#ЗапискиФП
Март. Обстановка.
Стоя в голой лесопосадке посреди открытых полей, мы понимали, что скоро начнут по нам серьёзно работать. Для этого нужны только средства, которые в тот момент не были задействованы у противника. Наши перемещения не давали им возможность так быстро разворачивать огневые позиции. Ни мы не знали точного их положения, ни они не знали. Но скопления техники и л/с, определённые остановки огромных колон они могли отслеживать от 'щирых украинских граждан', которые рассказывали всё о нас.
С раннего утра по нам начинает работать миномёт. Накидывал он понемногу и совсем не точно. Конкретно я и часть моих людей стояли возле раздетых кустарников. У них не было ни листьев, ни веток, только колючие отростки торчали со стволов. Рядом же в посадке были не плохие деревья, там стояли и машины, и были люди. Маскировка у них была в разы лучше, чем у нас.
После нескольких часов затишья, все занимались оборудованием своих окопов либо разогревом сухпайка, либо пытались воду, которая превратилась в лёд, вернуть в жидкое состояние. Даже маленький костёр поддерживать было трудно из-за отсутствия дерева, а так как вокруг не было ничего другого, мы разбирали наши "кустарники" снизу вверх.
Тут мы услышали выход и резко нырнули к себе в ямы. Миномёт позволяет совершить не мало телодвижений от момента обнаружения звука выхода до прилёта самой мины. Именно поэтому кто держит ухо в остро, в большинстве своём, живы. Но не всегда это является ключевым фактором. Часто погибают из-за глупости и самые лучшие. Как это было в тот день...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Март. Обстановка.
Стоя в голой лесопосадке посреди открытых полей, мы понимали, что скоро начнут по нам серьёзно работать. Для этого нужны только средства, которые в тот момент не были задействованы у противника. Наши перемещения не давали им возможность так быстро разворачивать огневые позиции. Ни мы не знали точного их положения, ни они не знали. Но скопления техники и л/с, определённые остановки огромных колон они могли отслеживать от 'щирых украинских граждан', которые рассказывали всё о нас.
С раннего утра по нам начинает работать миномёт. Накидывал он понемногу и совсем не точно. Конкретно я и часть моих людей стояли возле раздетых кустарников. У них не было ни листьев, ни веток, только колючие отростки торчали со стволов. Рядом же в посадке были не плохие деревья, там стояли и машины, и были люди. Маскировка у них была в разы лучше, чем у нас.
После нескольких часов затишья, все занимались оборудованием своих окопов либо разогревом сухпайка, либо пытались воду, которая превратилась в лёд, вернуть в жидкое состояние. Даже маленький костёр поддерживать было трудно из-за отсутствия дерева, а так как вокруг не было ничего другого, мы разбирали наши "кустарники" снизу вверх.
Тут мы услышали выход и резко нырнули к себе в ямы. Миномёт позволяет совершить не мало телодвижений от момента обнаружения звука выхода до прилёта самой мины. Именно поэтому кто держит ухо в остро, в большинстве своём, живы. Но не всегда это является ключевым фактором. Часто погибают из-за глупости и самые лучшие. Как это было в тот день...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
#ЗапискиФП
Март. Если не ты, то кто?
《–Тихо, тихо...
– Выход, – кричит наблюдатель.
– Все в укрытие! Быстрее!
– Летит...》
Бум!
Взрыв правее по линии. Через минуту ещё один приход в тот же район.
Стою я в окопе и смотрю на тех, кто рядом. 《Все целы》, – думаю я. Наблюдаю, как мой товарищ бежит с тыловой стороны вдоль посадки и кричит, что куда-то попали, есть раненые. Я продолжаю стоять и смотреть по сторонам уже намного взволнованей, чем даже во время стрельбы по нам.
Я стою и не понимаю своих дальнейших действий. Или продолжить стоять в окопе, или бежать разбираться, что там случилось и кому нужна помощь. Как вдруг, один старослужащий солдат сказал: 《Товарищ хххх, а если это наши? Почему Вы стоите?》. Этот момент исключительно важен для меня. Он настолько ярко отложился в моей памяти, что, наверное, я всегда его вспоминаю, когда думаю остаться в укрытии или бежать на помощь. Этот кроткий и незамысловатый упрёк показал моё лицо офицера со стороны.
В глубине я чувствовал, что нужно действовать, но в тот же момент задерживался в принятии решения.
