11 апреля 1945 года был освобождён концентрационный лагерь Бухенвальд
#longread (
Основанный 19 июля 1937 года концлагерь находился недалеко от города Веймар. Сначала туда ссылали только немецких политзаключённых, но в годы Второй мировой войны его узниками стали представители многих национальностей.
Всего через Бухенвальд прошло около 250 тысяч человек восемнадцати национальностей. Число погибших составило около 56 тысяч. Но это официальные немецкие данные, сколько человек погибло на самом деле, нам остаётся лишь догадываться.
Ещё больше узников погибло в филиале Бухенвальда — Дора, где в подземных помещениях изготовлялись самолёты-снаряды «Фау». По замыслу нацистов, все задействованные в строительстве этого вундерваффе не должны были выйти на поверхность живыми. Они считались носителями государственных тайн и заносились в особые списки Главного управления безопасности СС. Таким образом, на предприятии действовало два конвейера: с одного сходили ракеты, с другого несколько грузовиков ежедневно вывозили на поверхность трупы, которые сжигали в крематории Бухенвальда.
Бухенвальд был мужским лагерем. Узники работали на оружейном заводе, который находился неподалёку. Обитали они в 52 бараках. Но жить под крышей «повезло» не всем. Некоторые заключённые вынуждены были существовать в палатках на улицах, даже зимой. В феврале 1938 года нацисты придумали пыточное помещение под названием «бункер», где развлекался надсмотрщик Мартин Зоммер. Оно было расположено слева от ворот с надписью Jedem das Seine («Каждому своё»). Это была тюрьма с одиночными карцерами.
Более того, в Бухенвальде и «малом» лагере свирепствовали инфекционные заболевания и антисанитария. Узникам ставили прививки, но одними и теми же шприцами, что приводило к ещё большему распространению болезней. Комендант Карл Кох установил лимит на потребление воды: каждому бараку, где жило несколько сотен человек, полагалось всего четыре ведра в сутки.
Из воспоминаний Альберта Павловича, узника Бухенвальда: «Кормили раз в день. Каждое утро по 10–12 трупов вытаскивали из бараков, снимали одежду, писали номер на груди, забирали на двуколке и увозили в крематорий. Перед тем как сжечь, изо рта у трупов выламывали золотые зубы».
Из воспоминаний Леонида Царицинского, тоже узника Бухенвальда: «Спали мало. Заставляли работать, если не могли, забивали до смерти. Были нечеловеческие условия. Все были ослаблены. Держались еле на ногах…»
В 1942 году на службу в Бухенвальд прибыл Герман Пистер, который возглавил проект по испытанию вакцин и задействовал узников трёх бараков. Он заражал несчастных сыпным тифом, туберкулёзом, оспой, холерой, а потом отслеживал течение болезни. Также он проводил гормональные опыты над гомосексуалистами: таким образом их пытались «лечить».
Ещё в 1943 году заключённые разных стран организовали подпольный антинацистский комитет, который начал подготовку к восстанию. Они добывали и прятали провода, оружие, изготавливали ручные гранаты, даже смогли организовать подпольный лазарет. Благодаря их усилиям от смерти были спасены 904 ребёнка (они смогли убедить начальство поместить детей в один барак, так дети оказались под их присмотром).
К февралю 1945 года Бухенвальд стал самым крупным концлагерем в Германии. Но советские войска уже продвигались к Берлину, и победа была не за горами. Тогда в начале апреля 1945 года начальство Бухенвальда получило приказ Гиммлера о ликвидации лагеря. С 7 по 10 апреля 28 тысяч человек были отправлены в лагеря Дахау и Флоссенбюрг (в Баварии) и Терезиенштадт (в Чехии). В ходе этой эвакуации погибли несколько тысяч человек.
В конце концов 11 апреля 1945 года комитет, воспользовавшись близостью американских войск, начал восстание, которое возглавили поляк Гвидон Дамазин и русский Константин Леонов.
Узники взяли в плен часовых, заняли смотровые вышки, объявили захват власти — охранники лагеря практически не оказывали сопротивления.
Эмиль Григорьевич Альперин, один из выживших узников, вспоминал:...
#longread (
текст из 2 частей) #втораямировая Основанный 19 июля 1937 года концлагерь находился недалеко от города Веймар. Сначала туда ссылали только немецких политзаключённых, но в годы Второй мировой войны его узниками стали представители многих национальностей.
Всего через Бухенвальд прошло около 250 тысяч человек восемнадцати национальностей. Число погибших составило около 56 тысяч. Но это официальные немецкие данные, сколько человек погибло на самом деле, нам остаётся лишь догадываться.
Ещё больше узников погибло в филиале Бухенвальда — Дора, где в подземных помещениях изготовлялись самолёты-снаряды «Фау». По замыслу нацистов, все задействованные в строительстве этого вундерваффе не должны были выйти на поверхность живыми. Они считались носителями государственных тайн и заносились в особые списки Главного управления безопасности СС. Таким образом, на предприятии действовало два конвейера: с одного сходили ракеты, с другого несколько грузовиков ежедневно вывозили на поверхность трупы, которые сжигали в крематории Бухенвальда.
Бухенвальд был мужским лагерем. Узники работали на оружейном заводе, который находился неподалёку. Обитали они в 52 бараках. Но жить под крышей «повезло» не всем. Некоторые заключённые вынуждены были существовать в палатках на улицах, даже зимой. В феврале 1938 года нацисты придумали пыточное помещение под названием «бункер», где развлекался надсмотрщик Мартин Зоммер. Оно было расположено слева от ворот с надписью Jedem das Seine («Каждому своё»). Это была тюрьма с одиночными карцерами.
Более того, в Бухенвальде и «малом» лагере свирепствовали инфекционные заболевания и антисанитария. Узникам ставили прививки, но одними и теми же шприцами, что приводило к ещё большему распространению болезней. Комендант Карл Кох установил лимит на потребление воды: каждому бараку, где жило несколько сотен человек, полагалось всего четыре ведра в сутки.
Из воспоминаний Альберта Павловича, узника Бухенвальда: «Кормили раз в день. Каждое утро по 10–12 трупов вытаскивали из бараков, снимали одежду, писали номер на груди, забирали на двуколке и увозили в крематорий. Перед тем как сжечь, изо рта у трупов выламывали золотые зубы».
Из воспоминаний Леонида Царицинского, тоже узника Бухенвальда: «Спали мало. Заставляли работать, если не могли, забивали до смерти. Были нечеловеческие условия. Все были ослаблены. Держались еле на ногах…»
В 1942 году на службу в Бухенвальд прибыл Герман Пистер, который возглавил проект по испытанию вакцин и задействовал узников трёх бараков. Он заражал несчастных сыпным тифом, туберкулёзом, оспой, холерой, а потом отслеживал течение болезни. Также он проводил гормональные опыты над гомосексуалистами: таким образом их пытались «лечить».
Ещё в 1943 году заключённые разных стран организовали подпольный антинацистский комитет, который начал подготовку к восстанию. Они добывали и прятали провода, оружие, изготавливали ручные гранаты, даже смогли организовать подпольный лазарет. Благодаря их усилиям от смерти были спасены 904 ребёнка (они смогли убедить начальство поместить детей в один барак, так дети оказались под их присмотром).
К февралю 1945 года Бухенвальд стал самым крупным концлагерем в Германии. Но советские войска уже продвигались к Берлину, и победа была не за горами. Тогда в начале апреля 1945 года начальство Бухенвальда получило приказ Гиммлера о ликвидации лагеря. С 7 по 10 апреля 28 тысяч человек были отправлены в лагеря Дахау и Флоссенбюрг (в Баварии) и Терезиенштадт (в Чехии). В ходе этой эвакуации погибли несколько тысяч человек.
В конце концов 11 апреля 1945 года комитет, воспользовавшись близостью американских войск, начал восстание, которое возглавили поляк Гвидон Дамазин и русский Константин Леонов.
Узники взяли в плен часовых, заняли смотровые вышки, объявили захват власти — охранники лагеря практически не оказывали сопротивления.
Эмиль Григорьевич Альперин, один из выживших узников, вспоминал:...
#longread (
В те времена все сходили с ума по линзам и всяким оптическим фокусам. Гремела слава великого Левенгука, чьи крошечные, но экстремально выпуклые линзы, дающие огромное увеличение, никто не мог повторить (а хитрый Левенгук ни с кем не делился своими секретами). Вот и Чирнхаус увлекся линзами, но ушел в другую крайность – пытался сделать их как можно больше.
После учебы в Лейденском университете он устроил себе гран-тур по Голландии, Англии и Франции. Спиноза дал ему рекомендации к секретарю Лондонского королевского общества Генри Ольденбургу, тот свел молодого Чирнхауза с Робертом Бойлем, Джоном Коллинзом, Джеймсом Грегори – последний, как и Исаак Ньютон, строил телескопы-рефлекторы с использованием зеркал. Ольденбург снабдил его рекомендательными письмами также и в Париж – к Гюйгенсу и Лейбницу. Гюйгенс, занимавшийся оптическими исследованиями, рекомендовал его министру финансов Кольберу, и скоро Чирнхаус в качестве домашнего преподавателя обучал математике сына министра.
