Андрей Золотов в комментариях в ФБ напомнил о еще одном важном понятии из словаря Третьего рейха. Цитирую:
---------
Ausgrenzung und Verfolgung- отграничение и исключение из обычной жизни общества и дальнейшее преследование отдельных групп - евреев, Синти и Рома, несогласных и т д. Например, тут https://www.nsdoku.de/gruppen/ausgrenzung-und-verfolgung
---------
Никто не начинает с газовых камер. Сначала надо всем объяснить, что вот эти вот - они совсем не как мы и вообще не совсем люди, и если они куда-нибудь денутся, всем станет легче. И только когда общество это усвоит и с этим согласится, оно сможет не замечать дыма из трубы крематория.
---------
Ausgrenzung und Verfolgung- отграничение и исключение из обычной жизни общества и дальнейшее преследование отдельных групп - евреев, Синти и Рома, несогласных и т д. Например, тут https://www.nsdoku.de/gruppen/ausgrenzung-und-verfolgung
---------
Никто не начинает с газовых камер. Сначала надо всем объяснить, что вот эти вот - они совсем не как мы и вообще не совсем люди, и если они куда-нибудь денутся, всем станет легче. И только когда общество это усвоит и с этим согласится, оно сможет не замечать дыма из трубы крематория.
www.nsdoku.de
nsdoku münchen - Ausgrenzung und Verfolgung im Nationalsozialismus
Das NS-Dokumentationszentrum München setzt sich mit der Geschichte des Nationalsozialismus auseinander und blickt auf Gegenwart und Zukunft.
Крайне трудно назвать патриотом В.И. Ульянова, известного также под ником "Ленин". Для него Россия была стартовой площадкой для мировой революции, ее народ - топливом для нее. И все-таки он не призывал к полному уничтожению страны.
Нынешние сторонники ядерной войны именно к этому и призывают. И хотят, чтобы их при этом считали патриотами.
Странно.
Нынешние сторонники ядерной войны именно к этому и призывают. И хотят, чтобы их при этом считали патриотами.
Странно.
Чем поражает немецкий, так это отточенностью формулировок. Как сказать "исторический"?
Historisch, то есть это было на самом деле.
Geschichtlich, то есть такой след остался в истории.
Historisch, то есть это было на самом деле.
Geschichtlich, то есть такой след остался в истории.
Попалось на глаза прекрасное выражение. Причем вовремя...
"Извинение без изменения - просто манипуляция".
Слышу: N сожалеет о своем поступке.
Но не верю.
Почему? Да потому что не вижу попытки хоть как-то исправить последствия поступка. Не слышу даже извинений в адрес тех, кому этот поступок навредил, и сильно. А ведь поступок был очень даже публичным.
И воспринимаю это "сожаление" примерно так: "да, я понимаю, что сделал некогда гадость и теперь очень хочу, чтобы она для меня осталось без последствий, чтобы все мне подавали руку и совесть меня не мучила".
Ах, бедняжка N!
Как он страдает...
"Извинение без изменения - просто манипуляция".
Слышу: N сожалеет о своем поступке.
Но не верю.
Почему? Да потому что не вижу попытки хоть как-то исправить последствия поступка. Не слышу даже извинений в адрес тех, кому этот поступок навредил, и сильно. А ведь поступок был очень даже публичным.
И воспринимаю это "сожаление" примерно так: "да, я понимаю, что сделал некогда гадость и теперь очень хочу, чтобы она для меня осталось без последствий, чтобы все мне подавали руку и совесть меня не мучила".
Ах, бедняжка N!
Как он страдает...
"...эти гадкие, мерзкие псевдо-оппозиционеры и псевдо-либералы опять все переругались вместо того, чтобы объединяться вокруг меня, потому что они все противные какашки, совсем не как прекрасный/-ая) я".
И с пафосом добавить:
"и это во время войны!"
И с пафосом добавить:
"и это во время войны!"
Так (или почти так) будет,ю надеюсь, начинаться моя новая книга.
———————————
Какими были первые христиане и откуда мы это знаем?
Предисловие
В конце 2021 г. в издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла моя книга под длинным названием, которое многим показалась провокационным (да оно таким и было по замыслу автора): «Библия: что было “на самом деле”? (Танах / Ветхий Завет)». В ней обсуждались некоторые вопросы интерпретации библейских текстов, прежде всего, их соотнесение с исторической реальностью и способы реконструировать эту реальность, исходя из этих текстов. Книга, кажется, нашла своего читателя, во всяком случае, первый тираж был распродан меньше, чем за год.
Вполне естественно, что и издательству, и многим читателям, и мне самому пришла в голову мысль, что неплохо бы написать другую книгу о Новом Завете (НЗ), а еще лучше – о самом раннем христианстве в целом, потому что оно явно не ограничивалось рамками канонических книг. Потом пришли дни, когда казалось, что говорить о подобном совсем не время. И все же весной следующего года я начал собирать и систематизировать материал для нее, не зная, когда удастся сесть за написание книги. Я пришел к выводу, что в переломные времена надо постараться успеть сделать то, что должно быть сделано и что можешь сделать именно ты. В частности, написать книгу, которую ты бы сам хотел прочитать на своем языке, но до тебя ее еще не написали (а это, ан мой взгляд, единственная достойная причина выпускать новую книгу в мир, где уже столько всего написано и издано).
