✏️ Скучная История: РЕМЕСЛО И КАПИТАЛ

"В истории английской промышленности XVIII век представлял собой переходную эпоху, характеризуемую сосуществованием различных форм промышленной организации: во-первых, существовало еще самостоятельное ремесло, этот пережиток прошлого; во-вторых, широкое распространение получила кустарная или домашняя система крупной промышленности; в-третьих, появились крупные централизованные капиталистические предприятия, мануфактуры.

В начале XVIII века в Англии было еще много самостоятельных ремесленников. Дефо оставил интересную картину жизни самостоятельных мастеров-суконщиков, живших близ Галифакса: «Во всяком доме можно видеть раму для натягивания сукна, и почти на каждой раме — сукно или тонкую шерстяную материю. Каждый суконщик держит по меньшей мере одну лошадь, на которой ездит со сработанным товаром на рынок; каждый имеет одну-две коровы и даже более, для прокормления семьи. Дома полны дюжих молодцов: кто у красильных чанов, кто у ткацких станков, кто лощит сукно. Женщины и дети расчесывают шерсть или прядут. Все работают от мала до велика. Не видно ни нищих ни праздношатающихся». Ремесленники сохраняли свою самостоятельность благодаря тому, что сами отвозили свой товар на ближайший рынок для продажи.

Однако на этом ближайшем рынке ремесленникам чаще всего приходилось продавать свой товар посреднику-купцу, а не непосредственно потребителю. Суконщики, жившие близ Лидса, привозили два раза в неделю свое сукно в Лидс, где торг происходил сначала на мосту, а впоследствии в двух крытых рынках. Каждый суконщик имел свою палатку, куда приносил свое сукно. В 6 или 7 часов утра, по звону колокола, являлись купцы и посредники, вступали в торг с суконщиками и в течение какого-нибудь часа заканчивали все дела. Около 9 часов лавки очищались, и рынок пустел. В данном случае мастера сохраняли еще свою независимость, но уже продавали товар не потребителю, а купцу.

Необходимость продажи товара купцу вызывалась чаще всего специализацией ремесел, сосредоточением их в отдельных районах и расширением рынков сбыта. Если суконщики, жившие в районе Лидса, специализировались на выделке определенного сорта сукна, то, конечно, сукно это потреблялось не в одном только Лидском районе, а вывозилось в другие города Англии или даже за границу. В таком случае мастер не мог сам развозить сукно на отдаленные рынки сбыта, а продавал его купцам, которые с навьюченными караванами развозили товар по ярмаркам и городам Англии.

К тем же результатам приводила отдаленность рынков сырья, например, невозможность отправляться в крупные торговые центры для закупки хлопка. В таком случае сырье закупалось купцами, которые и раздавали его для обработки мастерам. Так в Ланкашире ткачи вначале сами запасались основой и утком, обрабатывали их и выносили на рынок готовый товар. Но постепенно им становилось труднее добывать пряжу; тогда манчестерские купцы начали выдавать им основу и хлопок, и ткачи стали

зависимыми от них.

В других случаях зависимость ремесленников от купцов вызывалась необходимостью закупить новые средства производства. Успехи ткацкой техники требовали увеличения ткацких станков на каждого мастера. Ввиду отсутствия средств у мастеров, добавочные ткацкие станки заказывались скупщиками и раздавались ими мастерам.

Таким образом изменение условий производства и сбыта товаров (специализация ремесел, расширение рынков сбыта, отдаленность рынков сырья, необходимость расширения средств производства) вызвало постепенное подчинение ремесленника-мастера скупщику. В Лидсе мастер еще сам привозил товар в город. Но постепенно купец начал приезжать к мастеру за товаром. Лондонские купцы сами приезжали к мастерам, забирали у них товар и расплачивались наличными деньгами. В бирмингамском замочном производстве скупщики на вьючных лошадях объезжали мастеров и покупали у них товар. Отрезанный от рынка сбыта, ремесленник попадал в зависимость от торгового капитала.

Пока ремесленник мог продавать свой товар многим купцам, он сохранял еще известную самостоятельность. Но постепенно он попадал все в бóльшую зависимость от одного определенного скупщика. Последний скупал у него всю его продукцию, заранее заказывал ему товар, выдавал ему авансы и, наконец, начинал снабжать его сырьем (реже орудиями производства). С этого момента продукт принадлежал уже не ремесленнику (который получал только вознаграждение за свой труд), а скупщику. Последний становился раздатчиком, на которого работало множество мелких мастерков, превратившихся в зависимых кустарей. Самостоятельное ремесло уступало место кустарной или домашней системе крупной промышленности. Распространение последней означало внедрение торгового капитала в сферу промышленности, подготовившее почву для полной перестройки промышленности на капиталистических началах.

Почти одновременно с распространением домашней или децентрализованной системы крупной промышленности, в XVII и XVIII веках появились и мануфактуры, более или менее крупные, централизованные капиталистические предприятия. От домашней системы мануфактуры отличались тем, что рабочие работали не у себя на дому, а в одном помещении, устроенном предпринимателем. От позднейших фабрик они отличались преобладанием ручного труда и отсутствием применения машин.

