Яна-Мария Курмангалина // Об изучении современной поэзии в школе: литературный опрос
Евгений Коновалов
(Поэт, литературный критик, г. Ярославль)
— Нужно ли изучать современную поэзию в школе?
— Убежден, что нет. Русская поэзия по своему богатству занимает одно из первых мест в мире — что в девятнадцатом веке, что в первой половине века двадцатого. Не счесть разнообразных (и заведомо ценных) поэтических миров, коими можно увлечь школьника, хочется думать, к его удовольствию. Учителю даже и делать тут особенно ничего не нужно — ведь стихи давно написаны. Что же до современной поэзии, то субстанция сия туманна, гадательна, а ценность того или иного нынешнего автора еще только предстоит выяснить. Слишком уж велика случайность, предвзятость и конъюнктура литературного процесса. А школа — дело ответственное. Да и часов на литературу в учебной нагрузке, по моим представлениям, едва ли хватит на современную поэзию. Классику бы успеть узнать толком.
— Как говорить о современной поэзии на уроках, чтобы это имело эффект?
— Насчет нужности современной поэзии на уроках я уже всё сказал. Думаю, говорить следует о том, что у языка есть особое измерение, помимо коммуникативного его назначения. О том, что отличает первое попавшееся от единственно нужного слова. О том, чем рэп-баттлы отличаются от поэзии. О том, что она утешает, но не должна обманывать. Что жизнь поэта, его судьба и его стихи странно связаны. Что одно определяет другое, а всё вместе они задают трагедию и предназначение. О том, что каждый из нас может ощутить речевую сердцевину давно умершего человека. Что сама эволюция человеческого вида шла рука об руку с эволюцией языка как средства нашего мышления. А, следовательно, поэзия — это не просто удачное выражение наших чувств или зарифмованная острота, но антропологический трамплин колоссальной протяженности и с далеко идущими перспективами.
— Каких современных поэтов вы бы порекомендовали для изучения в школе?
— Если разобраться, школа — не для ознакомления с чем-либо любопытным или необычным, а для формирования вкуса. Вкус ведь, извините, формируется на основе классических образцов, и здоровый консерватизм здесь никогда не вреден. Лично я буду доволен, если выпускник школы хотя бы не будет испытывать стойкое отвращение к запоминанию стихов наизусть. Учитывая нынешние реалии, поверьте, это уже много. А если кого-то всё-таки рекомендовать, то давайте учтем, что школа еще и как-то воспитывает. Догматика и поэзия вообще плохо уживаются, но хорошая воспитательная поэзия, пожалуй, не будет лишней именно в школе. В этой связи я бы рекомендовал не так давно умерших поэтов: Бориса Чичибабина и Зинаиду Миркину. Содержательная насыщенность, серьезность, внятность и формальная традиционность их стихов должны облегчить их восприятие в школе.
#формаслов
#светская_жизнь
Евгений Коновалов
(Поэт, литературный критик, г. Ярославль)
— Нужно ли изучать современную поэзию в школе?
— Убежден, что нет. Русская поэзия по своему богатству занимает одно из первых мест в мире — что в девятнадцатом веке, что в первой половине века двадцатого. Не счесть разнообразных (и заведомо ценных) поэтических миров, коими можно увлечь школьника, хочется думать, к его удовольствию. Учителю даже и делать тут особенно ничего не нужно — ведь стихи давно написаны. Что же до современной поэзии, то субстанция сия туманна, гадательна, а ценность того или иного нынешнего автора еще только предстоит выяснить. Слишком уж велика случайность, предвзятость и конъюнктура литературного процесса. А школа — дело ответственное. Да и часов на литературу в учебной нагрузке, по моим представлениям, едва ли хватит на современную поэзию. Классику бы успеть узнать толком.
— Как говорить о современной поэзии на уроках, чтобы это имело эффект?
