Петр Воротынцев // Гонки на самоуничтожение (сериалы о наркобизнесе)

«ЮЗЗЗ» (режиссер Стас Иванов): реквием по американской мечте
…дым, дым, и больше ничего.

И.С. Тургенев, роман «Дым»

А вот обитатели сериала «ЮЗЗЗ» живут и действуют в условиях тягучего, пыльного, мангального зноя юга. Собственно, аббревиатура ЮЗЗЗ и обозначает юго-западный район Ростова-на-Дону.

Равиль (или как его лаконично величают Рав) живет в бедном районе Ростова. Он любит баскетбол, мечтает учиться в США[1], грезит о лучшей жизни. В корзину Равиль (Кузьма Котрелев) успешно отправляет и оранжевый мяч, и свою биографию. Баскетболистам дано взлетать вверх, парить над игровой площадкой, но Рава судьба прибьет к земле.

Молодой человек влюблен в Элю (неземная Мария Мацель), племянницу местного криминального авторитета Коки (Гела Месхи). Однако Равиль работает на конкурента и врага Коки — Дыма. Непреходящая коллизия Монтекки и Капулетти слегка в лоб сформулирована с первых сцен.

Поначалу Равиль работает курьером, однако весьма быстро он превращается в наркокурьера. Образ курьера (закладчика) в сериалах о наркотиках наделен чертами мифологическими. Курьер — фигура пограничная, соединяющая бытие и небытие. Сам курьер обладает витальностью, но проводит людей и их души в пространство смерти. Рав в сериале — этакий Меркурий (Гермес). Ну а Зевс тут однозначно Дым.

Дым — роль жизни для Антона Кузнецова. Он умудряется играть героя одновременно сломленного и несломимого. Его подсевший баритон завораживает, а взгляд знающего про людей всё и даже больше, чем стоит, околдовывает. Дым, как никто понимает, что наше пребывание на земле — лишь дым, да и тот вскоре рассеется. Одиночество Дыма тотально, его бедам сострадаешь едва ли не больше, чем уделу Рава. У Рава есть мать, и она никогда не бросит. Дым же покинут всеми.

Образ Дыма — синтез криминальной харизмы, огненного (дыма-то без огня не бывает) темперамента и фольклорной мудрости. У него всё рушится (и не впервой), а он лишь усмехается. В отличие от меркантильного Коки, Дым не одержим властью и деньгами, и тем, наверное, подкупает. Он найдет в себе силы отринуть прошлое и шагнуть за пределы очерченного жребием круга. А вот Рава круг обстоятельств раздавит. Финал истории вынимает зрительское сердце без анестезии.

Антон Кузнецов играет не на пределе возможностей, а скорее, за этой чертой. Такому артисту и такой роли нужен был партнер соразмерных актерских и человеческих качеств. И режиссер такого артиста нашел. У Дыма есть жена Полина, ее сыграла Мария Машкова. Дымовской экзальтации на грани срыва противостоит трагическая затаенность Полины. Внешне Полина сдержанна, даже флегматична, но изнутри ее взрывает истерика, непрекращающийся, монотонный, мунковский вопль. От уставшей, раненной интонации Полины плакать хочется самому.

Слово «дым», если брать контекст сериала, имеет несколько ассоциативных граней. Дым — слово из наркожаргона, но невозможно отделаться и от навязчивой поэтической коннотации («И дым отечества нам сладок и приятен»). Рав мечтает об Америке, но едкий дым отечества и нелегких криминальных денег отравляет его планы. С самого начала ясно: никакая американская мечта не сбудется. Зрителям же лишь остается лицезреть реквием по ней.

#формаслов_кино

Петр Воротынцев // Гонки на самоуничтожение (сериалы о наркобизнесе)

«Смычок» (режиссер Александр Цой): звук лопнувшей струны.