Не сказав ни слова, я выпрыгнул с ямы и побежал к месту прилёта мины. На ходу я заметил, что колонна, едущая в тыл, остановилась на небольшом удалении от этого района. Это было хорошо, в том плане, что всех раненых мы сможем закинуть к ним и эвакуация не заставит долго ждать.
Подбегая к посадке, я увидел возле неё скопившихся людей, которые смотрели друга на друга с бешеными глазами и никто не решался начать оказывать первую помощь. Из 3х пострадавших от прилетов, помощь оказывалась только одному. Глаза тех, кто видит, что в нем нуждаются, но не может протянуть руку из-за своей некомпетентности или страха – это совсем не простая вещь для восприятия. Расстерянность и страх переполнял каждого стоящего там. Он был у нас всех.
Представьте, что у вас на глазах у человека случился приступ, например, эпилепсии. Вы хотите помочь, но не знаете, что делать, с чего начать. Хотя в памяти у вас есть какие-то отголоски знаний и порядка действий. Тут собирается толпа, человеку становится хуже, но все только и делают, что смотрят друг на друга не делая ничего для помощи. Максимум толпы – это только лишняя суета и раздача словесных указаний, что делать и как делать. Все будто бы ждут чуда. Вот такая картина была на начальном этапе войны. Все мы учились на ходу...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Март. Если не ты, то кто?
《–Тихо, тихо...
– Выход, – кричит наблюдатель.
– Все в укрытие! Быстрее!
– Летит...》
Бум!
Взрыв правее по линии. Через минуту ещё один приход в тот же район.
Стою я в окопе и смотрю на тех, кто рядом. 《Все целы》, – думаю я. Наблюдаю, как мой товарищ бежит с тыловой стороны вдоль посадки и кричит, что куда-то попали, есть раненые. Я продолжаю стоять и смотреть по сторонам уже намного взволнованей, чем даже во время стрельбы по нам.
Я стою и не понимаю своих дальнейших действий. Или продолжить стоять в окопе, или бежать разбираться, что там случилось и кому нужна помощь. Как вдруг, один старослужащий солдат сказал: 《Товарищ хххх, а если это наши? Почему Вы стоите?》. Этот момент исключительно важен для меня. Он настолько ярко отложился в моей памяти, что, наверное, я всегда его вспоминаю, когда думаю остаться в укрытии или бежать на помощь. Этот кроткий и незамысловатый упрёк показал моё лицо офицера со стороны.
В глубине я чувствовал, что нужно действовать, но в тот же момент задерживался в принятии решения.
Не сказав ни слова, я выпрыгнул с ямы и побежал к месту прилёта мины. На ходу я заметил, что колонна, едущая в тыл, остановилась на небольшом удалении от этого района. Это было хорошо, в том плане, что всех раненых мы сможем закинуть к ним и эвакуация не заставит долго ждать.
Подбегая к посадке, я увидел возле неё скопившихся людей, которые смотрели друга на друга с бешеными глазами и никто не решался начать оказывать первую помощь. Из 3х пострадавших от прилетов, помощь оказывалась только одному. Глаза тех, кто видит, что в нем нуждаются, но не может протянуть руку из-за своей некомпетентности или страха – это совсем не простая вещь для восприятия. Расстерянность и страх переполнял каждого стоящего там. Он был у нас всех.
Представьте, что у вас на глазах у человека случился приступ, например, эпилепсии. Вы хотите помочь, но не знаете, что делать, с чего начать. Хотя в памяти у вас есть какие-то отголоски знаний и порядка действий. Тут собирается толпа, человеку становится хуже, но все только и делают, что смотрят друг на друга не делая ничего для помощи. Максимум толпы – это только лишняя суета и раздача словесных указаний, что делать и как делать. Все будто бы ждут чуда. Вот такая картина была на начальном этапе войны. Все мы учились на ходу...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
#ЗапискиФП
Март.
Терпи, брат.
Подбежав к следующему раненому, я увидел, что его уже бинтуют и рядом был человек, который помогал. Сам же солдат держался молодцом. Он взвывал от боли лёжа на животе. У него были множественные осколочные на задней поверхности бедра, ягодице и, как потом заметили в госпитале, осколки прошли вскользь по спине. На правом бедре оторвало не маленький кусок плоти.
Мне не стоило мешать людям, которые оказывали помощь и всё, что я мог сделать – поддержать товарища словом. Сквозь мужской оскал проскальзывали слова о том, что всё будет хорошо. Тогда я услышал благодарственные слова в свою командирскую сторону. Но хорошим командира делают подчинённые, а я уже двоих вывел из строя после одного обстрела. Я пообещал, что после войны мы ещё выпьем по бокалу пива. Кстати, это он до сих пор отлично помнит и напоминает периодически, а я, как и дал слово, говорю: 《После победы мы обязательно выполним эту задачу》.
