Литературные итоги первого полугодия-2023

Владислав Толстов, литературный критик, ведущий и автор блога «Читатель Толстов»

— Чем запомнилось Вам прошедшее условное «полугодие» в литературном отношении?
— Каких-то особенно запоминающихся тенденций я не заметил. Книги по-прежнему выходят. И их, как и прежде, читают.

— Назовите несколько самых значительных книг прошедшего полугодия. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями?
— Для меня настоящим открытием в начале года стала биография Шолохова, которую написал Захар Прилепин. Книга вышла в серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия». В этой же серии вышла книга Сергея Михеенкова «Писательская рота», сборник очерков о писателях и поэтах, которые в годы Великой Отечественной отправились на фронт. Из биографий отмечу также книгу Кристины Пауэр о Янке Дягилевой, автор — профессиональный филолог, и написала, пожалуй, лучшую биографию Янки. В научно-попурярной литературе, нон-фикшене сильное впечатление произвел двухтомник Николая Митрохина «Очерки советской экономической политики», вышел в издательстве «НЛО». Среди иностранных авторов отличный роман Фернандо Арамбуру «Стрижи» (Corpus), а также великолепный дебют — роман «Словно мы злодеи» американской писательницы М.Л.Рио, который стал первым изданием нового издательства «Дом историй». Хороших книг выходит немало. Из отечественных авторов отмечу роман «Привет, заморыши!» Льва Кузьминского (вышел в «Лайвбук»), книги «Это не лечится» Анны Лукиановой и «Одиночка» Маргариты Ронжиной (обе — «Альпина.Проза»). Все три книги написаны молодыми авторами, дебютантами, и это отличная проза. О поэзии судить не берусь, я ее редко читаю и почти не знаю. Но отмечу очередной том проекта «Уйти. Остаться. Жить», но это явление для меня не столько литературное, сколько социокультурное.

— Как происходящее в политике и в мире отразилось на российском литературном процессе? А на ваших планах и творчестве лично?
— На Захара Прилепина совершено покушение — при всем ужасе случившегося можно сказать, что это тоже такое извращенное признание заслуг писателя. Прилепин, как к нему ни относись, остается самым талантливым голосом современной литературы. Как это покушение отразится на литературном процессе? Я бы хотел, чтобы Захар Прилепин поскорее восстановился и написал новую книгу. И чтобы другие писатели, вне зависимости от их политических убеждений, не становились объектами террористических покушений.

— Как изменится литература — в свете, опять же, происходящих политических событий, — по Вашим прогнозам?
— Говорят, нас ожидает взрыв «окопной» прозы, написанной участниками СВО, теми, кто вернулся домой. Не знаю, не уверен, не так много времени прошло. Мне было бы интересно прочесть произведения о том, как сегодня живут люди на новых территориях России. Или производственный роман, действие которого происходит на каком-нибудь оборонном заводе, где делают снаряды, — интересно, как ощущают себя люди, которые там работают, кто эти люди, ведь о них последние лет 30 не писали романов. Я думаю, сейчас героями литературы — не сразу, постепенно, в ближайшие годы — начнут становиться люди, которые прежде оставались «за кадром» российской прозы, вне фокуса ее внимания — волонтеры, переселенцы, солдаты, члены их семей… Да даже описание будней какого-нибудь офицера военкомата сегодня может оказаться интереснее всех модных книжек «про травму». Во всяком случае, надеюсь, что такие романы появятся.

