​​Прооперировал сам себя. Сегодня вспомним о советском враче Леониде Рогозове, имя которого прогремело на весь мир. Мы продолжаем цикл «Героические судьбы». Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие серии!

«Это почти невозможно, но я не могу опустить руки и сдаться»

Антарктида для сильных. Антарктида для смелых. Она для людей, которые не сдаются. В конце 1960 года на самый холодный материк отправилась шестая советская антарктическая экспедиция. В её составе был и выпускник Ленинградского педиатрического медицинского института Леонид Рогозов. Он мечтал об открытиях и великих свершениях, поэтому, когда объявили набор добровольцев, записался не раздумывая.

В штате Леонид числился врачом, но, как и все полярники, выполнял самые разные задачи. Работа шла по плану. Но 29 апреля 1961 года он неожиданно почувствовал себя плохо.

Вот что писал Леонид Иванович в своём дневнике:
«Похоже, у меня аппендицит. Я пока молчу об этом, даже улыбаюсь. Зачем пугать моих друзей? Чем бы они могли помочь? Я не спал всю ночь. Болит чертовски! Снежная буря бьется сквозь мою душу, воет, словно сотня шакалов. Всё еще нет очевидных симптомов того, что перфорация неминуема, но давящее дурное предчувствие пробирает меня… Это всё… Я вынужден думать о единственном возможном выходе: самому оперировать себя… Это почти невозможно, но я не могу опустить руки и сдаться».

Раздумывать было некогда. Других медиков в составе экспедиции не было, да и помощи ждать не приходилось. Даже если бы удалось вызвать самолёт, сильнейшая пурга не позволила бы добраться до полярников. И двадцатисемилетний Леонид Рогозов рискнул. У него было трое ассистентов: метеоролог Александр Артемьев, механик Зиновий Теплинский и начальник экспедиции Владислав Гербович.

Из воспоминаний Леонида Рогозова:
«Я не позволял себе думать ни о чем, кроме дела... В случае, если бы я потерял сознание, Саша Артемьев сделал бы мне инъекцию - я дал ему шприц и показал, как это делается... Мои бедные ассистенты! В последнюю минуту я посмотрел на них: они стояли в белых халатах и сами были белее белого. Я тоже был испуган. Но затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования, и с этого момента я не замечал ничего иного».

Один час сорок пять минут оперировал врач себя. От перчаток пришлось отказаться, ведь до аппендикса он добирался практически наощупь. Леонид чувствовал, что слабеет. Делал передышки и продолжал. Ассистенты держались мужественно и не позволяли себе паниковать. Напряжение, которое царило на станции, пожалуй, даже представить сложно.

«Наконец, вот он, проклятый аппендикс!.. На самой тяжелой стадии удаления аппендикса я пал духом: мое сердце замерло и заметно сбавило ход, а руки стали как резина. Что ж, подумал я, это кончится плохо. А ведь все, что оставалось, - это собственно удалить аппендикс! Но затем я осознал, что вообще-то я уже спасен!» - позже писал доктор.

Он удалил аппендикс, наложил швы, принял снотворное и уснул. Через несколько дней температура нормализовалась, позже Леонид Иванович снял себе швы.

История советского врача прогремела на весь мир. О Леониде Рогозове писали газеты, снимали фильмы, а Владимир Высоцкий посвятил ему песню.

Идея и редакция цикла: Егор Яковлев
Текст: Каринэ Кирогосьян

#Героическиесудьбы@dighistory #КаринэКирогосьян_ЦИ #Героическиесудьбы_ЦИ

​​Тяжелая травма и приговор врачей не остановили его. Как Дмитрий Козлов стал фронтовым фотокорреспондентом? Что больше всего поразило после прорыва блокады Ленинграда? Читайте в продолжении цикла «Героические судьбы». Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые серии!

Дмитрий Козлов: «Ходить будешь, а бегать и танцевать вряд ли»

По возвращению из плавания Дмитрий Козлов несколько лет работает как фотограф. Но тут начинается война, и он уходит добровольцем на фронт. Поскольку учёба в военном заведении всё-таки была, Дмитрию Всеволодовичу присваивают офицерское звание и отправляют на Западный фронт. Его задача – руководить сбором разбитой на поле боя техники для отправки на ремонт.

