Три картинки - с выставки Джона Хейдука (известного своей книгой "Architectures in Love"), ещё одна британского архитектора Уилла Олсопа и как он работает с другой. Про Хейдука недавно язвительно написал Юрий Аввакумов, что тот любил больше всего себя и свое искусство. Про Олсопа я бы так не сказала - день проведенный с ним и интервью, которое было в результате сокращено до минимума, я, пожалуй, никогда не забуду. Он был влюблен в мир вокруг и говорил, что нужно делать то, что ты любишь.
В моей жизни было несколько людей, кто показывал, что архитектура - это веселая штука и нельзя ее граничивать строительными нормами и прочей рутиной. Вторым был профессор Зеев Друкман из Иерусалима, c котрым мы встречались под Одессой в 2012. Даст Б-г когда-то вернусь к тому ради чего пошла в МАрхИ - к архитектуре и рисункам, которые будут вызывать улыбку и радовать. Архитектурная форма - по сути та же игрушка, только увеличенная и напичканная всякой техникой. А так - пока только тексты, и те непростые.
peace & love to all of us
В моей жизни было несколько людей, кто показывал, что архитектура - это веселая штука и нельзя ее граничивать строительными нормами и прочей рутиной. Вторым был профессор Зеев Друкман из Иерусалима, c котрым мы встречались под Одессой в 2012. Даст Б-г когда-то вернусь к тому ради чего пошла в МАрхИ - к архитектуре и рисункам, которые будут вызывать улыбку и радовать. Архитектурная форма - по сути та же игрушка, только увеличенная и напичканная всякой техникой. А так - пока только тексты, и те непростые.
peace & love to all of us
1/5. Кажется, Маркс сравнивал историю с геологическими разрезами - она изменяется и двигается также медленно. Эта метафора Маркса вдруг заиграла для меня новыми красками в обсуждениях blue-green network и советских (социалистических?) городов. Если посмотреть на то как делались советские микрорайоны (например, то же Чертаново на юге Москвы с крайне пересеченной местностью) - они всегда учитывали не просто рельеф, но и гораздо более масштабные структуры - геологию, как идут подземные воды, как организовать стоки на холмах. В этом смысле социалистические города, кажется, вполне соответствуют идее Маркса о геологии - они отталкиваются от длинного, медленного природного времени.
2/5. Акцент на геологию делает города более устойчивыми к внешним и временным изменениям, хоть этот запас тоже не бесконечен. Чтобы его оценить достаточно посмотреть на масштабы проектов, где советское планирование пытается изменить природу - например, на те же водохранилища, на Волго-Камский каскад и Куйбышевское водохранилище. Та же Казань, которая до 1956 года не стояла на Волге, теперь существенно зависит от режимов накопления и сброса воды в хранилище и в Волжском каскаде ГЭС в целом [1], при чем делается это на федеральном уровне, а не на городском или даже региональном - о какой муниципальной власти можно говорить? Города здесь не локальные колонии среди другого пространства (и идея колонии здесь приобретает невоенный смысл), а часть большой системы, длительного мегаплана.
3/5. Другой пример, уже про нормы: часто можно увидеть зонирование городов с точки зрения, например, подтопляемости территорий. C точки зрения строительства, это проблема, c точки зрения городской природы - условие ее выживания. Но тогда получается, что все нормы не только про строительные процессы, но также что-то могут сказать о том, сохранять и поддерживать экологию городов - на уровне больших процессов, конечно. Более локальные будут регулироваться городской структурой, температурным режимом и так далее. Но климат - вещь виртуальная, а геология - материальна.
4/5. Возвращаясь к сроку жизни социалистических городов - регулирование природы даже крупномасштабное - это достаточно тонкая технология. Поломку одной такой технологии и ее последствия мы уже видели в Чернобыле. Другой пример - засоленные дренажные поля в южных республиках. То есть, есть два сценария - поломка / авария или медленное превращение технологии во благо в технологию во зло и засорение. Переход от первого ко второму - масштабирование поломок, недопуск крупных аварий, постоянный ремонт и изменения. Можно ли это считать наследием идеалов социализма и модернизма?
