Дмитрий Конаныхин 🇷🇺

Forwarded from Сала Родезии! ( вечерний Мордор) (Александр Даценко)

Продолжение Ни ноги, ни кепочки, ни зубной коронки, ни даже зарубок или собственноручных записок не наблюдалось. Наблюдалась холодная горная тайга, то есть — редкие чахлые лиственницы толщиною с руку с редкими кустами кедрового стланика и зарослями полярной берёзки.
Дальше, чуть ниже, шла большущая марь с гривами, что редкость тут, но вот так повезло, и облако. Но облако не наблюдалось, а наблюдало. Наверное, ему было щекотно от того, что мы движемся внутри.

К вечеру вернулись все, кто искал Витька. Мокрые, злые, грязные, потные. Мастерски плевали сквозь зубы на землю. Потом курили папиросы «Беломорканал», говорили хрипло, матерно и просили ещё чаю. Храбрились, выражали надежду, но с пониманием близкой беды. Словно бы не просто матерясь, а отгоняя зло, как это и было в своё время задумано человеком, что придумал произносить вслух всякое непотребство.
Прикинули, куда идти завтра. Народ разошёлся по балкам и палаткам, а я остался, чтобы выйти на связь и доложить ситуацию.
Из темноты и воды облака показался повар.
Лицо его светилось мягким зеленоватым фосфорным светом, в глазах бегали бесенята и пинали зрачок копытцами.
— Николаич, Степаныч сказал, чтобы ты пока на связь не выходил, чтобы ты срочно на склад, на вещевой… Говорит, чтобы один шёл, и никому ни слова, мол…
— Вы охренели, страстотерпцы, какие тут тайны, третий день все на ногах, нервы в хлам, а вы мудрите.
— Ну, я не знаю, вот как сказал, так я всё и передал.
Повар явно темнил.
Ну и пошёл я на вещевой склад. На обратную сторону ската. За гребень сопки.
Степаныч нашёл Витька. Витёк отлил, ощутил холод севера, пошёл за телогрейкой. В балке и телогрейки не было, потому что осталась на канаве. Но Витёк решил, что ему не выдали и отправился на склад. На складе по горе вещей полез за телогрейками на самый верх, споткнулся о связки сапог и упал задницей в выварку, и в ней застрял навсегда. Огромный такой лось, в огромной кастрюле, только ноги в стоптанных кирзачах да соломенная голова торчат. А сама выварка рулонами крафтовой бумаги зажата в вертикальном положении. Даже не покатиться. Отлично вошёл. Плотно. Безнадёжно.

Орал первый день, пока не охрип до полной потери голоса. А чего орать-то? Склад за гребнем, повыше ставили, ни хрена не слыхать, да и нет никого, все Витька ищут.

— Ну всё, шмерц, ты в нашей власти, — Степаныч взял монтировку и спросил повара: — У тебя вазелин есть?
— Не понял вашей задумки, — ответил Олег.
— Не боись, там же железо, выварка железная же.. Доставать будем, извращенец.
— Паяльной лампою надо нагреть, — с болезненной надеждою в голосе сказал повар.
Тут я не выдержал:
— Я тебя сейчас нагрею паяльной, доставайте его уже…

А Витёк ничего не говорил, Витёк только хрипел и вращал водянистыми глазами в неярком, жёлтом свете фонаря.
И вот ведь странная вещь — двое суток не ел, а столько нагадил, что штаны лопнули. Или это они от удара так? Не знаю.
А потом притащили ведро воды с ручья. Он пил-пил-пил… как в песок. Выпил почти ведро. Правда. Никогда такого не видел.
Доложил по рации, что нашли живым. Всегда знал, что начальство тоже умеет материться в разных тональностях, но вот так вот, по-отечески, с нотками радости, всегда послушать приятно.
Отвели дурика в баню, практически отнесли, отпарили, тут и голос вернулся: орал дико, кровообращение восстанавливалось, что ли.
Отмыли. Ожил…

Облако, досмотрев историю до конца, медленно поднялось и улетело в темноту. Небо брызнуло звёздами.
Повар собрал на раскладной столик всякого самодельного, бастурмы, груздей, сала, чаю. Я достал заначку — армейскую фляжку спирта, у меня всегда есть, на окончание сезона, ну и вообще. Выпили.

Возле бани небольшой водопад. Вода градуса четыре. Самое то после парилки.
И вот сидим мы у водопада — Витёк, правда, не сидит, стоит, — пьяные, сытые и довольные, молчим важно, курим… тишина такая, только вода шумит, кристальной чистоты вода шумит, уносясь к большим рекам и дальше к самому Ледовитому океану. Продолжение ниже

8.4K views07:43