Спасибо замечательному каналу "Чунгкингский Экспресс" @asiancinema (один из любимых в ТГ прямо сейчас) за добрые слова и своего рода превью той киноистории, о которой мы начали рассказывать в предыдущих постах.
Итак, мы рассказали о первых шагах выпуска-1982 на Гуансийской и Сианьской киностудиях и становлении Чжан Имоу как режиссёра. Это были события 1983-86 годов. Пора рассказать, что было дальше.
В 1987 году Чжан Имоу в Сиане при всемерной поддержке руководителя местной киностудии (сейчас бы мы назвали это "продюсированием") У Тяньмина снял свой первый полнометражный фильм - "Красный гаолян" 红高粱.
Признанный шедевр, с которого собственно и отсчитывают "новую волну китайского кино". А если вернее, последний шаг в том тройном прыжке, который привёл к "новому китайскому кино" (цитата Чжан Нуаньсинь - ведущего режиссёра предыдущего, "четвёртого", поколения).
Первые два шага "пятого поколения" - это "Один и восемь" Чжан Цзюньчжао и "Жёлтая земля" Чэнь Кайгэ. Но "Красный гаолян" буквально затмил своих предшественников. Причём "затмил" в прямом смысле этого слова, потому что первая и главная ассоциация с этим фильмом - это яркие экспрессивные цветовые решения, которые оператор Чжан Имоу применял и в предыдущих двух фильмах. Но как режиссёр он разошёлся на полную катушку.
Для того, чтобы возвести красный цвет в абсолют Чжан Имоу пошёл на радикальные меры . Гаоляновая водка в фильме ярко-красного цвета, что, конечно, не соответствует действительности, зато сразу настраивает зрителя на притчевый лад.
Другое решение оказалось менее удачным. Чжан Имоу не нравилось, что у гаоляна "слишком зелёные" листья и стебли, и он приказал окрасить и их тоже в красный цвет. Однако этого природа не потерпела, и растения завяли. Пришлось использовать окрашивающие фильтры.
С гаоляновым полем была и другая проблема. Чжан Имоу мечтал о бескрайнем поле, однако в крестьянском Китае, особенно в провинции Шэньси, которая собственно и является родиной китайской цивилизации, и где традициям земледелия несколько тысяч лет, подходящего куска земли не нашлось. Пришлось сеять самим, причём меньше, чем хотелось. Засеяли только 100 му (чуть более 6 гектаров), после чего пришлось ждать долгих четыре месяца (апрель-июнь 1987 года), прежде чем "съёмочная площадка" вырастет в буквальном смысле слова.
...Работа над фильмом закончилась в ноябре 1987 года. В конце года фильм на удивление легко получил разрешительное удостоверение от цензурных органов. В 1988 году началось триумфальное шествие "Красного гаоляна" по кинофестивалям и кинотеатрам...
#кино
Итак, мы рассказали о первых шагах выпуска-1982 на Гуансийской и Сианьской киностудиях и становлении Чжан Имоу как режиссёра. Это были события 1983-86 годов. Пора рассказать, что было дальше.
В 1987 году Чжан Имоу в Сиане при всемерной поддержке руководителя местной киностудии (сейчас бы мы назвали это "продюсированием") У Тяньмина снял свой первый полнометражный фильм - "Красный гаолян" 红高粱.
Признанный шедевр, с которого собственно и отсчитывают "новую волну китайского кино". А если вернее, последний шаг в том тройном прыжке, который привёл к "новому китайскому кино" (цитата Чжан Нуаньсинь - ведущего режиссёра предыдущего, "четвёртого", поколения).
Первые два шага "пятого поколения" - это "Один и восемь" Чжан Цзюньчжао и "Жёлтая земля" Чэнь Кайгэ. Но "Красный гаолян" буквально затмил своих предшественников. Причём "затмил" в прямом смысле этого слова, потому что первая и главная ассоциация с этим фильмом - это яркие экспрессивные цветовые решения, которые оператор Чжан Имоу применял и в предыдущих двух фильмах. Но как режиссёр он разошёлся на полную катушку.
Для того, чтобы возвести красный цвет в абсолют Чжан Имоу пошёл на радикальные меры . Гаоляновая водка в фильме ярко-красного цвета, что, конечно, не соответствует действительности, зато сразу настраивает зрителя на притчевый лад.
Другое решение оказалось менее удачным. Чжан Имоу не нравилось, что у гаоляна "слишком зелёные" листья и стебли, и он приказал окрасить и их тоже в красный цвет. Однако этого природа не потерпела, и растения завяли. Пришлось использовать окрашивающие фильтры.
С гаоляновым полем была и другая проблема. Чжан Имоу мечтал о бескрайнем поле, однако в крестьянском Китае, особенно в провинции Шэньси, которая собственно и является родиной китайской цивилизации, и где традициям земледелия несколько тысяч лет, подходящего куска земли не нашлось. Пришлось сеять самим, причём меньше, чем хотелось. Засеяли только 100 му (чуть более 6 гектаров), после чего пришлось ждать долгих четыре месяца (апрель-июнь 1987 года), прежде чем "съёмочная площадка" вырастет в буквальном смысле слова.
