Новые переводные учебники по макроэкономике
Замечательные новости: в издательстве «Дело» вышли переводы книг Мишеля Де Фрея «История макроэкономики» и Стивена Уильямсона «Макроэкономика».
📘 Книга Уильямсона — пример учебника по макроэкономике нового поколения. Обычно есть разрыв между макроэкономикой 101 с очень простыми моделями типа кейнсианского креста, IS-LM, и более продвинутой макроэкономикой с микрооснованиями, то есть с такими моделями, в которых уравнения получаются из решений оптимизационных задач домохозяйств и фирм. Уильямсон пытается рассказывать продвинутую макроэкономику настолько просто, насколько это возможно: например, в его книге вы не найдёте кривой LM или стандартных моделей рынка труда — сразу рассказываются новокейнсианские модели и модели поиска на рынке труда. Без уравнений Беллмана не обойдётся, но в итоге студенты, которые учатся по этому учебнику, сразу начнут думать так, как должны думать современные макроэкономисты.
📒 Книга Де Фрея — уникальный в своем роде рассказ об истории макроэкономики от Кейнса до наших дней. Макроэкономика — технически сложная область, и значение многих идей в ней непросто понять, если не знать, как они развивались в дальнейшем. Охватить всю макроэкономику невозможно: в итоге Де Фрей сосредотачивается на теории делового цикла - оставляя в стороне и эмпирические работы (упущение, отчасти скомпенсированное растущим числом книг по истории эконометрики), и историю других областей макроэкономики, таких как теория экономического роста или международная экономика. В начале своей карьеры историка экономической мысли Де Фрей скептически относился к современной макроэкономике, но, разобравшись в ней досконально, оценил её сильные стороны. Де Фрей не пытается быть нейтральным и не стесняется называть «ошибками» те элементы теорий, которые ему не нравится и которые, как он считает, преодолены в более поздних работах. Это история макроэкономики после революции Лукаса — история, написанная победителями. Книга Де Фрея обязательна к прочтению всем, интересующимся макроэкономической наукой #чтопочитать
Замечательные новости: в издательстве «Дело» вышли переводы книг Мишеля Де Фрея «История макроэкономики» и Стивена Уильямсона «Макроэкономика».
📘 Книга Уильямсона — пример учебника по макроэкономике нового поколения. Обычно есть разрыв между макроэкономикой 101 с очень простыми моделями типа кейнсианского креста, IS-LM, и более продвинутой макроэкономикой с микрооснованиями, то есть с такими моделями, в которых уравнения получаются из решений оптимизационных задач домохозяйств и фирм. Уильямсон пытается рассказывать продвинутую макроэкономику настолько просто, насколько это возможно: например, в его книге вы не найдёте кривой LM или стандартных моделей рынка труда — сразу рассказываются новокейнсианские модели и модели поиска на рынке труда. Без уравнений Беллмана не обойдётся, но в итоге студенты, которые учатся по этому учебнику, сразу начнут думать так, как должны думать современные макроэкономисты.
📒 Книга Де Фрея — уникальный в своем роде рассказ об истории макроэкономики от Кейнса до наших дней. Макроэкономика — технически сложная область, и значение многих идей в ней непросто понять, если не знать, как они развивались в дальнейшем. Охватить всю макроэкономику невозможно: в итоге Де Фрей сосредотачивается на теории делового цикла - оставляя в стороне и эмпирические работы (упущение, отчасти скомпенсированное растущим числом книг по истории эконометрики), и историю других областей макроэкономики, таких как теория экономического роста или международная экономика. В начале своей карьеры историка экономической мысли Де Фрей скептически относился к современной макроэкономике, но, разобравшись в ней досконально, оценил её сильные стороны. Де Фрей не пытается быть нейтральным и не стесняется называть «ошибками» те элементы теорий, которые ему не нравится и которые, как он считает, преодолены в более поздних работах. Это история макроэкономики после революции Лукаса — история, написанная победителями. Книга Де Фрея обязательна к прочтению всем, интересующимся макроэкономической наукой #чтопочитать
Медаль за экономику предложения
В конце мая Дональд Трамп вручил президентскую медаль свободы экономисту Артуру Лафферу. Лаффер был советником Трампа и вместе со Стивеном Муром, которого Трамп безуспешно пытался посадить в ФРС, написал книгу «Трампономика», в которой обещал, что налоговая реформа позволит достичь 6-процентного экономического роста. Но известность он получил гораздо раньше, как советник Рейгана и один из отцов «экономики предложения». Самой известной идеей Лаффера стала «кривая Лаффера», которую он нарисовал на салфетке президенту Форду, в попытке убедить того снизить налоги.
Кривая Лаффера показывает связь между ставкой налога и величиной налоговых поступлений. С точки зрения экономической теории к кривой Лаффера нет вопросов: при ставке налога 0% государство соберет 0 налогов, а при ставке налога 100% государство тоже соберет ~0 налогов, потому что никто не станет работать бесплатно. Лаффер сделал отсюда вывод, что есть некоторая точка, в которой налоговые поступления максимальны: при ставках налога выше неё экономическая активность снижается. Лаффер утверждал, что налоги в США давно превысили этот оптимальный уровень, так что снижение ставки налога приведет к тому, что за счет экономического роста собранная сумма налога вырастет.