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Н.С. Гумилев, «Волшебная скрипка»

Пианист Сеня поначалу обитает в горних высотах мира академической музыки. Он одержим искусством и едет поступать в петербургскую консерваторию к выдающемуся педагогу Корогодскому (величественный Александр Яцко). Однако мир дольний поглотит пылкого юношу безвозвратно.

Марк Эйдельштейн в роли Сени — находка режиссера сериала Александра Цоя. Распространитель наркотиков и выдумщик мутных схем в «Смычке» не лихой бандит и даже не цифровой гений, а тактичный тихоня-интеллигент. Ангелоподобный отрок с каждой серией становится все более кровожадным и бескомпромиссным. А в какой-то момент оказывается заброшенной и скрипка. Обрывается последняя нить (или струна), ведущая к спасению. Перед нами своеобразный роман-воспитания наоборот. Внутренняя деградация Сени подана режиссером через изменение звукового ландшафта фильма. Сначала юное дарование с блеском укрощает на вступительных экзаменах в консерваторию знаменитый каприс №24 Паганини, затем опускается до «Владимирского централа» на корпоративе, а в итоге со скрипкой расстается.

После случайного знакомства в поезде жизнь Сени сходит с привычных рельсов. Бойкая роковая брюнетка (Кристина Кучеренко) элегантно вводит Сеню в оркестр наркосреды. Карьеру в этом деле Сеня постигает с азов, дебютируя как курьер. Босс Леры и награждает Сеню уничижительной кличкой Смычок. Сеня — смычок без скрипки, из его жизни изъят главный элемент.

Юноша худ, упруг и спор как смычок. Творческий бэкграунд, аналитический ум и воображение помогают ему пройти путь от банального закладчика до серьезного игрока на петербургском наркорынке. Петербург в сериале серый, выцветший. Воздух этого города холодный, окаменевший. Великолепные архитектурные сооружения подавляют и придавливают. Город — могильная плита.

Свое наркодело Сеня ведет с рэпером Максом (Рузиль Минекаев), простоватым пацаном, далеким от классической музыки. «Смычок» — сериал, окунающий зрителя в студеные воды отчаяния и тревоги, но есть в нем по крайней мере один комический эпизод: когда Сеня растолковывает музыкальному дилетанту Максу, что такое кадансовый оборот. Сеня объясняет музыкальный термин на примере песни Моргенштерна[2] «Кадиллак». Но смешной момент лишь небольшая передышка перед вереницей трагических развязок.

Главные противники Сени и Макса — двое полицейских из наркоконтроля. Колоритный, вечно горячащийся Михо (Лев Малишава) и невозмутимый, как Харон, Филипп Томин (Михаил Кремер). Но свои позиции в наркоконтроле двое служителей порядка используют отнюдь не для пресечения трафика опасных веществ, а совсем наоборот. Моя милиция меня не бережет. Столкновение Сени и Макса с наркодельцами из государственных органов —  продолжение (на еще более мрачном витке) вечной темы противостояния личности и государственного Левиафана. В «Смычке» происходит самоубийственный конфликт ужасного и еще худшего.

В сериале подчеркнута тема бесплодия Томина. Он и его жена Стася (Наталья Свешникова) никак не могут зачать ребенка. Врачи считают, что дело в стрессе, испытываемом полицейским на работе. Томин — ничего (и никого) не способен породить, это человек тотального разрушения. Бесплодие физиологическое, бесплодность нравственная.

Концентрированный образ фильма прорисован в увертюре — заставке к сериалу. Мы видим спутанный моток струн. Моток струн, клубок нервов. Всё в одночасье может запутаться так, что никаких сил и нервов распутать не хватит.

