После 24 февраля я стала видеть смысл только в протесте и активизме
Продолжаем публиковать реплики россиянок, работающих или до недавнего времени работавших в госучреждениях. Сегодня история о том, как изменилась работа в госучреждениях культуры после начала войны, и как люди сопротивляются этим изменениям.
«Я работала в двух госучреждениях культуры. Конечно же, я подписывала письма против войны, даже несколько. Списки подписавших тут же были пущены в ход в профильном департаменте как списки на увольнение.
Было и давление на организацию, чтобы публично проявили поддержку войне, чтобы в официальных соцсетях институции проявили солидарность с выступлением Машкова, репостили его. Это тоже удалось как-то отбить, заменив на более щадящий вариант – публично объявленный сбор для пострадавших в т.н. ЛНР и ДНР. Однако для части сотрудников этот компромисс оказался тоже неприемлем и несколько людей ушли.
Теперь все привлекаемые для сотрудничества с моей организацией люди, должны утверждаться в профильном департаменте. И вычёркиваются из планов, если не проходят сверку. Утверждена официально (устно) эта практика была только в августе.
Во втором месте ситуация была чуть иная. Организация усилила контроль за всеми публичными событиями. И недавно обнародовала всем руководителям подразделений новые условия работы в условиях цензуры, с постоянной проверкой всех партнеров и контрагентов на лояльность, ведение соцсетей и т.д. То есть сотрудникам моей организации и тут тоже надо готовить досье на всех, с кем планируется работа. Исключено сотрудничество с посольствами, со всеми «недружественными» странами; само собой со всеми, кто оказался «в списках». Но списки никто не видел, и сотрудникам надо проявить таланты следователей, чтобы каждого «проверить».
Затем планы на сотрудничество должны проходить двойную проверку: у руководства организации и затем в профильном департаменте, где списки запрещённых есть. О причинах отказа партнерам говорить нельзя; нужно находить какие-то обтекаемые формулировки. Сейчас уже многие мои коллеги столкнулись с полным перекраиванием планов и запретами на реализацию проектов из-за того, что участники оказываются в этих списках. Каким образом составлены списки, понять невозможно: там оказалось много людей, никак не заявляющих о своей гражданской позиции и ничего не подписывающих. Все это уже сильно напоминает 30-е годы.
В своих учреждениях [после начала войны] я отказывалась проводить развлекательные мероприятия, хотя это было непросто. Саботировала, в частности, проведение общегородского фестиваля, он так и не состоится. Все остальные запланированные проекты, связанные с наукой, я выполнила, и после обнародования цензурных правил на второй работе уволилась.
Сопротивляться на местах можно, но всё труднее. Не очень понимаю, как мои оставшиеся коллеги будут выкручиваться дальше, чтобы не делать этих унизительных «справок», не опускаться до всего этого.
Я думаю, главное – быть максимально честной и не терпеть. Я видела, что становится с коллегами, которые все время вынуждены идти на компромиссы («мы все в одной лодке, нам всем тяжело, но что делать, такое время»). Все принесённые такой ценой жертвы теряют смысл: рушится здоровье, да и от себя ничего не остаётся. Мне кажется, ни на сантиметр не стоит сдвигаться.
После 24 февраля я стала видеть смысл только в протесте, активизме. Было очень страшно, и я решила, что тогда буду действовать одна, клеила, писала, трафаретила, делала какие-то микроакции. В итоге присоединились к антивоенному движению (к ФАС) и мне стало гораздо легче, появилась осмысленность. Потом ещё стала помогать волонтёрам, которые везут вещи в ПВРы, где содержатся вывезенные украинцы. Это все очень поддерживает меня и даёт мне опору в эти месяцы войны».
#голоса_россиян_ок
Продолжаем публиковать реплики россиянок, работающих или до недавнего времени работавших в госучреждениях. Сегодня история о том, как изменилась работа в госучреждениях культуры после начала войны, и как люди сопротивляются этим изменениям.
«Я работала в двух госучреждениях культуры. Конечно же, я подписывала письма против войны, даже несколько. Списки подписавших тут же были пущены в ход в профильном департаменте как списки на увольнение.
Было и давление на организацию, чтобы публично проявили поддержку войне, чтобы в официальных соцсетях институции проявили солидарность с выступлением Машкова, репостили его. Это тоже удалось как-то отбить, заменив на более щадящий вариант – публично объявленный сбор для пострадавших в т.н. ЛНР и ДНР. Однако для части сотрудников этот компромисс оказался тоже неприемлем и несколько людей ушли.
Теперь все привлекаемые для сотрудничества с моей организацией люди, должны утверждаться в профильном департаменте. И вычёркиваются из планов, если не проходят сверку. Утверждена официально (устно) эта практика была только в августе.
Во втором месте ситуация была чуть иная. Организация усилила контроль за всеми публичными событиями. И недавно обнародовала всем руководителям подразделений новые условия работы в условиях цензуры, с постоянной проверкой всех партнеров и контрагентов на лояльность, ведение соцсетей и т.д. То есть сотрудникам моей организации и тут тоже надо готовить досье на всех, с кем планируется работа. Исключено сотрудничество с посольствами, со всеми «недружественными» странами; само собой со всеми, кто оказался «в списках». Но списки никто не видел, и сотрудникам надо проявить таланты следователей, чтобы каждого «проверить».
Затем планы на сотрудничество должны проходить двойную проверку: у руководства организации и затем в профильном департаменте, где списки запрещённых есть. О причинах отказа партнерам говорить нельзя; нужно находить какие-то обтекаемые формулировки. Сейчас уже многие мои коллеги столкнулись с полным перекраиванием планов и запретами на реализацию проектов из-за того, что участники оказываются в этих списках. Каким образом составлены списки, понять невозможно: там оказалось много людей, никак не заявляющих о своей гражданской позиции и ничего не подписывающих. Все это уже сильно напоминает 30-е годы.
В своих учреждениях [после начала войны] я отказывалась проводить развлекательные мероприятия, хотя это было непросто. Саботировала, в частности, проведение общегородского фестиваля, он так и не состоится. Все остальные запланированные проекты, связанные с наукой, я выполнила, и после обнародования цензурных правил на второй работе уволилась.
Сопротивляться на местах можно, но всё труднее. Не очень понимаю, как мои оставшиеся коллеги будут выкручиваться дальше, чтобы не делать этих унизительных «справок», не опускаться до всего этого.
Я думаю, главное – быть максимально честной и не терпеть. Я видела, что становится с коллегами, которые все время вынуждены идти на компромиссы («мы все в одной лодке, нам всем тяжело, но что делать, такое время»). Все принесённые такой ценой жертвы теряют смысл: рушится здоровье, да и от себя ничего не остаётся. Мне кажется, ни на сантиметр не стоит сдвигаться.
После 24 февраля я стала видеть смысл только в протесте, активизме. Было очень страшно, и я решила, что тогда буду действовать одна, клеила, писала, трафаретила, делала какие-то микроакции. В итоге присоединились к антивоенному движению (к ФАС) и мне стало гораздо легче, появилась осмысленность. Потом ещё стала помогать волонтёрам, которые везут вещи в ПВРы, где содержатся вывезенные украинцы. Это все очень поддерживает меня и даёт мне опору в эти месяцы войны».
#голоса_россиян_ок
Не будем делать концерт тех, кто «за», даже ценой работы
Продолжаем публиковать реплики россиянок, работающих или до недавнего времени работавших в госучреждениях. Сегодняшняя история о музыкальном коллективе, участни_цы которого успешно саботируют все попытки властей заставить их выразить поддержку войне.
«Я работаю в государственном музыкальном учреждении. Наш коллектив на удивление мал и дружен. Руководство сразу обозначило свою позицию: сторонимся как можно сильнее всех этих z-историй, но и не разбрасываемся членами коллектива, каждый участник команды нам дорог и необходим. В этом плане мы отличаемся от других культурных учреждений города: в одних руководство людей сократило (нашли за что), в других давление было так сильно, что они ушли сами.
Были и такие случаи, когда мы буквально хитрили: например, требуется пост в соцсетях учреждения в поддержку государства (нужно было скинуть отчёт со ссылкой), а руководитель не хочет соцсети рабочие этим марать и размещает пост в какой-то закрытой страничке. Или бывало, что коллеги в отпуск все дружно уходили (в совершенно законный, ха) когда над нами нависало правительственное мероприятие. А что, мы все в отпуске, мы не можем ничего сделать.
Но я почти перестала приходить в офис и боюсь каждого мероприятия, со страхом заглядываю в зал: не появилось ли там баннера с буковками. Работа из дома позволяет мне не встречаться лицом к лицу с поручениями «сверху»: я буквально на каждой неделе превращаюсь в дурочку «ой, я забыла, а сейчас уже поздно, да, жаль но что поделать». Там, где это возможно, я упоминаю мир и свободу. Пока всё проходило гладко.
Я никогда так не любила работу, как люблю текущую. Мы делаем потрясающие проекты. Я буквально готова делать это бесплатно. Внутреннего конфликта по поводу работы на государство у меня нет, сейчас уже нет. Хотя сначала я сама себя гнобила: ты пацифист, и остаешься работать на этих. Но я одна содержу и воспитываю сына. Ему нужно есть. Но это не единственная причина. Однажды моя руководительница чётко сказала: «этого [поддерживать войну] я делать не буду. Если будут вынуждать, уволюсь». И я очень уважаю и люблю эту женщину. Впереди у нас масса проектов, фестивалей и тд. И мы обязательно переживём. Потому что транслируем и воплощаем мир, любовь и правду. Не будем делать концерт тех, кто «за», даже ценой работы.
Если нет возможности (или как у меня – желания) уволиться, не третируйте себя, не думайте, что вы предаёте свои идеалы. Для меня каждый, кто внутри себя решил, что он против войны, уже маленький герой. Там, где это возможно, обходите и хитрите, если вы любите свою работу. Несите свет внутри себя и заботьтесь о своей безопасности. Но знайте, что большинство творческих людей с вами. Я тоже».
#голоса_россиян_ок
Продолжаем публиковать реплики россиянок, работающих или до недавнего времени работавших в госучреждениях. Сегодняшняя история о музыкальном коллективе, участни_цы которого успешно саботируют все попытки властей заставить их выразить поддержку войне.
«Я работаю в государственном музыкальном учреждении. Наш коллектив на удивление мал и дружен. Руководство сразу обозначило свою позицию: сторонимся как можно сильнее всех этих z-историй, но и не разбрасываемся членами коллектива, каждый участник команды нам дорог и необходим. В этом плане мы отличаемся от других культурных учреждений города: в одних руководство людей сократило (нашли за что), в других давление было так сильно, что они ушли сами.
Были и такие случаи, когда мы буквально хитрили: например, требуется пост в соцсетях учреждения в поддержку государства (нужно было скинуть отчёт со ссылкой), а руководитель не хочет соцсети рабочие этим марать и размещает пост в какой-то закрытой страничке. Или бывало, что коллеги в отпуск все дружно уходили (в совершенно законный, ха) когда над нами нависало правительственное мероприятие. А что, мы все в отпуске, мы не можем ничего сделать.
Но я почти перестала приходить в офис и боюсь каждого мероприятия, со страхом заглядываю в зал: не появилось ли там баннера с буковками. Работа из дома позволяет мне не встречаться лицом к лицу с поручениями «сверху»: я буквально на каждой неделе превращаюсь в дурочку «ой, я забыла, а сейчас уже поздно, да, жаль но что поделать». Там, где это возможно, я упоминаю мир и свободу. Пока всё проходило гладко.
Я никогда так не любила работу, как люблю текущую. Мы делаем потрясающие проекты. Я буквально готова делать это бесплатно. Внутреннего конфликта по поводу работы на государство у меня нет, сейчас уже нет. Хотя сначала я сама себя гнобила: ты пацифист, и остаешься работать на этих. Но я одна содержу и воспитываю сына. Ему нужно есть. Но это не единственная причина. Однажды моя руководительница чётко сказала: «этого [поддерживать войну] я делать не буду. Если будут вынуждать, уволюсь». И я очень уважаю и люблю эту женщину. Впереди у нас масса проектов, фестивалей и тд. И мы обязательно переживём. Потому что транслируем и воплощаем мир, любовь и правду. Не будем делать концерт тех, кто «за», даже ценой работы.
Если нет возможности (или как у меня – желания) уволиться, не третируйте себя, не думайте, что вы предаёте свои идеалы. Для меня каждый, кто внутри себя решил, что он против войны, уже маленький герой. Там, где это возможно, обходите и хитрите, если вы любите свою работу. Несите свет внутри себя и заботьтесь о своей безопасности. Но знайте, что большинство творческих людей с вами. Я тоже».