Оставив его в хороших руках, я побежал дальше по посадке, надеясь, что остальные целы и невредимы. К сожалению, дальше было хуже...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Март.
Терпи, брат.
Подбежав к следующему раненому, я увидел, что его уже бинтуют и рядом был человек, который помогал. Сам же солдат держался молодцом. Он взвывал от боли лёжа на животе. У него были множественные осколочные на задней поверхности бедра, ягодице и, как потом заметили в госпитале, осколки прошли вскользь по спине. На правом бедре оторвало не маленький кусок плоти.
Мне не стоило мешать людям, которые оказывали помощь и всё, что я мог сделать – поддержать товарища словом. Сквозь мужской оскал проскальзывали слова о том, что всё будет хорошо. Тогда я услышал благодарственные слова в свою командирскую сторону. Но хорошим командира делают подчинённые, а я уже двоих вывел из строя после одного обстрела. Я пообещал, что после войны мы ещё выпьем по бокалу пива. Кстати, это он до сих пор отлично помнит и напоминает периодически, а я, как и дал слово, говорю: 《После победы мы обязательно выполним эту задачу》.
Оставив его в хороших руках, я побежал дальше по посадке, надеясь, что остальные целы и невредимы. К сожалению, дальше было хуже...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
#ЗапискиФП
Март.
Потеря рулевого.
Пробежав ещё метров 10 по посадке, я остановился возле развесистых деревьев, которые только наверху были лиственны, а около земли – между ними был прогал метра 3-4. Возле него остановилось пару тыловых машин и люди, которые спрыгнули с них.
Остановившись там, я быстро пронесся взглядом по посадке в надежде, что это край позиций и никого дальше нет. Рядом со мной стоял знакомый мне солдат с другого подразделения, который только что спрыгнул с камаза, но в суматохе, я не особо на него обратил внимание. Пока он, указав на землю, не задал вопрос: 《А это кто?》.
Повернувшись назад и опустив глаза вниз, я увидел торчащую из под земли руку, которая держалась за цевье автомата. Все было засыпано землёй так, что если бы не часть руки, мы бы не заметили ничего. С одной стороны бруствер был чуть выше, так как изначально это была огневая позиция, которую переделали под лежанку. Её глубина была чуть больше, чем для стрельбы с колена.
Потянув чуть за руку, я почувствовал, что это уже мёртвый человек и я так надеялся, что это не тот, о ком я думаю. Но после того, как я начал вытягивать тело наверх, я просто упал на колено увидев скользящую насквозь по диагонали дырку в застегнутой на голове каске. Повернув чуть на себя тело, я уже точно идентифицировал погибшего. Это был мой заместитель. Грамотный и ответственный человек. Время для скорби в тот момент хватало только на словесную ругань, во время оттаскивания и заворачивания его в плащ-палатку.
Загрузили мы всех троих в один камаз. Двухсотый, средний триста и тяжёлый триста. Ещё там было, вроде, несколько солдат, которые прижались к самому краю кузова, ближе к кабине, и были почти не видны из-за размытых в тени силуэтов. Как только машина тронулась, я пошёл на позицию, на которую прибежал изначально. Там люди уже копали в три руки...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Март.
Потеря рулевого.
Пробежав ещё метров 10 по посадке, я остановился возле развесистых деревьев, которые только наверху были лиственны, а около земли – между ними был прогал метра 3-4. Возле него остановилось пару тыловых машин и люди, которые спрыгнули с них.
Остановившись там, я быстро пронесся взглядом по посадке в надежде, что это край позиций и никого дальше нет. Рядом со мной стоял знакомый мне солдат с другого подразделения, который только что спрыгнул с камаза, но в суматохе, я не особо на него обратил внимание. Пока он, указав на землю, не задал вопрос: 《А это кто?》.
Повернувшись назад и опустив глаза вниз, я увидел торчащую из под земли руку, которая держалась за цевье автомата. Все было засыпано землёй так, что если бы не часть руки, мы бы не заметили ничего. С одной стороны бруствер был чуть выше, так как изначально это была огневая позиция, которую переделали под лежанку. Её глубина была чуть больше, чем для стрельбы с колена.