#формаслов_кино

Ирина Тимонина

***
а когда она говорила
что поэзия это — дом на вершине холма
мама — не та что была, а та что была бы
мальчишки у волнолома
старый лиман обнимал ее обнаженное тело
и кожа казалась зеленым стеклом
статуэтки в пыльном чехословацком серванте
запах черемухи
запах обойного клея
память ли это или надежда на память

***
здравствуй смерть

я вижу тебя

в черном окне

через двор


ты замерла

и тоже видишь меня

через двор

как на ладони

#формаслов_стихи

Петр Воротынцев // Гонки на самоуничтожение (сериалы о наркобизнесе)

«Химера» (режиссер Душан Глигоров): освобождение от химеры совести

«Химеру» делали режиссер Душан Глигоров и сценарист Олег Маловичко — тандем, сотворивший сериал «Хрустальный». Ожидания были велики. Работы масштаба «Хрустального» не случилось, полноценного провала тоже. И от этой серединности немного горько. «Химера» — крепкая, увлекающая работа (все десять серий выпустили в один день, и на сериал подсаживаешься), но весь изначальный потенциал проекта реализовать не вышло. А потенциал был серьезный. В основе сценария подлинные истории и факты журналистских расследований о переделе наркорынка в начале 2010-х. Конкретный год действия — 2012, место действия — Петербург (все еще сильно бандитский). К слову, в сценарии нашлось место журналистке-расследовательнице, играет ее Лукерья Ильяшенко. Ее острый, впивающийся взгляд очень подходит для роли дотошной копательницы истины.

На петербургской криминальной арене схлестнулись две влиятельные группировки. Одной руководит хитрый, холодноватый Евгений Татаринцев (Андрей Смирнов), второй — инфернальный злодей-позер Карим Рахмонов (Игорь Миркубанов). Татаринцев каждый вечер созванивается с сыном Сергеем (он тоже вовлечен в бизнес отца, роль исполняет Егор Корешков), чтобы сделать ход в их многомесячной шахматной партии. Шахматы — любимое хобби, а ежедневный ход — ритуал, скрепляющий семейные и деловые отношения. Криминальные дела отца и сына — сложная игра, требующая концентрации, вдумчивости и терпения. Правда их соперник заведомо непобедим, ибо конкурент их — смерть. Как тут не вспомнить сцену игры в шахматы со Смертью из «Седьмой печати» Ингмара Бергмана? В «Химере» фигуры с доски суждено смести молодому программисту Диме по кличке «Джус». Волей обстоятельств Дима попадает в жестокий замес на криминальном рынке. Пройдет время, и Дима сам станет ценной и желанной фигурой на черно-белом поле нарковселенной.

Дима чувствует время и взамен архаичным моделям сбыта наркотиков предлагает прогрессивные методы — продажу через интернет-магазины (та самая «Химера»[3]). Конец 2000-х — начало 2010-х — время передислокации многих сервисов в онлайн. Элементы среды и фактуры той отошедшей эпохи воспроизведены на экране деликатно и поданы без ностальгического пережима.

Программист Дима (Эльдар Калимулин) обитает на окраине Петербурга, у него расстройство аутистического спектра, больной младший брат и пьющая мать. Никакого просвета, как в питерском небе поздней осенью. Интересно, что Эльдар Калимулин уже обращался к роли человека с аутизмом (синдромом Аспергера) — было это в сериале «Эпидемия». Благодаря ментально-психологической особенности Дима способен видеть неочевидные вещи, выискивать неожиданные маркетинговые стратегии. Но эта же особенность, притупляющая остроту коммуникации, мешает Диме понимать своих соратников и оппонентов. Избавлен Дима и от химеры совести, что позволяет ему действовать без излишней рефлексии и оглядки на моральные барьеры. На всякий случай замечу, что я не говорю о том, как ведут себя люди с аутизмом на самом деле (это вне моей компетенции), а лишь описываю сериального героя.

Со всеми этими химерами, горгульями и прочими демоническими сущностями (а название обязывает к эпическим обобщениям) сражается майор ФСКН Константин Коньков (Александр Кузнецов). Внешне скупая игра Кузнецова наполнена драматичными оттенками и неповторимой внутренней гравировкой. Коньков — человек с принципами, и месть наркоторговцам для него — дело личное. От рук наркодилеров пострадал малолетний сын Конькова. Семейная драма лишает Конькова будущего, отсекает смысл существования. У него остается лишь одна мотивация — месть. Месть благородная, праведная, заслуженная. Но она же и испепеляет, пожирает. Почти гамлетовская трагедия: действовать гибельно для души, бездействовать еще хуже.


