Слова мира
Приближается страшная дата — четыре месяца войны в Украине. К этому скорбному дню мы начинаем серию публикаций антивоенной поэзии разных эпох, написанной авторами по всему миру. Этих авторов отличает язык, на котором они писали и пишут, политические и религиозные взгляды, но объединяет одно: все они выступают за мир как единственную надежду человечества — и находят самые точные слова, чтобы сказать об этом, слова, которые продолжают дарить надежду спустя много лет после их публикации.
Все тексты из этой серии вы сможете найти в нашем канале по хэштегу #слова_мира. Возможно, какие-то из них смогут пригодиться вам для изготовления плакатов, листовок и других агитационных материалов, или для пересылки родственникам, на позицию которых вы пытаетесь повлиять.
Первым поделимся с вами знаменитым антифашистским стихотворением Бертольда Брехта.
***
Фюрер вам станет рассказывать — дескать, война...
Продлится всего четыре недели. К началу осени
Все вы вернетесь домой. Но осень
Много раз придет и пройдет, а вы
Не вернетесь домой.
Маляр вам станет рассказывать — мол, машины
Будут за вас воевать. Лишь немногим
Предстоит умереть. Но вы,
Сотнями тысяч будете вы умирать,
Умирать в таком огромном количестве,
каком никогда и никто еще на свете не умирал.
Если мне доведется услышать,
что вы воюете на Северном полюсе,
и Индии, в Трансваале,
Значит, буду я знать,
Где ваши могилы.
Бертольт Брехт, 1939
Перевод Мориса Ваксмахера
Приближается страшная дата — четыре месяца войны в Украине. К этому скорбному дню мы начинаем серию публикаций антивоенной поэзии разных эпох, написанной авторами по всему миру. Этих авторов отличает язык, на котором они писали и пишут, политические и религиозные взгляды, но объединяет одно: все они выступают за мир как единственную надежду человечества — и находят самые точные слова, чтобы сказать об этом, слова, которые продолжают дарить надежду спустя много лет после их публикации.
Все тексты из этой серии вы сможете найти в нашем канале по хэштегу #слова_мира. Возможно, какие-то из них смогут пригодиться вам для изготовления плакатов, листовок и других агитационных материалов, или для пересылки родственникам, на позицию которых вы пытаетесь повлиять.
Первым поделимся с вами знаменитым антифашистским стихотворением Бертольда Брехта.
***
Фюрер вам станет рассказывать — дескать, война...
Продлится всего четыре недели. К началу осени
Все вы вернетесь домой. Но осень
Много раз придет и пройдет, а вы
Не вернетесь домой.
Маляр вам станет рассказывать — мол, машины
Будут за вас воевать. Лишь немногим
Предстоит умереть. Но вы,
Сотнями тысяч будете вы умирать,
Умирать в таком огромном количестве,
каком никогда и никто еще на свете не умирал.
Если мне доведется услышать,
что вы воюете на Северном полюсе,
и Индии, в Трансваале,
Значит, буду я знать,
Где ваши могилы.
Бертольт Брехт, 1939
Перевод Мориса Ваксмахера
ВЬЮН
Если нам нельзя
войну называть войной,
значит, связи разорваны,
нет теперь ни одной,
сдохла вся семантика.
Раз начавши ломать,
нужно двигаться до конца,
полумеры – для полудурка, а не бойца.
Для чтеца
золотого фантика.
Нужно просто смириться,
выпустить все слова,
всё, что мы называли раньше,
переназвать.
Наблюдать, как птенец-глагол
верещит и ластится.
Смерть отныне и навсегда
буду звать вьюном.
Стыд – котёнком, ракету – цаплей,
а страх – вином.
Позвоночник – лестницей.
Там, где цапля клюнула в бок,
прорастет вьюнок.
У цветка его белое платьице, как мешок –
без манжет и вытачек.
Сколько помню себя,
вьюн растет на моем крыльце,
обвивает лестницу,
лестница вся в пыльце.
Ждёт, когда я выскочу.