Эта книга, как и предыдущая, задумана как научно-популярная, т.е. она вводит читателя в круг научных дискуссий, но при этом избегает слишком технических и специальных вопросов, а те, которые затрагивает, излагает очень упрощенно, давая лишь самую общую ориентацию. Для многих дискуссионных вопросов приведены лишь три-четыре, а то и две полярные точки зрения, при том, что на эти темы высказывались десятки и сотни авторов, и простой обзор существующей научной литературы по любой из таких тем занял бы объем, сопоставимый со всей этой книгой.
Говорить и писать о раннем христианстве можно по-разному. Можно рассказывать его историю (на самом деле, собственную реконструкцию этой истории). Можно комментировать НЗ и другие раннехристианские тексты. Можно обсуждать частные проблемы. Есть и другие способы, всех не перечислить.
Эта книга отталкивается от существующих проблем. Что мы действительно знаем о раннем христианстве, о чем можем догадаться, что от нас скрыто и, возможно, останется скрытым навсегда? И самый важный, пожалуй, вопрос: что говорят наши реконструкции и теории не о своем предмете, а о нас самих?
Нет ничего проще, чем начать доказывать: первые поколения христиан были «нашими», т.е. соответствовали нашим идеальным представлениям о церкви и о нас самих, а потом всё как-то испортилось и пошло не тем путем. И нет ничего заманчивей, чем объявить: мы-то как раз объективны, у нас есть научные методы, которые позволят реконструировать всё именно так, как оно было на самом деле. Но обе эти надежды иллюзорны. Заранее назначая логике научного исследования точку, в которую она должна нас привести, мы, по сути, утрачиваем научность. Но не лучше обстоят дела, если мы совершенно не сознаем собственной зависимости от своей культуры и своих воззрений. Полная объективность в гуманитарных исследованиях, по-видимому, недостижима, она остается идеалом, к которому стоит стремиться – сознавая в то же время свою субъективность и понимая, почему мы ищем ответы на те или иные вопросы.
Неудивительно, в частности, что автор, писавший всегда на русском языке и прежде всего для российской публики, захотел в наши дни взглянуть на ту эпоху, когда христианство было полностью независимо от империи с ее властной вертикалью, мощной армией и культом государственности. Главное, чтобы такой автор (то есть я сам) не стал бы опрокидывать в прошлое свои нынешние представления и доказывать, что так было изначально и так должно быть теперь.
———————————
Какими были первые христиане и откуда мы это знаем?
Предисловие
В конце 2021 г. в издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла моя книга под длинным названием, которое многим показалась провокационным (да оно таким и было по замыслу автора): «Библия: что было “на самом деле”? (Танах / Ветхий Завет)». В ней обсуждались некоторые вопросы интерпретации библейских текстов, прежде всего, их соотнесение с исторической реальностью и способы реконструировать эту реальность, исходя из этих текстов. Книга, кажется, нашла своего читателя, во всяком случае, первый тираж был распродан меньше, чем за год.
Вполне естественно, что и издательству, и многим читателям, и мне самому пришла в голову мысль, что неплохо бы написать другую книгу о Новом Завете (НЗ), а еще лучше – о самом раннем христианстве в целом, потому что оно явно не ограничивалось рамками канонических книг. Потом пришли дни, когда казалось, что говорить о подобном совсем не время. И все же весной следующего года я начал собирать и систематизировать материал для нее, не зная, когда удастся сесть за написание книги. Я пришел к выводу, что в переломные времена надо постараться успеть сделать то, что должно быть сделано и что можешь сделать именно ты. В частности, написать книгу, которую ты бы сам хотел прочитать на своем языке, но до тебя ее еще не написали (а это, ан мой взгляд, единственная достойная причина выпускать новую книгу в мир, где уже столько всего написано и издано).
Эта книга, как и предыдущая, задумана как научно-популярная, т.е. она вводит читателя в круг научных дискуссий, но при этом избегает слишком технических и специальных вопросов, а те, которые затрагивает, излагает очень упрощенно, давая лишь самую общую ориентацию. Для многих дискуссионных вопросов приведены лишь три-четыре, а то и две полярные точки зрения, при том, что на эти темы высказывались десятки и сотни авторов, и простой обзор существующей научной литературы по любой из таких тем занял бы объем, сопоставимый со всей этой книгой.
Говорить и писать о раннем христианстве можно по-разному. Можно рассказывать его историю (на самом деле, собственную реконструкцию этой истории). Можно комментировать НЗ и другие раннехристианские тексты. Можно обсуждать частные проблемы. Есть и другие способы, всех не перечислить.
Эта книга отталкивается от существующих проблем. Что мы действительно знаем о раннем христианстве, о чем можем догадаться, что от нас скрыто и, возможно, останется скрытым навсегда? И самый важный, пожалуй, вопрос: что говорят наши реконструкции и теории не о своем предмете, а о нас самих?
Нет ничего проще, чем начать доказывать: первые поколения христиан были «нашими», т.е. соответствовали нашим идеальным представлениям о церкви и о нас самих, а потом всё как-то испортилось и пошло не тем путем. И нет ничего заманчивей, чем объявить: мы-то как раз объективны, у нас есть научные методы, которые позволят реконструировать всё именно так, как оно было на самом деле. Но обе эти надежды иллюзорны. Заранее назначая логике научного исследования точку, в которую она должна нас привести, мы, по сути, утрачиваем научность. Но не лучше обстоят дела, если мы совершенно не сознаем собственной зависимости от своей культуры и своих воззрений. Полная объективность в гуманитарных исследованиях, по-видимому, недостижима, она остается идеалом, к которому стоит стремиться – сознавая в то же время свою субъективность и понимая, почему мы ищем ответы на те или иные вопросы.