5/5. Если протяженные во времени технологии городского планирования не будут ломаться по мелочам, взаимосвязь природы и города создадут гораздо больше проблем, чем старые инженерные сети, которые не получается обновить несколько десятилетий. И разговор про зеленые и голубые сети городов невозможен без геологического масштаба - это маленькие точки на больших структурах: геология регулирует растительность, растительность и застройка регулируют воздушные потоки и температуру И интересно сравнить социалистические мега проекты с идеей регионального планирования хайвеев и ГЭС в США 1930х [2], крупными проектами в Дельте в Нидерландах 1960х [3], укреплениями линии Мажино во Франции 1920-1930х [4].
[цифрами - иллюстрации по порядку]
2/5. Акцент на геологию делает города более устойчивыми к внешним и временным изменениям, хоть этот запас тоже не бесконечен. Чтобы его оценить достаточно посмотреть на масштабы проектов, где советское планирование пытается изменить природу - например, на те же водохранилища, на Волго-Камский каскад и Куйбышевское водохранилище. Та же Казань, которая до 1956 года не стояла на Волге, теперь существенно зависит от режимов накопления и сброса воды в хранилище и в Волжском каскаде ГЭС в целом [1], при чем делается это на федеральном уровне, а не на городском или даже региональном - о какой муниципальной власти можно говорить? Города здесь не локальные колонии среди другого пространства (и идея колонии здесь приобретает невоенный смысл), а часть большой системы, длительного мегаплана.
3/5. Другой пример, уже про нормы: часто можно увидеть зонирование городов с точки зрения, например, подтопляемости территорий. C точки зрения строительства, это проблема, c точки зрения городской природы - условие ее выживания. Но тогда получается, что все нормы не только про строительные процессы, но также что-то могут сказать о том, сохранять и поддерживать экологию городов - на уровне больших процессов, конечно. Более локальные будут регулироваться городской структурой, температурным режимом и так далее. Но климат - вещь виртуальная, а геология - материальна.
4/5. Возвращаясь к сроку жизни социалистических городов - регулирование природы даже крупномасштабное - это достаточно тонкая технология. Поломку одной такой технологии и ее последствия мы уже видели в Чернобыле. Другой пример - засоленные дренажные поля в южных республиках. То есть, есть два сценария - поломка / авария или медленное превращение технологии во благо в технологию во зло и засорение. Переход от первого ко второму - масштабирование поломок, недопуск крупных аварий, постоянный ремонт и изменения. Можно ли это считать наследием идеалов социализма и модернизма?
5/5. Если протяженные во времени технологии городского планирования не будут ломаться по мелочам, взаимосвязь природы и города создадут гораздо больше проблем, чем старые инженерные сети, которые не получается обновить несколько десятилетий. И разговор про зеленые и голубые сети городов невозможен без геологического масштаба - это маленькие точки на больших структурах: геология регулирует растительность, растительность и застройка регулируют воздушные потоки и температуру И интересно сравнить социалистические мега проекты с идеей регионального планирования хайвеев и ГЭС в США 1930х [2], крупными проектами в Дельте в Нидерландах 1960х [3], укреплениями линии Мажино во Франции 1920-1930х [4].
[цифрами - иллюстрации по порядку]
Лео Штраус о здоровом городе ("Человек и город", с. 242-245):
"Город берёт начало в человеческих потребностях: каждый человек, справедливый или несправедливый, нуждается во многих вещах и, по крайней мере в силу этого, нуждается в других людях. Начав с эгоистического интереса каждого отдельного человека, мы приходим к необходимости города и тем самым - общего блага ради собственного блага отдельного человека (369с7, 370а3-4). Отождествляя в некоторой мере вопрос справедливости с вопросом города и возводя город к человеческим потребностям, Сократ указывает, что невозможно воздать хвалу справедливости безотносительно к её функции или последствиям. В основе лежит не феномен стремления иметь больше других, как утверждал Главкон, но потребность в предметах первой необходимости; желание иметь больше - вторично.
