Мне очень нравится спор между двумя израильтянками, Анной Федоровой и Татьяной Пекер, в комментариях к моему прошлому посту в ФБ. Оказывается, даже в воюющей стране можно слышать и слушать аргументы другой стороны и понимать, что простых однозначных решений просто не существует, что несогласные не обязательно враги или предатели, а вопрос "что будет после победы" - ключевой.
--------------------
Татьяна: Не могу не радоваться освобождению заложников, но "сторонники войны до победного конца", т.е. те, кому нужна война сама по себе - реально опасные люди. Боюсь, что хорошие отношения с ними возможны лишь до поры, до времени.

Анна: ну вот скажем мой брат служит в Газе в милутуим, а до этого на севере (а у него, на минуточку, шестеро детей), считает, что надо воевать до конца, чтобы полностью обезглавить Х*мас, и говорит, что и газовчанам от этого будет лучше. Чем эта точка зрения хуже, чем у тех левых, которые говорят, «если бы была сделка, все заложники были бы уже дома» - ведь неясно, почему они думают, что Х*мас такой честный и так стремится вернуть заложников! Думать можно очень по-разному, и никто не думает что-то со зла!
Но тот пост не об этом - он о том, как ненормально не видеть счастья, что удалось отбить живыми. Я-то думаю, что лучше отбить, чем менять на злодеев (но понимаю, что у сторонников противоположной точки зрения тоже есть весомые аргументы).

Татьяна: Ну, я во-первых больше о тех, кто выбрасывает гуманитарную помощь и орет "смерть арабам". Во-вторых, а когда будет конец? Уже приходится возвращаться на север Газы, и без толку. Конца не будет.

Анна: да, это тоже правда про «когда конец». Надеются убить Синвара? У меня нет ответа.
Про гумпомощь тоже их можно понять - у моей коллеги сын погиб, охраняя колонну с гумпомощью (а Х хотел ее захватить), так что вопросов больше, чем ответов, очень все сложно и больно.

Татьяна: Это, действительно, Фауда, только не в том смысле, в котором люди пишут. И в Фауде, если им что-то удается, то какой-то жуткой ценой. А выбора нет. Но я о том, что при этом говорить "сейчас мы пойдем и всех победим", как минимум, безответственно.
--------------

Еще немного об израильском обществе и культуре спора. Две тысячи лет евреи жили без своего государства, за это время сформировалось очень много разных вариантов еврейской идентичности: хасид из Бердичева и портной из Бруклина, лавочник из Бухары и революционер из Петербурга, и т.д. Что империи, что национальные республики тяготеют к унификации, к тому, чтобы провозгласить: вот эти наши – они настоящие наши, а те, которые на них не похожи, подозрительны и должны быть перевоспитаны.
У евреев просто некому было такое провозглашать.
Смотрите, ортодоксия в христианстве – это единое общее вероисповедание, которое очень понадобилось империи, начиная с IV в., когда христианство стало имперской религией. Сколько сущностей, сколько ипостасей, почитать ли иконы и как именно, предопределены ли люди ко спасению, непогрешим ли папа? Есть только один правильный ответ на любой вопрос, кто ответит не так – еретик.
Понятное дело, ответы могут меняться. Вчера папа был наместником бога на земле, а сегодня Лютер нам объяснил, что он сатана. Вчера тов. Троцкий был красным Наполеоном, а сегодня он главный контрреволюционер.
А в иудаизме не было и не могло быть своих вселенских соборов. Зато возник Талмуд, в котором принципиально по всем вопросам дается несколько мнений и нет окончательного. Разумеется, это порождает кучу своих проблем (например, чтобы тебя услышали, бывает нужно перекричать остальных). Но других.
Интересно, что современная (пост)христианская цивилизация в огромной степени эволюционировала именно в сторону талмудического подхода: множественность ответов и сложная идентичность.
А общества, которые недавно были (или до сих пор остаются) частями империи или национальными республиками с единственно верными ответами на все основные вопросы, привыкают к такому с большим трудом. Но все-таки привыкают.
Это так, заметки на полях.

