Из Турции и Сирии продолжают приходить огромные цифры погибших и пострадавших от землятреcения. Коллеги-градостроители из Турции, также как и BBC, пишут, что такие жертвы - в том числе результат неэффективности планировочной политики - если это так, то это страшная цена быстрого девелопмента.

Ниже привожу контакты одного из фондов, который собирает деньги для Турции и Сирии. Еще ниже - ссылки на две статьи, которые как раз обсуждают городское планирование с точки зрения учета рисков землетрясений.

Для проживающих в России: можно совершить пожертвование переводом средств на счет фонда «Закят». Реквизиты счета ниже. Назначение – помощь пострадавшим в Турции и Сирии.

ИНН 7702470088
КПП 770201001
ОГРН 1117799007534
Расчетный счет 40703810738090000511
Банк ПАО СБЕРБАНК, г. Москва
Корреспондентский счет 30101810400000000225
БИК 044525225

ТГ канал @turkulubu

Исследования:

Güzey, Ö. (2016). The last round in restructuring the city: Urban regeneration becomes a state policy of disaster prevention in Turkey. Cities, 50, 40-53.

Sengezer, B., & Koç, E. (2005). A critical analysis of earthquakes and urban planning in Turkey. Disasters, 29(2), 171-194.

Друзья, моим магистранткам-антропологам из Вышки очень-очень нужна ваша помощь! Они проводят исследование практик зрения урбаниста (проще говоря, как люди, профессионально занимающиеся городскими проектами, видят город, что в нем замечают из того, чего не видят остальные люди, как этому учатся, как переключаются). Так что они ищут собеседниц и собеседников, готовых поговорить или погулять вместе по городу минут 45-60 в удобное время) Если вам, как и мне, интересно, что получится, напишите, пожалуйста, мне или прямо в почту группы <[email protected]>. Репост в релевантные чаты более чем приветствуется!

Три картинки - с выставки Джона Хейдука (известного своей книгой "Architectures in Love"), ещё одна британского архитектора Уилла Олсопа и как он работает с другой. Про Хейдука недавно язвительно написал Юрий Аввакумов, что тот любил больше всего себя и свое искусство. Про Олсопа я бы так не сказала - день проведенный с ним и интервью, которое было в результате сокращено до минимума, я, пожалуй, никогда не забуду. Он был влюблен в мир вокруг и говорил, что нужно делать то, что ты любишь.

В моей жизни было несколько людей, кто показывал, что архитектура - это веселая штука и нельзя ее граничивать строительными нормами и прочей рутиной. Вторым был профессор Зеев Друкман из Иерусалима, c котрым мы встречались под Одессой в 2012. Даст Б-г когда-то вернусь к тому ради чего пошла в МАрхИ - к архитектуре и рисункам, которые будут вызывать улыбку и радовать. Архитектурная форма - по сути та же игрушка, только увеличенная и напичканная всякой техникой. А так - пока только тексты, и те непростые.

peace & love to all of us

1/5. Кажется, Маркс сравнивал историю с геологическими разрезами - она изменяется и двигается также медленно. Эта метафора Маркса вдруг заиграла для меня новыми красками в обсуждениях blue-green network и советских (социалистических?) городов. Если посмотреть на то как делались советские микрорайоны (например, то же Чертаново на юге Москвы с крайне пересеченной местностью) - они всегда учитывали не просто рельеф, но и гораздо более масштабные структуры - геологию, как идут подземные воды, как организовать стоки на холмах. В этом смысле социалистические города, кажется, вполне соответствуют идее Маркса о геологии - они отталкиваются от длинного, медленного природного времени.

2/5. Акцент на геологию делает города более устойчивыми к внешним и временным изменениям, хоть этот запас тоже не бесконечен. Чтобы его оценить достаточно посмотреть на масштабы проектов, где советское планирование пытается изменить природу - например, на те же водохранилища, на Волго-Камский каскад и Куйбышевское водохранилище. Та же Казань, которая до 1956 года не стояла на Волге, теперь существенно зависит от режимов накопления и сброса воды в хранилище и в Волжском каскаде ГЭС в целом [1], при чем делается это на федеральном уровне, а не на городском или даже региональном - о какой муниципальной власти можно говорить? Города здесь не локальные колонии среди другого пространства (и идея колонии здесь приобретает невоенный смысл), а часть большой системы, длительного мегаплана.

3/5. Другой пример, уже про нормы: часто можно увидеть зонирование городов с точки зрения, например, подтопляемости территорий. C точки зрения строительства, это проблема, c точки зрения городской природы - условие ее выживания. Но тогда получается, что все нормы не только про строительные процессы, но также что-то могут сказать о том, сохранять и поддерживать экологию городов - на уровне больших процессов, конечно. Более локальные будут регулироваться городской структурой, температурным режимом и так далее. Но климат - вещь виртуальная, а геология - материальна.

4/5. Возвращаясь к сроку жизни социалистических городов - регулирование природы даже крупномасштабное - это достаточно тонкая технология. Поломку одной такой технологии и ее последствия мы уже видели в Чернобыле. Другой пример - засоленные дренажные поля в южных республиках. То есть, есть два сценария - поломка / авария или медленное превращение технологии во благо в технологию во зло и засорение. Переход от первого ко второму - масштабирование поломок, недопуск крупных аварий, постоянный ремонт и изменения. Можно ли это считать наследием идеалов социализма и модернизма?