#формаслов
#светская_жизнь

Яна-Мария Курмангалина // Об изучении современной поэзии в школе: литературный опрос

Андрей Тавров
(Поэт, прозаик, г. Москва)

— Нужно ли изучать современную поэзию в школе?
— Все зависит в первую очередь от конкретного педагога, как мне кажется. Если сам он не любит поэзию, а тем более современную, если он такой, как был у нас в 9-11 классах, то ничего лучше не изучать. Школа поневоле императивна, в ней, хочешь-не хочешь присутствуют элементы милитаристские, то есть обязательные — люблю я поэзию или нет, я обязан прочитать стихотворение, возможно, выучить наизусть и рассказать о нем. Лучшие же и любимейшие стихи я открывал для себя случайно, не в школе — Пастернака мне подарила соученица, Рембо я случайно обнаружил в библиотеке Дома Художников. А нужно ли изучать современную живопись в школе, современную музыку? Мне кажется, надо дать о них представление, если у учителя есть возможность говорить об этих вещах с любовью. Если же нет, то, как я уже сказал, лучше не стоит. Все упирается в фигуру учителя. В одной мудрой книге написано: сейте! Зерна могут попасть и на камень, и при дороге, и на добрую почву. Мы не можем это контролировать, но мы можем сеять, с любовью к «зерну» и своему труду, с любовью к ученикам.

— Как говорить о современной поэзии на уроках, чтобы это имело эффект?
— Мне кажется (и тут я снова повторюсь) — с любовью. Причем, как я думаю, не стоит говорить о поэзии бесстрастно и информативно, как о законах физики или математики. То есть, видимо, не стоит пользоваться «объективной» подачей информации. Когда меня просят рассказать, например, о поэзии Мандельштама, я часто говорю о том, как впервые его прочитал. Как, придя в гости к своей любимой учительнице по истории, я был награжден перепечаткой на машинке его стихотворения «Европа». Это была третья или четвертая копия машинописи. Меня это тогда не смущало. Это был 1965 год, и ни одной книжки Мандельштама в те годы издано не было. Вот мы и пользовались пишущими машинками, так называемым самиздатом. Я начал читать и почти ничего не понял. Но интонация и образы — захватывали, хоть и казались немного устаревшими. Тогда я оторвался от чтения и спросил учительницу: «Это хорошо?». И она ответила: «Это очень хорошо». И тогда я стал перечитывать стихотворение. Поэтому немного позже, когда мне в руки попали «Стихи об Армении» и тоже в перепечатке в формате пол-листа А4, я уже примерно знал стиль автора, и стихи с их «быком, шестикрылым и грозным» и «розами с венозной кровью» произвели на меня огромное впечатление. По моему мнению, рассказ о современной поэзии стоит выстраивать сюжетно и контекстуально. Если стихотворение и останется непонятным, то сам сюжет знакомства или прочтения в контекстуальном поле — запомнится. Современную поэзию необходимо встраивать в сюжетный контекст, говорить о ней через знакомые, общие и интересные для учеников вещи. И ничего не задавать на дом. И опять же, ничего в знакомстве с ней не делать обязательным.

— Каких современных поэтов вы бы порекомендовали для изучения в школе?
— Если говорить о русских поэтах, я бы рекомендовал знакомство с поэзией А. Парщикова, Вл. Аристова, Ю. Кокошко, И. Жданова, В. Месяца, прошу прощения у тех достойных всяческого внимания авторов, которых не назвал, из-за из предложенной краткости сообщения. Можно было упомянуть еще десятка полтора достойных имен. Если же говорить о совсем молодых авторах, хочу упомянуть об экспериментирующей группе поэтов, собранной вокруг ресурса «Флаги»: М. Бордуновского, Вл. Кошелева, С. Суркову и других. Там же, на сайте, публикуются и авторы, уже ставшие классиками в современной поэзии. Если же речь идет об иностранных  авторах, то здесь я могу отослать к хрестоматии современной англоязычной поэзии, выпущенной в прошлом году издательством «НЛО» «От “Черной горы” до “Языкового письма”».

Кто-то всегда будет не любить поэзию.

Кому-то она даст силы, виденье жизни и красоты, расскажет на своем уникальном языке, потому что на другом не выйдет, о природе мира о его сути.

Поэтому стоит «сеять».