История кривой Лаффера — пример того, почему на основе одной теории, даже очень убедительной, нельзя давать рекомендации для экономической политики. Как понять, на каком участке кривой Лаффера мы находимся — на убывающем (как полагал Лаффер) или на возрастающем? Этого невозможно сделать без тщательного анализа данных: и в данных оказалось, что США, как и большинству европейских стран, до максимума кривой Лаффера ещё далеко. Эмпирические исследования не помешали Лафферу активно отстаивать идеи сокращения налогов: наиболее характерным примером стал эксперимент в Канзасе, где в 2012 г. провели очень большое сокращения подоходного налога. Надо ли говорить, что налоговые поступления в Канзасе не увеличились, а экономический рост оказался ниже, чем в среднем по США, и даже ниже, чем в соседних штатах. По-видимому, США могут спокойно повышать налоги ещё некоторое время и увеличивать налоговые поступления — хотя то, что они могут, не означает, что они должны: повышение налоговых поступлений не может быть целью само по себе.
В конце мая Дональд Трамп вручил президентскую медаль свободы экономисту Артуру Лафферу. Лаффер был советником Трампа и вместе со Стивеном Муром, которого Трамп безуспешно пытался посадить в ФРС, написал книгу «Трампономика», в которой обещал, что налоговая реформа позволит достичь 6-процентного экономического роста. Но известность он получил гораздо раньше, как советник Рейгана и один из отцов «экономики предложения». Самой известной идеей Лаффера стала «кривая Лаффера», которую он нарисовал на салфетке президенту Форду, в попытке убедить того снизить налоги.
Кривая Лаффера показывает связь между ставкой налога и величиной налоговых поступлений. С точки зрения экономической теории к кривой Лаффера нет вопросов: при ставке налога 0% государство соберет 0 налогов, а при ставке налога 100% государство тоже соберет ~0 налогов, потому что никто не станет работать бесплатно. Лаффер сделал отсюда вывод, что есть некоторая точка, в которой налоговые поступления максимальны: при ставках налога выше неё экономическая активность снижается. Лаффер утверждал, что налоги в США давно превысили этот оптимальный уровень, так что снижение ставки налога приведет к тому, что за счет экономического роста собранная сумма налога вырастет.
История кривой Лаффера — пример того, почему на основе одной теории, даже очень убедительной, нельзя давать рекомендации для экономической политики. Как понять, на каком участке кривой Лаффера мы находимся — на убывающем (как полагал Лаффер) или на возрастающем? Этого невозможно сделать без тщательного анализа данных: и в данных оказалось, что США, как и большинству европейских стран, до максимума кривой Лаффера ещё далеко. Эмпирические исследования не помешали Лафферу активно отстаивать идеи сокращения налогов: наиболее характерным примером стал эксперимент в Канзасе, где в 2012 г. провели очень большое сокращения подоходного налога. Надо ли говорить, что налоговые поступления в Канзасе не увеличились, а экономический рост оказался ниже, чем в среднем по США, и даже ниже, чем в соседних штатах. По-видимому, США могут спокойно повышать налоги ещё некоторое время и увеличивать налоговые поступления — хотя то, что они могут, не означает, что они должны: повышение налоговых поступлений не может быть целью само по себе.
Гонконг и экономическая статистика
В очередной раз всплывают мифы о Гонкоге, на этот раз в WSJ. Пишут, что в 1961-71 гг., когда финансовым секретарем Гонконга был Джон Каупертвейт, колониальная администрация не собирала никакой экономической статистики, не рассчитывался даже ВВП. Финансовый секретарь - второе лицо после губернатора, аналог министра финансов, и именно Каупертвейта часто называют архитектором экономического чуда Гонконга. Как же возможно чудо без достоверных данных об экономике? Когда Милтон Фридман спросил Каупертвейта о национальных счетах, тот ответил, что как только данные станут доступны, чиновники обязательно воспользуются ими для того, чтобы вмешаться в работу экономики. «Национальные счета бесполезны для нас отчасти потому, что мы не вправе контролировать нашу экономику, но также потому, что динамизм нашей экономики обгоняет любую статистику», - заявлял Каупертвейт по другому поводу.
Реальность, как всегда, и сложнее, и интереснее. Экономической статистики Гонконг почти не собирал и до Каупертвейта, а ВВП, хотя и рассчитывался, не публиковался до начала 1970-х годов. Отказ собирать статистику прямо нарушал международные конвенции, например, конвенцию МОТ 1938 года. Но настоящая причина не собирать экономическую статистику не была связана с laissez faire: колониальная администрация дорожила своей автономией и боялась, что со статистикой на руках Лондон сможет контролировать повестку переговоров. Также руководство более-менее открыто признавало, что статистика неизбежно выявит серьёзные недочеты в области здравоохранения, образования и жилищного строительства. Каупертвейт не стеснялся вмешиваться в экономику, когда считал нужным: в частности, именно он стремился ограничивать вход в банковскую отрасль. Без банковской статистики никто не имел представления о системном риске, но банки чувствовали себя под защитой, что привело к банковскому кризису 1965 года. После того, как экономическая статистика стала публиковаться регулярно, никакого разворота в сторону популистских мер не произошло: до самой передачи Гонконга Китаю колониальная администрация продолжала проводить ту финансовую и бюджетную политику, которую хотела, не слишком затрудняя себя отчетами перед Лондоном.