5/5. Если протяженные во времени технологии городского планирования не будут ломаться по мелочам, взаимосвязь природы и города создадут гораздо больше проблем, чем старые инженерные сети, которые не получается обновить несколько десятилетий. И разговор про зеленые и голубые сети городов невозможен без геологического масштаба - это маленькие точки на больших структурах: геология регулирует растительность, растительность и застройка регулируют воздушные потоки и температуру И интересно сравнить социалистические мега проекты с идеей регионального планирования хайвеев и ГЭС в США 1930х [2], крупными проектами в Дельте в Нидерландах 1960х [3], укреплениями линии Мажино во Франции 1920-1930х [4].

[цифрами - иллюстрации по порядку]

Лео Штраус о здоровом городе ("Человек и город", с. 242-245):

"Город берёт начало в человеческих потребностях: каждый человек, справедливый или несправедливый, нуждается во многих вещах и, по крайней мере в силу этого, нуждается в других людях. Начав с эгоистического интереса каждого отдельного человека, мы приходим к необходимости города и тем самым - общего блага ради собственного блага отдельного человека (369с7, 370а3-4). Отождествляя в некоторой мере вопрос справедливости с вопросом города и возводя город к человеческим потребностям, Сократ указывает, что невозможно воздать хвалу справедливости безотносительно к её функции или последствиям. В основе лежит не феномен стремления иметь больше других, как утверждал Главкон, но потребность в предметах первой необходимости; желание иметь больше - вторично.

Здоровый город надлежащим образом удовлетворяет первостепенные потребности, потребности тела. Это надлежащее удовлетворение требует, чтобы каждый зарабатывал на жизнь с помощью одного искусства. Это естественно; природа людей различна, то есть разные люди одарены по-разному, и характер работы, которая должна быть сделана, требует такой «специализации». В том случае, если каждый посвятит себя единственному искусству, конфликrующие воззрения Главкона и Адиманта о справедливом человеке достигнут примирения: справедливый человек прост, и справедливый человек - это человек знания (397е). Вследствие этого каждый выполняет почти всю свою рабоrу для других, но также и другие работают на него. Все обмениваются друг с другом своими продуктами как своими; существует частная собственность; работая на других, каждый будет получать от этого выгоду. Поскольку каждый посвятит себя тому искусству, которое соответствует его наилучшим природным задаткам, его ноша будет легче.

Здоровый город - это счастливый город; в нём нет нищеты, принуждения или правительства, он не ведет войну и в нём не едят животных. Он счастлив так, что в нём счастливы все; он не нуждается в правительстве, поскольку служение каждого человека соответствующим образом вознаграждается и никто не посягает на большее. Он не нуждается в правительстве, поскольку каждый сам выбирает искусство, к которому лучше всего пригоден: каждый устремлён к своему особому ремеслу, как утка стремится к воде; существует совершенная гармония между природными дарами и предпочтениями. Такая же гармония существует между тем, что хорошо для индивидуума (он выбирает искусство, на которое лучше всего способен по природе), и тем, что хорошо для города: природа всё так распределила, что не бывает избытка кузнецов или дефицита сапожников.

Здоровый город счастлив, потому что справедлив, и справедлив, потому что счастлив. Он справедлив без того, чтобы кто-то заботился о справедливости; он справедлив по природе. Здоровый город совершенно естественен; он мало нуждается в медицине, потому что в здоровом городе с телами не все так плохо, как предполагалось в разговоре с Фрасимахом (341е4-6, 373dl-3). В здоровом городе справедливость свободна от какого-либо привкуса самопожертвования; справедливость легка и приятна, потому что никому не приходится заботиться об общем благе и посвящать себя ему; единственная мера, которая могла бы выглядеть, как забота об общем благе, - ограничение количества детей (372b8-cl), - будет предприниматься каждым, кто думает о собственном благе.

Здоровый город может в некотором смысле быть справедливым, но ему определённо недостаёт добродетели и изысканности (ер.: 372Ь7-8 с 607а4): свойственная ему справедливость не есть добродетель. (...) Добродетель невозможна без труда, усилий или подавления в себе зла. В здоровом городе зло только спит. Смерть упоминается лишь тогда, когда начинается переход от здорового города к следующей стадии (372d). Поскольку в здоровом городе добродетель невозможна, невозможен и здоровый город. Здоровый город или любая другая форма анархического общества была бы возможна, если бы люди могли оставаться невинными, однако существенной чертой невинности является то, что её легко потерять; люди моrут быть справедливы только благодаря знанию."

Sofia Gavrilova's Russia's Regional Museums: Representing and Misrepresenting Knowledge about Nature, History and Society (Routledge, 2022) presents the results of extensive research into the very interesting phenomenon of local museums—kraevedschskyi museums—in Russia’s regions. It outlines how numerous such museums are, how long they have existed, what they display, and how this has changed, or not, from Soviet times up to the present. It shows how the museums’ displays often are about nature, history, and society. It goes on to discuss how what is portrayed represents particular interpretations of knowledge— including the heroism of the Soviet past, a colonial-style view of Russia’s very many non-Russian people, and the failure to mention things which might present Russia in a critical way. The book is much more than ‘museum studies’: it sheds a great deal of light on how Russians think about themselves and about how this self-view is fostered, and it also highlights the vast regional differences which exist in Russia.

https://megaphone.link/NBN9130279052