#голоса_россиян_ок
«Мрак приходит и уходит, прогресс остается!»
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо преподавательницы ВУЗа. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот.
«Я работаю преподавателем в государственном вузе довольно много лет. За годы работы привыкла, что, невзирая на политическую обстановку, доля академических свобод сохраняется: публиковаться можно где угодно и писать что угодно, говорить студентам, что считаешь нужным, освещать разные точки зрения, дискутировать… стоп. Так было. Но потом все поменялось.
Наш вуз из обители разума в инструмент пропаганды превратился совсем недавно. Как-то раз впервые представитель администрации, стыдливо отводя глаза, сообщил о том, что вуз не одобряет, что некоторые студенты посещают протестные митинги, и нам стоит быть осторожными в высказываниях в связи с этим.
На тот момент на встречах трудового коллектива мы еще обсуждали вопросы, связанные с наукой, образованием, или неформально беседовали на отвлеченные темы. После 24 февраля на таких встречах не услышишь ничего, кроме хейта. Хейт-спич в адрес студентов, которые высказывают оппозиционные взгляды, в адрес коллег, отказавшихся участвовать в пропаганде Z-войны, оппозиционных политиков, лидеров других государств и т.д. и т.п. Смотрю на всех этих людей и не понимаю, когда с ними это случилось?
Первым моим минутным порывом февральским, конечно, было уйти… не просто из вуза, из страны, которая ведет войну, потому что очень стыдно быть частью этого. Но потом я подумала – а кто будет вести мои занятия вместо меня? Агрессивный пропагандист? Что от него услышат студенты? Кто им объяснит, что происходит, если не я? После слов Володина о том, что преподаватели, которые против войны, должны уйти, я окончательно решила: нет уж, дудки! Я остаюсь. Не дождетесь. Я не собираюсь облегчать вам задачу по превращению студентов в послушное стадо с помощью пропаганды.
Я верю, что сопротивляться можно и должно везде и всегда. Люди выжили и остались людьми в нацистской Германии, в Греции при «черных полковниках», в Чили при Пиночете… не мы первые, не мы последние. История также учит нас, что война часто приводит к крушению авторитарных режимов, помните об этом.
Что каждый из нас может сделать? Полагаю, это зависит от специфики работы… не обязательно спускать с рельс поезда. Можно ограничиться мелким саботажем – выполнять поручения начальства так, чтобы формально оно выглядело выполненным, наполняя его иным содержанием… работа в госучреждении дает много возможностей мелких пакостей режиму. Можно взяться за какую-то работу, но в последний момент заболеть. Не всегда вам успеют найти замену. Если есть возможность, сорвать z-агитацию или добиться ее снятия под предлогом градозащиты… главное, все свои действия начальству объяснять не политическими, а иными мотивами. А если начнут задавать вопросы в лоб, прикидываться дураком.
Дорогие мои коллеги, товарищи по несчастью. Иногда опускаются руки, хочется спрятаться под стол и зажмурить глаза, но не сдавайтесь! Мрак приходит и уходит, прогресс остается!
На работе я распространяю антивоенные листовки, в том числе, Феминистского антивоенного сопротивления. Делаю антивоенные надписи на стенах в тех местах, где их можно оставить без риска. Я долго не могла решится писать на стенах, понимая, что уборщиц могут заставить стирать надписи, а мне не хочется, чтобы от моей деятельности пострадали другие женщины… но все-таки желание высказаться победило. И мне было приятно, когда к моим надписям присоединились новые. Найти единомышленников в условиях, когда все мы – заложники режима – бесценно!»
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо преподавательницы ВУЗа. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот.
«Я работаю преподавателем в государственном вузе довольно много лет. За годы работы привыкла, что, невзирая на политическую обстановку, доля академических свобод сохраняется: публиковаться можно где угодно и писать что угодно, говорить студентам, что считаешь нужным, освещать разные точки зрения, дискутировать… стоп. Так было. Но потом все поменялось.
Наш вуз из обители разума в инструмент пропаганды превратился совсем недавно. Как-то раз впервые представитель администрации, стыдливо отводя глаза, сообщил о том, что вуз не одобряет, что некоторые студенты посещают протестные митинги, и нам стоит быть осторожными в высказываниях в связи с этим.
На тот момент на встречах трудового коллектива мы еще обсуждали вопросы, связанные с наукой, образованием, или неформально беседовали на отвлеченные темы. После 24 февраля на таких встречах не услышишь ничего, кроме хейта. Хейт-спич в адрес студентов, которые высказывают оппозиционные взгляды, в адрес коллег, отказавшихся участвовать в пропаганде Z-войны, оппозиционных политиков, лидеров других государств и т.д. и т.п. Смотрю на всех этих людей и не понимаю, когда с ними это случилось?
Первым моим минутным порывом февральским, конечно, было уйти… не просто из вуза, из страны, которая ведет войну, потому что очень стыдно быть частью этого. Но потом я подумала – а кто будет вести мои занятия вместо меня? Агрессивный пропагандист? Что от него услышат студенты? Кто им объяснит, что происходит, если не я? После слов Володина о том, что преподаватели, которые против войны, должны уйти, я окончательно решила: нет уж, дудки! Я остаюсь. Не дождетесь. Я не собираюсь облегчать вам задачу по превращению студентов в послушное стадо с помощью пропаганды.
Я верю, что сопротивляться можно и должно везде и всегда. Люди выжили и остались людьми в нацистской Германии, в Греции при «черных полковниках», в Чили при Пиночете… не мы первые, не мы последние. История также учит нас, что война часто приводит к крушению авторитарных режимов, помните об этом.
Что каждый из нас может сделать? Полагаю, это зависит от специфики работы… не обязательно спускать с рельс поезда. Можно ограничиться мелким саботажем – выполнять поручения начальства так, чтобы формально оно выглядело выполненным, наполняя его иным содержанием… работа в госучреждении дает много возможностей мелких пакостей режиму. Можно взяться за какую-то работу, но в последний момент заболеть. Не всегда вам успеют найти замену. Если есть возможность, сорвать z-агитацию или добиться ее снятия под предлогом градозащиты… главное, все свои действия начальству объяснять не политическими, а иными мотивами. А если начнут задавать вопросы в лоб, прикидываться дураком.
Дорогие мои коллеги, товарищи по несчастью. Иногда опускаются руки, хочется спрятаться под стол и зажмурить глаза, но не сдавайтесь! Мрак приходит и уходит, прогресс остается!
На работе я распространяю антивоенные листовки, в том числе, Феминистского антивоенного сопротивления. Делаю антивоенные надписи на стенах в тех местах, где их можно оставить без риска. Я долго не могла решится писать на стенах, понимая, что уборщиц могут заставить стирать надписи, а мне не хочется, чтобы от моей деятельности пострадали другие женщины… но все-таки желание высказаться победило. И мне было приятно, когда к моим надписям присоединились новые. Найти единомышленников в условиях, когда все мы – заложники режима – бесценно!»
«Если когда-нибудь будет создан международный трибунал по войне в Украине, я с удовольствием пойду туда секретарем»
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо служащей Минэкономразвития России. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот.
«Я госслужащая, консультант Минэкономразвития России. Кардинально ситуация с началом войны, на первый взгляд, у нас на работе не изменилась. Возможно, это связано с тем, что наш департамент занимается цифровизацией и инновациями, а эта сфера от войны достаточно далека. Но это только на первый взгляд. По большей части работа встала. Один проект фактически сейчас не может быть реализован, потому что необходимое оборудование застряло за границей, а отечественного такого просто не бывает. Новые инновационные проекты теперь появляются исключительно от «прикормленных» инициаторов, качество таких проектов нередко оставляет желать лучшего.
Пустой бумажной работы стало больше: бесконечные письма, справки, таблицы. Молчаливо поощряется оправдывать недостижения санкциями. Из централизованного была только рассылка профсоюза о предложении скинуться на помощь ДНР и ЛНР, которую, как мне кажется, большинство проигнорировало. Да, периодически приходят какие-то нормативные акты и письма с разъяснением поведения в текущей ситуации. Зато коллеги очень часто в открытую обсуждают ситуацию и, к сожалению, большая часть высказывается за войну.
Сопротивляться на местах можно. Трудно, но можно. Самое сложное – это не поддаваться эмоциям. Даже когда хочется прибить самого твердолобого «зиганутого», надо держать себя в руках, мило улыбаться и ждать удобный момент, чтобы задать вопрос, который посеет в поехавших мозгах разумное сомнение.
На работе я продолжаю быть антивоенным пропагандистом и действую как адвокат-защитник в суде по принципу: не обязательно опровергать все, достаточно посеять разумные сомнения. Хотя иногда очень хочется большего… Ещё использую казенные принтеры для печати антивоенных материалов – газет, листовок. Пусть послужат благому делу, тем более что домашний принтер из-за санкций остался без картриджей.
Я мыслю как юрист: в каждом преступлении есть конкретный виновный, который должен получить справедливый и законный суд. Если когда-нибудь будет создан международный трибунал по войне в Украине, я с удовольствием пойду туда секретарем. А как госслужащая я служу не Путину, а своей стране. Путин, его окружение и их последователи – преступники. Моя задача – не попасть в их число. В «букве зю» я участвовать не буду. А будут гнуть через колено – уйду.
Сопротивляющимся на местах хочу передать: продолжайте бороться. Вы не одиноки».
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо служащей Минэкономразвития России. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот.
«Я госслужащая, консультант Минэкономразвития России. Кардинально ситуация с началом войны, на первый взгляд, у нас на работе не изменилась. Возможно, это связано с тем, что наш департамент занимается цифровизацией и инновациями, а эта сфера от войны достаточно далека. Но это только на первый взгляд. По большей части работа встала. Один проект фактически сейчас не может быть реализован, потому что необходимое оборудование застряло за границей, а отечественного такого просто не бывает. Новые инновационные проекты теперь появляются исключительно от «прикормленных» инициаторов, качество таких проектов нередко оставляет желать лучшего.
Пустой бумажной работы стало больше: бесконечные письма, справки, таблицы. Молчаливо поощряется оправдывать недостижения санкциями. Из централизованного была только рассылка профсоюза о предложении скинуться на помощь ДНР и ЛНР, которую, как мне кажется, большинство проигнорировало. Да, периодически приходят какие-то нормативные акты и письма с разъяснением поведения в текущей ситуации. Зато коллеги очень часто в открытую обсуждают ситуацию и, к сожалению, большая часть высказывается за войну.
Сопротивляться на местах можно. Трудно, но можно. Самое сложное – это не поддаваться эмоциям. Даже когда хочется прибить самого твердолобого «зиганутого», надо держать себя в руках, мило улыбаться и ждать удобный момент, чтобы задать вопрос, который посеет в поехавших мозгах разумное сомнение.
На работе я продолжаю быть антивоенным пропагандистом и действую как адвокат-защитник в суде по принципу: не обязательно опровергать все, достаточно посеять разумные сомнения. Хотя иногда очень хочется большего… Ещё использую казенные принтеры для печати антивоенных материалов – газет, листовок. Пусть послужат благому делу, тем более что домашний принтер из-за санкций остался без картриджей.
Я мыслю как юрист: в каждом преступлении есть конкретный виновный, который должен получить справедливый и законный суд. Если когда-нибудь будет создан международный трибунал по войне в Украине, я с удовольствием пойду туда секретарем. А как госслужащая я служу не Путину, а своей стране. Путин, его окружение и их последователи – преступники. Моя задача – не попасть в их число. В «букве зю» я участвовать не буду. А будут гнуть через колено – уйду.
Сопротивляющимся на местах хочу передать: продолжайте бороться. Вы не одиноки».
