Христиан, как мы видим, считали «безбожниками» (греч. ἄθεος), и с точки зрения своих современников-язычников, они действительно ими были, поскольку не почитали никаких древних богов. Поклонники Осириса и даже Митры совершенно не отказывали прежним культам в праве на существование, они лишь добавляли к ним новое божество, и даже если лично они почитали только его, то во всяком случае не считали поклонение Юпитеру Капитолийскому чем-то предосудительным.
Практически все языческие культы в Средиземноморье того времени были устроены примерно одинаково: существовали святилища с изображениями богов, перед которыми особо назначенные и посвященные жрецы совершали жертвоприношения. Они могли быть достаточно разными, но самым действенным считалось принесение в жертву животного: его закалывали, часть туши сжигали на алтаре или жертвеннике, часть отдавали жрецам, часть шла на праздничный пир, а если из мяса что-то оставалось, то его могли пустить в продажу (именно поэтому среди первых христиан были споры о том, можно ли покупать мясо на рынке – оно могло оказаться «идоложертвенным»).
Ничего подобного у христиан не существовало. Строго говоря, для обычного язычника христианство вообще не выглядело религией и уже потому было крайне подозрительно. Христиане, равно как и иудеи, не приносили жертвы древним богам и вообще считали их всех несуществующими. По-видимому, именно за это их тех и других периодически обвиняли «ненависти к человеческому роду»: они не просто сами не участвуют в общепризнанных культах, но и хулят наших богов и нашу религию! А ведь участие в государственном культе было, по сути, единственно необходимой демонстрацией лояльности римскому государству.
С иудеями возникала та же самая проблема, но, во-первых, иудаизм был древней религией и согласно общему правилу «не вмешиваться в религиозную жизнь покоренных народов без крайней необходимости», римская власть вынуждена была принимать его таким, каким он был. К тому же была еще свежа память о Маккавейской войне середины II в. до н.э., когда иудеи подняли восстание и добились независимости от державы Селевкидов как раз после того, как их стали принуждать к участию в языческих культах.
А во-вторых, возможны были компромиссы. Ирод Великий не только перестроил и украсил Храм в Иерусалиме, но и построил в портовой Кесарии совсем другой храм, языческий, посвященный богине Роме (персонифицированному божеству города Рима и всей римской государственности) и Августу – еще при жизни Августа. Тут, разумеется, можно сказать, что Ирод был достаточно сомнительным иудеем и безжалостным политиканом, но надо признать, что его усилия были встречены самим Августом с полным пониманием, и в своем декрете от 8 г. до н.э. он даровал иудеям как давним и верным союзникам Рима полную свободу сохранять свои отеческие обычаи, что, в частности, подразумевало отказ от участия в языческих культах. Впоследствии эти права были подтверждены императором Клавдием.
В свою очередь, в иерусалимском храме совершались жертвоприношения за императора как за человека. Вот как сообщает об этом Иосиф Флавий: «…иные почести, кроме божеских, он (Моисей) не запретил воздавать людям достойным, как мы и поступаем по отношению к императорам и римскому народу. Ибо мы постоянно совершаем за них жертвоприношения, и вовсе немаловажно, что они устраиваются у нас ежедневно на общественный счет всех евреев. Ни в каких других случаях, даже за наших детей, мы не совершаем жертвоприношений на общественный счет, но только императорам мы воздаем эту исключительную почесть, которой не удостаиваем ни единого из людей» (Против Апиона 2.77-78, пер. А.В. Вдовиченко).
Павел совершенно спокойно мог писать: «Если кого-то и называют богами на небе или на земле (а ведь немало таких богов и таких господ!), для нас Един Бог-Отец» (1 Кор 8:5-6), потому что для римских властей он был иудеем, а иудеям дозволялось не почитать императора богом.
Практически все языческие культы в Средиземноморье того времени были устроены примерно одинаково: существовали святилища с изображениями богов, перед которыми особо назначенные и посвященные жрецы совершали жертвоприношения. Они могли быть достаточно разными, но самым действенным считалось принесение в жертву животного: его закалывали, часть туши сжигали на алтаре или жертвеннике, часть отдавали жрецам, часть шла на праздничный пир, а если из мяса что-то оставалось, то его могли пустить в продажу (именно поэтому среди первых христиан были споры о том, можно ли покупать мясо на рынке – оно могло оказаться «идоложертвенным»).
Ничего подобного у христиан не существовало. Строго говоря, для обычного язычника христианство вообще не выглядело религией и уже потому было крайне подозрительно. Христиане, равно как и иудеи, не приносили жертвы древним богам и вообще считали их всех несуществующими. По-видимому, именно за это их тех и других периодически обвиняли «ненависти к человеческому роду»: они не просто сами не участвуют в общепризнанных культах, но и хулят наших богов и нашу религию! А ведь участие в государственном культе было, по сути, единственно необходимой демонстрацией лояльности римскому государству.
С иудеями возникала та же самая проблема, но, во-первых, иудаизм был древней религией и согласно общему правилу «не вмешиваться в религиозную жизнь покоренных народов без крайней необходимости», римская власть вынуждена была принимать его таким, каким он был. К тому же была еще свежа память о Маккавейской войне середины II в. до н.э., когда иудеи подняли восстание и добились независимости от державы Селевкидов как раз после того, как их стали принуждать к участию в языческих культах.
А во-вторых, возможны были компромиссы. Ирод Великий не только перестроил и украсил Храм в Иерусалиме, но и построил в портовой Кесарии совсем другой храм, языческий, посвященный богине Роме (персонифицированному божеству города Рима и всей римской государственности) и Августу – еще при жизни Августа. Тут, разумеется, можно сказать, что Ирод был достаточно сомнительным иудеем и безжалостным политиканом, но надо признать, что его усилия были встречены самим Августом с полным пониманием, и в своем декрете от 8 г. до н.э. он даровал иудеям как давним и верным союзникам Рима полную свободу сохранять свои отеческие обычаи, что, в частности, подразумевало отказ от участия в языческих культах. Впоследствии эти права были подтверждены императором Клавдием.
В свою очередь, в иерусалимском храме совершались жертвоприношения за императора как за человека. Вот как сообщает об этом Иосиф Флавий: «…иные почести, кроме божеских, он (Моисей) не запретил воздавать людям достойным, как мы и поступаем по отношению к императорам и римскому народу. Ибо мы постоянно совершаем за них жертвоприношения, и вовсе немаловажно, что они устраиваются у нас ежедневно на общественный счет всех евреев. Ни в каких других случаях, даже за наших детей, мы не совершаем жертвоприношений на общественный счет, но только императорам мы воздаем эту исключительную почесть, которой не удостаиваем ни единого из людей» (Против Апиона 2.77-78, пер. А.В. Вдовиченко).
Павел совершенно спокойно мог писать: «Если кого-то и называют богами на небе или на земле (а ведь немало таких богов и таких господ!), для нас Един Бог-Отец» (1 Кор 8:5-6), потому что для римских властей он был иудеем, а иудеям дозволялось не почитать императора богом.
Однако это прекратилось в 66 г., и вот как это описывает тот же Флавий: «В то же время Элеазар, сын первосвященника Анания, — чрезвычайно смелый юноша, занимавший тогда начальнический пост, — предложил тем, которые заведовали порядком богослужения, не принимать больше никаких даров и жертв от не-иудеев. Это распоряжение и было собственно началом войны с римлянами, потому что в нем заключалось отвержение жертвы за императора и римлян. Как ни упрашивали первосвященник и знатнейшие особы не отменить обычного жертвоприношения за верховную власть, они все-таки не уступали, полагаясь отчасти на свою многочисленность (их сторону держали наиболее сильные из недовольной партии), отчасти же и преимущественно – на Элеазара, предводителя храмовой стражи» (Иудейская война 2.17.2, пер. Я.Л. Черток). Собственно, это и можно было считать актом объявления войны Риму. Война, как известно, шла несколько лет, была тяжелой и закончилась поражением иудеев, что привело к смене отношения со стороны римской власти.