Издержки от отсутствия статистики в нужный момент сложно переоценить. Например, когда в ходе Корейской войны США объявили блокаду Китаю, поставки с Гонконгом тоже оказались под запретом. На переговорах в Вашингтоне представители колонии пытались договориться об исключениях и квотах для Гонконга — но у Департамента коммерции и промышленности попросту не было цифр. Хотя в ходе блокады сектор услуг почти перестал работать, Гонконг наращивал промышленные мускулы: рабочие перетекали из портов в промышленность. Но об этом не знала администрация, готовившаяся справиться с безработицей любой ценой. Администрация просила бизнес не увольнять людей и закрыла глаза на монополизацию транспорта и электроэнергетики. В обеих отраслях монополии предоставляли настолько плохие услуги, что население стало бунтовать, и энергетику де факто национализировали. В годы вслед за уже упоминавшимся банковским кризисом экономика пережила два года очень низкого роста, но Каупертвейт был уверен, что всё в порядке и не считал нужным обращать внимания на оценки ВВП. Ошибочное представление Каупертвейта о том, что в экономике всё хорошо, привело к решению повысить налоги и снизить расходы: дефляционные меры серьёзно задержали восстановление экономики.
В очередной раз всплывают мифы о Гонкоге, на этот раз в WSJ. Пишут, что в 1961-71 гг., когда финансовым секретарем Гонконга был Джон Каупертвейт, колониальная администрация не собирала никакой экономической статистики, не рассчитывался даже ВВП. Финансовый секретарь - второе лицо после губернатора, аналог министра финансов, и именно Каупертвейта часто называют архитектором экономического чуда Гонконга. Как же возможно чудо без достоверных данных об экономике? Когда Милтон Фридман спросил Каупертвейта о национальных счетах, тот ответил, что как только данные станут доступны, чиновники обязательно воспользуются ими для того, чтобы вмешаться в работу экономики. «Национальные счета бесполезны для нас отчасти потому, что мы не вправе контролировать нашу экономику, но также потому, что динамизм нашей экономики обгоняет любую статистику», - заявлял Каупертвейт по другому поводу.
Реальность, как всегда, и сложнее, и интереснее. Экономической статистики Гонконг почти не собирал и до Каупертвейта, а ВВП, хотя и рассчитывался, не публиковался до начала 1970-х годов. Отказ собирать статистику прямо нарушал международные конвенции, например, конвенцию МОТ 1938 года. Но настоящая причина не собирать экономическую статистику не была связана с laissez faire: колониальная администрация дорожила своей автономией и боялась, что со статистикой на руках Лондон сможет контролировать повестку переговоров. Также руководство более-менее открыто признавало, что статистика неизбежно выявит серьёзные недочеты в области здравоохранения, образования и жилищного строительства. Каупертвейт не стеснялся вмешиваться в экономику, когда считал нужным: в частности, именно он стремился ограничивать вход в банковскую отрасль. Без банковской статистики никто не имел представления о системном риске, но банки чувствовали себя под защитой, что привело к банковскому кризису 1965 года. После того, как экономическая статистика стала публиковаться регулярно, никакого разворота в сторону популистских мер не произошло: до самой передачи Гонконга Китаю колониальная администрация продолжала проводить ту финансовую и бюджетную политику, которую хотела, не слишком затрудняя себя отчетами перед Лондоном.
Издержки от отсутствия статистики в нужный момент сложно переоценить. Например, когда в ходе Корейской войны США объявили блокаду Китаю, поставки с Гонконгом тоже оказались под запретом. На переговорах в Вашингтоне представители колонии пытались договориться об исключениях и квотах для Гонконга — но у Департамента коммерции и промышленности попросту не было цифр. Хотя в ходе блокады сектор услуг почти перестал работать, Гонконг наращивал промышленные мускулы: рабочие перетекали из портов в промышленность. Но об этом не знала администрация, готовившаяся справиться с безработицей любой ценой. Администрация просила бизнес не увольнять людей и закрыла глаза на монополизацию транспорта и электроэнергетики. В обеих отраслях монополии предоставляли настолько плохие услуги, что население стало бунтовать, и энергетику де факто национализировали. В годы вслед за уже упоминавшимся банковским кризисом экономика пережила два года очень низкого роста, но Каупертвейт был уверен, что всё в порядке и не считал нужным обращать внимания на оценки ВВП. Ошибочное представление Каупертвейта о том, что в экономике всё хорошо, привело к решению повысить налоги и снизить расходы: дефляционные меры серьёзно задержали восстановление экономики.