В Лондоне и Париже он стал активнейшим участником оптических опытов с линзами и зеркалами, особенный интерес питая к тем, что касались фокусирования света, высоких температур и плавления твердых веществ. После Парижа он направился в Италию, где в собрании инструментов Манфредо Сеттала увидел фокусирующее зеркало аж 119 см диаметром. «О майн готт! Дас ист фантастиш!» - сказал потрясенный Чирнхаус и немедленно захотел себе такое же.
В Риме он познакомился с великим ученым-иезуитом Афанасием Кирхером, который просветил молодого коллегу насчет вулканологии, причем его популяризующая лекция имела такой успех, что из Рима Чирнхаус рванул в Неаполь, чтобы забраться на Везувий, а потом полез на Этну и на Стромболи – как когда-то отец Афанасий. Лава! Идея расплавленного камня, ярко светящегося при сверхвысоких температурах, прямо-таки завораживала!
В 1679 году 28-летний Чирнхаус вернулся в родной городок Кизлингсвальде в Силезии и начал делать собственные линзы и медные зеркала. Некоторый опыт он уже имел, но все равно, дело это оказалось непростое. Эксперименты с медью и зеркалами шли хорошо, а вот получить качественное стекло для крупных линз – идеально прозрачное, без пузырьков, неравномерностей и загрязнений – пока что не мог никто. Чирнхаус занимался совершенствованием техник изготовления стекла более двадцати лет и добился серьезных успехов, основав попутно три стекольных завода, выпускавших линзы невиданных доселе размеров.
Его линзы и зеркала знали и покупали по всей Европе, а сам ученый проводил кучу времени, пытаясь расплавить нерасплавляемое и прожечь непрожигаемое, в том числе асбест и алмаз. Асбест, кстати, прожег. В 1686 году он создал медное зеркало диаметром 158 см, с помощью которого мог так удачно направить сфокусированный пучок света, что последний давал температуры до 1500 градусов Цельсия. А самое знаменитое его творение – двойная линза (синяя с позолотой) диаметром 50 см, высота всей конструкции 2,23 м. Умело настроенная, эта штука выдавала те же 1500 градусов. То есть с помощью своих творений Чирнхаус мог бы расплавить кобальт, никель, актиний и уран – если бы знал, что это такое.
Эксперименты с высокими температурами и сырьем для стекла закончились для Чирнхауса довольно неожиданно – изобретением фарфора. Настоящего фарфора в Европе на тот момент не было, только импортный китайский и японский – мегапопулярный и дорогой. С 13 века его эпизодически привозили из Китая, с 16 века уже относительно массово ввозили через Лиссабон, а в 17 столетии Голландская Ост-Индская компания наладила настоящий потоковый импорт...
текст из трёх частей) Жил-был во второй половине 17 века персонаж по имени Эренфрид Вальтер фон Чирнхауз (1651-1708) – математик, физик, техник, минеролог и философ, первый немецкий член Парижской Академии наук. В общем, как водится, универсальный ученый, тусивший с такими же универсальными учеными. И было у Чирнхауза необычное хобби, даже, можно сказать, жизненное кредо: прожигать непрожигаемое. В те времена все сходили с ума по линзам и всяким оптическим фокусам. Гремела слава великого Левенгука, чьи крошечные, но экстремально выпуклые линзы, дающие огромное увеличение, никто не мог повторить (а хитрый Левенгук ни с кем не делился своими секретами). Вот и Чирнхаус увлекся линзами, но ушел в другую крайность – пытался сделать их как можно больше.
После учебы в Лейденском университете он устроил себе гран-тур по Голландии, Англии и Франции. Спиноза дал ему рекомендации к секретарю Лондонского королевского общества Генри Ольденбургу, тот свел молодого Чирнхауза с Робертом Бойлем, Джоном Коллинзом, Джеймсом Грегори – последний, как и Исаак Ньютон, строил телескопы-рефлекторы с использованием зеркал. Ольденбург снабдил его рекомендательными письмами также и в Париж – к Гюйгенсу и Лейбницу. Гюйгенс, занимавшийся оптическими исследованиями, рекомендовал его министру финансов Кольберу, и скоро Чирнхаус в качестве домашнего преподавателя обучал математике сына министра.
В Лондоне и Париже он стал активнейшим участником оптических опытов с линзами и зеркалами, особенный интерес питая к тем, что касались фокусирования света, высоких температур и плавления твердых веществ. После Парижа он направился в Италию, где в собрании инструментов Манфредо Сеттала увидел фокусирующее зеркало аж 119 см диаметром. «О майн готт! Дас ист фантастиш!» - сказал потрясенный Чирнхаус и немедленно захотел себе такое же.
В Риме он познакомился с великим ученым-иезуитом Афанасием Кирхером, который просветил молодого коллегу насчет вулканологии, причем его популяризующая лекция имела такой успех, что из Рима Чирнхаус рванул в Неаполь, чтобы забраться на Везувий, а потом полез на Этну и на Стромболи – как когда-то отец Афанасий. Лава! Идея расплавленного камня, ярко светящегося при сверхвысоких температурах, прямо-таки завораживала!
В 1679 году 28-летний Чирнхаус вернулся в родной городок Кизлингсвальде в Силезии и начал делать собственные линзы и медные зеркала. Некоторый опыт он уже имел, но все равно, дело это оказалось непростое. Эксперименты с медью и зеркалами шли хорошо, а вот получить качественное стекло для крупных линз – идеально прозрачное, без пузырьков, неравномерностей и загрязнений – пока что не мог никто. Чирнхаус занимался совершенствованием техник изготовления стекла более двадцати лет и добился серьезных успехов, основав попутно три стекольных завода, выпускавших линзы невиданных доселе размеров.
Его линзы и зеркала знали и покупали по всей Европе, а сам ученый проводил кучу времени, пытаясь расплавить нерасплавляемое и прожечь непрожигаемое, в том числе асбест и алмаз. Асбест, кстати, прожег. В 1686 году он создал медное зеркало диаметром 158 см, с помощью которого мог так удачно направить сфокусированный пучок света, что последний давал температуры до 1500 градусов Цельсия. А самое знаменитое его творение – двойная линза (синяя с позолотой) диаметром 50 см, высота всей конструкции 2,23 м. Умело настроенная, эта штука выдавала те же 1500 градусов. То есть с помощью своих творений Чирнхаус мог бы расплавить кобальт, никель, актиний и уран – если бы знал, что это такое.
Эксперименты с высокими температурами и сырьем для стекла закончились для Чирнхауса довольно неожиданно – изобретением фарфора. Настоящего фарфора в Европе на тот момент не было, только импортный китайский и японский – мегапопулярный и дорогой. С 13 века его эпизодически привозили из Китая, с 16 века уже относительно массово ввозили через Лиссабон, а в 17 столетии Голландская Ост-Индская компания наладила настоящий потоковый импорт...
Читаем дальше ..Боже, Царя храни!? Ленский расстрел: забытая трагедия
#longread
4 (17) апреля 1912 года власти расстреляли мирных рабочих на Ленских приисках. Шествие семьями и без оружия закончилось кровью. Через неделю с трибуны Госдумы врали, что «потерявшая рассудок, под влиянием злостных агитаторов, толпа набрасывается на войска, тогда войску не остаётся ничего делать, как стрелять. Так было и так будет впредь».
В апреле 1912 года на золотых приисках Ленского золотопромышленного товарищества в районе города Бодайбо на притоках Лены, реках Витиме и Олёкме, возникла стихийная забастовка. Рабочие получили некачественное мясо. Версии этого разнятся: от протухшего мясного продукта до чего-то, похожего на конский половой орган, выданного в продуктовой лавке. Однако всё равно какая-то непригодная для пищи еда оказалась на столе, что стало последней каплей. Рабочие не выдержали.
Люди жили в чудовищных условиях: каторжный труд, отвратительные жилищные условия, никакой медицинской помощи и обман со стороны работодателя, от которого рабочие попадали в полную кабалу.
Добравшись до Бодайбо, они подписывали договор о найме, как правило, толком его и не читая. Потом оказывалось, что в нём не было никакой специализации, что позволяло администрации переводить подчинённого на другую работу. По договору рабочий день с 1 апреля по 1 октября длился 11,5 часа (в остальное время — на полчаса меньше). Время пути от казармы до шахты не считалось рабочим, хотя расстояние между ними было не один километр. Кроме того, только 28,6 процента своей зарплаты рабочие получали наличными. Четверть заработка до конца операционного года находилась в обороте владельцев приисков, ещё почти половину выдавали продуктами и вещами по завышенным ценам из корпоративной лавки.
