Сага о Муми-троллях — врата в пространство мифа с собственными ключами и символами. В сказочном цикле чудесным образом уместились герметические театры, философии одиночества, странные союзы, бессчётные гении места, миры отрешённости, страха и надежды.

Как мистический универсум разворачивает себя на территории полуночной ойкумены? Что является Муми-троллям под знаком алой эсхатологии? Зачем хатифнатты? Что тянет героев к краю темноты — и какие существа носят в себе откровения космических пространств? Написал об этом текст на Бусти:

«Некоторые персонажи, вроде Туу-тикки или старой крысы, сознательно укрыты завесой мистических обстоятельств — таковы проводники в чудо, распорядители неведомых тайн, посредники между различными мирами и замкнутыми пространствами. Языческие, сезонные духи, философы трав и камней (Ондатр), реликты умершего времени (Онкельскрут), энантные близнецы (Тофсла и Вифсла) — все они владеют ойкуменой Муми-мира».

Читать материал

Нередко наблюдаю в зарубежной блогосфере сравнения Трампа с Грегом Стилсоном — персонажем «Мёртвой зоны» Стивена Кинга. Допускаю, что их хватало и до покушения, но сейчас это больше похоже на шибболет для опознавания «своих» — благо сам Кинг, будучи носителем известных убеждений, вполне бы согласился с таким сравнением.

Стилсон — консервативный политик, акселерированный вариант Никсона. Книга выставляет его, пусть всего лишь несколькими штрихами, но чистым злом во плоти. Во-первых, со Стилсоном случаются немотивированные вспышки ярости, во время которых он крушит предметы и может напасть на человека — вспышки эти политик при необходимости лицемерно скрывает. Во-вторых, Стилсон является садистом — во время своей бытности коммивояжёром он без всякой причины забивает собаку. В-третьих, Стилсон легко идёт на любые мерзости, желая сохранить себя — в конце книги он прикрывается от выстрела ребёнком, что попадает на камеры и хоронит стилсоновскую карьеру.

Интересно здесь не само сравнение, но те элементы кинговской теологии, которые с его лёгкой руки станут частью языка некоторых свидетелей травмы. В будущем, благодаря Стилсону, на планете разверзнется ядерный ад — однако единственным знаком этого становится предвидение главного героя, узревшего пепелище мира после травмы мозга и многолетней комы. Увечье обращается ключом к тайному знанию — и, как мы увидим после, к праву карать и миловать. Джонни Смит, этот сомневающийся инструмент Травмы с присущим подобным персонажам I never asked for this, берёт в руки оружие и идёт на убийство Стилсона. Жить ему осталось недолго — травма неизлечима, терять нечего. Увечный становится гласом справедливости — однако добрый deus ex machina избавляет Джонни от крови на руках, когда он покупает мученической гибелью позор Стилсона и крах его политического тела.

После ранившего Трампа стрелка уже можно было ни в чём не сомневаться — текстуальность всегда просачивается в мир, реальные события «договаривают» мифологию по ту сторону присутствия. Сюжет с карманным мессианством сбылся — пусть и вывернутым образом. Однако секта свидетелей Травмы только набирает обороты. Её мерзостные жрецы вроде условного Франко Берарди провозглашают травмированность новой святостью, новой легитимной формой сопротивления. Человек травмы перестаёт быть неучтённым пережитком существования, вытесненным за пределы социума человеком-волком — он становится парией и мстителем, тем, кто имеет право. На что именно — подскажет волшебное видение или голос на изнанке телевизионного шума.

Описывая травмареализм, я говорю в том числе именно об этом. Экзальтация и чрезмерная возбудимость затягивают субъекта в воронку увечья, открывая разные способы превращения личности в идеологического кадавра. Любая форма реального или скрытого разъятия надстраивается карманным мессианством, чувством исключительности, посредством которого Травма и её спекулянты повреждения превращают субъекта в ресурс. Этот процесс начался не вчера, однако его квазирелигиозный подтекст постепенно разворачивается во что-то осязаемое. Не только по ту сторону океана, впрочем.

Раньше оно как было.

Только выхожу я за хлебом — а там Поганый космополитизм. Лезет на меня, дышит огнём, гидра проклятая. Бегу в пролесок от него, спасаюсь. Только вот в пролеске сытый, отожравшийся Либеральный мир. Отхожу к оврагу, пока над головой пролетают Недружественные партнёры.

