ИСТОРИИ ИСТОРИКОВ ДЛЯ СРЕДНЕГО И СТАРШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА

Игорь Лужецкий пишет :
"Итак…
Первое. Каждый историк пишет историю очень по-своему. Можно даже сказать, что каждый историк пишет свою историю. Марксу мир представлялся несколько иначе, чем, скажем Гумилеву. Каждый ставит свои акценты, намечает свои точки переломов и перегибов. Вот Бедуэлл, к примеру, пишет, что история есть священное пространство, где ведут диалог Бог и человек и она будет длиться, пока им есть, что сказать друг другу. И это, как вы понимаете, три очень разные истории. В чем тут дело? Дело в том, что историку, как ученому необходимо во что-то верить.

Да-да, именно так. Любую теорию можно строить на прочном фундаменте того, что уже было изучено и доказано ранее. Но. Дело в том, что самый первый, исходный тезис, который становится той самой точкой, опираясь на которую историк описывает мир – всегда, в обязательном порядке берется на веру. А, кроме того, что он берется на веру, так он еще и не решается методами той науки, которую подкрепляет собой.

Поясню на примере. Вот есть у нас некий физик-ядерщик, который в лаборатории сидит и чет там расщепить пытается, всем на удивление, Отечеству на пользу, а врагам на срам и поругание. Но для того, чтобы в свою лабораторию сесть, он должен как физик верить, в то, что мир познаваем. Дело в том, что познаваемость или непознаваемость мира не являются предметом и объектом физики как науки. Познаваемость мира, это к философам.

Так вот, историки отличаются друг от друга, прежде всего тем, во что верили основатели их исторических школ. Маркс верил (очень грубо), что бытие определяет сознание. Соответственно, следует изучать, как менялось то самое бытие, экономика и прочие права на средства производства. Он поставил во главе угла завод и описывает историю человечества с трубы этого завода. И, соответственно, историческая периодизация у него про средства производства и формы собственности на них. И язык такой, которым это все удобно описывать. Кстати, все мы в школе учили историю именно по Марксу.

А вот Тойнби считал, что в мире есть 21 цивилизация, возникшие как ответ на вызов окружающей среды (людям именно так в этом месте было удобно выживать в этих географических условиях, а еще раздавать этих самым набегавшим варварам). И описывает он их, как некие живые организмы, которые сосуществуют, воюют, сменяют одна другую. Такая большая, почти семейная сага. И, прошу заметить, он для каждой цивилизации выводит свою периодизацию, а язык его текстов похож на язык Маркса, как разъяренная камбала похожа на влюбленного утконоса.

И кого из больших ни возьми (за кем стоит созданная им школа), хоть Ле Февра с Блоком, хоть Маркса, хоть Вебера они все говорят на своем языке. То же касается больших, оставшихся одиночками, как например Карлейль, Коллингвуд, Гумилев.

Разные факты в их картинах истории являются ключевыми, разные точки переломными. Для Маркса, например, прялка Дженни была

инструментом, изменившим мир, а проповеди Лютера он не давал такого уж большого значения. А вот в мире Вебера без Лютера не было бы ни прялки ни Европы, какой мы ее знаем сейчас."
_______________________
То, что каждый историк "пишет историю очень по-своему", это прекрасно, и где-то даже понятно. Однако может показаться странным, но на Земле ещё есть люди, которые, вообще-то, хотели бы знать историю человечества, а не историю Тойнби, Вебера или Гумилева. И желательно, чтобы при этом им не вменялась необходимость "во что-то верить", как тем историкам. Люди, знаете ли, имеют разные взгляды на вопрос веры, и что же, кому-то теперь историю понять не получится?

По Лужецкому (хотя, естественно, не он это придумал), теории строятся, конечно, на прочном фундаменте изученного и доказанного ранее (спасибо хоть на этом), но у этого фундамента в свою очередь в обязательном порядке должен быть свой фундамент в виде априорной веры. Этот тезис свеж как позавчерашний хлеб. Науковерие - тоже мне новость. Это должны впитать дети среднего и старшего школьного возраста на уроках истории?

Бедный физик-ядерщик после неудач с расщеплением "чего-то там" с досады берет молоток и начинает забивать гвозди в свой ускоритель. И внезапно познает, что молоток прекрасно справляется с забиванием гвоздей. Его осеняет: ему не нужна вера в магию молотка и силу своей руки, чтобы понять, что мир познаваем, а "метод тыка", хоть и допотопный и примитивный, но тоже, так сказать, научный метод. Можно даже потом на радостях звякнуть своему другу философу и похвастаться, как бесцеремонно и несанкционированно влез в его научную область.

Из того, что принципиальную познаваемость мира как целого мы отнесем к философским вопросам, ещё не следует, что физики, химики или исследователи глубоководных моллюсков имеют дело с познаваемостью как с априорной данностью, и что без неё они, видите ли, и шагу не могут ступить. В конце концов, человек изобрёл колесо, лук и стрелы, одомашнил корову и добыл огонь, когда ещё никакой философии и в помине не было со своей познаваемостью.

