На финале ФИКШН35 (и после) мы много говорили о том, что тексты победителей очень разные и вообще не похожи.

Посидела, подумала и говорю: а ведь похожи.

https://prochtenie.org/texts/30492

#фикшн35

Да сколько можно, молчу неделю, а ведь на меня подписалась почти сотня человек! Всем здравствуйте, я Лена Васильева, и я с переменным успехом читаю книги, пишу про них и пытаюсь шутить шутки в этом канале — впрочем, до мастеров уровня Константина Мильчина мне все равно как до луны.

Обычно я говорю, что читаю в основном русскую прозу, написанную молодыми авторами, но в последнее время это заявление все больше и больше отдает лукавством. Скажем так: я просто читаю (и слушаю аудиокниги) и пытаюсь отыскать в них то, что может быть интересно не только тем, кто привык и любит читать, но и тем, для кого чтение — анахронизм, от которого давно пора было избавиться.

Потому что книги не сложнее, но и не лучше сериалов, кино и игр. Чтение обросло тонной стереотипов (а еще попало в школьную программу, и это не так хорошо, как кажется, но об этом лучше отдельно). Книга в первую очередь — вариант досуга, который может быть как более, так и менее интеллектуальным, как более, так и менее трудозатратным. Но сейчас у всех нас работает рефлекс сдувать с литературы пылинки, а читающих людей считать то ли слишком умными, то ли слишком скучными. Так как это рефлекс приобретенный, то можно завести новую привычку и дать книгам еще один шанс. Если не зайдет — значит не зайдет. Не читать тоже норм.

(Заметка на полях: почему-то фразу «я не люблю читать» люди воспринимают спокойнее, чем фразу «я не люблю смотреть кино». Но почему? Вопрошаю как человек, который не любит смотреть кино.)

В этом канале я распаляюсь исключительно письменно, как можно понять. А по жизни я вваливаюсь в новые компании и сразу начинаю задвигать про книжки, прихожу в бары, чтобы почитать, убеждаю соседей по барной стойке, что «Блуда и МУДО» Иванова — то, чего им не хватает, врываюсь в разговоры малознакомых людей, если слышу фамилию «Сальников», а также в любом состоянии готова объяснять регламенты литературных премий — в общем, веду себя не то чтобы адекватно. Поэтому канал — самый безопасный способ коммуникации со мной как с городской сумасшедшей.

Я пишу в журнал «Прочтение» (уже скоро будет семь лет как, вот это да). Вот тут, например, можно почитать последнюю рецензию на книгу, которая называется «Мой секс» (мой секс как моя борьба, между прочим). Еще недавно я стала совсем взрослой и заимела собственную рубрику — в петербургском издании «Форпост». Каждую неделю перед выходными я советую одну книгу, которую можно одолеть за пару дней, — тут и комикс о сильных женщинах, и бодрый научпоп о смерти, и куда без современной русской про ехидного мальчика-безноженьку.

Книги — это, конечно, не только книги, так что самое время вспомнить про две статьи о региональных книжных магазинах — тут и ма прэшес Верхняя Пышма (дружно ставим ударение на последний, на последний, повторяю, слог), и очень красивый Краснодар, и Набережные Челны, и Ижевск, так что впору составлять тур по российским книжным.

Еще в прошлом году я провела незабываемые полгода в составе жюри премии для молодых авторов ФИКШН35 и вела в канале летопись сезона, которую можно найти по хэштегу #фикшн35. Там все, что вы хотели и не хотели знать о людях, которые делают новую литературу в России. А в ипостаси городской сумасшедшей, у которой шутки перестают быть шутками, выступала в гостях у «Ковена дур» и рассказывала, как странности профориентации школьников сделали из подростка литературного обозревателя.

Похвалилась и хватит. Всем привет, спасибо, что пришли, спасибо премии «Блог-пост» за прекрасное сводничество. Я пойду писать рецензию и мысленно драться с оппонентами, а всем желающим предлагаю проголосовать за «Да сколько можно» на читательском голосовании «Блог-поста» (там нужно регистрироваться, но авторизоваться через соцсети быстрее). Я честно скажу, почему прошу об этом: организаторы обещают победителю немного денег. Не то чтобы я жадная, но очень хочу найти себе бюджет на новые книжные полки.

https://readrate.com/rus/awards/blog-post-luchshiy-knizhnyy-blog-goda/telegram

Во-вторых, у меня есть несколько текстов про лонглистеров премии (как оказалось, больше, чем я думала):