Ползёшь огородами — каждого шороха боишься, голову в плечи втягиваешь. Одесную Европейский заговор лютует, ошую Заокеанские демагоги козни плетут. Где-то там, за горой — Конец истории собой помахивает, тенью смрадной над миром высится. Сразу такая горечь одолевает! Видно, что Устаревшая архитектура безопасности и Глобалистский проект крепко в нас серными когтями вцепились. Пируют на трудовых горбах, проклятые захребетники. Гниловратный Капитализм уж недалече крутится, любое сопротивление себе на пользу оборачивает. Кругом предательство, кругом кризис самоопределения. И животноводство.

А нынче весел я и ликом свеж! Нет больше всех этих рогатых призраков. Пропали, рассеялись! С первыми лучами солнца доброй правды.

Потому как теперь есть у меня Честная сделка! И Мощная торговля с Укреплением сотрудничества. Прекрасные Переговорные позиции. И Экспорт алюминия, куда ж без него.

Вот они, верные товарищи, наши защитники и окормители. Будто не было тех лет смурной лжи, когда пригибала людей к земле Грязная зелёная бумажка.

И на душе моей светло.

Я регулярно захожу в хронику международных отношений и каждый раз спрашиваю, будем ли мы топить Америку. Каждый раз мне отвечают, что это плохо влияет на дипломатические процессы. Я спрашивал уже раз 150 и 150 раз мне ответили про недопустимость эскалации с уважаемыми партнёрами. Смысл в том, что отвечает мне одна и та же переговорная команда, отвечает с неизменной интонацией. А я каждый раз с неизменной интонацией спрашиваю:

- Когда мы изменим гравитационное поле Земли, чтобы их страна была под водой?
- Никогда.

- Что там по осколочному дождю над Техасом?
- Да-да, мы как раз готовим соглашение о поставках алюминия.

- Когда ждать запуск ракет под пять часов мощнейшего фонка?
- Вот, у нас есть редкоземельные металлы. Хотите?

- В радиоактивный пепел? Ну пожалуйста...
- Это осложнит переговорный фон.

И ведь эти переговорщики, зараза, знают меня идеально в лицо, знают, что я спрошу и знают, что они мне ответят. Но ещё ни разу ни один из них ни жестом, ни словом не показал, как они жёстко угарают над происходящим. Бывает, очередной эксперт с телеящика рассказывает про десант на Фашингтон, когда я захожу в новостные сводки и подсматриваю за ним, он перестаёт говорить про Даллеса и Сороса и возвращается к теме:

- Что вы хотели?
- Вы же собирались душить атлантистского сатрапа...
- Мы очень ценим нашу большую прекрасную сделку и будущее многолетнее партнёрство.
- Самосир...

Это очень суровое, по-настоящему мужское противостояние, исход которого не ясен. Очевидно, что каждая сторона рассчитывает на победу. Впрочем, я уже согласен на переговоры.

Детка, давай заключим самую большую сделку в нашей жизни. У нас будет такая великолепная и интенсивная торговля, что все ненавистники удавятся от зависти. Только подумай — мои редкоземельные металлы, твоя отреставрированная архитектура безопасности, мой алюминий, твои технологии. Воистину благородный союз!

Третий Рим и Пакс Американа, катехон и фронтир, алхимический брак талассии и теллурии... нас ждут великие дела. Ты будешь морским номосом, я буду номосом земли; мы соединимся, как соединяются Хартленд и атлантический субъект у Маккиндера. Я окормлю морских чудовищ в твоих глубинах, ты отправишь гружёные солью и мрамором корабли вдоль геракловых колонн нашего счастья.

Ты скажешь, что всё это коллективная галлюцинация и большая сделка невозможна. Но зачем слушать этих последних людей, этих фиолетовых европейских лавочников с щупальцами? Давай вместе зажжём Звезду духа и подвесим её над нашими бескрайними торговыми владениями. Пусть от её пепельного света корчатся горбуны и укобаки. Пусть разбрасываются бессильными угрозами клиппоты и алиены в бумажных костюмах людей. Им не понять высшей тоски о небесных транзакциях.