В околоправославном сегменте рунета идут споры. Из окрестностей Константинополя доносятся голоса, что неплохо бы объявить патриарха Кирилла ересиархом в связи со всей его воинственной риторикой, а из окрестностей Кремля долетает привычное возражение: вы на себя-то посмотрите, печенеги и половцы, у вас еще и не такое в Средневековье творилось, и ничего.
Ну, во-первых, на дворе давно уже не Средневековье, хотя не все это заметили.
А во-вторых...
Мне не кажется, что термин "ересь" вообще применим к нынешним раскладам. Он из какого-то совсем другого мира. Он предполагает, что кому-то важнее жизни: единосущен Сын Отцу или подобносущен? Сегодня сам вопрос звучит непонятно для 99,99% "воцерковленных". А те, кому он понятен, не смогут перевести его на понятный остальным язык.
И ведь действительно, в византийской традиции много возникло такого (а в русской оно было усилено и дополнено), что по сути являлось идеологическим обслуживанием империи церковью. Это не хорошо и не плохо, это естественно для, повторяю, Средневековья. Когда в эти ролевые игры начинают играть в начале XXI века и так оправдывать потоки крови, это совсем не здорово. Но я не думаю, что тут подходит слово "ересь", тут бы нужен какой-то глубокий анализ с применением современного научного аппарата, а не средневековый ярлык.

P.S. Поскольку кому-то может показаться, что я клевещу на американцев (недалекие люди с ограниченным кругозором встречаются в любом народе), расскажу, что видел лично. Стамбул, музей Топкапы (дворец султана), выставка роскошного оружия времен расцвета Османской империи. Мама с двумя мальчишками лет по 8-9 поясняет:
- This is what they had instead of tomahawks.
Интересно, как она называла сам дворец. Big Chief's wigwam, or what?

Что же до "ереси этнофилетизма", я бы не доставал её из архива, а не то мало не покажется.
Поясню.
Недалекие американцы из глубинки порой удивляются, попав за границу: вроде тут нормальные люди, почему они не говорят на нормальном языке, как у нас дома? Вон, у нас и китайский ресторан, и мексиканский, но все же говорят на английском!
Это обычное убеждение жителя империи, в том числе воображаемой. Все же нормальные православные, зачем им быть болгарами? Мы же все византийцы. То есть по сути греки.
В 1870-е гг. на Балканах этот взгляд не устоял под натиском национального возрождения. Теперь он уж совсем архаичен.

Оказывается, есть немецкая версия (локализация) "Истории старой квартиры" Ани Десницкой и Александры Литвиной. Даже форзацы устроены по тому же принципу, не говоря уж о тексте и картинках.
https://www.gerstenberg-verlag.de/Kinderbuch/Sachbuch/In-einem-alten-Haus-in-Berlin.html

Если же мы хотим понять, на что на самом деле похожа риторика нынешних проповедников войны, стоит вспомнить речь папы Урбана II на Клермонском Соборе 1095 г. (после нее начались Крестовые походы).
Очень много точек соприкосновения.
Тезисы Урбана:
- Франки - избранный Богом воинственный народ со славным прошлым.
- Мусульмане притесняют наших братьев по вере и творят всевозможные зверства.
- Во исполнение заповедей нужно воевать с ними и освободить Святую Землю.
- Этого хочет Бог!
- За участие в священной войне будут прощены все грехи.

