«Эд, – а никто его иначе не величал в том временном пространстве, где мы действовали совместно, – был и оставался человеком войны. Воином, подлинным солдатом, – жестким и отчетливым.

Сказанное означает, что он всегда был готов не только к бою фронтальному, но к рейду по тылам противника (в новейшую эпоху он в особенности был, – по необходимости, – склонен к подобной методике); Эд, – если позволительно так выразиться, – сам в себе заключал целую диверсионно-разведочную группу, ибо хорошо освоил множество военных специальностей.

Он любил и умел воевать.

При всем при этом ему был свойственен роковой недостаток. Он воевал – ЧЕСТНО.

И главной похвалой его было слово Честность и его производные. Его природная военная хитрость никогда не перерождалась в штатскую низость, – таким я узнал его, страшно сказать, в 1965 году, таким он оставался на протяжении четверти века, когда мы еще, пускай изредка, но проводили кое-какие совместные операции. Я не заметил в нем особенных перемен в годы Третьей Русской Смуты, т.е., с 1991-го и по сей день и час.

Впрочем, признаюсь, я его сторонился. Мне представлялось, что его диверсионно-разведочная группа чрезмерно увлеклась работой под прикрытием. На самом-то деле беда заключалась в том, что честные свои военные операции – он проводил, по большей части, в исходно подлом и трусливом штатском міре «творческо-политической» интеллигенции. Этот мір – ловчее, прихватистей, оборотистей храбрых и веселых русских, савенковско-лимоновских, солдат.

Эд был отменно умен, да только благородно простодушен на войне. Как первоверховный Апостол Петр, во имя которого Эд был крещен. Как мы помним, Симон бар Иона, прозванный Учителем – «Камень» за свою безоглядную твердость, сперва единственный оказал вооруженое сопротивление при аресте, – а потом – под прикрытием – забрался в самый первосвященников двор, «чтобы видеть конец. … И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь.»

Так повторялось трижды: его пытались уличить, и «он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека». Можно ли допустить, что безстрашный воин Христов Петр – струсил?! Нет. Никогда. Он просто не хотел и не мог сдаваться, надеясь, что каким-то образом его диверсионно-разведочная группа спасет Учителя, похитит, освободит. «И вдруг запел петух»… (От Матфея, гл. 26-27).

«В доме Отца Моего обителей много», сказал Учитель. И есть, уповаю, там некая Русская Валгалла, укрепленный небесный Кремль.

В этот вечный гарнизон несомненно зачислят и нашего Эда».