Общественные науки сейчас испытывают и давление, и искажения, и умалчивания
Опыт работы преподавательницы государственного университета после начала полномасштабной войны:
«Добрый день. В копилку историй о госслужащих. Я преподавательница в государственном университете. Общественные науки сейчас испытывают и давление, и искажения, и умалчивания. Подпись нашего ректора стоит в письме в поддержку «спецоперации». Периодически на корпоративную почту приходят письма о мошенниках из Украины и отражении кибератак. В самом начале событий от одного профессора прозвучала настоятельная рекомендация, не обсуждать происходящее со студентами. Напрямую я не обсуждаю. Но кто запретит мне упоминать про Гоббсову ловушку (надо напасть первым, чтобы не напали на тебя)? Я рассказываю про учение Н. К. Михайловского, который писал о герое и толпе. Толпа духовно бедна и ждет яркой эмоции, которой её может заразить герой. Герой распространяет идеи, ведёт толпу на свершения. Сильное впечатление, эмоциональный толчок, яркий пример вполне достаточен, чтобы поднять массу на любое дело, как высокое, так и самое низкое. При этом герой может быть как хорошим, так и плохим, как благородным, так и подлым. Противоположностью толпе выступает народ, именно такая общность имеет субъектность. Народ будет до тех пор являться толпой, готовой легко впасть в гипнотическое состояние, пока каждый отдельный человек не превратится в развитую индивидуальность. На лекциях по методам мы разбираем F-scale Т. Адорно. Это набор утверждений, который позволяет измерить степень авторитарности.
Я рекомендую книги, старые и новые, рассказываю про насилие, его распространенность и последствия, про ценности гуманизации. Да, это все происходит в стенах госуниверситета. Но просвещение – лучшая прививка от мракобесия. Знания – это то, что остается с нами всегда».
Если вы работаете на госслужбе, то можете присылать свою историю в наш бот @femagainstwar_bot.
#голоса_россиян_ок
Опыт работы преподавательницы государственного университета после начала полномасштабной войны:
«Добрый день. В копилку историй о госслужащих. Я преподавательница в государственном университете. Общественные науки сейчас испытывают и давление, и искажения, и умалчивания. Подпись нашего ректора стоит в письме в поддержку «спецоперации». Периодически на корпоративную почту приходят письма о мошенниках из Украины и отражении кибератак. В самом начале событий от одного профессора прозвучала настоятельная рекомендация, не обсуждать происходящее со студентами. Напрямую я не обсуждаю. Но кто запретит мне упоминать про Гоббсову ловушку (надо напасть первым, чтобы не напали на тебя)? Я рассказываю про учение Н. К. Михайловского, который писал о герое и толпе. Толпа духовно бедна и ждет яркой эмоции, которой её может заразить герой. Герой распространяет идеи, ведёт толпу на свершения. Сильное впечатление, эмоциональный толчок, яркий пример вполне достаточен, чтобы поднять массу на любое дело, как высокое, так и самое низкое. При этом герой может быть как хорошим, так и плохим, как благородным, так и подлым. Противоположностью толпе выступает народ, именно такая общность имеет субъектность. Народ будет до тех пор являться толпой, готовой легко впасть в гипнотическое состояние, пока каждый отдельный человек не превратится в развитую индивидуальность. На лекциях по методам мы разбираем F-scale Т. Адорно. Это набор утверждений, который позволяет измерить степень авторитарности.
Я рекомендую книги, старые и новые, рассказываю про насилие, его распространенность и последствия, про ценности гуманизации. Да, это все происходит в стенах госуниверситета. Но просвещение – лучшая прививка от мракобесия. Знания – это то, что остается с нами всегда».
Если вы работаете на госслужбе, то можете присылать свою историю в наш бот @femagainstwar_bot.
#голоса_россиян_ок
«Вечером до переезда мама на меня кричала, била полотенцем, пыталась отобрать у меня документы, проклинала меня и желала мне смерти»
Сибирь.Реалии опубликовали интервью с Марией Коркиной, девушкой из Сибирии, которая помогает восстанавливать украинские сёла после того, как их разрушила российская армия. Мы публикуем отрывки из её интервью:
«Впервые я приехала в Украину в феврале 2018-го на месяц, как туристка. За год до этого, после выхода фильма Навального "Он вам не Димон", начала интересоваться тем, что происходит на востоке Украины. Я понимала, что там нет никаких фашистов или нацистов, но думала, что, приехав сама, смогу убедить в этом своих родственников и окружение, которое верило телевизору или не знало, что происходит. Я привезла из поездки нашивку с флагом Украины и прицепила на рюкзак. Мне уже тогда говорили: "Ты не боишься с этим ходить?".
В 2017 году году я начала ходить на митинги и записалась волонтером в штаб Навального в Иркутске. Тогда уже начались аресты и задержания, обыски у волонтеров. В январе 2018-го я вышла на митинг с плакатом "Путин вор и убийца". Ко мне подошли полицейские и пригрозили уголовкой. Слежка была за всеми волонтерами штаба. И я вообще не понимала, как выстраивать будущее в стране, где такое происходит.
Это чувство усиливалось и угнетало меня. Я знала, что оно будет преследовать меня в любом городе России, и решила уехать из страны. Через три месяца после первой поездки я уехала в Украину насовсем.
Вечером до переезда мама на меня кричала, била полотенцем, пыталась отобрать у меня документы, проклинала меня и желала мне смерти. В итоге она сказала, что я ей не дочь и предатель родины. И даже после этого я смогла её простить.
Точку невозврата мы прошли в течение первой недели полномасштабного вторжения. Мама верила телевизору, говорила, что сейчас у нас "нациков зачистят, и все будет хорошо". Друзья говорили, что плачут "почти весь день", но выходить на митинги – это радикально. Я злилась, что меня никто не поддержал, а плач по поводу событий мне помогал мало. Продолжать с ними общаться я тоже не могла.
В конце июня узнала про организацию Repair Together ("Отстроим вместе"), написала организаторам, что у меня российский паспорт. Мне сказали, что это не проблема, если я хочу помогать. Когда летят ракеты, неважно, какой у тебя паспорт.
Поездки у нас обычно на два дня – это разбор завалов с перерывами на обед и ужин и ночевками в палаточных лагерях. Когда я в первый раз приехала разбирать завалы, я довольно сдержанно реагировала на разрушения. Сейчас, мне кажется, сама психика ограждает: мы ещё не осознаем масштаба ужасов, которые совершили российские войска.
Физическая работа этому помогает – сосредотачиваешься на одной задаче. Например, нужно убрать кирпичи с этого клочка земли. Через час – еще один клочок.
В Ягодном я провожу больше всего времени. Жителей этого села держали в подвале школы и не выпускали, там умирали люди. Сложно представить, как они это пережили. По словам местных, российские военные не верили, что это села, и пытались добиться от местных названия "города". Они говорили: "Вы нас обманываете, у вас тут есть школа, есть газ, водопровод, электричество, туалеты с унитазами, дом культуры и даже асфальт. Это не может быть село".
В первую поездку я перешла на украинский язык полностью в разговорах – подумала, что пережившим оккупацию будет не очень комфортно слушать русскую речь. Сейчас мне самой не очень комфортно говорить на русском, потому что думаю я тоже на украинском.
При этом я не могу отказаться от своего происхождения. Я родилась в Сибири. Я уже пятый год я живу в Украине и стала частью этого общества, но я не украинка. Так что я сибирячка, и я часть украинского общества».
Полное интервью читайте здесь.
#голоса_россиян_ок
Сибирь.Реалии опубликовали интервью с Марией Коркиной, девушкой из Сибирии, которая помогает восстанавливать украинские сёла после того, как их разрушила российская армия. Мы публикуем отрывки из её интервью:
«Впервые я приехала в Украину в феврале 2018-го на месяц, как туристка. За год до этого, после выхода фильма Навального "Он вам не Димон", начала интересоваться тем, что происходит на востоке Украины. Я понимала, что там нет никаких фашистов или нацистов, но думала, что, приехав сама, смогу убедить в этом своих родственников и окружение, которое верило телевизору или не знало, что происходит. Я привезла из поездки нашивку с флагом Украины и прицепила на рюкзак. Мне уже тогда говорили: "Ты не боишься с этим ходить?".
В 2017 году году я начала ходить на митинги и записалась волонтером в штаб Навального в Иркутске. Тогда уже начались аресты и задержания, обыски у волонтеров. В январе 2018-го я вышла на митинг с плакатом "Путин вор и убийца". Ко мне подошли полицейские и пригрозили уголовкой. Слежка была за всеми волонтерами штаба. И я вообще не понимала, как выстраивать будущее в стране, где такое происходит.
Это чувство усиливалось и угнетало меня. Я знала, что оно будет преследовать меня в любом городе России, и решила уехать из страны. Через три месяца после первой поездки я уехала в Украину насовсем.
Вечером до переезда мама на меня кричала, била полотенцем, пыталась отобрать у меня документы, проклинала меня и желала мне смерти. В итоге она сказала, что я ей не дочь и предатель родины. И даже после этого я смогла её простить.
Точку невозврата мы прошли в течение первой недели полномасштабного вторжения. Мама верила телевизору, говорила, что сейчас у нас "нациков зачистят, и все будет хорошо". Друзья говорили, что плачут "почти весь день", но выходить на митинги – это радикально. Я злилась, что меня никто не поддержал, а плач по поводу событий мне помогал мало. Продолжать с ними общаться я тоже не могла.
В конце июня узнала про организацию Repair Together ("Отстроим вместе"), написала организаторам, что у меня российский паспорт. Мне сказали, что это не проблема, если я хочу помогать. Когда летят ракеты, неважно, какой у тебя паспорт.
Поездки у нас обычно на два дня – это разбор завалов с перерывами на обед и ужин и ночевками в палаточных лагерях. Когда я в первый раз приехала разбирать завалы, я довольно сдержанно реагировала на разрушения. Сейчас, мне кажется, сама психика ограждает: мы ещё не осознаем масштаба ужасов, которые совершили российские войска.
Физическая работа этому помогает – сосредотачиваешься на одной задаче. Например, нужно убрать кирпичи с этого клочка земли. Через час – еще один клочок.
В Ягодном я провожу больше всего времени. Жителей этого села держали в подвале школы и не выпускали, там умирали люди. Сложно представить, как они это пережили. По словам местных, российские военные не верили, что это села, и пытались добиться от местных названия "города". Они говорили: "Вы нас обманываете, у вас тут есть школа, есть газ, водопровод, электричество, туалеты с унитазами, дом культуры и даже асфальт. Это не может быть село".
В первую поездку я перешла на украинский язык полностью в разговорах – подумала, что пережившим оккупацию будет не очень комфортно слушать русскую речь. Сейчас мне самой не очень комфортно говорить на русском, потому что думаю я тоже на украинском.
При этом я не могу отказаться от своего происхождения. Я родилась в Сибири. Я уже пятый год я живу в Украине и стала частью этого общества, но я не украинка. Так что я сибирячка, и я часть украинского общества».
Полное интервью читайте здесь.
#голоса_россиян_ок
Сибирь.Реалии
"Когда летят ракеты, неважно, какой у тебя паспорт". Сибирячка помогает отстраивать дома украинцев
Мария Коркина родилась в Усть-Куте в Иркутской области. Четыре года назад она решила переехать в Украину, а после начала войны стала волонтером организации Repair together и начала ездить по деоккупированным селам, чтобы помогать в разборе разрушенных зданий…
«Мне жаль, что от нашего имени творят кровавое безумие»
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо сотрудницы Пенсионного Фонда. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот.
«Я работаю в Пенсионном Фонде. Некоторое время назад нас принуждали сдавать деньги в пользу минобороны, и получилось так, что из всего отдела я была единственная, кто отказалась это сделать. Больше всего меня поразила реакция собственных коллег, которые искренне не понимали, почему я не хочу поддержать «наших мальчиков». Было очень сложно подобрать слова, чтобы не испортить отношения в коллективе и заставить их задуматься о том, на что они на самом деле жертвуют, когда есть, например, люди, которые вывозят людей из-под обстрелов. До недавних пор я считала, что справилась только с первой частью, потому что столкнулась с тотальным осуждением своей позиции, но недавно подслушала разговор между своими начальницами, в котором выяснилось, что минимум одна из них не стала сдавать тогда деньги, потому что оказалась согласна с моей позицией.
Моё непосредственное начальство меня, кроме случая с деньгами для минобороны, пока не привлекало ни к чему. Начальство отделения (выдвигаются в кандидаты от ЕдРа на осенних выборах) же поставило перед фактом, что я, как и все лица до 30 лет, записана в патриотический молодёжный совет отделения.
В целом, рабочая ситуация не сильно поменялась, кроме одного факта: мои коллеги, особенно те, кому за 40 лет, поддерживают войну и очень радуются «успехам» российской армии. Лично на меня это очень сильно давит, и я в целом стала ещё меньше с ними взаимодействовать. Обычно, когда они заводят разговор на тему войны, каждый раз имея цель наконец-то меня переубедить, приходится её менять, потому что разговор с ними начинает топтаться на одном месте. Они убеждённые приверженцы политики, что своих нужно только поддерживать и считают мои доводы доводами инфантильного человека. Однако то, что меня считают "недоросшей" до звания взрослой, судя по всему, спасает меня от доноса, потому что на других людей они уже их писали и хвастались этим.