- про Сашу Карина и «Секции плавания для пьющих в одиночестве» — невеселый и мрачноватый янг-эдалт про девушку, которая слепнет, и юношу в депрессии плюс фантэлемент (фантэлемент это не герой, не надейтесь): https://prochtenie.org/reviews/30460

- про Ольгу Птицеву и «Край чудес» — YA, который я бы перечитала, если бы не боялась сдохнуть от страха; городской хоррор про Ховринскую заброшенную больницу, который ловишь на «киношных приемах», но все равно не можешь отлипнуть: https://prochtenie.org/reviews/30404

- про Веру Богданову и ее «Павла Чжана и прочих речных тварей» — если этот постап еще не добрался до переиздания, то я, право, не знаю: история, в которую вкинули будущее, в котором Россия ходит под Китаем, чипирование, протесты и стрит-арт: https://magazines.gorky.media/zvezda/2021/5/vera-bogdanova-pavel-chzhan-i-prochie-rechnye-tvari.html

- про Булата Ханова и «Развлечения для птиц с подрезанными крыльями», вместо рецензии на которую я бахнула манифест современной русской прозы (но вообще это действительно книга про поколение нелепых тридцатилетних): https://prochtenie.org/reviews/30388

- про Антона Секисова и «Бога тревоги», новый извод истины о том, что «все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян»: https://forpost-sz.ru/a/2021-03-19/s-knigoj-na-vykhodnykh-kladbishchenskij-bog-trevogi-antona-sekisova

- про Владимира Коваленко и «Ничто или Тому, кто придет после» — книге, благодаря которой можно научиться надкусывать края неба зубами ресниц: https://magazines.gorky.media/zvezda/2021/6/vladimir-kovalenko-nichto-ili-tomu-kto-pridet-posle.html

- про Керен Климовски и «Время говорить» — нежную историю, которая могла бы читаться как YA, но читается как книга про идеальное дитя: https://prochtenie.org/reviews/30303

- про Мршавко Штапича и «Плейлист волонтера» — сборник текстов о работе волотером в «Лизе Алерт», рассказчиком в которых становится обаятельный мудак: https://forpost-sz.ru/a/2021-05-13/s-knigoj-na-vykhodnykh-insajderskij-plejlist-volontyora-mrshavko-shtapicha

- про полную противоположность предыдущей маскулинной книге и главный феминистский текст года, «Рану» Оксаны Васякиной — роман о смерти матери и ее погребении: https://forpost-sz.ru/a/2021-07-16/s-knigoj-na-vykhodnykh-otchayannaya-rana-oksany-vasyakinoj?page=2

- и, конечно, про Алексея Поляринова, набившего оскомину некоторым жюри (не жюри литературных премий, отмечу) с его романом про секты и историческую память «Риф»: https://prochtenie.org/reviews/30338 (с ним же есть интервью, которое круче рецензии: https://prochtenie.org/texts/30334)

#фикшн35

Есть читатели, которым подай что-нибудь, что напомнит им о русской литературе, какой они знали ее в школе: о той самой классике, великолепной, непререкаемой, сложенной без единого языкового клише, словно боженька автора в темечко поцеловал и отпустил гулять, пока погода хорошая. Чтобы если о любви там — то о сногсшибательной, чтобы если герои — то всем характерам характеры, да чтоб сюжет был— не оторваться.

В общем, скажи мне, Анастасия Сопикова, как тебе удалось написать «Друга Джонатана», который весь — такой и одновременно с тем весь — выёбывает нашу с вами великую русскую литературу.

«Друг Джонатан» — это повесть, вышедшая в августе прошлого года в «Юности», номер уже есть на сайте журнала, так что текст можно прочитать хоть прямо сейчас. Я честно перескажу часть истории, но не смогу сделать пересказ нейтральным. Я одновременно в таком восторге и в таком бешенстве, что держать мину просто невозможно.

Джонатан — (якобы) прозвище главного героя, семнадцатилетнего Михаила Тимушевского, который собирается поступать на актерский. Мы узнаем об этом из рамки, которой снабжено основное повествование, — красивой, претенциозной рамки, в которой Миша заявляет, что он как минимум артист, а как максимум — артист, который пережил Большое Чувство.

Главный вопрос: почему Джонатан? Шут его знает, видимо, сам придумал, сам посмеялся. В тексте его почти никто так не зовет, буквально пару-тройку раз, чаще всего — он себя сам.