Здоровый город надлежащим образом удовлетворяет первостепенные потребности, потребности тела. Это надлежащее удовлетворение требует, чтобы каждый зарабатывал на жизнь с помощью одного искусства. Это естественно; природа людей различна, то есть разные люди одарены по-разному, и характер работы, которая должна быть сделана, требует такой «специализации». В том случае, если каждый посвятит себя единственному искусству, конфликrующие воззрения Главкона и Адиманта о справедливом человеке достигнут примирения: справедливый человек прост, и справедливый человек - это человек знания (397е). Вследствие этого каждый выполняет почти всю свою рабоrу для других, но также и другие работают на него. Все обмениваются друг с другом своими продуктами как своими; существует частная собственность; работая на других, каждый будет получать от этого выгоду. Поскольку каждый посвятит себя тому искусству, которое соответствует его наилучшим природным задаткам, его ноша будет легче.
Здоровый город - это счастливый город; в нём нет нищеты, принуждения или правительства, он не ведет войну и в нём не едят животных. Он счастлив так, что в нём счастливы все; он не нуждается в правительстве, поскольку служение каждого человека соответствующим образом вознаграждается и никто не посягает на большее. Он не нуждается в правительстве, поскольку каждый сам выбирает искусство, к которому лучше всего пригоден: каждый устремлён к своему особому ремеслу, как утка стремится к воде; существует совершенная гармония между природными дарами и предпочтениями. Такая же гармония существует между тем, что хорошо для индивидуума (он выбирает искусство, на которое лучше всего способен по природе), и тем, что хорошо для города: природа всё так распределила, что не бывает избытка кузнецов или дефицита сапожников.
Здоровый город счастлив, потому что справедлив, и справедлив, потому что счастлив. Он справедлив без того, чтобы кто-то заботился о справедливости; он справедлив по природе. Здоровый город совершенно естественен; он мало нуждается в медицине, потому что в здоровом городе с телами не все так плохо, как предполагалось в разговоре с Фрасимахом (341е4-6, 373dl-3). В здоровом городе справедливость свободна от какого-либо привкуса самопожертвования; справедливость легка и приятна, потому что никому не приходится заботиться об общем благе и посвящать себя ему; единственная мера, которая могла бы выглядеть, как забота об общем благе, - ограничение количества детей (372b8-cl), - будет предприниматься каждым, кто думает о собственном благе.
Здоровый город может в некотором смысле быть справедливым, но ему определённо недостаёт добродетели и изысканности (ер.: 372Ь7-8 с 607а4): свойственная ему справедливость не есть добродетель. (...) Добродетель невозможна без труда, усилий или подавления в себе зла. В здоровом городе зло только спит. Смерть упоминается лишь тогда, когда начинается переход от здорового города к следующей стадии (372d). Поскольку в здоровом городе добродетель невозможна, невозможен и здоровый город. Здоровый город или любая другая форма анархического общества была бы возможна, если бы люди могли оставаться невинными, однако существенной чертой невинности является то, что её легко потерять; люди моrут быть справедливы только благодаря знанию."
"Город берёт начало в человеческих потребностях: каждый человек, справедливый или несправедливый, нуждается во многих вещах и, по крайней мере в силу этого, нуждается в других людях. Начав с эгоистического интереса каждого отдельного человека, мы приходим к необходимости города и тем самым - общего блага ради собственного блага отдельного человека (369с7, 370а3-4). Отождествляя в некоторой мере вопрос справедливости с вопросом города и возводя город к человеческим потребностям, Сократ указывает, что невозможно воздать хвалу справедливости безотносительно к её функции или последствиям. В основе лежит не феномен стремления иметь больше других, как утверждал Главкон, но потребность в предметах первой необходимости; желание иметь больше - вторично.
Здоровый город надлежащим образом удовлетворяет первостепенные потребности, потребности тела. Это надлежащее удовлетворение требует, чтобы каждый зарабатывал на жизнь с помощью одного искусства. Это естественно; природа людей различна, то есть разные люди одарены по-разному, и характер работы, которая должна быть сделана, требует такой «специализации». В том случае, если каждый посвятит себя единственному искусству, конфликrующие воззрения Главкона и Адиманта о справедливом человеке достигнут примирения: справедливый человек прост, и справедливый человек - это человек знания (397е). Вследствие этого каждый выполняет почти всю свою рабоrу для других, но также и другие работают на него. Все обмениваются друг с другом своими продуктами как своими; существует частная собственность; работая на других, каждый будет получать от этого выгоду. Поскольку каждый посвятит себя тому искусству, которое соответствует его наилучшим природным задаткам, его ноша будет легче.