Потянув чуть за руку, я почувствовал, что это уже мёртвый человек и я так надеялся, что это не тот, о ком я думаю. Но после того, как я начал вытягивать тело наверх, я просто упал на колено увидев скользящую насквозь по диагонали дырку в застегнутой на голове каске. Повернув чуть на себя тело, я уже точно идентифицировал погибшего. Это был мой заместитель. Грамотный и ответственный человек. Время для скорби в тот момент хватало только на словесную ругань, во время оттаскивания и заворачивания его в плащ-палатку.
Загрузили мы всех троих в один камаз. Двухсотый, средний триста и тяжёлый триста. Ещё там было, вроде, несколько солдат, которые прижались к самому краю кузова, ближе к кабине, и были почти не видны из-за размытых в тени силуэтов. Как только машина тронулась, я пошёл на позицию, на которую прибежал изначально. Там люди уже копали в три руки...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Forwarded from Фронтовая птичка
#ЗапискиФП
Послевкусие потерь.
Подойдя к солдату, на глазах которого погиб его товарищ, а следом и его наставник, то заговорить с ним о чём-то хорошем – дело не из простых. Тут нужно чувствовать грань. Именно сейчас нужно выслушать и понять его тревогу. Растерянность в такой ситуации охватывает всех. Погибшего не вернуть, а нам воевать с тем, что у нас есть.
Погибнуть на войне не страшно. Причина – война, следствие – смерть. Но это я рассуждаю 'по верхам', если углубиться в себя, то мы упрёмся в низменную философию. 《Зачем? Почему именно он? Для чего это всё?》 – это первые вопросы возникающие в головах даже самых идейных и патриотичных людей. Если мы упустим эти удручающие вопросы без простых земных ответов, то следующее, о чем думают потеряв товарища, так это о его семье, о детях, о маме с папой. Вот кому действительно будет тяжело. Их испытание, которое для них началось с тяжелых переживаний и волнений, еще не принесло им той боли, о которой они узнают через несколько часов. Горечь утрат и безвозвратных потерь будет тянуться до конца их собственных дней. Вот это действительно тяжело.
В тылу говорят, что все, кто погиб на войне – герой. Так как уйти смертью храбрых – это уже подвиг. Но те, кто стояли с погибшими в одном строю и знают, как они себя вели до этого, чего стоили и что с себя представляли, далеко не всегда согласятся с этим. На войне достаточно плохих людей и среди нас. И чувство совести у всех разное. Кто-то может стрельнуть себе в ногу, посчитав, что он незаслуживает находиться здесь и считает это полностью оправданым и правильным. А кто-то до последнего держит в одной руке автомат, а в другой – гранату без чеки. Таким людям, как бы плохо к ним не относилась армия: не выплачивая положенные деньги; обещая на словах, но не повышая уже который месяц в должности; не вникая и не решая их вопросы дома; допуская примитивные оскорбления в лице старших начальников, которые зачастую переступают рамки дозволенного опираясь на свои высокие чины, унижая честь и достоинство человека. Такие люди все стерпят найдя высшую причину либо надеясь, что скоро все изменится. Такие люди все равно продолжат любить то, что ненавидят всем сердцем и будут дальше выполнять свой долг с чистой совестью.
А что остаётся живым после смерти близких товарищей и друзей? Живым только продолжать бороться, выживать и уничтожать тех, кто хочет уничтожить тебя. Спустя долгое время на войне, я заметил такую особенность, взятую не со слов (они всегда лгут), а с психологического состояния людей, что часто для нас отмщение – это единственное лекарство.
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Послевкусие потерь.
Подойдя к солдату, на глазах которого погиб его товарищ, а следом и его наставник, то заговорить с ним о чём-то хорошем – дело не из простых. Тут нужно чувствовать грань. Именно сейчас нужно выслушать и понять его тревогу. Растерянность в такой ситуации охватывает всех. Погибшего не вернуть, а нам воевать с тем, что у нас есть.
Погибнуть на войне не страшно. Причина – война, следствие – смерть. Но это я рассуждаю 'по верхам', если углубиться в себя, то мы упрёмся в низменную философию. 《Зачем? Почему именно он? Для чего это всё?》 – это первые вопросы возникающие в головах даже самых идейных и патриотичных людей. Если мы упустим эти удручающие вопросы без простых земных ответов, то следующее, о чем думают потеряв товарища, так это о его семье, о детях, о маме с папой. Вот кому действительно будет тяжело. Их испытание, которое для них началось с тяжелых переживаний и волнений, еще не принесло им той боли, о которой они узнают через несколько часов. Горечь утрат и безвозвратных потерь будет тянуться до конца их собственных дней. Вот это действительно тяжело.