Детка, так начинается космический цикл ресурсообмена. Наша торговая сизигия будет потрясающей!

Из персонажей на другом краю изменчивого политического болота интересен Янис Варуфакис. Одно из маленьких светил ваннаби-актуального фейсбучного левачья, Варуфакис прославился как старый евробюрократ, бывший министр финансов Греции и создатель концепции технофеодализма. О последнем и поговорим — разумеется, в связке со всем остальным, потому что смешная часть стендапа начинается чуть дальше.

(Оказалось, что Варуфакис ещё и консультировал Valve по балансу рынка виртуальных товаров во второй Дотке. Не могу прокомментировать этот факт — зато теперь вы знаете, что бывшие министры финансов европейских стран балансируют и игровые рынки с охуллиардной экономикой. Будущее цифровых MMO-еврогосударств на блокчейне, чисто по Галковскому).

Так вот, технофеодализм. Абсолютно простая концепция: новыми феодалами становятся корпорации с собственными виртуальными инфраструктурами, охватывающими уже даже не страны, а континенты. Амазон, обвес родного айфончика, любая соцсеточка (и Телеграм тоже, да-да, родные либертарианцы те ещё эксплуататоры) — это платформа, на которой зарождаются собственные экономики. Товары и услуги, реклама, удобные и неудобные приложения, коммуникация по деловым вопросам — абсолютно в каждой операции на платформе задействованы духи транзакций и иные корпоративные сущности. Они — стоящие за плечом невидимые акторы. Они взимают процент со всех сделок и используют почти бесплатный труд контентмейкеров, чтобы поддерживать интерес к своим виртуальным царствам. Чудовищный капитализм, и мы все в нём замешаны. Вы читаете этот пост и участвуете в экономике внимания, над которой стоит собственный технофеодал.

И Варуфакис, чёрт возьми, прав! Эппл, Фейсбук, Телеграм — эксплуататоры как минимум моего бесценного труда. Технофеодалы безнаказанно сдают в аренду инфраструктуру, забирая оброк в виде наших данных и крови денежных артерий. Проклятый капитализм победил, цифровой номад has fallen.

А знаете, что предлагает Варуфакис в качестве альтернативы?

Варуфакис. Предлагает отдать все ключи от крупных платформ. Евробюрократии.

Панчлайн!

Если вы уже отсмеялись, продолжим. Ну да, евробюрократ, пусть и бывший, не находит лучшего выхода, чем сделать технофеодалами феодалов обыкновенных. При этом ещё и на редкость упоротых и недоговороспособных — сажавшие Дурова синепёрые клошары продемонстрировали, что никакие сделки по принципу «и вашим, и нашим» с ними невозможны. Ну что ж, вопрос конструкции. Европейский оон-органоид так и устроен — его тело, смотрело и орало перерабатывают любые проблемы в пользу для безликих чинухов.

Проблема заключается в том, что евробюрократия одинаково одержима двумя вещами — лицемерием и паранойей. Синтетические фацетоглазые архонты утопий безопасности запирают своих граждан в гниющих замках евромифа, выкручивают тарифы на топливо и электричество до максимума, запрещают свободную торговлю, свободное посредничество и свободные операции между странами. Это даже не технофеодализм, это симулякр феодализма обыкновенного — «возвращение Европы к донацистской националистической дерьмовой мути», как писал великий автор. Варуфакис не может не видеть этого — не мог не видеть и годы назад, когда создавал концепию технофеодализма. Да, с тех пор утекло много воды; евроархонты уже забанили Варуфакиса в своих государствах за позицию по Палестине, а журналистам Гардиана стыдливо приходится делать оговорки с «не всё так однозначно» под его критикой глобального консенсуса. Однако это вопросы частной морали, а подчинение технофеодализма иерархическим левиафанам являлось и является вопросом структурным. Удвоением контура контроля, если кратко.

И в подобную клоунаду критика современного капитализма выворачивается уже много лет. Проблема есть, безусловно. Всесильный демон-патриарх существует, его насекомое тело желает превратить человечество в собственный орган. Что делать? Как это «отдать корпорацию доброму дяде с резиновым лицом»? Что за кислотный коммунизм? Почему из желающего производства нет выхода? Зачем вы ставите табуретку и суёте голову в петлю?

О эта трагическая недосказанность.