Красочно быт рабочих описал побывавший на приисках адвокат Алексей Никитин:
«Рабочие казармы представляли из себя нечто из ряда вон выходящее в отношении своей антигигиеничности и неудобства для живущих в них. Уже один внешний вид многих из них вызывал опасение за судьбу обитающих в них: стены покривились и поддерживались подставками, в стенах и крышах щели, вместо вентиляторов — в стенах прорублены дыры, заткнутые тряпьём, окна с разбитыми стёклами... Плита — центр казармы. Это — общая кухня, прачечная, сушильня. На плите чугунки с пищей, парится бельё, над плитой на жердях сушится бельё, пелёнки, портянки, валенки, мокрая рабочая одежда. Густые испарения поднимаются от плиты, соединяются с испарением тел, испорченным дыханием воздухом — и в казармах образуется невозможная атмосфера».
Рабочие жили скученно. В каморку к семейным подселяли холостых — «сынков»:
«За уход „мать“ (так называли „сынки“ ухаживавшую за ними женщину) получает по 3 рубля, повышая своим заработком скудный заработок мужа. Но, говорят, на почве этих услуг часто возникали совершенно не материнские отношения к „сынкам“. Семейные рабочие всегда с волнением рассказывали об институте „сынков“, и одним из требований забастовки было разделение казарм на семейные и холостые».
Рабочие добивались 8-часового трудового дня, запретов на увольнение зимой и на принуждение женщин к труду, повышения зарплаты и её полной ежемесячной выплаты, отмены штрафов, незамедлительного оказания медпомощи, 100%-ной оплаты дней, пропущенных из-за болезни по вине работодателя, увольнения 27 наиболее ненавистных служащих.
Забастовка носила мирный характер, но владельцы приисков, отказавшись выполнять требования, попросили иркутского губернатора прислать солдат. Из Иркутска приехал помощник начальника жандармского управления ротмистр Н. В. Трещенков. В ночь на 4 (17) апреля на Надеждинском прииске были арестованы члены центрального стачечного комитета, что очень возмутило рабочих. Три тысячи человек отправились семьями и без оружия к месту, где располагалась администрация...
#longread
(текст из 2 частей) 4 (17) апреля 1912 года власти расстреляли мирных рабочих на Ленских приисках. Шествие семьями и без оружия закончилось кровью. Через неделю с трибуны Госдумы врали, что «потерявшая рассудок, под влиянием злостных агитаторов, толпа набрасывается на войска, тогда войску не остаётся ничего делать, как стрелять. Так было и так будет впредь».
В апреле 1912 года на золотых приисках Ленского золотопромышленного товарищества в районе города Бодайбо на притоках Лены, реках Витиме и Олёкме, возникла стихийная забастовка. Рабочие получили некачественное мясо. Версии этого разнятся: от протухшего мясного продукта до чего-то, похожего на конский половой орган, выданного в продуктовой лавке. Однако всё равно какая-то непригодная для пищи еда оказалась на столе, что стало последней каплей. Рабочие не выдержали.
Люди жили в чудовищных условиях: каторжный труд, отвратительные жилищные условия, никакой медицинской помощи и обман со стороны работодателя, от которого рабочие попадали в полную кабалу.
Добравшись до Бодайбо, они подписывали договор о найме, как правило, толком его и не читая. Потом оказывалось, что в нём не было никакой специализации, что позволяло администрации переводить подчинённого на другую работу. По договору рабочий день с 1 апреля по 1 октября длился 11,5 часа (в остальное время — на полчаса меньше). Время пути от казармы до шахты не считалось рабочим, хотя расстояние между ними было не один километр. Кроме того, только 28,6 процента своей зарплаты рабочие получали наличными. Четверть заработка до конца операционного года находилась в обороте владельцев приисков, ещё почти половину выдавали продуктами и вещами по завышенным ценам из корпоративной лавки.
Красочно быт рабочих описал побывавший на приисках адвокат Алексей Никитин:
«Рабочие казармы представляли из себя нечто из ряда вон выходящее в отношении своей антигигиеничности и неудобства для живущих в них. Уже один внешний вид многих из них вызывал опасение за судьбу обитающих в них: стены покривились и поддерживались подставками, в стенах и крышах щели, вместо вентиляторов — в стенах прорублены дыры, заткнутые тряпьём, окна с разбитыми стёклами... Плита — центр казармы. Это — общая кухня, прачечная, сушильня. На плите чугунки с пищей, парится бельё, над плитой на жердях сушится бельё, пелёнки, портянки, валенки, мокрая рабочая одежда. Густые испарения поднимаются от плиты, соединяются с испарением тел, испорченным дыханием воздухом — и в казармах образуется невозможная атмосфера».
Рабочие жили скученно. В каморку к семейным подселяли холостых — «сынков»:
«За уход „мать“ (так называли „сынки“ ухаживавшую за ними женщину) получает по 3 рубля, повышая своим заработком скудный заработок мужа. Но, говорят, на почве этих услуг часто возникали совершенно не материнские отношения к „сынкам“. Семейные рабочие всегда с волнением рассказывали об институте „сынков“, и одним из требований забастовки было разделение казарм на семейные и холостые».
Рабочие добивались 8-часового трудового дня, запретов на увольнение зимой и на принуждение женщин к труду, повышения зарплаты и её полной ежемесячной выплаты, отмены штрафов, незамедлительного оказания медпомощи, 100%-ной оплаты дней, пропущенных из-за болезни по вине работодателя, увольнения 27 наиболее ненавистных служащих.
Забастовка носила мирный характер, но владельцы приисков, отказавшись выполнять требования, попросили иркутского губернатора прислать солдат. Из Иркутска приехал помощник начальника жандармского управления ротмистр Н. В. Трещенков. В ночь на 4 (17) апреля на Надеждинском прииске были арестованы члены центрального стачечного комитета, что очень возмутило рабочих. Три тысячи человек отправились семьями и без оружия к месту, где располагалась администрация...
Читаем дальше...«Правда в том, что русские – как простые, так и высокопоставленные – склонны к отвратительным вещам, вплоть до поедания своих товарищей или хранения печени соседа в вещевом мешке».
#longread
Усилиями министерства пропаганды Третий рейх получил целый набор штампов о «русских» (т.е. жителях СССР), которые массово тиражировались в прессе, внедрялись в сознание немцев с помощью радио, кинохроники, фотографий и карикатур, звучали в выступлениях руководителей государства: Гитлера, Геринга, Гиммлера. В частности, рейхсфюрер СС всегда имел наготове несколько историй в рамках основных штампов, повторяя их перед разными аудиториями. О них и пойдет речь. Например, о каннибализме «диких русских»:
«…Это инстинкт нападения и защиты у животного, бестии, или человека, превратившегося в животное. Отчетливее всего это видно по часто происходившим случаям, когда окруженные большевики, которым нечего есть, забивают и съедают своих товарищей, чтобы продержаться еще пару дней. То есть они опускаются до абсолютной дикости, когда существо уже нельзя назвать человеком, до отвратительного жестокого грубого каннибализма». (19 июня 1942 года, речь в Киеве перед командирами дивизии СС «Рейх»)
«…Если окружить вражеское подразделение, то оно будет бороться – если у него достаточно чести – до последнего патрона. И когда этот патрон потрачен, и больше нет еды, или уже до этого не было еды, то оно сдается. Или солдаты застрелятся. Но если перед вами противник, который, будучи окруженным, сначала забивает и съедает лошадей, а затем – с азиатско-африканской дикостью – забивает указанного комиссаром человека и питается этим мясом, то вы понимаете, насколько разные это представления о войне». (4 декабря 1943 года, речь перед представителями немецкой прессы в Веймаре)
Еще один излюбленный мотив – злой комиссар/политрук, терроризирующий собственных солдат и готовый вышибить мозги командиру только потому, что тот ему не понравился. Приведенную ниже историю Гиммлер рассказывал не только коллегам-эсэсовцам, но и немецкой прессе.
«…Итак, это был русский полк. Он пошел в наступление, и это наступление отбили. За линией фронта в бункере сидит комиссар, который зовет к себе всех командиров из этого полка. Они стоят вокруг него по стойке смирно. Господин комиссар пишет. Не обращает на них внимания. Через четверть часа один пошевелился. И комиссар спрашивает: ах, неужели тут кто-то устал? И снова все стоят смирно. Еще через четверть часа – то есть прошло уже полчаса – он спрашивает: итак, господа, что вы можете сказать по поводу наступления? Один командир батальона осмеливается: так и так, мы вынуждены были прервать наступление, немцы нас отбили… Тот дает ему три-четыре минуты выговориться, затем встает из-за стола, достает пистолет и стреляет ему в голову. И затем говорит: кто-то еще, господа, может что-то сказать по поводу наступления? Конечно, никто больше ничего не сказал». (4 декабря 1943 года, речь перед представителями немецкой прессы в Веймаре)
Другая любимая история рейхсфюрера, которую он пересказывал почти одними и теми же словами в нескольких своих знаменитых речах, раскрывает единственно возможный метод управления «русскими» - посредством вездесущего шпионского аппарата и доносов...
