Развесьте уши. К вам пришла Молва.
А кто из вас не ловит жадно слухов? Я быстро мчусь с востока на закат,
И лошадью в пути мне служит ветер. Во все концы земли я разношу
Известья о делах земного шара. Я сшила плащ себе из языков,
Чтоб ими лгать на всех наречьях мира. Нет выдумки такой и клеветы,
Которой я б ушей ни засорила. Я говорю про мир в канун войны,
И я вооруженьями пугаю в дни тишины, когда земля полна
Какой-нибудь совсем другой заботы. Молва - свирель. На ней играет страх,
Догадка, недоверчивость и зависть. Свистеть на этой дудке так легко,
Что ею управляется всех лучше многоголовый великан - толпа.

Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы, поэтому их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями! Рабы должны быть равны: без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство!

Не надо образования, довольно науки! И без науки хватит материалу на тысячу лет, но надо устроиться послушанию. В мире одного только недостает: послушания. Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное равенство.

Необходимо лишь необходимое — вот девиз земного шара отселе. Но нужна и судорога; об этом позаботимся мы, правители. У рабов должны быть правители. Полное послушание, полная безличность, но раз в тридцать лет все вдруг начинают поедать друг друга, до известной черты, единственно чтобы не было скучно. Скука есть ощущение аристократическое.

Одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, — вот чего надо! Да еще «свеженькой кровушки», чтоб попривык.

Он торопливо ел хлеб, запивая непрожеванные куски горячим кофе. За
кофе сходила горячая мутная жидкость, но Джонни считал, что кофе
превосходный. Это была одна из немногих сохранившихся у него иллюзий.
Настоящего кофе он не пил ни разу в жизни.