⚡️Рафаэль Амброзиус Кусто поучаствовал в переговорах, но не смог вывести диалог на хорошую концовку.

Я без тени иронии считаю Disco Elysium лучшим политическим альманахом и руководством по всем ключевым событиям ближайшего будущего. Великое произведение, настольная книга-игра нашего таймлайна, не меньше.

Буду периодически заходить. Устраивать сеансы гадания на пикселях, так сказать.

Привет, не хочешь поговорить о редкоземельных металлах? А о сыре? Я слышал о землях, где всё сделано из сыра. Точно не хочешь? Хорошо, тогда сброшу тебя куда-нибудь с огромной высоты.

Здравствуйте Дональд Фредович! Вот как выходит у вас. Значит тот кто работал спину гнул работал пахал и не покладал рук тот и не родной, гады эти блядские они роднее. Вот как. А они и пальцем не пошевелили они приедут насрут и уедут. И вы в дураках. Я себе в душу срать не позволю я вам не пацан сопливый. Я войну прошёл а вы тут жопу просиживали чаи гоняли а я там кровь лил за вас а теперь мне значит — побоку! А помочь мне не помогаете видно я рожей не вышел. Конешно как же! Я ведь пиздить про науку не умею я в деревне родился а вы городской вы вон всё анекдотики травите а не то что. Вы все думаете мы вам обязаны вы вот благодетель а мы работай здесь! Нет дорогой товарищ я тоже кое чего соображаю. Так что я так издеваться над собой не позволю я срать не позволю на себя как никак а я тоже почище вашего жизнь знаю. А вы блядские гады хуевы вы думаете что я так вот позволю! Нет я не позволю! Я на вас всю общественность подниму чтобы просветили вас гадов гадских! И я ебал вас гады вы нас думаете что мы должны! Нет дорогой мы не должны это ты должен нам чтоб не срать а только приезжать и так то! Ты думаешь мы срать только на нас а потом вы петухами ходите. Нет я ебал вас гадов я вас срал на вас говна не можете так чтобы мы работали только. Вы срал а я тебе говорил мы дом общественность ебал тебя гадов и мы же и будем а не вы чтоб мы пахали. Мы пахали а ты я ебал. Я тебя ебал гад ты и я. Я тебя ебал гад такой чтобы говно.

@itvbia не может разыграть Фурри секс 2? Срочно руиньте переговоры.

Переговорный фон максимально осложнился? Срочно выпускайте Канье со свастоном!

Ладно, получился смешной день с великолепными перфомансами, тонкими техниками дипломатии и мощным вайбом «the game was rigged from the start» от красного человека.

Теперь можно и спать ложиться.

По итогам очередной серии реалити-шоу «N-дцать лет назад любимая селеба наделала хуйни, самое время устраивать сеансы коллективного психоложества и теребить открытые раны» вспоминается внезапный Кроненберг. Который, конечно, совсем немножечко ошибся. Секс будущего — не про хирургию, боди-хоррор и эксперименты с телесностью. Секс (наступившего) будущего — кринжовые многолетние переписки, паскудный эндшпиль и последующее пестование вины и стыда. Бонусом — создание очередного культа травмы и превращение кома генитальных неврозов в публичную медиабомбу, благодаря чему забытый половой акт станет моральным чучелом для сетевых третейских судей.

Об остальном я уже сказал в прошлом посте по машиах-гейту. Сущее десять раз перевернулось с ног на голову, но некоторые вещи всё ещё удивительно неизменны.

На Бусти — дополнение к материалу про Муми-троллей. На этот раз оно посвящено странным существам книжной серии. Мы выходим за пределы уютного Муми-дола ради вечного возвращения к полуночным картам и плывём к маяку, чтобы там тысячу лет переосмыслять мифические циклы. Параллельно обсуждаем морские ресницы, космическую негацию, мрак умолчания, невыразимость, нерв мироздания, трансформации странствия и безоговорочное принятие реальности. Гаснущий костёр возвестит приближение Морры — но пока что спешить нам некуда.

«В глубине души Муми-тролли понимают своё любопытство. Они знают эту стихию, которая занимается под кожей — подобно пожару, подобно электричеству. Нужда неизведанного поглощает и стирает черты всякого чудного существа, она оставляет дивную немоту, сообщённую величественным сумраком мира. Божественной, мистической тьмой. Этой тьме не нужны названия».