#longread
(текст из двух частей)
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер любил яркие образы. Произнося речи перед нацистской элитой или прессой, он старался приводить красочные и запоминающиеся примеры. Особо удачные переходили из речи в речь – как образ печени в вещевом мешке, упомянутый не только в процитированной речи на собрании группенфюреров СС в Познани 4 октября 1943 года. Так и представляется банкет высокопоставленных партийных функционеров, на котором подают «врагов народа», или маршал Жуков с печенью кого-то из своих подчиненных.Усилиями министерства пропаганды Третий рейх получил целый набор штампов о «русских» (т.е. жителях СССР), которые массово тиражировались в прессе, внедрялись в сознание немцев с помощью радио, кинохроники, фотографий и карикатур, звучали в выступлениях руководителей государства: Гитлера, Геринга, Гиммлера. В частности, рейхсфюрер СС всегда имел наготове несколько историй в рамках основных штампов, повторяя их перед разными аудиториями. О них и пойдет речь. Например, о каннибализме «диких русских»:
«…Это инстинкт нападения и защиты у животного, бестии, или человека, превратившегося в животное. Отчетливее всего это видно по часто происходившим случаям, когда окруженные большевики, которым нечего есть, забивают и съедают своих товарищей, чтобы продержаться еще пару дней. То есть они опускаются до абсолютной дикости, когда существо уже нельзя назвать человеком, до отвратительного жестокого грубого каннибализма». (19 июня 1942 года, речь в Киеве перед командирами дивизии СС «Рейх»)
«…Если окружить вражеское подразделение, то оно будет бороться – если у него достаточно чести – до последнего патрона. И когда этот патрон потрачен, и больше нет еды, или уже до этого не было еды, то оно сдается. Или солдаты застрелятся. Но если перед вами противник, который, будучи окруженным, сначала забивает и съедает лошадей, а затем – с азиатско-африканской дикостью – забивает указанного комиссаром человека и питается этим мясом, то вы понимаете, насколько разные это представления о войне». (4 декабря 1943 года, речь перед представителями немецкой прессы в Веймаре)
Еще один излюбленный мотив – злой комиссар/политрук, терроризирующий собственных солдат и готовый вышибить мозги командиру только потому, что тот ему не понравился. Приведенную ниже историю Гиммлер рассказывал не только коллегам-эсэсовцам, но и немецкой прессе.
«…Итак, это был русский полк. Он пошел в наступление, и это наступление отбили. За линией фронта в бункере сидит комиссар, который зовет к себе всех командиров из этого полка. Они стоят вокруг него по стойке смирно. Господин комиссар пишет. Не обращает на них внимания. Через четверть часа один пошевелился. И комиссар спрашивает: ах, неужели тут кто-то устал? И снова все стоят смирно. Еще через четверть часа – то есть прошло уже полчаса – он спрашивает: итак, господа, что вы можете сказать по поводу наступления? Один командир батальона осмеливается: так и так, мы вынуждены были прервать наступление, немцы нас отбили… Тот дает ему три-четыре минуты выговориться, затем встает из-за стола, достает пистолет и стреляет ему в голову. И затем говорит: кто-то еще, господа, может что-то сказать по поводу наступления? Конечно, никто больше ничего не сказал». (4 декабря 1943 года, речь перед представителями немецкой прессы в Веймаре)
Другая любимая история рейхсфюрера, которую он пересказывал почти одними и теми же словами в нескольких своих знаменитых речах, раскрывает единственно возможный метод управления «русскими» - посредством вездесущего шпионского аппарата и доносов...
читаем дальше..23 апреля 1836 года вышел первый номер литературного и общественно-политического журнала «Современник», основанного Пушкиным.
#longread
Журнал первоначально выходил четыре раза в год. «Современник» был весьма серьезным периодическим изданием, в котором рассматривались актуальные проблемы российского общества, которые большой части дворянства были неинтересны. Журнал потому не приносил ни денег, ни славы. Подписчиков было всего 600. Потому финансовые проблемы достаточно быстро дали о себе знать – последние два прижизненных номера Пушкин заполнял своими произведениями. Издать он успел не так много, но все это время старался соответствовать духу и стилю журнала, например, из записок Н. А. Дуровой, «кавалерист-девицы», которая, переодевшись в мужское платье, воевала в 1812 г., он исключил хвалебную тираду в адрес императора Александра I. В письмах к ней поэт советовал добиваться простоты стиля. Пушкин был весьма строгим редактором – в первых первых четырех томах «Современника» насчитывается около двух десятков редакторских примечаний, предисловий и послесловий. Пушкину постоянно приходилось сталкиваться с серьезной цензурой, ряд произведений были даже запрещены для публикации. Сам Николай читал некоторые статьи и редактировал их. Порой доходило до абсурда: по поводу «Капитанской дочки» пришлось давать объяснения, существовала ли девица Миронова и встречалась ли она действительно с Екатериной II.
При жизни Пушкина вышло четыре номера журнала. Он умер в 1837 году. После его смерти друзья Пушкина из всех сил пытались поддерживать жизнь в журнале – этим занималась группа писателей во главе с Вяземским, затем этим занимался Петр Плетнев, позже журнал был продан Николаю Некрасову и Ивану Панаеву и стал издаваться ежемесячно. Но тираж все еще не был высоким, а дела шли неважно.
Некрасову в тот момент было всего 25 лет. Но у него уже был издательский опыт, а потому он с большим энтузиазмом взялся за работу и возрождение журнала. И, стоит отметить, опыт этот был весьма удачным. Именно «Современник» Некрасова открыл дорогу талантливым писателям – в нем публиковались Салтыков-Щедрин, Островский, Тургенев. Можно считать Федора Достоевского «воспитанником» журнала,хотя признание он получил еще до него. Но именно в «Современнике» был напечатан его роман «Бедные люди», восторженные отзывы о котором и поспособствовали успеху роману. Первый читатель романа, Дмитрий Григорович, показал текст Некрасову, и они «просидели уже всю ночь до утра, читая вслух и чередуясь, когда один уставал». Далее роман был передан на суд Белинскому, который также высоко его оценил. Правда, Достоевский достаточно быстро рассорился с редакцией, но свой вклад в развитие журнала все же внес.
«Современник» открыл и еще одного классика отечественной литературы – Льва Толстого. В 1852 году молодой 24-летний Толстой отправил в редакцию «Детство» — первую часть будущей знаменитой трилогии. К рукописи была приложена записка: «…я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь все начатое». Некрасов оценил произведение, опубликовал его и не прогадал. «Детство» имело ошеломительный успех. Особенно высокого его оценил Николай Чернышевский, который тоже начал свою литературную карьеру именно с «Современника»...
#longread
(текст из 2 частей)
Во второй четверти 19 века в России значительно возросло число газет, журналов. Некоторая часть дворянского общества, особенно в писательской среде, начала задумываться не о самой приятной российской действительности. «Современник» противопоставлял себя официальной журналистике, объединял в себе литераторов пшукинского круга – Гоголя, Вяземского, Одоевского, Давыдова. Именно в «Современнике» были напечатаны многие произведения Пушкина, например, «Капитанская дочь»; Гоголя («Нос»), стихи Тютчева, поэма Лермонтова «Бородино». Там публиковались исторические статьи Погодина, рукопись ссыльного поэта Кюхельбекера.Журнал первоначально выходил четыре раза в год. «Современник» был весьма серьезным периодическим изданием, в котором рассматривались актуальные проблемы российского общества, которые большой части дворянства были неинтересны. Журнал потому не приносил ни денег, ни славы. Подписчиков было всего 600. Потому финансовые проблемы достаточно быстро дали о себе знать – последние два прижизненных номера Пушкин заполнял своими произведениями. Издать он успел не так много, но все это время старался соответствовать духу и стилю журнала, например, из записок Н. А. Дуровой, «кавалерист-девицы», которая, переодевшись в мужское платье, воевала в 1812 г., он исключил хвалебную тираду в адрес императора Александра I. В письмах к ней поэт советовал добиваться простоты стиля. Пушкин был весьма строгим редактором – в первых первых четырех томах «Современника» насчитывается около двух десятков редакторских примечаний, предисловий и послесловий. Пушкину постоянно приходилось сталкиваться с серьезной цензурой, ряд произведений были даже запрещены для публикации. Сам Николай читал некоторые статьи и редактировал их. Порой доходило до абсурда: по поводу «Капитанской дочки» пришлось давать объяснения, существовала ли девица Миронова и встречалась ли она действительно с Екатериной II.