А вообще, во всем этом научном разделении труда царит - ужас какой! - сплошной "плагиат". Куда только Нобелевский комитет смотрит! Физики всюду используют математические формулы; математики применяют правила орфографии и пунктуации; историки вовсю пользуют статистику и физические методы датировок; химики, физики и биологи развились настолько, что уже не понимают, где кончается научная область у одних и начинается у других; при этом все они ещё и думают, логически рассуждают, диалектически мыслят, вообще не спрашивая разрешения у философов. И никому это совершенно не кажется странным. Учитывая единство и цельность мира, который они все вместе, каждый со своей стороны, познают, ничего странного здесь и нет.

Странно другое. Странным показалось бы одновременное использование в учебнике физики теорий флогистона и кислородного горения, в учебнике географии - теорий плоской и шарообразной Земли, биологии - креационизма и теории э

 волюции. С припиской, мол, пока читайте все, "не взбалтывайте и не смешивайте", потом выбирайте по вере. Но в учебниках истории и вообще для истории как таковой - такое вполне норм и практически мейнстрим. При этом автор, если топит за историю как науку - а он вроде как топит - наверное понимает, что там должны быть некие закономерности. Скрещивание или уравнивание до поры до времени ужей и ежей, Тойнби, Маркса, Вебера и прочих, оставит вместо этих закономерностей нераспутываемый клубок непонятно чего и скорее приведет читателя к Попперу, у которого в истории вообще никаких закономерностей не существует.

А потом начинают грустно вздыхать, как же так, куча людей считают историю беллетристикой? Как же могло быть по-другому, если тащить за собой на равных правах весь и полезный и бесполезный теоретический хлам, чтобы потом давать школьникам и студентам разобраться во всем самостоятельно? История, конечно, в сущности ещё молодая наука, но не до такой же степени.

#теория | #философия | #образование | #наука | #Лужецкий |

ОХРАНИТЕЛЬСТВО, ПОРАЖЕНЧЕСТВО, ПРЕДАТЕЛЬСТВО В ВАКУУМЕ И ИСТОРИИ

История - богатейший кладезь примеров. В том числе и примеров навешивания ярлыков. Скажем, предательство, охранительство, пораженчество. На этот счёт бывали в истории и интересные совмещения и зигзаги.

Жили-были в начале ХХ в люди, которые примерили на себе все указанные ярлыки и, в общем-то, не поморщились.

Марксисты, порвавшие со 2-м и сформировавшие позже 3-й Интернационал, отличали поражение страны, народа от поражения государства. Это кажется невероятным, но понимание государства у марксистов было марксистское. Да и такие абстрактные категории как "народ" у них были не особо в чести. Более того, они прямо и открыто призывали к поражению своих воюющих государств ("правительств"). Обнаружение этого факта - раскрытие секрета Полишинеля, но для некоторых сегодня - это внезапный марксистский каминг-аут. Символом, например, большевистской агитации (в т.ч. окопной) времен ПМВ были лозунги "поворота штыков против своих господ и угнетателей" и "превращения империалистической войны в войну гражданскую". Надо ли уточнять, что такая деятельность сплочению армии, тыла, а также мотивации сражаться с назначенным врагом до последней капли рабоче-крестьянской крови не способствовала.

Также известно, что фактическое поражение имперского и позже Временного правительств в войне в итоге произошло. Символом и формальным закреплением этого поражения стал по меткому выражению Ленина "похабный" Брестский мир, легший тяжёлой гирей в карму уже большевикам. Жил этот похабный мир, правда, не долго - до поражения Германии в ПМВ. Но поражение есть поражение. Некоторые государства вместе с поражениями тоже приказали долго жить. Страны и народы же почему-то жить продолжили несмотря на этот государственный апокалипсис.

Поэтому обвинения марксистов вообще и большевиков в частности в национальном "предательстве" формально справедливы. Они действительно не испытывали особого пиетета по отношению к территориальным границам и интересам национальных буржуазных государств. В отличие от классовых интересов рабочих любых национальностей и всяких наций. Видя за интересами буржуазных государств классовые интересы национальной буржуазии (уже тогда вылезшие за национальные границы), они клали на них большой коммунистический интернациональный болт. Это вызывало объяснимое непонимание и протест у многих, кто продолжал смотреть на мир глазами наций, национальностей. Тем более, что государственная пропаганда в защиту и обоснование войны со всех сторон активно способствовала именно такому взгляду.

Впрочем, это "предательство" в кавычках, поскольку марксисты никогда и не присягали национальному, чтобы предавать. Они читали "Коммунистический манифест" и брали шире. Однако им были не чужды национальные чувства в духе ленинской "Национальной гордости великороссов", и то, сколько работ было написано о национальном вопросе, говорит о понимании его важности. Тем более для таких многонациональных государств как, наприм

 ер, Российская или Австро-Венгерская Империи.

Однако тогдашние марксисты, побыв "пораженцами", также успели побывать и "оборонцами" с лозунгом "всё на защиту социалистического Отечества!". И все это приблизительно в течение одного года. Эти любители классовой сущности государств и диалектики исторического процесса везде поспели! При этом от прозвища "охранители" они бы не шарахались, а скорее наоборот, потому что считали крайне важным, что именно им предлагается охранять.

Ленин на IV Чрезвычайном Съезде Советов говорил вполне определённо:

"Церетели и Чернов были оборонца­ми, а теперь мы оборонцы, мы "изменники", мы "предатели". Приспешники буржуазии говорят здесь о волостном сходе, — они делают глазки, когда они это говорят, — но всякий рабочий прекрасно понимает цели того оборончества, которым руководились Церетели и Чернов, и те побуждения, которые заставляют нас быть оборонцами.