Мануфактуры возникали отчасти независимо от домашней системы, отчасти непосредственно из последней. Первое имело место чаще всего в тех случаях, когда в данной стране насаждалась новая отрасль производства, ранее здесь неизвестная: из-за границы выписывались либо предприниматели вместе с своим рабочим персоналом, либо отдельные мастера, которые впоследствии соединялись вместе, в одну «мануфактуру». Таким путем возникли, при деятельном участии правительства, многие мануфактуры во Франции. В другим случаях мануфактуры вырастали непосредственно из домашней системы: скупщик, раздававший раньше сырье для обработки на дом отдельным кустарям, собирал последних в одно помещение, где они должны были раб

 отать под его непосредственным контролем. Зависимый кустарь превращался в наемного рабочего (пролетария), получающего заработную плату. Скупщик-раздатчик становился непосредственным организатором производства, промышленным капиталистом. Если распространение домашней системы было признаком внедрения торгового капитала в сферу промышленности, то устройство мануфактур означало завершение этого процесса и возникновение промышленного капитализма в точном смысле слова.

Соединением рабочих в одном помещении предприниматель освобождался от лишних расходов по раздаче материала отдельным кустарям и по передаче продуктов от одних кустарей другим для дальнейшей обработки; также достигался лучший контроль за целостью сырья, — при домашней системе раздатчики постоянно жаловались, что кустари утаивают часть сырья. Но, с другой стороны, домашняя система освобождала предпринимателя-скупщика от всяких затрат на основной капитал (здания, орудия производства), а кустарям давала возможность работать на дому и соединять свой промысел с подсобными занятиями (земледелием, огородничеством и т. п.). Благодаря этим преимуществам домашняя система оказалась в состоянии соперничать с мануфактурами, тем более, что последние продолжали применять ручной труд и не обладали особыми техническими преимуществами. Мануфактуры поэтому не могли вытеснить, и заменить в широких размерах домашнюю систему, — задача, которая оказалась под силу только фабрикам с применением машин, распространившимся после промышленного переворота конца XVIII века. Мануфактуры устраивались в небольшом числе и продолжали существовать наряду с самостоятельным ремеслом и домашней системой. Они не столько заменяли последнюю, сколько отнимали у нее лишь отдельные процессы производства, требовавшие особого надзора за рабочими ввиду сложности операций, высокого качества сырья и т. п. (...)

Хотя мануфактура не получила в XVII—XVIII веках такого широкого распространения, какое получила в эту же эпоху домашняя система или в XIX веке фабрика, тем не менее она сыграла огромную роль в истории экономического развития."

Цитата: И. Рубин "История экономической мысли", 1926 г.

#теория | #политэкономия | #промышленность | #Британия | #Новое_время | #Рубин |

✏️ Скучная История: КНИЖНЫЕ НОВИНКИ

Возможно, кого-то заинтересует.
________________________
От автора: Вышла моя четвёртая книга, посвящённая Семилетней войне в Северной Америке "ОФИЦЕРЫ ОСВЕГО: ФОРМИРОВАНИЕ 50 И 51 ПОЛКОВ (1755-1756 гг.)"

Книга посвящена формированию в английских североамериканских колониях двух пехотных полков - Ширли и Пепперелла. В книге также представлены краткие биографии офицеров, служивших в этих полках.

У полков сложился очень короткий боевой путь, начавшийся весной 1755 г. и закончившийся осенью 1756 г. 25 января 1757 года король приказал расформировать полки задним числом от 25 декабря 1756 года. 25 декабря 1756 года полки были расформированы, оставшиеся в живых продолжили службу в других королевских полках. До Северной Америки приказ о расформировании полков пришёл позже, и фактически они прекратили своё существование 7 марта 1757 г.

Предисловие к военно-историческому труду А.А. Степкина
«Офицеры Освего: формирование 50 и 51 полков (1755-1756 гг.)»:

Очередной военно-исторический труд известного специалиста по истории Северной Америки XVIII века Алексея Андреевича Степкина является логическим продолжением его фундаментального исследования по англо-французскому противостоянию на озере Онтарио в 1755-1756 годах, посвященное колонизации ведущими мировыми державами того времени обширных территорий на стыке современных США и Канады к востоку от Великих озер. Скрупулёзное описание трудностей формирования, вербовки, проблем с питанием, снаряжением и заработной платы британских полков в североамериканских колониях на начальном этапе Семилетней войны поражают глубиной внимания к деталям. Биографии 57 английских офицеров 51-го и 50-го полка, включают описания боевых действий и многочисленные биографические факты, которые удалось обнаружить автору в результате архивных изысканий. Большое количество фактического материала придает исследованию А.А. Степкина ореол подлинной историчности.

Вооруженное противостояние Англии и Франции стало частью одной из первых войн, носивших безусловно геополитический характер – Семилетней войны 1756-1763 гг. В борьбе за богатейшие ресурсы малоосвоенных земель нынешней Канады и северо-восточных штатов Америки принимали деятельное участие офицеры британской Королевской армии – представители разных социальных слоев. Довольно много среди них было дворян из древних английских, шотландских и ирландских родов, чьи аристократические гербы представлены на страницах книги, но были и люди попроще – из духовенства, учителей, врачей, фермеров. Подробности выполнения ими боевых задач в ходе сражений и походов гармонично дополняют и расширяют материал более ранних книг автора.

Например, противостояние лейтенанта Джона Нокса и французского снайпера прекрасно иллюстрирует особенности вооруженной борьбы на американской земле. Любопытным для российского читателя будет описание удивительной судьбы шотландца Уильяма Кука, в молодости послужившего Р

 оссийской империи, побывавшего в шведском плену на Балтике, путешествовавшего в Астрахань и Персию, а уже после этого оказавшегося в Северной Америке. Многие офицеры участвовали в событиях «американской революции», т.е. Войны за независимость Североамериканских колоний, и сумели в ней отметиться.

