодичностью проигрывал Политковскому огромные суммы. Об этом знали все, и благодаря этому факту Александру Гавриловичу долгое время удавалось скрывать свои махинации в инвалидном фонде.
Кроме того, Александр Политковский сам распускал слухи о том, что у него в собственности находится богатое имение. Якобы с него он получал крупный доход, исчисляемый десятками тысяч рублей. А после смерти Саввы Яковлева камергер рассказал всем, что его брат Иван должен ему большую сумму. А возвращать её он должен был по частям. Конечно же, никакого имения и никакого долга и в помине не было.
Летом 1852 года Комитету под руководством Политковского предстояло пройти ревизию Государственного контроля. Директор был абсолютно спокоен: все документы, как ему казалось, были в порядке. Однако дотошные ревизоры быстро обнаружили недостачу в 10 000 рублей. Александр Политковский, разгневавшись, заявил, что ревизоры наверняка сами там что-то намудрили, и потребовал кассовую книгу обратно. Но возвращать её отказались.
Политковский был взбешён, и чем больше он злился, тем больше выдавал себя. Тем временем проверка в Комитете продолжилась, а Политковский, сказавшись больным, не ходил на работу. Вскоре проверяющие выявили поддельные документы и обнаружили людей, посвящённых в дела Политковского.
В домах подельников Политковского прошли обыски, в результате которых были найдены крупные суммы. Узнав об этом, камергер понял, что его разоблачение, а значит, и позор уже совсем близко. Первого февраля тело Политковского нашли в его собственном доме. Судя по всему, директор Комитета принял смертельную дозу яда. Похоронить его должны были со всеми почестями — в народе Политковский пользовался большим уважением.
В день похорон на Политковского надели его мундир, украшенный всеми полученными орденами. В газете «Русский инвалид» подготовили хвалебную статью о камергере. Но пышные похороны не удались. В тот же день о растратах Политковского узнал Николай I. Он тут же велел лишить Политковского всех званий и наград, а на его имущество наложить арест. Та же участь постигла и тех, кто помогал Александру Гавриловичу в его аферах: их лишили званий и сослали в Сибирь.