#формаслов_кино

Владимир Гуга

Плюш и бархат

Вчера мне вручали премию. Церемония проходила в здании одного знаменитого творческого союза, куда я явился с легкого бодуна. Статуэтку и конверт передавал председатель жюри — важный седобородый литератор в элегантном пиджаке. Почему выбрали меня, корреспондента занюханного издания, явившегося делать репортаж о мероприятии, осталось непонятным. Никаких работ на конкурс я не отправлял. На мероприятие я пришел выполнить редакционное задание и пофуршетиться: накануне редактор поручил мне сделать материал на разворот (приблизительно 10 000 знаков с пробелами), с фотографиями, лидом и тремя врезами.

«Может, кто-то распорядился моим творчеством втихаря? — гадал я. — Но кто? Выходит, я должен делать репортаж про себя самого и как-то умудриться себя же сфотографировать?».

Знаете, рецензии на свои сочинения мне писать приходилось, но репортажи о своих приключениях я еще не делал. Но, как говорится, век живи — век учись.

Под вялые аплодисменты я выкарабкался на сцену для получения премии «За вклад в». Вручая награду, важный литератор пожелал, чтобы я не останавливался на достигнутом и продолжал свое творческое развитие так же успешно, как начал его.

— Блестящий дебют! — добавил он. — Лично я был обеими руками за вас, Владимир!

Зал снова неохотно зааплодировал. Редкие хлопки увязли в мягких волокнах бордовых кресел, малинового занавеса, красных ковровых дорожек, темно-зеленого сукна на столе президиума.

«Хорош дебют, — подумал я, — в пятьдесят. Но все равно приятно. Хотелось бы, конечно, понять, за что меня все-таки наградили. Хотя какая разница?»

Во время вручения я почему-то вцепился взглядом в коричневый пиджак председателя, мягкий ворсистый материал которого напомнил мне твид. Хотя, что такое твид, я понятия не имел и до сих пор не имею. Просто решил, что это — твид и всё.

Я алчно схватил конверт и вернулся на свое место, не веря в счастье, свалившееся на неопохмелившуюся голову.

Как я не старался сдержать любопытство, оно все-таки заставило меня заглянуть в конверт прямо в зале.

Читать дальше: https://formasloff.ru/2023/12/15/vladimir-guga-goloe-okno/

#формаслов_проза

Петр Воротынцев // Гонки на самоуничтожение (сериалы о наркобизнесе)

«Капельник» (режиссер Илья Аксенов): время, утекающее по каплям

«Капельник» жанрово выпадает из обоймы описанных выше работ. Сериал кренится в сторону трагифарса с искрометным, черноватым юмором. Но вместе с тем «Капельник» — кино сентиментально-человечное, лиричное.

Тяжелая уголовщина тут проворачивается без бетонной угрюмости, а с отчаянно-веселым азартом. Безрадостной отечественной хтони тоже место находится, но хтонь в «Капельнике» какая-то озорная.

В центре сюжета — приключение рядового врача анестезиолога-реаниматолога со сказочно-типическим именем Иван (Денис Прытков). У Ивана немного перепуганное, удивленное лицо. Удивляться и пугаться, надо сказать, есть чему. Сериальный Иван отнюдь не дурак, соображает и принимает решения он со впечатляющей скоростью. Это и подмечает начальство Ивана в лице Проскурина (Сергей Лавыгин). Но вместо карьерного повышения Ивану предлагают заняться щекотливым и хорошо оплачиваемым делом. А именно ставить капельницы наркозависимым селебрити на дому. Прокапывание быстро выводит наркозависимого из тяжелого состояния и не оставляет в крови запрещенных веществ. Но такая операция не проходит даром для здоровья, пациент по капле превращается в раба этого экстремального опохмела. Проводить подобные процедуры вне медицинского учреждения — практика запрещенная.