Я верю, что можно сопротивляться на местах, однако не считаю, что в данный момент это осуществимо. Чтобы поменялись взгляды таких людей, как мои коллеги, нужно, чтобы армия начала отступать, а государство начало выпускать облигации с целью занимать деньги у населения, а потом бы их кинуло.
У меня очень сильный внутренний конфликт на этой теме. Я соцработник, я помогаю зачастую очень своеобразным людям избежать больших проблем, но такие же люди сейчас буквально убивают других людей из-за того, что те хотят жить в своей отдельной стране, или грабят собственное население потому что впали в зависимость от денежных потоков и власти.
Читая наши интервью, помните, что мы есть. За каждым действием стоит живой человек, вы не одиноки. Мне очень жаль, что война застала нас именно там, где она нас застала, мне жаль, что от нашего имени творят кровавое безумие. Пожалуйста, если вы можете, помогайте беженцам/депортированным, помогайте волонтёрам, потому что сейчас и первые, и вторые — наиболее незащищённые люди в нашей с вами стране. Не рвите окончательно связей с зомбированными родными, потому что в их поведении заключена великая ирония того, что в отличие от вас, они не думают о будущем, в котором придётся дальше жить, а чтобы суметь разорвать этот порочный круг насилия и что-то реально изменить, придётся искать в себе силы помочь даже тому, кто причинил тебе обиду».
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо сотрудницы Пенсионного Фонда. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот.
«Я работаю в Пенсионном Фонде. Некоторое время назад нас принуждали сдавать деньги в пользу минобороны, и получилось так, что из всего отдела я была единственная, кто отказалась это сделать. Больше всего меня поразила реакция собственных коллег, которые искренне не понимали, почему я не хочу поддержать «наших мальчиков». Было очень сложно подобрать слова, чтобы не испортить отношения в коллективе и заставить их задуматься о том, на что они на самом деле жертвуют, когда есть, например, люди, которые вывозят людей из-под обстрелов. До недавних пор я считала, что справилась только с первой частью, потому что столкнулась с тотальным осуждением своей позиции, но недавно подслушала разговор между своими начальницами, в котором выяснилось, что минимум одна из них не стала сдавать тогда деньги, потому что оказалась согласна с моей позицией.
Моё непосредственное начальство меня, кроме случая с деньгами для минобороны, пока не привлекало ни к чему. Начальство отделения (выдвигаются в кандидаты от ЕдРа на осенних выборах) же поставило перед фактом, что я, как и все лица до 30 лет, записана в патриотический молодёжный совет отделения.
В целом, рабочая ситуация не сильно поменялась, кроме одного факта: мои коллеги, особенно те, кому за 40 лет, поддерживают войну и очень радуются «успехам» российской армии. Лично на меня это очень сильно давит, и я в целом стала ещё меньше с ними взаимодействовать. Обычно, когда они заводят разговор на тему войны, каждый раз имея цель наконец-то меня переубедить, приходится её менять, потому что разговор с ними начинает топтаться на одном месте. Они убеждённые приверженцы политики, что своих нужно только поддерживать и считают мои доводы доводами инфантильного человека. Однако то, что меня считают "недоросшей" до звания взрослой, судя по всему, спасает меня от доноса, потому что на других людей они уже их писали и хвастались этим.
Я верю, что можно сопротивляться на местах, однако не считаю, что в данный момент это осуществимо. Чтобы поменялись взгляды таких людей, как мои коллеги, нужно, чтобы армия начала отступать, а государство начало выпускать облигации с целью занимать деньги у населения, а потом бы их кинуло.
У меня очень сильный внутренний конфликт на этой теме. Я соцработник, я помогаю зачастую очень своеобразным людям избежать больших проблем, но такие же люди сейчас буквально убивают других людей из-за того, что те хотят жить в своей отдельной стране, или грабят собственное население потому что впали в зависимость от денежных потоков и власти.
Читая наши интервью, помните, что мы есть. За каждым действием стоит живой человек, вы не одиноки. Мне очень жаль, что война застала нас именно там, где она нас застала, мне жаль, что от нашего имени творят кровавое безумие. Пожалуйста, если вы можете, помогайте беженцам/депортированным, помогайте волонтёрам, потому что сейчас и первые, и вторые — наиболее незащищённые люди в нашей с вами стране. Не рвите окончательно связей с зомбированными родными, потому что в их поведении заключена великая ирония того, что в отличие от вас, они не думают о будущем, в котором придётся дальше жить, а чтобы суметь разорвать этот порочный круг насилия и что-то реально изменить, придётся искать в себе силы помочь даже тому, кто причинил тебе обиду».
Не только мужчины: женщины и мобилизация. Часть 2
Публикуем реплику девушки, работающей врачом. Женщины-медики – категория граждан, которые могут попасть под мобилизацию. Если вам тоже вручили повестку, если ваших женщин-коллег мобилизовали, пожалуйста, напишите нам в бот @femagainstwar_bot!
«Я работаю врачом-патологоанатомом, военной кафедры у меня не было, имею звание рядовой (воинская должность – медсестра, категория запаса 2).
В случае мобилизации я как военнообязанная должна явиться по вызову (вероятно, по повестке) в военный комиссариат, чтобы они решили, зачем я им нужна. Также в период мобилизации я имею право сменить место пребывания только с разрешения ВК. Как на данный момент обстоят дела с «частичной мобилизацией» и какие у нее особенные «фишки» я узнаю из пабликов в телеграме, каждый день че-то новое, чёткой информации у нас нет.
На работе сотрудникам моего отделения старше 30 лет дали бронь. Бронь – это освобождение работника от призыва (отсрочка) по просьбе работодателя. Она временная.
В день «частичной» мобилизации через 2-3 часа от объявления они получили на руки бумажку об отсрочке на год (от мобилизации и от призыва в военное время), причем бумажки с печатью их военкомата. То есть данные отсрочки делались заранее и видимо списки «бронируемых» подавались задолго до объявления частичной мобилизации. Лаборанты (средний медицинский персонал) нашего отделения получили отсрочки на полгода. Еще эти отсрочки в отделе кадров сказали ПОСТОЯННО носить с собой (вместе с военником), не мять, не сгибать, не ламинировать ничего.
Молодым сотрудникам и совместителям в нашем отделении бронь не дали (мотивировав все возрастом). Насчет других отделений знаю только со слов заведующей (у меня есть все основания ей верить), что в больнице уже «мобилизировали» 1 хирурга и 3 медсестер.
Наше начальство вообще не парится о мобилизации, у них там деловые поездки и всякое такое. Только сегодня заведующая узнала, что кому-то не дали бронь, так что 🤡.
Повесток к нам пока не приходило (у нас никто не служил почти), хотя есть человек, проходивший армию, сейчас белее белого снега ходит.
Чтобы откосить от армии, я рекомендую проходить обследования в поликлинике, тем более вроде сейчас еще действуют программы чекапов после ковида. Пытаться искать что-то, что поможет откосить, и пытаться педалировать ситуацию. Что-то симулировать – не знаю, получится ли. Только если психиатрию. Как мы, врачи, можем с этим помочь – тоже не знаю, сейчас врачи по большей части старые ватники.
Я чувствую тревогу и панику. Все эти дни меня физически трясет, пока я не начну что-то активно делать. План только либо бежать, либо ждать, что авось пронесет, потому что я сейчас на диспансерном учете по заболеванию (но это на пару месяцев). Другие женщины тоже в шоке, кто-то думает свалить в другую страну, кто-то не может (из-за мужей, детей). Все пока в полной прострации. Есть коллеги с малолетними детьми, им в принципе все равно, опасности они не ощущают. Радует только одно: из-за того, что я женщина, на моем лице не написано «медик» (военнообязанная), а значит хотя бы на улице не схватят».
Прочитать 1-ую часть.
#голоса_россиян_ок
Публикуем реплику девушки, работающей врачом. Женщины-медики – категория граждан, которые могут попасть под мобилизацию. Если вам тоже вручили повестку, если ваших женщин-коллег мобилизовали, пожалуйста, напишите нам в бот @femagainstwar_bot!
«Я работаю врачом-патологоанатомом, военной кафедры у меня не было, имею звание рядовой (воинская должность – медсестра, категория запаса 2).
В случае мобилизации я как военнообязанная должна явиться по вызову (вероятно, по повестке) в военный комиссариат, чтобы они решили, зачем я им нужна. Также в период мобилизации я имею право сменить место пребывания только с разрешения ВК. Как на данный момент обстоят дела с «частичной мобилизацией» и какие у нее особенные «фишки» я узнаю из пабликов в телеграме, каждый день че-то новое, чёткой информации у нас нет.
На работе сотрудникам моего отделения старше 30 лет дали бронь. Бронь – это освобождение работника от призыва (отсрочка) по просьбе работодателя. Она временная.
В день «частичной» мобилизации через 2-3 часа от объявления они получили на руки бумажку об отсрочке на год (от мобилизации и от призыва в военное время), причем бумажки с печатью их военкомата. То есть данные отсрочки делались заранее и видимо списки «бронируемых» подавались задолго до объявления частичной мобилизации. Лаборанты (средний медицинский персонал) нашего отделения получили отсрочки на полгода. Еще эти отсрочки в отделе кадров сказали ПОСТОЯННО носить с собой (вместе с военником), не мять, не сгибать, не ламинировать ничего.
Молодым сотрудникам и совместителям в нашем отделении бронь не дали (мотивировав все возрастом). Насчет других отделений знаю только со слов заведующей (у меня есть все основания ей верить), что в больнице уже «мобилизировали» 1 хирурга и 3 медсестер.
Наше начальство вообще не парится о мобилизации, у них там деловые поездки и всякое такое. Только сегодня заведующая узнала, что кому-то не дали бронь, так что 🤡.
Повесток к нам пока не приходило (у нас никто не служил почти), хотя есть человек, проходивший армию, сейчас белее белого снега ходит.
Чтобы откосить от армии, я рекомендую проходить обследования в поликлинике, тем более вроде сейчас еще действуют программы чекапов после ковида. Пытаться искать что-то, что поможет откосить, и пытаться педалировать ситуацию. Что-то симулировать – не знаю, получится ли. Только если психиатрию. Как мы, врачи, можем с этим помочь – тоже не знаю, сейчас врачи по большей части старые ватники.
Я чувствую тревогу и панику. Все эти дни меня физически трясет, пока я не начну что-то активно делать. План только либо бежать, либо ждать, что авось пронесет, потому что я сейчас на диспансерном учете по заболеванию (но это на пару месяцев). Другие женщины тоже в шоке, кто-то думает свалить в другую страну, кто-то не может (из-за мужей, детей). Все пока в полной прострации. Есть коллеги с малолетними детьми, им в принципе все равно, опасности они не ощущают. Радует только одно: из-за того, что я женщина, на моем лице не написано «медик» (военнообязанная), а значит хотя бы на улице не схватят».
Прочитать 1-ую часть.
#голоса_россиян_ок
«Я как будто своими руками должна отдавать ребят в пасть Молоху»
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо сотрудницы ВУЗа. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот @femagainstwar_bot.
«Я работаю в государственном вузе, моë подразделение занимается трудоустройством и практиками студентов. Первые месяцы после начала войны ощущала себя почти преступницей из-за принадлежности к структуре государства-агрессора. При том, что вуз подчëркнуто аполитично и корректно себя ведëт и не является площадкой пропаганды.
Больше всего бомбит от того, что разные госкорпорации и оборонные предприятия обращаются к нам за студентами. У меня было ощущение, что я как будто своими руками должна отдавать ребят в пасть Молоху.
Потом придумала, что и на своëм рабочем месте я могу заниматься саботажем, при этом оставаясь в рамках закона. В моих силах подсвечивать студентам карьерные возможности в других, нормальных компаниях, рассказывать про выбор, содействовать хорошим фирмам, чтобы именно их вакансии дошли до студентов. Вместе с этими компаниями продумывать стратегию привлечения ребят. Рассказывать ребятам, как и что делать, чтобы получить достойную работу, прививать ценности свободы самоопределения и выбора. Никаких „умереть за родину“, а быть субъектом.
Когда нужно взаимодействовать с госкорпом или оборонными предприятиями, у меня другая стратегия. „Замотать“ договорами, процедурами, протокольными формальными встречами и мероприятиями. Не давать информацию о том, как действительно нужно привлекать студентов — пусть публикуют свои непривлекательные вакансии с копеечными зарплатами.