— Это будет про меня, я Джон — Джонатан. Слыхала?
— Нет. — Она удивленно посмотрела на меня. — А это еще с чего?
— Спросишь у Лумпянского. — Я важно кивнул.

Мальчик ведет себя очень претенциозно, даже не подозревая, что в его фамилии и в фамилии его товарища Настя Сопикова наверняка зашифровала имена двух великих литературоведов. Еще Миша, то есть, простите, Джон советует послушать песню типа «про него» — так и называется, «Друг Джонатан», и если я правильно нашла песню, то это абсолютный ужасный 2007-й, который никому из нас не надо вспоминать. Но мальчик — гордится.

Дело происходит, если я правильно высчитала, как раз именно тогда, ближе к концу 2010-х, в Петербурге, в актерском кружке при Дворце творчества. Джонатан заявляет, что он «король, талант, первая звезда старшей группы». Без шуток, так и говорит, текст-то от первого лица, хоть и рассказ в рассказе. В младшей группе появляется некая Ася — будущая «зазноба» Джонатана. Ладно то, как он ее называет. Надо видеть, как он ее описывает. В этих описаниях нет и доли симпатии, сплошное брезгливое через губу плюс желание, а еще — постоянное стремление оценить героиню и научить ее чему-то («„Ох, эта вырастет настоящей актрисой“, — подумал я»; «продолжал закидывать ее песенками британских бендов — авось выправлю ее бедноватый вкус»).

Но если будущему актеру Михаилу Тимушевскому на роду было написано втютехаться в Асю, он в нее втютехается. Будет то страдать, то радоваться (прямо как Н.Н. из «Аси» Тургенева), а когда Ася принесет ему на тарелочке описание сценария их любовной истории, проигнорирует эту подсказку, потому что ну правда что, самый умный тут он, а не она.

Как вы можете догадаться, на самом деле все ровно наоборот.

Сопикова создает внешне нейтрального повествователя, с которым читатель может даже солидаризироваться (но лучше не надо). И этот повествователь, актер к тому же (скорее всего, плохой), рассказывает историю о том, что все бабы — гадины и шлюхи. Но если подцепить его мантию с кровавым подбоем и потянуть, то окажется, что король-то голый. А возлюбленная его ничуть не дура.

#фикшн35

Мне в этой повести, во всей ее форме, в языке, видится совершенно гениальная вещь. В русской классике нормативная ситуация — писатель-мужчина создает повествователя-мужчину, который описывает женщину и свои чувства к ней. Сопикова частично переворачивает эту ситуацию: писательница создает повествователя-мужчину, который описывает женщину и свои чувства к ней. То есть Сопикова одновременно умело подражает классике, используя ее формы и беспрестанно отсылая к ней, — и поднимает ее на вилы. Потому что создает такого повествователя-мужчину, который при определенной оптике прочтения сам себя компрометирует. И следом компрометирует всю ту литературу, которой этот текст наследует.

Нам реально не хватает женских голосов, в том числе в прошлом. Просто кто-то встает на баррикады и предлагает ниспровергать авторитеты, а кто-то пользуется инструментарием условного «врага», который, конечно, и не враг вовсе. «Друг Джонатан» — в хорошем смысле традиционалистский текст, где красиво подана новация.

У Насти тут появилась тут своя рубрика в «Литгазете» — «Женская проза с Анастасией Сопиковой». Жаль, что Настя не может написать в нее про собственный текст.

Ну и будет смешно, если такая интерпретация не подразумевалась.

#фикшн35

«В школах было полно вакансий, всем нужно были „энергичные, которые будут гореть“. Куда мне гореть, думала Зоя, я и так чувствую себя как на пожаре».

«…единственный комментарий, который получался у Зоиной головы на эту тему, был господи, как я устала, как я не хочу думать ни об этом, ни о чем бы то ни было вообще ближайшие лет пять».

«Иногда Зое казалось, что где-то на последних курсах университета у нее сломалась батарейка, и с каждым сном она заряжалась максимум процентов на шестьдесят — а тратила каждый день все равно сто».

«…так провести всю свою жизнь — от дедлайна до дедлайна между двумя другими дедлайнами».

Это цитаты из — затрудняюсь с жанровым определением, но все же, пожалуй, повести — «10/10» Катерины Рубинской, и на условной обложке этой повести стоило бы поставить блерб «русская Салли Руни явилась!» — со всеми вытекающими, а именно.