При жизни Пушкина вышло четыре номера журнала. Он умер в 1837 году. После его смерти друзья Пушкина из всех сил пытались поддерживать жизнь в журнале – этим занималась группа писателей во главе с Вяземским, затем этим занимался Петр Плетнев, позже журнал был продан Николаю Некрасову и Ивану Панаеву и стал издаваться ежемесячно. Но тираж все еще не был высоким, а дела шли неважно.
Некрасову в тот момент было всего 25 лет. Но у него уже был издательский опыт, а потому он с большим энтузиазмом взялся за работу и возрождение журнала. И, стоит отметить, опыт этот был весьма удачным. Именно «Современник» Некрасова открыл дорогу талантливым писателям – в нем публиковались Салтыков-Щедрин, Островский, Тургенев. Можно считать Федора Достоевского «воспитанником» журнала,хотя признание он получил еще до него. Но именно в «Современнике» был напечатан его роман «Бедные люди», восторженные отзывы о котором и поспособствовали успеху роману. Первый читатель романа, Дмитрий Григорович, показал текст Некрасову, и они «просидели уже всю ночь до утра, читая вслух и чередуясь, когда один уставал». Далее роман был передан на суд Белинскому, который также высоко его оценил. Правда, Достоевский достаточно быстро рассорился с редакцией, но свой вклад в развитие журнала все же внес.
«Современник» открыл и еще одного классика отечественной литературы – Льва Толстого. В 1852 году молодой 24-летний Толстой отправил в редакцию «Детство» — первую часть будущей знаменитой трилогии. К рукописи была приложена записка: «…я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь все начатое». Некрасов оценил произведение, опубликовал его и не прогадал. «Детство» имело ошеломительный успех. Особенно высокого его оценил Николай Чернышевский, который тоже начал свою литературную карьеру именно с «Современника»...
читаем дальше...«Цифровая история» публикует полный перевод инструкции Герберта Бакке – автора Плана голода, в результате которого предполагалась гибель десятков миллионов жителей СССР – по обращению с советским населением.
#longread
Инструкция по обращению с населением на подлежащих оккупации советских территориях.
Секретно, только для командования
Берлин, 1 июня 1941 г.
1. Для вас, работников, посланных на Восток, главное состоит в том, что решающую роль играет лишь результат. Поэтому я должен требовать от вас напряжения всех сил и самых решительных действий.
2. Не бойтесь решений, которые могут оказаться ошибочными. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Важны не отдельные ошибки, а то, что вы действуете. Тот, кто из-за боязни ответственности ничего не делает, нам не нужен.
3. Сейчас вам предоставляется единственная в своем роде возможность полностью раскрыть свой потенциал и доказать свое стремление к результатам, свои умения, свою работоспособность. Так, Англия на протяжении столетий ставила на ответственные посты в своей империи молодых людей и давала им шанс развить свои способности к руководству. Теснота Германии до сих пор не позволял этого. Для разрешения поставленных на Востоке задач требуется, однако, чтобы вы не подходили к делу с узкими западноевропейскими мерками. Вы облечены высочайшим доверием ваших начальников. Вы должны оправдать это доверие. Инициированные мной контрольные мероприятия будут только в экстренных случаях проверять отдельные [принятые вами] меры, в основном же следить за тем, доказываете ли вы свои умения.
4.Я требую от вас подлинного руководства. Оно проявляется не в административных войнах и не в профессорских рассуждениях. Поэтому:
- продолжительная деятельность на фронте;
- величайшая готовность принимать решение;
- быстрота в решениях (лучше ошибочное решение, чем никакого);
- немногочисленные, но хорошие сотрудники;
- никакой бумажной канцелярщины.
- умение действовать согласно директивам и с теми ресурсами, которые дает центр, но вместе с тем проявлять и собственную инициативу.
- короткие, ясные указания подчиненным – в форме приказа.
- никаких объяснений и обоснований, русские должны видеть в наших работниках руководителей.
- товарищество между немцами, ответственность перед вышестоящими, авторитет для подчиненных. Если у вас имеются основания быть недовольным поведением какого-либо немца, не обнаруживайте этого перед русскими.
- сознание своей ответственности, никакого угнетения подчиненных, наоборот, предоставить им полную свободу, чтобы они могли проявить себя.
- по отношению к русским немцы всегда должны держаться как единство. Перед русским следует настаивать на правильности даже ошибочного действия немца.
- не копировать слепо немецкие порядки и организации.
5. Важно всегда иметь перед собой конечную цель. От вас требуется величайшее упорство в достижении этой цели. Тем более гибкими могут быть ваши методы достижения этой цели. Выбор методов предоставляется на усмотрение отдельных сотрудников, если этим сотрудникам на местах нельзя дать подходящих указаний в форме директив. Упорство в достижении цели, максимальная гибкость в выборе методов. Поэтому вы не должны быть особенно строгими к ошибкам ваших подчиненных, а должны постоянно направлять их на путь достижения цели.
6. Ввиду того, что вновь присоединенные территории должны быть надолго закреплены за Германией и Европой, многое будет зависеть от того, как вы поставите себя там. Вы должны уяснить себе, что вы на целые столетия станете представителями великой Германии и знаменосцами национал-социалистической революции и новой Европы. Поэтому вы должны с сознанием своего достоинства проводить даже самые жестокие и самые беспощадные меры, которых требует государственная необходимость. Отсутствие характера у отдельных лиц принципиально будет вести к снятию их с работы. Тот, кто по этой причине будет отозван обратно, не сможет больше занимать ответственных постов и в пределах рейха....
#longread
(текст из 3 частей)Инструкция по обращению с населением на подлежащих оккупации советских территориях.
Секретно, только для командования
Берлин, 1 июня 1941 г.
1. Для вас, работников, посланных на Восток, главное состоит в том, что решающую роль играет лишь результат. Поэтому я должен требовать от вас напряжения всех сил и самых решительных действий.
2. Не бойтесь решений, которые могут оказаться ошибочными. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Важны не отдельные ошибки, а то, что вы действуете. Тот, кто из-за боязни ответственности ничего не делает, нам не нужен.
3. Сейчас вам предоставляется единственная в своем роде возможность полностью раскрыть свой потенциал и доказать свое стремление к результатам, свои умения, свою работоспособность. Так, Англия на протяжении столетий ставила на ответственные посты в своей империи молодых людей и давала им шанс развить свои способности к руководству. Теснота Германии до сих пор не позволял этого. Для разрешения поставленных на Востоке задач требуется, однако, чтобы вы не подходили к делу с узкими западноевропейскими мерками. Вы облечены высочайшим доверием ваших начальников. Вы должны оправдать это доверие. Инициированные мной контрольные мероприятия будут только в экстренных случаях проверять отдельные [принятые вами] меры, в основном же следить за тем, доказываете ли вы свои умения.
4.Я требую от вас подлинного руководства. Оно проявляется не в административных войнах и не в профессорских рассуждениях. Поэтому:
- продолжительная деятельность на фронте;
- величайшая готовность принимать решение;
- быстрота в решениях (лучше ошибочное решение, чем никакого);
- немногочисленные, но хорошие сотрудники;
- никакой бумажной канцелярщины.
- умение действовать согласно директивам и с теми ресурсами, которые дает центр, но вместе с тем проявлять и собственную инициативу.
- короткие, ясные указания подчиненным – в форме приказа.
- никаких объяснений и обоснований, русские должны видеть в наших работниках руководителей.
- товарищество между немцами, ответственность перед вышестоящими, авторитет для подчиненных. Если у вас имеются основания быть недовольным поведением какого-либо немца, не обнаруживайте этого перед русскими.
- сознание своей ответственности, никакого угнетения подчиненных, наоборот, предоставить им полную свободу, чтобы они могли проявить себя.
- по отношению к русским немцы всегда должны держаться как единство. Перед русским следует настаивать на правильности даже ошибочного действия немца.
- не копировать слепо немецкие порядки и организации.
5. Важно всегда иметь перед собой конечную цель. От вас требуется величайшее упорство в достижении этой цели. Тем более гибкими могут быть ваши методы достижения этой цели. Выбор методов предоставляется на усмотрение отдельных сотрудников, если этим сотрудникам на местах нельзя дать подходящих указаний в форме директив. Упорство в достижении цели, максимальная гибкость в выборе методов. Поэтому вы не должны быть особенно строгими к ошибкам ваших подчиненных, а должны постоянно направлять их на путь достижения цели.
6. Ввиду того, что вновь присоединенные территории должны быть надолго закреплены за Германией и Европой, многое будет зависеть от того, как вы поставите себя там. Вы должны уяснить себе, что вы на целые столетия станете представителями великой Германии и знаменосцами национал-социалистической революции и новой Европы. Поэтому вы должны с сознанием своего достоинства проводить даже самые жестокие и самые беспощадные меры, которых требует государственная необходимость. Отсутствие характера у отдельных лиц принципиально будет вести к снятию их с работы. Тот, кто по этой причине будет отозван обратно, не сможет больше занимать ответственных постов и в пределах рейха....