Дана Сидерос, 2022 (источник)
#слова_мира
Если нам нельзя
войну называть войной,
значит, связи разорваны,
нет теперь ни одной,
сдохла вся семантика.
Раз начавши ломать,
нужно двигаться до конца,
полумеры – для полудурка, а не бойца.
Для чтеца
золотого фантика.
Нужно просто смириться,
выпустить все слова,
всё, что мы называли раньше,
переназвать.
Наблюдать, как птенец-глагол
верещит и ластится.
Смерть отныне и навсегда
буду звать вьюном.
Стыд – котёнком, ракету – цаплей,
а страх – вином.
Позвоночник – лестницей.
Там, где цапля клюнула в бок,
прорастет вьюнок.
У цветка его белое платьице, как мешок –
без манжет и вытачек.
Сколько помню себя,
вьюн растет на моем крыльце,
обвивает лестницу,
лестница вся в пыльце.
Ждёт, когда я выскочу.
Дана Сидерос, 2022 (источник)
#слова_мира
#слова_мира
* * *
Мои сыновья не пойдут убивать –
Я спрячу их в чащу, в подвал, под кровать,
Для чёрного дела вам их не достать –
Ни старший, ни младший – не кат и не тать,
Оставьте мечты – украинская мать
Не будет рыдать по вине их.
Велите сражаться своим сыновьям,
Раздайте укладки их сытым друзьям,
В полях украинских – немеряно ям,
Где глубже – подскажет вам вещий Боян,
Поскольку слепому виднее.
Мои сыновья не пойдут на войну –
Я каждого чёрным дроздом оберну,
И вам не достать их, как с неба луну,
И с вами они не разделят вину,
Останется чистым их сердце:
Топтать под проклятья чужую страну
На светлом Днепре, на широком Дону
Не будут их пыльные берцы.
Татьяна Вольтская, 2022 (источник)
* * *
Мои сыновья не пойдут убивать –
Я спрячу их в чащу, в подвал, под кровать,
Для чёрного дела вам их не достать –
Ни старший, ни младший – не кат и не тать,
Оставьте мечты – украинская мать
Не будет рыдать по вине их.
Велите сражаться своим сыновьям,
Раздайте укладки их сытым друзьям,
В полях украинских – немеряно ям,
Где глубже – подскажет вам вещий Боян,
Поскольку слепому виднее.
Мои сыновья не пойдут на войну –
Я каждого чёрным дроздом оберну,
И вам не достать их, как с неба луну,
И с вами они не разделят вину,
Останется чистым их сердце:
Топтать под проклятья чужую страну
На светлом Днепре, на широком Дону
Не будут их пыльные берцы.
Татьяна Вольтская, 2022 (источник)
Галина Рымбу – феминистка и поэтесса из Омска, переехавшая в Украину несколько лет назад.
Галина много лет занимается построением женских и квир-поэтических сообществ. Один из её самых известных текстов – стихотворение «Моя вагина», посвященное делу Юли Цветковой. За этот текст Галина подверглась буллингу в российском литературном мире. Сейчас Галина находится во Львове с мужем и маленьким сыном. В рамках рубрики #слова_мира публикуем один из её недавних текстов, посвященных переживанию войны.
* * *
оказавшись на самом краю скорби, чувствуешь
ещё более дальнюю скорбь.
лекарства, поминки, рвота; невозможные родственники,
которыми заполняется внутренний мир, как старый похоронный
пазик, проезжающий всю деревню с медленным стоном.
размытая глиняная дорога. лежащие вдоль реки — будто
каменные — коровы. тревога.
*
если я уже умерла, почему меня совсем не помнят?
спрашивает она у дочери, как у матери.
а я — во сне — стою рядом, как будто вдавлена в стену нашего
деревенского дома. здесь повсюду мухи. жарко. приближается
ночь. мама!
дом — это матка. и все в нём забыты.
*
из Польши к нам едут лекарства. я не знаю,
это уже опасно или ещё
нет. какие из мест внутри уже
оккупированы, какая еда
ещё может лежать в нашем доме
безвинно? а твоя рука, касаясь? а слёзы
ещё свободны?