Неудивительно, в частности, что автор, писавший всегда на русском языке и прежде всего для российской публики, захотел в наши дни взглянуть на ту эпоху, когда христианство было полностью независимо от империи с ее властной вертикалью, мощной армией и культом государственности. Главное, чтобы такой автор (то есть я сам) не стал бы опрокидывать в прошлое свои нынешние представления и доказывать, что так было изначально и так должно быть теперь.
В античности не делали стеклянных зеркал. Вместо них использовали полированные металлические (из бронзы или серебра) пластинки округлой формы с ручкой, притом на пластинке обычно было некое изображение. И модница, глядясь в такое зеркало, видела одновременно меняющуюся себя – и неизменное изображение на зеркале, обычно на мифологический сюжет. Примерно так происходит и с библейскими и раннехристианскими исследованиями: мы смотрим в древний текст и одновременно видим в нем себя самих, с нашими переменчивыми взглядами, представлениями, верованиями и интеллектуальной модой.
Отдельно стоит сказать несколько слов о соотношении научного знания и веры, тут мне придется кратко повторить сказанное в прошлой книге. Согласно НЗ, «вера кладет твердым основанием надежду и являет незримое» (Евр 11:1) . Отталкиваясь от этого высказывания, можно сказать, что наука «кладет основанием факты и логически предсказывает ненаблюдаемое».
Наука неотделима от такого понятия, как научный метод . Что это такое, точно определить трудно, но можно назвать следующие основные принципы, разеделяемые практически всеми учеными:
• любое утверждение должно быть доказано (принцип верифицируемости);
• любое утверждение в принципе может быть опровергнуто (принцип фальсифицируемости);
• любое утверждение должно быть основано на законах логики;
• любое утверждение должно сопровождаться указаниями на его ограничения, сферу применимости и «слабые места».
Критерий фальсифицируемости, выдвинутый в 1935 г. К.Р. Поппером, с тех пор считается своего рода границей научного знания. Всякое научное утверждение в принципе может быть опровергнуто новыми фактами или экспериментами, если же оно неопровержимо – оно не является научным. Так, утверждение «Сын Божий воплотился от Девы Марии» не является научным, поскольку не может такого эксперимента или такого факта, пусть даже нам пока неизвестного, который его бы опроверг. А вот утверждение «для христиан было с самого начала характерно представление об Иисусе из Назарета как о Сыне Божьем, хотя конкретный характер этого сыновства разные общины и личности определяли по-разному» принципиально опровержимо и потому научно.
Обратим внимание, что научность не тождественна истинности. Более того, утверждение «наука доказала, что…» обычно неверно, потому что наука часто не дает окончательных ответов. Она предлагает объяснения наблюдаемой действительности, которые описывают наибольшее возможное количество фактов при наименьшем количестве допущений наиболее убедительным образом и позволяют давать наиболее точные прогнозы. При этом каждое новое объяснение само становится объектом критического анализа и часто сменяется другим, которое удовлетворяет этим критериям еще лучше. А нередко два или несколько объяснений сосуществуют параллельно, каждое со своими сильными или слабыми сторонами.
К тому же науки бывают разными. Рассказывают, что некогда на заседании Академии наук СССР вице-президент Академии, физик Владимир Стеклов заявил: «Науки делятся на естественные и противоестественные». Действительно, образцовыми обычно считаются точные науки вроде физики, в них достижима абсолютная устойчивость и повторяемость результатов. Науки, посвященные живой природе, например, биология, точны в меньшей степени, потому что живые организмы изменчивы и неповторимы. Социальные науки, которые имеют дело с сообществами разумных (хотя бы относительно) людей со свободной (та же оговорка) волей, еще дальше от воспроизводимости и предсказуемости результатов. И уж совсем сложно о них говорить, когда речь заходит о прошлом: его принципиально невозможно воспроизвести.
Значит ли это, что история не может быть наукой, что она – всего лишь проекция очередной идеологии? Да, такая «история» тоже существует, но она достаточно легко опровергается самими историками с помощью всё тех же критериев научного метода . Может ли быть наукой теология – вопрос, о котором много спорят сегодня на русском языке. Но бесспорен следующий факт: многие вполне научные теории, о которых речь пойдет в этой книге, были предложены профессиональными теологами, многие из которых, в свою очередь, были священнослужителями той или иной конфессии.
Наука неотделима от такого понятия, как научный метод . Что это такое, точно определить трудно, но можно назвать следующие основные принципы, разеделяемые практически всеми учеными:
• любое утверждение должно быть доказано (принцип верифицируемости);
• любое утверждение в принципе может быть опровергнуто (принцип фальсифицируемости);
• любое утверждение должно быть основано на законах логики;
• любое утверждение должно сопровождаться указаниями на его ограничения, сферу применимости и «слабые места».
Критерий фальсифицируемости, выдвинутый в 1935 г. К.Р. Поппером, с тех пор считается своего рода границей научного знания. Всякое научное утверждение в принципе может быть опровергнуто новыми фактами или экспериментами, если же оно неопровержимо – оно не является научным. Так, утверждение «Сын Божий воплотился от Девы Марии» не является научным, поскольку не может такого эксперимента или такого факта, пусть даже нам пока неизвестного, который его бы опроверг. А вот утверждение «для христиан было с самого начала характерно представление об Иисусе из Назарета как о Сыне Божьем, хотя конкретный характер этого сыновства разные общины и личности определяли по-разному» принципиально опровержимо и потому научно.