Конечно, некоторые ребята всë равно пойдут туда работать. Но другим, которые чего-то хотят для себя и развития, я помогаю и стараюсь делать всë, чтобы они не попали в машину смерти по неопытности или незнанию».
Продолжаем публиковать истории людей, работающих в государственных учреждениях. Сегодня в рубрике #голоса_россиян_ок письмо сотрудницы ВУЗа. Если вы тоже работаете в государственном учреждении и хотите поделиться своим рассказом о том, что изменилось в вашей работе после начала войны, напишите нам в бот @femagainstwar_bot.
«Я работаю в государственном вузе, моë подразделение занимается трудоустройством и практиками студентов. Первые месяцы после начала войны ощущала себя почти преступницей из-за принадлежности к структуре государства-агрессора. При том, что вуз подчëркнуто аполитично и корректно себя ведëт и не является площадкой пропаганды.
Больше всего бомбит от того, что разные госкорпорации и оборонные предприятия обращаются к нам за студентами. У меня было ощущение, что я как будто своими руками должна отдавать ребят в пасть Молоху.
Потом придумала, что и на своëм рабочем месте я могу заниматься саботажем, при этом оставаясь в рамках закона. В моих силах подсвечивать студентам карьерные возможности в других, нормальных компаниях, рассказывать про выбор, содействовать хорошим фирмам, чтобы именно их вакансии дошли до студентов. Вместе с этими компаниями продумывать стратегию привлечения ребят. Рассказывать ребятам, как и что делать, чтобы получить достойную работу, прививать ценности свободы самоопределения и выбора. Никаких „умереть за родину“, а быть субъектом.
Когда нужно взаимодействовать с госкорпом или оборонными предприятиями, у меня другая стратегия. „Замотать“ договорами, процедурами, протокольными формальными встречами и мероприятиями. Не давать информацию о том, как действительно нужно привлекать студентов — пусть публикуют свои непривлекательные вакансии с копеечными зарплатами.
Конечно, некоторые ребята всë равно пойдут туда работать. Но другим, которые чего-то хотят для себя и развития, я помогаю и стараюсь делать всë, чтобы они не попали в машину смерти по неопытности или незнанию».
🔴 TW: пытки, психологическое насилие
«Когда мы просили воду, говорили пить из унитаза»
Художница Екатерина Старкова была задержана в субботу 24 сентября в Москве во время акции протеста. Её вместе с другими женщинами доставили в ОВД Братеево. Вот её рассказ.
«В субботу вечером я была задержана на выходе из Знаменского собора. В набитом автозаке мы провели больше 2 часов, нас зачем-то возили от одного ОВД к другому, остановив выбор на ОВД Братеево.
Нас очень долго не пускали в туалет, говоря „ходите под себя“, пока неравнодушные люди не стали звонить в наш ОВД. Когда мы просили воду, говорили пить из унитаза. Собственно, нам воды так и не дали. Если мы задавали вопросы, нам угрожали что напишут о неповиновении сотрудникам полиции. Девушек выводили по одной, изымали силой телефоны, у кого-то забрали все вещи. Одна девушка пыталась заснять угрозы сотрудника после чего её телефон вернули в нерабочем состоянии, полностью залитый водой изнутри. После протокола о доставлении и принудительном изъятии вещей нас держали в спортзале несколько часов, опять же без еды и воды.
Одной девушке стало плохо, мы требуем вызвать врача. Один из сотрудников через какое-то время неохотно звонит в скорую, но там не берут трубку!
После ОВД Братеево нас делят и увозят по разным ОВД. Отдельная история как происходит вся эта работа у полицейских, что они часами пересчитывают 16 человек, а у них все не сходится.
Я попала в Орехово-Борисово Северное. Там нас поместили в актовом зале, где мы и провели большую часть ночи. Благодаря волонтёрам и близким девушек, у нас появилась еда и вода (на тот момент с фактического времени задержания прошло уже больше шести часов). Но так как изъяли вещи, многие лишились своих нужных лекарств. Где-то под утро нам все-таки дали протокол об административном правонарушении.
После протокола нас снова делят и снова увозят. Остается два часа до отправления в суд. Я с другой девушкой попадаю в камеру за решеткой и деревянными нарами. Матрасы нам не выдали, потому что „они в грязи и с клопами“. Двум другим девушкам в соседней камере выдали один матрас с кровавыми пятнами.
В 10 утра нас увозят в суд, выдают телефоны, и только перед судом у нас появилась возможность связаться с адвокатом. В этот момент все благодарили ОВД-Инфо и себя, что „сделали для себя инвестицию в будущее, подписавшись на ежемесячное пожертвование“.
Сам суд проходил очень формально, всем было ясно что обвинительные приговоры заранее подготовлены. Видимо с наличием свидетелей (меня не одну задержали на выходе после вечерней службы), или сам факт того, что нас задержали у церкви, снизил мой штраф на 5000 (относительно приговоров остальных задержанных, у них штраф 20000)».
#голоса_россиян_ок
«Когда мы просили воду, говорили пить из унитаза»
Художница Екатерина Старкова была задержана в субботу 24 сентября в Москве во время акции протеста. Её вместе с другими женщинами доставили в ОВД Братеево. Вот её рассказ.
«В субботу вечером я была задержана на выходе из Знаменского собора. В набитом автозаке мы провели больше 2 часов, нас зачем-то возили от одного ОВД к другому, остановив выбор на ОВД Братеево.
Нас очень долго не пускали в туалет, говоря „ходите под себя“, пока неравнодушные люди не стали звонить в наш ОВД. Когда мы просили воду, говорили пить из унитаза. Собственно, нам воды так и не дали. Если мы задавали вопросы, нам угрожали что напишут о неповиновении сотрудникам полиции. Девушек выводили по одной, изымали силой телефоны, у кого-то забрали все вещи. Одна девушка пыталась заснять угрозы сотрудника после чего её телефон вернули в нерабочем состоянии, полностью залитый водой изнутри. После протокола о доставлении и принудительном изъятии вещей нас держали в спортзале несколько часов, опять же без еды и воды.
Одной девушке стало плохо, мы требуем вызвать врача. Один из сотрудников через какое-то время неохотно звонит в скорую, но там не берут трубку!
После ОВД Братеево нас делят и увозят по разным ОВД. Отдельная история как происходит вся эта работа у полицейских, что они часами пересчитывают 16 человек, а у них все не сходится.
Я попала в Орехово-Борисово Северное. Там нас поместили в актовом зале, где мы и провели большую часть ночи. Благодаря волонтёрам и близким девушек, у нас появилась еда и вода (на тот момент с фактического времени задержания прошло уже больше шести часов). Но так как изъяли вещи, многие лишились своих нужных лекарств. Где-то под утро нам все-таки дали протокол об административном правонарушении.
После протокола нас снова делят и снова увозят. Остается два часа до отправления в суд. Я с другой девушкой попадаю в камеру за решеткой и деревянными нарами. Матрасы нам не выдали, потому что „они в грязи и с клопами“. Двум другим девушкам в соседней камере выдали один матрас с кровавыми пятнами.
В 10 утра нас увозят в суд, выдают телефоны, и только перед судом у нас появилась возможность связаться с адвокатом. В этот момент все благодарили ОВД-Инфо и себя, что „сделали для себя инвестицию в будущее, подписавшись на ежемесячное пожертвование“.
Сам суд проходил очень формально, всем было ясно что обвинительные приговоры заранее подготовлены. Видимо с наличием свидетелей (меня не одну задержали на выходе после вечерней службы), или сам факт того, что нас задержали у церкви, снизил мой штраф на 5000 (относительно приговоров остальных задержанных, у них штраф 20000)».
#голоса_россиян_ок
Одна из наших подписчиц оказалась на протестах в Дагестане, в самой гуще событий. Вот что она рассказывает:
«Я живу в Подмосковье, у меня есть маленький бизнес. В Дагестан я приехала как туристка. Очень люблю Республику, была здесь год назад и захотела вернуться.
Все 7 месяцев я стараюсь поддерживать оппозицию, вяжу зелёные ленты и говорю всем, что нацистов в Украине нет и там гибнут обычные люди. У меня много родственников и друзей в Украине, я знаю, что говорю.
За время т.н. «операции» я побывала в городах Московской области, Мурманске и Рязани. Но такой z-агитации, как в Дагестане я нигде не видела! Почти на каждом углу огромные плакаты, росписи на торцах девятиэтажек во весь рост… На День города, 165-летия Махачкалы, играл «клён кудрявый» и танцевали русские в советской военной форме. Что характерно, аплодировали единицы, так просто говна пропаганды в дагестанцев не засунешь. Но на них можно надавить по-другому: «вы мужчины, вы не должны прятаться, умирать надо мужественно» и т.д. Насмотревшись на все это и узнав о митинге, я приехала в Махачкалу.
Это было вчера. Митинг шёл уже 2 часа. Люди всех возрастов, женщины и мужчины, стояли возле театра. Мужчин собрали в кучу, что-то объявили. Затем все немного разбрелись, не покидая улицы. Все громко говорили и возмущались, что протестующую девушку ударили по лицу, говорили, что война никому не нужна. Говорили, что все против, «мы не знаем, за что воевать», «там такие же люди» и «это все политика». Поплакали с одной женщиной о том, сколько людей погибло. Нас начали разгонять, кто-то резко из толпы в штатском начал выдёргивать мужчин и заламывать их. Одного вязали пятёро, всех остальных отгоняли. Начали нас уговаривать уйти. В целом было сначала лояльно, но один замахнулся: «уйдите отсюда, это из-за вас их забирают. Идите домой». Им отвечали, что в Дагестане больше всего смертей и мужчины нам нужны самим. Один полицейский даже заулыбался.
Другой пытался уговорить: «вы спросите знакомых в Украине, как им там живётся, им думаете не нужна помощь?», я сказала, что прожила 25 лет на востоке Украины, что вас обманывают и никто русских не притесняет. Я удивилась, но он был готов слушать.
Потом пустили газ и мы ускорились. Остановились возле магазина на лестнице и тут зазвучал Азан (призыв всех мусульман к молитве), тут люди выдохнули : «вот сейчас они успокоятся», но нет , на наших глазах люди в военной форме задержали еще несколько… А потом и вправду утихли.
На второй день митинг был намечен на 15:00 и в 15:30 я была на площади. Очень много патруля, а в центре – ребята. На улице, которая подходит к площади, стояли другие участники: женщин почти нет, одна молодежь до 18 лет. Несколько взрослых женщин и мужчин. Женщины уговаривали парней уйти, чтобы их не забрали, потом все резко побежали, военные начали преследовать нас. С другой стороны улицы слышались выстрелы. Мы перешли через дорогу и я хотела записать видео, но мне крикнули «не снимай!», мы остановились около ТЦ, какой-то человек в форме бежал за митингующим по дороге, обернулся, пшикнул на нас перцовым баллончиком, у одной из девушек заслезились глаза. Я решила подняться в ТЦ, у них панорамные окна, которые как раз выходят на место стычки. Мне навстречу шли двое в форме: «Вы что тут делаете? Откуда? Хорошего отдыха». Наверху девочки сказали, что они снимали все происходящее, но патруль сказал им удалить все.
На мой взгляд, в Дагестане действительно своих не бросают. Ценности важнее страха. Понятие семьи и дружбы стоят у многих на первом месте, а ещё многих объединяет религия».
Присылайте нам в бот свои свидетельства с протестов или рассказы о том, как вам удаётся саботировать мобилизацию, войну и пропаганду!
#голоса_россиян_ок
«Я живу в Подмосковье, у меня есть маленький бизнес. В Дагестан я приехала как туристка. Очень люблю Республику, была здесь год назад и захотела вернуться.
Все 7 месяцев я стараюсь поддерживать оппозицию, вяжу зелёные ленты и говорю всем, что нацистов в Украине нет и там гибнут обычные люди. У меня много родственников и друзей в Украине, я знаю, что говорю.
За время т.н. «операции» я побывала в городах Московской области, Мурманске и Рязани. Но такой z-агитации, как в Дагестане я нигде не видела! Почти на каждом углу огромные плакаты, росписи на торцах девятиэтажек во весь рост… На День города, 165-летия Махачкалы, играл «клён кудрявый» и танцевали русские в советской военной форме. Что характерно, аплодировали единицы, так просто говна пропаганды в дагестанцев не засунешь. Но на них можно надавить по-другому: «вы мужчины, вы не должны прятаться, умирать надо мужественно» и т.д. Насмотревшись на все это и узнав о митинге, я приехала в Махачкалу.