Если мы поддержим русских капиталистов, которые хотели получить Дарданеллы, Армению, Галицию, как это было написано в тайном договоре, то это будет оборончество в духе Чернова и Це­ретели, и это оборончество было опозорено тогда, а теперь наше оборончество почетно".

Такое "переобувание" им воспринималось как нечто естественное, как переобувание с лаптей на валенки с наступлением холодов и первым снегом. Летом надо, чтобы ноги не спрели, зимой - чтобы не замёрзли. Главное, чтобы это были рабоче-крестьянские ноги. Понимание постоянно изменяющихся до противоположности обстоятельств и ситуаций, на которые нужно реагировать соответствующим образом, при этом без впадания в релятивизм, было, как бы сейчас сказали, главной ленинской фишкой. Фишкой, из-за которой вождь большевиков постоянно попадал под удары, как справа, так и слева. Сам, правда, в долгу не оставался.

Ярлыки при этом вешались со всех сторон так же активно, как и сейчас. Но, по большому счету, поскольку ярлык отражал действительную позицию или взгляды человека или группы людей, постольку он переставал быть собственно ярлыком.

#на_полях | #теория | #Ленин | #ПМВ |

МЕКСИКАНСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ И АНГЛИЙСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

Есть в нашем подлунном мире вещи, которые несмотря на смену лиц и эпох, все же сохраняют характерное постоянство и узнаваемость. Индийское кино, американский блюз, британская дипломатия...

📖Только что опубликованная Синяя книга по поводу интервенции в Мексике содержит самые потрясающие разоблачения современной английской дипломатии со всем ее лицемерным ханжеством, с ее жестокостью по отношению к слабым, пресмыкательством перед сильными и полным неуважением к международному праву. Я вынужден отложить для следующей статьи тщательный анализ депеш, которыми обменивались Даунинг-стрит и британские представители в Мексике. Анализ этот дает неопровержимые доказательства того, что нынешняя неразбериха создана Англией, что Англия взяла на себя инициативу интервенции и мотивировала ее такими шаткими и внутренне противоречивыми предлогами, которые не могут даже прикрыть действительных, хотя и отвергаемых ею, оснований ее выступления. Подлые средства, использованные для организации мексиканской интервенции, могут быть превзойдены только тем старческим слабоумием, с каким британское правительство разыгрывает удивление и старается увильнуть от осуществления гнусного плана, им же самим разработанного. Именно этой последней стороны вопроса я и хочу теперь коснуться.

13 декабря 1861 г. г-н Истурис, испанский посланник в Лондоне, представил Джону Расселу ноту, включив в нее и инструкции, посланные генерал-капитаном Кубы испанским командирам, возглавляющим мексиканскую экспедицию. Джон Рассел положил ноту под сукно и хранил молчание. 23 декабря г-н Истурис направляет ему новую ноту, в которой пытается объяснить причины, побудившие испанские экспедиционные войска оставить остров Кубу до прибытия английских и французских сил. Джон Рассел опять кладет ноту под сукно и продолжает упорно молчать. Г-н Истурис, желая удостовериться, не предвещает ли чего-либо недоброго эта длительная неразговорчивость, столь необычная для болтливого отпрыска дома Бедфордов, настаивает на личном свидании, согласие на которое было дано и которое состоялось 7 января.

К тому времени Джон Рассел уже более месяца был полностью осведомлен об односторонних военных действиях Испании против Мексики. После того как г-н Истурис официально сообщил ему об этом событии, прошел почти месяц. Но, несмотря на это, при личном свидании с испанским посланником Джон Рассел не обронил ни одного слова, выражавшего хотя бы малейшее неудовольствие или изумление по поводу «преждевременных шагов, предпринятых генералом Серрано», и слова его не возбудили у г-на Истуриса ни малейших сомнений насчет того, что все идет хорошо и что выступления Испании полностью одобряются британским правительством. Г-н Истурис, преисполненный кастильской гордости, конечно не желал допустить и мысли о том, что Испания является игрушкой и слепым орудием в руках своих могущественных союзников.

Однако приближался срок созыва парламента, и Джон Рассел должен был сочинить целую сер

ию депеш, специально предназначенных не для международных переговоров, а для парламентского употребления. Поэтому 16 января он сочиняет депешу, которая в довольно сердитых тонах запрашивает по поводу односторонней инициативы, на которую отважилась Испания. Сомнения и колебания, больше месяца мирно дремавшие в его груди и никак не проявившиеся даже 7 января, во время его личного свидания с г-ном Истурисом, внезапно нарушили спокойную мечтательность этого доверчивого, искреннего и свободного от подозрительности государственного деятеля. Г-н Истурис поражен, как громом, и в своем ответе, датированном 18 января, несколько иронически напоминает его превосходительству об упущенных им возможностях высказать свое запоздалое негодование. Он, в сущности, платит его превосходительству той же монетой и, оправдывая проявленную Испанией инициативу, принимает тот же наивный вид, с каким Джон Рассел предъявил свое требование об объяснения.

«Генерал-капитан Кубы», — говорит г-н Истурис, — «прибыл на место слишком рано, так как он боялся прибыть в Веракрус с опозданием». «Кроме того», — и здесь он поддевает лорда Джона, — «экспедиция была уже давно подготовлена во всех отношениях», хотя генерал-капитан до середины декабря был «не знаком с деталями договора и не знал пункта, намеченного для встречи эскадр».

