Астрологи объявили неделю картинок в этом канале, поэтому сегодня - карта. Это школы Иркутска по уровню заполненности (а, вернее, переполненности).

Зелёным — там где до 100% не дотягивает. Оранжевым — где от 80 до 110%. Красным — всё, что выше.

Интереснее всего в Октябрьском районе, как оказалось. Там нет ни одного учебного заведения, где бы наполняемость была бы меньше 120%. Самой переполненной в городе стала школа №23 на улице Советской, там учится почти в 3 раза больше детей, чем запроектировано.

Карта интерактивная, кстати, в неё можно потыкать у нас на сайте, посмотреть сразу, как дела в вашей школе, а как в соседней — какая проектная мощность, сколько детей учится и во сколько раз это больше.

Февраль, честно говоря, в этом году натурально достать чернил и под девизом «Цирк не заканчивается», конечно. К концу зимы всё кажется совершенно беспросветным. Особенно, когда вокруг — заборы из профлиста, сайдинг и лёгкое головокружение от недостатка кислорода. Я вообще-то злой, но оптимист (unkind sweet summer girl, угу), но последнее время — как будто тьма будет всегда.

Про дом Павлова и дурацкий сайдинг вы уже, наверняка, осведомлены. Собственно, на нём я поняла, что сил этой зимой справляться с окружающим безумием не осталось. Потому что обычно в такой ситуации, хочется залезть людям в голову, задать миллион вопросов и понять, да как вы такое придумали? Но тут невозможно уже задавать вопросы, они кажутся бессмысленными. Как будто лучшее, что я могу сделать, это сравнить эту историю с плесенью, чужим из Ридли Скотта. Брезгливо бы отскрести и вытереть руки. Понадеяться, что больше не появится. Причём плесень даже в каком-то смысле лучше — есть надежда, что её можно уничтожить. Сайдинг в Иркутске — нельзя. Даже не хочется гадать, какой дом станет следующей жертвой.

Профлист, кстати, тоже нельзя. Я каждый день хожу мимо забора возле музучилища на Карла Маркса. Он там потому что «возможно падение элементов фасада». Этот забор в принципе плох и уродлив, сейчас ещё и расписан идиотскими графити, до которым ни одному чиновнику, ни одному администратору из музучилища нет дела. Вроде что они могут сделать, да?

Я даже придумала злой фотопроект. Каждый день с одной и той же точки фотографировать это здание. Этот забор. Эту улицу. Смотреть как лето сменяет зиму, зима - лето, а забор — вечен.

Вы хотите символов Иркутска? Да вот они. Добавить щепотку скользкой плитки, ледяных автобусов, стайку бродячих собак, пару сожжённых исторических домов, фонари на главной пешеходной улице, которые горят только с одной стороны, и звук взлетающих над городом самолётов — добро пожаловать в Иркутск, ворота на Байкал. Побыстрее бы уехать.

Видите, да, до чего доводит февраль? Я начинаю не любить этот город, а это неправда. И он, главное, ни в чем в этом не виноват.

А вот и первый эпизод нашего злого фотопроекта. 15 февраля 2021 года. Где-то после 6.

Все, что нужно знать про обсуждение уничтожения трамвая в Иркутске и замену его троллейбусами, инициированное депутатом гордумы Кудрявцевым.

Иркутск, говорит он сегодня на комиссии по транспорту в думе, не проектировался под трамваи, иначе улицы были бы шире.

Вопрос, зайчата: Под автомобили он планировался? Давайте на повозках с лошадьми ездить. Не только на трамваях сэкономим, но и на ремонте дорог.

Чем больше со вчерашнего дня думаю о выступлении Кудрявцева в думе про трамваи, тем больше ощущение, что это всё – просто такой пиар.

Во-первых, весь город узнал, что есть такой Кудрявцев и что он депутат. Другое дело, что запомнят, скорее всего, именно как человека, который предлагал убрать трамваи.

Во-вторых, уровень проработки доклада в принципе не предусматривал какого-то серьезного обсуждения, а больше походил на предвыборное выступление. Кудрявцев просто собирал слова в красивые предложения, не подкрепляя их никакими аргументами, никак не оценивал реальные затраты на ликвидацию трамвая, путей, депо, установку новой контактной сети, покупку троллейбусов, ремонт дорог после демонтажа путей, ни слова не сказал о том, каким транспортом будут пользоваться люди, пока одно меняют на другое, сколько времени понадобится на переподготовку водителей, насколько это вообще реальный процесс, не сравнивал в конце концов, сколько будет стоить привести в порядок, а не убрать и заменить. То есть весь доклад – вода, чуть разбавленная "эмоциями". Как выступление перед избирателями, а не реальная инициатива в думе, из которой может что-то хорошенькое появится.

