Де Ла Фонн кивает и, будто ему все со мной понятно, начинает вышагивать по залу, громко стуча своей тростью.

— Вы правы, но видите, как важно учитывать контекст, — он задумчиво трет подбородок. — Давайте перейдем к конкретным произведениям! Можете ли вы назвать несколько характерных картин французских художников эпохи романтизма и обосновать их влияние на искусство того времени?
Французская революция звенит в голове. Я точно знаю…

— Свобода, ведущая народ, — шепчет мне Бенджамин. Я настолько ошарашена тем фактом, что Шнайдер подсказывает мне, что теряюсь. Сижу, как последняя идиотка с разинутым ртом. Он наступает мне на ногу.

— Повтори, черт бы тебя побрал, — цедит он сквозь зубы.

— Так что, мадемуазель Ламботт, у вас есть идеи? — ехидно переспрашивает профессор.

Бен опускает ладонь на мое голое колено и слегка сжимает его. От неожиданности я подпрыгиваю на месте и чуть ли не ору на всю аудиторию.

— Свобода, ведущая народ!

Профессор замирает где-то в проходе между третьей и четвертой линии столов.

— Сядьте, — рявкает он.

Я слушаюсь и вижу, как Шнайдер, прикрыв ладонью лицо, давится от смеха. Ему смешно! Вот гад.

— И кто написал эту картину? — доносится голос учителя.

Это легко. Я, может быть, и не знала, что она относится к эпохе романтизма, но французскую революцию мы проходили в далеком пятом классе, и я тогда вызубрила все наизусть.

— Эжен Делакруа, — отвечаю я.

Чувствую биение сердца; оно, будто находится где-то в горле.

«Больше не смей трогать меня», — пишу на листочке и тычу ручкой, чтобы Шнайдер прочитал. Этот нахал сильнее прижимается ко мне своим бедром и, забрав из моих рук ручку, так чтобы наши пальцы соприкоснулись, пишет ответ: «Я подумаю…».

#вработе

Бенджамин Шнайдер, обаяние, сумасшествие, отвратительный характер, вспыльчивость и абсолютно анти джентльменские замашки. Про него книги не будет. Говорю сразу! На берегу ахахаха

Вопрос дня: оставляем этот диалог? 😹 *неловко посмеиваюсь*

Рош расхаживает по комнате, в то время как Шнайдер пыхтит над камином.
— У вас же немецкие корни?
— Да, только не напоминайте об этом моему папочке. Он не очень любит, когда ему напоминают сей факт, — Бен слегка дует в костер.
— А позвольте уточнить причину, — профессор с любопытством поглядывает на своего студента.
Тот вытирает пот тыльной стороной ладони.
— Вам знаком термин «Американская мечта»?
— Конечно, — слегка озадаченно отвечает Рош.
— И что вы о ней думаете?
Учитель непонимающе хмурится.
— С психологической точки зрения, это довольно красиво, что у американцев есть понятие, как мечта. Также тот факт, что в их конституции есть пункт о праве на счастье.
Шнайдер довольно кивает.
— Стало быть, американская мечта всем нравится?
— Людям свойственна любовь к энтузиазму.
Губы Бена расползаются в хитрой улыбке.
— Не всем, — расплывчато начинает он, — видите ли, мой пра-дедушка в своё время поверил в немецкую мечту.
Рош замирает на месте как статуя.
— А она, как известно, многим не понравилась…

#вработе

Продолжение:

Профессор краснеет, зеленеет и откашливается.
— Ну, вы наверняка чувствуете себя англичанином?
— Вы плохо разузнали о моей семье, иначе были бы в курсе, что со стороны моей любимой мамулички тянутся русские корни прямиком из российской империи.
— О, — брови Роша удивленно приподнимаются. — Как интересно.
— Да, капелька Германии, капелька России, и вот он — я, истинный англичанин, — Шнайдер тычет в себя указательным пальцем и нахально подмигивает.

#вработе

Маунтбеттен сжимает губы в тонкую линию.
— Полегчало?
— Немного.
Он закатывает глаза. Кто бы знал, как меня бесит его эта привычка, и, не сказав больше ни слова, разворачивается ко мне спиной.
— Ты так просто уйдешь? — растерянно бросаю ему в спину.
Он резко оборачивается, и в одно мгновение нависает надо мной.
— А что мне делать, Ламботт? — его дыхание опаляет кожу. — Стоять и слушать, как ты отчитываешь меня?
Облизываю пересохшие губы, и его горячий взгляд опускается ниже.
— И почему мне не плевать… — забывшись бормочет он.
Наши взгляды пересекаются. Он знает, что я услышала его, но не выглядит смущенным.
— Кто это был? — механически, без эмоций, спрашивает он вновь.
— Мне не нужны проблемы, — растерянно отвечаю я.
На его красивом лице появляется холодная усмешка.
— Ты и есть проблема, Ламботт.