Здоровый город - это счастливый город; в нём нет нищеты, принуждения или правительства, он не ведет войну и в нём не едят животных. Он счастлив так, что в нём счастливы все; он не нуждается в правительстве, поскольку служение каждого человека соответствующим образом вознаграждается и никто не посягает на большее. Он не нуждается в правительстве, поскольку каждый сам выбирает искусство, к которому лучше всего пригоден: каждый устремлён к своему особому ремеслу, как утка стремится к воде; существует совершенная гармония между природными дарами и предпочтениями. Такая же гармония существует между тем, что хорошо для индивидуума (он выбирает искусство, на которое лучше всего способен по природе), и тем, что хорошо для города: природа всё так распределила, что не бывает избытка кузнецов или дефицита сапожников.
Здоровый город счастлив, потому что справедлив, и справедлив, потому что счастлив. Он справедлив без того, чтобы кто-то заботился о справедливости; он справедлив по природе. Здоровый город совершенно естественен; он мало нуждается в медицине, потому что в здоровом городе с телами не все так плохо, как предполагалось в разговоре с Фрасимахом (341е4-6, 373dl-3). В здоровом городе справедливость свободна от какого-либо привкуса самопожертвования; справедливость легка и приятна, потому что никому не приходится заботиться об общем благе и посвящать себя ему; единственная мера, которая могла бы выглядеть, как забота об общем благе, - ограничение количества детей (372b8-cl), - будет предприниматься каждым, кто думает о собственном благе.
Здоровый город может в некотором смысле быть справедливым, но ему определённо недостаёт добродетели и изысканности (ер.: 372Ь7-8 с 607а4): свойственная ему справедливость не есть добродетель. (...) Добродетель невозможна без труда, усилий или подавления в себе зла. В здоровом городе зло только спит. Смерть упоминается лишь тогда, когда начинается переход от здорового города к следующей стадии (372d). Поскольку в здоровом городе добродетель невозможна, невозможен и здоровый город. Здоровый город или любая другая форма анархического общества была бы возможна, если бы люди могли оставаться невинными, однако существенной чертой невинности является то, что её легко потерять; люди моrут быть справедливы только благодаря знанию."
Sofia Gavrilova's Russia's Regional Museums: Representing and Misrepresenting Knowledge about Nature, History and Society (Routledge, 2022) presents the results of extensive research into the very interesting phenomenon of local museums—kraevedschskyi museums—in Russia’s regions. It outlines how numerous such museums are, how long they have existed, what they display, and how this has changed, or not, from Soviet times up to the present. It shows how the museums’ displays often are about nature, history, and society. It goes on to discuss how what is portrayed represents particular interpretations of knowledge— including the heroism of the Soviet past, a colonial-style view of Russia’s very many non-Russian people, and the failure to mention things which might present Russia in a critical way. The book is much more than ‘museum studies’: it sheds a great deal of light on how Russians think about themselves and about how this self-view is fostered, and it also highlights the vast regional differences which exist in Russia.
https://megaphone.link/NBN9130279052
https://megaphone.link/NBN9130279052
Bookshop
Russia's Regional Museums: Representing and Misrepresenting Knowledge about Nature, History and Society a book by Sofia Gavrilova
This book presents the results of extensive research into the very interesting phenomenon of local museums-kraevedschskyi museums-in Russia's regions. It outlines how numerous such museums are, how long they have existed, what they display, and how this has…
Сельские мигранты в Дагестане / Ирина Викторовна Стародубровская:
Имеем ли мы право в условиях войны на «мирные» научные исследования? Я для себя дала положительный ответ на этот вопрос. Мое кавказское поле продолжается. И 1 марта я буду рассказывать об исследованиях прошлого года. Так получилось, что сначала я познакомилась с выходцами из дагестанского села Сивух во время полевой работы в Петербурге, а потом съездила в само село, а также пообщалась с сивухцами в Махачкале. В результате получилась довольно объемная картинка того, как взаимодействуют территориально разбросанные общины сельчан. В чем-то очень типичная, а в чем-то совсем неожиданная. Так что есть о чем рассказать. Кому интересно - присоединяйтесь. В конце информации о семинаре указано контактное лицо.