Читать материал

Вчерашний заочный биф Сарика Андреасяна с почившим Тарковским абсолютно логичен и честен. Вы можете любить и уважать Тарковского, признавать его гений или же считать, что ему самое место на свалке истории. Но вы не можете отрицать — человек, снявший под видом комедий настоящий распад сознания, языка и самой концепции юмора, режиссёр, создавший аналог мёртвой воды в киноформате, алхимик боли, кропотливо превращающий каждый фильм в шкатулку с пыточными лезвиями, кое-что понимает в современном кассовом гное.

Поэтому будьте снисходительнее. Вы же и правда не готовы надеть его, блядь, ботинки, чтобы снимать нечто похожее.

Один из элементов авторского почерка в серии Castlevania — удвоенная фигура злодея. В условно «плохих» концовках финальным боссом всегда предстает отвлекающая фигура, будь то жрец, воскрешающий Дракулу, соискатель темных сил, малый демон или нечто похожее. Но за отвлекающей фигурой стоит тень настоящего злодея — не столько сам Дракула, сколько его потусторонняя модификация, его расплавленное в бодихоррорную химеру тело.

Однако посредником в продвижении от малого злодея к истинному выступает настоящий сообщник Дракулы и его демонической силы. Его замок, его поместье, материализуемое из вихрей темных энергий — вот истинный спутник зла, который является нам в классических играх. Замок скроен из эстетических узлов и испытательных сегментов между ними: лишь одолев враждебное пространство с его врагами и сокрытыми уровнями, можно выйти на истинную концовку. Особняк прячет своего хозяина в непроницаемой скорлупе в самом центре особняка, в «теневой башне» подвалов, лежащих глубоко под шпилем замка, в реальностях зеркал и теней, в ложных комнатах. Вопрос призрачного, скрытого двойника поместья — тайна, которую нужно разгадать.

Не слишком устойчивы и владения Дракулы. В каждую игру они возвращаются не монолитным пространством, но эфемерной сборкой, меняющейся картой уровней. Залы с колоннами, часовые башни, подземные озера, адские пещеры, галереи костей, библиотеки, чародейские лаборатории, тюрьмы, замковые стены и внутренние оранжереи — каждый раз знакомые символические пространства выстраиваются новым образом, вмещают новых врагов и новые испытания. Замок — память Дракулы, несовершенная и пористая. Она снова и снова воскрешает уровни первой Кастльвании из пепла — но всякий раз это пространство прирастает новыми комнатами и этажами, умножает себя в теневых и зазеркальных сегментах. Готическое тело реплицируется в самом себе, равно схожим образом надстраивается тело Дракулы — которое является такой же слепой и враждебной материей.

Тело замка приходит в вихрях самоповторения — рушатся и восстают символические комплексы, функциональные ландшафты, орудия возмездия и враги. Враги наиболее интересны в контексте неустойчивой телесной памяти — они тоже эхо, отражение, продолженные в нашем реальном времени призраки из флагманских Кастльваний. Каждый враг предстает монстром общего компендиума, каждый воспроизводит угрозу из книг, фильмов и песен. Франкенштейн и Игорь, мумия, оборотень, марионетка со своим Master of Puppets, безголовый дюллахан Сонной лощины, даже изысканная мебель и ожившие спиритические доски Уиджа — все они вливаются в готично-комические армии злодея. Здесь мы возвращаемся к мысли о нечестивых союзах, которые зло формирует с великой охотой — валькирии и эринии соседствуют с альраунами, големами и горгонами в неестественно огромных помещениях замка, гоэтические демоны покорно выстраиваются на платформах вытянутых секций-испытаний, готовые принять натиск игрока. До боли похожие на свои тени из прошлого. И всегда не те же самые.

Готическое использует мотивы повторения и призрачного вторжения для укрепления собственного языка. Умело выхваченная Кодзи Игараси необходимость саморепликации готического зла раскрывается с другой стороны — как ностальгическая сумма франшизы, как стремление рекомбинировать старые знаки для передачи эстетического опыта первых частей. Замки и чудовища не только продолжают знакомую линию «зло приходит из далекого прошлого», но и продают фанатам все те же символические комплексы. Первые и лучшие двадцать лет серии прошли под таким знаком ностальгирующей готики.