Я давно не читала современного русскоязычного текста, который бы так точно говорил обо мне сегодняшней, о душевном состоянии большинства моих друзей и знакомых. Это усталость, усталость, бесконечная усталость и невозможность разорвать круг. В тексте достаточно метких наблюдений, выраженных нужными словами и образами, — и я думаю, да, это правда похоже на эффект от чтения Салли Руни, которую Рубинская, судя по ее телеграм-каналу, очень любит.

Но замечания, которые предъявляют Руни, актуальны и для «10/10»: герои отдают картонностью и механистичностью, переход персонажа из одного состояния в другое может быть резким, от части суждений веет наивностью, да и вообще сплошные разговоры с друзьями нормальных людей.

Главные героини — 25-летние Кристина и Зоя, соседки по квартире в большом городе без названия. Кристина работает на фрилансе, периодически судорожно наводит порядок в доме, в то время как Зоя ездит на работу на другой конец города к ужасному начальнику, драконову расписанию и неофициальному трудоустройству. Кристина обсессивно влюблена в малознакомого мужчину, Зоя недавно разошлась с очень хорошим парнем, а почему — понять никто не может. У каждой из них свои трудности в общении с родителями, своя причина переезда, свои внутренние монологи, общие диалоги и никакой особой душевной близости.

Траектория развития текста — от 1 к 31 декабря, от зацикленности на проблемах к их разрешению, от полного непонимания друг друга к первым попыткам нормальной коммуникации. Путь к хэппи-энду тернист: через селф-хелп (и пересказ его навязших на зубах выводов и наверняка не специальное подражание: «Она заставляла себя не стыдиться и не переживать о чувствах других. Из-за чужих чувств было попросту возмутительно бесконечно сдавать себя в аренду»), через болезни (впрочем, у одной из героинь болезнь так и «провисает»: беспокоит ее в нужный момент, а потом будто и забывается) и признание собственных ошибок (которое происходит как по мановению волшебной палочки). Мне на это, конечно, можно возразить: люди и правда порой говорят «правильными» словами из книг по психологии, о болезнях все помнят лишь пока что-то болит, а с промахами только так и бывает: долго-долго можно упираться и говорить, что все хорошо, а потом настанет критический момент и станет ясно: ничего не хорошо.

Но я вижу в этом тексте композиционные недоработки (типа оп, мы поговорили и проблема сразу решена, невероятно; особенно это заметно ближе к финалу), речевые (хотя бы тот самый «комментарий, который получался у головы на эту тему», и то, что заряжалась то батарейка, то героиня из цитат в самом начале — но тут ладно, к редактору вопросы) и концептуальные, что ли: сложно сделать текст с двумя равновеликими героинями таким, чтобы не было перекоса в пользу одной из них. У Рубинской баланс, как мне кажется, нарушен: раздражение одной героини по отношению к другой сильнее, чем тревога второй по отношению к первой; усталость одной из них от работы заметнее, чем усталость второй; и понятно, что травматичность одной из девушек раскрывается медленнее согласно авторской идее, но катарсиса после главного откровения почему-то не возникает.

Возможно, только у меня.

#фикшн35

Я, к сожалению, прямо вижу, как эту книгу из-за формальных недостатков и «понятности», «несложности» и даже «модности» буквально разбомбило бы какое-нибудь жюри типа «нацбестовского» или какой-нибудь писательский семинар. Но мне очень хотелось бы, чтобы у этого текста была более счастливая судьба, потому что удачного тут больше, чем неудачного, и пусть меня назовут самой наивной девочкой на свете.

Было бы здорово, если бы с этим текстом поработал хороший редактор, вычистил немного мусора, помог уравновесить то, к чему возникают вопросы, и просто исправил бы речевые ошибки. И чтобы «10/10» наконец вышли в бумаге без тегов «В поисках счастья», «Женская проза», «Женские истории», «Истории о любви», «Мелодрама», «Сентиментальная проза», с которыми он сейчас висит на «ЛитРесе», — потому что смотрите, я практически ничего не написала о том, какие там у девушек траблы с мужиками, так что книга этим вообще не ограничивается.

В конце концов, она намного больше о дружбе в современных реалиях, чем о любви.