— Насчет нужности современной поэзии на уроках я уже всё сказал. Думаю, говорить следует о том, что у языка есть особое измерение, помимо коммуникативного его назначения. О том, что отличает первое попавшееся от единственно нужного слова. О том, чем рэп-баттлы отличаются от поэзии. О том, что она утешает, но не должна обманывать. Что жизнь поэта, его судьба и его стихи странно связаны. Что одно определяет другое, а всё вместе они задают трагедию и предназначение. О том, что каждый из нас может ощутить речевую сердцевину давно умершего человека. Что сама эволюция человеческого вида шла рука об руку с эволюцией языка как средства нашего мышления. А, следовательно, поэзия — это не просто удачное выражение наших чувств или зарифмованная острота, но антропологический трамплин колоссальной протяженности и с далеко идущими перспективами.
— Каких современных поэтов вы бы порекомендовали для изучения в школе?
— Если разобраться, школа — не для ознакомления с чем-либо любопытным или необычным, а для формирования вкуса. Вкус ведь, извините, формируется на основе классических образцов, и здоровый консерватизм здесь никогда не вреден. Лично я буду доволен, если выпускник школы хотя бы не будет испытывать стойкое отвращение к запоминанию стихов наизусть. Учитывая нынешние реалии, поверьте, это уже много. А если кого-то всё-таки рекомендовать, то давайте учтем, что школа еще и как-то воспитывает. Догматика и поэзия вообще плохо уживаются, но хорошая воспитательная поэзия, пожалуй, не будет лишней именно в школе. В этой связи я бы рекомендовал не так давно умерших поэтов: Бориса Чичибабина и Зинаиду Миркину. Содержательная насыщенность, серьезность, внятность и формальная традиционность их стихов должны облегчить их восприятие в школе.
#формаслов
#светская_жизнь
Футуристическая нянюшка: памяти Людмилы Вязмитиновой
14 июля со дня ухода поэта, литературного критика, педагога Людмилы Вязмитиновой исполнилось два года. В преддверии этой даты мы обратились к некоторым друзьям и коллегам Людмилы и попросили ответить на два вопроса:
1. В чём, на Ваш взгляд, значимость поэтической, культуртрегерской, критической деятельности Людмилы Вязмитиновой? Какие из этих аспектов её работы оказались важны лично для Вас?
2. Какую роль в Вашей жизни сыграла Людмила Вязмитинова?
Кирилл Анкудинов
(Поэт, литературный критик)
1. Я бы назвал Людмилу Вязмитинову «вечной спутницей». Были и есть люди, которые неотрывны от современной им литературы; эти люди всегда «в литературной ситуации», они создают летопись литературной жизни. Такие люди литературе нужны: ведь творческая среда эгоцентрична, она преимущественно состоит из самоутверждающихся эгоцентриков и потому ей недостаёт любви как стихии. Людмила Вязмитинова была воплощённая любовь, она любила литературную среду и самоотверженно жила ей. Я мог бы сравнить её с Авдотьей Панаевой; но это сравнение будет не в пользу Панаевой. Во-первых, союз Людмилы с Андреем Цукановым — редкий пример идеального «соединенья двух сердец» в современной богемной среде (у Панаевой, как известно, всё было неоднозначно). Во-вторых, Людмила отличалась удивительной выдержанностью и спокойностью нрава (чем Панаева, опять-таки, похвастаться не могла).
У Людмилы были две парадоксальные черты. Она совмещала чёткость индивидуальных суждений (любимая её фраза — «я не согласна!») с удивительной добротой ко всему (в первую очередь к тому, с чем она была не согласна). И ещё она сочетала довольно авангардные приоритеты в эстетике с традиционализмом в жизни и в быту.
2. Лично мне Людмила была необходима для процесса «синтетизации» моей картины мира. Когда я познакомился с ней, у меня было чересчур аналитичное мировидение, ему не хватало синтеза. Живое общение с Людмилой, а потом, после того как я покинул Москву, почтовая переписка с Людмилой, помогли мне обрести гармонию в себе.
Необходимо сказать о том, как мы познакомились. Людмила и Андрей пришли из «Лиги Литераторов» («Лилит») Ковальджи и Бунимовича в квартиру Алёши Корецкого, где из обломков «Лавстрита» (локации поздних хиппи) формировалось «Между-речье». Они были старше нашей «между-реченской» среды. И они по своему эстетическому настрою были радикальнее, левее нас. Ведь они были связаны с кругом Константина Кедрова, для нас мало приемлемым. Это было как если бы кубофутуристы (притом самые радикальные) явились бы в «Сердарду» к Пастернаку и Юлиану Анисимову (роль Анисимова оставлю за собой; Бобровым был пришедший к нам позже Данила Давыдов, а Пастернаком — конечно же, Корецкий, хоть он и не любит Пастернака).