Христиане постоянно напоминали римской власти, что они молятся за нее. Но жертв, в отличие от иудеев до 66 г., они не приносили ни ей, ни за нее, а какая же это тогда молитва? На чем тогда основана их лояльность власти, если не на общих словах?
Далее, в христианских общинах радикально пересматривались общепризнанные социальные роли и практики. Павел, например, упрекает коринфян: «когда вы собираетесь за одним столом, никакая это не Господня трапеза: каждый из вас принимается за собственную еду, и вот один остается голодным, а другой пьянствует. Разве нет у вас своих домов, где можно есть и пить вволю? Что же вы позорите Божью церковь презрительным отношением к беднякам?» (1 Кор 11:20-22). Нам кажется упрек Павла вполне справедливым, но людям того времени его призыв казался революционным, особенно если учесть, что среди христиан встречались не только богатые и бедные люди, но даже рабы. Нормальная практика того времени описана в притче из евангелия от Луки: «Если у кого-то из вас есть раб, который пашет землю или пасет скот, скажете ли вы ему, когда он вернется домой: “Скорее садись ужинать”? Нет, вы скажете так: “Приготовь ужин, подпояшься и прислуживай мне, пока я буду есть и пить, а потом сам поешь и попьешь”» (17:7-8).
И вот теперь этот рабовладелец должен не только усадить раба за свой стол и поделиться с ним самыми лакомыми кусочками, но, возможно, даже прислуживать ему! Неудивительно, что о христианских «трапезах любви» ходили самые нелепые слухи: якобы на них едят человеческое мясо (возможно, так было воспринято евхаристическое вкушение «тела и крови» Христа) и устраивают разнузданные оргии. Собственно, если нарушены одни социальные нормы (рабам достаются только объедки), то почему бы не заподозрить их в нарушении всех остальных?
Наконец, христиане были крайне настойчивыми, если не сказать «агрессивными» миссионерами. Естественно, представители любого религиозного или философского течения пропагандируют свои взгляды, и те же иудеи явно старались расположить к себе соседей-язычников, особенно тех, кто пользовался влиянием, но все же полноценно принять иудаизм и полностью порвать со своим прежним языческим окружением решались явно немногие, да от них это и не ожидалось. В то же время число христиан росло взрывообразно: тот же Плиний младший сообщает Траяну, что из-за распространения христианства в Вифинии на мясо жертвенных животных «едва находился покупатель», а это уже удар не только по духовности, но и по экономике. Не случайно в книге Деяний приведены опасения Деметрия, изготавливавшего серебряные изображения храма Артемиды в Эфесе: «Он говорит, что рукотворные боги – не боги! Так ведь будет опозорена не только наша работа, но и храм великой богини Артемиды уже ничего не будет значить, она лишится своего величия» (19:26-27; обратим внимание, что собственный бизнес он поставил на первое место, а величие богини – на второе). Деметрий оказался совершенно прав, и терпеть такое мало кто был согласен.
Христиане постоянно напоминали римской власти, что они молятся за нее. Но жертв, в отличие от иудеев до 66 г., они не приносили ни ей, ни за нее, а какая же это тогда молитва? На чем тогда основана их лояльность власти, если не на общих словах?
Далее, в христианских общинах радикально пересматривались общепризнанные социальные роли и практики. Павел, например, упрекает коринфян: «когда вы собираетесь за одним столом, никакая это не Господня трапеза: каждый из вас принимается за собственную еду, и вот один остается голодным, а другой пьянствует. Разве нет у вас своих домов, где можно есть и пить вволю? Что же вы позорите Божью церковь презрительным отношением к беднякам?» (1 Кор 11:20-22). Нам кажется упрек Павла вполне справедливым, но людям того времени его призыв казался революционным, особенно если учесть, что среди христиан встречались не только богатые и бедные люди, но даже рабы. Нормальная практика того времени описана в притче из евангелия от Луки: «Если у кого-то из вас есть раб, который пашет землю или пасет скот, скажете ли вы ему, когда он вернется домой: “Скорее садись ужинать”? Нет, вы скажете так: “Приготовь ужин, подпояшься и прислуживай мне, пока я буду есть и пить, а потом сам поешь и попьешь”» (17:7-8).
И вот теперь этот рабовладелец должен не только усадить раба за свой стол и поделиться с ним самыми лакомыми кусочками, но, возможно, даже прислуживать ему! Неудивительно, что о христианских «трапезах любви» ходили самые нелепые слухи: якобы на них едят человеческое мясо (возможно, так было воспринято евхаристическое вкушение «тела и крови» Христа) и устраивают разнузданные оргии. Собственно, если нарушены одни социальные нормы (рабам достаются только объедки), то почему бы не заподозрить их в нарушении всех остальных?
Наконец, христиане были крайне настойчивыми, если не сказать «агрессивными» миссионерами. Естественно, представители любого религиозного или философского течения пропагандируют свои взгляды, и те же иудеи явно старались расположить к себе соседей-язычников, особенно тех, кто пользовался влиянием, но все же полноценно принять иудаизм и полностью порвать со своим прежним языческим окружением решались явно немногие, да от них это и не ожидалось. В то же время число христиан росло взрывообразно: тот же Плиний младший сообщает Траяну, что из-за распространения христианства в Вифинии на мясо жертвенных животных «едва находился покупатель», а это уже удар не только по духовности, но и по экономике. Не случайно в книге Деяний приведены опасения Деметрия, изготавливавшего серебряные изображения храма Артемиды в Эфесе: «Он говорит, что рукотворные боги – не боги! Так ведь будет опозорена не только наша работа, но и храм великой богини Артемиды уже ничего не будет значить, она лишится своего величия» (19:26-27; обратим внимание, что собственный бизнес он поставил на первое место, а величие богини – на второе). Деметрий оказался совершенно прав, и терпеть такое мало кто был согласен.
Но дело не только в прибыли. Христиане активно пропагандировали свой взгляд на мир, основанный на совершенно других ценностях и считавших обязательными совершенно иные нормы поведения. Пожалуй, лучше всех это выразил автор анонимного «Послания к Диогнету», написанного около 200 г.:
«Ведь христиане ни местом жительства, ни языком, ни обычаями не отличаются от прочих людей, поскольку не обитают в особых городах, не пользуются неким отличным от других наречием и не имеют своеобразного образа жизни. У них нет никакого учения подобного рода, которое было бы изобретено по замыслу и стараниями суетных людей, и привержены они не человеческим идеям, как некоторые. Но христиане, населяя города эллинские и варварские, кому как довелось, и следуя обычаям соотечественников в одежде, пище и остальном быту, показывают при этом удивительное и, по общему мнению, необъяснимое устроение своей внутренней жизни:
живут на родине, но как иноземцы;
участвуют во всем, как граждане, и все терпят, как пришельцы;
всякая чужбина им – родина и всякая родина – чужбина;
женятся, как и все, и детей рождают, но родив, не бросают;
трапезу устраивают общую, но не всеобщую;
плотью обладают, но не по плоти живут;
на земле обитают, но отечество их на небе;
подчиняются установленным законам и собственной жизнью превосходят законы» (гл. 5).
Может быть, он описывал свой идеал, но идеал был именно таким, и он выглядел подозрительно. Разберем отдельно только несколько положений этого текста. Христиане не обладают никакими отличительными признаками, они подозрительно смешиваются с толпой – но при этом свою родину они считают чужбиной, а своим отечеством – небо. Какая власть согласиться такое терпеть? К тому же христиане, как сообщает автор, отказывались от распространенной практики того времени: оставлять нежелательного новорожденного в каком-нибудь месте, где его сможет подобрать любой желающий (как правило, чтобы вырастить его рабом). Это ясная заявка на признание ценности любой человеческой жизни, а это уже несовместимо с самыми основами римского общества ранней империи.