Банк России открывает портал в экономику
В этот понедельник ЦБ запустил портал econs.online, на котором будут публиковаться обзоры научных исследований, колонки, интервью с российскими и зарубежными экономистами и многое другое. Если в перезапущенном в прошлом году журнале «Деньги и кредит» печатаются качественные исследования по макроэкономике, то Эконс создается как платформа для более широкого разговора между академиками, аналитиками и экспертами.
В названии портала скрыта забавная отсылка, которую не все смогут уловить. В сатирической статье 1973 г. экономист Аксель Лейонхуфвуд описал экономическую науку с точки зрения антрополога, как племя «эконов». Эконы - «гордое и воинственное племя», которые свысока смотрят на соседние племена социогов и полисциев. Чтобы стать полноправным членом племени, молодой экон должен построить модл в своей касте, которая называется «полем». Статус экона определяется умением строить модлы. Никакой пользы для реального мира модлы не приносят, но увеличивают статус экона в глазах других эконов. Базовый модл является тотемом касты — обычно это две пересекающиеся прямые, названия которых различаются в разных кастах. В статье очень много таких шуток (когда вы экономист, то ваши представления о том, что смешно, а что нет, могут очень удивить окружающих вас людей).
Ольга Кувшинова, раньше работавшая в «Ведомостях», возглавила спасательную операцию с целью интегрировать племя эконов в человеческое общество. Здесь оказался полезным я: как Маугли, я был воспитан эконами и понимаю их язык. Я взял на себя смелость перевести некоторые из самых интересных новых модлов на человеческий язык — замечательная Маргарита Лютова очень помогла мне с редактурой, чтобы язык текста был больше похож на русский, а не на эконский. Мы уверены, что в умелых руках модлы могут приносить большую пользу.
Иными словами, из статей, которые выходили в препринтах или принимались к публикации в журналах в апреле-мае, я отобрал пять, на мой взгляд, самых интересных, и коротко о них написал. Надеюсь, что эта рубрика на сайте станет регулярной. Интересных материалов там и без меня уже очень много: тут и история коммуникационной политики центральных банков, и профиль Марианны Бертран, и «диалоги по цепочке» с Бранко Милановичем и Шломо Вебером, и тесты, и рецензия Ксении Юдаевой на новый сборник от МВФ.
Со временем из этого вырастет российский VoxEU: при относительно быстром цикле публикации статей в российских журналах, уже сейчас кажется разумным, чтобы все новые статьи из «Денег и кредита», «Вопросов экономики» и Russian Journal of Economics как минимум получали по одной странице «представительства» для широкой аудитории, как это происходит на VoxEU с препринтами. Это и призыв к читающим меня коллегам-экономистам: хотите, чтобы про ваше исследование узнали? Вы знаете, куда писать.
В этот понедельник ЦБ запустил портал econs.online, на котором будут публиковаться обзоры научных исследований, колонки, интервью с российскими и зарубежными экономистами и многое другое. Если в перезапущенном в прошлом году журнале «Деньги и кредит» печатаются качественные исследования по макроэкономике, то Эконс создается как платформа для более широкого разговора между академиками, аналитиками и экспертами.
В названии портала скрыта забавная отсылка, которую не все смогут уловить. В сатирической статье 1973 г. экономист Аксель Лейонхуфвуд описал экономическую науку с точки зрения антрополога, как племя «эконов». Эконы - «гордое и воинственное племя», которые свысока смотрят на соседние племена социогов и полисциев. Чтобы стать полноправным членом племени, молодой экон должен построить модл в своей касте, которая называется «полем». Статус экона определяется умением строить модлы. Никакой пользы для реального мира модлы не приносят, но увеличивают статус экона в глазах других эконов. Базовый модл является тотемом касты — обычно это две пересекающиеся прямые, названия которых различаются в разных кастах. В статье очень много таких шуток (когда вы экономист, то ваши представления о том, что смешно, а что нет, могут очень удивить окружающих вас людей).
Ольга Кувшинова, раньше работавшая в «Ведомостях», возглавила спасательную операцию с целью интегрировать племя эконов в человеческое общество. Здесь оказался полезным я: как Маугли, я был воспитан эконами и понимаю их язык. Я взял на себя смелость перевести некоторые из самых интересных новых модлов на человеческий язык — замечательная Маргарита Лютова очень помогла мне с редактурой, чтобы язык текста был больше похож на русский, а не на эконский. Мы уверены, что в умелых руках модлы могут приносить большую пользу.
Иными словами, из статей, которые выходили в препринтах или принимались к публикации в журналах в апреле-мае, я отобрал пять, на мой взгляд, самых интересных, и коротко о них написал. Надеюсь, что эта рубрика на сайте станет регулярной. Интересных материалов там и без меня уже очень много: тут и история коммуникационной политики центральных банков, и профиль Марианны Бертран, и «диалоги по цепочке» с Бранко Милановичем и Шломо Вебером, и тесты, и рецензия Ксении Юдаевой на новый сборник от МВФ.