В тылу говорят, что все, кто погиб на войне – герой. Так как уйти смертью храбрых – это уже подвиг. Но те, кто стояли с погибшими в одном строю и знают, как они себя вели до этого, чего стоили и что с себя представляли, далеко не всегда согласятся с этим. На войне достаточно плохих людей и среди нас. И чувство совести у всех разное. Кто-то может стрельнуть себе в ногу, посчитав, что он незаслуживает находиться здесь и считает это полностью оправданым и правильным. А кто-то до последнего держит в одной руке автомат, а в другой – гранату без чеки. Таким людям, как бы плохо к ним не относилась армия: не выплачивая положенные деньги; обещая на словах, но не повышая уже который месяц в должности; не вникая и не решая их вопросы дома; допуская примитивные оскорбления в лице старших начальников, которые зачастую переступают рамки дозволенного опираясь на свои высокие чины, унижая честь и достоинство человека. Такие люди все стерпят найдя высшую причину либо надеясь, что скоро все изменится. Такие люди все равно продолжат любить то, что ненавидят всем сердцем и будут дальше выполнять свой долг с чистой совестью.
А что остаётся живым после смерти близких товарищей и друзей? Живым только продолжать бороться, выживать и уничтожать тех, кто хочет уничтожить тебя. Спустя долгое время на войне, я заметил такую особенность, взятую не со слов (они всегда лгут), а с психологического состояния людей, что часто для нас отмщение – это единственное лекарство.
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Forwarded from Фронтовая птичка
#ЗапискиФП
Везунчик.
Я вышел к бугру и аккуратно выглянул из-за его верхушки используя прибор ночного видения. Я увидел человека вышедшего к краю здания и смотревшего в мою сторону. Было темно и он спокойно смотрел на меня и не совершал резких движений, а значит, что он ничего не видел и ничего заподозрил. Медленно пригнувшись, я тихо позвал к себе людей с помощью радиостанции, но вместо них, ко мне побежал ещё один командир.
Подбежав ко мне, он запыханым и тревожным голосом спросил, что случилось. В 2х словах я доложил обстановку и, быстро посмотрев на здание через мой ночник, он позвал группу с 4х человек к нам. У одного бойца с группы была"муха" за спиной. Мой товарищ её быстро заметил и вздернул её с солдата. Пока я вводил группу в обстановку и обговаривал дальнейшие действия, командир, стоящий рядом уже закинул 'базуку' к себе на плечо. И спросил у всех: "Вы готовы?", я ответил утвердительно. После чего он громко крикнул (что зря) 《Выстрел!》.
Разделившись на группы: первая, кто обеспечивает прикрытие и непосредственное огневое воздействие при сближении своих товарищей и вторая, кто на максимальных оборотах совершает маневр заходя с флангов. Второй было не легко, так как им нужно было наскоком взбираться на крутой пологий склон, который был перед зданием.
Окружив здание и близлежащие строения мы никого не обнаружили. А только бинокль, записные блокноты, вещи. Скорее всего, этот наблюдатель услышал звуки и наше долгое сосредоточение на месте перед самим броском, что успел просто убежать. Рядом была длинная лесопосадка, которая тянулась вдоль дороги уходящей на север. Он ей и воспользовался во время отхода.
В начале нашего пути мы совершили много ошибок и были заторможенны в действиях из-за порядка утверждения решения у старшего начальника, которое требует мгновенной реакции. Хоть ты и знаешь, что действовать надо здесь и сейчас, начать применять это на практике, не как на учениях, тяжело. Очень серьёзно система въелась в наши головы. Её принцип: доложи, дождись утверждения, получи разрешения, а потом работай, здесь не работала от слова 《совсем》. И только удар под дых отрезвлял и все время говорил: "Командир! Действуй!".
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Везунчик.
Я вышел к бугру и аккуратно выглянул из-за его верхушки используя прибор ночного видения. Я увидел человека вышедшего к краю здания и смотревшего в мою сторону. Было темно и он спокойно смотрел на меня и не совершал резких движений, а значит, что он ничего не видел и ничего заподозрил. Медленно пригнувшись, я тихо позвал к себе людей с помощью радиостанции, но вместо них, ко мне побежал ещё один командир.