— Я хочу сдохнуть. Вот и все. Просто хочется сдохнуть.
— Мне тоже, — сказала Зоя. Обе умолкли.
— А где продолжение?
— Что?
— Ну типа «мне тоже хочется сдохнуть, и всем хочется, так что закрой рот и страдай молча»?
— Не будет, — сказала Зоя.

#фикшн35

Продолжаю читать лонг премии для молодых авторов ФИКШН35 и испытываю смешанные чувства. Вот, например, роман Анастасии Курляндской «Убить Ленина» про различия между поколениями и страну на стыке эпох — хороший заход. Текст сам по себе крайне интересный — в нем копаться и копаться, искать ключевые образы-символы-лейтмотивы, пытаться их трактовать, гадать, что же стоит за фигурой Ленина.

Но я его прочитала и думаю: и что? Правда, что ли, книга о том, что нам надо свергнуть авторитет отца и авторитетов нет вообще? Ну и дальше если размышлять, что там по языку — есть у меня претензии к стилю, что по сюжету — ну знаете, не захватывающее.

Короче, я в некоторой личной печали, а апокалипсис все ближе, все ближе.

https://prochtenie.org/reviews/30736

#фикшн35

С вами рубрика «Страшные сказки на ночь с Еленой В.». Я продолжаю почитывать молодых авторов (на этот раз микс ФИКШН35 и шорт-листа «Лицея»–2019). И продолжаю страдать.

Открыла роман Малики Атей «Я никогда не». Аннотация дурацкая, но, блин, интригующая:

«В патриархальном городе, где нужно беречь девственность, но не остаться старой девой, Кора открывает ателье нижнего белья. Она думает, будто может говорить что хочет, заниматься сексом с кем хочет и мстить тем, кого не любит, но скоро осуждение общества разрушит ее маленький свободный мир».

Короче, мне стало интересно, можно ли написать роман на заданную тему некринжово.

Разумеется, нельзя.

Я сломалась на странице 34 и «менять документов». Не шучу:

«Эта же квартира, после смерти дедушки и ввиду дарственной, принадлежала и была записана на маму, но год назад она самым торжественным образом подарила ее мне. Мы не стали менять документов — разве можно не доверять собственной матери?»

«Ввиду дарственной»? «Принадлежала и была записана»? Уважаемые редакторы «Эксмо», тут, может, и правда гениальный роман о стремлении женщины к свободе, но как прорваться-то дальше тридцатой страницы?

«В одиннадцать-двенадцать лет мы куда грамотнее, ловчее и умнее, чем — в подавляющем большинстве случаев — когда-либо потом, и способны воспринимать и анализировать почти любую информацию, мы можем выучить в этом возрасте многие из ремесел и большинство профессий, не связанных с риском. Мы еще не способны нести эмоциональную ответственность или сносить взрослые удары, но об этом как раз родители не беспокоятся, сваливая на неустойчивого ребенка бремя семейных скандалов».

«Выучить ремесла и профессии»? «Не связанных с риском чего» — риском умереть от кровоизлияния из моих десниц? «Взрослые удары»? Блин, да эту книгу надо было назвать «Взрослый удар». Или, если мы «в одиннадцать-двенадцать лет ловчее», то мне, может, стоило прочитать этот роман в том возрасте, тогда справилась бы.

Вертится еще одна шутка на языке, но она в стиле Большого жюри «Нацбеста», им ее и оставлю (вдруг кто-нибудь номинирует этот роман в феврале).

Я честно продержалась восемь страниц с момента, как сломалась, — знаете, как человек, которого расстреляли в спину, а он по инерции делает еще несколько шагов.

«Не могу сказать точно, когда и почему я решила
остановиться именно на этом занятии, и не то чтобы
я маниакально верила в свою звезду, но на мою твердость в выбранной стезе влияет вопрос, невольно возникающий в моей голове по разным поводам: а не бред ли это?»

Не знаю, как ваша, а моя твердость в выбранной стезе была подвергнута жестоким испытаниям, хотя я маниакально верила в свою звезду.

А на вопрос про бред я отвечать не буду. Извините.

#фикшн35

К этой рецензии я предлагала несколько вариантов заголовков — «Справедливая Малышатия», «Долой зрелость, в топку взросление», «Зрелость показала свой конченый отстой» и мой любимый «Никаких пропердулек». Вышла она под названием «Вечный праздник непослушания».