#формаслов
#светская_жизнь

Скоро выходит и уже доступна для бесплатного скачивания книга  Ростислава Ярцева «Свалка»!

«Свалка» —  вторая книга Ярцева, финалиста премии «Лицей» имени Пушкина и автора публикаций в ряде литературных журналов. Это стихи о мире в плену у жестокого времени, в которых ставится вопрос о природе и цене человеческого бытия. От пышного слога ранних песен мы приходим к суровому языку руин, чтобы и на пепелище жизни вспомнить: поэзия — обещание чуда. Свет смиренной надежды брезжит даже во тьме катастрофы.

https://formasloff.ru/2023/07/03/rostislav-jarcev-svalka/

Екатерина Кузнецова

***

я взяла сердце
зарыла в землю

там его никто не достанет
даже если придут с топорами
и вырубят все до последней вишни

сердце не камень
сердце косточка
время придет — вырастет дерево


завтрак

мой город не в своей тарелке
мой город в тарелке с кашей
манное варево мажется по тротуарам
налипает промозглыми комками-облаками
«ешь скорее, а то остынет!»

и солнце расплывается
глупый кусочек масла

#формаслов_стихи

Анна Аликевич, литературный критик

Хотя есть ощущение, что год лишь начался, уже очевидно, что количество поэтических новинок будет превышающим все ожидания. Подобно звездопаду, сборники поэтов всех направлений и возрастов обрушиваются на нас. И пусть это радостно, но в то же время есть нечто тревожное в таком изобилии. Стефания Данилова и Мария Фроловская, Диана Коденко и Дана Курская, Наталья Тарковская и Дмитрий Артис, Анна Мамаенко и Ната Сучкова, Надя Делаланд и, конечно же, Анна Долгарева — вот только то, что прошло через меня в последние месяцы. Хотя принято считать, что в трудные времена лирика отступает на задний план, мы видим, что это вовсе не так. Все это прекрасные книги, сохраняющие в читателе уверенность, что музыка — та константа, которая так необходима человеку в неопределенности.

В качестве обозревателя зарубежной прозы должна признать, что есть некоторое сокращение ассортимента, не являющееся катастрофическим, но ощутимое. Однако библиотека интеллектуального романа, например продукция моего любимого «Фантом-Пресс», или «Corpus», или издательства Ивана Лимбаха, как и ИД «Синдбад» — по-прежнему с нами. Научные исследования, выходящие в сериях «НЛО» и «Библиороссика», отражают последние тенденции в русистике, социологии, литературоведении.

Что запомнилось — безусловно, новая книга краснодарской поэтессы Анны Мамаенко «Рыбовладелец», представляющая утопическую реальность постсоветского пространства, исполненную чудес, воспоминаний, поиска единения с миром. Прекрасная монография социолога Колорадского университета Барбары Энгель «Женщины в России», доступно, правдоподобно, увлекательно рассказывающая читателю о судьбах россиянок от Петровской эпохи до перестройки. Французская дебютантка Санаэ Лемуан, подарившая читательницам психологически сильный и исполненный любви к матери-актрисе роман «История Марго», который я бы рекомендовала всем поклонникам Моэма.

Не скажу, что это удивило меня, скорее, утвердило в уверенности — у нас определились ведущие поэтические фигуры «нашего времени» — это обретающая все большую популярность военкор и романтический лирик Анна Долгарева, подарок судьбы отечественной словесности; поэт Дмитрий Артис, известный и ранее, но только сейчас попавший в объятия Фортуны; и Стефания Данилова, возможно, впервые воспринятая нами не как молодежный, а как гражданский автор.

Прогноз, по моему мнению, — это дальнейшее сужение рынка зарубежной художественной литературы в силу окончания партнерских контрактов европейских издательств и нежелания их продлевать. С другой стороны, может возникнуть увеличение притока, например, китайских писателей. Думаю, западные научные исследования в области литературы, социологии, истории, доступные нам, в ближайшие полгода не сократятся. Что касается отечественной словесности, как кажется, количество актуальной, связанной с последними событиями прозы и поэзии увеличится, появятся, безусловно, новые имена.