*
фотография: два воина, обнявшись, спят в земле, но живые,
в яме прямоугольной, она
похожа на могилу, и только
дыханием греется.
*
станут ли буквы укрытиями? может ли
текст свежевырытый
оставить в живых? нет,
нет.
*
корова — самое скорбное животное
для меня. её веки…
«дьявол»? нет, не чёрная собака, перебегающая дорогу.
это сама ночь, душная, разрушенный
заводской посёлок. там — где самый восток —
неукротимая трава вырастет из маленьких тел.
там войны и кошки спят, согреваясь друг другом,
в земле. там мальчишка по земле катит старую шину,
показывает взрослым ракету, точнее — её обломок.
*
те, кто хотят нас вылечить, врут. они говорят: «скажи: я ощущаю
своё тело как поток».
моё тело — бетон, его сердцевина —
железная арматура. его невозможно сдвинуть. его звук —
воскресшая музыка
Einstürzende Neubauten.
*
идентичность — это окрик? то, чем другой может тебя
окликнуть?
или шёпот — тайный, интимный, точный — где-то глубоко
внутри, наедине с собой?
какое
может быть письмо этим шёпотом?
*
блог про окаменелости. чтение по следам и трещинам, слоям и
осколкам. зачарованность следом. окаменелость —
первописьмо. слои тел в недрах — тайная библиотека
книгосуществ.
*
это ребёнок
внутри меня
говорит:
«я не умею писать. у меня руки вечно согнутые. я не такой
как вы».
или
«я — зверь и суверен. все границы мира — мои.
я там, где все знания прошлого
воют»
*
язык кривляется и выдаёт что-то связное.
мир молчит
в эту минуту
тяжелым оружием.
*
вечер. все храмы открыты. в них тоже
молятся про «железный купол»?
*
тревога
застала нас на улице. сын
сразу стал такой взрослый, такой маленький…
*
я пришла к любимому в подвал
сколько уже времени
он там лежит
не могу его вытащить
из-под земли
глажу по голове
говорю: не бойся, выходи
всё равно всё живёт
там столько мира!
сирень уже цветёт
сосед во дворе снова чинит машину
а мы с сыном
только что в мяч играли над твоей головой
любимый, проснись
выйди из-под земли
надо успеть подышать
до конца комендантского часа ещё целых три часа
*
мой язык уже точно не «мой язык». искривлён, захвачен.
одним
он говорит — сухими
тёмными ртами: «я убью ваз здесь», а другим —
«увезу вас отсюда».
*
мой сын как будто уже не ребёнок.
он хочет уже убивать —
в шутку и будто не в шутку,
по игре и в реале —
российских солдат.
из магнитного конструктора построил он ПВО.
я их отравлю, говорит,
посажу в шкаф с шипами.
*
ночь в которой ракеты летят.
ночь в которой живые кричат.
фотографии, которые не говорят
даже близко. и даже хлеба здесь
в тёмных печах выпекаясь
от ненависти скрипят.
*
… и поспать в своей постели, кажется, роскошь,
о которой раньше не знала.
роскошь — спокойно записывать что-то, ловить себя на мысли.
роскошь покоя.
роскошь развёртывания мысли. роскошь письма. роскошь
фиксации.
роскошь дыхания…
Галина много лет занимается построением женских и квир-поэтических сообществ. Один из её самых известных текстов – стихотворение «Моя вагина», посвященное делу Юли Цветковой. За этот текст Галина подверглась буллингу в российском литературном мире. Сейчас Галина находится во Львове с мужем и маленьким сыном. В рамках рубрики #слова_мира публикуем один из её недавних текстов, посвященных переживанию войны.
* * *
оказавшись на самом краю скорби, чувствуешь
ещё более дальнюю скорбь.
лекарства, поминки, рвота; невозможные родственники,
которыми заполняется внутренний мир, как старый похоронный
пазик, проезжающий всю деревню с медленным стоном.
размытая глиняная дорога. лежащие вдоль реки — будто
каменные — коровы. тревога.
*
если я уже умерла, почему меня совсем не помнят?