Иван попадает в среду блогеров, людей тщеславных, талантливых и несчастных. Они зависимы от популярности (а это еще какой наркотик) и запретных плодов, стимулирующих настроение. Продюсеры и всевозможные медиаменеджеры щедро снабжают подопечных наркотиками. Примечательно, что одного из авторитетных менеджеров зовут Гера, и в его имени отчетливо слышится отзвук «героина».

С одной из блогерок Алкой (Анастасия Резник) у Ивана завязываются отношения. Не романтические, а нечто другое, даже более трепетное. Дружба двух очень одиноких людей. Они помогают друг другу справляться с конкретными проблемами, вместе борются с ослепляющими вспышками меланхолии и бескрайней, обволакивающей тоской. Сериал силен не одной лишь фабулой, но пронизывающей тоскливой нотой, эмоцией бестолковой безнадежности, сожалением о времени, которое по каплям утекает навсегда. Времени, которое вечно растрачивается не на то, когда самое значительное и существенное остается за бортом.

Несомненное достоинство сериала, помимо неожиданного и концентрированного (всего шесть серий) сценария, обилие малознакомых, качественных исполнителей, которые еще не успели законсервироваться в амплуа. Малоизвестные актеры выдвинуты на первый план, а прославленные, напротив, переведены на роли второго плана или вовсе «понижены» (как Гоша Куценко) до эпизодических появлений. При этом все получают удовольствие: наслаждение от игры и сотворчества скрыть от зрителя невозможно (как и обратное). Режиссеру явно удалось достичь здоровой обстановки на площадке.

На вызовы Иван ездит с авантюристом и проходимцем Серегой (Никита Никитин). Серега лихо и бесстрашно управляет автомобилем. Все бы ничего, но у Сереги нет кисти на левой руке, машину он виртуозно укрощает одной правой. Вот с этим одноруким бандитом Иван и разъезжает по вызовам. Серега — смешной, запутавшийся (даже заблудший) человек, мечтающий, как и все, о счастье. Не случайно режиссер вводит линию взаимоотношений Сереги с его невестой Мариной (Валентина Мазунина). Серега Марину любит, а вот она его жалеет, что для человека с ограниченными возможностями, пожалуй, самое невыносимое.

Никитин живет в кадре органично, с героической самоиронией. Посмеяться над собой и своей проблемой — дар Никитина не меньший, чем актерский. Серега отлично вписывается в мир смещенной логики, сдвинутых ориентиров и марширующего по свету абсурда.

Венчает трагифарсовую поэтику фильма сновидческая концовка, окатывающая энергией освобождения и, пусть нестойкой, но надеждой, что у Алки получится выбраться из смертоносной гонки. А значит и у нас, зрителей, не все пропало.

#формаслов_кино

Татьяна Юкиш, Ольга Французова // Большое открытие в жизни маленького Даниэля. Опыт рационального использования ресурсов и поиски электричества в картошке

Федя, сидя на кухне, уничтожал неликвид из маминой пекарни. Да, у мамы Юлианы была своя малюсенькая пекарня: она сама придумывала рецепты к праздникам и тестировала их заранее. И не зря! У сегодняшней партии новогодних коричных кексиков, например, отвалилось дно. Когда такое случалось с кексиками, папа называл их «бездонными».

Вернувшись из школы, Даниель набросился на Графа, сгреб его в охапку, насколько это возможно, и усвистел с ним в комнату. Федя же продолжал беззаботно поглощать бездонные кексы, а Юлиана разбирала посудомоечную машину — все были заняты делом.

Девочка открыла один из шкафов и запихнула туда большую кастрюлю. Это был специальный шкаф, где хранились эта кастрюля и разные технические припасы: батарейки, скотч, изолента.