Традиционный взгляд всех конфессий на собственную историю выглядит примерно так: с самого начала существует ортодоксия, а потом одна за другой возникают искажающие ее ереси, они успешно опровергаются ортодоксией, т.е. правоверной церковью. При этом слово «ересь» (греч. αἵρεσις, букв. «принятие, в т.ч. того или иного учения») встречается в НЗ, и далеко не всегда в отрицательном смысле. Так, в 1 Кор 11:19 Павел пишет: «среди вас должно быть место разногласиям (αἱρέσεις), чтобы стало видно, кто из вас опытней». В Деян 24:5 представители иудеев называют христиан «ересью назорееев», как и автор Деяний говорит в 5:17 и 15:5 о «ересях саддукеев и фарисеев». Очевидно, изначально это слово могло означать, но не обязательно означало что-то предосудительное.
Но уже Иустин в беседе с Трифоном перечисляет различные иудейские школы или секты (αἱρέσεις), в т.ч. саддукеев и фарисеев, и сообщает, что примерно так же обстоит дело в христианстве, где есть те, кто только называются христианами, но не признают основ веры (таких, как телесное воскресение и тысячелетнее царство Христа), а им противостоят те, кто придерживается правого мнения (ὁρθογνώμονες). У него это слово уже явно означает неверное учение и тех, кто его придерживается.
По сути дела, сколь-нибудь развернутые описания разных версий христианства появляются только с конца II века в трактатах, опровергающих ереси и отстаивающих правоту ортодоксии. Это прежде всего «Обличение и опровержение лжеименного знания» (другое название книги – «Против ересей») Иринея Лионского и еще более поздние труды: «Опровержение всех ересей» Ипполита Римского и несколько трактатов, приписываемых Тертуллиану (рубеж II-III веков), «Панарион» Епифания Кипрского (конец IV в.). Но логично будет предположить, что отраженные в них богословские споры могли зародиться раньше, чем стали предметом напряженной рефлексии. Другое дело, что мы не до конца понимаем, насколько верно описывают учения первых двух веков авторы, писавшие в более поздние времена, особенно после возникновения никейской ортодоксии.
Традиционный взгляд (ортодоксия изначальна, ереси суть ее искажения) был в середине и второй половине XIX в. поставлен под сомнение т.н. «Тюбингенской школой» (Tübinger Schule), к которой относились прежде всего Ф. К. Баур, Д. Штраус, A. Швеглер и A. Ричль и затем «школой истории религий» (Religionsgeschichtliche Schule), к которой принадлежали, в частности, Г. Гункель, В. Вреде, Э. Хэтч, Э. Трёльч и В. Буссе. Сразу стоит отметить, что не случайно почти все эти ученые происходят из Германии, которая в те времена стала главной площадкой для исследований НЗ и раннего христианства. Во многом их поиск определялся собственными духовными поисками и к тому же задачами строительства молодой германской нации, которая исповедовала христианство (в основном католицизм и лютеранство). Что именно в исторически сложившемся христианстве относится к самой сути этой религии, а что определяется внешними культурными влияниями? Первое следовало сберегать и приумножать, а от второго можно было отказаться.
Зная сегодня о нацизме и связанным с ним движением «немецких христиан», всецело лояльных Третьему рейху, мы можем очень критически относиться к этим попыткам, но надо сразу сказать, что эти ученые XIX и раннего XX в. были далеки от нацистской идеологии и не могут нести ответственность за нее. Сами они были либеральными протестантами, т.е. стремились совместить традиционную веру с современными положениями науки (для чего требовалось критические проанализировать и пересмотреть многие положения традиции) и часто совмещали научную работу с пастырским служением.