Обратим внимание, что научность не тождественна истинности. Более того, утверждение «наука доказала, что…» обычно неверно, потому что наука часто не дает окончательных ответов. Она предлагает объяснения наблюдаемой действительности, которые описывают наибольшее возможное количество фактов при наименьшем количестве допущений наиболее убедительным образом и позволяют давать наиболее точные прогнозы. При этом каждое новое объяснение само становится объектом критического анализа и часто сменяется другим, которое удовлетворяет этим критериям еще лучше. А нередко два или несколько объяснений сосуществуют параллельно, каждое со своими сильными или слабыми сторонами.
К тому же науки бывают разными. Рассказывают, что некогда на заседании Академии наук СССР вице-президент Академии, физик Владимир Стеклов заявил: «Науки делятся на естественные и противоестественные». Действительно, образцовыми обычно считаются точные науки вроде физики, в них достижима абсолютная устойчивость и повторяемость результатов. Науки, посвященные живой природе, например, биология, точны в меньшей степени, потому что живые организмы изменчивы и неповторимы. Социальные науки, которые имеют дело с сообществами разумных (хотя бы относительно) людей со свободной (та же оговорка) волей, еще дальше от воспроизводимости и предсказуемости результатов. И уж совсем сложно о них говорить, когда речь заходит о прошлом: его принципиально невозможно воспроизвести.
Значит ли это, что история не может быть наукой, что она – всего лишь проекция очередной идеологии? Да, такая «история» тоже существует, но она достаточно легко опровергается самими историками с помощью всё тех же критериев научного метода . Может ли быть наукой теология – вопрос, о котором много спорят сегодня на русском языке. Но бесспорен следующий факт: многие вполне научные теории, о которых речь пойдет в этой книге, были предложены профессиональными теологами, многие из которых, в свою очередь, были священнослужителями той или иной конфессии.
Иногда это вызывает возмущение пламенных атеистов, которые, по-видимому, унаследовали официальный советский подход к проблеме: научное мировоззрение может быть только атеистическим. Но боюсь, если отказать в праве на научность всем верующим (например, основателю науки генетики Г. Менделю), слишком многое придется переоткрывать заново. Противоречия между верой и наукой безусловно существуют, они могут быть источниками как репрессий, которыми прославились и верующие, и атеисты, так и творческого напряжения, которое заставляет открывать новое и двигаться вперед. Если вам такой подход не близок, сразу предупрежу, что эта книга вам не понравится и лучше ее отложить.
Один из комментаторов в ФБ написал, что "все игнорируют вопрос о христианстве как варианте иудаизма". Не знаю, кто эти "все", но точно не те авторы, с чьими трудами я знакомлюсь.
Отрывок из раздела 1.1. моей будущей книги.
-------------
Уже в наши дни возник еще один очень важный вопрос: о соотношении христианства с иудаизмом. Мы глядим на него из нашей современности, когда существуют одна и другая религия, каждая во множестве вариантов, притом мы знаем: в истории случалось, что люди, называвшие себя христианами, преследовали и даже убивали иудеев. И потому мы не можем рассматривать этот вопрос как чисто научный, любая теоретическая модель будет иметь практические выводы. Подробнее мы рассмотрим этот вопрос в разделе 5.2., но самые принципиальные соображения на эту тему стоит высказать в самом начале книги.
Традиционный взгляд, если говорить упрощенно, выглядит так: христианство вышло из иудаизма, причем разделение это состоялось достаточно рано, уже в I в. (обычно говорят об Иудейской войне и связанных с ней событиях). С тех пор это две разные религии. Понятно, что этот взгляд можно оспорить с двух противоположных позиций:
• Христианство возникло независимо от иудаизма.
• Христианство на протяжении долгого времени оставалось вариантом иудаизма.
Первый вариант встречается гораздо реже. На русском языке он был впервые представлен Сергеем Лёзовым . С его точки зрения, некие эллинистические авторы просто использовали образ иудея Иисуса, чтобы создать свое, принципиально новое вероучение. Появление этого тезиса (сначала в виде доклада на конференции) вызвало яркую полемику. В завершение своего небольшого текста он говорит о том, какой практический вывод следует из его тезиса: если христианство по своему происхождению никак не связано с иудаизмом, то не имеет никакого смысла и т.н. «иудейско-христианский диалог», которым занимаются представители обеих религий на протяжении последних десятилетий. Нет никакой потребности и в том, чтобы осмыслить отношения между этими двумя религиями: они просто разные, как, к примеру, христианство и ислам.
Противоположное крайнее мнение высказал, в частности, в 1970-е гг. израильский ученный Давид Флуссер . Наиболее ярко оно представлено в небольшой книге с провокационным названием «Христианство – еврейская религия» (das Christentum – eine jüdische Religion, наличие неопределенного артикля заставляет понять это как «один из вариантов еврейской религии») . Дело не только в том, настаивает Флуссер, что Иисус был евреем и исповедовал иудаизм, как его мать и его ученики, в иудейской традиции глубоко укоренены все авторы Нового Завета, включая Павла. И потому уничтожение евреев нацистами было возможно только в Европе, забывшей о своих христианских корнях.
Соответственно, сегодня нужен не столько диалог между двумя религиями, сколько осознание этого внутреннего единства.