Со временем из этого вырастет российский VoxEU: при относительно быстром цикле публикации статей в российских журналах, уже сейчас кажется разумным, чтобы все новые статьи из «Денег и кредита», «Вопросов экономики» и Russian Journal of Economics как минимум получали по одной странице «представительства» для широкой аудитории, как это происходит на VoxEU с препринтами. Это и призыв к читающим меня коллегам-экономистам: хотите, чтобы про ваше исследование узнали? Вы знаете, куда писать.
Forwarded from ECONS
«Со стола центробанкира»: на какие данные и выводы полезно обратить внимание? Даниил Шестаков читает все топовые научные журналы и рассказывает о самом интересном. Первый обзор на сайте Econs: https://econs.online/articles/nauchnaya-povestka/poleznost-ot-illyuziy-pravilo/
econs.online
Общие корни прокрастинации и финансовых пузырей, инструкция для регулятора и детство центробанкира — ECONS.ONLINE
На стол центробанкиру: самое важное из ведущих научных журналов за апрель-май.
Современная теория рынков труда на русском
Незаметно (для меня) в прошлом году издали очень хороший перевод «Теории равновесной безработицы» Кристофера Писсаридеса — нобелевского лауреата 2010 г. и одного из создателей современной теории рынка труда. В классической теории рынка труда спрос на труд пересекался с предложением труда, чтобы в итоге на рынке установилось равновесное количество (занятость) и равновесная цена (заработная плата). Разница между рабочей силой и занятостью определяла безработицу в экономике. В такой модели установление МРОТ выше равновесного значения приводило к дополнительной безработице и к потерям в благосостоянии: по данной более высокой зарплате работодатели готовы нанять меньшее количество людей. С другой стороны, если заработная плата по каким-то причинам устанавливалась ниже равновесного уровня, возникали незаполненные вакансии: фирмы готовы нанять людей, но люди за эти деньги не идут. Такая простая модель не в состоянии объяснить реальные рынки труда, на которых одновременно существуют незаполненные вакансии и безработные, желающие найти работу. Модели поиска и подбора на рынке труда завоевали макроэкономику: в современных учебниках «классический» рынок труда со спросом и предложением иногда не включают совсем.
Незаметно (для меня) в прошлом году издали очень хороший перевод «Теории равновесной безработицы» Кристофера Писсаридеса — нобелевского лауреата 2010 г. и одного из создателей современной теории рынка труда. В классической теории рынка труда спрос на труд пересекался с предложением труда, чтобы в итоге на рынке установилось равновесное количество (занятость) и равновесная цена (заработная плата). Разница между рабочей силой и занятостью определяла безработицу в экономике. В такой модели установление МРОТ выше равновесного значения приводило к дополнительной безработице и к потерям в благосостоянии: по данной более высокой зарплате работодатели готовы нанять меньшее количество людей. С другой стороны, если заработная плата по каким-то причинам устанавливалась ниже равновесного уровня, возникали незаполненные вакансии: фирмы готовы нанять людей, но люди за эти деньги не идут. Такая простая модель не в состоянии объяснить реальные рынки труда, на которых одновременно существуют незаполненные вакансии и безработные, желающие найти работу. Модели поиска и подбора на рынке труда завоевали макроэкономику: в современных учебниках «классический» рынок труда со спросом и предложением иногда не включают совсем.
Ещё одна хорошая новость. Есть такая известная книга «Think Python» Аллена Дауни, которая учит принципам программирования. Книга очень полезна даже не столько для изучающих питон, а для тех, кому по работе надо программировать, но кого программированию систематически не обучали. По этой книге преподают введение в программирование во многих университетах, можно по ней обучиться и самому. Бен Лаувенс сделал «порт» этой книги на Julia. Как я уже писал, джулия — это новая lingua franca для вычислительной экономики, я думаю, через 10 лет Julia заменит Matlab практически во всех университетах и центральных банках. Учить джулию поэтому надо уже сейчас: можно по этой книге, можно на курсере, а можно прямо на ютубе по лекции Сарджента.
28 июня с 12:00 до 16:00 на экономе МГУ - летний семинар с 5 отличными докладчиками из Центрального Банка, Яндекс.Такси, Нетфликс, Принстонского университета и МГУ.
Я буду рассказывать о том, как современная экономическая теория и «эмпирический поворот» в экономике позволяют лучше проводить экономическую политику и что общего у экономистов с инженерами Чернобыльской АЭС.
Я буду рассказывать о том, как современная экономическая теория и «эмпирический поворот» в экономике позволяют лучше проводить экономическую политику и что общего у экономистов с инженерами Чернобыльской АЭС.
Книжные новинки июня
Так много книг, так мало времени.
💡 Дэвид Бланшфлауэр (Дартмут) пишет о том, что не стоит доверять статистике низкой безработицы: она скрывает неполную занятость множества людей. Хороших рабочих мест становится всё меньше, а работники, которым хороших мест не хватило, ищут утешение в наркотиках.