Это было вчера. Митинг шёл уже 2 часа. Люди всех возрастов, женщины и мужчины, стояли возле театра. Мужчин собрали в кучу, что-то объявили. Затем все немного разбрелись, не покидая улицы. Все громко говорили и возмущались, что протестующую девушку ударили по лицу, говорили, что война никому не нужна. Говорили, что все против, «мы не знаем, за что воевать», «там такие же люди» и «это все политика». Поплакали с одной женщиной о том, сколько людей погибло. Нас начали разгонять, кто-то резко из толпы в штатском начал выдёргивать мужчин и заламывать их. Одного вязали пятёро, всех остальных отгоняли. Начали нас уговаривать уйти. В целом было сначала лояльно, но один замахнулся: «уйдите отсюда, это из-за вас их забирают. Идите домой». Им отвечали, что в Дагестане больше всего смертей и мужчины нам нужны самим. Один полицейский даже заулыбался.
Другой пытался уговорить: «вы спросите знакомых в Украине, как им там живётся, им думаете не нужна помощь?», я сказала, что прожила 25 лет на востоке Украины, что вас обманывают и никто русских не притесняет. Я удивилась, но он был готов слушать.
Потом пустили газ и мы ускорились. Остановились возле магазина на лестнице и тут зазвучал Азан (призыв всех мусульман к молитве), тут люди выдохнули : «вот сейчас они успокоятся», но нет , на наших глазах люди в военной форме задержали еще несколько… А потом и вправду утихли.
На второй день митинг был намечен на 15:00 и в 15:30 я была на площади. Очень много патруля, а в центре – ребята. На улице, которая подходит к площади, стояли другие участники: женщин почти нет, одна молодежь до 18 лет. Несколько взрослых женщин и мужчин. Женщины уговаривали парней уйти, чтобы их не забрали, потом все резко побежали, военные начали преследовать нас. С другой стороны улицы слышались выстрелы. Мы перешли через дорогу и я хотела записать видео, но мне крикнули «не снимай!», мы остановились около ТЦ, какой-то человек в форме бежал за митингующим по дороге, обернулся, пшикнул на нас перцовым баллончиком, у одной из девушек заслезились глаза. Я решила подняться в ТЦ, у них панорамные окна, которые как раз выходят на место стычки. Мне навстречу шли двое в форме: «Вы что тут делаете? Откуда? Хорошего отдыха». Наверху девочки сказали, что они снимали все происходящее, но патруль сказал им удалить все.
На мой взгляд, в Дагестане действительно своих не бросают. Ценности важнее страха. Понятие семьи и дружбы стоят у многих на первом месте, а ещё многих объединяет религия».
Присылайте нам в бот свои свидетельства с протестов или рассказы о том, как вам удаётся саботировать мобилизацию, войну и пропаганду!
#голоса_россиян_ок
«Трюк с моральным насилием сработал»: ночь в ОВД после митинга 24 сентября
Этой историей о ночи после задержания с нами поделилась активистка, оказавшаясь после митинга против могилизации в ОВД Братеево, а затем в ОВД Орехово-Борисово Северное.
Если вы пережили психологическое/физическое насилие при задержании или сталкиваетесь с выгоранием, тревогой, стрессом, ПТСР из-за активизма и политической ситуации, вы всегда можете обратиться на нашу линию психологической поддержки.
#голоса_россиян_ок
Этой историей о ночи после задержания с нами поделилась активистка, оказавшаясь после митинга против могилизации в ОВД Братеево, а затем в ОВД Орехово-Борисово Северное.
Если вы пережили психологическое/физическое насилие при задержании или сталкиваетесь с выгоранием, тревогой, стрессом, ПТСР из-за активизма и политической ситуации, вы всегда можете обратиться на нашу линию психологической поддержки.
#голоса_россиян_ок
Teletype
«Трюк с моральным насилием сработал»: ночь в ОВД после митинга 24 сентября
24 сентября в 18.40 меня задерживают два сотрудника полиции возле Гостиного двора в Москве и толкают в автозак с людьми, которые через...
Очень важно придерживаться тактики неподчинения
Этой историей своего сопротивления изнутри системы поделилась с нами подписчица, работающая детским психологом в государственном учреждении.
«Я психолог муниципального образовательного учреждения. Работаю с дошкольниками и работу свою люблю. Когда началась вся эта жуткая история, я с первых дней начала по-тихоньку вести просветительскую работу в коллективе. Конечно, противников у меня намного больше, но есть и сторонники.
Мне обидно, когда я слышу, что педагоги в России — это мерзкие беспринципные люди, поддерживающие войну и режим диктатуры. Моя мама из-за войны ушла на пенсию, хотя до этого планировала работать, она учитель начальных классов. Не смогла врать детям о войне и еë зачинщиках... Я тоже держу оборону, как могу. Очень важно в таких ситуациях придерживаться тактики неподчинения.
И вот, сегодня я получила от начальства распоряжение написать заявление о том, что я добровольно (!) жертвую один день из своей зарплаты на благотворительность на ветеранов боевых действий (местная казачья организация). Я живу в городе Люберцы, и распоряжение вышло для всего нашего городского округа, для всех организаций. В противном случае пригрозили лишить стимулирующих выплат. Чтобы вы понимали, у педагогов это составляет примерно половину заработной платы. Но я всë равно отказалась».
#голоса_россиян_ок
Этой историей своего сопротивления изнутри системы поделилась с нами подписчица, работающая детским психологом в государственном учреждении.
«Я психолог муниципального образовательного учреждения. Работаю с дошкольниками и работу свою люблю. Когда началась вся эта жуткая история, я с первых дней начала по-тихоньку вести просветительскую работу в коллективе. Конечно, противников у меня намного больше, но есть и сторонники.
Мне обидно, когда я слышу, что педагоги в России — это мерзкие беспринципные люди, поддерживающие войну и режим диктатуры. Моя мама из-за войны ушла на пенсию, хотя до этого планировала работать, она учитель начальных классов. Не смогла врать детям о войне и еë зачинщиках... Я тоже держу оборону, как могу. Очень важно в таких ситуациях придерживаться тактики неподчинения.
И вот, сегодня я получила от начальства распоряжение написать заявление о том, что я добровольно (!) жертвую один день из своей зарплаты на благотворительность на ветеранов боевых действий (местная казачья организация). Я живу в городе Люберцы, и распоряжение вышло для всего нашего городского округа, для всех организаций. В противном случае пригрозили лишить стимулирующих выплат. Чтобы вы понимали, у педагогов это составляет примерно половину заработной платы. Но я всë равно отказалась».
#голоса_россиян_ок
«На моей стороне правда, я живу в согласии со своей совестью»: история сопротивления на рабочем месте
Этой историей своего сопротивления изнутри системы поделилась с нами подписчица, работавшая в одном из государственных учреждений культуры.
«Спасибо большое ФАС за то, что я больше не чувствую себя одинокой.
Когда все началось в феврале, я вообще не имела ни активистского опыта, ни соответствующего круга общения. Я живу в провинциальном городе, в моем близком кругу не было ни единого человека, который бы участвовал в каких-то оппозиционных инициативах. Плюс из-за проблем на работе я почти не следила за новостями и была совершенно не подготовлена к 24 февраля.
Я не могла действовать открыто. До войны у меня была связь с той самой госструктурой, которую не любят все активист_ки. Я не знаю, какие последствия будут, если я засвечусь с таким бекграундом, у меня нет кейсов. Но жить, как прежде я уже не могла и решила, что я могу обратить это на пользу, ведь я знаю, как эти структуры работают. Так я создала анонимный канал, чтобы объяснять как устроена пропаганда, как сохранять ресурсное состояние и не попадаться, чтобы как можно дольше действовать спокойно.
Позже за неимением вариантов мне пришлось снова устроиться в госструктуру, но уже публичную. Z-пропаганды внутри было минимум, со многими сотрудниками, кому до 30, можно было спокойно дискутировать, они тоже не поддержали вoйнy. Но, на активную деятельность они были не готовы, а при вышестоящих топах высказываться все же никто не мог, ведь увольняли и за меньшее, например, за фото в купальнике.
Малое, что я смогла сделать — освободить рабочий чат от шуточек над вoйнoй.
Я впервые вышла на улицу в день, когда была объявлена могилизация. Подожгла лист с надписью „Мёртвые сраму не имут, за них в ответе живые“. Моя акция была недолгой, но красивой. Лист обычно начинает гореть по краям, и в темноте буквы хорошо подсвечивавются. И я не попалась, потому что изначально правильно выбрала место, где людей много, а силoвиков нет.
Но самой эффективной, как мне кажется, была акция, которую я провела прямо на рабочем месте. Моя организация делает довольно масштабные культурные мероприятия, куда приезжают топ-руководители, интеллектуальная элита со всей страны. Зная о предстоящем мероприятии, я распространила на месте его проведения листовки ФАС с контактами комитета против мобилизации. Могу поделиться, что лучшее место для этого — туалет. Засовываешь несколько штучек в барабан вместе с бумагой, человек потянет, и листовки выпадают, не заметить нельзя. А ещё туалет — интимное место, — никто не увидит, сохранит он себе листовку или нет. Также там нет камер, вычислить вас будет практически невозможно, особенно если не соприкасаться с листовками, а оставлять их через бумагу или перчатки. Я не только там оставляла, но эта идея была одной из самых прекрасных спонтанных.
Помимо этого, я всегда выступала за полное соблюдение трудовых прав, которые там откровенно нарушались. Я была весьма неудобной сотрудницей, и меня заставили уволиться. Я не переживаю по этому поводу, считаю, что на моей стороне правда, я живу в согласии со своей совестью, а потому никогда не пропаду. Теперь я буду стремиться к получению более свободной профессии, чтобы образ жизни позволял мне уделять больше времени активизму.
Я желаю каждому и каждой из нас безопасности, ментальной стабильности и взаимопонимания с близкими по чувствительным для нас вопросам. У меня нет ни капли сомнения, что у нас все получится, и это лишь вопрос времени»
#голоса_россиян_ок
Этой историей своего сопротивления изнутри системы поделилась с нами подписчица, работавшая в одном из государственных учреждений культуры.
«Спасибо большое ФАС за то, что я больше не чувствую себя одинокой.
Когда все началось в феврале, я вообще не имела ни активистского опыта, ни соответствующего круга общения. Я живу в провинциальном городе, в моем близком кругу не было ни единого человека, который бы участвовал в каких-то оппозиционных инициативах. Плюс из-за проблем на работе я почти не следила за новостями и была совершенно не подготовлена к 24 февраля.
Я не могла действовать открыто. До войны у меня была связь с той самой госструктурой, которую не любят все активист_ки. Я не знаю, какие последствия будут, если я засвечусь с таким бекграундом, у меня нет кейсов. Но жить, как прежде я уже не могла и решила, что я могу обратить это на пользу, ведь я знаю, как эти структуры работают. Так я создала анонимный канал, чтобы объяснять как устроена пропаганда, как сохранять ресурсное состояние и не попадаться, чтобы как можно дольше действовать спокойно.
Позже за неимением вариантов мне пришлось снова устроиться в госструктуру, но уже публичную. Z-пропаганды внутри было минимум, со многими сотрудниками, кому до 30, можно было спокойно дискутировать, они тоже не поддержали вoйнy. Но, на активную деятельность они были не готовы, а при вышестоящих топах высказываться все же никто не мог, ведь увольняли и за меньшее, например, за фото в купальнике.
Малое, что я смогла сделать — освободить рабочий чат от шуточек над вoйнoй.
Я впервые вышла на улицу в день, когда была объявлена могилизация. Подожгла лист с надписью „Мёртвые сраму не имут, за них в ответе живые“. Моя акция была недолгой, но красивой. Лист обычно начинает гореть по краям, и в темноте буквы хорошо подсвечивавются. И я не попалась, потому что изначально правильно выбрала место, где людей много, а силoвиков нет.
Но самой эффективной, как мне кажется, была акция, которую я провела прямо на рабочем месте. Моя организация делает довольно масштабные культурные мероприятия, куда приезжают топ-руководители, интеллектуальная элита со всей страны. Зная о предстоящем мероприятии, я распространила на месте его проведения листовки ФАС с контактами комитета против мобилизации. Могу поделиться, что лучшее место для этого — туалет. Засовываешь несколько штучек в барабан вместе с бумагой, человек потянет, и листовки выпадают, не заметить нельзя. А ещё туалет — интимное место, — никто не увидит, сохранит он себе листовку или нет. Также там нет камер, вычислить вас будет практически невозможно, особенно если не соприкасаться с листовками, а оставлять их через бумагу или перчатки. Я не только там оставляла, но эта идея была одной из самых прекрасных спонтанных.