Но договор был заключен только 20 ноября. Поэтому, если генерал-капитан «до середины декабря во всех отношениях подготовил» свою экспедицию, то это значит, что приказы об отправке экспедиции, посланные ему из Европы, были даны еще до заключения договора. Другими словами, первоначальное соглашение между тремя державами и предпринятые для его осуществления меры были проведены до заключения договора и в своих «деталях» отличались от постановлений этого последнего, ибо договор с самого же начала понимался не как программа действий, а как приличная формула, понадобившаяся для примирения общественного мнения с гнусными планами.

23 января Джон Рассел ответил г-ну Истурису несколько резкой нотой, указывавшей, что «британское правительство не вполне удовлетворено представленными объяснениями», но что в то же время оно не подозревает Испанию в опрометчивом желании действовать вопреки Англии и Франции. Лорд Джон Рассел, остававшийся в течение целого месяца сонным и бездейственным, стал проявлять кипучую энергию и величайшую осторожность по мере приближения парламентской сессии. Нельзя терять ни минуты. 17 января он устраивает личное свидание с графом Флао, французским послом в Лондоне. Флао сообщает ему зловещее известие о том, что его повелитель считает необходимым «послать в Мексику дополнительные силы» и высказывает мнение, что Испания своей опрометчивой инициативой испортила все дело, что «союзники должны теперь двинуться в глубь Мексики и что не только намеченные силы оказываются теперь недостаточными для операции, но что и сама экспедиция принимает такой характер, при котором Луи Бонапарт не может согласиться на то, чтобы французские силы были слабее испанских или

рисковали скомпрометировать себя».

Аргументация Флао была отнюдь не убедительна. Если Испания нарушила рамки соглашения, то одной ноты, посланной в Мадрид из Сент-Джемса или Тюильри, было бы достаточно, чтобы заставить ее отказаться от своих смешных претензий и вернуть ее к той скромной роли, которую предуказывал ей договор. Но нет. Ввиду того, что Испания нарушила договор, — нарушение чисто формальное и незначительное, ибо преждевременное прибытие в Веракрус испанских сил не вносило никаких изменений в официальные цели и задачи экспедиции, — ввиду того, что Испания осмелилась бросить якорь в Веракрусе в отсутствие английских и французских сил, Франции ничего не оставалось, как идти по стопам Испании, следовательно нарушить соглашение и не только увеличить свои экспедиционные войска, но и изменить весь характер операции. Конечно, союзным державам не нужен был никакой предлог для того, чтобы раскрыть истину и в самом начале экспедиции пренебречь всеми официальными предлогами и целями, которые выставлялись для ее оправдания.

Соответственно этому Джон Рассел, хотя и выразил «сожаление по поводу шага», предпринятого Францией, тем не менее одобрил его, заявив графу Флао, что «у него нет никаких возражений от имени правительства ее величества против основательности французских доводов». В депеше, датированной 20 января, он сообщает графу Каули, английскому послу в Париже, содержание этой своей беседы с графом Флао. За день до этого, 19 января, он послал сэру Ф. Крамптону, английскому посланнику в Мадриде, депешу, представляющую собой курьезную смесь лицемерной болтовни, предназначенной для британского парламента, и хитроумных намеков мадридскому двору относительно действительной ценности тех либеральных словечек, которые он так щедро расточает. «Выступления маршала Серрано, — говорит он, — рассчитаны на то, чтобы вызвать некоторое беспокойство», не только вследствие преждевременного отъезда испанской экспедиции из Гаваны, но и вследствие «тона прокламаций, опубликованных испанским правительством».

Но одновременно с этим наш bonhomme [добряк. Ред.] подсказывает мадридскому двору благовидные доводы для оправдания явного нарушения договора. Он вполне убежден, что мадридский двор не имеет в виду ничего дурного; но ведь командиры, находящиеся на далеком расстоянии от Европы, иногда проявляют «опрометчивость» и требуют «весьма тщательного надзора за собой». Так добряк Рассел предлагает свои услуги, чтобы переложить ответственность с мадридского двора на неосторожных испанских командиров, «находящихся на далеком расстоянии» и недоступных даже для проповедей добряка Рассела. Не менее курьезна и другая часть его депеши. Союзные войска не должны лишать мексиканцев права «избрать свое собственное правительство», тем самым давая понять, что в Мексике «не существует правительства», что, наоборот, под покровительством союзных завоевателей мексиканцы должны избрать не только новых губернаторов, но и установить «новую форму правления». «Учреждение ими нового прави

тельства порадует» британское правительство; но, конечно, военные силы завоевателей не должны влиять на ход всеобщего голосования, с помощью которого они рекомендуют мексиканцам установить новое правительство.

Разумеется, самим командующим вторгшихся вооруженных сил предоставляется судить о том, какая новая форма правления «приемлема или не приемлема для мексиканцев».

Во всяком случае, добряк Рассел строит из себя невинность и умывает руки. Он отправляет в Мексику иностранных драгун, чтобы заставить мексиканский народ «избрать» новое правительство; но он надеется, что драгуны сделают это деликатно и тщательно прощупают политические настроения завоевываемой ими страны. Стоит ли останавливаться хоть на один момент на этом очевидном фарсе? Не говоря уже о содержании депеш добряка Рассела, стоит только прочесть «Times» и «Morning Post» за октябрь, то есть за шесть недель до заключения лицемерной конвенции 30 ноября, и вы увидите, что английские правительственные газеты заранее предсказывали все те нежелательные события, о которых Рассел узнал будто только в конце января, и объясняли их «опрометчивостью» некоторых испанских представителей, находящихся на далеком расстоянии от Европы.

