Застывшие наркоманы
История с МРТР не закончилась на Кидстоне. В 1982 году в Калифорнии невролог Уильям Лангстон столкнулся с похожим случаем. Поступивший больной был словно парализован: он не реагировал ни на что, хотя явно был в сознании, — а врачи тем временем ломали голову над тем, от чего и как лечить пациента. Как описывает сам Лангстон в воспоминаниях, присутствовавшие в приемном покое психиатры были уверены в том, что перед ними какое-то расстройство неврологического спектра, в то время как неврологи все как один полагали, что у больного определенно что-то психиатрическое. Любопытной особенностью пациента оказалась «подвижность восковой фигуры»: время от времени он совершал причудливое непроизвольное движение, после чего надолго застывал в новой неестественной позе.

Лангстон довольно быстро отмел возможность кататонической шизофрении, от которой когда-то безуспешно пытались лечить Кидстона: он провел двигательные тесты и не нашел характерных для шизофрении нарушений. К его удивлению, обнаруженные в процессе обследования двигательные симптомы представляли собой классическую картину болезни Паркинсона на запущенных стадиях. Впрочем, это предположение ничего не объясняло: пациенту было немного за тридцать, а  тяжелейшие симптомы — двигательный паралич и типичная для паркинсоников ригидность — проявились буквально за ночь перед поступлением в госпиталь. 

Вскоре были обнаружены еще шестеро пострадавших со сходной картиной расстройств. Симптомы у всех этих пациентов практически один в один повторяли типичные двигательные симптомы болезни Паркинсона из учебников по неврологии: гипокинезия, ригидноть, тремор и даже асимметрия в проявлении по сторонам тела. При этом пострадавшие жили в разных городах и ничего не знали друг о друге; единственное, что связывало всех семерых — прием «синтетического героина» накануне поступления в госпиталь. Кроме того, все они прекрасно реагировали на леводопу, которая как по волшебству снимала зловещие двигательные симптомы. 

В этот раз медицинскую загадку удалось наконец раскрыть и установить истинного убийцу дофаминовых нейронов. Благодаря усилиям полицейских и сотрудничеству некоторых «дружественных» дилеров исследователи смогли раздобыть партию «синтетического героина» (который вообще-то имел мало общего с героином) для химического анализа. На этот раз попавший в руки медикам порошок представлял собой практически чистый МРТР — уличные дилеры или те, кто поставил им эти препараты, видимо не обладали навыками органического синтеза, которые все-таки были у Барри. В ходе попыток разобраться в произошедшем была обнаружена и та самая статья за 1979 год с описанием случая Кидстона. Теперь стало ясно, что причина паралича Барри — не сам МРРР, а примеси МРТР, образованные из-за нарушения условий химической реакции. 

В 1983 году по следам этой истории Лангстон с коллегами опубликовали статью в Science (а в 1995 году вместе с журналистом Джоном Палфреманом выпустил книгу «The Case of Frozen Addicts» с подробным описанием необычных пациентов и развернувшихся вокруг них событий). Казалось бы, расследование окончено, и можно возвращаться к медицинской практике. Лангстон уже почти забыл о рукописи в редакции журнала Science, однако после появления статьи в печати к нему стали обращаться ученые с просьбой рассказать, где можно достать МРТР для научных исследований паркинсонизма. Лангстон неудомевал: во введении авторы указали, что вещество можно заказать через каталоги компании Aldrich Chemical. Однако вскоре все прояснилось: имевшиеся в наличии запасы МРТР были распроданы буквально за часы после выхода статьи. Впоследствии соединение вновь появилось в каталогах компании: цена на новые партии реактива выросла почти в 100 раз. Началась эпоха фундаментальных исследований лекарственного паркинсонизма с использованием МРТР.

Так Кидстон и семеро козлят его собратьев по несчастью, сами того не подозревая, написали важную главу о нейрохимии паркинсонизма, заплатив за это своим здоровьем.

"Застывший наркоман". Пострадавшие иногда совершали непроизвольные движения и надолго застывали, удерживая неестественную позу.

От старых историй к новостям сегодняшнего дня: если вдруг вы в Ереване, то в эту субботу там пройдет Научный фестиваль. Меня туда позвали рассказать про новости нейробиологии в 2024 году, а вообще там немало спикеров на самые разнообразные темы

Ну что же, фестиваль с научными новостями 2024 года (я писала о нем выше) удался. Фестивальные видео постепенно выкладываются в ютуб, я обязательно напишу, когда будет доступно видео с моим рассказом о новостях Нейронауки.
А я решила подготовить серию постов о том, о чем рассказывала на фестивале. Начну с ПЛАЦЕБО.

Плацебо – это таблетка-пустышка, с которой сравнивают эффект от препарата (или другого лечения). Люди давно знали о том, что иногда пациенту легчает просто от того, что им занялся лекарь, но сам термин появился в начале 19 века, в значении «лекарство, предназначенное скорее для того, чтобы доставить пациенту удовольствие, нежели принести ему пользу». С учетом возможностей тогдашней медицины, иметь в арсенале такое лекарство было совсем не лишним (:
Только в 20 веке люди стали всерьез задумываться о том, что эффекты плацебо могут не ограничиваться тем, чтобы делать пациенту приятное. Первоначально эту идею высказали в контексте модной тогда психотерапии – Фрейд и его коллеги наглядно показали, насколько психотерапевт может повлиять на состояние пациента.
Постепенно о плацебо накапливалось все больше любопытного: например, в какой-то момент выяснилось, что энтузиазм хирурга влияет на самочувствие пациентов после хирургического вмешательства: оптимистичные хирурги заражали своей верой в лучшее пациентов, страдавших от проблем с сердцем и боли в груди.