«Ведь христиане ни местом жительства, ни языком, ни обычаями не отличаются от прочих людей, поскольку не обитают в особых городах, не пользуются неким отличным от других наречием и не имеют своеобразного образа жизни. У них нет никакого учения подобного рода, которое было бы изобретено по замыслу и стараниями суетных людей, и привержены они не человеческим идеям, как некоторые. Но христиане, населяя города эллинские и варварские, кому как довелось, и следуя обычаям соотечественников в одежде, пище и остальном быту, показывают при этом удивительное и, по общему мнению, необъяснимое устроение своей внутренней жизни:
живут на родине, но как иноземцы;
участвуют во всем, как граждане, и все терпят, как пришельцы;
всякая чужбина им – родина и всякая родина – чужбина;
женятся, как и все, и детей рождают, но родив, не бросают;
трапезу устраивают общую, но не всеобщую;
плотью обладают, но не по плоти живут;
на земле обитают, но отечество их на небе;
подчиняются установленным законам и собственной жизнью превосходят законы» (гл. 5).
Может быть, он описывал свой идеал, но идеал был именно таким, и он выглядел подозрительно. Разберем отдельно только несколько положений этого текста. Христиане не обладают никакими отличительными признаками, они подозрительно смешиваются с толпой – но при этом свою родину они считают чужбиной, а своим отечеством – небо. Какая власть согласиться такое терпеть? К тому же христиане, как сообщает автор, отказывались от распространенной практики того времени: оставлять нежелательного новорожденного в каком-нибудь месте, где его сможет подобрать любой желающий (как правило, чтобы вырастить его рабом). Это ясная заявка на признание ценности любой человеческой жизни, а это уже несовместимо с самыми основами римского общества ранней империи.
Официальные новости. Не говорите потом, что не видели.
"16 апреля 2024 года в зале Высшего Церковного Совета кафедрального соборного Храма Христа Спасителя в Москве Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил работу очередного заседания Высшего Церковного Совета Русской Православной Церкви.
Открывая заседание, Предстоятель Русской Православной Церкви приветствовал его участников и огласил повестку дня, включающую четыре основные темы:
Об учебнике «Основы духовно-нравственной культуры народов России» (основной докладчик — митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Евгений);
О деятельности военного духовенства в зоне проведения СВО (основной докладчик — митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл);
О проекте документа «Программа спецкурса "Основы подготовки священнослужителей для прохождения служения в зоне боевых действий" для высших духовных учебных заведений» (содокладчики — митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл, протоиерей Максим Козлов);
О правовом положении военного духовенства (содокладчики — митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл, игумения Ксения (Чернега))".
"16 апреля 2024 года в зале Высшего Церковного Совета кафедрального соборного Храма Христа Спасителя в Москве Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил работу очередного заседания Высшего Церковного Совета Русской Православной Церкви.
Открывая заседание, Предстоятель Русской Православной Церкви приветствовал его участников и огласил повестку дня, включающую четыре основные темы:
Об учебнике «Основы духовно-нравственной культуры народов России» (основной докладчик — митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Евгений);
О деятельности военного духовенства в зоне проведения СВО (основной докладчик — митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл);
О проекте документа «Программа спецкурса "Основы подготовки священнослужителей для прохождения служения в зоне боевых действий" для высших духовных учебных заведений» (содокладчики — митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл, протоиерей Максим Козлов);
О правовом положении военного духовенства (содокладчики — митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл, игумения Ксения (Чернега))".
Когда-то в шестидесятые (а у многих задержалось и на подольше) было такое убеждение: Сталин, конечно, кровавый тиран, исчадие ада. Но Ленин-то, Ленин был титаном мысли и страдальцем за всех угнетенных, а с ним и рыцарь революции Железный Феликс (шепотом добавляли: и Бухарин), это Сталин потом всё извратил! Вернуться бы вот прямщас к ленинским нормам!
Нечто подобное наблюдаю сейчас в разговоре о Путине и Ельцине. Сколько пройдет времени прежде, чем мысль, что одно проистекает из другого, станет общедоступной?
Да, и никого ни с кем не сравниваю. Все разные.
Нечто подобное наблюдаю сейчас в разговоре о Путине и Ельцине. Сколько пройдет времени прежде, чем мысль, что одно проистекает из другого, станет общедоступной?
Да, и никого ни с кем не сравниваю. Все разные.
Можно во многом упрекать создателей фильма про "Предателей": в черно-белой картине мира, упрощенчестве и т.д. Но вряд ли кто-то упрекнет их во лжи.
А чтобы его понять, надо учесть, что это счет, предъявленный поколением 30+ поколению 60+. Они говорят: мы сейчас с колоссальным риском и трудом вынуждены делать работу, которую вы отказались делать, когда вам было столько, сколько нам сейчас, потому что вы тогда были слишком заняты. Вы тогда зарабатывали свои первые миллионы и вас в общем и целом всё устраивало. А нам теперь расхлебывать...
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
А чтобы его понять, надо учесть, что это счет, предъявленный поколением 30+ поколению 60+. Они говорят: мы сейчас с колоссальным риском и трудом вынуждены делать работу, которую вы отказались делать, когда вам было столько, сколько нам сейчас, потому что вы тогда были слишком заняты. Вы тогда зарабатывали свои первые миллионы и вас в общем и целом всё устраивало. А нам теперь расхлебывать...
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
Говорить про девяностые, безусловно, необходимо, и российское общество в целом даже не начало это делать. Преобладают крайне простые схемы: ужас-ужас; восторг-восторг; а-что-поделать-время-было-такое.
Для начала надо хотя бы начать слушать друг друга и не торопиться загнать разговор в одну из этих трех схем.
И да, если я говорю, что так я понял это высказывание, я не имею в виду, что целиком с ним согласен. Я лишь говорю, что оно существует и требует внимания и ответа по существу, а не сведения к одной из схем.
Для начала надо хотя бы начать слушать друг друга и не торопиться загнать разговор в одну из этих трех схем.
И да, если я говорю, что так я понял это высказывание, я не имею в виду, что целиком с ним согласен. Я лишь говорю, что оно существует и требует внимания и ответа по существу, а не сведения к одной из схем.
И еще одно воспоминание. Где-то в середине десятых я побывал в Ельцин-центре в Екатеринбурге, читал там несколько лекций. Мне очень понравился музей - конечно, абсолютно хвалебный, в нем излагалась история глазами почитателей Бориса Николаевича. Но всё, что там рассказывалось, было чистой правдой (просто не всей правдой). А главное, что показывалось оно глазами простого человека, в некоторых залах буквально перехватывало дыхание, словно в машину времени попал.
Потом у меня взяли небольшое интервью, я честно рассказал, как мне понравился музей, и предложил сделать одно изменение. Там стоял газетный киоск из 1993 г., где в газетах были острейшие карикатуры... на Верховный Совет, и только. Я предложил выложить туда и газеты типа "Завтра", чтобы посетитель увидел: при Ельцине, оказывается, можно было не просто публично критиковать Ельцина, но даже злобно издеваться над ним, и такое продавалось на каждом углу! Немыслимо!
Не думаю, что они последовали моему совету. А зря.
Потом у меня взяли небольшое интервью, я честно рассказал, как мне понравился музей, и предложил сделать одно изменение. Там стоял газетный киоск из 1993 г., где в газетах были острейшие карикатуры... на Верховный Совет, и только. Я предложил выложить туда и газеты типа "Завтра", чтобы посетитель увидел: при Ельцине, оказывается, можно было не просто публично критиковать Ельцина, но даже злобно издеваться над ним, и такое продавалось на каждом углу! Немыслимо!
Не думаю, что они последовали моему совету. А зря.