Вторая часть разыгрываемого Расселом фарса заключалась в том, что он вывел на сцену в качестве претендента на мексиканский королевский престол австрийского эрцгерцога Максимилиана, любимчика Англии и Франции.

24 января, примерно за десять дней до открытия парламента, лорд Каули пишет лорду Расселу, что об эрцгерцоге говорят не только парижские кумушки, но что и офицеры, отправляющиеся в Мексику с подкреплениями, уверяют, будто целью их экспедиции является возведение эрцгерцога Максимилиана на мексиканский престол. Каули счел необходимым запросить Тувенеля по этому деликатному вопросу. Тувенель ответил ему, что соответствующие переговоры с австрийским правительством были начаты по инициативе не французского правительства, а мексиканских эмиссаров, «приехавших для этой цели и уже отбывших в Вену».

Вы ожидаете, что ничего не подозревавший Джон Рассел, который всего пять дней тому назад в своей депеше в Мадрид пространно говорил об условиях соглашения и даже позднее, в тронной речи от 6 февраля, провозгласил «удовлетворение» за несправедливости, причиненные европейским подданным, единственной причиной и целью интервенции, — вы ожидаете, что он, наконец, выйдет из себя и будет волноваться и бушевать по поводу тех неслыханных проделок, которыми отплатили ему за его добродушную доверчивость. Ничего подобного! Добряк Рассел знакомится со сплетнями, сообщенными ему Каули 26 января, а на следующий день поспешно садится и пишет депешу, в которой предлагает свое содействие кандидатуре эрцгерцога Максимилиана на мексиканский престол.

Он уведомляет сэра Ч. Уайка, своего представителя в Мексике, что французские и испанские отряды «немедленно» двинутся на столицу Мексики; что, «по слухам», эрцгерцог Максимилиан является кумиром мексиканского народа и что, если это действительно так

 , «то в содержании соглашения не имеется ничего, препятствующего его восшествию на мексиканский престол».

В этих дипломатических откровениях замечательны два обстоятельства: во-первых, то, что Испанию одурачили, и, во-вторых, что Расселу даже и в голову не приходит, что он не может вести войну с Мексикой без предварительного объявления войны и что он может войти в коалицию с иностранными державами для ведения этой войны только на основе определенного договора, обязательного для всех заинтересованных сторон. Таковы эти люди, которые в течение двух месяцев надоедали нам своей лицемерной болтовней о святости строгих норм международного права и о своем уважении к ним! 📖

"Мексиканская неразбериха". К. Маркс, 15 февраля 1862 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6530, 10 марта 1862 г.

#статьи | #Британия | #Мексика | #Маркс |

 ЗАБАСТОВКА В МЕДНОМ КРАЕ 1913 Г

📖Генеральный директор "Калумет и Хекла" Джеймс Макнотон через прессу сделал вызывающее заявление: "Скорее улицы городов зарастут травой, чем Калумет и Хекла признает профсоюз... Профсоюз должен быть уничтожен любой ценой".

Фриман: "Многие промышленники и представители финансовой элиты абсолютно презирали рабочих. Прежде всего, потому что они являлись своего рода угрозой их богатству и власти. Они часто относились к рабочим пренебрежительно. Они считали, что профсоюзники и радикалы, являясь менее способными и трудолюбивыми, чем они, пытаются их обокрасть. Часто за всем этим скрывались расистские представления об иерархии различных этнических групп. Думаю, все это вместе и подпитывало беспощадную войну с профсоюзами."📖

#кино | #США | #промышленность |

https://vk.com/video-134655535_456239214

 КРАТКОВРЕМЕННОЕ РАЗНОГЛАСИЕ

В глазах авторов дубина чудесным образом как-то эволюционировала до атомной бомбы, человек же застыл в образе полуобезьяны.

#на_полях | #кино | #культура | #войны |

https://vk.com/video-206323208_456240401

📚И. В. Логунова "ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФЕРМЕРСТВА В НОВОЙ РОССИИ (НА МАТЕРИАЛАХ ЦЕНТРАЛЬНОГО ЧЕРНОЗЕМЬЯ)" // Новейшая история России. 2022. Т.12, №3

Несмотря на дежурные, но достаточно странно смотрящиеся в 2022 г. слова о том, как крестьянские частные хозяйства спустятся с небес, воссоединясь, словно мифический Антей, с землёй, запущенной за время жёсткой регламентации госпланов и госзаказов, обретут, наконец, свою истинную силу, повысят культуру земледелия, качество и количество продукции, автор далее приводит мнения по этому поводу самих сельхозпроизводителей и ответственных партийных товарищей. Последние под рассказы о том, как рачительный хозяин на своём личном тракторе будет бороздить просторы бескрайних полей, видели этот благостный для отечественного АПК процесс не в таких радужных тонах.