...Работа над фильмом закончилась в ноябре 1987 года. В конце года фильм на удивление легко получил разрешительное удостоверение от цензурных органов. В 1988 году началось триумфальное шествие "Красного гаоляна" по кинофестивалям и кинотеатрам...
#кино
А это пост самоутверждения молодых режиссёров для.
Вот вышел в прокат «Красный гаолян». Международное киношное сообщество сразу же оценило масштаб таланта съёмочной группы и без колебаний отдало фильму кучу призов, включая «Золотого медведя» Берлинского кинофестиваля. А вот в самом Китае «Красный гаолян», хоть и получил массу восторгов, не смог стать единолично лучшим фильмом 1988-го года. Это звание он разделил с фильмом «Старый колодец». Впрочем, Чжан Имоу все равно не остался в накладе – в «Старом колодце» он был актёром, оператором и помощником режиссёра.
А вот что писали о «Красном гаоляне» китайские кинокритики
«Фильм очерняет, оскверняет, оскорбляет китайцев! Главный герой – какой-то босяк, изрыгающий грязные речи. Непонятно, к какому слою принадлежит главная героиня. Выглядит хорошо, мягкой, доброй, но как жестока к отцу, как груба! В китайской деревне раньше никто, кроме непотребных женщин, так себя не вёл. Она выросла в отсталой деревне феодальной эпохи, а так «открыта»! У неё на глазах мочится мужчина, а она даже не отворачивается! Фильм перенёс в прошлое некоторые нравы 80-х. Где это видано, чтобы в Шэньси народ ходил с такими бритыми головами, голыми спинами, в широченных штанах, а потом вдруг превращался в героев сопротивления Японии?! Одно слово – халтура, низкопробный фильм».
«Дикий, вульгарный фильм. В свадебном шествии нет ни хлопушек, ни украшений, ни свадебной тональности, ни толп радостных людей, а только несколько носильщиков да барабанов. Нет толщи жизни! На гаоляновом поле не видно деревьев, живности, коров и овец…»
«Фильм значительно уступает литературному первоисточнику. Широкий фон и богатое жизненное содержание повести сменились простенькой историей мужчины и женщины».
«Фильм не пытается анализировать китайскую культуру, а «выписывает рецепт» современному обществу – нужно славить индивида, учиться наслаждаться жизнью… «Рецепт» товарища Чжана взят из лавки западного гуманизма. Это не реальное воспроизведение местной культуры, а «игра» с духом культуры, субъективная концепция плюс продукт киноформы».
(цитаты приводятся по Торопцеву, 2008. С. 63-65).
В общем, в следующий раз, когда будете расстраиваться от глупых и неуместных негативных комментариев где-нибудь в Сети, просто вспомните этот пост.
#кино
Вот вышел в прокат «Красный гаолян». Международное киношное сообщество сразу же оценило масштаб таланта съёмочной группы и без колебаний отдало фильму кучу призов, включая «Золотого медведя» Берлинского кинофестиваля. А вот в самом Китае «Красный гаолян», хоть и получил массу восторгов, не смог стать единолично лучшим фильмом 1988-го года. Это звание он разделил с фильмом «Старый колодец». Впрочем, Чжан Имоу все равно не остался в накладе – в «Старом колодце» он был актёром, оператором и помощником режиссёра.
А вот что писали о «Красном гаоляне» китайские кинокритики
«Фильм очерняет, оскверняет, оскорбляет китайцев! Главный герой – какой-то босяк, изрыгающий грязные речи. Непонятно, к какому слою принадлежит главная героиня. Выглядит хорошо, мягкой, доброй, но как жестока к отцу, как груба! В китайской деревне раньше никто, кроме непотребных женщин, так себя не вёл. Она выросла в отсталой деревне феодальной эпохи, а так «открыта»! У неё на глазах мочится мужчина, а она даже не отворачивается! Фильм перенёс в прошлое некоторые нравы 80-х. Где это видано, чтобы в Шэньси народ ходил с такими бритыми головами, голыми спинами, в широченных штанах, а потом вдруг превращался в героев сопротивления Японии?! Одно слово – халтура, низкопробный фильм».
«Дикий, вульгарный фильм. В свадебном шествии нет ни хлопушек, ни украшений, ни свадебной тональности, ни толп радостных людей, а только несколько носильщиков да барабанов. Нет толщи жизни! На гаоляновом поле не видно деревьев, живности, коров и овец…»
«Фильм значительно уступает литературному первоисточнику. Широкий фон и богатое жизненное содержание повести сменились простенькой историей мужчины и женщины».
«Фильм не пытается анализировать китайскую культуру, а «выписывает рецепт» современному обществу – нужно славить индивида, учиться наслаждаться жизнью… «Рецепт» товарища Чжана взят из лавки западного гуманизма. Это не реальное воспроизведение местной культуры, а «игра» с духом культуры, субъективная концепция плюс продукт киноформы».
(цитаты приводятся по Торопцеву, 2008. С. 63-65).
В общем, в следующий раз, когда будете расстраиваться от глупых и неуместных негативных комментариев где-нибудь в Сети, просто вспомните этот пост.
#кино
Комментарии консервативных кинокритиков, которые совершенно не врубились в эстетику и философию «Красного гаоляна» – отличная иллюстрация того идеологического разлома, который к концу 80-х созрел в китайском обществе.