По-моему, самый убедительный довод кремлевской пропаганды все эти двадцать с лишним лет звучит так: "лишь бы не как в девяностые". Да, сейчас не всё хорошо, нынешние правители так себе, но они закончили тот ужас и беспредел, который вы пережили в девяностые, дорогие сограждане, и если они вдруг уйдут, то всё повторится.
И это убеждает многих.
Плохие ответы на эту пропаганду:
- В девяностые всё было сделано правильно.
- Не вам нас судить, вы ничего не знаете и сами ничего не добились.
- Сейчас не время об этом говорить.
Такие ответы не убеждают никого и в глазах многих скорее подтверждают кремлевский тезис.
Вспоминаю, как лет десять назад один вполне хороший и вполне успешный человек мне ответил на какую-то реплику о девяностых:
- Ну ты мне еще про голодных менеэсов расскажи!
Он, наверное, не подумал, что в девяностые менеэсом был я сам и что жили мы действительно очень бедно. Он не хотел меня обидеть, он думал, что это сильный аргумент.
И это убеждает многих.
Плохие ответы на эту пропаганду:
- В девяностые всё было сделано правильно.
- Не вам нас судить, вы ничего не знаете и сами ничего не добились.
- Сейчас не время об этом говорить.
Такие ответы не убеждают никого и в глазах многих скорее подтверждают кремлевский тезис.
Вспоминаю, как лет десять назад один вполне хороший и вполне успешный человек мне ответил на какую-то реплику о девяностых:
- Ну ты мне еще про голодных менеэсов расскажи!
Он, наверное, не подумал, что в девяностые менеэсом был я сам и что жили мы действительно очень бедно. Он не хотел меня обидеть, он думал, что это сильный аргумент.
Похожи ли соратники ФБК на большевиков 1916 года? Да, во многом похожи. Та же напористость, однозначность, вождизм, в конце концов.
Хотя... нельзя не признать, что сам Алексей очень сильно менялся и из вождя-популиста стал кем-то совсем-совсем иным.
(Ах да, в РФ все они признаны экстремистами, чуть не забыл, и строго запрещены)
Так вот, мне в 1916 г. гораздо больше большевиков нравятся конституционные демократы, в просторечии "кадеты". Но у них один крупный был недостаток: они разговаривали друг с другом, а не с народом.
А большевики разговаривать с народом умели и любили. И в этом ФБК на них тоже похож.
P.S. Есть и очень много отличий, прежде всего - отношение к законности и насилию.
Хотя... нельзя не признать, что сам Алексей очень сильно менялся и из вождя-популиста стал кем-то совсем-совсем иным.
(Ах да, в РФ все они признаны экстремистами, чуть не забыл, и строго запрещены)
Так вот, мне в 1916 г. гораздо больше большевиков нравятся конституционные демократы, в просторечии "кадеты". Но у них один крупный был недостаток: они разговаривали друг с другом, а не с народом.
А большевики разговаривать с народом умели и любили. И в этом ФБК на них тоже похож.
P.S. Есть и очень много отличий, прежде всего - отношение к законности и насилию.
Я много лет то и дело говорю это, и вот опять скажу... ну не отпускает меня эта тема.
Есть в христианстве такое понятие: покаяние. Нет, это не показное биение себя пяткой в грудь и не тайное самоистязание. Слово из еврейской Библии, которое мы переводим славянским словом "покаяние", означает "возвращение" (в ту точку, где ты прежде сбился с пути), а греческое - "переосмысление" (того, что ты прежде сделал и тех решений, которые ты принял).
И есть в христианстве представление, что покаяние смывает все грехи и делает возможным новое будущее, свободное от прежних ошибок.
Я очень долго ждал покаяния именно в этом смысле от тех, кто правил бал в девяностые. Не дождался (исключения были, но робкие и немногочисленные).
Разговор обычно начинали с "в 2000-м на нас откуда-то свалился Путин и всё пошло не так".
Я уверен, что без осмысления прошлого и разбора ошибок никакого нового будущего не будет. Только повторы на новых витках (что и наблюдаем сейчас).
Есть в христианстве такое понятие: покаяние. Нет, это не показное биение себя пяткой в грудь и не тайное самоистязание. Слово из еврейской Библии, которое мы переводим славянским словом "покаяние", означает "возвращение" (в ту точку, где ты прежде сбился с пути), а греческое - "переосмысление" (того, что ты прежде сделал и тех решений, которые ты принял).
И есть в христианстве представление, что покаяние смывает все грехи и делает возможным новое будущее, свободное от прежних ошибок.
Я очень долго ждал покаяния именно в этом смысле от тех, кто правил бал в девяностые. Не дождался (исключения были, но робкие и немногочисленные).
Разговор обычно начинали с "в 2000-м на нас откуда-то свалился Путин и всё пошло не так".
Я уверен, что без осмысления прошлого и разбора ошибок никакого нового будущего не будет. Только повторы на новых витках (что и наблюдаем сейчас).
"Если вам не нравится, как было в девяностые, то расскажите, как было надо сделать. Не можете? То-то!"
Ну, во-первых, я не знаю, как решить израильско-палестинский конфликт, но это никак не мешает мне однозначно осуждать терроризм.
А тут и изобретать ничего не надо. В середине 1980-х пятнадцать советских республик были устроены одинаково. Во всех них была огромная госсобственность, неэффективная экономика и тоталитарное государство. Дальше они пошли разными путями: какие-то республики сразу провалились в диктатуру, в каких-то началась гражданская война, какие-то начали трудный путь к демократии и рыночной экономике, не без жестоких решений и тяжелых ошибок, а какие-то колебались между одним и другим. Вот, собственно, опыт, который можно проанализировать.
Ну и "Яблоко" всю дорогу было демократической партией, резко отрицательно оценивавшей ваучерную приватизацию и залоговые аукционы. У них была своя программа, можно посмотреть туда - вот вариант, который не состоялся. А мог.
Ну, во-первых, я не знаю, как решить израильско-палестинский конфликт, но это никак не мешает мне однозначно осуждать терроризм.
А тут и изобретать ничего не надо. В середине 1980-х пятнадцать советских республик были устроены одинаково. Во всех них была огромная госсобственность, неэффективная экономика и тоталитарное государство. Дальше они пошли разными путями: какие-то республики сразу провалились в диктатуру, в каких-то началась гражданская война, какие-то начали трудный путь к демократии и рыночной экономике, не без жестоких решений и тяжелых ошибок, а какие-то колебались между одним и другим. Вот, собственно, опыт, который можно проанализировать.
Ну и "Яблоко" всю дорогу было демократической партией, резко отрицательно оценивавшей ваучерную приватизацию и залоговые аукционы. У них была своя программа, можно посмотреть туда - вот вариант, который не состоялся. А мог.
Ну и, наверное, последнее про девяностые. Две картинки с натуры...
Осень 1991-го года. Еще СССР. Еще социализм. Еще госцены. Я - студент, даю частные уроки, у меня уже двое детей. Денег довольно много, если мерить советскими ценами, тыщщу в месяц зарабатываю примерно (стипендия - 40 рублей). А толку-то? В универсаме на Петровке два товара: уксус и хмели-сунели. Больше нет вообще ничего. Ни-че-го.
У входа в универсам стоят автоматы для продажи подсолнечного масла. Раньше было удобно: приходишь со своей тарой, кидаешь в щель монетку в 50 копеек и тебе автомат наливает где-то 300 мл масла в подставленную тару. В очереди стоять не надо, только если разменять свой рубль на два полтинника, они монеты редкие, не всегда есть в кошельке.
Так вот: в автоматы залили масло!
Я увидел, побежал домой, схватил стеклянную трехлитровую банку и встал в очередь. Стоял я часа три или четыре рядом с такими же бедолагами. Полтинников почти ни у кого своих не было, поэтому периодически работники магазина подходили к автоматам, останавливали торговлю, выгребали наличку и несли на кассу. После этого к кассе с обеих сторон устремлялась толпа, да и с дракой, ведь всем не хватит!