Подбежав ко мне, он запыханым и тревожным голосом спросил, что случилось. В 2х словах я доложил обстановку и, быстро посмотрев на здание через мой ночник, он позвал группу с 4х человек к нам. У одного бойца с группы была"муха" за спиной. Мой товарищ её быстро заметил и вздернул её с солдата. Пока я вводил группу в обстановку и обговаривал дальнейшие действия, командир, стоящий рядом уже закинул 'базуку' к себе на плечо. И спросил у всех: "Вы готовы?", я ответил утвердительно. После чего он громко крикнул (что зря) 《Выстрел!》.
Разделившись на группы: первая, кто обеспечивает прикрытие и непосредственное огневое воздействие при сближении своих товарищей и вторая, кто на максимальных оборотах совершает маневр заходя с флангов. Второй было не легко, так как им нужно было наскоком взбираться на крутой пологий склон, который был перед зданием.
Окружив здание и близлежащие строения мы никого не обнаружили. А только бинокль, записные блокноты, вещи. Скорее всего, этот наблюдатель услышал звуки и наше долгое сосредоточение на месте перед самим броском, что успел просто убежать. Рядом была длинная лесопосадка, которая тянулась вдоль дороги уходящей на север. Он ей и воспользовался во время отхода.
В начале нашего пути мы совершили много ошибок и были заторможенны в действиях из-за порядка утверждения решения у старшего начальника, которое требует мгновенной реакции. Хоть ты и знаешь, что действовать надо здесь и сейчас, начать применять это на практике, не как на учениях, тяжело. Очень серьёзно система въелась в наши головы. Её принцип: доложи, дождись утверждения, получи разрешения, а потом работай, здесь не работала от слова 《совсем》. И только удар под дых отрезвлял и все время говорил: "Командир! Действуй!".
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Forwarded from Фронтовая птичка
#ЗапискиФП
Обстановка.
Прибыв к нашему месту остановки, на улице ещё было темно. Поэтому весь район в глубь (хотя бы в 1 км) мы осмотреть не имели возможности. До рассвета было около часа, организовав охранение и наблюдение, кто лёг отдохнуть, кто дежурить, а кто сел поесть или попить чаю. Тут, как говориться, кому что по душе.
Присев около небольшого костра, я решил перекусить и, пока каша с сухпайка грелась, еще чуть подсушить ботинки. Мои берцы выглядели совсем печально. Их разъел холод и маленькие трещины с первого дня СВО превратились в серьёзные порывы на подошве и сверху на носке. Это заставляло меня очень аккуратно выбирать место постановки (в бОльшей степени) правой ноги. Так как снизу они зачерпывали всю мелочь и грязь, которая находилась под ними, – это можно было сравнить с пастью крокодила. Внешним видом они тоже на него были похожи.
Поев, я посмотрел на часы, начинало светать, но до хорошей видимости было +- 25–30 минут. Приукрывшись спальником в полулежачем/полусидячем положении, я закрыл глаза и решил попробовать вздремнуть. Будто бы через секунду меня будят. На улице уже было светло и мне говорят, что неподалёку от нас стоит большой дом, от которого так и веяло теплом, и небольшая дымка кружилась взмывая вверх с его дымохода. Его и близлежайшие строения надо было досмотреть. Меня назначили старшим.
Закатив глаза от совсем не продолжительного сна, чуть содрогаясь от лёгкого озноба и привычной сырости в ногах, я полностью очнулся. Распределив группу, назначив подгруппы, через 10 минут мы уже двигались в район дома и окружающих его строений на доразведку...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Обстановка.
Прибыв к нашему месту остановки, на улице ещё было темно. Поэтому весь район в глубь (хотя бы в 1 км) мы осмотреть не имели возможности. До рассвета было около часа, организовав охранение и наблюдение, кто лёг отдохнуть, кто дежурить, а кто сел поесть или попить чаю. Тут, как говориться, кому что по душе.
Присев около небольшого костра, я решил перекусить и, пока каша с сухпайка грелась, еще чуть подсушить ботинки. Мои берцы выглядели совсем печально. Их разъел холод и маленькие трещины с первого дня СВО превратились в серьёзные порывы на подошве и сверху на носке. Это заставляло меня очень аккуратно выбирать место постановки (в бОльшей степени) правой ноги. Так как снизу они зачерпывали всю мелочь и грязь, которая находилась под ними, – это можно было сравнить с пастью крокодила. Внешним видом они тоже на него были похожи.
Поев, я посмотрел на часы, начинало светать, но до хорошей видимости было +- 25–30 минут. Приукрывшись спальником в полулежачем/полусидячем положении, я закрыл глаза и решил попробовать вздремнуть. Будто бы через секунду меня будят. На улице уже было светло и мне говорят, что неподалёку от нас стоит большой дом, от которого так и веяло теплом, и небольшая дымка кружилась взмывая вверх с его дымохода. Его и близлежайшие строения надо было досмотреть. Меня назначили старшим.