В-третьих, все вспомнили, что в городе есть дума, в которой обсуждают какие-то важные вопросики, а не только детские площадки и скамейки.

В-четвёртых, дума-то в этой ситуации выглядит симпатичной всё равно и разумной – посмотрите, никто не поддержал же безумную инициативу, но у нас вообще-то есть какие-то свои "предложения" по острой теме, а ещё мы умеем организовывать дискуссию.

В-пятых, напрягает, как настойчиво спикер Евгений Стекачёв хвалил Кудрявцева за инициативу. Не то, чтобы не за что было, конечно, дума ведь всплыла в повестке со своим инфоповодом, но доклад-то был сделан на уровне около нуля, когда его вообще сложно обсуждать всерьёз.

В-шестых, если стояла задача не попиарить Кудрявцева и думу, а поднять проблемы трамвайного депо в Иркутске, то выбрана суперстранная постановка вопроса.

В остатке – странное ощущение. Как после плохого спектакля.

у группы "Немного нервно" есть альбом, который называется "Светлей". Там есть история про рождественское перемирие во время Первой мировой.

сейчас я не знаю, как бороться со страхом, с невозможностью уместить происходящее в голову. Эта история - просто карниз, за который я цепляюсь. Она такая:

"Что если однажды объявят войну, но никто не придет, чтобы на ней сразиться? Или если посреди войны солдатам вдруг все надоест и они откажутся убивать друг друга? О, это будет просто катастрофа! 

Когда мне было 13 лет, по нашему адресу пришли сразу два письма с Западного Фронта. Нужно сказать, что жизнь тогда была тихая и письма мы с матерью получали не часто. Это было еще до того, как в 1915 году первые бомбы упали на Лондон и по грустному стечению обстоятельств наш маленький каменный дом оказался на их пути - с камином, полным золы, крошечным садом, неоконченной штопкой, нашими старыми деревянными игрушками – лошадиными головами на палочке и бутафорскими мечами, которыми мы так любили играть в войну. Тогда все эти простые и милые сердцу вещи еще окружали нас, а я с ногами устроился в скрипучем кресле, чтобы прочесть маме вслух первое письмо, написанное красивым твердым почерком моего старшего брата, Марка. 

Он писал: 

"Милый Кристиан! 

Я надеюсь, что у вас с мамой все благополучно и желаю вам счастливого Рождества, хоть и знаю, что письмо это придет много позже. Я не буду пугать вас рассказами о ужасах войны, которая подобна аду – бесконечных страданиях и тревогах, которые вижу здесь каждый день. Сегодня я хочу рассказать вам о чуде. 
Настоящем чуде, которое случилось прямо на линии фронта в канун рождества 1914 года.

Когда дневной свет угас, что-то необычное начало происходить в немецких окопах. Мы не верили своим глазам – но они установили там елки и украсили их гирляндами и свечами. А спустя некоторое время начали петь рождественские хоралы. Слова были незнакомыми – но музыка точно была та же самая: "Stille Nacht, heilige Nacht! Alles schläft, einsam wacht..". Мы немного подумали и подхватили из своего окопа: "Тихая ночь, дивная ночь, дремлет все…". Вначале, они замолчали, а потом принялись хохотать и кричать "Счастливого Рождества, англичане!".

Ну а потом происходило что-то невероятное. Все наши выбрались из окопов и уселись на земле. Немцы сделали то же самое и начали говорить на ломаном английском. Я взобрался на вершину насыпи и по-немецки попросил их спеть какую-нибудь народную песню. Они запели, потом спели мы, и обе стороны аплодировали друг другу. Потом мы жали друг другу руки и обменивались подарками: наши консервы на их сигареты, их сладости на наш алкоголь. Хотелось поделиться чем угодно. Хотелось быть добрым.

У меня не было ничего, поэтому я просто подарил немецкому парню пуговицу со своей формы и показал фотографию своей семьи, а он угостил меня печеньем, которое пекла его невеста. Джозеф, который в мирной жизни был парикмахером, стриг мальчишек из Баварии. Кто-то играл в футбол.

Наш командир приказал забрать с поля боя и похоронить по христианскому обычаю павших с обеих сторон, которые лежали там уже пару недель. 

На поминальной службе мы стояли бок о бок – англичане, немцы, просто люди. Булочники, парикмахеры, крестьяне, сапожники - просто люди. Сыновья и братья, которых ждали дома. Артиллерия молчала, медленно падал снег и никому не приходило в голову начать стрелять. В эту ночь и этот день мы точно знали, что Бог не покинул нас и однажды наступит время, когда не будет войн, ненависти и страданий. Я никогда не чувствовал ничего прекраснее. 

Милый Кристиан, на следующее утро высшее командование узнало о нашем рождественском перемирии и приказало идти в наступление. Нашего командира отдали под трибунал, а артиллерии велели усилить огонь по немецким позициям. 
Я надеюсь увидеть вас вскоре и шлю вам всю свою любовь. Поцелуй от меня маму. 
Храни вас Господь. 
Марк."