#вработе

🎵BOOM! All I do is stunt, all I-all I do is stunt 🎶🎧

Я приподнимаю голову. Лампа на столе подсвечивает его со спины, разукрашивая всю темную комнату тенями и магическим образом подчеркивая его силуэт. Это придает его образу что-то такое таинственно-завораживающее. Необъяснимое и нереальное. Странные мысли у меня в голове сегодня вечером… Бен, будто гипнотизирует своими пустыми, бледными глазами. Иначе, как объяснить тот факт, что я начинаю есть шоколадный маффин. Покорная и послушная. Не чувствуя ни голода, ни желания, ни вкуса, ни тем более сытости. Лишь пустоту, страх и что-то очень темное, неизведанное, что полыхает в недрах его глаз. Столь запретное, пугающее, грехоподобное. Я и не знала, что столько всего могу прочитать по глазам. Мой взгляд пробегает по его оголенному телу и останавливается на татуировке: змей, выползающей из черепа. У него она тоже есть. Я хмурюсь и вопросительно приподнимаю бровь.

— Да, это символ нашей дружбы, — проследив за моим взглядом, отвечает он на немой вопрос. — Идея принадлежала Люси. Эта маленькая мерзавка могла заставить нас сделать что угодно. — Бенджамин качает головой. — И поверь, татуировка "пожирателей смерти" — самое невинное, что мы сотворили под действием ее чар.

#вработе.
Мне так нравится писать эту книгу.
Я просто отрываюсь 👀

Грубая брань срывается с его губ. Это реакция на меня... Впервые в жизни я чувствую подобное по отношению к мужчине. Власть. Впервые я чувствую власть над мужчиной. Она растекается по венам быстрее страха быть отвергнутой, опьяняет логику и здравый смысл. Я лишь знаю, что мне хочется еще… и еще... Смотрю ему в глаза и замираю. Он вглядывается в мои, хмуро, задумчиво, в поисках ответов и в полнейшей растерянности. Я улыбаюсь тихой, кроткой улыбкой. Уильям Маунтбеттен. Ты вовсе не бог ярости. Ты уязвимый мальчишка, и я опустошу тебя до самого дна.

#вработе. Запомните глава 20 и 21. У них кодовые названия: «ПИСК В ПОДУШКУ». Простите, знаю, что делиться книгой, которая еще не вышла не совсем правильно, но немного хочется прожить процесс ее написания вместе с вами.

— Что ты делаешь, Маунтбеттен?
— Схожу с ума, Ламботт.

#вработе

Она дева, он близнецы.
Я: мне слишком душно и слишком ветрено работать над этой книгой.

— Удивительно, как одна женщина имела столько власти.
— Управляешь монархом, управляешь всем, — произносит Маунтбеттен.
Монархом… В крови Уильяма тоже течет эта кровь. Более того, он сейчас второй в списке на престол. После принца Кристиана.
— У тебя ведь тоже есть титул?
Уильям откидывается на спину стула и с любопытством поглядывает на меня.
— Хочешь управлять монархом?

#вработе 😈

— Не бери в голову, ладно? Я же чертов наркоман! Мне что угодно померещится, — пауза, и хитрая улыбка расползается на его лице. — Например, ты голая, — он поигрывает бровями, — только не сообщай об этом Маунтбеттону. Шнайдер обращает свой взор на ненавистную церковную башню.
— Последний раз наше соревнование закончилось плачевно. Девушка, которую мы не поделили, сиганула оттуда прямиком на землю, — он поворачивает голову ко мне. — Тебе бы не хотелось повторить этот трюк, правда?
Я медленно качаю головой. От страха холодный, тугой узел сжимается в животе.
Церковная башня выглядит как обычное каменное здание при академии. Но во мне это строение вызывает леденящий ужас и желание снести его. Камень за камнем. Разрушить наследие Люси Ван Дер Гардтс.

#вработе

Осталось совсем чуть-чуть.
Мне грустно расставаться с персонажами!