Закатив глаза от совсем не продолжительного сна, чуть содрогаясь от лёгкого озноба и привычной сырости в ногах, я полностью очнулся. Распределив группу, назначив подгруппы, через 10 минут мы уже двигались в район дома и окружающих его строений на доразведку...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Forwarded from Фронтовая птичка
#ЗапискиФП
И снова медали...
Оценить по достоинству подвиг военнослужащего, тяжело вышестоящему штабу, если не видеть, например, какой-либо видеоряд его непосредственной работы.
Отчётливо помню, когда на одном из направлений (в то время совсем посредственного) очень много уделяли внимания таким вещам, но время позволяло это делать и все равно серьёзных успехов в этой сфере мы не добились.
Перебравшись на довольно активный участок фронта, вопрос наград совсем пропал с повестки, так как здесь мы полностью с головой погрузились в боевую работу и как-то совсем не до этого было.
Почему же некоторые "работники", которые сидя в прифронтовых районах, а бывает и дальше, совсем не интересуются этим вопросом? Даже не зачастую, а всегда, все 'земные' вопросы связанные с солдатом, тянут и контролируют все этапы его движений – это низшие командирские звенья.
Но даже этого не хватает, чтобы добиться результата. Можно быть отличным специалистом, воином, грамотным командиром и "насолить" где-нибудь начальнику, чья подпись должна стоять под этими наградными списками, и снова неуспех!
Субъективная оценка и выделение подхалимов с росписью их воинских достижений по индивидуальному спасению чуть-ли не целых подразделений, например, при природных стихиях, – убивает остатки справедливости, воинский дух и бравость при прочтении таких мемуаров даже солдатом, который не владеет всей картиной таких прелюдий.
Бюрократия и на этих уровнях настолько глубоко проникла в сознание, что просто плюешь в сторону с привычной отмашкой.
"Медали – это не главное", никто даже не подумает, а тем более не поспорит с этим утверждением, сидя в окопе под плотным огнём противника. Выйдя же с такого ада, абсолютно любой солдат хочет, чтобы его мужество (в любой дозировке) оценили хоть на какую-то "железку".
Ведь все мы, выходя из боя, хотим убрать и никогда не доставать с дальнего ящика то, что напоминает об ужасных днях войны. К сожалению, положить, в данных обстоятельствах, можно только воспоминания...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
И снова медали...
Оценить по достоинству подвиг военнослужащего, тяжело вышестоящему штабу, если не видеть, например, какой-либо видеоряд его непосредственной работы.
Отчётливо помню, когда на одном из направлений (в то время совсем посредственного) очень много уделяли внимания таким вещам, но время позволяло это делать и все равно серьёзных успехов в этой сфере мы не добились.
Перебравшись на довольно активный участок фронта, вопрос наград совсем пропал с повестки, так как здесь мы полностью с головой погрузились в боевую работу и как-то совсем не до этого было.
Почему же некоторые "работники", которые сидя в прифронтовых районах, а бывает и дальше, совсем не интересуются этим вопросом? Даже не зачастую, а всегда, все 'земные' вопросы связанные с солдатом, тянут и контролируют все этапы его движений – это низшие командирские звенья.
Но даже этого не хватает, чтобы добиться результата. Можно быть отличным специалистом, воином, грамотным командиром и "насолить" где-нибудь начальнику, чья подпись должна стоять под этими наградными списками, и снова неуспех!
Субъективная оценка и выделение подхалимов с росписью их воинских достижений по индивидуальному спасению чуть-ли не целых подразделений, например, при природных стихиях, – убивает остатки справедливости, воинский дух и бравость при прочтении таких мемуаров даже солдатом, который не владеет всей картиной таких прелюдий.
Бюрократия и на этих уровнях настолько глубоко проникла в сознание, что просто плюешь в сторону с привычной отмашкой.
"Медали – это не главное", никто даже не подумает, а тем более не поспорит с этим утверждением, сидя в окопе под плотным огнём противника. Выйдя же с такого ада, абсолютно любой солдат хочет, чтобы его мужество (в любой дозировке) оценили хоть на какую-то "железку".
Ведь все мы, выходя из боя, хотим убрать и никогда не доставать с дальнего ящика то, что напоминает об ужасных днях войны. К сожалению, положить, в данных обстоятельствах, можно только воспоминания...