Автор предисловия:
Кандидат исторических наук, доцент
Доцент Учебно-научного центра гуманитарно-социальных наук (УНЦ ГСН) МФТИ Волков Юрий Аркадьевич.

Цена за книгу 850 руб и ее можно уже заказывать. В книге 624 страницы + 8 цветных вкладышей.

#предложка | #Степкин |

✏️ Скучная История: 📚АДСКОЕ ПЛАМЯ И ОГОНЬ МЫСЛИ // "Московский комсомолец". 14 июня 1968 г.

"Здравствуйте, Георгий!

Вы не первый раз пишете мне, и я чувствую себя обязанным Вам ответить. Но поскольку Вы каждый раз забываете указать свой адрес, то отвечать приходится через газету.

Спор, который Вы снова и снова затеваете в своих письмах, принципиальный, идейный.
Вас возмущает мой призыв руководствоваться в жизни научным мышлением, призыв думать над жизнью, размышлять о ней в духе принципов научно-материалистической философии, диалектики. Вот и опять я получил от Вас послание, в котором Вы грозите мне адским пламенем.

«Эта предложенная дорожка – не настоящая дорога. Она – тупик! Путь по нему – конечный!» – восклицаете Вы. Есть только один выход из трудностей жизни, «один-единственный, – данный Всевышним в Завете Его!».

«Ведь только истинное религиозное учение отвечает на все существенные вопросы жизни: зачем живет человек на этой земле, как ему нужно жить и что его ожидает в будущем после смерти. Немногие могут это постигнуть, а еще меньше могут идти этой истинной дорогой, выдерживая все выпадающие испытания, ибо Богу нужны только избранные праведники, как сказал Бог пророку Ездре (около 2500 лет назад):

«А ты заботься о себе и подобным тебе ищи славы. Ибо вам открыт рай, насаждено древо жизни, предназначено будущее время, готово изобилие, построен город, приготовлен покой, совершенная благость и совершенная премудрость... Не старайся более испытывать о множестве погибающих. Ибо они, получив свободу, презрели Всевышнего, пренебрегли закон Его и оставили пути Его. А еще и праведных Его попрали» (Библия, 3-я книга Ездры, 51-58).

Я очень благодарен Вам за то, что Вы столь кратко, ясно и откровенно высказали суть своей философии. Когда я писал статью в газету, то не мог за недостатком места критически разбирать ту философию, которая, как и религия, «зорко подстерегает человека в минуты горя, в годину несчастья, в час, нежданно грянувшей беды», чтобы, лицемерно прикинувшись доброй утешительницей, хищно впиться своими когтями в удрученную неудачами голову и окончательно погубить ее.

Ну что же, давайте разберемся, кто из нас прав.

Неужели Вы сами не почувствовали, какая высокомерная и равнодушная к людям «философия» глаголет тут Вашими устами? Неужели Вы сами не поняли еще бесчеловечности и жестокости этой философии – философии «избранного меньшинства»?

Ведь если выражаться проще, а не выспренним стилем Ветхого Завета, то слова Ваши означают: Я, Георгий, принадлежу к числу избранных, а на большинство рода человеческого мне плевать. Пускай оно горит в огне. А мы, немногие избранные, будем беспечно наслаждаться вечным блаженством.

А для нас – для «множества погибающих» – уже вечный костер разожжен под котлами, в которых нас будут варить. Да, «доброты» у вашего «всевышнего» хоть отбавляй.

Ведь из Ветхого Завета, на текст которого Вы неосторожно сослались, иного образа Бога и не в

ычитаешь. Это обстоятельство давным-давно уже заметили писатели, весьма далекие от науки и от материалистической философии, – авторы Нового Завета. Те самые «Матфей», «Лука», «Иоанн» и «Марк», которые две тысячи лет назад попытались чуточку исправить изображение «бога», – нарисовать его несколько более человечным и не таким уж откровенно-жестоким, капризным и мстительным, каким он являлся в видениях «пророку Ездре», – этому философу «избранного народа» и другим поэтам – певцам национального эгоизма...

Или Вы не слышали о том, что ортодоксальные (т.е. правоверные) последователи Ветхого Завета увидели в сочинениях евангелистов ужасную ересь, покушение на самые сокровенные святыни своей веры и обвинили их во грехе ревизионизма? А те в свою очередь обзывали правоверных слепыми и косными догматиками, тупыми настолько, что они не смогли узнать своего собственного Бога, когда тот рискнул явиться к ним в образе «Сына Человеческого», и потому распяли его как самозванца? Об этом «противоречии» Вы знаете?

Мне кажется, Вы о нем попросту не подозреваете, и потому не думая («ничтоже сумняшеся», выражаясь милым Вам языком) цитируете и пророка Ездру, и евангелиста Матфея, наивно полагая, будто эти писатели вещают одно и то же – единое и непротиворечивое «истинное вероучение»...

Я не знаю, как Вы лично решаете это противоречие – кому из двух Вы отдали свое предпочтение и какому именно портрету «бога» Вы молитесь. Но вам-то, поклоннику религиозного культа, об этих тонких различиях знать не мешало бы.

Моя позиция действительно связана, с категорическим отрицанием любого «бога». Любой «бог» плох по сравнению с реальным человеком, вооруженным наукой, научным мировоззрением. С тем реальным человеком, который, опираясь на силу научного знания, строит реальные города, добивается реальным трудом реального изобилия, борется за реальный мир и покой и вообще творит чудеса, которые и не снились пророку Ездре и евангелисту Матфею.