https://eusp.org/events/seminar-migranty-menyayuschiesya-i-menyayuschie-translokalnost-i-socialnye-perechisleniya-na-primere-dagestanskogo-sela-sivukh
Имеем ли мы право в условиях войны на «мирные» научные исследования? Я для себя дала положительный ответ на этот вопрос. Мое кавказское поле продолжается. И 1 марта я буду рассказывать об исследованиях прошлого года. Так получилось, что сначала я познакомилась с выходцами из дагестанского села Сивух во время полевой работы в Петербурге, а потом съездила в само село, а также пообщалась с сивухцами в Махачкале. В результате получилась довольно объемная картинка того, как взаимодействуют территориально разбросанные общины сельчан. В чем-то очень типичная, а в чем-то совсем неожиданная. Так что есть о чем рассказать. Кому интересно - присоединяйтесь. В конце информации о семинаре указано контактное лицо.
https://eusp.org/events/seminar-migranty-menyayuschiesya-i-menyayuschie-translokalnost-i-socialnye-perechisleniya-na-primere-dagestanskogo-sela-sivukh
EUSP
Семинар «Мигранты меняющиеся и меняющие: транслокальность и "социальные перечисления" на примере дагестанского села Сивух»
В среду, 1 марта, в 18:00, на очередном заседании семинара «Транснациональные и миграционные исследования» состоится доклад Ирины Стародубровской «Мигранты меняющиеся и меняющие: транслокальность и «социальные перечисления» на примере дагестанского села Сивух».
Ходила сегодня вдоль огромного старого мусульманского кладбища. По одной из сторон - аллея. В ограде кладбища решетки на уровне глаз. Три с половиной века памяти, старое место
Читаю документы по постсоциалистическому рынку жилья в России и удивляюсь - все документы лежат в открытом доступе, вопрос только в том, чтобы поискать, но при всех разговорах о собственности, приватизации и городах потом мало кто удосуживается открыть первоисточники 90х годов - теперь уже свидетельства провалившейся реформы.
Forwarded from Urban Heritage
Советское наследие в постсоветской Грузии: как живут беженцы из Абхазии в заброшенных советских памятниках
После войны в Абхазии в 1992-1993 гг. примерно 250 тыс. этнических грузин бежало в Грузию. Они были вынуждены незаконно селиться в заброшенных советских санаториях, гостиницах, домах отдыха, общежитиях и школах. Эти люди до сих пор плохо интегрированы в общество.
Более 6 тыс. беженцев поселились в разрушенном курортном городе Цхалтубо, известном минеральными водами. Советские власти построили множество санаториев и пансионатов, представлявших собой памятники «светлому будущему социализма». Когда-то здесь были купальни и тропические сады, которыми наслаждались отдыхающие.
Чтобы выжить, на протяжении многих лет переселенцам приходилось продавать мебель, красные ковры, люстры из бывших санаториев, выращивать рядом с жильем овощи и разводить мелких животных.
Обычным делом являются отключения электроэнергии и нехватка воды, т.к. людям сложно оплачивать свои счета. Прогнившие потолки, обветшалые полы, самодельная система канализации – в таких тяжелых условиях многим беженцам приходилось жить на протяжении 30 лет, а кто-то до сих пор так живет.
«Я живу здесь уже 25 лет, – говорит Ната Гогоберишвили о санатории «Железнодорожник». – Я не получила никакой поддержки от кого-либо, и я едва могу ходить. Снаружи так красиво, но я редко покидаю свою комнату».
Четыре поколения семьи Гурама Абшилавы – первого ребенка, родившегося в санатории «Тбилиси», – живут в двух спальнях. «В его номере, отмечает он с гордостью, однажды проживал бывший президент Грузии Эдуард Шеварднадзе во время визита в курортный город в 1980-х годах».
В последнее время разрушенные санатории привлекают внимание иностранных туристов, которые видят фотогеничность в угасающем величии советских зданий. Местные жители обижаются на это. «Люди приезжают сюда со всего мира, чтобы сфотографировать эти здания. Они ничего не делают для нас, только лишь вторгаются в нашу частную жизнь: щелкают, щелкают, щелкают своими камерами по пять раз в день». «Туристы просто проводят здесь несколько часов, фотографируя заброшенные здания, и уезжают». Это туристическое направление расхваливают грузинские власти, но оно приносит мало пользы социально отчужденным людям.