Флуссер, в частности, заметил: «Имеет ли еврейство Иисуса значение для церкви? И какое значение имеет этот факт? Был ли исторический Иисус, менее важный, евреем, а керигматический Христос – международным небесным существом? В древние времена последний вопрос сам по себе был бы ересью. Если использовать старые термины: проводить различие между историческим еврейским Иисусом и Христом было бы, прежде всего, монофизитством. По учению церкви, в Иисусе не одна только божественная природа, а две разные природы, божественная и человеческая, причем человеческая природа, несомненно, еврейская. Хотя это может показаться рискованным, избежать этого последствия нельзя: даже божественное сыновство, как учит церковь, на самом деле является еврейским, потому что речь идет не об безличном Боге философов, не о личном языческом Боге, не о Зевсе или Вотане, а о личном Боге Израиля» .
Из исследователей новейшего времени наиболее ярко эту идею выражает Пола Фредриксен. Она тоже считает всё раннее христианство ветвью иудаизма, как и гласит название одной из нее книг: «Когда христиане были иудеями: первое поколение» . Даже Павел, самый известный оппонент иудейских духовных вождей, был, как настаивает М. Бёрд, иудеем, пусть и необычным.
Отрывок из раздела 1.1. моей будущей книги.
-------------
Уже в наши дни возник еще один очень важный вопрос: о соотношении христианства с иудаизмом. Мы глядим на него из нашей современности, когда существуют одна и другая религия, каждая во множестве вариантов, притом мы знаем: в истории случалось, что люди, называвшие себя христианами, преследовали и даже убивали иудеев. И потому мы не можем рассматривать этот вопрос как чисто научный, любая теоретическая модель будет иметь практические выводы. Подробнее мы рассмотрим этот вопрос в разделе 5.2., но самые принципиальные соображения на эту тему стоит высказать в самом начале книги.
Традиционный взгляд, если говорить упрощенно, выглядит так: христианство вышло из иудаизма, причем разделение это состоялось достаточно рано, уже в I в. (обычно говорят об Иудейской войне и связанных с ней событиях). С тех пор это две разные религии. Понятно, что этот взгляд можно оспорить с двух противоположных позиций:
• Христианство возникло независимо от иудаизма.
• Христианство на протяжении долгого времени оставалось вариантом иудаизма.
Первый вариант встречается гораздо реже. На русском языке он был впервые представлен Сергеем Лёзовым . С его точки зрения, некие эллинистические авторы просто использовали образ иудея Иисуса, чтобы создать свое, принципиально новое вероучение. Появление этого тезиса (сначала в виде доклада на конференции) вызвало яркую полемику. В завершение своего небольшого текста он говорит о том, какой практический вывод следует из его тезиса: если христианство по своему происхождению никак не связано с иудаизмом, то не имеет никакого смысла и т.н. «иудейско-христианский диалог», которым занимаются представители обеих религий на протяжении последних десятилетий. Нет никакой потребности и в том, чтобы осмыслить отношения между этими двумя религиями: они просто разные, как, к примеру, христианство и ислам.
Противоположное крайнее мнение высказал, в частности, в 1970-е гг. израильский ученный Давид Флуссер . Наиболее ярко оно представлено в небольшой книге с провокационным названием «Христианство – еврейская религия» (das Christentum – eine jüdische Religion, наличие неопределенного артикля заставляет понять это как «один из вариантов еврейской религии») . Дело не только в том, настаивает Флуссер, что Иисус был евреем и исповедовал иудаизм, как его мать и его ученики, в иудейской традиции глубоко укоренены все авторы Нового Завета, включая Павла. И потому уничтожение евреев нацистами было возможно только в Европе, забывшей о своих христианских корнях.
Соответственно, сегодня нужен не столько диалог между двумя религиями, сколько осознание этого внутреннего единства.
Флуссер, в частности, заметил: «Имеет ли еврейство Иисуса значение для церкви? И какое значение имеет этот факт? Был ли исторический Иисус, менее важный, евреем, а керигматический Христос – международным небесным существом? В древние времена последний вопрос сам по себе был бы ересью. Если использовать старые термины: проводить различие между историческим еврейским Иисусом и Христом было бы, прежде всего, монофизитством. По учению церкви, в Иисусе не одна только божественная природа, а две разные природы, божественная и человеческая, причем человеческая природа, несомненно, еврейская. Хотя это может показаться рискованным, избежать этого последствия нельзя: даже божественное сыновство, как учит церковь, на самом деле является еврейским, потому что речь идет не об безличном Боге философов, не о личном языческом Боге, не о Зевсе или Вотане, а о личном Боге Израиля» .
Из исследователей новейшего времени наиболее ярко эту идею выражает Пола Фредриксен. Она тоже считает всё раннее христианство ветвью иудаизма, как и гласит название одной из нее книг: «Когда христиане были иудеями: первое поколение» . Даже Павел, самый известный оппонент иудейских духовных вождей, был, как настаивает М. Бёрд, иудеем, пусть и необычным.
Здесь необходимо сделать краткое отступление о том, как возник и зачем нужен этот самый диалог между иудеями и христианами. Эту тему на Западе обычно обозначают как «богословие после Освенцима» и она в огромной степени определяет современные новозаветные исследования в западных странах.
В середине XX века нацисты и их пособники в Германии и в оккупированных странах уничтожили подавляющее большинство проживавших там евреев (а равно и множество людей других национальностей). Казалось бы, они не цитировали при этом НЗ, их идеология вообще не может считаться христианской, но после этих событий были поставлены вполне закономерные вопросы: насколько связан антисемитизм в странах христианской культуры (он существовал и до нацистов) с традиционным христианским богословием, с теми проповедями, которые возлагали на весь еврейский народ ответственность за убийство Иисуса и считали само существование этого народа вызовом для христиан? В христианской среде еще с древнейших времен было популярно т.н. «богословие замещения»: дескать, древний Израиль полностью исчерпал свою задачу и должен уступить место христианской церкви. От этой идеи до желания физически уничтожить евреев большая дистанция, но еще во время средневековых погромов некоторые этот путь проходили.