Вот об этом-то у нас с Вами и идет спор. На что уповать человеку – на силу научного мышления или же на слепую веру в божественный авторитет?

Да, научное мышление отвергает «бога». Ибо взгляд, воззрение, возвещаемые от имени любого бога, учат одному и тому же: слепо верь Верховному Управителю, верь слепо и самозабвенно, не мудрствуя лукаво, ибо всякое «мудрствование» ведет во грех, в геенну огненную. И эта вера принципиально исключает научно-критическое мышление. Мышление действительно несовместимо с культом бога.

К чему приводит на практике то мировоззрение, в цепкие лапы которого Вы имели несчастье попасть, – я рассказывать не буду. Известно хорошо, что атомную бомбу повелел бросить на Хиросиму весьма набожный президент, а вьетнамских детей обливают торящим напалмом как раз во имя божие, во имя «отпора безбожному коммунизму». Вера в «бога» еще никого и нигде не спасла от «гнева божия», – он ввергает в ад здесь, на этой земле, и правых, и виноватых, не разбирая, кто в него верит, кто нет. А против «гнева божия» роптать ведь не полагает

ся. Так ведь, кажется, повелевает думать Ваша «философия», смиренный Георгий?

А я принадлежу к числу материалистов и потому вижу подлинную причину всех бед и несчастий, вот уже тысячи лет обрушивающихся на головы ни в чем не повинных людей, совсем в другом. Я вижу эту причину в том реальном строе жизни, который на языке науки называется «классовым строем», «миром частной собственности». Как человек науки я и пониманию, что люди вынуждены будут рано или поздно весь этот мир «разрушить до основания», чтобы на развалинах его построить новый мир, где не будет «избранных», вкушающих блаженство за чужой счет, за счет эксплуатации чужого труда, чужих рук и чужих мозгов.

И, уж простите меня за грубость (ибо относится эта грубость не к Вам лично, а исключительно к той лицемерной и бесчеловечной «философии», в когти которой Вы имели несчастье попасть), но эта, Вами проповедуемая «философия» годится только для двух категорий вполне земных людей: либо для эгоиста-тунеядца, привыкшего вкушать блаженство за чужой счет, либо для наивного, недалекого человека или вконец забитого, сломанного и морально подавленного раба, который безропотно сносит все издевательства и страдания, выпадающие на его долю, примиряясь со своей незавидной судьбой на том основании, что она «от бога».

А моя философия, которая Вас не устраивает, пригодна для практического использования только такому человеку, который умеет и любит использовать свою голову и свои руки для умно организованного и дружного труда здесь, на земле, во имя счастья того самого «большинства», которое Вашей философией осуждается на вечные муки, на безрадостный труд ради блаженства «немногих избранных».
Ибо давно сказано: каков человек – такую и философию он себе выбирает. (...)

Да, про свою персональную кончину, про которую Вы призываете меня «не забывать», я действительно избегаю думать, стараясь находить для думания более интересные сюжеты. Согласен с Вами, рассуждения о смерти – занятие не из приятных, даже мучительное. Но поскольку Вы бросили мне перчатку, что ж, придется порассуждать и об этом.

Прежде всего факт: психически и телесно здоровые люди ни о чем не думают так мало, как о собственной неизбежной кончине и о том, что будет с ними после нее. Почему это?

Потому что они – глупые и бездумные существа, как полагаете Вы? Совсем не так. А по той простой причине, что им некогда предаваться этому бесплодному и недостойному живого человека занятию, которое ровно ничего не может изменить в течении жизни.

Природа создала наш мозг – орган мышления – как орган решения жизненно-важных задач, как орган управления жизненными процессами, и поэтому, пока течет жизнь, мозг мыслит о жизни, а не о смерти. Смерть прекрасно обойдется и без его помощи или, точнее, именно там, где он будет беспомощен ей помешать.

Поэтому именно предаваться размышлениям о собственной кончине добровольно и постоянно может только человек, болезненно склонный к самоистязанию. Для живого существа смерть действительно отвратительна, не

 желанна, противна – это совершенно естественно. (...)

Вы пишете мне: «Не забывайте во всяком случае, что, увлекая и соблазняя тупиковой дорожкой других, еще некрепко стоящих на ногах людей, Вы ведь совершаете страшный грех – помните слова Иисуса Христа: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам, но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит» (Евангелие от Матфея, гл. 18, ст. 7).

А вам никогда не приходило в голову, что слова Вашего учителя могут обернуться и против Вас? Подумайте об этом, искренне Вам советую. Слова-то сами по себе верные, и написавший их человек был незаурядным писателем. Настолько незаурядным, что его читают вот уже две тысячи лет. И это говорит в пользу писателя, известного нам под именем (или под псевдонимом? – это наука когда-нибудь выяснит) Матфея.

Плохо не то, что его до сих пор читают. Плохо то, что попы некогда превратили это несомненно талантливое произведение древней прозы в предмет моления, в предмет слепой веры и строго-настрого запретили над его текстом думать, то есть обязали людей вроде Вас слепо верить каждому слову этого писателя, не пытаясь разобраться, где он делится верными соображениями, а где излагает простительные для его темной эпохи наивности... Вот тут-то и превращается Евангелие в орудие умерщвления живой мысли.

А думать полезно всегда и везде. В том числе и над текстом «Священного писания», памятуя, что его тоже сочинили когда-то живые люди, иногда нащупывавшие истину, иногда и чаще ошибавшиеся весьма крупно, а вовсе не «господь-бог», которого не было и тогда, как нет его и теперь. Надо думать, Георгий, хотя это и труднее, и хлопотнее, нежели отбивать лбом поклоны."