«Вскоре отец получает ранение. А если точнее, тяжелую контузию и травму. Его подхватило взрывной волной и ударило об лёд. От удара сместился позвоночный столб. Отца отправили в госпиталь. Врачи удивлялись, что он быстро восстанавливается, но при этом говорили: «Ходить конечно будешь, а вот бегать и танцевать вряд ли». Но они плохо знали моего отца. У него была неимоверная тяга к жизни. Когда я уже родилась, а папе в то время было больше 65 лет, он носился по длинным эскалаторам московского метро держа меня на закорках. При этом, был весь увешан фотоаппаратурой, которая весила примерно двадцать килограммов», – вспоминает дочь Дмитрия Козлова.

После госпиталя Дмитрия Всеволодовича комиссовали. И казалось бы, возраст, травма – можно больше не рваться на передовую. Но это было не в его характере. Будучи профессиональным фотографом, Дмитрий Козлов становится фотокорреспондентом «Фронтовой правды» и попадает вначале на Волховский, а позже на Карельский фронт.

«В редакции газеты тогда работали писатели Всеволод Вишневский, Александр Чаковский, Всеволод Рождественский, Павел Шубин, Александр Гитович, Анатолий Чивилихин. С Павлом Шубиным папа был особенно дружен, вплоть до смерти поэта, а потом поддерживал отношения с его семьёй» – говорит Надежда Маслова.

Одно время офицер числится пропавшим без вести. В ОБД Мемориал семья нашла документ, согласно которому командир взвода сбора аварийных машин 110 стрелковой дивизии Козлов Дмитрий Всеволодович пропал без вести в октябре-декабре 1941 года. «Дело в том, что Западный фронт, где папа был контужен, не получил никакой информации о его судьбе, и в 1943 году они его включили в список пропавших. Хотя он давным-давно воевал в другом месте», – поясняет Надежда Дмитриевна.

Особой страницей в жизни Дмитрия Всеволодовича всегда оставался Ленинград. И одна из вех военной биографии тоже оказалась связана с городом на Неве. «Ленинград. Отец собирал все свои пайки и относил в госпиталь, где медсестрами работали его знакомые - три сестры. Впоследствии, связь с этими женщинами он поддерживал до конца 80-х годов. Я разговаривала с одной из них, и она сказала, что мы выжили благодаря тому, что ваш отец приносил нам хлеб. А ещё отцу довелось снимать самую первую попытку прорыва блокады Ленинграда», – вспоминает дочь фотокорреспондента.

Когда блокада была всё-таки прорвана, радости в войсках было безмерно. Дмитрий Всеволодович рассказывал семье: «Я в жизни столько не пил и был совершенно трезв. Я шел от костра к костру, разговаривал с солдатами. Все поздравляли друг друга. У одного из костров увидел сидящего пленного немца. Он грел руки о котелок с едой. Я удивленно посмотрел на сидящих вокруг него наших солдат. Тот, кто был постарше по возрасту сказал: «Ты на руки его посмотри. Он такой же работяга, как и мы. Тоже из шахты. Так что он свой. Заблудший, но свой».

Добавить к этому эпизоду нечего. В нём о силе духа советского солдата всё сказано.

Завтра, 9 мая расскажем том, в каких ещё ситуациях оказывался фронтовой фотокорреспондент, о том, как выжил в Мясном бору, где закончил войну и что довелось снимать Дмитрию Козлову в мирное время.

Идея и редакция цикла: Егор Яковлев
Текст: Каринэ Кирогосьян

Фото из архива Дмитрия Козлова предоставлены его дочерью:

1. 1941 г. под Москвой
2. Волховский фронт 1943 год

#ВеликаяОтечественная@dighistory #Героическиесудьбы@dighistory #КаринэКирогосьян_ЦИ #Героическиесудьбы_ЦИ

Классик русской музыки. Гений. До конца непонятый и недооцененный при жизни. О судьбе композитора Модеста Петровича Мусоргского, читайте в цикле «Могучая кучка». Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые серии!

#КаринэКирогосьян_ЦИ #Могучаякучка_ЦИ #Могучаякучка
#Новоевремя