Это не разлом между социалистами или демократами, между либералами или консерваторами – нет, всё намного тоньше и вместе с тем проще. Это разлом между теми, кто хотел ещё больше перемен, и теми, кто их боялся.
«Красный гаолян», вышедший на экраны в разгар «новой пекинской весны», связанной с недолгим правлением генсека Чжао Цзыяна, стал настоящей лакмусовой бумажкой. Китай поделился на поклонников и противников фильма, причём последних было, как пишет современник, «никак не меньше».
Перефразируя в саркастической манере претензии консервативного большинства к фильму, автор газеты 中国青年报 («Китайская молодёжь») в мае 1988 года писал:
«Я предлагаю переделать некоторые сцены «Красного гаоляна». Носильщиков паланкина нужно одеть в синие робы, а в руки дать белые полотенца, чтобы было красиво. От паланкина летит слишком много пыли – это негигиенично, поэтому сцену нужно переснять на гудроновом шоссе. Крайне непедагогична грубость главного героя, который тащит героиню на гаоляновое поле для «соития»! Пусть лучше он что-нибудь споёт и тем самым растрогает её сердце. Да и вообще, главным героям не положено просто так погибнуть – они должны уничтожить вражескую машину и идти от победы к победе!».
На фоне подобных шаблонных ожиданий от кино буквально каждая сцена «Красного гаоляна» - это вызов обществу.
И хотя сюжет фильма был далёк от современности и посвящен такой безупречно политкорректной теме, как Антияпонская война сопротивления, а сам Чжан Имоу никогда не стремился к разрыву с китайским обывателем и вообще по своим взглядам был, как бы сейчас сказали, «ватник», «Красный гаолян» по своему воздействию на общество оказался столь же революционным, как и песни Цуй Цзяня, «литература шрамов» и все другие элементы «китайской оттепели», приведшие в конечном итоге к «тяньаньмэньскому феномену».
#кино
Это не разлом между социалистами или демократами, между либералами или консерваторами – нет, всё намного тоньше и вместе с тем проще. Это разлом между теми, кто хотел ещё больше перемен, и теми, кто их боялся.
«Красный гаолян», вышедший на экраны в разгар «новой пекинской весны», связанной с недолгим правлением генсека Чжао Цзыяна, стал настоящей лакмусовой бумажкой. Китай поделился на поклонников и противников фильма, причём последних было, как пишет современник, «никак не меньше».
Перефразируя в саркастической манере претензии консервативного большинства к фильму, автор газеты 中国青年报 («Китайская молодёжь») в мае 1988 года писал:
«Я предлагаю переделать некоторые сцены «Красного гаоляна». Носильщиков паланкина нужно одеть в синие робы, а в руки дать белые полотенца, чтобы было красиво. От паланкина летит слишком много пыли – это негигиенично, поэтому сцену нужно переснять на гудроновом шоссе. Крайне непедагогична грубость главного героя, который тащит героиню на гаоляновое поле для «соития»! Пусть лучше он что-нибудь споёт и тем самым растрогает её сердце. Да и вообще, главным героям не положено просто так погибнуть – они должны уничтожить вражескую машину и идти от победы к победе!».
На фоне подобных шаблонных ожиданий от кино буквально каждая сцена «Красного гаоляна» - это вызов обществу.
И хотя сюжет фильма был далёк от современности и посвящен такой безупречно политкорректной теме, как Антияпонская война сопротивления, а сам Чжан Имоу никогда не стремился к разрыву с китайским обывателем и вообще по своим взглядам был, как бы сейчас сказали, «ватник», «Красный гаолян» по своему воздействию на общество оказался столь же революционным, как и песни Цуй Цзяня, «литература шрамов» и все другие элементы «китайской оттепели», приведшие в конечном итоге к «тяньаньмэньскому феномену».
#кино
В тему наших последних постов. Инстаграм-аккаунт beijing_in_springtime поделился замечательными фотографиями молодой Гун Ли, звезды фильма "Красный гаолян". Ориентировочно 1989 год.
#кино
#кино
Примечательно, но вторые фильмы и Чэнь Кайгэ, и у Чжан Имоу получились провальными. О них не любят вспоминать кинокритики, они не входят в антологии. Их как будто не существует вовсе.
Ещё забавнее тот факт, что во втором фильме Чэнь Кайгэ полноценное участие как оператор принимал Чжан Имоу. Такой вот двойной фэйл от двух классиков «нового китайского кино».
Речь идёт о картине 1985 года «Большой парад» 大阅兵. В центре сюжета подготовка военнослужащих Народно-освободительной армии Китая к некому «большому параду». Причем самого парада в кадре нет, что сильно разочаровало поклонников военных фильмов. В течение всего фильма солдаты проходят изматывающие тренировки под руководством строгого и даже жестокого сержанта, но в конце понимают, что всё это не зря.
Сам Чжан Имоу в интервью 1986 года говорил: «Авторы хотели выразить национальный дух самопожертвования, коллективизма, твёрдости… Личность развивается, чтобы в итоге слиться в единую силу, способную преобразить лицо страны».
Довольно неожиданно слышать это из уст признанного кинореформатора и баловня европейских кинофестивалей, не правда ли? И если бы не очарование личностей Чэнь Кайгэ и Чжан Имоу, сними эту ленту любой другой китайский режиссёр, мы бы запросто заклеймили картину как неуклюжую агитку, наполненную пропагандистскими клише.