Заброшенные здания привлекают и внутренний туризм, даже в зимнее время местные приезжают посмотреть на разрушающуюся сталинскую архитектуру, проводят там фотосессии и отмечают свадьбы.
Власти Грузии постепенно переселяют беженцев в новое жилье, но очереди слишком длинные, и тысячи людей до сих пор живут в разрушающихся, аварийных домах.
В последнее время государство продает заброшенные здания частным инвесторам – в 2022 г. они объявили аукцион на 14 домов отдыха и пансионатов Цхалтубо в рамках проекта «Новая жизнь Цхалтубо». Они надеются создать курорт международного уровня. Город находится в семи километрах от активно развивающегося Кутаиси, из которого летают рейсы в Европу. За последние годы там появился центральный парк площадью 78 гектаров, дорогие отели и теннисные корты.
На фото: санаторий «Тбилиси» (остальные фото ниже)
#советскоенаследие #руины #сталинскаяархитектура #грузия #Georgia #сталинскаяархитектура
После войны в Абхазии в 1992-1993 гг. примерно 250 тыс. этнических грузин бежало в Грузию. Они были вынуждены незаконно селиться в заброшенных советских санаториях, гостиницах, домах отдыха, общежитиях и школах. Эти люди до сих пор плохо интегрированы в общество.
Более 6 тыс. беженцев поселились в разрушенном курортном городе Цхалтубо, известном минеральными водами. Советские власти построили множество санаториев и пансионатов, представлявших собой памятники «светлому будущему социализма». Когда-то здесь были купальни и тропические сады, которыми наслаждались отдыхающие.
Чтобы выжить, на протяжении многих лет переселенцам приходилось продавать мебель, красные ковры, люстры из бывших санаториев, выращивать рядом с жильем овощи и разводить мелких животных.
Обычным делом являются отключения электроэнергии и нехватка воды, т.к. людям сложно оплачивать свои счета. Прогнившие потолки, обветшалые полы, самодельная система канализации – в таких тяжелых условиях многим беженцам приходилось жить на протяжении 30 лет, а кто-то до сих пор так живет.
«Я живу здесь уже 25 лет, – говорит Ната Гогоберишвили о санатории «Железнодорожник». – Я не получила никакой поддержки от кого-либо, и я едва могу ходить. Снаружи так красиво, но я редко покидаю свою комнату».
Четыре поколения семьи Гурама Абшилавы – первого ребенка, родившегося в санатории «Тбилиси», – живут в двух спальнях. «В его номере, отмечает он с гордостью, однажды проживал бывший президент Грузии Эдуард Шеварднадзе во время визита в курортный город в 1980-х годах».
В последнее время разрушенные санатории привлекают внимание иностранных туристов, которые видят фотогеничность в угасающем величии советских зданий. Местные жители обижаются на это. «Люди приезжают сюда со всего мира, чтобы сфотографировать эти здания. Они ничего не делают для нас, только лишь вторгаются в нашу частную жизнь: щелкают, щелкают, щелкают своими камерами по пять раз в день». «Туристы просто проводят здесь несколько часов, фотографируя заброшенные здания, и уезжают». Это туристическое направление расхваливают грузинские власти, но оно приносит мало пользы социально отчужденным людям.
Заброшенные здания привлекают и внутренний туризм, даже в зимнее время местные приезжают посмотреть на разрушающуюся сталинскую архитектуру, проводят там фотосессии и отмечают свадьбы.
Власти Грузии постепенно переселяют беженцев в новое жилье, но очереди слишком длинные, и тысячи людей до сих пор живут в разрушающихся, аварийных домах.
В последнее время государство продает заброшенные здания частным инвесторам – в 2022 г. они объявили аукцион на 14 домов отдыха и пансионатов Цхалтубо в рамках проекта «Новая жизнь Цхалтубо». Они надеются создать курорт международного уровня. Город находится в семи километрах от активно развивающегося Кутаиси, из которого летают рейсы в Европу. За последние годы там появился центральный парк площадью 78 гектаров, дорогие отели и теннисные корты.