- Меняем только по рублю на человека! Только по рублю!
Но у меня в "визитной карточке покупателя" вписаны двое детей. Значит, мне три рубля поменяют! Целых три рубля! Бумажные рубли - мусор, их полно, но полтинники - валюта! На них автомат масло наливает. Густое, пахнущее семечками. Картошку можно жарить или хлеб поливать...
Поменял - и со своими законными шестью полтинниками обратно в очередь к автоматам. А ближе к ним пол магазина полит густым слоем масла и усыпан стекольным крошевом, это кто-то не удержал свою банку, вот ведь обидно-то! И устоять на этом скользком сложно, а падать нельзя. Во-первых, банку разобьешь, пока за новой сходишь, очередь тебя забудет, а во-вторых, приземлившись на стеклянное крошево, уже и маслица не захочешь. Пойдешь в травмпункт.
Аннушка, вишь ты, уже разлила.
Часа через три или четыре я обнимал свою трехлитровую банку, более чем наполовину полную тем самым маслицем, и нес ее домой как добытчик.
И в этот момент я сказал себе: да что угодно, но только не так. Любые цены, любые порядки, только не социализм. Я заработаю. Я потерплю. Но я больше не хочу ломиться к кассе разменивать трешку по справке о детях на шесть полтинников.
Декабрь 1993-го, капитализм, рынок, приватизация и вот вся эта хрень. Новый год на носу. Я, "самозанятый", а в скором будущем менеэс Института востоковедения, сжимаю в руке бумажку в двадцать немецких марок, я привез ее из Амстердама, где проучился год, и иду в валютный отдел магазина на Тверской. Жалко ее тратить, но на новый же год надо что-то как-то... На ту двадцатку я купил своей семье:
- пачку мюслей - экзотика же и польза!
- две баночки йогурта, девчонкам попробовать;
- упаковку губок для мытья посуды, хватит старыми тряпками ее мыть.
Порадовать семью экзотикой на новый год.
И у меня ощущение, что жизнь налаживается.
Осень 1991-го года. Еще СССР. Еще социализм. Еще госцены. Я - студент, даю частные уроки, у меня уже двое детей. Денег довольно много, если мерить советскими ценами, тыщщу в месяц зарабатываю примерно (стипендия - 40 рублей). А толку-то? В универсаме на Петровке два товара: уксус и хмели-сунели. Больше нет вообще ничего. Ни-че-го.
У входа в универсам стоят автоматы для продажи подсолнечного масла. Раньше было удобно: приходишь со своей тарой, кидаешь в щель монетку в 50 копеек и тебе автомат наливает где-то 300 мл масла в подставленную тару. В очереди стоять не надо, только если разменять свой рубль на два полтинника, они монеты редкие, не всегда есть в кошельке.
Так вот: в автоматы залили масло!
Я увидел, побежал домой, схватил стеклянную трехлитровую банку и встал в очередь. Стоял я часа три или четыре рядом с такими же бедолагами. Полтинников почти ни у кого своих не было, поэтому периодически работники магазина подходили к автоматам, останавливали торговлю, выгребали наличку и несли на кассу. После этого к кассе с обеих сторон устремлялась толпа, да и с дракой, ведь всем не хватит!
- Меняем только по рублю на человека! Только по рублю!
Но у меня в "визитной карточке покупателя" вписаны двое детей. Значит, мне три рубля поменяют! Целых три рубля! Бумажные рубли - мусор, их полно, но полтинники - валюта! На них автомат масло наливает. Густое, пахнущее семечками. Картошку можно жарить или хлеб поливать...
Поменял - и со своими законными шестью полтинниками обратно в очередь к автоматам. А ближе к ним пол магазина полит густым слоем масла и усыпан стекольным крошевом, это кто-то не удержал свою банку, вот ведь обидно-то! И устоять на этом скользком сложно, а падать нельзя. Во-первых, банку разобьешь, пока за новой сходишь, очередь тебя забудет, а во-вторых, приземлившись на стеклянное крошево, уже и маслица не захочешь. Пойдешь в травмпункт.
Аннушка, вишь ты, уже разлила.
Часа через три или четыре я обнимал свою трехлитровую банку, более чем наполовину полную тем самым маслицем, и нес ее домой как добытчик.
И в этот момент я сказал себе: да что угодно, но только не так. Любые цены, любые порядки, только не социализм. Я заработаю. Я потерплю. Но я больше не хочу ломиться к кассе разменивать трешку по справке о детях на шесть полтинников.
Декабрь 1993-го, капитализм, рынок, приватизация и вот вся эта хрень. Новый год на носу. Я, "самозанятый", а в скором будущем менеэс Института востоковедения, сжимаю в руке бумажку в двадцать немецких марок, я привез ее из Амстердама, где проучился год, и иду в валютный отдел магазина на Тверской. Жалко ее тратить, но на новый же год надо что-то как-то... На ту двадцатку я купил своей семье:
- пачку мюслей - экзотика же и польза!
- две баночки йогурта, девчонкам попробовать;
- упаковку губок для мытья посуды, хватит старыми тряпками ее мыть.
Порадовать семью экзотикой на новый год.
И у меня ощущение, что жизнь налаживается.
А где и как разделились церковь и синагога? Большая и сложная история, но похоже, что особую роль тут сыграла Иудейская война, а в особенности взятие Иерусалима в 70 г. Разрушены были Иерусалим и Храм; прекратилось храмовое богослужение, которое прежде был центром иудейской религии, и это заставило сместить акценты самих иудеев. Характерно предание о рабби Йоханане, который увидел, что осажденный Иерусалим обречен и попросил своих учеников вынести его за стены под видом трупа, предназначенного к погребению. Когда они это сделали, он отправился прямо к римскому командиру Веспасиану (будущему императору), тот обрадовался такому известному перебежчику и пообещал выполнить одну его просьбу. Йоханан попросил: «дай мне Явне» (небольшой городок на побережье), и именно туда перебрались иудейские ученые, чтобы продолжить изучение Писания. Теперь иудаизм окончательно становится религией Книги, и это совершенно особая история, но вполне понятно, что он теперь вынужден заново определить себя и, в частности, провести границу между собой и христианством.
С другой стороны, после 70-го г. исчезает иерусалимская христианская община. Это не значит, что все христиане были убиты, многим, вероятно, тоже удалось покинуть город, но в любом случае они уже были оторваны и от храмового богослужения, и от иудейской среды.
Кроме того, в 70 г. римляне ввели fiscus iudaicus, ежегодный налог в два денария с каждого иудея мужского пола от 3 до 60 или 62 лет. Этот налог заменил тот налог на храм, который платили иудеи и который упомянут в Мф 17:24 с той разницей, что теперь он был обязательным, в отличие от прежнего добровольного самообложения иудеев. Правда, уплата этого налога была своего рода выкупом за отказ участвовать в городских и общегосударственных жертвоприношениях. С введением особого налога римское государство должно было точно знать, кто из его подданных иудей, а кто нет – но мы помним, что существовали промежуточные категории вроде ассимилировавшихся иудеев или, напротив, «богобоязненных» из числа язычников, которые так или иначе симпатизировали иудаизму. Насколько мы можем судить, практика взимания налога бывала разной в разное время и в разных местах, но главным критерием была принадлежность к иудейской религиозной общине, а главным признаком – обрезание.
Особенно остро, как сообщает Светоний, этот вопрос стал при императоре Домициане (81-96): «С особой суровостью по сравнению с другими взыскивался иудейский налог: им облагались и те, кто открыто вел иудейский образ жизни, и те, кто скрывал свое происхождение, уклоняясь от наложенной на это племя дани. Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он» (Домициан 12.2., пер. М.Л. Гаспарова). Заметим, кстати, что 90-летний старик должен был быть избавлен от уплаты налога, так что налог, если Светония не подвела память, стали взимать без учета возраста.