🔩 Карл Бенедикт Фрей (Оксфорд) пишет об истории технологий. В долгосрочном периоде новые технологии увеличат уровень жизни людей, но в краткосрочном могут оставить многих без работы, привести к стагнации зарплат и росту неравенства. Так было с промышленной революцией, так будет с AI. Нужно принять политические меры для снижения издержек переходного периода. Книга похожа на «Рычаг богатства» Джоэля Мокира, но в левой перспективе.
⚙️ Тему политики и технологии развивает Карл Бош (Принстон). Бош выделяет три стадии капитализма, соответствующие трем революциям: в Манчестере в 19 в. придумали фабрику, в Детройте в начале 20 в. придумали конвеер, в Кремниевой долине в 1970 гг. началась информационная революция, которая привела к росту неравенства и заставляет задуматься, совместимы ли в принципе капитализм и демократия.
📈 Последнюю книгу специалиста по неравенству Тони Аткинсона посмертно отредактировали и дописали его коллеги, Франсуа Бургиньон и Николас Стерн. Книга посвящена бедности в межстрановой перспективе: что такое бедность, как её измерить, что говорят данные. Аткинсон соединил национальные счета с данными международных организаций. Соединение данных из различных источников — почерк школы Аткинсона-Пикетти.
🎸 Ещё одна книга, изданная посмертно — «Рокономика» Алана Крюгера. Крюгер был советником Клинтона и специалистом по экономике труда: вместе с Дэвидом Кардом он исследовал эффекты МРОТ на занятость. В «Рокономике» Крюгер пишет о том, как популярные песни становятся популярными, как зарабатывают суперзвёзды, насколько дорого провести концертный тур. Принципы экономики оживают в интервью с музыкантами.
💰 Катарина Пистор (Колумбия) написала о том, почему одни активы становятся капиталом и приносят своим владельцам большую прибыль, а другие активы капиталом не становятся. Книга похожа на «Загадку капитала» Эрнандо де Сото, но с уклоном в юридическую историю и написанную слева. Пикетти рекомендует прочитать книгу.
⏱ Дэниэл Хамермеш (Университет Техаса в Остине) написал о том, как люди тратят своё время. Из книги вы узнаете о том, что в однополых семейных парах женщины гораздо меньше работают по дому и больше зарабатывают, а богатые спят меньше, чем бедные.
🏦 Евгения Письменная (Bloomberg), до этого известная «Системой Кудрина», написала историю Центрального Банка России: удалось пообщаться со всеми главами ЦБ, от Геращенко до Набиуллиной. Через личности этих непохожих друг на друга руководителей освещаются такие темы, как разделение валют, создание валютного коридора, финансовый кризис, переход к таргетированию рубля, усиление банковского надзора.
Так много книг, так мало времени.
💡 Дэвид Бланшфлауэр (Дартмут) пишет о том, что не стоит доверять статистике низкой безработицы: она скрывает неполную занятость множества людей. Хороших рабочих мест становится всё меньше, а работники, которым хороших мест не хватило, ищут утешение в наркотиках.
🔩 Карл Бенедикт Фрей (Оксфорд) пишет об истории технологий. В долгосрочном периоде новые технологии увеличат уровень жизни людей, но в краткосрочном могут оставить многих без работы, привести к стагнации зарплат и росту неравенства. Так было с промышленной революцией, так будет с AI. Нужно принять политические меры для снижения издержек переходного периода. Книга похожа на «Рычаг богатства» Джоэля Мокира, но в левой перспективе.
⚙️ Тему политики и технологии развивает Карл Бош (Принстон). Бош выделяет три стадии капитализма, соответствующие трем революциям: в Манчестере в 19 в. придумали фабрику, в Детройте в начале 20 в. придумали конвеер, в Кремниевой долине в 1970 гг. началась информационная революция, которая привела к росту неравенства и заставляет задуматься, совместимы ли в принципе капитализм и демократия.
📈 Последнюю книгу специалиста по неравенству Тони Аткинсона посмертно отредактировали и дописали его коллеги, Франсуа Бургиньон и Николас Стерн. Книга посвящена бедности в межстрановой перспективе: что такое бедность, как её измерить, что говорят данные. Аткинсон соединил национальные счета с данными международных организаций. Соединение данных из различных источников — почерк школы Аткинсона-Пикетти.
🎸 Ещё одна книга, изданная посмертно — «Рокономика» Алана Крюгера. Крюгер был советником Клинтона и специалистом по экономике труда: вместе с Дэвидом Кардом он исследовал эффекты МРОТ на занятость. В «Рокономике» Крюгер пишет о том, как популярные песни становятся популярными, как зарабатывают суперзвёзды, насколько дорого провести концертный тур. Принципы экономики оживают в интервью с музыкантами.
💰 Катарина Пистор (Колумбия) написала о том, почему одни активы становятся капиталом и приносят своим владельцам большую прибыль, а другие активы капиталом не становятся. Книга похожа на «Загадку капитала» Эрнандо де Сото, но с уклоном в юридическую историю и написанную слева. Пикетти рекомендует прочитать книгу.