Федя привстал и ахнул, глядя на целые штабеля батареек:

— Да тут просто склад! Зачем вам столько?

— Мы по акции их покупаем, — не без гордости объяснила Юлиана, — мама любит атмосферное освещение, а оно создается с помощью дополнительных источников света.

Юлиана пошла по дому и стала включать маленькие светильники: фонарики, ангелочков, притаившихся в самых укромных уголках.

— Видишь? Нужно много батареек. Папа следит, чтоб батарейки работали. У меня, кстати, в ночнике батарейки сели, надо ему сказать.

Девочка вернулась к посудомоечной машине. Федя наблюдал за ней с потерянным видом.

— Вы хоть представляете, как вы засоряете природу?

Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/12/15/tatjana-jukish-olga-francuzova-podskorlupnyj-chelovek-glava-iz-knigi/

#формаслов_проза #формаслов_детям

Здесь должна быть подводка с новогодними пожеланиями и надеждами на светлое будущее. Но, как водится, чем больше загадываешь, тем яростнее Вселенная смеется над твоими планами. У нас скопилась уже целая серия мемориальных материалов — и конца не видно утратам и литературным потерям. Среди этих потерь — и люди, которых мы читали, и люди, с которыми мы дружили. Тяжело. Но обнимемся и будем смотреть вперед.
Во второй части литературных итогов 2023 года — мнения полярные: кто-то считает, что не происходит ничего интересного, а кто-то называет десятки книг и имен, которые стоят знакомства.  «Формаслов», №91.

В поэзии:
Елена Севрюгина // ни зеленым ни белым ни синим
Ирма Гендернис // Докажи, что ты не угол
Алиса Орлова // Делить на ноль
Александра Колиденко // Всё начнется сначала

В прозе:
Елена Эргардт // Синяя курица
Екатерина Макушина // Драконоборец
Сева Муронец // Настоящий мужик
Елена Тулушева // Тебе тридцать лет, а ты снова!

В детлите:
Евгения Бахурова // Носочек
Анна Лео // Соловей, так соловей
Ольга Лишина // Плывём по яблочному саду
Наталья Дзе // Про школу и бессонницу

В критике и публицистике:

На вопросы об итогах 2023 года отвечают Михаил Бутов, Данил Файзов, Валерий Шубинский, Полина Бояркина, Александр Скидан, Евгений Абдуллаев, Валерия Пустовая, Павел Крючков, Майя Кучерская, Владимир Коркунов

В рубрике #буквенныйсок Михаил Квадратов и Егор Фетисов пишут о сборнике рассказов «Духи для роботов и манекенов» Александра Чанцева, романах «Пути сообщения» Ксении Буржской и «Рай земной» Сухбата Афлатуни

Владислава Васильева — о книге Александра Евсюкова «Двенадцать сторон света»

Беседа Бориса Кутенкова с Надей Делаланд

Александр Чанцев — о сборнике рассказов Михаила Квадратова «Синдром Линнея»

В рубрике #ПолетРазборов стихи Дарьи Мезенцевой и Горы Орлова и рецензии на них Ольги Аникиной, Ирины Машинской, Валерия Шубинского, Лизы Хереш, Евгения Абдуллаева, Елены Наливаевой, Людмилы Казарян

В рубрике #КиноТеатр рецензия Петра Воротынцева на фильм «1993» по роману Сергея Шаргунова
В рубрике #Литакцент статья Сергея Баталова о мандельштамовской «Грифельной оде»

https://formasloff.ru/

Поэт Дмитрий Легеза, наш автор.