Нерва, пришедший на смену Домициану в 96 г., смягчил эту политику: по крайней мере, были отчеканены монеты с надписью fisci Judaici calumnia sublata, «прекращены злоупотребления, связанные с иудейским налогом». Иудаизм был признан допустимой религией, налогом теперь облагались те, кто эту религию исповедовал, но в то же время Нерва запретил перенимать «иудейский образ жизни» (ἰουδαϊκὸς βίος), как сообщает Дион Кассий (Римская история 68.1.2). Все это, конечно, подчеркивало границу и увеличивало напряжение между иудеями и язычниками безотносительно к их вере во Христа.
Соответственно у верующих из числа язычников возникло желание полностью отделиться от иудеев и занять в городском обществе некое особое, самостоятельное место. Возможности для пребывания в «серой зоне» были исчерпаны. Дорога для последующей «теологии замещения» оказалась, напротив, открыта. С другой стороны, оказались открыты врата цирков для тех христиан, у которых отныне не было оправдания для отказа от участия в языческом культе и которым предстояло стать мучениками.
С другой стороны, после 70-го г. исчезает иерусалимская христианская община. Это не значит, что все христиане были убиты, многим, вероятно, тоже удалось покинуть город, но в любом случае они уже были оторваны и от храмового богослужения, и от иудейской среды.
Кроме того, в 70 г. римляне ввели fiscus iudaicus, ежегодный налог в два денария с каждого иудея мужского пола от 3 до 60 или 62 лет. Этот налог заменил тот налог на храм, который платили иудеи и который упомянут в Мф 17:24 с той разницей, что теперь он был обязательным, в отличие от прежнего добровольного самообложения иудеев. Правда, уплата этого налога была своего рода выкупом за отказ участвовать в городских и общегосударственных жертвоприношениях. С введением особого налога римское государство должно было точно знать, кто из его подданных иудей, а кто нет – но мы помним, что существовали промежуточные категории вроде ассимилировавшихся иудеев или, напротив, «богобоязненных» из числа язычников, которые так или иначе симпатизировали иудаизму. Насколько мы можем судить, практика взимания налога бывала разной в разное время и в разных местах, но главным критерием была принадлежность к иудейской религиозной общине, а главным признаком – обрезание.
Особенно остро, как сообщает Светоний, этот вопрос стал при императоре Домициане (81-96): «С особой суровостью по сравнению с другими взыскивался иудейский налог: им облагались и те, кто открыто вел иудейский образ жизни, и те, кто скрывал свое происхождение, уклоняясь от наложенной на это племя дани. Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он» (Домициан 12.2., пер. М.Л. Гаспарова). Заметим, кстати, что 90-летний старик должен был быть избавлен от уплаты налога, так что налог, если Светония не подвела память, стали взимать без учета возраста.
Нерва, пришедший на смену Домициану в 96 г., смягчил эту политику: по крайней мере, были отчеканены монеты с надписью fisci Judaici calumnia sublata, «прекращены злоупотребления, связанные с иудейским налогом». Иудаизм был признан допустимой религией, налогом теперь облагались те, кто эту религию исповедовал, но в то же время Нерва запретил перенимать «иудейский образ жизни» (ἰουδαϊκὸς βίος), как сообщает Дион Кассий (Римская история 68.1.2). Все это, конечно, подчеркивало границу и увеличивало напряжение между иудеями и язычниками безотносительно к их вере во Христа.
Соответственно у верующих из числа язычников возникло желание полностью отделиться от иудеев и занять в городском обществе некое особое, самостоятельное место. Возможности для пребывания в «серой зоне» были исчерпаны. Дорога для последующей «теологии замещения» оказалась, напротив, открыта. С другой стороны, оказались открыты врата цирков для тех христиан, у которых отныне не было оправдания для отказа от участия в языческом культе и которым предстояло стать мучениками.
В 132 г. началось и в 135 г. было подавлено еще одно иудейское восстание под предводительством Шимона Бар-Кохбы, объявившего себя Мессией. Оно началось вскоре после того, как император Адриан посетил развалины Иерусалима и велел построить на его месте новый город под названием Элия Капитолина (в честь собственного рода Элиев и Капитолийского культа в Риме); кроме того, он запрещал обрезание. Иудеи, таким образом, сражались за право жить на священной земле и соблюдать основную заповедь Моисеева закона – те самые права, от которых христиане ортодоксального направления отказались добровольно. После разгрома восстания Адриан выселил из окрестностей Иерусалима остатки еврейского населения и запретил любое исполнение и изучение Моисеева закона (этот запрет был вскоре отменен следующим императором Антонином Пием).
О том, что разделение состоялось, свидетельствует «Разговор с Трифоном иудеем» Иустина Философа. Трифон, конечно, литературный персонаж и нам неизвестно, насколько его образ отражает воззрения какого-то настоящего иудея, но нет оснований видеть в нем карикатуру, Иустин описывает его вполне доброжелательно и без тени насмешки. Трифон, кстати, из числа тех иудеев, которым пришлось оставить родные края после подавления восстания Бар-Кохбы. Он интересуется верой Иустина, при этом оба они увлекаются философией и соглашаются в том, что языческие философы упускают самое главное: познание Единого Бога. Далее Иустин с помощью цитат из Писания (исключительно ВЗ) доказывает два главных тезиса, которые отделяют христиан от иудеев: Иисус был подлинным Мессией-Христом и потому больше нет нужны соблюдать Моисеев закон.
Характерно, что Иустин совсем не настаивает на божественности Иисуса: хотя сам он в нее верит (и это вполне логично, когда ты признаешь его Спасителем), но доказать этого цитатами из Писания не может. Принципиально важно, что Иисус есть Христос, а вот Бог ли он – об этом существуют разные мнения, и это нормально. Так это видел в середине II в. Иустин. Но это совершенно не означает, что с ним были согласны все христиане, и кто-то из них сочетал веру в Иисуса Христа с верностью Моисееву закону (что Иустин, как мы видели, вполне допускал), но это уже особый разговор – об иудеохристианах.
О том, что разделение состоялось, свидетельствует «Разговор с Трифоном иудеем» Иустина Философа. Трифон, конечно, литературный персонаж и нам неизвестно, насколько его образ отражает воззрения какого-то настоящего иудея, но нет оснований видеть в нем карикатуру, Иустин описывает его вполне доброжелательно и без тени насмешки. Трифон, кстати, из числа тех иудеев, которым пришлось оставить родные края после подавления восстания Бар-Кохбы. Он интересуется верой Иустина, при этом оба они увлекаются философией и соглашаются в том, что языческие философы упускают самое главное: познание Единого Бога. Далее Иустин с помощью цитат из Писания (исключительно ВЗ) доказывает два главных тезиса, которые отделяют христиан от иудеев: Иисус был подлинным Мессией-Христом и потому больше нет нужны соблюдать Моисеев закон.
Характерно, что Иустин совсем не настаивает на божественности Иисуса: хотя сам он в нее верит (и это вполне логично, когда ты признаешь его Спасителем), но доказать этого цитатами из Писания не может. Принципиально важно, что Иисус есть Христос, а вот Бог ли он – об этом существуют разные мнения, и это нормально. Так это видел в середине II в. Иустин. Но это совершенно не означает, что с ним были согласны все христиане, и кто-то из них сочетал веру в Иисуса Христа с верностью Моисееву закону (что Иустин, как мы видели, вполне допускал), но это уже особый разговор – об иудеохристианах.
Говорят в ФБ о "справедливой цене". Это понятие совершенно абстрактное. Есть другое: рыночная цена. Это самая высокая цена, по которой товар пользуется спросом. Ситуация, когда некая внешняя сила ограничивает спрос (например, допускает к аукциону только одного покупателя) по определению порождает нерыночную цену.
Можно называть ее "несправедливой", конечно, но такое название только сбивает с толку, потому что о справедливости у всех свои представления.