Фронтовая птичка.
Подписаться.
Forwarded from Фронтовая птичка
#ЗапискиФП
Гибель и потеря...
Наши родственники и друзья всегда переживают, как и что будет после войны с человеком, который был в этом ужасе, который видел смерть. Приезжая домой КАЖДЫЙ обязательно спросит: "А когда это закончится?". Вопрос: "Как у тебя с психологическим состоянием после всего прошедшего?", – это то, что всегда хотят спросить, но задают его самые близкие. Шёпотом.
Можно ли на него найти ответ в самом себе? Спать и просыпаться в холодном поту – это ничто. Жить, как было раньше, – вот что сложно. Если мы будем рассматривать саму жизнь, как нечто постоянно меняющееся, если гибель человека в мирной жизни – это нонсенс, трагедия, то наше время, не важно, ты за 'лентой' или в зоне СВО, принесло нам – нормализацию и принятие ежедневной людской гибели.
Сухие печатные сводки с фронта, в которых написано – 《Тяжело идем вперед》, 《Держимся》, сколько же в них пороха, огня, труда, страха, смерти и огромной палитры ощущений и настоящих чувств.
Самые тяжёлые удары мы получаем, когда нас что-то связывало с человеком и нам приносят плохую новость о нём. Такие вещи воспринимаются намного проще и простительней, когда ты сам остаёшься в таких же опасных для жизни условиях. Когда погибнуть – это самое простое и безобидное. Хочу заметить, что это не характеризуется, как низкий порог чувствительности или некого равнодушия ко всему, скорее всего, это просто смирение и принятие заполневшей тебя в мгновение пустоты.
Проще сидеть в окопе и ждать 'свой' снаряд рядом со своим другом, с товарищем, с чьим-то мужем, чем ждать его весточки домой для его жены или матери. Воистину, ждущие чувствуют такое безумнейшее психологическое давление, что если не отвлечь себя каким-то делом, то можно просто сойти с ума. Жены, мамы, папы, дети – герои не меньше нашего.
Поэтому, в это время, наша жизнь, столь сложна для оценки, с точки зрения, кому сейчас тяжелее всего. Уж поверьте, поставить оружие на полку и обернуть в мешок погибшего намного легче, чем потом открыть его...
Подписаться.
Фронтовая птичка.
Гибель и потеря...
Наши родственники и друзья всегда переживают, как и что будет после войны с человеком, который был в этом ужасе, который видел смерть. Приезжая домой КАЖДЫЙ обязательно спросит: "А когда это закончится?". Вопрос: "Как у тебя с психологическим состоянием после всего прошедшего?", – это то, что всегда хотят спросить, но задают его самые близкие. Шёпотом.
Можно ли на него найти ответ в самом себе? Спать и просыпаться в холодном поту – это ничто. Жить, как было раньше, – вот что сложно. Если мы будем рассматривать саму жизнь, как нечто постоянно меняющееся, если гибель человека в мирной жизни – это нонсенс, трагедия, то наше время, не важно, ты за 'лентой' или в зоне СВО, принесло нам – нормализацию и принятие ежедневной людской гибели.
Сухие печатные сводки с фронта, в которых написано – 《Тяжело идем вперед》, 《Держимся》, сколько же в них пороха, огня, труда, страха, смерти и огромной палитры ощущений и настоящих чувств.
Самые тяжёлые удары мы получаем, когда нас что-то связывало с человеком и нам приносят плохую новость о нём. Такие вещи воспринимаются намного проще и простительней, когда ты сам остаёшься в таких же опасных для жизни условиях. Когда погибнуть – это самое простое и безобидное. Хочу заметить, что это не характеризуется, как низкий порог чувствительности или некого равнодушия ко всему, скорее всего, это просто смирение и принятие заполневшей тебя в мгновение пустоты.
Проще сидеть в окопе и ждать 'свой' снаряд рядом со своим другом, с товарищем, с чьим-то мужем, чем ждать его весточки домой для его жены или матери. Воистину, ждущие чувствуют такое безумнейшее психологическое давление, что если не отвлечь себя каким-то делом, то можно просто сойти с ума. Жены, мамы, папы, дети – герои не меньше нашего.
Поэтому, в это время, наша жизнь, столь сложна для оценки, с точки зрения, кому сейчас тяжелее всего. Уж поверьте, поставить оружие на полку и обернуть в мешок погибшего намного легче, чем потом открыть его...
Подписаться.
Фронтовая птичка.