спрашивает она у дочери, как у матери.
а я — во сне — стою рядом, как будто вдавлена в стену нашего
деревенского дома. здесь повсюду мухи. жарко. приближается
ночь. мама!
дом — это матка. и все в нём забыты.
*
из Польши к нам едут лекарства. я не знаю,
это уже опасно или ещё
нет. какие из мест внутри уже
оккупированы, какая еда
ещё может лежать в нашем доме
безвинно? а твоя рука, касаясь? а слёзы
ещё свободны?
*
фотография: два воина, обнявшись, спят в земле, но живые,
в яме прямоугольной, она
похожа на могилу, и только
дыханием греется.
*
станут ли буквы укрытиями? может ли
текст свежевырытый
оставить в живых? нет,
нет.
*
корова — самое скорбное животное
для меня. её веки…
«дьявол»? нет, не чёрная собака, перебегающая дорогу.
это сама ночь, душная, разрушенный
заводской посёлок. там — где самый восток —
неукротимая трава вырастет из маленьких тел.
там войны и кошки спят, согреваясь друг другом,
в земле. там мальчишка по земле катит старую шину,
показывает взрослым ракету, точнее — её обломок.
*
те, кто хотят нас вылечить, врут. они говорят: «скажи: я ощущаю
своё тело как поток».
моё тело — бетон, его сердцевина —
железная арматура. его невозможно сдвинуть. его звук —
воскресшая музыка
Einstürzende Neubauten.
*
идентичность — это окрик? то, чем другой может тебя
окликнуть?
или шёпот — тайный, интимный, точный — где-то глубоко
внутри, наедине с собой?
какое
может быть письмо этим шёпотом?
*
блог про окаменелости. чтение по следам и трещинам, слоям и
осколкам. зачарованность следом. окаменелость —
первописьмо. слои тел в недрах — тайная библиотека
книгосуществ.
*
это ребёнок
внутри меня
говорит:
«я не умею писать. у меня руки вечно согнутые. я не такой
как вы».
или
«я — зверь и суверен. все границы мира — мои.
я там, где все знания прошлого
воют»
*
язык кривляется и выдаёт что-то связное.
мир молчит
в эту минуту
тяжелым оружием.
*
вечер. все храмы открыты. в них тоже
молятся про «железный купол»?
*
тревога
застала нас на улице. сын
сразу стал такой взрослый, такой маленький…
*
я пришла к любимому в подвал
сколько уже времени
он там лежит
не могу его вытащить
из-под земли
глажу по голове
говорю: не бойся, выходи
всё равно всё живёт
там столько мира!
сирень уже цветёт
сосед во дворе снова чинит машину
а мы с сыном
только что в мяч играли над твоей головой
любимый, проснись
выйди из-под земли
надо успеть подышать
до конца комендантского часа ещё целых три часа
*
мой язык уже точно не «мой язык». искривлён, захвачен.
одним
он говорит — сухими
тёмными ртами: «я убью ваз здесь», а другим —
«увезу вас отсюда».
*
мой сын как будто уже не ребёнок.
он хочет уже убивать —
в шутку и будто не в шутку,
по игре и в реале —
российских солдат.
из магнитного конструктора построил он ПВО.
я их отравлю, говорит,
посажу в шкаф с шипами.
*
ночь в которой ракеты летят.
ночь в которой живые кричат.
фотографии, которые не говорят
даже близко. и даже хлеба здесь
в тёмных печах выпекаясь
от ненависти скрипят.
*
… и поспать в своей постели, кажется, роскошь,
о которой раньше не знала.
роскошь — спокойно записывать что-то, ловить себя на мысли.
роскошь покоя.
роскошь развёртывания мысли. роскошь письма. роскошь
фиксации.
роскошь дыхания…
#слова_мира
***
Гробов не будет. Наших детей сожгут
В походной печке, а дым развеют
Над украинским полем, и чёрный жгут
Сольётся с дымом пожара – вон там, левее.