#формаслов
#светская_жизнь

Яна-Мария Курмангалина // Об изучении современной поэзии в школе: литературный опрос

Ефим Бершин
(Поэт, прозаик, г. Москва)

— Нужно ли изучать современную поэзию в школе?
 — Для начала неплохо бы определиться с терминами. Что такое современная поэзия? Ахматова с Цветаевой современны? А Мандельштам? А Лермонтов? Стихи этих и многих других поэтов, давно ставших классиками русской литературы, намного более современны, чем подавляющее большинство стихотворений написанных сегодня. Почему? Потому что поэзия — это не газетная информация и не горячие отклики на происходящие события. Пушкинское «Я вас любил…» — это на все времена. Поэзия — способ познания мира иными, ненаучными средствами. Если хотите, ее надо изучать хотя бы для самосохранения. Потому что поэзия воспитывает ассоциативное творческое мышление. Утрата ассоциативного мышления — путь к старению народа и его последующему исчезновению.

— Как говорить о современной поэзии на уроках, чтобы это имело эффект?
— Россия – литературоцентричная страна. У нас пишут все или почти все. Так сложилось веками. При этом великих поэтов всегда мало, как и должно быть. Тем не менее они появляются во все времена. Большой поэт — это поэт, сумевший в стихах соединить свою личность с окружающим миром, с историей, с мирозданием, с Богом. В этом случае рождаются открытия, а правильно поставленные рядом слова обретают новые смыслы. Детям нужно объяснить, что слова в поэзии — это не только то, что мы используем в обиходе. Слово обладает не только смыслом, но и звуком, музыкой, цветом и даже запахом. Разве не интересно будет детям, если их попросить определить цвет и запах, к примеру, мандельштамовского «Невыразимая печаль открыла два огромных глаза…»? Попросить выучить наизусть то или иное стихотворение, а потом разобрать не только его смысл, но и все вышеперечисленное.

— Каких современных поэтов вы бы порекомендовали для изучения в школе?
— Сегодня, на мой взгляд, хорошо работают примерно 10-15 поэтов. Однако никого для изучения в школе я бы пока не рекомендовал. Если написанное сегодня сохранит свое значение хотя бы через двадцать лет, тогда уже можно пробовать. А пока рано.

#формаслов
#светская_жизнь

Айлинн Лэйн

***

Слышишь, мой воин, души во мне не ищи.
Я ведь только щит. Простой деревянный щит.
Я еще сгожусь. А рубцы от вражеского меча —
выставляй меня вперед и не замечай.
Не гляди, что из трещинки льется прозрачный сок,
будто я — все еще древо,
живое
и вижу сон,
будто только-только ударили топором,
будто гром, всего лишь — над лесом раздался гром…
Не смотри. Не слушай. Забудь. И я — замолчу.
Сколько ударов мне выдержать по плечу?
Я ведь щит. Я затем и создана, чтобы — в бой,
чтобы — рядом, чтоб от бед закрывать собой…
Ничего не спрашивай. Не проси меня говорить.
Не кори меня, не кори.
Не ищи души во мне и душу мою не рви.
Что я могу сказать тебе о любви?
Где росло мое дерево, там не в чести слова.
Там умели строить жилища и воевать,
там шли на медведя без ропота на устах,
там растили детей, не жалея для них кнута,
там смеялись, дрались, сжав зубы и кулаки…
Бывает ли слово крепче такой руки?
Высекать, рубить, ненужное — сжечь дотла.
Так и я когда-то в том краю родилась.
Я, наверное, такая же, как они…
Я не помню, кто в бою меня обронил.
Я не помню… Не проси меня вспоминать.
…в чем вина моя? Неужели я не сильна?
Не проси.
Но когда решишь, что я подвела —
разруби меня пополам.
Не жалей меня. Жалость эта пуста.
Я ведь мертвое дерево, закованное в металл, —
ни корней, что меня питали бы от земли,
ни ветвей, что зеленели бы и цвели.
Как спасенья ищет гонимый бурной рекой —
я теперь становлюсь едина с твоей рукой.
Не ищи души. Я щит. Я всего лишь вещь.
Не смеши меня — откуда тут крови течь?
Отболело, позабылось, молчу, молчу…
…подержи меня у сердца еще чуть-чуть.
Так мне кажется, я снова жива, жива,
и как будто гладит корни мои трава,
и как будто и во мне — вот, стучит, стучит…
Не молчи, пожалуйста, не молчи.
Там, откуда я, слова — бесполезный звук,
но мне кажется, я вот-вот ими отзовусь.
Я вот-вот скажу…
Не слушай. Прости, прости…
Не вини меня, не чести.
…я не помню, кто я. Может быть, просто вещь.
Только, знаешь, я желаю тебя беречь.
Чтобы — рядом, чтобы — снова тепло руки…
И как будто — оживают внутри ростки.
И кровит беспомощно трещинка. И кричит —
залечи…