На фото: санаторий «Тбилиси» (остальные фото ниже)
#советскоенаследие #руины #сталинскаяархитектура #грузия #Georgia #сталинскаяархитектура
В Москве открыли Большую кольцевую линию метро - БКЛ - о чей архитектуре много писали и вообще предмет гордости мэрии.
Однако, на станциях в часы пик творится безумие, потоки явно были смоделированы либо криво, либо не смоделированы: огромные толпы пассажиров, которые пытаются пройти по узким проходам на станции, и чтобы как-то регулировать этот поток на пути толп ставят преграды из металла (метафора очевидца - «средневековые донжоны»), которые физически ограничивают и замедляют передвижение людей.
Вспоминаю недавнюю реновацию схемы наземного транспорта, после чего все маршруты стали неузнаваемы и запутаны так, что разобраться в принципе невозможно. И траншеи благоустройства летом.
К добру, игры с потоками не ведут, обычно, увы. А инфраструктура всегда многофункциональна, и пассажиры здесь явно не главные
Однако, на станциях в часы пик творится безумие, потоки явно были смоделированы либо криво, либо не смоделированы: огромные толпы пассажиров, которые пытаются пройти по узким проходам на станции, и чтобы как-то регулировать этот поток на пути толп ставят преграды из металла (метафора очевидца - «средневековые донжоны»), которые физически ограничивают и замедляют передвижение людей.
Вспоминаю недавнюю реновацию схемы наземного транспорта, после чего все маршруты стали неузнаваемы и запутаны так, что разобраться в принципе невозможно. И траншеи благоустройства летом.
К добру, игры с потоками не ведут, обычно, увы. А инфраструктура всегда многофункциональна, и пассажиры здесь явно не главные
Когда я шла в МАрхИ, о феминизме в России слышали мало, особенно в той части города, где жила, а редкие залетные птицы-женщины-архитекторы мило обещали мне, что я буду обслуживающим персоналом мэтров. Но была Заха, а что еще важнее - был сумасшедший барочный дизайн Одиль Декк, которая умудрялась создавать свободные парящие формы - и это было глотком воздуха и надеждой на другую жизнь. Пусть свободы и жизни будет больше!
(Выше - ресторан во французской Опере авторства Декк)
(Выше - ресторан во французской Опере авторства Декк)
Forwarded from Field-to-Field
Руководство по городскому ИИ
Urban AI, парижский аналитический центр, занимающийся искусственным интеллектом для города, выпустил руководство Urban AI Guide. Цель — преодолеть зазор в знаниях у городских лидеров и управленцев, которые столкнулись с технологиями применяющие искусственный интеллект для решения сложных городских проблем, но чувствуют, что им не хватает общих знаний для надлежащего взаимодействия и оценки решений. В некоторых случаях это создавало препятствия для реализации проекта или приводило к непредвиденным результатам.
В руководстве разбираются области применения искусственного интеллекта и его потенциал для городских задач.
Также на трех кейсах показано этапность и технологии.
- Учет потребления воды и устроения высоких издержек при протечках в Виннипеге, Канада
- Оцифровка и каталогизация прибордюрных пространств и правил их использования в Лос-Анджелесе, США
- Мониторинг и прогнозирование качества воздуха в Вильнюсе, Литва
Руководство →
Urban AI, парижский аналитический центр, занимающийся искусственным интеллектом для города, выпустил руководство Urban AI Guide. Цель — преодолеть зазор в знаниях у городских лидеров и управленцев, которые столкнулись с технологиями применяющие искусственный интеллект для решения сложных городских проблем, но чувствуют, что им не хватает общих знаний для надлежащего взаимодействия и оценки решений. В некоторых случаях это создавало препятствия для реализации проекта или приводило к непредвиденным результатам.
В руководстве разбираются области применения искусственного интеллекта и его потенциал для городских задач.
Также на трех кейсах показано этапность и технологии.
- Учет потребления воды и устроения высоких издержек при протечках в Виннипеге, Канада
- Оцифровка и каталогизация прибордюрных пространств и правил их использования в Лос-Анджелесе, США
- Мониторинг и прогнозирование качества воздуха в Вильнюсе, Литва
Руководство →