Во второй половине 20 века использование плацебо в клинических исследованиях стало стандартной практикой. Оказалось, что пустышки – не такое уж бесполезное лекарство. Плацебо показывает впечатляющие эффекты в некоторых случаях, особенно когда дело касается боли и субъективных оценок своего состояния – например, плацебо неплохо снимает тревожность и проявляет эффекты при лечении депрессии. Однако «эффективность» такого лечения очень индивидуальна: кому-то плацебо хорошо помогает, а кому-то совсем нет.

Сейчас, в эпоху расцвета фармацевтики, плацебо не перестает занимать умы исследователей. И каждый год обнаруживается (или переподтверждается) немало интересного. Например, данные крупнейшего на сегодняшний день исследования с использованием фМРТ (около 400 человек) подтверждают, что анальгетический эффект плацебо (не слишком большой, но достоверный) возникает прежде всего благодаря нашим ожиданиям и прогнозам.

Когда человеку говорят, что дали ему сильный анальгетик, его ощущения боли (термической или механической) становятся слабее. В этот момент у испытуемых немного снижается активность участков мозга, связанных с когнитивной и аффективной обработкой информации – проще говоря, зоны, ответственные за осмысление и страдания, работают слабее, чем до приема плацебо. Любопытно, что обнаружилась сильная корреляция между тем, насколько боль казалась участникам «неприятной» и насколько она казалась «интенсивной» – прием плацебо влиял на оба параметра.

При этом активность в тех участках, которые связаны с обработкой собственно болевых ощущений, остается неизменной (по крайней мере, в части таких исследований), – но всегда меняется то, как мы интерпретируем эти сигналы. Оказывается, когда мы сталкиваемся с каким-то ощущением, немаловажно то, как оно встраивается в нашу картину мира, в том числе, что мы думаем о причинах наших ощущениях. Условно говоря, считаем ли мы, что у ощущения есть веские основания или «просто показалось». Фактически, когнитивные процессы (то, что мы думаем по определенному поводу) срабатывают как усилитель, меняя интенсивность нашего восприятия.

Собственно, это подтверждает вывод о том, что процесс любого восприятия – включая восприятие боли – это активный и довольно творческий процесс работы мозга с внешними сигналами. До такой степени, что красные таблетки проявляют стимулирующий эффект лучше, чем синие, а дорогое плацебо оказывается заметно эффективнее, чем дешевое.

ПЛАЦЕБО (продолжение)

Эффект плацебо – вовсе не чисто человеческое явление (хотя казалось бы!)
Животные тоже могут испытывать облегчение от боли исключительно силой веры в то, что оно должно наступить, без каких-либо объективных причин для этого.

В большинстве случаев эффект плацебо вызывают у животных через Павловский. условный рефлекс: на первом этапе исследований животное получает анальгезию – скажем, введением морфина или подавлением активности в боевых центрах мозга. Когда животное привыкает, что определенный контекст или стимул сопровождаются снижением боли, появляется эффект плацебо: знакомый стимул помогает уменьшить боль даже без анальгезии.

Однако есть и другой, более изящный способ воспроизвести эффект плацебо без использования обезболивающих, который работает исключительно на ожиданиях животного. СОбственно, именно это и сделали авторы исследования, опубликованного в журнале Nature в 2024 году. В этом случае мышей высаживали в вольер из двух камер, и, когда мыши осваивались в незнакомом пространстве, начинали подогревать пол в одой из двух камер – так, чтобы это не вредило мыши, но было весьма болезненным. Таким образом мыши обучались перемещаться во вторую камеру, пол которой был прохладнее и не вызывал болезненных ощущений.

Когда пол в обеих камерах стал болезненно горячим, мыши все равно предпочитали ту камеру, где раньше боль в лапах утихала, и проводили в ней больше времени. При этом они не просто надеялись, что пол сделается обратно холодным; во второй камере мыши проявляли меньше признаков болезненных ощущений - например, значительно реже лизали кожу на лапах, касавшихся горячего пола. Оказалось, что само ожидание облегчения помогает ослабить болезненные ощущения. В этом случае, как и у людей, прогнозы задействуют отделы в лобной доле мозга; в этом исследовании это были нейроны передней поясной коры.

Оказалось, что эти нейроны отсылают сигналы к понтинному (мостовому) ядру в стволе мозга, и именно эти сигналы помогают мышам облегчить боль «силой веры». Это ядро связывает кору с мозжечком, а еще, как оказалось, особенно богато опиоидными рецепторами, участвующими в регуляции болевого восприятия. В итоге у мышей, ожидающих, что боль утихнет, активность на выходе из мозжечка (на уровне клеток Пуркинье) была схожа с активностью клеток мостового ядра. Проще говоря, исследователи обнаружили, что мозжечок непосредственно участвует в плацебо обезболивании.

Чем больше подробностей исследователи узнают о нейронных механизмах, лежащих в основе плацебо эффектов, тем выше соблазн вооружиться этим знанием, чтобы эффективнее обезболивать пациентов. Например, если добавить плацебо к терапии опиоидами после операций на позвоночнике, то можно существенно сократить дозы опиоидов, добившись такого же, или даже большего обезболивающего эффекта.

А вот и видео моего выступления на фестивале научных новостей 2024. Плацебо, иммунитет, Нейралинк и другие компании, вживляющие людям импланты (про остальное все равно собираюсь написать отдельные посты на канале – для тех кто любит тексты со ссылками, а не звук и живые картинки)