Читаем дальше...30 апреля 1945 года женский концентрационный лагерь Равенсбрюк был освобождён советскими войсками
#longread
В июне 1940 года на территории лагеря было основано предприятие СС по текстильному и кожевенному производство. Услугами заключённых лагеря пользовалась компания Siemens.
По нормативам, установленным промышленниками, заключённые были пригодны для работы только первые три месяца, в дальнейшем по причине физической непригодности они подлежали «утилизации». Работали по 12–14 часов. Существовали жёсткие правила, за нарушения которых применялись суровые физические наказания. За грязную обувь, например, полагалась порка — 25–50 ударов плетью. На одном спальном месте зачастую располагались три-четыре человека, одеял и посуды тоже хватало не на всех. Одежда почти никогда не менялась, практически не стиралась, состояла из нижнего белья, полосатой пижамы и деревянных сабо. Зимой выдавали куртки, которые от холода, впрочем, не спасали.
Среди узников было много детей: некоторые прибыли с матерями, некоторые родились на месте. Женщины помогали друг другу — будто коллективно усыновляли их, тайно подкармливали, помогали с одеждой и выживанием. И это при том, что женщины говорили на разных языках, были разного вероисповедания и национальностей, занимали разное социальное положение, жили в разных странах.
В лагере практиковались медицинские эксперименты над заключёнными. К примеру, заключённым ампутировали здоровую ногу, руку или лопатку и отвозили в концлагерь Хоенлихен, где пытались «пришить» их к другим подопытным. Здесь же под руководством эсэсовского доктора Карла Клауберга проводились опыты с целью найти способ быстрой массовой стерилизации. И это лишь малая часть садистских штудий гитлеровских докторов.
Воспоминания узницы лагеря Нины Харламовой: «Убивал главный врач Перси Трейте, палач с дипломом медика. Сколько своих пациентов умертвил он, приказывая своим сёстрам — эсэсовкам впрыскивать им в вену яд! Сколько больных туберкулёзом отправил в газовую камеру! Скольких назначил на „чёрный транспорт“, который назывался ещё и „химмельтранспорт“, то есть „транспорт на небо“. Его называли так потому, что он отправлялся в лагеря, где находились крематории, в которых всех прибывших с таким транспортом сжигали»...
#longread
(текст из 2 частей + фотоматериалы)
Равенсбрюк — самый крупный гитлеровский женский концлагерь. Количество зарегистрированных заключённых за всё время его существования составило более 130 тысяч человек. Из них погибло, по разным оценкам, от 50 до 90 тысяч человек.В июне 1940 года на территории лагеря было основано предприятие СС по текстильному и кожевенному производство. Услугами заключённых лагеря пользовалась компания Siemens.
По нормативам, установленным промышленниками, заключённые были пригодны для работы только первые три месяца, в дальнейшем по причине физической непригодности они подлежали «утилизации». Работали по 12–14 часов. Существовали жёсткие правила, за нарушения которых применялись суровые физические наказания. За грязную обувь, например, полагалась порка — 25–50 ударов плетью. На одном спальном месте зачастую располагались три-четыре человека, одеял и посуды тоже хватало не на всех. Одежда почти никогда не менялась, практически не стиралась, состояла из нижнего белья, полосатой пижамы и деревянных сабо. Зимой выдавали куртки, которые от холода, впрочем, не спасали.
Среди узников было много детей: некоторые прибыли с матерями, некоторые родились на месте. Женщины помогали друг другу — будто коллективно усыновляли их, тайно подкармливали, помогали с одеждой и выживанием. И это при том, что женщины говорили на разных языках, были разного вероисповедания и национальностей, занимали разное социальное положение, жили в разных странах.
В лагере практиковались медицинские эксперименты над заключёнными. К примеру, заключённым ампутировали здоровую ногу, руку или лопатку и отвозили в концлагерь Хоенлихен, где пытались «пришить» их к другим подопытным. Здесь же под руководством эсэсовского доктора Карла Клауберга проводились опыты с целью найти способ быстрой массовой стерилизации. И это лишь малая часть садистских штудий гитлеровских докторов.
Воспоминания узницы лагеря Нины Харламовой: «Убивал главный врач Перси Трейте, палач с дипломом медика. Сколько своих пациентов умертвил он, приказывая своим сёстрам — эсэсовкам впрыскивать им в вену яд! Сколько больных туберкулёзом отправил в газовую камеру! Скольких назначил на „чёрный транспорт“, который назывался ещё и „химмельтранспорт“, то есть „транспорт на небо“. Его называли так потому, что он отправлялся в лагеря, где находились крематории, в которых всех прибывших с таким транспортом сжигали»...
окончание и фотоматериалы дальше...#longread
Первые попытки количественной оценки были предприняты в середине 18 века, то есть во времена, когда ведьм и колдунов все еще иногда казнили. Собственно, делались они в рамках актуальной повестки и служили политическим целям: активисты эпохи Просвещения активно боролись с пережитками темного прошлого, развернув целую кампанию за прекращение и запрет «ведьмовских» процессов.
Так, в ходе «Баварской ведьмовской войны» - так прозвали самые крупные в Германии дебаты по данному вопросу, состоявшиеся в 1766 году, – католический пастор Якоб Антон Колльманн (противник преследования ведьм) в своей речи упомянул о том, что «в 15-16 веках, за период в 140 лет сожгли 30 000 ведьм и колдунов». Имея в виду, как считают современным историки, весь христианский мир.
Примерно в то же время Вольтер – один из главных авторитетов Просвещения – говоря о заслугах короля Людовика XIV в прекращении во Франции «охоты на ведьм», называл цифру в 100 000 казненных. Эта впечатляющая круглая цифра совершенно точно взята из воздуха, никаких исторических исследований ни сам Вольтер, ни кто-либо из его круга не проводил. Зато она легко запомнилась современникам и звучит у некоторых авторов по сей день.
В 1782 году европейское интеллектуальное сообщество потрясла казнь ведьмы Анны Гёльди в швейцарском кантоне Гларус. Этот вопиющий – да, вопиющий, ведь активная фаза «охоты на ведьм» в Европе давно закончилась – эпизод напомнил общественности и юристам о том, что в уголовном праве многих стран до сих сохранялись «статьи» за колдовство. И хотя просвещенные авторы казнь Анны Гёльди иначе как «узаконенным убийством» не называли, все же они не могли не признать, что все произошло строго по закону. Это событие вызвало целую лавину публикаций, где среди прочего делались попытки написать историю «охоты на ведьм». Написать, естественно, максимально ужасающе, чтобы подвигнуть власти к политическим решениям.
Одним из авторов, удачно оседлавших актуальную политическую повестку, стал Готфрид Кристиан Фойгт (Gottfried Christian Voigt, 1740-1791) из Кведлинбурга. В законченном 19 ноября 1783 года сочинении «К вопросу о ведьмовских процессах в Германии» он обрушился на мракобесие и суеверия, распространенные, по его словам, в самых широких кругах общества и церкви. Беспощадно критикуя варварство «непросвещенных» сограждан, он не забывал вставлять в текст эмоциональные пассажи в духе «ничего еще не закончилось» и «все еще может повториться». Призывал к бдительности, чтобы не допустить возврата к диким временам. Для того, чтобы читатель прочувствовал, насколько дикими они были, и в полной мере осознал опасность, Фойгт решил привести цифры и, сразу же отметая количественные оценки Вольтера, занялся собственными подсчетами...
(Текст из 4 частей)
«Девять миллионов сожженных ведьм!», «Массовые казни невиновных!», «Самая позорная страница нашей истории!» - именно с такой оценкой жертв «охоты на ведьм» в Европе, распространяемой журналистами, публицистами и литераторами, постоянно приходится сталкиваться профессиональным историкам и школьным преподавателям. Цифра «девять миллионов» прочно сидит в массовом сознании даже не десятилетиями, а столетиями. Но откуда она взялась? И каковы на самом деле научные оценки количества жертв?Первые попытки количественной оценки были предприняты в середине 18 века, то есть во времена, когда ведьм и колдунов все еще иногда казнили. Собственно, делались они в рамках актуальной повестки и служили политическим целям: активисты эпохи Просвещения активно боролись с пережитками темного прошлого, развернув целую кампанию за прекращение и запрет «ведьмовских» процессов.
Так, в ходе «Баварской ведьмовской войны» - так прозвали самые крупные в Германии дебаты по данному вопросу, состоявшиеся в 1766 году, – католический пастор Якоб Антон Колльманн (противник преследования ведьм) в своей речи упомянул о том, что «в 15-16 веках, за период в 140 лет сожгли 30 000 ведьм и колдунов». Имея в виду, как считают современным историки, весь христианский мир.