Многие критические голоса из начала 90-х сегодня звучат довольно наивно. Вряд ли эти люди могли тогда полностью осознавать и теоретически осмыслять масштаб и суть происходящего и уже подкрадывающегося к ним в образе северного пушного зверька будущего. При смутных и, похоже, к тому времени выхолощенных теоретических представлениях, у них все же был опыт и понимание как работает их отрасль изнутри - их озабоченность и предостережения не были высосаны из пальца. Объяснять, как пытается делать автор, все исключительно "консерватизмом" и какой-то "психологической неготовностью" аграриев радостно встречать перемены нет оснований.

М. С. Горбачев в 1989 г. на мартовском Пленуме ЦК КПСС заявлял о необходимости признать «равноправие различных форм собственности и… способов ведения хозяйства». Новую форму хозяйствования он определял как «товаропроизводящие крестьянские хозяйства, базирующиеся на личном труде». Его "противник" Б. Н. Ельцин в ноябре — декабре 1990 г . на Втором (внеочередном) Съезде народных депутатов РСФСР шёл следом, расширял и углублял дальше, обозначая смысл предстоящих преобразований: «Сделать хозяином земледельца, а не бюрократическую надстройку, возродить в России крестьянство — слой людей, которые своим трудом кормили бы республику».

Кто и чьим трудом кормил республику ранее, до того, как смог бы развернуться в полную силу "наиболее трудоспособный", "энергичный" и склонный к "большому прилежанию" фермер - решительно не понятно. Но, по Ельцину, это точно не советский крестьянин, т.к. нет смысла возрождать то, что и так было в наличии. Тем не менее, как видно, замыслов никто особо не скрывал, никто никого особо не обманывал, а если кто-то "сам обманываться рад", так это, в принципе, не проблема Горбачева и Ельцина.

Из приведённых в статье цитат видно, что некоторые воспринимали в качестве центрального вопрос именно о формах хозяйствования: мелкое личное хозяйство против крупного коллективного. На деле - и сегодня это очевидно - вопрос соотношения и роли крупного или мелкого с/х производителя был подчинённым и известным образом решался исторически, а центральным был как раз вопрос о собственности и равноправии её форм. Представители колхо

зов/совхозов, ратовавшие в начале 90-х за равноправие укладов и параллельное развитие себя любимых и фермеров, вместо равноправия получили себя, как исчезающий уклад, подмятый господствующим в сельском хозяйстве капиталистическим способом производства. Капитализму открыли форточку, потом дверь, а потом внезапно обнаружили свой привычный колхоз в роли обычного частного товаропроизводителя, конкурирующего на капиталистическом рынке. Все уклады и формы хозяйствования, которые остались и возникли вновь, были заботливо взяты под крыло капиталистическими отношениями и прокручены через мясорубку безальтернативного рынка. Мечты о равноправии укладов были ещё большей утопией, чем надежды на то, что "товаропроизводящие крестьянские хозяйства, базирующиеся на личном труде" в перспективе могут уделать крупные сельскохозяйственные комплексы.

📖"Выступавшие от лица избирателей ЦЧР руководители крупных сельхозпредприятий крайне сдержанно и настороженно говорили о фермерстве и его потенциальных возможностях: «Крестьянские хозяйства сразу много не заработают, эффект они дадут в лучшем случае лет через 10–15, и, если мы немедленно не укрепим общественные хозяйства, ослабим их, тогда насыщение рынка продовольствием отбросим назад на несколько пятилеток».

Делегат от Данковского территориального избирательного округа Липецкой области Н. И. Ивлев заметил, что «крестьянство как класс постепенно исчезает. Его пора уже заносить в Красную книгу». По словам делегата, в решении продовольственной проблемы «вряд ли помогут призывы о создании крестьянско-фермерских хозяйств, за что так энергично агитируют политики. Основная доля производимых продуктов снова придется на колхозы и совхозы». При этом он подчеркнул, что не выступает против различных форм хозяйствования на земле, но полагает, что «надо, как высказываются избиратели, спросить и крестьянина, а не спешить шарахаться из одной крайности в другую».

Похожую позицию занял и директор совхоза «Красный колос» Н. Г. Буслов, представлявший Задонский территориальный избирательный округ Липецкой области: «Ни в коем случае нельзя ни сейчас, ни в ближайшем будущем колхозы и совхозы противопоставлять крестьянскому хозяйству. Пусть они развиваются параллельно». Он отметил, что в Центральном Черноземье очень мало желающих организовывать фермерские хозяйства: «Многие просто не знают ситуации на селе, психологию современных крестьян, а уверенно говорят так, как будто завтра будет море крестьянских хозяйств, и они нам сразу решат все беды. Думать так, по меньшей мере, наивно, и это вводит в заблуждение наше правительство… Крестьяне сами решат, где им выгодно работать»...

По словам первого секретаря Воловского райкома партии, члена Липецкого обкома И. И. Моисеева, «народ беспокоит переход на рыночные отношения». Одну из причин малого количества желающих хозяйствовать самостоятельно он видел в том, что «людей пугает возможность возрождения капитализма… Каким бы плохим ни был наш социализм, но люди имели и пока еще имеют немалые соци

альные гарантии. А при капитализме, как говорят, на воде еще вилами написано»...

Многоукладность в сельском хозяйстве. Наблюдается неоднозначное отношение первых секретарей обкомов и райкомов к данной проблеме. С одной стороны, они ратуют за многоукладность, с другой — сильно опасаются за дальнейшую судьбу коллективных предприятий, поэтому нарочито подчеркивают необходимость «создания равных возможностей для разнообразных форм хозяйствования»...