И может быть отчасти поэтому жители христианских стран в подавляющем большинстве случаев никак не воспротивились действиям нацистов. А ведь Германия в середине XX века была общемировым лидером в том, что касалось новозаветных исследований. И если делать практические выводы из этих печальных наблюдений, стоит создать некоторую новую парадигму прочтения НЗ, которая надежно исключала бы подобное враждебное отношение к иудаизму, а как следствие и к еврейскому народу. Также необходимо, полагали многие, наладить диалог между иудеями и христианами, чтобы улучшить взаимопонимание.
Такой диалог действительно начался во второй половине XX в. Сам по себе он принес довольно скромные результаты, но зато существенно стимулировал исследование многих вопросов, касавшихся отношений между двумя религиями и «серой зоны» между ними. Говоря упрощенно, Лёзов и Флуссер дают радикально разные ответы на один вопрос, но ради одной и той же цели: исключить вражду между христианами и иудеями.
В середине XX века нацисты и их пособники в Германии и в оккупированных странах уничтожили подавляющее большинство проживавших там евреев (а равно и множество людей других национальностей). Казалось бы, они не цитировали при этом НЗ, их идеология вообще не может считаться христианской, но после этих событий были поставлены вполне закономерные вопросы: насколько связан антисемитизм в странах христианской культуры (он существовал и до нацистов) с традиционным христианским богословием, с теми проповедями, которые возлагали на весь еврейский народ ответственность за убийство Иисуса и считали само существование этого народа вызовом для христиан? В христианской среде еще с древнейших времен было популярно т.н. «богословие замещения»: дескать, древний Израиль полностью исчерпал свою задачу и должен уступить место христианской церкви. От этой идеи до желания физически уничтожить евреев большая дистанция, но еще во время средневековых погромов некоторые этот путь проходили.
И может быть отчасти поэтому жители христианских стран в подавляющем большинстве случаев никак не воспротивились действиям нацистов. А ведь Германия в середине XX века была общемировым лидером в том, что касалось новозаветных исследований. И если делать практические выводы из этих печальных наблюдений, стоит создать некоторую новую парадигму прочтения НЗ, которая надежно исключала бы подобное враждебное отношение к иудаизму, а как следствие и к еврейскому народу. Также необходимо, полагали многие, наладить диалог между иудеями и христианами, чтобы улучшить взаимопонимание.
Такой диалог действительно начался во второй половине XX в. Сам по себе он принес довольно скромные результаты, но зато существенно стимулировал исследование многих вопросов, касавшихся отношений между двумя религиями и «серой зоны» между ними. Говоря упрощенно, Лёзов и Флуссер дают радикально разные ответы на один вопрос, но ради одной и той же цели: исключить вражду между христианами и иудеями.
В рунете периодически задают вопросы: а где бы сегодня был о. Александр Мень (мог ведь дожить)? Или о. Георгий Чистяков (и был бы даже еще совсем не старым)?
Ответ мы не узнаем никогда, а спекулировать такими именами все же не очень здорово.
Но мы знаем, где оказались люди, которые прислушивались к их голосам и в чем-то старались подражать. Они в разных местах, у них разные позиции.
Почему-то мне кажется, что великие в любом случае не ходили бы с лозунгами. И прежде, чем спешно и яростно отвечать, они бы выслушали каждого.
Об остальном судить не берусь.
Ответ мы не узнаем никогда, а спекулировать такими именами все же не очень здорово.
Но мы знаем, где оказались люди, которые прислушивались к их голосам и в чем-то старались подражать. Они в разных местах, у них разные позиции.
Почему-то мне кажется, что великие в любом случае не ходили бы с лозунгами. И прежде, чем спешно и яростно отвечать, они бы выслушали каждого.
Об остальном судить не берусь.
Посмотрел диалог Михаила Селезнева и свящ. Дмитрия Юревича у Серафима Сашлиева. Очень интересно и познавательно, говорить в связи с этим можно о многом.
Хочу отметить одно: ведущий то и дело требовал, и очень настойчиво, прямого ответа: да или нет? Был ли всемирный потоп всемирным? Воскресение Христово - метафора?
С одной стороны, он совершенно прав, потому что представляет свою аудиторию: для 99% на каждый из таких вопросов существует два мнения, правильное и полностью ему противоположное. Встречая интересного человека, важно понять, на какую полочку его поставить: да или нет? Этого ждет аудитория. Причем так же точно дела обстоят по множеству других вопросов.
С другой стороны, ведущий совершенно неправ, потому что на каждый из этих вопросов существует не два ответа, а минимум сто.
Задам только самый провокационный. Недавно была Пасха, миллионы людей поздравляли друг друга с Воскресением Христовым и совершенно очевидно, что на вопрос "метафора ли это" они бы категорически ответили "нет" (в отличие, например, от Рудольфа Бультмана).
А вот дальше начинается самое интересное. Он воскрес - а как? Что произошло?
Воскресение Лазаря понимается просто: был человек, заболел и умер, а потом вернулся к жизни (и, вероятно, исцелился от смертельной болезни). Потом он прожил еще десяток-другой лет, как жил до того, и снова умер - от другой болезни, наверное.