Пересказывать все высказанные ими идеи сейчас не стоит, можно ограничиться некоторыми принципиальными моментами. Главную роль сыграл Ф.-Х. Баур, работавший в середине XIX в. в Тюбингенском университете. Следуя модели Гегеля (тезис – антитезис – синтез), он предложил следующую схему развития раннего христианства, отраженного в книгах НЗ. Сначала апостолы во главе с Петром настаивали на соблюдении христианами Моисеева закона (тезис). Но затем Павел в своих посланиях возвестил освобождение от требований закона (антитезис). Наконец, уже во II в., когда христианам пришлось противостоять гностикам, петринизм примирился с павлинизмом (Paulinismus vs. Petrinismus, так называл два этих направления сам Баур), в результате чего возникло ортодоксальное христианство – об этом свидетельствует книга Деяний (синтез). А все, кто не согласился на это примирение, стали маргиналами-еретиками.
Школа Баура достаточно долго доминировала в критических исследованиях раннехристианских памятников и занималась в основном реконструкцией их предыстории. В частности, Э. Хэтч в своих лекциях, которые не сразу были изданы как единая книга, поставил вопрос так: что в христианских идеях и практиках было привнесено из эллинистической философии? С его точки зрения, это был упор на метафизические вероучительные формулировки, особенно заметные в «никейском христианстве». Отделив их от изначального посыла, христианская церковь может вернуться к своим корням и возродиться заново.
Сегодня эта теория в ее изначальном виде никем не разделяется, но в основу практически всех дальнейших исследований было положено его базовое представление о том, что раннее христианство вовсе не было монолитным и что многие его положения возникли в результате напряженных споров как среди самих христиан, так и между христианами и представителями других религий и философий, прежде всего, гностиками. Более того, именно он впервые всерьез заговорил об иудеохристианстве как о важном направлении в раннем христианстве.
Через век после Баура новый переворот в новозаветной науке совершил другой германский профессор с почти такой же фамилией, В. Бауэр. Его книга «Правоверие и ересь в раннем христианстве» тоже открыла новый этап в исследованиях; к продолжателям Бауэра (разумеется, на новом уровне) можно уверенно отнести Б. Эрмана. Бауэр, как видно по заглавию его главной работы, пересматривает ключевые понятия ортодоксии и ереси. Его модель выглядит примерно: изначально возникло много разных вариантов христианства, конкурировавших между собой. Но со временем римская церковь подчинила себе все остальные, навязала им свой вариант как единственно правильный и объявила еретиками всех, кто не захотел подчиняться.
Бауэр полагает, что разные версии доминировали в разных регионах Римской империи: если Антиохию со времен Игнатия Антиохийского можно, согласно Бауэру, считать оплотом той версии христианства, которую потом назовут ортодоксальной, то в сирийской Эдессе процветало маркионитство, а в Египте и Малой Азии – гностицизм.
Эта теория с самого начала вызывала довольно много критики и сегодня опять-таки никто не станет ее отстаивать в том виде, в котором она была изначально предложена, но практически все согласны с тем, что версий изначально было много, а традиционный взгляд, согласно которому изначальной ортодоксии противостояли новоизобретенные ереси, неадекватен. При этом критики указывают, что Бауэр был довольно пристрастен, не учитывал все известные на то время факты и прибегал к необоснованным обобщениям. Кроме того, он практически ничего не пишет о христианстве в Северной Африке (кроме Египта).

Последним эпохальным событием в этой области можно считать находку в 1945 г. целой библиотеки неортодоксальных (прежде всего гностических) текстов в Наг-Хаммади в Египте. Не то, чтобы после этой находки прежние представления оказались полностью перевернутыми, скорее ученые убедились, насколько условна рань между ересями и ортодоксией, если в одном и том же месте в одно и то же время хранились столь разные тексты. Мы, конечно, не можем быть уверены, что они составляли единую библиотеку, но это всего вероятней.

Понятно, что в книжке о берлинском доме отмечены основные события последних полутора веков: учреждение империи и революция, две мировые войны, строительство и разрушение Берлинской стены.
Отдельный разворот посвящен важнейшему понятию, о котором многие даже и не слышали: Gleichschaltung, "уравнивание". Это было самое первое, что сделали нацисты, придя к власти: введение единообразия и единомыслия, переформатирование мозгов, создание общества, которое само себя строит и шагает в ногу. Везде, начиная со школы.
И это настолько же важно, как и мировая война, оказывается. Собственно, это необходимое условие для ее развязывания.