Из открытого письма Э. Ильенкова отцу Георгию.

*В ответ на одну из статей кандидата философских наук Э. Ильенкова пришло письмо от священника, который назвался отцом Георгием. Его не устраивала позиция автора статьи.

#статьи | #философия | #наука | #религия | #СССР | #Ильенков |

✏️ Скучная История: 📚Л. И. Футорянский "КАЗАЧЕСТВО РОССИИ В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1918-1920 ГГ)", 2003 г.

В плане содержания работа претендует на статус обобщающей. В ней так или иначе затронуты все основные вопросы, связанные с ролью казачества в Гражданской войне, его численностью, отношением казаков с красной и белой властью, с интервентами, казачий сепаратизм, социальное расслоение внутри сословия и т.д. Присутствует неплохая и довольно подробная историографическая часть. Книга Футорянского - итог его многолетнего труда, и здесь он постарался собрать и обобщить все свои прошлые наработки по теме. Возможно, поэтому в плане структуры работа похожа на искусственную склейку нескольких отдельных статей и докладов автора под одной обложкой.

Авторский стиль далёк от строгой академичности, что само по себе не преступление, а для кого-то, возможно, и однозначный плюс. Та версия книги, которая ходит в сети, производит впечатление сырого, недопиленного текста. Что довольно странно для opus magnum. И это бросается в глаза сильнее, чем вольный авторский стиль. Тексту явно не хватает вычитки и редактуры. Учитывая, что на неверные инициалы, небрежность в написании фамилий, названий станиц, нумерации полков и прочее обращали внимание рецензенты, коллеги Футорянского, можно предположить, что в бумаге все так же (скан-варианта в сети, кажется, до сих пор нет):

"Однако при обилии фактического (и весьма ценного) материала все же не простительны отдельные огрехи. Инициалы Думенко были Б.М., а не В.И., и инициалы Кочубея – И.А., а не М.А. (с. 20). Казаки отряда Чернецова не переходили к красным и не убивали своего командира (с. 21), и вообще его отряд состоял из студентов, гимназистов и офицеров. На Дону не было станиц Сломинской (с. 24), Гимолаевской и Кулишацкой (с. 272), а на Кубани станицы Афинской (с. 78). Никогда не было Керченского казачьего полка (с. 48). Во главе белых офицеров на Кубани никогда не стоял некий Гаясев (с. 78), зато был Галаев. У Краснова никогда не было адъютанта по фамилии Пульганов (с. 246), а был Кульгавов" (А. Венков).

И это далеко не полный список ошибок и странностей.

У Футорянского есть несколько тем-коньков, которые он разрабатывал всю жизнь. Выводы по ним и составляют его авторскую концепцию. (Для ленивых - см. раздел "Заключение", там все кратко описано). Начиная от истории циркулярного письма Оргбюро ЦК 24 января 1919 г (у Футорянского оно по тексту упоминается то как "директива", то как "инструкция", но неизменно как "ошибочная и преступная") до оценки численности красного и белого казачества. Большое место занимает земельный вопрос в казачьих областях, а также критика концепции "русской Вандеи". Интересны рассуждения о зигзагах большевистской политики по отношению к казачеству.

Существует также и критика. Например, другой известный специалист по казачеству А. Венков (на работы которого Футорянский, кстати, ссылается в своей книге), отдавая должное автору за приведенну

 ю фактуру, находит не только фактические ошибки, но и задает вопросы к интерпретации собранного материала и обоснованности выводов. И надо сказать, Футорянский действительно даёт поводы для вопросов.

Тем не менее, как заключает в своей рецензий Венков, "в целом можно с уверенностью сказать, что труд Футорянского является весомым вкладом в изучение проблемы".

#книжная_полка | #статьи | #революция | #Гражданская_война | #армия | #казачество | #Футорянский | #Венков |

✏️ Скучная История: "ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНЫЙ" ИНДИВИД СМИТА

"Хотя Смиту не чужд интерес к изменчивым историческим условиям, но главную задачу экономиста он видит в изучении действия неизменных по своей природе экономических сил.

В чем же заключаются эти неизменно действующие экономические силы, прокладывающие себе путь, несмотря на созданные историческим развитием препоны? Как видно из приведенной цитаты, Смит имеет в виду «естественные усилия, беспрестанно делаемые отдельными индивидами в целях улучшения их положения». Эти «естественные усилия» отдельных индивидов и являются постоянно действующим стимулом экономического прогресса. Постоянство и неизменность их действия вытекают из постоянства человеческой природы. Человек по самой своей эгоистической природе стремится постоянно к улучшению собственного положения, он «гораздо более заинтересован в том, что касается непосредственно его самого, чем в том, что касается других людей». В сложном и изменчивом переплете хозяйственных явлений нами найдена постоянно действующая сила: «постоянное, единообразное, никогда не прерывающееся стремление каждого индивида к улучшению своего положения, принцип, являющийся первоначальным источником государственного и национального богатства, равно как и частного богатства». У Кенэ необходимым условием экономического прогресса является осуществление неизменной системы естественного права, у Смита — действие неизменной природы «экономического человека». Тип «экономического человека», — занимающий центральное место в построениях классической школы, — самостоятельно преследующего свои личные интересы в свободном соревновании с другими людьми, представляет собой на самом деле не что иное, как идеализированный тип независимого товаропроизводителя, связанного с другими членами общества отношениями обмена и конкуренции. Социально-обусловленная и исторически-изменчивая природа товаропроизводителя была возведена классиками в ранг естественно-обусловленной и неизменяющейся природы человека вообще. (...)