⏱ Дэниэл Хамермеш (Университет Техаса в Остине) написал о том, как люди тратят своё время. Из книги вы узнаете о том, что в однополых семейных парах женщины гораздо меньше работают по дому и больше зарабатывают, а богатые спят меньше, чем бедные.
🏦 Евгения Письменная (Bloomberg), до этого известная «Системой Кудрина», написала историю Центрального Банка России: удалось пообщаться со всеми главами ЦБ, от Геращенко до Набиуллиной. Через личности этих непохожих друг на друга руководителей освещаются такие темы, как разделение валют, создание валютного коридора, финансовый кризис, переход к таргетированию рубля, усиление банковского надзора.
Коммуникации, позитивный эффект инфляции и новая модель жесткости цен – самое важное из ведущих научных журналов за июнь на сайте Econs: https://econs.online/articles/opinions/sila-slova-v-monetarnoy-politike/
econs.online
Сила слова в монетарной политике, почему фирмы редко меняют цены и когда инфляция полезна обществу — ECONS.ONLINE
Коммуникации,
позитивный эффект инфляции и новая модель жесткости цен – самое важное из
ведущих научных журналов за июнь.
позитивный эффект инфляции и новая модель жесткости цен – самое важное из
ведущих научных журналов за июнь.
Новая книга Асемоглу и Робинсона выходит в конце сентября
Аннотация с амазона: Государственные институты непрерывно развивались по мере того, как изменялись нужды общества и природа конфликтов, поэтому способность общества удерживать государство и правителей подотчетными усилялась вместе с возможностями государства. Борьба между государством и обществом стала самоусиливающейся, и обе стороны эволюционировали, чтобы продолжать двигаться вперед по коридору. Но эта борьба отражает хрупкую природу свободы. Свобода держится на хрупком балансе между государством и обществом, между экономическими, политическими, социальными элитами и гражданами, между институтами и нормами. Если одна из сторон усиливается, как это часто происходило в истории, свобода начинает исчезать. Свобода зависит от мобилизации общества. Но свобода также зависит от государственных институтов, которые должны постоянно переизобретать себя, чтобы отвечать на новые экономические и социальные вызовы, способные закрыть коридор свободы.
Статус Асемоглу и Робинсона в социальных науках таков, что похвалы от Питера Даймонда, Джорджа Акерлофа и Джоэля Мокира на обложке кажутся лишними. Нам представят синтез исследований по теме state capacity за последние 10 лет. Судя по аннотации, книга сближает перспективы "Why Nations Fail" с идеями о роли насилия Норта-Вайнгаста-Уоллеса. По-моему, главная книга года, предзаказываем и ждём #чтопочитать
Аннотация с амазона: Государственные институты непрерывно развивались по мере того, как изменялись нужды общества и природа конфликтов, поэтому способность общества удерживать государство и правителей подотчетными усилялась вместе с возможностями государства. Борьба между государством и обществом стала самоусиливающейся, и обе стороны эволюционировали, чтобы продолжать двигаться вперед по коридору. Но эта борьба отражает хрупкую природу свободы. Свобода держится на хрупком балансе между государством и обществом, между экономическими, политическими, социальными элитами и гражданами, между институтами и нормами. Если одна из сторон усиливается, как это часто происходило в истории, свобода начинает исчезать. Свобода зависит от мобилизации общества. Но свобода также зависит от государственных институтов, которые должны постоянно переизобретать себя, чтобы отвечать на новые экономические и социальные вызовы, способные закрыть коридор свободы.
Статус Асемоглу и Робинсона в социальных науках таков, что похвалы от Питера Даймонда, Джорджа Акерлофа и Джоэля Мокира на обложке кажутся лишними. Нам представят синтез исследований по теме state capacity за последние 10 лет. Судя по аннотации, книга сближает перспективы "Why Nations Fail" с идеями о роли насилия Норта-Вайнгаста-Уоллеса. По-моему, главная книга года, предзаказываем и ждём #чтопочитать
Давно не было рубрики #badeconomics, возобновляю. Хазби Будунов пишет на канале @politeconomics:
Бывшая барменша из Бронкса на глазах у всего мира вынудила Председателя ФРС США признать тот факт, что кривая Филлипса, которая на протяжении десятилетий являлась руководством для проведения монетарной политики, не работает. Она гласит, что низкая безработица неизбежно приведет к высокой инфляции, поэтому нужно, чтобы безработных было больше. Но в США сейчас рекордно низкие безработица и инфляция.
Речь идёт об этом видео. В среду председатель ФРС Джером Пауэлл выступал перед Палатой представителей. Александрия Окасио-Кортез задала ему вопрос о связи инфляции и безработицы. Кривая Филлипса - это утверждение о том, что если безработица становится ниже естественного уровня, в экономике будет нарастать инфляционное давление. Естественный уровень безработицы ненаблюдаем, и последние пять лет его оценки смещаются вниз. Иначе говоря, безработица в США низкая, а инфляция не растёт.