Подробнее об этом процессе:
https://en.wikipedia.org/wiki/Gleichschaltung

Еще одна в свое время поразившая меня мысль о Третьем рейхе, на сей раз из книги С. Хафнера "Некто Гитлер". Мы привыкли думать, что Гитлер укреплял государство, но на самом деле он его разрушал. Государство - это четко отлаженный механизм. Но Гитлер сознательно подменял законы своей личной волей, а институты - своим личным расположением. Всё зависело от того, кто войдет первым в его кабинет и уговорит, а не от пользы дела. Он сознательно выстраивал сложную систему сдержек и противовесов, чтобы его окружение боролось между собой за влияние на него и чтобы никто не был самостоятелен и компетентен.
Хотелки в итоге окончательно подменили стратегию.
В результате, например, в начале 1945 г. последние уцелевшие поезда везли не боеприпасы на фронт, а оставшихся венгерских евреев в лагеря уничтожения, потому что таково было страстное желание Гитлера.

"Россия даёт свой бой, который может стать последним. Последним для тварной Вселенной, кстати. Не потому что ядерка. А потому что дальше Богочеловечество победит. В Эсхатоне".

Это заявление архиепископа Саввы Тутунова, одного из главных действующих лиц РПЦ. Но думаю, что любой фанатик любой другой конфессии скажет примерно то же.
https://yangx.top/kartezianec/4552

Андрей Золотов в комментариях в ФБ напомнил о еще одном важном понятии из словаря Третьего рейха. Цитирую:
---------
Ausgrenzung und Verfolgung- отграничение и исключение из обычной жизни общества и дальнейшее преследование отдельных групп - евреев, Синти и Рома, несогласных и т д. Например, тут https://www.nsdoku.de/gruppen/ausgrenzung-und-verfolgung
---------
Никто не начинает с газовых камер. Сначала надо всем объяснить, что вот эти вот - они совсем не как мы и вообще не совсем люди, и если они куда-нибудь денутся, всем станет легче. И только когда общество это усвоит и с этим согласится, оно сможет не замечать дыма из трубы крематория.

Крайне трудно назвать патриотом В.И. Ульянова, известного также под ником "Ленин". Для него Россия была стартовой площадкой для мировой революции, ее народ - топливом для нее. И все-таки он не призывал к полному уничтожению страны.
Нынешние сторонники ядерной войны именно к этому и призывают. И хотят, чтобы их при этом считали патриотами.
Странно.

эсхатон как эсхатон:
пара сотен мегатонн

#cumgranosalis

Чем поражает немецкий, так это отточенностью формулировок. Как сказать "исторический"?
Historisch, то есть это было на самом деле.
Geschichtlich, то есть такой след остался в истории.

Попалось на глаза прекрасное выражение. Причем вовремя...
"Извинение без изменения - просто манипуляция".
Слышу: N сожалеет о своем поступке.
Но не верю.
Почему? Да потому что не вижу попытки хоть как-то исправить последствия поступка. Не слышу даже извинений в адрес тех, кому этот поступок навредил, и сильно. А ведь поступок был очень даже публичным.
И воспринимаю это "сожаление" примерно так: "да, я понимаю, что сделал некогда гадость и теперь очень хочу, чтобы она для меня осталось без последствий, чтобы все мне подавали руку и совесть меня не мучила".
Ах, бедняжка N!
Как он страдает...

"...эти гадкие, мерзкие псевдо-оппозиционеры и псевдо-либералы опять все переругались вместо того, чтобы объединяться вокруг меня, потому что они все противные какашки, совсем не как прекрасный/-ая) я".
И с пафосом добавить:
"и это во время войны!"