Примерно в то же время Вольтер – один из главных авторитетов Просвещения – говоря о заслугах короля Людовика XIV в прекращении во Франции «охоты на ведьм», называл цифру в 100 000 казненных. Эта впечатляющая круглая цифра совершенно точно взята из воздуха, никаких исторических исследований ни сам Вольтер, ни кто-либо из его круга не проводил. Зато она легко запомнилась современникам и звучит у некоторых авторов по сей день.
В 1782 году европейское интеллектуальное сообщество потрясла казнь ведьмы Анны Гёльди в швейцарском кантоне Гларус. Этот вопиющий – да, вопиющий, ведь активная фаза «охоты на ведьм» в Европе давно закончилась – эпизод напомнил общественности и юристам о том, что в уголовном праве многих стран до сих сохранялись «статьи» за колдовство. И хотя просвещенные авторы казнь Анны Гёльди иначе как «узаконенным убийством» не называли, все же они не могли не признать, что все произошло строго по закону. Это событие вызвало целую лавину публикаций, где среди прочего делались попытки написать историю «охоты на ведьм». Написать, естественно, максимально ужасающе, чтобы подвигнуть власти к политическим решениям.
Одним из авторов, удачно оседлавших актуальную политическую повестку, стал Готфрид Кристиан Фойгт (Gottfried Christian Voigt, 1740-1791) из Кведлинбурга. В законченном 19 ноября 1783 года сочинении «К вопросу о ведьмовских процессах в Германии» он обрушился на мракобесие и суеверия, распространенные, по его словам, в самых широких кругах общества и церкви. Беспощадно критикуя варварство «непросвещенных» сограждан, он не забывал вставлять в текст эмоциональные пассажи в духе «ничего еще не закончилось» и «все еще может повториться». Призывал к бдительности, чтобы не допустить возврата к диким временам. Для того, чтобы читатель прочувствовал, насколько дикими они были, и в полной мере осознал опасность, Фойгт решил привести цифры и, сразу же отметая количественные оценки Вольтера, занялся собственными подсчетами...
читаем дальше ...#longread
Сегодня публикуем отрывки из фронтовых писем Фридриха Вильгельма (Фрица) Донсбаха, 1919 г.р., который в составе 52-й пехотной дивизии прошел всю восточную кампанию от 22 июня 1941-го и до января 1945 года, когда его взяли в плен в Восточной Пруссии. Тут и про красных комиссаров, и про якобы грязные и завшивленные жилища русских, и про 200 моргенов обещанной земли на Востоке, и про вывоз урожая в Германию, и про борьбу с партизанами. Но постепенно эти бодрые настроения уступают место скепсису, страху и отчаянию…
Кстати, Донсбах – один из фотографов-любителей, упоминавшихся в прошлых постах: «Эта война стоит того, чтобы ее запечатлеть». Фото прилагаются.
5 июля 1941 года:
…Польша и Россия – самые грязные страны из всех. Таких условий вы даже представить себе не можете. Дорог в нашем понимании тут нет вообще. Ничего кроме песка, в котором постоянно застреваешь. На дорогах 15-20-сантиметровый слой песка. Можете себе представить, как выглядит человек, проскакавший 40-45 км. Как трубочист. Мы продвигаемся маршем примерно с 4 часов утра и до 9-10 часов вечера. От сна просто отвыкаешь. Больше трех часов не поспать. В этой прогулке я довольно сильно сбросил вес. Если у вас найдется фотопленка, пришлите мне, пожалуйста. Вы, наверное, и не думали, что в России все пойдет так быстро…
21 июля 1941 года, Рогачев:
…У нас почти каждый день одно и то же. То вперед, то назад. Но в целом хоть медленно, но верно продвигаемся вперед. Русские на нашем участке обороняются до последней капли крови. То, что раньше в целом писали о России, по большей части, правда. Крестьян – в нашем понимании – тут нет, вся земля принадлежит государству, а люди должны ее обрабатывать. Все обрабатывается коллективно. Скотина в общих колхозных стойлах. Зерно в огромных амбарах. На каждые 2-3 деревни по одному красному комиссару, которые следят за работниками. Жители получают по фунту зерна в день и еще какую-то мелочь. Не хватит, чтобы жить, но хватит, чтобы не умереть. Тратить деньги тут совершенно негде. Мы проехали уже множество деревень, но нигде не встречали ни одного магазина. Людям приходится все изготавливать самим. Даже сандалии приходится плести самим – или же ходить босиком, что большинство и делает. Жалко, что у меня не осталось фотопленки. Эта страна и эта война, несомненно, стоят того, чтобы их запечатлеть.
3 августа 1941 года:
Дорогой Альберт! Сегодня получил твою посылку с табаком и сахаром, как и твое письмо. Ту фотопленку, что ты прислал, я уже зарядил в камеру и даже отснял несколько кадров. Как только она заполнится, пошлю обе пленки домой. Ты спрашиваешь, почему их нельзя проявить здесь? Россия – не Франция. В русских деревнях и городках даже магазинов нет, не говоря уже о фотографах. Надо будет сфотографировать такую деревню, чтобы вы увидели, как это выглядит…
11 августа 1941 года:
…Здесь, в общем, ничего нового, все та же песня. Русские атакуют каждую ночь, но каждый раз безуспешно. Кольцо вокруг Рогачева почти полностью замкнулось. Как только оно замкнется, все решится, вероятно, очень быстро. Мне самому интересно, как долго еще продлится этот шум и гам. Думаю, все-таки до конца месяца, ну или к середине сентября уж точно все закончится…
30 сентября 1941 года:
…Сейчас мы снова задействованы [в боях]. Думаю, это опять продлится довольно долго. Снова будет как в Рогачеве. По ночам здесь уже весьма прохладно. Мы все еще спим в палатках. В жилища русских нам даже заходить не разрешается, не говоря уже о том, чтобы спать там. В этих домах полно вшей и блох. К счастью, у нас блох и вшей до сих пор не было. Но если мы останемся тут на зиму, то, вероятно, этого не избежать...
(текст из 4 частей и фотоматериалы). «На прошлой неделе нас снова откомандировали в соседнюю кавалерийскую дивизию СС для борьбы с партизанами. Их логово – одинокую деревушку в 20 км в лесу – мы полностью зачистили и сожгли дотла. Конечно же, забрали все оружие. И два пчелиных улья. 16 партизан пристрелили прямо на месте, троих комиссаров повесили».Сегодня публикуем отрывки из фронтовых писем Фридриха Вильгельма (Фрица) Донсбаха, 1919 г.р., который в составе 52-й пехотной дивизии прошел всю восточную кампанию от 22 июня 1941-го и до января 1945 года, когда его взяли в плен в Восточной Пруссии. Тут и про красных комиссаров, и про якобы грязные и завшивленные жилища русских, и про 200 моргенов обещанной земли на Востоке, и про вывоз урожая в Германию, и про борьбу с партизанами. Но постепенно эти бодрые настроения уступают место скепсису, страху и отчаянию…
Кстати, Донсбах – один из фотографов-любителей, упоминавшихся в прошлых постах: «Эта война стоит того, чтобы ее запечатлеть». Фото прилагаются.
5 июля 1941 года:
…Польша и Россия – самые грязные страны из всех. Таких условий вы даже представить себе не можете. Дорог в нашем понимании тут нет вообще. Ничего кроме песка, в котором постоянно застреваешь. На дорогах 15-20-сантиметровый слой песка. Можете себе представить, как выглядит человек, проскакавший 40-45 км. Как трубочист. Мы продвигаемся маршем примерно с 4 часов утра и до 9-10 часов вечера. От сна просто отвыкаешь. Больше трех часов не поспать. В этой прогулке я довольно сильно сбросил вес. Если у вас найдется фотопленка, пришлите мне, пожалуйста. Вы, наверное, и не думали, что в России все пойдет так быстро…
21 июля 1941 года, Рогачев:
…У нас почти каждый день одно и то же. То вперед, то назад. Но в целом хоть медленно, но верно продвигаемся вперед. Русские на нашем участке обороняются до последней капли крови. То, что раньше в целом писали о России, по большей части, правда. Крестьян – в нашем понимании – тут нет, вся земля принадлежит государству, а люди должны ее обрабатывать. Все обрабатывается коллективно. Скотина в общих колхозных стойлах. Зерно в огромных амбарах. На каждые 2-3 деревни по одному красному комиссару, которые следят за работниками. Жители получают по фунту зерна в день и еще какую-то мелочь. Не хватит, чтобы жить, но хватит, чтобы не умереть. Тратить деньги тут совершенно негде. Мы проехали уже множество деревень, но нигде не встречали ни одного магазина. Людям приходится все изготавливать самим. Даже сандалии приходится плести самим – или же ходить босиком, что большинство и делает. Жалко, что у меня не осталось фотопленки. Эта страна и эта война, несомненно, стоят того, чтобы их запечатлеть.