Вместо тела вежливый капитан,
Позвонив в квартиру, доставит пепел
В аккуратном пакете и молча положит там,
Под фотографией, где залихватский дембель
Перерос в контракт. Расстегнув портфель,
Вынет бумагу и, дёрнув шеей,
Будто что-то мешает, усядется, как на мель,
На табурет: подпишите неразглашенье.
Она подпишет. И он поспешит назад
Мимо телека с Басковым недопетым
И двухъярусной койкой, где младший брат,
Девятиклассник, с него не спускает взгляд,
Свесившись – будто ждет своего пакета.
Татьяна Вольтская, 2022 (источник)
***
Гробов не будет. Наших детей сожгут
В походной печке, а дым развеют
Над украинским полем, и чёрный жгут
Сольётся с дымом пожара – вон там, левее.
Вместо тела вежливый капитан,
Позвонив в квартиру, доставит пепел
В аккуратном пакете и молча положит там,
Под фотографией, где залихватский дембель
Перерос в контракт. Расстегнув портфель,
Вынет бумагу и, дёрнув шеей,
Будто что-то мешает, усядется, как на мель,
На табурет: подпишите неразглашенье.
Она подпишет. И он поспешит назад
Мимо телека с Басковым недопетым
И двухъярусной койкой, где младший брат,
Девятиклассник, с него не спускает взгляд,
Свесившись – будто ждет своего пакета.
Татьяна Вольтская, 2022 (источник)
#слова_мира
СОЛНЦЕ
Пишите. Мы сожгли все их деревни
Пишите. Мы сожгли все их деревни и находившихся там людей
Пишите. Мы переняли их обычаи и стиль одежды
Пишите. Слову можно придать форму ложа, сита слёз или Х
В тетради сказано: Это время мутаций, смеха над шутками, секретов по ту
сторону границ языка
А теперь я перехожу к своему использованию суффиксов и пунктуации, замыкая г-на Круга одним росчерком пера, срывая холст со стены, слившийся с нею, ощуща-я в тот же миг те же самые мысли, вырезая их на листе локвы
Пишите. У нас стали появляться тела, сегодня здесь — завтра там, давным-давно прошедшее, а другое только еще грядет
Оставьте меня, ибо я умер и существую в романе, а был лирическим поэтом, о да, собиравшим толпы у горных вершин. За пять центов я появлюсь из этой коробки. За доллар у нас с вами будет текст, и я отвечу на три вопроса
Вопрос первый. Мы вошли в лес, прошли по его извилистым тропинкам и вышли слепыми
Вопрос второй. Мой городской особняк в стиле «модерн» находится под Дармштад-том
Вопрос третий. Он знает, что проснется от этого сна, исполненного на родном языке
Вопрос третий. Он знает, что его органами дыхания управляет Бог, так что он принужден кричать
Вопрос третий. Я ни с кем не буду разговаривать в те дни недели, которые
заканчиваются на гласный или согласный звук
Пишите. Есть боль и удовольствие и есть метки и знаки.