Со Христом ведь совершенно не так, если верить евангелистам. Он "являлся" ученикам, внезапно появляясь и исчезая, а его крестные раны не затянулись, Фома мог вложить в них пальцы. Затем он вознесся, причем на облаке (всё, что мы знаем об облаках, заставляет нас сегодня видеть в этом выражении метафору, но вряд ли ее там видел изначальный автор). Как это? Остается сказать: мы точно не знаем. И евангелисты не знали, потому писали об этих явлениях так кратко и, честно говоря, невнятно. Они скорее передавали впечатления, и даже чаще всего не свои - тогда как в сцене распятия они точно описывали факты.
Иными словами, на вопрос "как вы понимаете воскресение?" есть куда больше ответов, чем "буквально" и "метафорически".
Но 99% об этом просто не задумываются.
https://www.youtube.com/watch?v=YV8xbK6msCI&ab_channel=%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D0%BC
Хочу отметить одно: ведущий то и дело требовал, и очень настойчиво, прямого ответа: да или нет? Был ли всемирный потоп всемирным? Воскресение Христово - метафора?
С одной стороны, он совершенно прав, потому что представляет свою аудиторию: для 99% на каждый из таких вопросов существует два мнения, правильное и полностью ему противоположное. Встречая интересного человека, важно понять, на какую полочку его поставить: да или нет? Этого ждет аудитория. Причем так же точно дела обстоят по множеству других вопросов.
С другой стороны, ведущий совершенно неправ, потому что на каждый из этих вопросов существует не два ответа, а минимум сто.
Задам только самый провокационный. Недавно была Пасха, миллионы людей поздравляли друг друга с Воскресением Христовым и совершенно очевидно, что на вопрос "метафора ли это" они бы категорически ответили "нет" (в отличие, например, от Рудольфа Бультмана).
А вот дальше начинается самое интересное. Он воскрес - а как? Что произошло?
Воскресение Лазаря понимается просто: был человек, заболел и умер, а потом вернулся к жизни (и, вероятно, исцелился от смертельной болезни). Потом он прожил еще десяток-другой лет, как жил до того, и снова умер - от другой болезни, наверное.
Со Христом ведь совершенно не так, если верить евангелистам. Он "являлся" ученикам, внезапно появляясь и исчезая, а его крестные раны не затянулись, Фома мог вложить в них пальцы. Затем он вознесся, причем на облаке (всё, что мы знаем об облаках, заставляет нас сегодня видеть в этом выражении метафору, но вряд ли ее там видел изначальный автор). Как это? Остается сказать: мы точно не знаем. И евангелисты не знали, потому писали об этих явлениях так кратко и, честно говоря, невнятно. Они скорее передавали впечатления, и даже чаще всего не свои - тогда как в сцене распятия они точно описывали факты.
Иными словами, на вопрос "как вы понимаете воскресение?" есть куда больше ответов, чем "буквально" и "метафорически".
Но 99% об этом просто не задумываются.
https://www.youtube.com/watch?v=YV8xbK6msCI&ab_channel=%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D0%BC
YouTube
БИБЛИЯ. ПРАВДА И ВЫМЫСЕЛ (Селезнев, Юревич) //12 сцена
Станьте Аналитиком данных в KARPOV COURSES: https://clc.to/serafim
Получите скидку 5000 рублей по промокоду СЕРАФИМ
Новый выпуск #12сцена - о Библии.
Филолог Михаил Селезнев и священник Димитрий Юревич обсуждают авторство, противоречия и подлинность Священного…
Получите скидку 5000 рублей по промокоду СЕРАФИМ
Новый выпуск #12сцена - о Библии.
Филолог Михаил Селезнев и священник Димитрий Юревич обсуждают авторство, противоречия и подлинность Священного…
Еще одно послесловие к разговору Селезнева и Юревича.
Когда был распят Иисус, - спрашивает Сашлиев, - в третьем часу (по Марку) или в шестом (по Иоанну)?
Марк (15 глава): Иисуса привели на место под названием Голгофа, что переводится как «Лобное место». Ему предлагали вино, смешанное со смирной, но он не захотел его пить. Его распяли, а о Его одежде бросали жребий – кому она достанется. Когда Его распяли, было около трех часов.
Иоанн (19 глава): Услышав такие слова, Пилат вывел Иисуса наружу, а сам сел на судейское кресло на месте, которое называется «Каменный помост», а по-еврейски «Габбата». То был канун Пасхи, около полудня (букв. «часов шесть»).
1. Мы видим, что описания устроены принципиально по-разному. Строго говоря, время указано приблизительно у обоих авторов, при этом у Марка указание на время скорее относится к происходящему на Голгофе (все это тоже занимало немалое время), а у Иоанна – к происходящему с Пилатом. Ну ладно, скажете вы, по идее на Голгофе Иисус оказался позднее, чем был с Пилатом, так что это только подчеркивает несогласованность.
2. Точного времени просто не было. Сегодня мы можем его определить до секунды, причем мы знаем о часовых поясах и проч. Для любого протокола это принципиально важно. В античности время измеряли на глазок, день от восхода до заката (а они ведь каждый следующий день тоже сдвигаются в ту или другую сторону) делился на 12 часов. Строго говоря, неизменным в сутках оставалось только время полудня, когда солнце выше всего стоит в небе, и его же могут показать солнечные часы. Но они были довольно редкой игрушкой. И мы видим в Евангелиях, что время упоминается как «третий» (утро), «шестой» (полдень) и «девятый» (вечер) часы, никто никогда не скажет «четверть пятого», потому что измерить это было просто нереально. Да, еще в одном месте был «одиннадцатый час», т.е. совсем незадолго до заката.