Можно называть ее "несправедливой", конечно, но такое название только сбивает с толку, потому что о справедливости у всех свои представления.
Начинаются дни, когда православные христиане будут вспоминать, к чему привела иностранного агента («Царство Мое не от мира сего») незаконная просветительская деятельность, оскорбляющая чувства верующих, и споры с хозяйствующими в храме субъектами.
А привела она - к несанкционированному акту воскресения, нарушающему согласованный с прокуратором приговор Синедриона.
И с тех пор оно так и пошло.
А привела она - к несанкционированному акту воскресения, нарушающему согласованный с прокуратором приговор Синедриона.
И с тех пор оно так и пошло.
Помнится, в советской школе нам показывали графики вроде «выплавка чугуна в СССР по сравнению с 1913 г.». График резко взлетал вверх, и самому тупому доказывал, что СССР невероятно крут и во всем прав, потому что счастье человеческое, как известно, заключается в количестве выплавленного чугуна и больше ни в чем.
К сожалению, графики количества смертных приговоров или количества калорий на человека в средней крестьянской семье отсутствовали в тех учебниках. Ведь они могли бы заставить нас усомниться насчет счастья…
И странно видеть, что хорошие и умные люди повторяют примерно те же риторические (а вовсе не статистические) приемы.
Роман Удот в ФБ приводит график производительности нефтяных компаний в девяностые и нулевые: те, что в частной собственности, взлетают вверх, за ними идут "красные директора", а в самом низу телепается госсобственность. Вывод кажется очевидным: частный собственник управляет эффективнее государства! Я с этим выводом в целом согласен, но проблема в том, что такой график его не доказывает. С моей точки зрения, он может свидетельствовать совсем о другом: в руки олигархов попали высокоприбыльные (хотя бы потенциально) предприятия, те, что поплоше, достались красным директорам, а государству остался совсем уж неликвид.
И главное, даже если мы докажем, что частный собственник эффективнее (а это верный тезис, на мой взгляд), значит ли это, что любая приватизация всегда оправдана? Не такое же ли это сомнительное высшее благо, что было и с выплавкой чугуна?
Когда подключаются специалисты, оказывается, что график вообще ни о чем.
Вот комментарий Всеволода Орлова, приведенный под перепостом графика у Леонида Кацвы.
------------------------
Линии на графиках - дело завораживающее, конечно... Затрудняюсь объяснить всю бредовость приведенной картинки - тут рррроман писать надо о манипуляциях со статистикой. Но пару моментов отметим. 1) Перечень участвующих в забеге компаний на рассматриваемом отрезке нерелевантен и релевантен быть не может, т.к. собственность гуляла туда-сюда, консолидированная отчетность - вместе с ней. Непонятно, где и как учтены "Славнефть", "Русснефть", "СИДАНКО". ЮКОС мы учитываем до 2003 года, Роснефть с 2003 года мы учитываем без ЮКОСа. Куда он делся? "Сибнефть" мы учитываем до 2005, а с момента, когда она стала "Газпромнефтью" не учитываем почему-то. Ищщезла. А что тогда усредняется: тут результаты компании в усреднении участвуют, а тут нет. 2) С какого перепугу "Башнефть" - госкомпания? Она в 2002 еще приватизирована. Да, приватизирована по-хамски, цинично отдана Муртазой сыну. И что? Урал Рахимов как частник чем-то хуже, чем Роман Абрамович или Михаил Ходорковский? Мы ж пытаемся утверждать, что частное эффективнее государственного в принципе, вне зависимости от того, кто персонально владелец. Ну так извольте усреднять ТНК с Башнефтью. 3) Меряться производительностью труда - дело, конечно хорошее. Но только ею дело в добывающей промышленности не определяется. Если хотим представлять себе эффективность, выручку надо делить не на головы занятых (которые еще неизвестно, как посчитать с учетом разветвленности холдингов), а на эксплуатационный фонд скважин. А еще лучше не выручку, а объемы добычи. 4) В любом случае, эффективность нефтедобычи в моменте мощно зависит не только и не столько от качества управления, сколько от качества эксплуатации скважин. Грубо говоря, одни пытаются до самого до доНдышка извлекать, другие берут сливки сверху, а как только себестоимость извлечения начинает расти, так на новую переходят - благо запасов, доставшихся в процессе приватизации хватало, это теперь проблема. ЮКОС в 2005 добычу в три раза уронил, потому что менеджмент сменился с ходорковских на сечинских? Проклятые государственники сели задницами на скважины и закупорили добычу из чистой подлости своей государственнической? Нет. Просто сливки закончились и скважинный фонд вместе с ними. Как это учтено? Никак (да и не получится). 5) Что там вообще с данными, выдранными из разного времени по разным методикам обобщенным табличек "Эксперта. РА"?
К сожалению, графики количества смертных приговоров или количества калорий на человека в средней крестьянской семье отсутствовали в тех учебниках. Ведь они могли бы заставить нас усомниться насчет счастья…
И странно видеть, что хорошие и умные люди повторяют примерно те же риторические (а вовсе не статистические) приемы.
Роман Удот в ФБ приводит график производительности нефтяных компаний в девяностые и нулевые: те, что в частной собственности, взлетают вверх, за ними идут "красные директора", а в самом низу телепается госсобственность. Вывод кажется очевидным: частный собственник управляет эффективнее государства! Я с этим выводом в целом согласен, но проблема в том, что такой график его не доказывает. С моей точки зрения, он может свидетельствовать совсем о другом: в руки олигархов попали высокоприбыльные (хотя бы потенциально) предприятия, те, что поплоше, достались красным директорам, а государству остался совсем уж неликвид.
И главное, даже если мы докажем, что частный собственник эффективнее (а это верный тезис, на мой взгляд), значит ли это, что любая приватизация всегда оправдана? Не такое же ли это сомнительное высшее благо, что было и с выплавкой чугуна?
Когда подключаются специалисты, оказывается, что график вообще ни о чем.
Вот комментарий Всеволода Орлова, приведенный под перепостом графика у Леонида Кацвы.
------------------------
Линии на графиках - дело завораживающее, конечно... Затрудняюсь объяснить всю бредовость приведенной картинки - тут рррроман писать надо о манипуляциях со статистикой. Но пару моментов отметим. 1) Перечень участвующих в забеге компаний на рассматриваемом отрезке нерелевантен и релевантен быть не может, т.к. собственность гуляла туда-сюда, консолидированная отчетность - вместе с ней. Непонятно, где и как учтены "Славнефть", "Русснефть", "СИДАНКО". ЮКОС мы учитываем до 2003 года, Роснефть с 2003 года мы учитываем без ЮКОСа. Куда он делся? "Сибнефть" мы учитываем до 2005, а с момента, когда она стала "Газпромнефтью" не учитываем почему-то. Ищщезла. А что тогда усредняется: тут результаты компании в усреднении участвуют, а тут нет. 2) С какого перепугу "Башнефть" - госкомпания? Она в 2002 еще приватизирована. Да, приватизирована по-хамски, цинично отдана Муртазой сыну. И что? Урал Рахимов как частник чем-то хуже, чем Роман Абрамович или Михаил Ходорковский? Мы ж пытаемся утверждать, что частное эффективнее государственного в принципе, вне зависимости от того, кто персонально владелец. Ну так извольте усреднять ТНК с Башнефтью. 3) Меряться производительностью труда - дело, конечно хорошее. Но только ею дело в добывающей промышленности не определяется. Если хотим представлять себе эффективность, выручку надо делить не на головы занятых (которые еще неизвестно, как посчитать с учетом разветвленности холдингов), а на эксплуатационный фонд скважин. А еще лучше не выручку, а объемы добычи. 4) В любом случае, эффективность нефтедобычи в моменте мощно зависит не только и не столько от качества управления, сколько от качества эксплуатации скважин. Грубо говоря, одни пытаются до самого до доНдышка извлекать, другие берут сливки сверху, а как только себестоимость извлечения начинает расти, так на новую переходят - благо запасов, доставшихся в процессе приватизации хватало, это теперь проблема. ЮКОС в 2005 добычу в три раза уронил, потому что менеджмент сменился с ходорковских на сечинских? Проклятые государственники сели задницами на скважины и закупорили добычу из чистой подлости своей государственнической? Нет. Просто сливки закончились и скважинный фонд вместе с ними. Как это учтено? Никак (да и не получится). 5) Что там вообще с данными, выдранными из разного времени по разным методикам обобщенным табличек "Эксперта. РА"?