Каким же образом перебрасывает Смит мост от своего абстрактного индивидуума к товарно-капиталистическому обществу? Верный своим исходным индивидуалистическим принципам, Смит идет от индивида к обществу. Общество слагается из отдельных индивидов, общественное явление получается в результате взаимодействия отдельных индивидов, общественное единство (поскольку речь идет об экономической стороне общества) скрепляется и поддерживается интересами отдельных лиц. Каждый индивид вступает в общение (поскольку речь идет об экономическом общении) с другими постольку, поскольку это диктуется его собственными личными интересами и обещает ему выгоду. А формой такого общения является обмен. «Склонность к торгу, к обмену одного предмета на другой» составляет необходимое свойство человеческой природы. Раз индивиды в силу этого постоянного свойства своей природы вступают друг с другом в обмен, они объединяются в меновое общество.

Поскольку р

ечь идет об экономической стороне явлений, общество может быть рассматриваемо, как меновое общение, в которое отдельные лица вступают в силу своих личных интересов. В высшей степени характерная фраза встречается уже в раннем сочинении Смита о теории нравственных чувств: «Общество может существовать между людьми, как оно существует между торговцами, благодаря сознанию его полезности и без всякой взаимной любви и привязанности: в этом случае, хотя один человек не связан с другими людьми узами долга или благодарности, но общество все же может поддерживаться при помощи основанного на интересе обмена взаимных услуг, которым приписывается определенная стоимость». Экономическое общение людей мыслится Смитом по типу обмена или экономического общения товаровладельцев.

Дальнейшее развитие той же мысли Смит дает во 2-й главе первой книги о богатстве народов: «Человек почти всегда нуждается в помощи своих ближних, но напрасно он стал бы надеяться при этом только на их доброе к себе расположение. Гораздо вернее достигает он своей цели, если обращается к их эгоизму и умеет убедить их, что в их собственных интересах сделать для него то, что он просит у них. Так именно и поступает человек, предлагающий другому торговую сделку; весь смысл его предложения таков: дайте мне то, что мне нужно, а вы получите от меня то, что вам самим нужно. Таким именно способом и приобретается большая часть услуг, которые нам нужны. Не от доброго расположения к нам мясника, продавца пива и хлебника надеемся мы получить, что нам нужно для обеда, но от их забот об их собственных интересах». Личный интерес индивида побуждает его вступать в обмен с другими лицами, а стремление к обмену в свою очередь вызывает, как увидим ниже, разделение труда между людьми.

Изложенное рассуждение ярко характеризует индивидуалистически-рационалистический метод Смита. Происхождение важнейших социальных институтов (в данном случае обмена и разделения труда) он объясняет неизменной природой абстрактного индивидуума, его личным интересом и сознательным стремлением к наибольшей выгоде. При этом абстрактному человеку приписываются мотивы и стремления (в данном случае стремление к торгу или обмену), на самом деле являющиеся результатом длительного воздействия на индивидуума тех самых социальных институтов (в данном случае разделения труда и обмена), для объяснения которых эти личные мотивы и стремления Смитом привлекаются. Смит выводит основные социально-экономические институты, характерные для товарно-капиталистического хозяйства, из природы человека, но за последнюю он при этом принимает определенную природу человека, сложившуюся под воздействием товарно-капиталистического хозяйства.

Тот же метод перехода от индивида к обществу применяется Смитом и при объяснении других социально-экономических институтов.

Возникновение денег объясняется просто тем, что, ввиду неудобств натурального обмена, «всякий предусмотрительный человек во всяком периоде общественного развития, следовавшем за первым возникновением ра

 зделения труда, естественно старался устроиться так, чтобы во всякое время иметь наготове, кроме произведений собственного ремесла, еще известное количество того или другого товара, на который по его соображению лишь немногие отказались бы променять произведения собственного ремесла». Нами подчеркнуты слова, характеризующие особенности метода Смита. Объяснения социальных институтов следует искать в природе «всякого человека» или в личных интересах отдельного индивидуума; отсюда метод Смита может быть назван индивидуалистическим. Речь идет о «предусмотрительном» человеке, сознательно рассчитывающем наперед свои выгоды; рациональная калькуляция выгод и невыгод отдельных хозяйственных действий, выросшая на почве высоко развитого товарного и капиталистического хозяйства, принимается Смитом за свойство человеческой природы вообще, что дает нам право признать метод Смита рационалистическим. Далее описанные действия индивида имеют место «во всяком периоде общественного развития» (если только уже произошло разделение труда); это утверждение Смита обнаруживает антиисторический характер его метода. Наконец, эти действия индивида, вытекающие из его природы и независимые от социально-исторических условий, принимаются за «естественные»; здесь Смит стоит на почве теории естественного права, внося, однако, в нее существенные улучшения..."

Цитата: И. Рубин "История экономической мысли", 1926 г.

#теория | #политэкономия | #Новое_время | #Смит | #Рубин |

✏️ Скучная История: П. Н. МИЛЮКОВ

Интересно, как одну и ту же биографию можно рассказывать по-разному. Е. Яковлев с А. Кругликовой и Н. Бармина.

Милюков, при всем своеобразии личности и зигзагах своей долгой жизни, во многом типичный и характерный персонаж. Для буржуазного либерала.