Факт того, что над фильмом работали классики «пятого поколения кинорежиссёров» заставляет критиков искать в картине нечто большее – например, поиски новой идеологии, способной совместить веяния индивидуализма и западного влияния и традиционную конфуциански-коллективистскую основу.
А может всё объясняется давлением властей на молодых и свободолюбивых авторов?
А может, всё вообще на самом деле проще?
#кино
Ещё забавнее тот факт, что во втором фильме Чэнь Кайгэ полноценное участие как оператор принимал Чжан Имоу. Такой вот двойной фэйл от двух классиков «нового китайского кино».
Речь идёт о картине 1985 года «Большой парад» 大阅兵. В центре сюжета подготовка военнослужащих Народно-освободительной армии Китая к некому «большому параду». Причем самого парада в кадре нет, что сильно разочаровало поклонников военных фильмов. В течение всего фильма солдаты проходят изматывающие тренировки под руководством строгого и даже жестокого сержанта, но в конце понимают, что всё это не зря.
Сам Чжан Имоу в интервью 1986 года говорил: «Авторы хотели выразить национальный дух самопожертвования, коллективизма, твёрдости… Личность развивается, чтобы в итоге слиться в единую силу, способную преобразить лицо страны».
Довольно неожиданно слышать это из уст признанного кинореформатора и баловня европейских кинофестивалей, не правда ли? И если бы не очарование личностей Чэнь Кайгэ и Чжан Имоу, сними эту ленту любой другой китайский режиссёр, мы бы запросто заклеймили картину как неуклюжую агитку, наполненную пропагандистскими клише.
Факт того, что над фильмом работали классики «пятого поколения кинорежиссёров» заставляет критиков искать в картине нечто большее – например, поиски новой идеологии, способной совместить веяния индивидуализма и западного влияния и традиционную конфуциански-коллективистскую основу.
А может всё объясняется давлением властей на молодых и свободолюбивых авторов?
А может, всё вообще на самом деле проще?
#кино
Ведь был же ещё прецедент – второй фильм Чжан Имоу как режиссёра под названием «Операция Ягуар» 代号美洲豹, где «ягуар» дословно – «американский леопард» (снимался в 1988-89 гг.)
Парадоксально, но после триумфа «Красного гаоляна» на европейских фестивалях Чжан Имоу на той же самой авангардной Сианьской киностудии с той же самой талантливой Гун Ли в главной роли снял… экранизацию повести «Министерство государственной безопасности уполномочено опровергнуть».
В центре сюжета вымышленные события сентября 1988 года, когда террористы из некой «Азиатской группы тайных спецопераций» захватывают частный самолёт, на котором из Тайбэя в Сеул летит важный тайваньский бизнесмен. Террористы сажают самолёт на территории КНР, поэтому в дело приходится вступить спецназу Народно-освободительной армии Китая. Через спецагентов в Гонконге власти континентального Китая впервые в истории вступают в контакт с тайваньскими спецслужбами. Совместными усилиями китайцы побеждают, однако главный герой в исполнении Гэ Ю погибает.
Ссылка на видео – вот (к сожалению, без каких-либо субтитров)
Скажем честно, по духу похоже на попсовые гонконгские боевички того же времени, по атмосфере - на советский фильм тех же лет «Взбесившийся автобус». Большая часть фильма проходит в салоне самолёта.
Смотреть стоит только ради того, чтобы поглазеть на Гун Ли в роли стюардессы и то, как выглядела деловая мода и интерьеры самолётов в конце 1980-х.
В фабуле фильма при желании, конечно, можно найти некие прорывные моменты. Например, вполне приязненное отношение к Тайваню, которое, с одной стороны, вполне в духе политики «кайфан» (открытости); с другой стороны, важно для самого Чжан Имоу, у которого на Тайване был дядя, бывший гоминьдановский офицер.
Кроме того, можно предположить, что Чжан Имоу как истинный патриот своей страны, с одной стороны, искренне хотел снять современное, массовое, а не фестивальное, кино по голливудско-гонконгским канонам; а с другой стороны, хотел оправдаться за «Красный гаолян», который слишком многими в Китае был воспринят как лубок на потеху «заморским дьяволам».
Всё так. Однако, фильм получился плохой. В прокате провалился, да и критики находились в ступоре.
Выдвигались следующие объяснения случившегося:
- Чжан Имоу, несмотря на успех первой картины, просто не предлагали новых фильмов, поэтому он взялся за первый попавшийся проект, который оказался для него неформатным.
- Чжан Имоу сам хотел снять крутое кино с острым политическим сюжетом и мощным международным значением, но переоценил готовность китайской цензуры идти навстречу – особенно учитывая, что завершались съёмки уже после Тяньаньмэни, когда власти предпочитали дуть на воду.
- Чжан Имоу – просто-напросто режиссёр «одного фильма», и снять нечто другое у него просто не хватило таланта.