-- Что же из этого следует? — Следует жить, шить сарафаны и легкие платья из ситца. — Вы полагаете, все это будет носиться? — Я полагаю, что все это следует шить.

Давайте так. Новости и мнения про происходящую вокруг нас катастрофу вы можете почитать везде. Я сама их там читаю вместе с вами, а отдельные – ещё и пишу, и вычитываю, не выключаю больше звук на телефоне, нервно шучу плохие шутки, хожу работать на пикеты, отправляю туда журналистов и сил к концу каждого дня н е т.

Надежда будет всегда и нет ничего, кроме любви. Я хочу верить в эти слова. И в здравый смысл. Что они все победят – надежда, любовь и здравый смысл. А не всадники апокалипсиса.

Поэтому сегодня я напишу про «Редколлегию». У нас новый выпуск: он про город и людей, которые хотят сделать его лучше. Не в принципе, а физически прямо сейчас, готовы для этого работать, вкладывать свои силы, время, деньги, упираться, доказывать, разговаривать с чиновниками на одном языке и настаивать.

Мы поговорили с руководителем «Городских проектов Варламова и Каца» Григорием Скарченко про всё это – кто они такие, как им удаётся переубеждать чиновников и почему исследованиям и мнению «Горпроектов» можно верить (этот вопрос очень сильно меня волновал, например).

Видео тут, подкаст – в прикреплённом файле ниже.

По ощущением (по количеству сообщений в мой адрес, адрес редакции и отдельных журналистов) пришло время поговорить о редакционной политике в это непростое время.

Я думаю, всем в этом канале понятно, что «ИрСити» не может писать о ходе событий на Донбассе и Украине. Мы небольшое городское СМИ из Иркутска, у нас нет там журналистов, которые могли бы выдавать свои материалы, мы никак не можем проверить информацию, но можем попасть под закон о фейках и блокировку, если будем пересказывать чужую. Смысла перепечатывать сводки нет.

Во всех материалах мы будем называть происходящее спецоперацией, конфликтом или другими похожими синонимами. Словом из пяти букв не будем. Потому что хотим и дальше работать, как можно дольше. Делать то, что должны, на том уровне, на котором можем. Это — наша изменившаяся искрящаяся реальность, с которой сейчас не поспоришь, можно только уйти. Я не хочу уходить и не хочу, чтобы уходило «ИрСити».

Мы можем писать про то, что происходит в Иркутске. Жизнь не остановить, несмотря на то, что дышать по-прежнему очень тяжело. Это значит, что мы будем писать про экономические последствия, про закрытие магазинов, про цены на квартиры, продукты, алкоголь, корма для животных, лекарства и всё остальное, исчезающий сахар, проблемы микробизнеса из-за блокировок соцсетей, серийное производства МС-21 и про всё, что, как нам кажется, важно нашим читателям в Иркутске.

Это значит, что мы будем писать про погибших военных из Иркутской области. И когда сможем — будем рассказывать о них подробно. Потому что они тоже были обычными людьми, чьими-то братьями, мужьями и отцами. И главным образом, потому что это истории про жизнь, которой у них не будет.

Акции протеста мы тоже будем освещать до тех пор, пока это будет возможно, там, где это будет возможно, в том формате, в котором это будет возможно. Я не знаю, как здесь будет развиваться ситуация, но мы сделаем всё, что от нас зависит. Точно также мы будем освещать акции в поддержку. Потому что, по-моему, это называется позиция нейтралитета. И потому что мы всегда говорим, что даём высказаться на нашем сайте обеим сторонам. В обоих случаях изо всех сил будем стараться держать равновесие.

Мы будем писать про стройки в городе, про ремонт дорог и благоустройство, удивительные госзакупки, которых, почему-то мне кажется, на общем фоне станет больше, про общественный транспорт, коронавирус, который внезапно как будто исчез, будем разговаривать с учителями, чиновниками, режиссёрами, политиками, врачами, продавцами и другими прекрасными людьми. Будем писать эмоциональные колонки и делать фоторепортажи про нашу жизнь. Упираться там, где можем упереться, и искать варианты там, где напрямую нельзя.

Базово - это все. Хотите поговорить про редакционную политику «ИрСити» в эти недели — приходите в комментарии или в личку.

Всех обнимаю 💚 Пошла справляться с происходящим дальше. И вы справляйтесь.

Коронавирус как будто исчез, а рекордная смертность - нет. В феврале число свидетельств о смерти, который выдала служба ЗАГС в Иркутской области, на 20% выше, чем в прошлом году, и почти на 26%, чем в среднем в этом месяце с 2011 года (более ранних данных нет).

жёлтая линия - это 2021-й
красная - 2022-й