#формаслов_видео
#формаслов_стихи

Елена Севрюгина

***

когда переболит вчерашний гнев,
уймется лев, на лапы ляжет лев
и распахнется белое пространство,
которое заполню до краев —
куда ни посмотри — здесь все мое,
обериутство и картезианство
и снова Ариадна свяжет нить,
и я уже смогу тебя простить
и выпустить из рук, еще дрожащих…
в густой рутине слов ненастоящих
нетрудно две судьбы разъединить

и будет свет над медленной рекой,
и белых снов младенческий покой,
и заросли осок, и я все та же,
которая задолго до войны
росла из темноты и тишины,
о прочем не догадываясь даже —
ни о земле, засохшей без воды,
ни о золе, оставившей следы
в узорчатом горшке из-под герани …
желание любить и быть на грани
несем в себе как признаки беды

оставь меня в застенчивом раю —
тоску мою, доверчивость мою,
космическую боль по человеку,
живущему внутри меня и вне,
взращенному на ветре и огне,
невнятному ни городу ни веку —
он будет здесь, когда исчезнешь ты,
когда истлеют ребрами мосты
и скрасят ночь созвездия иные,
и приведут волнения земные
к порогу первобытной немоты

***

умные были хорошие
только без тени стыда
наше роскошное прошлое
я схороню навсегда
тропками правыми левыми
выйду в затейливый сад
брошу ключи за аллеями
там где черешни висят

спелые сочные яркие
только дотронься возьми
память не тешит подарками
жаль не беспамятны мы
солнце внезапно представится
желтым больным фонарем
там где сойдемся-расстанемся
где друг для друга умрем

небо дождями заревано
то что нельзя излечить
мучает болью подреберной
спазменной дрожью ключиц
станет пустым и немыслимым
скупо даруемый свет
значит идти против истины
смысла и повода нет


#формаслов_стихи

Елена Эргардт - Синяя курица

Не так чтобы очень давно, но и не вчера, прямо скажем, в одном обычном городке случилась история. Необычная, в каком-то смысле невероятная.

Городок был маленький, всего три улицы — Самая Главная, Главная и Не Главная. По этим улицам каждый день спешили обычные люди. Утром спешили на работу, вечером спешили домой. Шли, по сторонам не глядели, ворон не считали. А чего глядеть-то? Три улицы всего. Даже вокзала нет. Да и не нужен он, вокзал-то этот. Шум, копоть, сомнительные желания. А всё необходимое в городке и так имелось — магазин, аптека, шапито.

И вот как-то утром на Не Главной улице, когда все шли-спешили на работу, один старичок опрокинулся на спину. Надо сказать, профессор. И не то чтобы в этом городке никто никогда не падал. Падали, конечно. И на Главной улице, и на Самой Главной. И профессора, и другие ученые степени. Только в этот раз упавший ощутил какое-то беспокойство. Вроде где-то что-то изменилось. Но, как мы помним, утром все шли-спешили, по сторонам не глядели, ворон не считали. И стали, конечно, о старичка спотыкаться и падать. Потом, конечно, стали подниматься, отряхиваться, глазеть по сторонам. Старичка тоже поставили, шляпу натянули, очочки протерли. Тут и обнаружилась причина профессорского беспокойства. На этой, прямо скажем, Не Главной улице, появилось новое слово. На букву, как вы догадались, «мэ». На фронтоне маленького вполне одноэтажного домика, синей краской и довольно-таки небрежно было написано «Мечта». Это в каком-таком смысле? Почему?
— Может, агентство путешествий?
— Вот еще выдумали! У нас и вокзала-то нету!
— Кинотеатр, может?
— Вряд ли — шапито есть уже…
— А может, шаверма? — предположил како-то начитанный мальчик.
— Было бы через «э», — скрипнул упавший профессор и пальчиком воздух ковырнул.

Вдруг дверь домика сама как бы открылась и все увидели листочек, кнопочкой ржавой пришпиленный. Обычный такой в клеточку школьный листочек. А на листочке, понимаете, кто-то лапкой курьей нацарапал: «Входить строго по одному».

Ну, люди, конечно, опять: «Это в каком-таком смысле? Почему? Отчего?»

Продолжение: https://formasloff.ru/2024/01/15/elena-jergardt-sinjaja-kurica/
#формаслов_проза