Из кинообзора тех лет:
«Фильм «Операция Ягуар» рассказывает о первой за 40 лет совместной антитеррористической операции материкового Китая и Тайваня… Но о наших мужественных бойцах он повествует бесстрастно. Они гибнут бессмысленно. Зрители из зала кричат: «Опасно! Вперёд нельзя!» А солдаты лезут вперёд. Враг открывает огонь, и наши любимые бойцы падают один за другим…»*
В общем, уже вторая в кинокарьере Чжан Имоу попытка снять понятное массовому зрителю патриотическое кино снова провалилась. Это у него начнёт получаться только через десятилетие. А пока, чтобы вернуть благосклонность критиков и продюсеров, Чжану пришлось взяться за испытанные на «Красном гаоляне» визуальные и сюжетные приёмы.
Следующие четыре фильма – один за одним – вслед за «Красным гаоляном» войдут в классическое «пятифильмье» от Чжан Имоу и сделают его главным китайским режиссёром всех времён.
* цит. по Торопцев, 2008, С. 77.
#кино
Парадоксально, но после триумфа «Красного гаоляна» на европейских фестивалях Чжан Имоу на той же самой авангардной Сианьской киностудии с той же самой талантливой Гун Ли в главной роли снял… экранизацию повести «Министерство государственной безопасности уполномочено опровергнуть».
В центре сюжета вымышленные события сентября 1988 года, когда террористы из некой «Азиатской группы тайных спецопераций» захватывают частный самолёт, на котором из Тайбэя в Сеул летит важный тайваньский бизнесмен. Террористы сажают самолёт на территории КНР, поэтому в дело приходится вступить спецназу Народно-освободительной армии Китая. Через спецагентов в Гонконге власти континентального Китая впервые в истории вступают в контакт с тайваньскими спецслужбами. Совместными усилиями китайцы побеждают, однако главный герой в исполнении Гэ Ю погибает.
Ссылка на видео – вот (к сожалению, без каких-либо субтитров)
Скажем честно, по духу похоже на попсовые гонконгские боевички того же времени, по атмосфере - на советский фильм тех же лет «Взбесившийся автобус». Большая часть фильма проходит в салоне самолёта.
Смотреть стоит только ради того, чтобы поглазеть на Гун Ли в роли стюардессы и то, как выглядела деловая мода и интерьеры самолётов в конце 1980-х.
В фабуле фильма при желании, конечно, можно найти некие прорывные моменты. Например, вполне приязненное отношение к Тайваню, которое, с одной стороны, вполне в духе политики «кайфан» (открытости); с другой стороны, важно для самого Чжан Имоу, у которого на Тайване был дядя, бывший гоминьдановский офицер.
Кроме того, можно предположить, что Чжан Имоу как истинный патриот своей страны, с одной стороны, искренне хотел снять современное, массовое, а не фестивальное, кино по голливудско-гонконгским канонам; а с другой стороны, хотел оправдаться за «Красный гаолян», который слишком многими в Китае был воспринят как лубок на потеху «заморским дьяволам».
Всё так. Однако, фильм получился плохой. В прокате провалился, да и критики находились в ступоре.
Выдвигались следующие объяснения случившегося:
- Чжан Имоу, несмотря на успех первой картины, просто не предлагали новых фильмов, поэтому он взялся за первый попавшийся проект, который оказался для него неформатным.
- Чжан Имоу сам хотел снять крутое кино с острым политическим сюжетом и мощным международным значением, но переоценил готовность китайской цензуры идти навстречу – особенно учитывая, что завершались съёмки уже после Тяньаньмэни, когда власти предпочитали дуть на воду.
- Чжан Имоу – просто-напросто режиссёр «одного фильма», и снять нечто другое у него просто не хватило таланта.
Из кинообзора тех лет:
«Фильм «Операция Ягуар» рассказывает о первой за 40 лет совместной антитеррористической операции материкового Китая и Тайваня… Но о наших мужественных бойцах он повествует бесстрастно. Они гибнут бессмысленно. Зрители из зала кричат: «Опасно! Вперёд нельзя!» А солдаты лезут вперёд. Враг открывает огонь, и наши любимые бойцы падают один за другим…»*
В общем, уже вторая в кинокарьере Чжан Имоу попытка снять понятное массовому зрителю патриотическое кино снова провалилась. Это у него начнёт получаться только через десятилетие. А пока, чтобы вернуть благосклонность критиков и продюсеров, Чжану пришлось взяться за испытанные на «Красном гаоляне» визуальные и сюжетные приёмы.
Следующие четыре фильма – один за одним – вслед за «Красным гаоляном» войдут в классическое «пятифильмье» от Чжан Имоу и сделают его главным китайским режиссёром всех времён.
* цит. по Торопцев, 2008, С. 77.
#кино
Вслед за провальной «Операцией Ягуар» Чжан Имоу выпустил один за одним четыре великих фильма. Каждый из них стал событием в китайском кино, каждый выигрывал фестивальные призы.
Если не считать пресловутую «Операцию», то получится, что пять первых фильмов Чжан Имоу, выпущенных на стыке 1980 и 1990-х, и составили его «золотой багаж». А если учесть ещё, что другой великий фильм «Прощай, моя наложница» Чэнь Кайгэ вышел в те же годы, получится, что вся классика «пятого поколения режиссёров» была снята за какие-то 6-7 лет. Ничего лучше они уже не выпустили, хотя поздний Чжан Имоу, в начале 2000-х переоткрывший жанр высокобюджетных уся-блокбастеров, по-своему тоже интересен.