Слову можно придать форму фиги или фуги, чучела или чела,
но
время есть лишь для воздержания и желания, замысла и умысла, есть
лишь время увильнуть — без конечностей, органов или лица — в
научное
молчание, в булавочное отверстие света
Произнесите. Я родился на острове среди мертвых. Я выучил язык на этом
острове, но не говорил на этом острове. Я пишу вам с этого острова. Я пишу
танцорам с этого острова. Писатели не танцуют на этом острове
Произнесите. У меня во рту есть фраза, у меня во рту есть колесница. Есть
лестница. Есть лампа, чей свет заполняет пустое пространство, и пространство, которое поглощает свет
Слово — вне себя. Стихотворение здесь называется Что Высказывание Хочет
Сказать
хотя я не помню своего имени
Стихотворение здесь называется Теория Реального, его имя — Дадим Этому Назва-ние, а его название именуется Деревянный Посох. Оно звучит да-да, нет-нет. Оно звучит один плюс один
Я писал книгу, не на своем родном языке, о скрипках и дыме, строках и точках, свободный говорить и становиться тем, что мы говорим, страницами, которые выпрям-ляются, оглядываются вокруг и решительно гребут в сторону заходящего солнца
Страницами, оторванными от своих корешков и подброшенными в погребальный костер — так, чтобы они уподобились мысли
Страницами, которые не принимают чернил
Страницами, которых мы никогда не видели, — первая называлась Узкая Улица, потом Половина Фрагмента, Равнина Ясов или Тростниковая Равнина, вбирая каждый слог в ее рот, меняя положение и передавая его ему
Позвольте мне сказать. Ник Луонг смазан в памяти. Сейчас вторник в твердо-древесном лесу. Я здесь посетитель, с тетрадью
Тетрадь перечисляет Мои Новые Слова и Флаг над Белым. Она утверждает,
что не содержит секретных сведений
только символы вроде А-против-Нее Самой, В, С,
L и N, Сэм, Ганс Магнус, Т. Сфера, хором говорящие в темноте при помощи рук
G вместо Грамши или Геббельса, синие холмы, города, города с холмами,
современные и на грани времен
F вместо алфавита, Z вместо -А, У в слове дар,
тень, безмолвные обломки крушения, W или M среди звезд
Что последнее. Чибис. Тессеракт. Х, наверное, вместо Х. Деревни известны как
Эти Буквы — влажные, лишенные солнца. Письмена появляются на их стенах
Майкл Палмер, перевод с англ. Александра Скидана (источник)
СОЛНЦЕ
Пишите. Мы сожгли все их деревни
Пишите. Мы сожгли все их деревни и находившихся там людей
Пишите. Мы переняли их обычаи и стиль одежды
Пишите. Слову можно придать форму ложа, сита слёз или Х
В тетради сказано: Это время мутаций, смеха над шутками, секретов по ту
сторону границ языка
А теперь я перехожу к своему использованию суффиксов и пунктуации, замыкая г-на Круга одним росчерком пера, срывая холст со стены, слившийся с нею, ощуща-я в тот же миг те же самые мысли, вырезая их на листе локвы
Пишите. У нас стали появляться тела, сегодня здесь — завтра там, давным-давно прошедшее, а другое только еще грядет
Оставьте меня, ибо я умер и существую в романе, а был лирическим поэтом, о да, собиравшим толпы у горных вершин. За пять центов я появлюсь из этой коробки. За доллар у нас с вами будет текст, и я отвечу на три вопроса
Вопрос первый. Мы вошли в лес, прошли по его извилистым тропинкам и вышли слепыми
Вопрос второй. Мой городской особняк в стиле «модерн» находится под Дармштад-том
Вопрос третий. Он знает, что проснется от этого сна, исполненного на родном языке
Вопрос третий. Он знает, что его органами дыхания управляет Бог, так что он принужден кричать
Вопрос третий. Я ни с кем не буду разговаривать в те дни недели, которые
заканчиваются на гласный или согласный звук
Пишите. Есть боль и удовольствие и есть метки и знаки.