Яна-Мария Курмангалина // Об изучении современной поэзии в школе: литературный опрос

Алексей Кубрик
(Поэт, филолог, эссеист, г. Москва)

— Нужно ли изучать современную поэзию в школе?
—В середине 90-х я пошел преподавать литературу в старших классах именно потому, что мне хотелось читать лицеистам стихи поэтов XX века, включая в культурный обиход тех авторов, которых не было в школьной программе. Думаю, что на интертекстуальных связях поэзия держится не меньше, чем на подтекстах. Так, например, рядом со стихотворением Цветаевой «Вот опять окно…» я ставил стихотворение Бориса Слуцкого «Было бы окно: хоть одно…», которое моя бабушка вырвала из отрывного календаря и повесила на картонке у себя над кроватью. Третьим к нему я давал стихотворение Ивана Жданова «Камень плывёт в земле…», в котором есть такая строчка: «…то, что снаружи крест, то изнутри окно…». Вопросы придумывал самые разные. И получал ответы всегда интересные, даже у тех, кто о поэзии имел весьма смутное представление.

— Как говорить о современной поэзии на уроках, чтобы это имело эффект?
 — О поэзии нужно говорить как о деле, на котором держится всё, что у тебя есть: дом, друзья, работа, хобби, дорога…

— Каких современных поэтов вы бы порекомендовали для изучения в школе?
— Очень удобно включать те тексты, которые есть в Национальном корпусе русского языка. Там есть лексико-грамматический поиск, при помощи которого можно выделить два слова и поискать тех авторов, у которых эти слова тоже как-то живут рядом. Можно воспользоваться вкусом редакторов толстых журналов или теми книгами, которые в pdf формате есть на сайте «Новой карты русской литературы». Я обычно делаю небольшие подборки тех поэтов, с которыми знаком лично и стихи которых люблю перечитывать. Имена называть не буду, чтобы не делать ложные рамки у этой картины. Знающие меня, знают, о ком я говорю.

#формаслов
#светская_жизнь

Олег Ушаков // Где-то на парковке

Это место больше похоже на автомобильную свалку, чем на парковку, подумал Кирилл. С той лишь разницей, что машины тут расставлены аккуратно, словно начальник свалки страдает навязчивым стремлением к порядку.