(История с Выборгским манифестом "забавная" и показательная. См. в ролике Н. Барминой).

#революция | #Гражданская_война |#ВОВ | #Милюков | #Яковлев | #Кругликова |#Бармина |

✏️ Скучная История: ЗАПАСЫ В ОБРАЩЕНИИ КАПИТАЛА

"А. Смит выдвинул нелепое положение, будто образование запаса является специфическим признаком капиталистического производства. Более поздние экономисты, как, например, Лалор, наоборот, утверждают, что с развитием капиталистического производства образование запаса уменьшается. Сисмонди усматривает в этом даже теневую сторону капиталистического производства.

В действительности запас существует в трёх формах: в форме производительного капитала, в форме фонда индивидуального потребления и в форме товарного запаса или товарного капитала. Когда увеличивается запас в одной форме, то запас в другой форме относительно уменьшается, хотя по своей абсолютной величине он может одновременно возрастать во всех трёх формах.

Само собой ясно, что там, где производство направлено непосредственно на удовлетворение собственной потребности и где продукт лишь в незначительной части производится для обмена или продажи, следовательно, где общественный продукт совсем не принимает формы товара или принимает её лишь в небольшой своей части, там запас в форме товара, или товарный запас, образует лишь незначительную и незаметную часть богатства. Что касается фонда потребления, то он здесь относительно велик, особенно фонд собственно жизненных средств. Достаточно напомнить только о старинном крестьянском хозяйстве. Преобладающая часть продукта превращается здесь непосредственно, не образуя товарного запаса, – именно потому, что она остаётся в руках своего владельца, – в запасные средства производства или в запасные жизненные средства. Она не принимает формы товарного запаса, и именно поэтому, по мнению А. Смита, в обществах, основанных на таком способе производства, не существует никакого запаса. А. Смит смешивает форму запаса с самим запасом и думает, что до сих пор общество существовало, перебиваясь со дня на день, или же полагалось на случайности завтрашнего дня. Это – наивное недоразумение.*

[*А. Смит воображает, что образование запаса вытекает лишь из превращения продукта в товар и потребительного запаса в товарный запас. В действительности же напротив, эта перемена формы вызывает сильнейшие кризисы в хозяйстве производителей во время перехода от производства для собственного потребления к товарному производству. В Индии, например, вплоть до последнего времени сохранился «обычай складывать в амбары большие количества зерна, за которое в годы изобильного урожая немного можно было бы выручить» (Return. Bengal and Orissa Famine. H. of C., 1867, I, p. 230–231, № 74).

Внезапно возросший вследствие Гражданской войны в Америке спрос на хлопок, джут и т. д. вызвал во многих частях Индии сильное сокращение возделывания риса, повышение цен на рис и продажу производителями старых запасов риса. В 1864–1866 гг. к этому присоединился беспримерный вывоз риса в Австралию, на Мадагаскар и т. д. Отсюда острый характер голода 1866 г., который в одном лишь округе Орисса унёс жизнь 1

-го миллиона человек (1. c., p. 174, 175, 213, 214 и III: «Papers relating to the Famine in Behar», p. 32, 33, где в числе причин голода особо отмечается «истощение старых запасов»)].

Запас в форме производительного капитала существует в форме средств производства, находящихся уже в процессе производства или, по меньшей мере, в руках производителя, т. е. в скрытом виде уже в процессе производства. Мы видели раньше, что вместе с развитием производительности труда, а следовательно, и капиталистического способа производства, развивающего общественную производительную силу труда более, чем все прежние способы производства, постоянно возрастает масса средств производства, раз навсегда вошедших в форме средств труда в процесс производства и постоянно снова и снова функционирующих в нём в течение более или менее продолжительного периода времени (здания, машины и т. д.); мы видели также, что рост этих средств производства является как предпосылкой, так и следствием развития общественной производительной силы труда. Не только абсолютный, но и относительный рост богатства в этой форме (ср. «Капитал», книга I, гл. XXIII, 2 {61}) характерен прежде всего для капиталистического способа производства.

Однако вещественные формы существования постоянного капитала, т. е. средства производства, состоят не только из такого рода средств труда, но также из материала труда на самых различных ступенях его обработки и из вспомогательных материалов. Вместе с ростом масштаба производства и с повышением производительной силы труда посредством кооперации, разделения труда, применения машин и т. д. увеличивается и масса сырья, вспомогательных материалов и т. д., входящих в ежедневный процесс воспроизводства. Эти элементы должны иметься в наличии на месте производства. Таким образом размеры этого запаса, существующего в форме производительного капитала, абсолютно возрастают. Чтобы процесс производства протекал непрерывно – совершенно независимо от того, возобновляется ли этот запас ежедневно или только через определённые сроки, – необходимо, чтобы на месте производства постоянно имелся в наличии больший запас сырья и т. д., чем его потребляется, например, ежедневно или еженедельно. Непрерывность процесса требует, чтобы наличие необходимых для него условий не зависело ни от возможных перерывов при ежедневных закупках, ни от того, что товарный продукт продаётся ежедневно или еженедельно и поэтому только нерегулярно может превращаться обратно в элементы его производства. Между тем очевидно, что производительный капитал в весьма различных размерах может быть в скрытом состоянии или составлять запас. Например, большая разница, должен ли фабрикант-прядильщик иметь наготове запас хлопка или угля на три или на один месяц. Таким образом очевидно, что этот запас относительно может уменьшиться, хотя абсолютно он увеличивается.