«Пятифильмье» Чжан Имоу. Указано время съёмок (с прокатом всё сложно):
1. «Красный гаолян» - 1987 – «Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля. Первый китайский фильм, получивший приз престижного кинофестиваля.
2. «Цзюйдоу» - 1989-90 – Спецприз Каннского кинофестиваля. Первый китайский фильм, номинированный на «Оскар».
3. «Высоко висят красные фонари» - 1991 – «Серебряный лев» Венецианского кинофестиваля
4. «Цю Цзюй обращается в инстанции» - 1992 – «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля
5. «Жить» - 1993 – Гран-при Каннского кинофестиваля
#кино
Если не считать пресловутую «Операцию», то получится, что пять первых фильмов Чжан Имоу, выпущенных на стыке 1980 и 1990-х, и составили его «золотой багаж». А если учесть ещё, что другой великий фильм «Прощай, моя наложница» Чэнь Кайгэ вышел в те же годы, получится, что вся классика «пятого поколения режиссёров» была снята за какие-то 6-7 лет. Ничего лучше они уже не выпустили, хотя поздний Чжан Имоу, в начале 2000-х переоткрывший жанр высокобюджетных уся-блокбастеров, по-своему тоже интересен.
«Пятифильмье» Чжан Имоу. Указано время съёмок (с прокатом всё сложно):
1. «Красный гаолян» - 1987 – «Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля. Первый китайский фильм, получивший приз престижного кинофестиваля.
2. «Цзюйдоу» - 1989-90 – Спецприз Каннского кинофестиваля. Первый китайский фильм, номинированный на «Оскар».
3. «Высоко висят красные фонари» - 1991 – «Серебряный лев» Венецианского кинофестиваля
4. «Цю Цзюй обращается в инстанции» - 1992 – «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля
5. «Жить» - 1993 – Гран-при Каннского кинофестиваля
#кино
«Цзюйдоу» 菊豆. Работа над фильмом началась в 1989, а в прокат он вышел в 1992 году.
1989-1992. Говорящая датировка для человека, знакомого с этапами китайских преобразований. Три с небольшим года консервативной реакции. Так называемая «интерлюдия реформ». Тяжёлое душное время между «тяньаньмэньской трагедией» и знаменитой «инспекционной поездкой товарища Дэна на юг», которая, согласно мифологизированной версии событий, вновь вдохнула новую жизнь в уже почти свёрнутые реформы.
Судьба «Цзюйдоу» в этом контексте весьма показательна. Сценарий фильма, к счастью, успел пройти цензуру ещё до подавления выступлений в Пекине. Хотя зацепиться цензорам было за что.
Литературный первоисточник - повесть «Фуси, Фуси» авторства молодого писателя Лю Хэна 刘恒 появилась всё в том же «оттепельном» 1987-м. В её названии – имя мифологического существа Фуси, человека с телом змеи, который придумал иероглифику, триграммы, шелководство и ещё много что. За эти заслуги считался первым китайским императором, а в жёны взял свою сестру Нюйва.
В центре сюжетной канвы повести – инцест, что очевидно оправдывает отсылку к имени божества; с другой стороны, Фуси – это явная и читаемая отсылка к первоосновам китайской культуры. Причём, как следует из повести, довольно критичная по отношению к китайцам.
Сценаристы многое поменяли в литературной основе. По большинству позиций повествование стало более жёстким, однако инцест из сюжета убрали. Возможно, из-за этого, возможно, заботясь о непонятливых лаоваях, которым невдомёк, кто такой Фуси, заглавие фильма решили поменять. Рабочим вариантом было название 山风 – поэтичное «Ветер в горах». Которое, однако, можно прочитать и как «Нравы в захолустье».
Потом всё-таки остановились на Цзюйдоу – имени главной героини, тем самым акцентировав внимание зрителя на главной звезде фильма - несравненной Гун Ли.
Фильм начали снимать уже после Тяньаньмэня, но со всеми разрешениями на руках, так что в каком-то смысле режиссёр был свободен в действиях, хотя и должен был понимать, как отнесутся власти к чересчур смелой картине. И всё же мысли о Тяньаньмэне должны были сидеть в головах и у постановщика, и у съёмочной труппы. Возможно, поэтому фильм получился таким бескомпромиссно злым. Российский историк китайского кино С. Торопцев называет это «отчаянием самосожжения».
Сам Чжан Имоу позднее говорил: «В повести Лю Хэна меня привлекла жесткая критика в адрес китайцев и глубокое проникновение в сущность китайца. Лю Хэн пишет о том, на что китайцы обычно не осмеливаются взглянуть прямо, и пишет не о наружном, не сводит причины человеческих трагедий к таким поверхностным причинам, как культурная революция или политические кампании, а ищет их в самих людях» (выделение – моё).
Он же: «Это фильм о подавлении человеческой психики. В отличие от «Красного гаоляна» он рисует реальную психику настоящих китайцев. Только такие персонажи и являются китайцами. <…> Я показал трагедию человеческого характера. В Китае полно таких, как Ян Тяньцин – задавленных, потерявших себя».
Патриотические убеждения Чжан Имоу хорошо видны даже по его ранним высказываниям, однако, очевидно, для него понятия «патриотизм» и «лояльность» не были одним и тем же. Фильм, не получив прокатного свидетельства в Китае, был отправлен в Канны и тут же был выдвинут на премию «Оскар» за «лучший фильм на иностранном языке».