Мелькнула мысль о розыгрыше. Может быть, начальник нанял команду умельцев, которые устраивают масштабные розыгрыши? Топ-менеджеров выводят из зоны комфорта и всё такое. Вероятно, его накачали наркотиками и привезли в этот проклятый ТЦ, который шеф выкупил на всю ночь. Ведь Кирилл не помнил, как попал в торговый центр, как ходил по магазинам и оплачивал покупки. Очень смахивает на розыгрыш. Сейчас начальник сидит у экрана с блокнотиком и делает отметки: плюс 15 баллов — за бег трусцой с пакетами, минус 30 — за потерю самообладания. А эти тела в машинах — галлюцинации, вызванные действием наркотических препаратов, или куклы, или 3D-анимация. Мало ли что можно придумать, когда у тебя куча бабла и ты не спишь по ночам, потому что ты старый, злой, больной на голову миллионер, у которого ничего в жизни не осталось, кроме работы…

От злости и обиды у Кирилла задёргалось нижнее веко. Его заперли на парковке, чтобы проверить на прочность. Вот же скоты! Он забрался на крышу помятой легковушки и огляделся с видом полководца, изучающего поле предстоящего сражения. Он увидел ещё больше побитых развалюх. Кое-где одни машины лежали на других, как спаривающиеся жабы.

В детстве они часто играли в царя горы. Сначала возились с машинками, строя песочные дороги, тоннели, дома и парковки, а потом превращали песочную гору в арену. Выстоять против старшего брата было сложно, поэтому Кирилл делал ставку на скорость и хитрость. Он бил по ногам и кидался песком, вынуждая брата закрывать глаза, оступаться и терять драгоценные секунды. Подлая тактика приносила плоды. Будь братом — насри квадратом, как любил говорить брат.

Стоя на крыше легковушки, Кирилл поднял руки и показал средние пальцы. Наверняка здесь повсюду развешаны камеры. На, смотрите! Пусть шеф и его шестёрки знают, что их раскусили. Он царь горы, а не подопытная крыса.

Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/06/15/oleg-ushakov-gde-to-na-parkovke/

#формаслов_проза

Светлана Михеева // Если бы не Петров… (О книге О. Дозморова «Хорошие песни»)

Лирический герой Дозморова из книги в книгу настолько равен самому себе, что везде и всегда оставляет практически одинаковые следы (с небольшими отклонениями, как, например, изменяется след от воздействия на ногу камешка, попавшего в ботинок). И в «Хороших песнях» автор как будто бы остался равен самому себе. И это раздражает. И раздражение разгоняется, нарастает. Так же, как раздражает и привычное дозморовское самобичевание, усиленное до дурного тона. И, кажется, после десятка страниц — автор опять в тупике, над ним по-прежнему нависает обаяние его даровитых товарищей (Бориса Рыжего в первую очередь), с которыми он не в силах спорить то ли от собственной убежденности в их превосходстве, то ли от давления литературной общественности, вынуждающей человека быть чьим-то современником. Мол, вот это — поэты, остальные — то ли последыши, то ли сироты, то ли примазавшиеся. «Лучшие умирают, / И остаёмся мы — / Средней руки поэты», — в 2010 году говорит Дозморов. Изменилось ли что-то с тех пор?

В «Хороших песнях» по-прежнему бродит Рыжий, но это уже образ памяти, эдакий призрак: «Это Рыжий, скажете. Не Рыжий. / Это собственный одномоментный свет». Автор «анализирует судьбу» и не находит, «за что бы зацепиться» (не отсюда ли снова взирает на нас Ходасевич?). Однако же теперь он разговаривает с позиции того, кто «крантик прикрутил как поэт». «Ведь недостаточно писать / постпетербургские стишки / и переупаковывать/ в них пионерские грешки»,— говорит «дядюшка Олег», самохарактеризуясь в одном из стихотворений как «стиховор». Перед нами — утративший иллюзии (и как будто бы поэтические амбиции) лирический герой. Однако эта позиция усталого реалиста, обремененного ностальгией, не лишена кокетливой требовательности:

Мне надо, чтобы не любили,
А замерли в недоумении
Среди золы, полыни пыли,
Как бы в заброшенном имении…

Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/06/15/svetlana-miheeva-esli-by-ne-petrov-o-knige-o-dozmorova-horoshie-pesni/

#формаслов_критика