Руководители местных парторганизаций оказались в непростом положении. Чувство долга и партийная дисциплина требовали от них неукоснительного выполнения решений, спущенных сверху, но зачастую это шло вразрез с их собственным мнением в отношении фермерства. Поэтому позволяя себе порой во время выступлений высказывать личное мнение, в постановлениях пленумов они размещали те формулировки, которых от них ждала центральная власть...

На пленуме Белгородского обкома партии 27 февраля 1991 г . председатель колхоза им. Горького Валуйского района А. В. Аверьянов отмечал: «Тов. Силаев И. С. говорит: “поставка техники фермерам в 10 раз будет больше”. Завод ни один не увеличил производство, все сворачивают производство. И при этом в 10 раз увеличится поставка техники частному сектору. Значит, в 10 раз она соответственно уменьшится на полях колхозов и совхозов? Так выходит. Получается так (я не против фермерских хозяйств), чем их больше будет, тем тяжелее будет колхозам и совхозам. Это рычаг , который будет давить на нас»...

В Липецкой области первый секретарь обкома В. В. Донских заявлял: «Мы против рваческого и безответственного отношения к земле, насильственной деколлективизации деревни. Мы будем отстаивать возможность бессрочного пользования землей с правом наследования, необходимость равных эконо-мических условий для колхозов, совхозов, крестьянских и личных хозяйств, действенных форм сотрудничества между ними»...

В Белгородской области первый секретарь Шебекинского горкома партии, член обкома В. П. Алтухов говорил о конкретных трудностях, с которыми сталкивались колхозы и совхозы на фоне декларирования государством о всесторонней поддержке фермерских хозяйств: «Новое и эффективное на селе каждый из нас поддержит. Но, объективно оценивая ситуацию, видишь, что эффективнее колхоза в настоящее время на селе ничего нет. А между тем рождается подозрение, что экономика колхозов преднамеренно подрывается. Договора по поставке техники не выполняются, техника дорожает. Увеличивается налог на сверхплановую прибыль и на фонд зарплаты, что породит настоящий застой в сельскохозяйственном производстве». Ему вторил председатель колхоза имени Горького А. В. Аверьянов: «Все говорят: до октября — 40 %… а до 1 января следующего года, может, половина колхозов будут лежать на боку. Да, нам дадут кредиты на кабальных условиях (10 %, а то и 12 % ставки за кредит). Да, мы будем брать этот кредит, потому что нам к концу года надо будет рассчитываться с людьми»...

С недоверчивостью о частной собственности говорил и В. В. Донских:

 «Процесс разгосударствления собственности и ее приватизации нельзя “подстегивать”, тем более нельзя допустить, чтобы общенародная коллективная собственность, а с нею и политическая власть попали в руки мафиозных элементов, заправил теневой экономики»...

В этой связи особый интерес вызывают слова звеньевого механизированного звена откормсовхоза «Эртильский» Воронежской области В. И. Фролова: «Не один десяток лет проработал я на эртильской земле, и вопросы о рынке, о частной собственности на землю меня особенно волнуют. В беседе с рядовыми рабочими в своем трудовом коллективе мы неоднократно обсуждали вопрос о частной собственности на землю, и скажу откровенно, что желающих взять землю в собственность у нас в совхозе нет. Я не боюсь работать, но взять землю в частную собственность не рискую»...

Наконец, имели место и категоричные высказывания в отношении фермеров. Так, председатель колхоза имени Горького А. В. Аверьянов заявлял: «На сегодня мы… даем возможность частному фермерскому хозяйству получать льготный кредит на 5 лет, налогами оно не облагается. Но страну-то кормить кто-то должен. Хорошо, увеличится количество фермерских хозяйств. Тогда, с моей точки зрения, надо же поставить вопрос, чтобы они в порядке продналога поставляли продукты в натуральном выражении в общеобластную копилку. Они же землю областную берут?!»📖

#статьи | #Новейшая_история | #РФ | #экономика | #Липецк | #Логунова |

ДЕКРЕТ О СОЗДАНИИ РККА

📄Федеральное архивное агентство (Росархив) представляет уникальный документ, заложивший основы формирования Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА): Декрет Совета народных комиссаров об организации Рабоче-крестьянской Красной армии.

Подлинник декрета с многочисленными правками и автографом В.И. Ленина, а также подписями – автографами членов коллегии Наркомата по военным делам П.Е. Дыбенко, Н.В. Крыленко, Н.И. Подвойского, управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича, наркомов П.П. Прошьяна, И.З. Штейнберга и представителя Украины при СНК В.П. Затонского хранится в РГАСПИ. Решением ЦЭПК при Росархиве от 26 декабря 2016 г. декрет внесен в Государственный реестр уникальных документов Архивного фонда Российской Федерации за номером № 652 (https://unikdoc.rusarchives.ru/0652-2016…).

В первые месяцы после прихода к власти большевистское руководство приступило к демобилизации старой армии и мерам по ее демократизации (декреты «Об уравнении всех военнослужащих в правах», «О выборном начале и об организации власти в армии» от 16 декабря 1917 г.). Защитой завоеваний революции и охраной порядка занимались добровольные вооруженные отряды Красной гвардии – небольшие формирования, создававшиеся местными Советами и военно-революционными комитетами. Красногвардейские части сыграли важную роль при захвате и утверждении власти большевиков в конце 1917 г. – начале 1918 г., но были малочисленны, зависели от советских органов на местах и не имели общероссийского командования; при этом качественный состав их был весьма неоднороден.