3 августа 1941 года:
Дорогой Альберт! Сегодня получил твою посылку с табаком и сахаром, как и твое письмо. Ту фотопленку, что ты прислал, я уже зарядил в камеру и даже отснял несколько кадров. Как только она заполнится, пошлю обе пленки домой. Ты спрашиваешь, почему их нельзя проявить здесь? Россия – не Франция. В русских деревнях и городках даже магазинов нет, не говоря уже о фотографах. Надо будет сфотографировать такую деревню, чтобы вы увидели, как это выглядит…
11 августа 1941 года:
…Здесь, в общем, ничего нового, все та же песня. Русские атакуют каждую ночь, но каждый раз безуспешно. Кольцо вокруг Рогачева почти полностью замкнулось. Как только оно замкнется, все решится, вероятно, очень быстро. Мне самому интересно, как долго еще продлится этот шум и гам. Думаю, все-таки до конца месяца, ну или к середине сентября уж точно все закончится…
30 сентября 1941 года:
…Сейчас мы снова задействованы [в боях]. Думаю, это опять продлится довольно долго. Снова будет как в Рогачеве. По ночам здесь уже весьма прохладно. Мы все еще спим в палатках. В жилища русских нам даже заходить не разрешается, не говоря уже о том, чтобы спать там. В этих домах полно вшей и блох. К счастью, у нас блох и вшей до сих пор не было. Но если мы останемся тут на зиму, то, вероятно, этого не избежать...
читаем дальше...Эволюция настроений простого немецкого солдата от «наконец-то фюрер решил нанести удар, большевизм должен быть истреблен» 22 июня до «только когда мы действительно пересечем границу рейха, я поверю, что мы выбрались из этой России» 23 ноября в 100 км от Москвы.
#longread
22 июня 1941 года.
«Моя дорогая Гертруда, дорогая Вальтраут, дорогая мама!
В последнее время многое произошло, и я уверен, что теперь все вы, моя милая, будете сидеть у радио и слушать новости. Где мы сейчас находимся, вы сами можете догадаться. Наконец-то фюрер нанес удар, чтобы прикончить последнего врага, который у нас еще оставался на континенте. Можно было предвидеть, что эти два мировоззрения не смогут вечно уживаться вместе – когда-нибудь большевизм должен быть истреблен. Надеюсь, моя милая Гертруда, что эта кампания скоро победоносно завершится, и я, жив-здоров, снова вернусь домой, к вам. Что случится дальше, моя милая, мы не знаем, все в руках Господа, если мне суждено вернуться, то я вернусь. И все равно, я рад тому, что наконец-то могу что-то сделать для моего фюрера и моего народа. А в остальном, моя дорогая Гертруда, тебе не нужно бояться, у меня все хорошо.» (…)
1 июля 1941 года.
«Моя дорогая, милая Гертруда, дорогая Вальтраудхен, дорогая мама!
Опять сегодня сделали дневку, и вот сразу же хочу написать тебе, радость моя. Мы все время ехали и ехали, просто жуть, как русские умеют бегать. Сейчас мы находимся в окрестностях Минска. И сколько еще мы будем так продвигаться? Все дальше по этой жаре. Наш путь лежит иногда через леса и болота, и тогда приходится двигаться по бесконечным песчаным дорогам, и солнце печет, но наш девиз: всегда вперед! Получил, дорогая, твое письмо от 17 июня. Рад, что у Вальтраудхен все прошло хорошо, а то я очень беспокоился. А в остальном у меня все в порядке. Но, милая, поверь мне: существует только одна Германия, и трудно поверить, что сегодня еще есть народы, живущие на такой низкой ступени культурного развития. Как все красиво и ухожено в нашей прекрасной Германии! Когда вернусь домой, то смогу рассказать вам, дорогие мои, обо всем подробней. А пока что, мои хорошие, вы можете узнавать о том, как идут дела, по радио. Одно несомненно: сейчас большевизм нужно истребить на корню. Милая моя, слать посылки сейчас не имеет никакого смысла – они будут идти слишком долго. Как ваши дела?» (…)
7 июля 1941 года
«Моя милая, милая Гертруда!
Вчера получил три письма от тебя, моя дорогая женушка. Поскольку у меня появилась пара минут времени, хочу тебе написать немного. У меня все нормально, моя милая, а как дела у вас, как поживает малышка Вальтраудхен, и ты, и мама? Милая моя, такой нищеты, как в этом «свободном советском раю», я еще никогда не видел – и эта нация собиралась стать культурной благодетельницей Европы! Да вся Европа погрузилась бы в ужасающий хаос. Какое счастье, что наш фюрер опередил их и положит конец этим большевистским недочеловекам; это уже больше не люди, это животные, влачащие жалкое существование. И я могу сказать некоторым соотечественникам, некоторым крестьянам, кто сетует на свою судьбу: посетите Россию, и вот тогда вы научитесь по-настоящему ценить и любить те богатства и блага, которые есть у нас благодаря фюреру. Передаю всем вам сердечный привет, дорогие мои, и особенно тебе, моя милая Гертруда. Привет всем знакомым»...
#longread
(текст из.2 частей)
Эти письма с фронта – лишь один пример среди множества других – дают отличное представление об эффективности нацистской пропаганды. Вальдемар Лессер – самый обычный человек, в НСДАП не состоял, к политике был равнодушен. Призван в вермахт с началом войны в 1939 году, в 1941-м в составе группы армий «Центр» почти дошел до Москвы. Дослужился до обер-ефрейтора в войсках снабжения, был ранен, после лечения переведен на западный фронт, попал в американский плен, после войны отпущен домой. Жена, две дочки, мама… Что же он писал семье с фронта?22 июня 1941 года.
«Моя дорогая Гертруда, дорогая Вальтраут, дорогая мама!
В последнее время многое произошло, и я уверен, что теперь все вы, моя милая, будете сидеть у радио и слушать новости. Где мы сейчас находимся, вы сами можете догадаться. Наконец-то фюрер нанес удар, чтобы прикончить последнего врага, который у нас еще оставался на континенте. Можно было предвидеть, что эти два мировоззрения не смогут вечно уживаться вместе – когда-нибудь большевизм должен быть истреблен. Надеюсь, моя милая Гертруда, что эта кампания скоро победоносно завершится, и я, жив-здоров, снова вернусь домой, к вам. Что случится дальше, моя милая, мы не знаем, все в руках Господа, если мне суждено вернуться, то я вернусь. И все равно, я рад тому, что наконец-то могу что-то сделать для моего фюрера и моего народа. А в остальном, моя дорогая Гертруда, тебе не нужно бояться, у меня все хорошо.» (…)
1 июля 1941 года.
«Моя дорогая, милая Гертруда, дорогая Вальтраудхен, дорогая мама!
Опять сегодня сделали дневку, и вот сразу же хочу написать тебе, радость моя. Мы все время ехали и ехали, просто жуть, как русские умеют бегать. Сейчас мы находимся в окрестностях Минска. И сколько еще мы будем так продвигаться? Все дальше по этой жаре. Наш путь лежит иногда через леса и болота, и тогда приходится двигаться по бесконечным песчаным дорогам, и солнце печет, но наш девиз: всегда вперед! Получил, дорогая, твое письмо от 17 июня. Рад, что у Вальтраудхен все прошло хорошо, а то я очень беспокоился. А в остальном у меня все в порядке. Но, милая, поверь мне: существует только одна Германия, и трудно поверить, что сегодня еще есть народы, живущие на такой низкой ступени культурного развития. Как все красиво и ухожено в нашей прекрасной Германии! Когда вернусь домой, то смогу рассказать вам, дорогие мои, обо всем подробней. А пока что, мои хорошие, вы можете узнавать о том, как идут дела, по радио. Одно несомненно: сейчас большевизм нужно истребить на корню. Милая моя, слать посылки сейчас не имеет никакого смысла – они будут идти слишком долго. Как ваши дела?» (…)
7 июля 1941 года
«Моя милая, милая Гертруда!
Вчера получил три письма от тебя, моя дорогая женушка. Поскольку у меня появилась пара минут времени, хочу тебе написать немного. У меня все нормально, моя милая, а как дела у вас, как поживает малышка Вальтраудхен, и ты, и мама? Милая моя, такой нищеты, как в этом «свободном советском раю», я еще никогда не видел – и эта нация собиралась стать культурной благодетельницей Европы! Да вся Европа погрузилась бы в ужасающий хаос. Какое счастье, что наш фюрер опередил их и положит конец этим большевистским недочеловекам; это уже больше не люди, это животные, влачащие жалкое существование. И я могу сказать некоторым соотечественникам, некоторым крестьянам, кто сетует на свою судьбу: посетите Россию, и вот тогда вы научитесь по-настоящему ценить и любить те богатства и блага, которые есть у нас благодаря фюреру. Передаю всем вам сердечный привет, дорогие мои, и особенно тебе, моя милая Гертруда. Привет всем знакомым»...