Как-то по объему реализации ЛУКОЙЛ всегда опережал ЮКОС, а "Сургутнефтегаз" - ТНК, хотя по темпам роста выручки отставали, но не критично, на единицы процентных пунктов. Количество занятых сравнимо в компаниях. А при усреднении там какие-то бешеные отрывы. Может, че-то не то усреднялось?
-------------
Вот как раз для таких случаев может очень пригодиться мой курс "Искусство спора", новая группа начнет заниматься в сентябре.
-------------
Вот как раз для таких случаев может очень пригодиться мой курс "Искусство спора", новая группа начнет заниматься в сентябре.
Кстати, о лозунгах...
Вот французская монета. Но вместо привычного девиза "свобода, равенство, братство" на ней написано "труд, семья, родина". Это еще почему?
А посмотрите на год выпуска: 1943.
Во Франции после поражения 1940 г. произошло то, что официально называли "национальной революцией", значительная часть страны была оккупирована Германией, а на остальной территории правил маршал Петен, герой прошлой войны и основатель нового "Французского государства" с совсем иными ценностями. Потому и девиз пришлось сменить.
Кстати, не помогло: в 1942 немцы оккупировали подконтрольную ему часть Франции. Но монеты продолжали чеканить: труд на благо Рейха, семья как от веку повелось, родина... ну вот такая, оккупированная, другой не будет. Им так казалось.
Только это всё было ненадолго.
В 1945 г. Петен на суде заявил: "Мне вручил власть французский народ, представленный Национальным собранием. Верховный суд в его нынешнем составе не представляет французского народа; и только к нему, к народу, обращается сейчас маршал Франции, глава государства… Я не буду отвечать ни на какие вопросы; и это единственное заявление, которое я желаю сделать".
Он так и не понял, что проиграл. Был приговорен Кстати, о лозунгах...
Вот французская монета. Но вместо привычного девиза "свобода, равенство, братство" на ней написано "труд, семья, родина". Это еще почему?
А посмотрите на год выпуска: 1943.
Во Франции после поражения 1940 г. произошло то, что официально называли "национальной революцией", значительная часть страны была оккупирована Германией, а на остальной территории правил маршал Петен, герой прошлой войны и основатель нового "Французского государства" с совсем иными ценностями. Потому и девиз пришлось сменить.
Кстати, не помогло: в 1942 немцы оккупировали подконтрольную ему часть Франции. Но монеты продолжали чеканить: труд на благо Рейха, семья как от веку повелось, родина... ну вот такая, оккупированная, другой не будет. Им так казалось.
Только это всё было ненадолго.
В 1945 г. Петен на суде заявил: "Мне вручил власть французский народ, представленный Национальным собранием. Верховный суд в его нынешнем составе не представляет французского народа; и только к нему, к народу, обращается сейчас маршал Франции, глава государства… Я не буду отвечать ни на какие вопросы; и это единственное заявление, которое я желаю сделать".
Он так и не понял, что проиграл. Был приговорен к смерти, но новый глава нового... (или восстановленного?) государства де Голль (которого Петен, конечно, считал изменником труда, семьи и родины) заменил смертную казнь пожизненным заключением. Петена исключили из Французской академии, но маршальское звание оставили, ведь он его заслужил на поле боя совсем другой войны.
А на гербы и на монеты вернулся прежний девиз.
Что там, говорят, теперь вместо "Мир, труд, май"?
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/2/2e/Piece_de_monnaie_1943_124_2419-2.JPG/800px-Piece_de_monnaie_1943_124_2419-2.JPG?fbclid=IwZXh0bgNhZW0CMTAAAR0deKYQjfkD5QoWM-UTB2UAvvmZKpL3PxDRsNuXRoZxqMyd2tVyQNiD4Sw_aem_Aby5Wnb5ka-QCVYClt1cAEB9NM5XYV_jh7PAeILgnCwkf4BNHxdmpxoSWtXUK5RXrOBCZHTNwU3B0V4355SAkQAp
Вот французская монета. Но вместо привычного девиза "свобода, равенство, братство" на ней написано "труд, семья, родина". Это еще почему?
А посмотрите на год выпуска: 1943.
Во Франции после поражения 1940 г. произошло то, что официально называли "национальной революцией", значительная часть страны была оккупирована Германией, а на остальной территории правил маршал Петен, герой прошлой войны и основатель нового "Французского государства" с совсем иными ценностями. Потому и девиз пришлось сменить.
Кстати, не помогло: в 1942 немцы оккупировали подконтрольную ему часть Франции. Но монеты продолжали чеканить: труд на благо Рейха, семья как от веку повелось, родина... ну вот такая, оккупированная, другой не будет. Им так казалось.
Только это всё было ненадолго.
В 1945 г. Петен на суде заявил: "Мне вручил власть французский народ, представленный Национальным собранием. Верховный суд в его нынешнем составе не представляет французского народа; и только к нему, к народу, обращается сейчас маршал Франции, глава государства… Я не буду отвечать ни на какие вопросы; и это единственное заявление, которое я желаю сделать".
Он так и не понял, что проиграл. Был приговорен Кстати, о лозунгах...
Вот французская монета. Но вместо привычного девиза "свобода, равенство, братство" на ней написано "труд, семья, родина". Это еще почему?
А посмотрите на год выпуска: 1943.
Во Франции после поражения 1940 г. произошло то, что официально называли "национальной революцией", значительная часть страны была оккупирована Германией, а на остальной территории правил маршал Петен, герой прошлой войны и основатель нового "Французского государства" с совсем иными ценностями. Потому и девиз пришлось сменить.
Кстати, не помогло: в 1942 немцы оккупировали подконтрольную ему часть Франции. Но монеты продолжали чеканить: труд на благо Рейха, семья как от веку повелось, родина... ну вот такая, оккупированная, другой не будет. Им так казалось.
Только это всё было ненадолго.
В 1945 г. Петен на суде заявил: "Мне вручил власть французский народ, представленный Национальным собранием. Верховный суд в его нынешнем составе не представляет французского народа; и только к нему, к народу, обращается сейчас маршал Франции, глава государства… Я не буду отвечать ни на какие вопросы; и это единственное заявление, которое я желаю сделать".
Он так и не понял, что проиграл. Был приговорен к смерти, но новый глава нового... (или восстановленного?) государства де Голль (которого Петен, конечно, считал изменником труда, семьи и родины) заменил смертную казнь пожизненным заключением. Петена исключили из Французской академии, но маршальское звание оставили, ведь он его заслужил на поле боя совсем другой войны.
А на гербы и на монеты вернулся прежний девиз.
Что там, говорят, теперь вместо "Мир, труд, май"?
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/2/2e/Piece_de_monnaie_1943_124_2419-2.JPG/800px-Piece_de_monnaie_1943_124_2419-2.JPG?fbclid=IwZXh0bgNhZW0CMTAAAR0deKYQjfkD5QoWM-UTB2UAvvmZKpL3PxDRsNuXRoZxqMyd2tVyQNiD4Sw_aem_Aby5Wnb5ka-QCVYClt1cAEB9NM5XYV_jh7PAeILgnCwkf4BNHxdmpxoSWtXUK5RXrOBCZHTNwU3B0V4355SAkQAp