Вопрос о создании дееспособных вооруженных сил встал перед партийным и государственным руководством Российской Республики в связи с необходимостью принятия срочных мер по вооруженной защите Советской власти как от внутренних, так и внешних ее врагов.

Утвержденная Всероссийским съездом Советов 12 (25) января 1918 г. Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа провозгласила, что «в интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров, декретируется вооружение трудящихся» и «образование социалистической красной армии рабочих и крестьян». Проект декрета об организации РККА был разработан Временным бюро по созданию Рабоче-крестьянской армии при Народном комиссариате по военным и морским делам. В основу его легли планы организации армии, озвученные на совещаниях фронтовых делегатов III Всероссийского съезда Советов 14 и 15 (27–28) января 1918 г. членами коллегии Наркомвоена Н.И. Подвойским и Н.В. Крыленко. Вечером 15(28) января Верховный Главнокомандующий Н.В. Крыленко представил на заседании Совнаркома подготовленный, уже согласованный и одобренный фронтовыми делегатами, проект декрета об организации РККА.

Подробные воспоминания об этом заседании Совета народных комиссаров и обстоятельствах создания декрета оставил в 1924 г. В.П. Затонский, представитель Украины при Совнаркоме в январе 1918 г.: «Обсуждалс

я декрет о создании Красной Армии…Что Красную Армию надо создавать, это все понимали, а как – никому невдомек. Ну и мудрили, понятно. Поспорят, поспорят, да и отложат…Раз только заявляет вдруг Ильич на заседании, что не закроет, пока мы не примем проекта. Вооружился сам пером и начал черкать. Текст уже был проработан на машинке. Поправок было очень много, перечеркнуто еще больше.

Это сейчас легко сказать «создать Красную Армию», а, ведь, дело было в январе 1918 года, когда еще не дошли домой демобилизованные на фронте солдаты, когда мысль о создании регулярной Красной Армии встречала даже «принципиальные» возражения, и когда никто ни малейшего понятия не имел, как это армия строится даже в нормальное время. Нужна была большая смелость, чтобы издавать подобные декреты; но чего-чего, а смелости было тогда, хоть отбавляй!.. Выправлял Ильич этот декрет преимущественно сам, не говоря никому ни слова, черкал и переправлял».

После внесения правки проект декрета был утвержден без прений. 18 января 1918 г. он впервые был опубликован в лево-эсеровской газете «Знамя труда» (левые эсеры входили в СНК и были в числе подписавших документ), на следующий день – в газетах «Известия» и «Правда».

В преамбуле документа провозглашалось, что в отличие от «старой армии», служившей «орудием классового угнетения трудящихся буржуазией», РККА «явится оплотом Советской власти в настоящем, фундаментом для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем и послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе». Таким образом, декрет отражал доктринальные установки большевиков с их иллюзиями относительно грядущей «мировой революции» и принципиальным недоверием к регулярной армии, альтернативой чему виделось «всеобщее вооружение народа».

В декрете были заложены основы для перехода к формированию качественно новых вооруженных сил, формируемых по классовому принципу и состоящих из «наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс». Каждый вступающий в ряды РККА обязан был предоставить рекомендации войсковых комитетов или общественных демократических организаций, стоящих на платформе Советской власти, партийных или профессиональных организаций. Были гарантированы полное государственное довольствие красноармейцев, ежемесячная плата в 50 рублей и социальная поддержка нетрудоспособных членов семей красноармейцев. Верховным руководящим органом РККА являлся Совнарком, а непосредственно руководил и управлял армией Наркомат по военным делам и создаваемая при нем Всероссийская коллегия по организации и управлению РККА. Декрет об учреждении коллегии в составе двух представителей Наркомвоена и двух представителей Главного штаба Красной армии был подписан Совнаркомом в тот же день 15 (28) января 1918 г. На следующий день был утвержден декрет СНК об ассигновании 20 миллионов рублей на организацию РККА.

При рассмотрении архивного подлинника декрета об организации РККА обращает внимание правка В.И. Ленина, касающаяся добровольного

  принципа формирования армии. При редактировании проекта документа В.И. Ленин зачеркнул указание на то, что армия создается «без принуждения и насилия: она составляется только из добровольцев». При этом по существу в декрете проводился добровольческий принцип, и речь о мобилизации не шла.

Чувствительные поражения на фронте в феврале 1918 г., приведшие к подписанию Брест-Литовского мирного договора 3 марта 1918 г., германо-австро-венгерская оккупация Украины весной 1918 г., наконец, начало полномасштабной Гражданской войны в России привели к тому, что взгляды большевиков на принципы организации РККА кардинально изменились. В течение весны 1918 г. принимаются решения об отмене в Красной армии выборного начала, привлечении бывших царских офицеров и принудительном наборе. Решения, которые противоречили многим из первоначальных установок большевиков в вопросах военного строительства, но, в конечном счете, заложили основы армии, одержавшей победу в Гражданской войне. 📄

Е.М. Григорьев,
Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ)

Кратко об истории создания также здесь.

#архивы | #источники | #праздники | #армия | #Гражданская_война | #Ленин |