Слову можно придать форму фиги или фуги, чучела или чела,
но
время есть лишь для воздержания и желания, замысла и умысла, есть
лишь время увильнуть — без конечностей, органов или лица — в
научное
молчание, в булавочное отверстие света
Произнесите. Я родился на острове среди мертвых. Я выучил язык на этом
острове, но не говорил на этом острове. Я пишу вам с этого острова. Я пишу
танцорам с этого острова. Писатели не танцуют на этом острове
Произнесите. У меня во рту есть фраза, у меня во рту есть колесница. Есть
лестница. Есть лампа, чей свет заполняет пустое пространство, и пространство, которое поглощает свет
Слово — вне себя. Стихотворение здесь называется Что Высказывание Хочет
Сказать
хотя я не помню своего имени
Стихотворение здесь называется Теория Реального, его имя — Дадим Этому Назва-ние, а его название именуется Деревянный Посох. Оно звучит да-да, нет-нет. Оно звучит один плюс один
Я писал книгу, не на своем родном языке, о скрипках и дыме, строках и точках, свободный говорить и становиться тем, что мы говорим, страницами, которые выпрям-ляются, оглядываются вокруг и решительно гребут в сторону заходящего солнца
Страницами, оторванными от своих корешков и подброшенными в погребальный костер — так, чтобы они уподобились мысли
Страницами, которые не принимают чернил
Страницами, которых мы никогда не видели, — первая называлась Узкая Улица, потом Половина Фрагмента, Равнина Ясов или Тростниковая Равнина, вбирая каждый слог в ее рот, меняя положение и передавая его ему
Позвольте мне сказать. Ник Луонг смазан в памяти. Сейчас вторник в твердо-древесном лесу. Я здесь посетитель, с тетрадью
Тетрадь перечисляет Мои Новые Слова и Флаг над Белым. Она утверждает,
что не содержит секретных сведений
только символы вроде А-против-Нее Самой, В, С,
L и N, Сэм, Ганс Магнус, Т. Сфера, хором говорящие в темноте при помощи рук
G вместо Грамши или Геббельса, синие холмы, города, города с холмами,
современные и на грани времен
F вместо алфавита, Z вместо -А, У в слове дар,
тень, безмолвные обломки крушения, W или M среди звезд
Что последнее. Чибис. Тессеракт. Х, наверное, вместо Х. Деревни известны как
Эти Буквы — влажные, лишенные солнца. Письмена появляются на их стенах
Майкл Палмер, перевод с англ. Александра Скидана (источник)
#слова_мира
«Всё, что я говорила, не будет прежним...»
Всё, что я говорила, не будет прежним
Мир становится незалежным
История предупреждала:
Не рыдай мене Мати да Ты и раньше не особо сопровождала
Мы уж тут как-то сами
С нашим ОМОНом и шеями пережаты
С синими жопами после дубинок
Бережёного бог бережёт, а мы бомжеваты
С коллективным избитым телом
Мыслящих тростинок
В городе для парадов
Давно забытом
Сыном Твоим, заполненным стекловатой.
Губы и лёгкие трескаются, глотая
Новую весть, и сегодня не из Китая
В городе Солнца, построенном проходимцем
Мы наблюдаем: король умирает, и место
Новым принцессам, принцам,
Жёсткой работе силовиков.
Кем бы я там была, медсестрой и дурой
Помня, как парни с окраин двигают арматурой
Помню отчётливо этих хорьков
В Харькове на границе
Майдана и Антимайдана
(Не рыдай мене Мати, да Ты и ранее нерыданна)
Бегала б по больницам
Тупо ждала, как история движется
К окончательной фазе распада
Той страны, какую любила я поневоле
Но вскорости разлюбила
В семье и школе
И мне ничего не надо
Жду боевых Твоих мертвецов парада
Воскрешения частного человека
Страха не будет в нём и упрёка
Елена Фанайлова, 2022 (источник)
«Всё, что я говорила, не будет прежним...»
Всё, что я говорила, не будет прежним
Мир становится незалежным
История предупреждала:
Не рыдай мене Мати да Ты и раньше не особо сопровождала
Мы уж тут как-то сами
С нашим ОМОНом и шеями пережаты
С синими жопами после дубинок
Бережёного бог бережёт, а мы бомжеваты
С коллективным избитым телом
Мыслящих тростинок
В городе для парадов
Давно забытом
Сыном Твоим, заполненным стекловатой.
Губы и лёгкие трескаются, глотая
Новую весть, и сегодня не из Китая
В городе Солнца, построенном проходимцем
Мы наблюдаем: король умирает, и место
Новым принцессам, принцам,
Жёсткой работе силовиков.
Кем бы я там была, медсестрой и дурой
Помня, как парни с окраин двигают арматурой
Помню отчётливо этих хорьков
В Харькове на границе
Майдана и Антимайдана
(Не рыдай мене Мати, да Ты и ранее нерыданна)
Бегала б по больницам
Тупо ждала, как история движется
К окончательной фазе распада
Той страны, какую любила я поневоле
Но вскорости разлюбила
В семье и школе
И мне ничего не надо
Жду боевых Твоих мертвецов парада
Воскрешения частного человека
Страха не будет в нём и упрёка
Елена Фанайлова, 2022 (источник)