3. Евангелисты пересказывали историю, как ее запомнили РАЗНЫЕ очевидцы, и, вероятнее, даже как ее сохранили в коллективной памяти РАЗНЫЕ общины первых христиан. Неудивительно, что при такой передаче одни запомнили «всё это началось еще утром», а другие «в середине дня всё и состоялось», главное, что к закату история была уже завершена (это принципиально важно, потому что начиналась суббота).
4. Более того, настоящее непримиримое разногласие – это на какой именно день недели приходилась в том году Пасха. Синоптики и Иоанн расходятся. Вот моя статья об этом.
https://bogoslov.ru/event/5968249
Когда был распят Иисус, - спрашивает Сашлиев, - в третьем часу (по Марку) или в шестом (по Иоанну)?
Марк (15 глава): Иисуса привели на место под названием Голгофа, что переводится как «Лобное место». Ему предлагали вино, смешанное со смирной, но он не захотел его пить. Его распяли, а о Его одежде бросали жребий – кому она достанется. Когда Его распяли, было около трех часов.
Иоанн (19 глава): Услышав такие слова, Пилат вывел Иисуса наружу, а сам сел на судейское кресло на месте, которое называется «Каменный помост», а по-еврейски «Габбата». То был канун Пасхи, около полудня (букв. «часов шесть»).
1. Мы видим, что описания устроены принципиально по-разному. Строго говоря, время указано приблизительно у обоих авторов, при этом у Марка указание на время скорее относится к происходящему на Голгофе (все это тоже занимало немалое время), а у Иоанна – к происходящему с Пилатом. Ну ладно, скажете вы, по идее на Голгофе Иисус оказался позднее, чем был с Пилатом, так что это только подчеркивает несогласованность.
2. Точного времени просто не было. Сегодня мы можем его определить до секунды, причем мы знаем о часовых поясах и проч. Для любого протокола это принципиально важно. В античности время измеряли на глазок, день от восхода до заката (а они ведь каждый следующий день тоже сдвигаются в ту или другую сторону) делился на 12 часов. Строго говоря, неизменным в сутках оставалось только время полудня, когда солнце выше всего стоит в небе, и его же могут показать солнечные часы. Но они были довольно редкой игрушкой. И мы видим в Евангелиях, что время упоминается как «третий» (утро), «шестой» (полдень) и «девятый» (вечер) часы, никто никогда не скажет «четверть пятого», потому что измерить это было просто нереально. Да, еще в одном месте был «одиннадцатый час», т.е. совсем незадолго до заката.
3. Евангелисты пересказывали историю, как ее запомнили РАЗНЫЕ очевидцы, и, вероятнее, даже как ее сохранили в коллективной памяти РАЗНЫЕ общины первых христиан. Неудивительно, что при такой передаче одни запомнили «всё это началось еще утром», а другие «в середине дня всё и состоялось», главное, что к закату история была уже завершена (это принципиально важно, потому что начиналась суббота).
4. Более того, настоящее непримиримое разногласие – это на какой именно день недели приходилась в том году Пасха. Синоптики и Иоанн расходятся. Вот моя статья об этом.
https://bogoslov.ru/event/5968249
Если "идеологию чайлд-фри" объявят экстремистской и начнут сажать за ее распространение, что станется в стране с монастырями, интересно? И с епископами?
С одной стороны, тревожно, что судьбы всего мира зависят от выбора, который должны сделать избиратели в нескольких (!) американских штатах, и больше ни от кого. И выбирать им приходится между заговаривающимся старцем и прожженным популистом.
С другой стороны, радует, что существуют институты, способные поддержать старца и сдержать популиста. И есть пресса, которая говорит, что пора что-то менять в системе.
Демократия.
Проще, конечно, один раз и навсегда выбрать какого-нибудь замечательного молодого-спортивного-патриотичного и больше ни о чем не беспокоиться, но опыт показывает, что нет, так еще хуже.
С другой стороны, радует, что существуют институты, способные поддержать старца и сдержать популиста. И есть пресса, которая говорит, что пора что-то менять в системе.
Демократия.
Проще, конечно, один раз и навсегда выбрать какого-нибудь замечательного молодого-спортивного-патриотичного и больше ни о чем не беспокоиться, но опыт показывает, что нет, так еще хуже.
Лет пятнадцать назад в маршрутке...
Молодой парень в телефон:
- Ну ты же Аську мою знаешь? 145-58-123
Девушка напротив, с распахнутыми от изумления глазами:
- Скажите, это что... размеры?!
А теперь уже мало кто поймет, в чем прикол.
Молодой парень в телефон:
- Ну ты же Аську мою знаешь? 145-58-123
Девушка напротив, с распахнутыми от изумления глазами:
- Скажите, это что... размеры?!
А теперь уже мало кто поймет, в чем прикол.
Совершенно великолепный сериал. Одновременно детектив и этакая пародия на остальгию (тоску по ГДР) и много еще на что. Оторваться невозможно.
https://www.kinopoisk.ru/series/4546112/
https://www.kinopoisk.ru/series/4546112/
Кинопоиск
«Клео» (Kleo, 2022)
После падения Берлинской стены бывшая шпионка-убийца выходит на свободу и начинает мстить тем, кто вступил в сговор и предал ее. Подробная информация о сериале Клео на сайте Кинопоиск.
image_2024-06-30_11-46-16.png
406.8 KB
Очень-очень советский плакат. Про разницу между декларируемым и реальным.
Все ведь помнят, что таблицу умножения Буратино учить категорически отказался, за что пострадал в чуланном заключении.
Все ведь помнят, что таблицу умножения Буратино учить категорически отказался, за что пострадал в чуланном заключении.