Помимо этого, я всегда выступала за полное соблюдение трудовых прав, которые там откровенно нарушались. Я была весьма неудобной сотрудницей, и меня заставили уволиться. Я не переживаю по этому поводу, считаю, что на моей стороне правда, я живу в согласии со своей совестью, а потому никогда не пропаду. Теперь я буду стремиться к получению более свободной профессии, чтобы образ жизни позволял мне уделять больше времени активизму.
Я желаю каждому и каждой из нас безопасности, ментальной стабильности и взаимопонимания с близкими по чувствительным для нас вопросам. У меня нет ни капли сомнения, что у нас все получится, и это лишь вопрос времени»
#голоса_россиян_ок
🕊Отчет о группе роста антивоенного самосознания в Екатеринбурге
Нам в бот прислали отчет о деятельности группы активист_ок в Екатеринбурге. Мы очень рады, что идея ГРАС нашла своих сторонни_ц и всё больше людей вовлекаются и их работу!
«Мы не проводим масштабных акций, но мы верим, что своей деятельностью поддерживаем тех, кто, как и мы, выступает против войны, и заставляем окружающих задуматься о происходящем.
Надо сказать, что наша группа роста – инклюзивная: в наших рядах транс*девушка, небинарная персона и персона с инвалидностью. В дни начала войны мы почти что сходили с ума от творящегося безумия. Несмотря на автозаки, репрессивные меры и собственное не ресурсное состояние, мы были готовы выходить с акциями протеста, подвергая своё здоровье опасности. Потребовалось некоторое время, чтобы наша деятельность перешла в безопасное и продуктивное русло.
Наша основная деятельность – расклеивание антивоенных стикеров. Одну из серий мы подготовили, когда только заговорили о ядерном ударе: стикеры, отсылающие к этому, были расклеены нами на центральном проспекте. Сейчас мы оставляем на остановках и в метро бумажных голубей, сложенных из страниц учебных пособий по истории и географии. Возможно, вы видели нашу акцию в саду имени Энгельса: мы украсили дерево на входе голубями и бело-голубыми лентами.
Мы собираемся по вечерам, делимся новостями, обсуждаем происходящее и шьём фетровые броши – по ним вы узнаете нас и наших знакомых, что получили броши в виде голубей в подарок. Мы не совершаем невозможного – мы продолжаем распространять правду и поддерживать друг подругу.
Нет войне! Мир Украине! Свободу России!»
#грас
#голоса_россиян_ок
Нам в бот прислали отчет о деятельности группы активист_ок в Екатеринбурге. Мы очень рады, что идея ГРАС нашла своих сторонни_ц и всё больше людей вовлекаются и их работу!
«Мы не проводим масштабных акций, но мы верим, что своей деятельностью поддерживаем тех, кто, как и мы, выступает против войны, и заставляем окружающих задуматься о происходящем.
Надо сказать, что наша группа роста – инклюзивная: в наших рядах транс*девушка, небинарная персона и персона с инвалидностью. В дни начала войны мы почти что сходили с ума от творящегося безумия. Несмотря на автозаки, репрессивные меры и собственное не ресурсное состояние, мы были готовы выходить с акциями протеста, подвергая своё здоровье опасности. Потребовалось некоторое время, чтобы наша деятельность перешла в безопасное и продуктивное русло.
Наша основная деятельность – расклеивание антивоенных стикеров. Одну из серий мы подготовили, когда только заговорили о ядерном ударе: стикеры, отсылающие к этому, были расклеены нами на центральном проспекте. Сейчас мы оставляем на остановках и в метро бумажных голубей, сложенных из страниц учебных пособий по истории и географии. Возможно, вы видели нашу акцию в саду имени Энгельса: мы украсили дерево на входе голубями и бело-голубыми лентами.
Мы собираемся по вечерам, делимся новостями, обсуждаем происходящее и шьём фетровые броши – по ним вы узнаете нас и наших знакомых, что получили броши в виде голубей в подарок. Мы не совершаем невозможного – мы продолжаем распространять правду и поддерживать друг подругу.
Нет войне! Мир Украине! Свободу России!»
#грас
#голоса_россиян_ок
«Они верят не местной власти и командирам, а именно Путину»
Наша подписчица, близкого друга которой мобилизовали, присоединилась к чату друзей и родственников мобилизованных. Она прислала нам свои наблюдения и размышления об опыте общения с людьми, объединенными общей бедой, которые, однако, не спешат менять свою позицию относительно войны.
«Чат родственников мобилизованных, который я нашла (по крайней мере его самая активная часть), состоит из тех, кто в той или иной мере поддерживает СВО, и когда я только оказалась в нём, то сразу же захотела выйти: то, что они писали казалось мне немыслимым и жестоким. Меня ужасно бесило видеть штампы госпропаганды, злорадство в сторону обстрелов городов Украины, обвинения в сторону тех, кто уехал или прячется от повесток. Но, преодолев первое негодование, я всё же решила остаться и попытаться понять, почему эти жёны и матери мобилизованных мыслят таким образом.
Так родилось новое „мы“. Вне зависимости от наших взглядов на СВО, мы те, чьх близких отправили воевать.
И вот, находясь несколько дней в этом новом для себя сообществе, я сделала некоторые выводы:
— Пока что, вопреки ожиданиям оппозиции, мобилизация не объединила общество против себя, а расколола его ещё больше. Те, кто были за СВО и чьи родственники оказались призваны, теперь ещё больше ненавидят тех, кто отправки в Украину пытается избежать и кто СВО не поддерживает. Звучат обвинения в трусости, слабости и предательстве Родины. С противоположной стороны прилетают не менее эмоциональные ругательства и обвинения в фашизме. Люди разрывают те дружеские отношения, которые ещё не разорвали до этого, и это лишь усугубляет непонимание между сторонами.
— Их очень бесит то, что мобилизация частичная. Доходит до порывов сдавать полиции всех известных уклонистов, активнее разносить повестки и требовать отправки на СВО росгвардейцев и прочих представителей спецслужб. Их чувства в какой-то мере можно понять, им больно и обидно, что их близких забрали и могут убить, а других не забирают. Они чувствуют огромную несправедливость по отношению к себе. Не знаю пока, может ли это привести к каким-то реальным действиям, но эмоции очень сильны.
— Они почти оппозиционеры по отношению к Министерству Обороны и местным властям из-за нехватки снаряжения, плохой огранизации учений и общей суматохи мобилизации. Серьёзно, не все люди в оппозиции так ругают властные структуры. Они по большей части верят не местной власти и командирам, а именно Путину. В общем, тут работает байка „царь хороший, бояре плохие“.
Вряд ли сторонники СВО, у которых мобилизован кто-то из близких, будут прислушиваться к тем, кто уехал из страны или уклоняется от повесток. Но есть шанс, что они смогут услышать противников происходящего, которых мобилизация тоже коснулась. Образовалось новое „мы“, частично размывающее границы. Мостик, по которому можно попытаться пройти. Среди них тоже есть сомневающиеся, с которыми стоит разговаривать. Не исключено, что в случае ухудшения ситуации на фронте, они изменят своё мнение. Если оппозиция хочет донести свою позицию до сторонников СВО, нужно перестать кидаться обвинениями.
Возможно сейчас это звучит не совсем уместно, но все мы граждане России, и нам нужно будет как-то жить в одной стране, когда всё закончится, поэтому мне кажется важным пытаться достучаться друг до друга. И больше всех шансов быть услышанными именно у тех, кого мобилизация тоже затронула».
#голоса_россиян_ок
Наша подписчица, близкого друга которой мобилизовали, присоединилась к чату друзей и родственников мобилизованных. Она прислала нам свои наблюдения и размышления об опыте общения с людьми, объединенными общей бедой, которые, однако, не спешат менять свою позицию относительно войны.
«Чат родственников мобилизованных, который я нашла (по крайней мере его самая активная часть), состоит из тех, кто в той или иной мере поддерживает СВО, и когда я только оказалась в нём, то сразу же захотела выйти: то, что они писали казалось мне немыслимым и жестоким. Меня ужасно бесило видеть штампы госпропаганды, злорадство в сторону обстрелов городов Украины, обвинения в сторону тех, кто уехал или прячется от повесток. Но, преодолев первое негодование, я всё же решила остаться и попытаться понять, почему эти жёны и матери мобилизованных мыслят таким образом.
Так родилось новое „мы“. Вне зависимости от наших взглядов на СВО, мы те, чьх близких отправили воевать.
И вот, находясь несколько дней в этом новом для себя сообществе, я сделала некоторые выводы:
— Пока что, вопреки ожиданиям оппозиции, мобилизация не объединила общество против себя, а расколола его ещё больше. Те, кто были за СВО и чьи родственники оказались призваны, теперь ещё больше ненавидят тех, кто отправки в Украину пытается избежать и кто СВО не поддерживает. Звучат обвинения в трусости, слабости и предательстве Родины. С противоположной стороны прилетают не менее эмоциональные ругательства и обвинения в фашизме. Люди разрывают те дружеские отношения, которые ещё не разорвали до этого, и это лишь усугубляет непонимание между сторонами.
— Их очень бесит то, что мобилизация частичная. Доходит до порывов сдавать полиции всех известных уклонистов, активнее разносить повестки и требовать отправки на СВО росгвардейцев и прочих представителей спецслужб. Их чувства в какой-то мере можно понять, им больно и обидно, что их близких забрали и могут убить, а других не забирают. Они чувствуют огромную несправедливость по отношению к себе. Не знаю пока, может ли это привести к каким-то реальным действиям, но эмоции очень сильны.
— Они почти оппозиционеры по отношению к Министерству Обороны и местным властям из-за нехватки снаряжения, плохой огранизации учений и общей суматохи мобилизации. Серьёзно, не все люди в оппозиции так ругают властные структуры. Они по большей части верят не местной власти и командирам, а именно Путину. В общем, тут работает байка „царь хороший, бояре плохие“.
Вряд ли сторонники СВО, у которых мобилизован кто-то из близких, будут прислушиваться к тем, кто уехал из страны или уклоняется от повесток. Но есть шанс, что они смогут услышать противников происходящего, которых мобилизация тоже коснулась. Образовалось новое „мы“, частично размывающее границы. Мостик, по которому можно попытаться пройти. Среди них тоже есть сомневающиеся, с которыми стоит разговаривать. Не исключено, что в случае ухудшения ситуации на фронте, они изменят своё мнение. Если оппозиция хочет донести свою позицию до сторонников СВО, нужно перестать кидаться обвинениями.
Возможно сейчас это звучит не совсем уместно, но все мы граждане России, и нам нужно будет как-то жить в одной стране, когда всё закончится, поэтому мне кажется важным пытаться достучаться друг до друга. И больше всех шансов быть услышанными именно у тех, кого мобилизация тоже затронула».
#голоса_россиян_ок
«Я не понимала, как мама может верить государству, которое столько раз нас обманывало». Как нашей подписчице удалось убедить семью отправить её братьев на АГС
«Хочу поблагодарить ваше сообщество за информационную поддержку, благодаря вам мои братья остались дома, а не уехали воевать!
С 24 февраля я стала гораздо чаще созваниваться с мамой: переживала, что она может занять сторону пропаганды. При случае мягко перессказывала или пересылала ей выборочно информацию (она очень чувствительный человек по своей натуре).
Когда летом вместе с дипломом брату вручили повестку, то мама вскользь обронила: “Ну сходит послужит спокойно год где-нибудь рядом с домом”.
Вот тут я забеспокоилась очень сильно. Я тогда сказала, что не понимаю, как она может верить государству, которое столько раз нас обманывало.
К разговору “о компромиссах”, которые маме предлагал военкомат, мы возвращались несколько раз. Призывную комиссию не останавливал даже тот факт, что в нашей семье семеро детей (пять несовершеннолетних) и мама воспитывает их одна. В качестве “компромисса” женщина из военкомата предлагала договориться, что брат останется служить в области — а когда мама заявила, что брат хочет АГС, сказала, что это невозможно.
Спустя пару-тройку моих разговоров с маман и пересылок всех важных контактов и документов (нашла их благодаря вам ❤), в назначенный призывной комиссией день брат пошёл к стоматологу лечить зуб!
Дальше по планам отнести заявление на альтернативную службу и ждать ответ, а там уже по ситуации... Но всё же я считаю, что большое дело уже сделано! Мама сказала, что в военкомате все в шоке, сказали, такое у них первый раз (но я уверена, что не последний 😅).