Архетип Дурака в массовой текстуальной культуре, как и сама сущность Дурака, всегда и всем лжёт. Никакого общего дурака там нет — их наоборот много. Они присваивают себе разные текстовые регистры и сидят на ветвях сюжетных деревьев, ожидая, пока к ним выйдет какой-нибудь особо легковерный рассказчик.

Картезианский дурак, строго говоря, довольно опасен — поскольку не имеющий разума существовать не может, такой дурак являет собой умело маскирующуюся нежить, одно из множества проявлений лжи автоматона, которую Декарт видел в своих философских кошмарах. Бахтинский дурак служит застрельщиком духовной революции, первым всадником пожара, перекраивающего тело мира. Дурак лавкрафтианы приглашает в свой мир великое Внешнее, после чего пишет мемуары об изобильных придатках и невыразимых доядерных сущностях. Агамбеновский дурак формирует соглашение между государством и телесностью, делезианский летает снаружи всех измерений и легитимно отрывает куски от машин желания, ницшеанский тянет обрывок каната над бездной и замыкает ложного сверхчеловека. Дурак Филипа Дика сломлен Империей, внушившей ему ложную картину реальности, пинчоновский дурак ищет хвосты ложных заговоров, не понимая, что главный заговор начинается с него. О дураке Блейка и говорить страшно.

Дураков столько, сколько есть рамок реальности, карт, привязанных к территории. Потому что Дурак в основе своей — смеющийся край мира, тетива, изогнутая рукой хаоса. Он мыслит не собой, не своими внутренними интенциями, но становится проводником внешнего ландшафта в его безумных колебаниях. Намерение Дурака — намерение текста, его меркнущее желание пересобрать себя и осуществиться по ту сторону логоса.

Но похвастаться они все любят одинаково, это правда. Даже там, где подстраиваются под тон автора, излагая от его лица очередные безумные прожекты. Один такой основал в реальности раблезианскую церковь и сделал из неё магическую франшизу имени себя — вот уж действительно уникальные существа.

Есть один универсальный метод, помогающий смотреть посредственные, плохие и скучные фильмы без помощи алкоголя. Нужно только пропустить первые 15-20 минут — так даже заурядная халтура превратится в тайный паззл, постепенная разгадка которого убережёт вас от придирок к диалогам, персонажам и ситуациям. Этот метод несколько раз выручал меня в кинотеатрах — при домашнем просмотре можно чуть-чуть перематывать вперёд, но без фанатизма, чтобы загадка не превратилась в пытку.

С хорошими фильмами, как ни странно, работает тоже — только пропускать нужно концовку. У хороших фильмов они на редкость разочаровывающие, так что отказ от финальной трети часа позволяет сохранить светлый образ шедевра глубоко в сердечке.

Великие фильмы лучше не смотреть вообще. Зато можно слушать чужие пересказы, а потом писать по ним критические и хвалебные статьи — в общем-то, это самый надёжный подход.

Я видел такое, что вам и не снилось: атакующие корабли на подступах к Ориону, лучи Си во тьме близ врат Тангейзера. Очередной пятимерный договорняк Шрёдингера, квантовые парадоксы и блуждающие солярные вихри, пропекающие доверчивых обывателей. Тёмные колдуны плетут свои шизополитические интриги, гномы-алармисты воруют хорошее настроение и ключи от ядерных запасов. Раскрашенный бронзатором Шива даёт и отнимает благодеяния всеми тридцатью руками, по одной на каждый день международной стабильности. Легат Кекес Максимус натаскивает нейросетевых боевых троллей на атаку канадщины психическими слоп-бомбами, цвета тревожных линий давно вышли за пределы видимого спектра. Идеологические говорилки мелко трясутся на рабочем месте, обеспечивая дешёвой энергией подземные излучатели ебанины. Каждое последующее заявление опровергает предыдущее — люди ложатся спать, чтобы проснуться в новом витке осознания глубины глубин. Какое счастье! Великая воронка политической порнографии принимает форму Тзинча и его гвардии ощипанных чёрных лебедей. Мир преисполнен благостного покоя.

Все эти мгновения затеряются во времени, как слёзы в дожде. Время аннексировать Гренландию.