Однако, за несколько дней до церемонии в Лос-Анжелесе китайские власти постановили:
- фильм из номинации на «Оскар» отозвать
- режиссёра в США не пущать
- фильму прокатное удостоверение не давать
Задним числом министр радио, кино и телевидения Ай Чжишэн выступил с таким объяснением: «Только китайцы имеют право давать оценку китайскому фильму».
...Впрочем, против того, чтобы иностранцы оценивали "политически более грамотные фильмы", ни тогда, ни позже никто не возражал.
А «Цзюйдоу» всё-таки выпустили в прокат в 1992 году на волне новой небольшой «оттепели», почти одновременно со следующим фильмом Чжан Имоу, не выпустить который было невозможно. Уж слишком очевидным это был шедевр.
#кино
1989-1992. Говорящая датировка для человека, знакомого с этапами китайских преобразований. Три с небольшим года консервативной реакции. Так называемая «интерлюдия реформ». Тяжёлое душное время между «тяньаньмэньской трагедией» и знаменитой «инспекционной поездкой товарища Дэна на юг», которая, согласно мифологизированной версии событий, вновь вдохнула новую жизнь в уже почти свёрнутые реформы.
Судьба «Цзюйдоу» в этом контексте весьма показательна. Сценарий фильма, к счастью, успел пройти цензуру ещё до подавления выступлений в Пекине. Хотя зацепиться цензорам было за что.
Литературный первоисточник - повесть «Фуси, Фуси» авторства молодого писателя Лю Хэна 刘恒 появилась всё в том же «оттепельном» 1987-м. В её названии – имя мифологического существа Фуси, человека с телом змеи, который придумал иероглифику, триграммы, шелководство и ещё много что. За эти заслуги считался первым китайским императором, а в жёны взял свою сестру Нюйва.
В центре сюжетной канвы повести – инцест, что очевидно оправдывает отсылку к имени божества; с другой стороны, Фуси – это явная и читаемая отсылка к первоосновам китайской культуры. Причём, как следует из повести, довольно критичная по отношению к китайцам.
Сценаристы многое поменяли в литературной основе. По большинству позиций повествование стало более жёстким, однако инцест из сюжета убрали. Возможно, из-за этого, возможно, заботясь о непонятливых лаоваях, которым невдомёк, кто такой Фуси, заглавие фильма решили поменять. Рабочим вариантом было название 山风 – поэтичное «Ветер в горах». Которое, однако, можно прочитать и как «Нравы в захолустье».
Потом всё-таки остановились на Цзюйдоу – имени главной героини, тем самым акцентировав внимание зрителя на главной звезде фильма - несравненной Гун Ли.
Фильм начали снимать уже после Тяньаньмэня, но со всеми разрешениями на руках, так что в каком-то смысле режиссёр был свободен в действиях, хотя и должен был понимать, как отнесутся власти к чересчур смелой картине. И всё же мысли о Тяньаньмэне должны были сидеть в головах и у постановщика, и у съёмочной труппы. Возможно, поэтому фильм получился таким бескомпромиссно злым. Российский историк китайского кино С. Торопцев называет это «отчаянием самосожжения».
Сам Чжан Имоу позднее говорил: «В повести Лю Хэна меня привлекла жесткая критика в адрес китайцев и глубокое проникновение в сущность китайца. Лю Хэн пишет о том, на что китайцы обычно не осмеливаются взглянуть прямо, и пишет не о наружном, не сводит причины человеческих трагедий к таким поверхностным причинам, как культурная революция или политические кампании, а ищет их в самих людях» (выделение – моё).
Он же: «Это фильм о подавлении человеческой психики. В отличие от «Красного гаоляна» он рисует реальную психику настоящих китайцев. Только такие персонажи и являются китайцами. <…> Я показал трагедию человеческого характера. В Китае полно таких, как Ян Тяньцин – задавленных, потерявших себя».
Патриотические убеждения Чжан Имоу хорошо видны даже по его ранним высказываниям, однако, очевидно, для него понятия «патриотизм» и «лояльность» не были одним и тем же. Фильм, не получив прокатного свидетельства в Китае, был отправлен в Канны и тут же был выдвинут на премию «Оскар» за «лучший фильм на иностранном языке».
Однако, за несколько дней до церемонии в Лос-Анжелесе китайские власти постановили:
- фильм из номинации на «Оскар» отозвать
- режиссёра в США не пущать
- фильму прокатное удостоверение не давать
Задним числом министр радио, кино и телевидения Ай Чжишэн выступил с таким объяснением: «Только китайцы имеют право давать оценку китайскому фильму».
...Впрочем, против того, чтобы иностранцы оценивали "политически более грамотные фильмы", ни тогда, ни позже никто не возражал.
А «Цзюйдоу» всё-таки выпустили в прокат в 1992 году на волне новой небольшой «оттепели», почти одновременно со следующим фильмом Чжан Имоу, не выпустить который было невозможно. Уж слишком очевидным это был шедевр.
#кино
В сентябре 1990 года, аккурат между успехом в Каннах (май 1990-го) и скандалом с отзывом «Цзюйдоу» с премии «Оскар» (март 1991-го), ещё ничего не зная о печальной судьбе своего фильма во внутреннем прокате, Чжан Имоу приступил ко съёмкам следующей картины.