На видео Пауэлл не выглядит загнанным в угол. Он сам в октябре прошлого года говорил о том, что кривая Филлипса в развитых странах становится более плоской. Есть несколько версий почему. Безработица становится худшей мерой экономической активности, когда растет число неполностью занятых и самозанятых. Из-за глобализации страны больше импортируют, а цены импортных товаров менее чувствительны к экономической активности внутри страны. С 1980-х гг. периоды с безработицей ниже естественного уровня редки, так что мы можем не видеть корреляции на макроуровне из-за недостаточной вариации данных.
Другое объяснение - парная корреляция не учитывает прочие факторы инфляции. Профессор Городниченко из Беркли показывает, что если учесть в оценке кривой Филлипса инфляционные ожидания, её наклон сохраняется. Годы низкой инфляции привели к тому, что люди будут ожидать низкую инфляцию дальше, и это будет равновесием. В последний раз так сильно инфляционные ожидания американцев заякорились после Второй мировой войны, когда ценовые контроли приучили людей, что цены не растут. Взлёты и падения экономики не отражались на инфляции вплоть до середины 1960-х гг., когда безработица снизилась ниже 4%, и инфляция начала неудержимо расти. Почти два десятилетия "Великой инфляции" удалось завершить дорогой ценой.
Возможно, кривая Филлипса пала жертвой глобальных тенденций, возможно, она жива, а возможно, от неё следует отказаться, как считает сторонник «макроэкономики без кривой Филлипса» Роджер Фармер. Разногласия в науке нормальны, и риски высокой инфляции вслед за излишне мягкой политикой ФРС я бы не сбрасывал со счетов.
Фраза про «бывшую барменшу» вводит в заблуждение. Окасио-Кортез после колледжа работала официанткой и баристой, чтобы помочь своей семье. Но вообще она закончила с отличием один из лучших университетов США со степенью по международным отношениям и экономике. Она образована и задает грамотные вопросы. Хотя многие её профессора могут быть шокированы тем, что она пропагандирует гетеродоксальную modern monetary theory, удивляться тут нечему. Она политик, а политики используют экономические теории как пьяница фонарь - не для освещения, а для опоры.
Бывшая барменша из Бронкса на глазах у всего мира вынудила Председателя ФРС США признать тот факт, что кривая Филлипса, которая на протяжении десятилетий являлась руководством для проведения монетарной политики, не работает. Она гласит, что низкая безработица неизбежно приведет к высокой инфляции, поэтому нужно, чтобы безработных было больше. Но в США сейчас рекордно низкие безработица и инфляция.
Речь идёт об этом видео. В среду председатель ФРС Джером Пауэлл выступал перед Палатой представителей. Александрия Окасио-Кортез задала ему вопрос о связи инфляции и безработицы. Кривая Филлипса - это утверждение о том, что если безработица становится ниже естественного уровня, в экономике будет нарастать инфляционное давление. Естественный уровень безработицы ненаблюдаем, и последние пять лет его оценки смещаются вниз. Иначе говоря, безработица в США низкая, а инфляция не растёт.
На видео Пауэлл не выглядит загнанным в угол. Он сам в октябре прошлого года говорил о том, что кривая Филлипса в развитых странах становится более плоской. Есть несколько версий почему. Безработица становится худшей мерой экономической активности, когда растет число неполностью занятых и самозанятых. Из-за глобализации страны больше импортируют, а цены импортных товаров менее чувствительны к экономической активности внутри страны. С 1980-х гг. периоды с безработицей ниже естественного уровня редки, так что мы можем не видеть корреляции на макроуровне из-за недостаточной вариации данных.
Другое объяснение - парная корреляция не учитывает прочие факторы инфляции. Профессор Городниченко из Беркли показывает, что если учесть в оценке кривой Филлипса инфляционные ожидания, её наклон сохраняется. Годы низкой инфляции привели к тому, что люди будут ожидать низкую инфляцию дальше, и это будет равновесием. В последний раз так сильно инфляционные ожидания американцев заякорились после Второй мировой войны, когда ценовые контроли приучили людей, что цены не растут. Взлёты и падения экономики не отражались на инфляции вплоть до середины 1960-х гг., когда безработица снизилась ниже 4%, и инфляция начала неудержимо расти. Почти два десятилетия "Великой инфляции" удалось завершить дорогой ценой.
Возможно, кривая Филлипса пала жертвой глобальных тенденций, возможно, она жива, а возможно, от неё следует отказаться, как считает сторонник «макроэкономики без кривой Филлипса» Роджер Фармер. Разногласия в науке нормальны, и риски высокой инфляции вслед за излишне мягкой политикой ФРС я бы не сбрасывал со счетов.
Фраза про «бывшую барменшу» вводит в заблуждение. Окасио-Кортез после колледжа работала официанткой и баристой, чтобы помочь своей семье. Но вообще она закончила с отличием один из лучших университетов США со степенью по международным отношениям и экономике. Она образована и задает грамотные вопросы. Хотя многие её профессора могут быть шокированы тем, что она пропагандирует гетеродоксальную modern monetary theory, удивляться тут нечему. Она политик, а политики используют экономические теории как пьяница фонарь - не для освещения, а для опоры.