Это «Попакратия» Ильи Леутина — игривая и оч смешная антиутопия о том, как детишки решили захватить мир и с соплями и репейником наперевес. Победили ли они взрослых, происходит ли все это наяву, есть ли жертвы этой революции — точных ответов не будет, но финал кое на что намекает. (Биология, подлая ты тварь.)

Список моих фаворитов в лонге ФИКШН35 пополнился. А еще грущу, что о книге так мало пишут.

https://prochtenie.org/reviews/30749

#фикшн35

Так мощно на этой неделе влетела в сериал «рецензии для Нацбеста», что не могла написать и захудалого поста (стикер *цяжка дыхае*). Поэтому хочу отбросить все воспоминания о лонг-листе длиной в 47 книг и вспомнить лонг-лист длиной в 39 книг — список ФИКШН35 этого года. Ведь там есть не только весьма странные вещи, но и подлинные алмазы — например, повесть «Фрукты и фруктики» Павла Кошелева.

«Фрукты и фруктики», если я правильно понимаю, вообще должны были выйти книгой в прелестном петербургском издательстве «Князев и Мисюк» (там, например, выходили «Сказки для мертвых детей» Дмитрия Гаричева, и тираж их уже разошелся). Но что-то, по ходу, не срослось. Поэтому — только журнал «Волга», все, извините, по хардкору.

Действие повести происходит в нулевые в Северодвинске — но колорит знаком будет всем, кто в нулевые жил не в столицах да на окраинах. Первая глава — сцена на рынке. У меня на Вагонке был китайский рынок и Уткина; видела только их, но «Ивушку» северодвинскую представляю себе отлично. Что дальше? Магазин «Диван Диванов», а скажите, будто вы такие не помните.

Мы заходим в магаз «Диван Диванов», чтобы погреться. К нам тут же подскакивает кадыкастый парнишка с галстуком.
— Вам что-нибудь подсказать?
— На диванах посидеть есть варик?
— Только на тех, что без специальных табличек.
<...>
Диванов много, но, как назло, на всех кожаных лежат эти скотские таблички, вернее тетрадные листы, на которых от руки написано, что сидеть нельзя. Мы выбираем простецкий бежевый диванчик.
— Как вам? — интересуется консультант, заложив руки за спину. Ему хочется, чтобы мы поскорее ушли.
— Диван? Охуительно, — говорит Дантист.

Короче, что такое фруктики. Фруктики — это наркота.

Осенью нашу школу накрыла «миксовая» волна. Один чел докурился до того, что попал в дурку. Приехали репортеры, съемочная группа с областного телеканала, стали брать интервью у его одноклассника по прозвищу Джеймс. Интервью решили взять именно у него, потому что выглядит он, что называется, презентабельно, ходит всегда в пиджаке. Из-за этого его так и прозвали – Джеймс, в честь Бонда. «Этот малый подаст юным зрителям положительный пример», – подумали репортеры.
— Как вы относитесь к наркотикам? — спросили репортеры у Джеймса.
— Плохо, — ответил Джеймс репортерам.
— А почему? — спросили репортеры у Джеймса.
— Потому что они дорогие, — ответил Джеймс.

Что я хочу сказать — на самом деле, конечно, ничего, потому что слова у меня тупо кончились — но если обычно от повествований про российские регионы середины нулевых, да еще и с дешевым алкоголем и стимуляторами, веет тоской, то от «Фруктов и фруктиков» не веет. Повеситься не хочется. Хохотать не хочется тоже, разве что истерически (о, слушайте, там есть игра «Голая сотня», прочитайте хотя бы ее описание и то, как человек себя после нее чувствует, пробирает прям физически). Но есть у «Фруктов и фруктиков» какой-то выход, что ли, как бы это пошло ни звучало, к свету. И за счет позиции самого героя, и за счет его, черт возьми, веры в себя, и за счет его юмора. И благодаря лаконичности языка и реально смешной последней сцене.

На фоне играет группа «Стекловата», я медленно ухожу в закат.

Ах нет, уходя я произношу монолог на тему того, что всё это уже, конечно, было, пройденный материал, зачем вы повторяете по сотому кругу, ну что мы не видели такого что ли. Вы — видели. Мы — тоже видели. Всё действительно давно уже сказано до нас, но если мы, блин, существуем, то почему бы нам не говорить и не писать о том, что мы, блин, видели.

И еще раз ссылка на текст «Фруктов и фруктиков» в «Волге»: https://magazines.gorky.media/volga/2020/11/frukty-i-fruktiki.html

#фикшн35