P.S. Мама решила, что два других моих брата тоже подадут заявление на АГС, как только станут совершеннолетними».
Подробную информацию об альтернативной гражданской службе вместо армии вы можете найти в канале «Призыв к совести».
#голоса_россиян_ок
«Хочу поблагодарить ваше сообщество за информационную поддержку, благодаря вам мои братья остались дома, а не уехали воевать!
С 24 февраля я стала гораздо чаще созваниваться с мамой: переживала, что она может занять сторону пропаганды. При случае мягко перессказывала или пересылала ей выборочно информацию (она очень чувствительный человек по своей натуре).
Когда летом вместе с дипломом брату вручили повестку, то мама вскользь обронила: “Ну сходит послужит спокойно год где-нибудь рядом с домом”.
Вот тут я забеспокоилась очень сильно. Я тогда сказала, что не понимаю, как она может верить государству, которое столько раз нас обманывало.
К разговору “о компромиссах”, которые маме предлагал военкомат, мы возвращались несколько раз. Призывную комиссию не останавливал даже тот факт, что в нашей семье семеро детей (пять несовершеннолетних) и мама воспитывает их одна. В качестве “компромисса” женщина из военкомата предлагала договориться, что брат останется служить в области — а когда мама заявила, что брат хочет АГС, сказала, что это невозможно.
Спустя пару-тройку моих разговоров с маман и пересылок всех важных контактов и документов (нашла их благодаря вам ❤), в назначенный призывной комиссией день брат пошёл к стоматологу лечить зуб!
Дальше по планам отнести заявление на альтернативную службу и ждать ответ, а там уже по ситуации... Но всё же я считаю, что большое дело уже сделано! Мама сказала, что в военкомате все в шоке, сказали, такое у них первый раз (но я уверена, что не последний 😅).
P.S. Мама решила, что два других моих брата тоже подадут заявление на АГС, как только станут совершеннолетними».
Подробную информацию об альтернативной гражданской службе вместо армии вы можете найти в канале «Призыв к совести».
#голоса_россиян_ок
Привет! Я одна из многих активист_ок ФАС, продолжающих сопротивляться, находясь в России, и я хотел_а бы высказаться от своего анонимного лица о той самой горизонтальности.
Меня ужасно раздражает и десубъетивирует, когда активист_ки из России, которые к ФАС никакого отношения не имеют, говорят о нашем большом движении как о движении «уехавших» или как о движении, в котором есть какой-то комитет главных активист_ок. Для меня это не так и это так не работает. Мы, активисты и активистки ФАС, существуем в России, проводим акции, рискуем собой и считаем себя активист_ками ФАС по собственному выбору. Мы анонимны и размещаем свои акции анонимно. Мы никому не подчиняемся. Для тех, кто хочет, у ФАС есть доступ к принятию решений, но у нас есть собственные отдельные чаты и микроячейки, а ещё мы есть во многих городах России. Я помню, что публиковалась карта, кажется, мы есть более чем в 60 городах?
Мы даже сами не представляем, как нас много: я встречаю активисток ФАС в других городах РФ, когда путешествую и общаюсь. Очень жаль, конечно, что из-за диктатуры мы все не можем состоять в одном чате и вынуждены шифроваться. И что верификация — это долгий и довольно пугающий процесс.
Те активистки, которые под давлением уехали, и открыли свои лица, выполняют обслуживающую функцию публичных спикеров, рассказывают о нашем общем деле, чтобы о нем знали за пределами РФ, и лично я им за это благодарн_а, что они берут ещё на себя эту функцию пресс-секретарей. Лично я давал_а анонимно интервью от лица ФАС трижды, но даже от трех я устал_а и начал_а передавать это как работу своим другим соратни_цам. Общаясь с некоторыми другими координатор_ками, я заметил_а, что интервью вообще никто особо давать не хочет: это допнагрузка. Никакого соперничества за внимание я ни разу не видел_а. Слово медийных активист_ок не весит больше слова немедийных (да и в чатах все всё равно под псевдонимами).
Конечно, как у каждого движения, у нас есть проблемы: вызваны они в основном тем, что мы не можем наладить абсолютно прозрачную структуру и коммуникацию из-за правил безопасности. А ещё горизонтальность — это непросто, ведь не все готовы брать на себя задачи и говорить. Но это нормально. На наших анонимных созвонах я предпочитал_а молчать, но вот зато люблю писать.
Когда кто-то говорит о ФАС, как о движении понауехавших, этот кто-то совершает совсем негоризонтальный поступок: вы исключаете нас, потому что мы не можем вам ответить от своего лица. Мы не можем доказать вам свое существование. Но наши акции есть, можете посмотреть их по тегу #ваши_акции, например, наши истории и голоса публикуются (можете посмотреть по тегу #голоса_россиян_ок или #активист_ки_пишут), у нас есть свои пространства для голосований и созвонов. Но не самые удобные, конечно, потому что мы вынуждены обитать в Element :)
Мы участвовали в разработке общего манифеста, редактировали текст петиции, у нас есть активные дискуссии. Выехавшие — часть нашей сети, но они делают то, чего не можем мы: помогают беженцам в других странах и собирают деньги для украинских организаций, ищут ресурсы, хранят доступы, запускают бесплатные курсы (недавно вышел курс по кибербезопасности от Теплицы), занимаются адвокацией, рассказывают о политзеках, помогают с эвакуацией.
Я бы хотел_а попросить других активистов о том, чтобы они перестали обесценивать нашу работу и работу движений в принципе. У меня 2 задержания, я участвую в движении уже 7 месяцев, я провел_а 7 уличных антивоенных акций, распространял_а агитацию и был_а среди тех, кого отвозили в пыточное ОВД. И у меня есть ребенок. Меня никто не контролирует, никто не принуждает. Если меня посадят в тюрьму, то это только моя ответственность (ну и Путина, конечно же), т.к. я взрослый человек и знаю о рисках. Я сам_а себе движение и определяю свою степень вовлеченности. Я одиночка по натуре и люблю одиночный активизм больше группового. Но ФАС кстати научило меня работать коллективнее.
Всем мира, добра и сопротивления. Не говорите за других, говорите с другими! Помогайте строить антивоенное сопротивление!
#активист_ки_пишут
Меня ужасно раздражает и десубъетивирует, когда активист_ки из России, которые к ФАС никакого отношения не имеют, говорят о нашем большом движении как о движении «уехавших» или как о движении, в котором есть какой-то комитет главных активист_ок. Для меня это не так и это так не работает. Мы, активисты и активистки ФАС, существуем в России, проводим акции, рискуем собой и считаем себя активист_ками ФАС по собственному выбору. Мы анонимны и размещаем свои акции анонимно. Мы никому не подчиняемся. Для тех, кто хочет, у ФАС есть доступ к принятию решений, но у нас есть собственные отдельные чаты и микроячейки, а ещё мы есть во многих городах России. Я помню, что публиковалась карта, кажется, мы есть более чем в 60 городах?
Мы даже сами не представляем, как нас много: я встречаю активисток ФАС в других городах РФ, когда путешествую и общаюсь. Очень жаль, конечно, что из-за диктатуры мы все не можем состоять в одном чате и вынуждены шифроваться. И что верификация — это долгий и довольно пугающий процесс.
Те активистки, которые под давлением уехали, и открыли свои лица, выполняют обслуживающую функцию публичных спикеров, рассказывают о нашем общем деле, чтобы о нем знали за пределами РФ, и лично я им за это благодарн_а, что они берут ещё на себя эту функцию пресс-секретарей. Лично я давал_а анонимно интервью от лица ФАС трижды, но даже от трех я устал_а и начал_а передавать это как работу своим другим соратни_цам. Общаясь с некоторыми другими координатор_ками, я заметил_а, что интервью вообще никто особо давать не хочет: это допнагрузка. Никакого соперничества за внимание я ни разу не видел_а. Слово медийных активист_ок не весит больше слова немедийных (да и в чатах все всё равно под псевдонимами).
Конечно, как у каждого движения, у нас есть проблемы: вызваны они в основном тем, что мы не можем наладить абсолютно прозрачную структуру и коммуникацию из-за правил безопасности. А ещё горизонтальность — это непросто, ведь не все готовы брать на себя задачи и говорить. Но это нормально. На наших анонимных созвонах я предпочитал_а молчать, но вот зато люблю писать.
Когда кто-то говорит о ФАС, как о движении понауехавших, этот кто-то совершает совсем негоризонтальный поступок: вы исключаете нас, потому что мы не можем вам ответить от своего лица. Мы не можем доказать вам свое существование. Но наши акции есть, можете посмотреть их по тегу #ваши_акции, например, наши истории и голоса публикуются (можете посмотреть по тегу #голоса_россиян_ок или #активист_ки_пишут), у нас есть свои пространства для голосований и созвонов. Но не самые удобные, конечно, потому что мы вынуждены обитать в Element :)
Мы участвовали в разработке общего манифеста, редактировали текст петиции, у нас есть активные дискуссии. Выехавшие — часть нашей сети, но они делают то, чего не можем мы: помогают беженцам в других странах и собирают деньги для украинских организаций, ищут ресурсы, хранят доступы, запускают бесплатные курсы (недавно вышел курс по кибербезопасности от Теплицы), занимаются адвокацией, рассказывают о политзеках, помогают с эвакуацией.
Я бы хотел_а попросить других активистов о том, чтобы они перестали обесценивать нашу работу и работу движений в принципе. У меня 2 задержания, я участвую в движении уже 7 месяцев, я провел_а 7 уличных антивоенных акций, распространял_а агитацию и был_а среди тех, кого отвозили в пыточное ОВД. И у меня есть ребенок. Меня никто не контролирует, никто не принуждает. Если меня посадят в тюрьму, то это только моя ответственность (ну и Путина, конечно же), т.к. я взрослый человек и знаю о рисках. Я сам_а себе движение и определяю свою степень вовлеченности. Я одиночка по натуре и люблю одиночный активизм больше группового. Но ФАС кстати научило меня работать коллективнее.
Всем мира, добра и сопротивления. Не говорите за других, говорите с другими! Помогайте строить антивоенное сопротивление!
#активист_ки_пишут
«Можно начать с чего-то маленького»: монолог нашей подписчицы
Для меня несколько сложно писать это всё.
Я работаю с детьми, нередко встречаюсь с пропагандой войны. Мой муж призывного возраста, учится в университете. Пацифист. Мы много разговариваем с ним о войне, о пропаганде, о психологии и человеческой натуре.
Мы очень боимся совершать какие-то публичные демонстрации или открыто участвовать в протестах. Однако мы немного протестуем. Общаемся с людьми в своём окружении на тему мира, не поддаёмся панике, но главное - не пускаем всю ту злобу и агрессию, которая присутствует в обществе, дальше себя.
Мы любим жизнь и свободу, пытаемся транслировать другим, что жить можно по-разному. Давать людям свет и/или любовь и рассказывать им о любви и мире, на мой взгляд, — это очень мягкий протест против злости, ксенофобии, гомофобии и какой-то общей озлобленности на всех и каждого.
Главное начать с чего-то. Возразить кому-то в личном разговоре или может поддержать человека с антивоенной позицией, привлечь внимание к Феминизму и работе ФАС. Можно начать с чего-то маленького.
Режиму не сломить нас. Мы сильнее, добрее и упорнее.
#голоса_россиян_ок
Для меня несколько сложно писать это всё.
Я работаю с детьми, нередко встречаюсь с пропагандой войны. Мой муж призывного возраста, учится в университете. Пацифист. Мы много разговариваем с ним о войне, о пропаганде, о психологии и человеческой натуре.
Мы очень боимся совершать какие-то публичные демонстрации или открыто участвовать в протестах. Однако мы немного протестуем. Общаемся с людьми в своём окружении на тему мира, не поддаёмся панике, но главное - не пускаем всю ту злобу и агрессию, которая присутствует в обществе, дальше себя.
Мы любим жизнь и свободу, пытаемся транслировать другим, что жить можно по-разному. Давать людям свет и/или любовь и рассказывать им о любви и мире, на мой взгляд, — это очень мягкий протест против злости, ксенофобии, гомофобии и какой-то общей озлобленности на всех и каждого.
Главное начать с чего-то. Возразить кому-то в личном разговоре или может поддержать человека с антивоенной позицией, привлечь внимание к Феминизму и работе ФАС. Можно начать с чего-то маленького.
Режиму не сломить нас. Мы сильнее, добрее и упорнее.
#голоса_россиян_ок