Во многом она была похожа на два предыдущих, обласканных западными критиками шедевра: «Красный гаолян» и «Цзюйдоу».
Снова экранизация современной повести о неких прошлых временах – на этот раз повести Су Туна 苏童 （Тун из Сучжоу） под названием «Козни наложниц».
Снова значительные отхождения от литературного первоисточника в пользу притчевости и символизма, которые при желании можно воспринимать как признаки «лубка».
(Например, никакой традиции зажигать у дверей выбранной для соития наложницы красный фонарь, конечно же, не было. Но так и гаоляновое вино в «Красном гаоляне» ярко-красное – исключительно по задумке режиссёра).
Снова 1920-е годы – удобное для режиссёра время. Примерно по тем же причинам, по каким нынешние постановщики снимают фильмы о современном Китае исключительно «до 2012 года», то есть до прихода к власти Си Цзиньпина.
Снова в центре внимания яркий женский персонаж в исполнении музы режиссёра – актрисы Гун Ли.
Все составляющие успеха на месте. И снова шедевр.
«Высоко висят красные фонари»* 大红灯笼高高挂
Фильм действительно получился сильный. Геометрически правильный, ясный, глубокий и при этом не замудрённый. Нет смысла раскрывать режиссёрские и операторские решения - настолько легко и интересно разгадывать их самому. Про этот фильм не надо писать, его надо смотреть.
#кино
Во многом она была похожа на два предыдущих, обласканных западными критиками шедевра: «Красный гаолян» и «Цзюйдоу».
Снова экранизация современной повести о неких прошлых временах – на этот раз повести Су Туна 苏童 （Тун из Сучжоу） под названием «Козни наложниц».
Снова значительные отхождения от литературного первоисточника в пользу притчевости и символизма, которые при желании можно воспринимать как признаки «лубка».
(Например, никакой традиции зажигать у дверей выбранной для соития наложницы красный фонарь, конечно же, не было. Но так и гаоляновое вино в «Красном гаоляне» ярко-красное – исключительно по задумке режиссёра).
Снова 1920-е годы – удобное для режиссёра время. Примерно по тем же причинам, по каким нынешние постановщики снимают фильмы о современном Китае исключительно «до 2012 года», то есть до прихода к власти Си Цзиньпина.
Снова в центре внимания яркий женский персонаж в исполнении музы режиссёра – актрисы Гун Ли.
Все составляющие успеха на месте. И снова шедевр.
«Высоко висят красные фонари»* 大红灯笼高高挂
Фильм действительно получился сильный. Геометрически правильный, ясный, глубокий и при этом не замудрённый. Нет смысла раскрывать режиссёрские и операторские решения - настолько легко и интересно разгадывать их самому. Про этот фильм не надо писать, его надо смотреть.
#кино
Отметим лишь, что политизированное восприятие тогдашнего Китая во всём видело политические символы.
Все критики отметили «антифеодальную» направленность фильма – и это всё навевало ассоциации с лозунгами студентов на площади Тяньаньмэнь.
Очевидно было и то, что красный цвет – традиционно цвет радости и счастья – в фильме играет отрицательную роль. А для китайца начала 90-х это была явная отсылка ко временам «культурной революции», когда красный цвет начал ассоциироваться с хунвэйбинами и насилием.
Возможно, именно поэтому разрешение на прокат в КНР также было получено с промедлением.
В сентябре 1991 года фильм получил второй приз Венецианского кинофестиваля («Золотого льва» в том году взял Никита Михалков с картиной «Урга – территория любви»).
В конце 1992 года, уже на волне преодоления посттяньаньмэньской консервативной реакции, «Красные фонари» и «Цзюйдоу» вышли в китайский прокат.
И лишь в 1993 году картина участвовала в национальном китайском конкурсе «Сто цветов» и взяла-таки там приз лучшему фильму.
Любопытно, что к тому моменту уже вышел в прокат очередной фильм Чжан Имоу «Цю Цзюй обращается в инстанции», и на конкурсе два фильма участвовало одновременно.
#кино
Все критики отметили «антифеодальную» направленность фильма – и это всё навевало ассоциации с лозунгами студентов на площади Тяньаньмэнь.
Очевидно было и то, что красный цвет – традиционно цвет радости и счастья – в фильме играет отрицательную роль. А для китайца начала 90-х это была явная отсылка ко временам «культурной революции», когда красный цвет начал ассоциироваться с хунвэйбинами и насилием.
Возможно, именно поэтому разрешение на прокат в КНР также было получено с промедлением.
В сентябре 1991 года фильм получил второй приз Венецианского кинофестиваля («Золотого льва» в том году взял Никита Михалков с картиной «Урга – территория любви»).
В конце 1992 года, уже на волне преодоления посттяньаньмэньской консервативной реакции, «Красные фонари» и «Цзюйдоу» вышли в китайский прокат.
И лишь в 1993 году картина участвовала в национальном китайском конкурсе «Сто цветов» и взяла-таки там приз лучшему фильму.
Любопытно, что к тому моменту уже вышел в прокат очередной фильм Чжан Имоу «Цю Цзюй обращается в инстанции», и на конкурсе два фильма участвовало одновременно.
#кино