Так (или почти так) будет,ю надеюсь, начинаться моя новая книга.
———————————
Какими были первые христиане и откуда мы это знаем?
Предисловие

В конце 2021 г. в издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла моя книга под длинным названием, которое многим показалась провокационным (да оно таким и было по замыслу автора): «Библия: что было “на самом деле”? (Танах / Ветхий Завет)». В ней обсуждались некоторые вопросы интерпретации библейских текстов, прежде всего, их соотнесение с исторической реальностью и способы реконструировать эту реальность, исходя из этих текстов. Книга, кажется, нашла своего читателя, во всяком случае, первый тираж был распродан меньше, чем за год.
Вполне естественно, что и издательству, и многим читателям, и мне самому пришла в голову мысль, что неплохо бы написать другую книгу о Новом Завете (НЗ), а еще лучше – о самом раннем христианстве в целом, потому что оно явно не ограничивалось рамками канонических книг. Потом пришли дни, когда казалось, что говорить о подобном совсем не время. И все же весной следующего года я начал собирать и систематизировать материал для нее, не зная, когда удастся сесть за написание книги. Я пришел к выводу, что в переломные времена надо постараться успеть сделать то, что должно быть сделано и что можешь сделать именно ты. В частности, написать книгу, которую ты бы сам хотел прочитать на своем языке, но до тебя ее еще не написали (а это, ан мой взгляд, единственная достойная причина выпускать новую книгу в мир, где уже столько всего написано и издано).
Эта книга, как и предыдущая, задумана как научно-популярная, т.е. она вводит читателя в круг научных дискуссий, но при этом избегает слишком технических и специальных вопросов, а те, которые затрагивает, излагает очень упрощенно, давая лишь самую общую ориентацию. Для многих дискуссионных вопросов приведены лишь три-четыре, а то и две полярные точки зрения, при том, что на эти темы высказывались десятки и сотни авторов, и простой обзор существующей научной литературы по любой из таких тем занял бы объем, сопоставимый со всей этой книгой.
Говорить и писать о раннем христианстве можно по-разному. Можно рассказывать его историю (на самом деле, собственную реконструкцию этой истории). Можно комментировать НЗ и другие раннехристианские тексты. Можно обсуждать частные проблемы. Есть и другие способы, всех не перечислить.
Эта книга отталкивается от существующих проблем. Что мы действительно знаем о раннем христианстве, о чем можем догадаться, что от нас скрыто и, возможно, останется скрытым навсегда? И самый важный, пожалуй, вопрос: что говорят наши реконструкции и теории не о своем предмете, а о нас самих?
Нет ничего проще, чем начать доказывать: первые поколения христиан были «нашими», т.е. соответствовали нашим идеальным представлениям о церкви и о нас самих, а потом всё как-то испортилось и пошло не тем путем. И нет ничего заманчивей, чем объявить: мы-то как раз объективны, у нас есть научные методы, которые позволят реконструировать всё именно так, как оно было на самом деле. Но обе эти надежды иллюзорны. Заранее назначая логике научного исследования точку, в которую она должна нас привести, мы, по сути, утрачиваем научность. Но не лучше обстоят дела, если мы совершенно не сознаем собственной зависимости от своей культуры и своих воззрений. Полная объективность в гуманитарных исследованиях, по-видимому, недостижима, она остается идеалом, к которому стоит стремиться – сознавая в то же время свою субъективность и понимая, почему мы ищем ответы на те или иные вопросы.
Неудивительно, в частности, что автор, писавший всегда на русском языке и прежде всего для российской публики, захотел в наши дни взглянуть на ту эпоху, когда христианство было полностью независимо от империи с ее властной вертикалью, мощной армией и культом государственности. Главное, чтобы такой автор (то есть я сам) не стал бы опрокидывать в прошлое свои нынешние представления и доказывать, что так было изначально и так должно быть теперь.

В античности не делали стеклянных зеркал. Вместо них использовали полированные металлические (из бронзы или серебра) пластинки округлой формы с ручкой, притом на пластинке обычно было некое изображение. И модница, глядясь в такое зеркало, видела одновременно меняющуюся себя – и неизменное изображение на зеркале, обычно на мифологический сюжет. Примерно так происходит и с библейскими и раннехристианскими исследованиями: мы смотрим в древний текст и одновременно видим в нем себя самих, с нашими переменчивыми взглядами, представлениями, верованиями и интеллектуальной модой.