Удивительно то, что Людмила и Андрей прижились в нашей среде с нашими заморочками и подводными течениями. Впрочем, они всегда были своими среди молодёжи всех времён (вплоть до нынешней молодёжи) и в самых контрастных себе литсредах. Говорю же — «вечная спутница». Всегда доброжелательная и всегда настойчивая — со своим «я не согласна». Наша футуристическая нянюшка (и бескорыстнейшая повитуха юных талантов). Её так не хватает нынешней литературе!
#формаслов
#светская_жизнь
14 июля со дня ухода поэта, литературного критика, педагога Людмилы Вязмитиновой исполнилось два года. В преддверии этой даты мы обратились к некоторым друзьям и коллегам Людмилы и попросили ответить на два вопроса:
1. В чём, на Ваш взгляд, значимость поэтической, культуртрегерской, критической деятельности Людмилы Вязмитиновой? Какие из этих аспектов её работы оказались важны лично для Вас?
2. Какую роль в Вашей жизни сыграла Людмила Вязмитинова?
Кирилл Анкудинов
(Поэт, литературный критик)
1. Я бы назвал Людмилу Вязмитинову «вечной спутницей». Были и есть люди, которые неотрывны от современной им литературы; эти люди всегда «в литературной ситуации», они создают летопись литературной жизни. Такие люди литературе нужны: ведь творческая среда эгоцентрична, она преимущественно состоит из самоутверждающихся эгоцентриков и потому ей недостаёт любви как стихии. Людмила Вязмитинова была воплощённая любовь, она любила литературную среду и самоотверженно жила ей. Я мог бы сравнить её с Авдотьей Панаевой; но это сравнение будет не в пользу Панаевой. Во-первых, союз Людмилы с Андреем Цукановым — редкий пример идеального «соединенья двух сердец» в современной богемной среде (у Панаевой, как известно, всё было неоднозначно). Во-вторых, Людмила отличалась удивительной выдержанностью и спокойностью нрава (чем Панаева, опять-таки, похвастаться не могла).
У Людмилы были две парадоксальные черты. Она совмещала чёткость индивидуальных суждений (любимая её фраза — «я не согласна!») с удивительной добротой ко всему (в первую очередь к тому, с чем она была не согласна). И ещё она сочетала довольно авангардные приоритеты в эстетике с традиционализмом в жизни и в быту.
2. Лично мне Людмила была необходима для процесса «синтетизации» моей картины мира. Когда я познакомился с ней, у меня было чересчур аналитичное мировидение, ему не хватало синтеза. Живое общение с Людмилой, а потом, после того как я покинул Москву, почтовая переписка с Людмилой, помогли мне обрести гармонию в себе.
Необходимо сказать о том, как мы познакомились. Людмила и Андрей пришли из «Лиги Литераторов» («Лилит») Ковальджи и Бунимовича в квартиру Алёши Корецкого, где из обломков «Лавстрита» (локации поздних хиппи) формировалось «Между-речье». Они были старше нашей «между-реченской» среды. И они по своему эстетическому настрою были радикальнее, левее нас. Ведь они были связаны с кругом Константина Кедрова, для нас мало приемлемым. Это было как если бы кубофутуристы (притом самые радикальные) явились бы в «Сердарду» к Пастернаку и Юлиану Анисимову (роль Анисимова оставлю за собой; Бобровым был пришедший к нам позже Данила Давыдов, а Пастернаком — конечно же, Корецкий, хоть он и не любит Пастернака).
Удивительно то, что Людмила и Андрей прижились в нашей среде с нашими заморочками и подводными течениями. Впрочем, они всегда были своими среди молодёжи всех времён (вплоть до нынешней молодёжи) и в самых контрастных себе литсредах. Говорю же — «вечная спутница». Всегда доброжелательная и всегда настойчивая — со своим «я не согласна». Наша футуристическая нянюшка (и бескорыстнейшая повитуха юных талантов). Её так не хватает нынешней литературе!
#формаслов
#светская_жизнь