Это зависит от различных условий, которые по существу все сводятся к большей скорости, регулярности и надёжности, с которыми может быть доставлена масса сырья,

необходимая для того, чтобы никогда не произошло перерыва в процессе производства. Чем меньше соблюдены эти условия, следовательно, чем меньше надёжность, регулярность и скорость доставки, тем значительнее должна быть у производителя скрытая часть производительного капитала, т. е. ещё ожидающий своей обработки запас сырья и т. д. Эти условия, а следовательно, и размеры самого запаса в этой форме находятся в обратном отношении к уровню развития капиталистического производства, а потому и производительной силы общественного труда.

Между тем то, что здесь представляется уменьшением запаса (например, для Лалора), отчасти является лишь уменьшением запаса в форме товарного капитала, или собственно товарного запаса. Следовательно, это лишь изменение формы того же запаса. Если, например, количество угля, ежедневно добываемого в данной стране, велико, если, следовательно, размеры и интенсивность добычи угля велики, то фабриканту-прядильщику не требуется большого запаса угля на складе для обеспечения непрерывности своего производства. Подвоз угля, который постоянно и регулярно возобновляется, делает это излишним.

Во-вторых, быстрота, с которой продукт одного процесса может перейти в качестве средства производства в другой, зависит от развития средств транспорта и сношений. Дешевизна транспорта играет при этом большую роль. Постоянно возобновляемый подвоз, например, угля от шахты к прядильне обошёлся бы дороже, чем снабжение более значительным количеством угля на более долгий промежуток времени при относительно более дешёвом транспорте. Оба эти обстоятельства, рассмотренные нами до сих пор, обусловливаются самим процессом производства.

В-третьих, известное влияние оказывает развитие кредитной системы. Чем в меньшей зависимости находится фабрикант-прядильщик при возобновлении своих запасов хлопка, угля и т. д. от непосредственной продажи своей пряжи, – а чем более развита система кредита, тем меньше эта непосредственная зависимость, – тем меньше может быть относительная величина этих его запасов, чтобы обеспечить безостановочное производство пряжи в данном масштабе, чтобы сделать его независимым от случайностей продажи пряжи.

Но, в-четвёртых, многие виды сырья, полуфабрикаты и т. д. требуют для своего производства более продолжительных периодов времени. В особенности это относится ко всем тем видам сырья, которые доставляет земледелие. Следовательно, чтобы не произошло перерыва в процессе производства, должен иметься в наличии определённый запас таких видов сырья на весь период времени, в течение которого новый продукт не может заместить старый. Если этот запас уменьшается в руках промышленного капиталиста, то это только означает, что он увеличивается в форме товарного запаса в руках купца.

Развитие средств транспорта позволяет, например, быстро перевозить из Ливерпуля в Манчестер хлопок, лежащий в порту, в который он ввозится. Таким образом фабрикант может, смотря по потребности, возобновлять свой запас хлопка относительно небольшими частями. Но за

 то тем бо́льшая масса этого самого хлопка будет находиться в виде товарного запаса в руках ливерпульских купцов. Следовательно, здесь происходит просто изменение формы запаса, что упускают из виду Лалор и другие. А если рассматривать общественный капитал, то в обоих случаях одна и та же масса продукта существует в форме запаса. С развитием средств транспорта для отдельной страны уменьшаются размеры той необходимой массы, которая должна быть заготовлена, например, на год. Если между Америкой и Англией совершают свои рейсы многочисленные пароходы и парусные суда, то в Англии можно будет чаще возобновлять запас хлопка, и таким образом уменьшается средний размер того запаса хлопка, который должен лежать на складах в Англии. Точно такое же влияние оказывает развитие мирового рынка и, следовательно, увеличение числа источников получения одного и того же товара. Товар ввозится по частям из различных стран и в различные сроки."

Железная дорога между Ливерпулем и Манчестером пересекает канал Бриджуотер. Литография XIX века.

#теория | #политэкономия | #Британия |#Маркс | #Смит |

✏️ Скучная История: 📚В. Ф. Шелике "НАЧАЛО МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ИСТОРИИ У МАРКСА" // Ильенковские чтения 2009. Э.В. Ильенков и перспективы развития гуманистической мысли. ХI международная научная конференция. Материалы конференции. 2009 г.

"С чего начинать материалистическую теорию истории?

Для ответа на этот вопрос нужно еще раз уточнить, что является предметом исследования Маркса и Энгельса в период его первого великого открытия? Бытие? Общество? Соотношение бытия и сознания? Достаточно заглянуть в старые учебники по истмату, чтобы убедиться в разнообразии ответов на этот, казалось бы, элементарный вопрос. Но не будем гадать, ибо наша задача проще – выявить предмет разрабатываемой теории в тех определениях, которые давали ему в эти же годы непосредственно Маркс и Энгельс. Это нетрудно, поскольку в одном из вариантов начала первой главы “Немецкой идеологии” Маркс и Энгельс недвусмысленно определяют предмет своего исследования и название той науки, которую они разрабатывают. Поскольку, однако, эта, когда-то весьма популярная цитата, редко встречается в литературе, приведу ее полностью: «А. Мы знаем только одну-единственную науку, науку истории, – так Маркс и Энгельс начинают определение предмета своей теории, и продолжают: – История можно рассматривать с двух сторон, ее можно разделить на историю природа и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно связаны: до тех пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга. История природы, так называемое естествознание, нас здесь не касается; историей же людей нам придется заняться, так как вся идеология сводится либо к превратному пониманию этой истории, либо к полному отвлечению от нее. Сама идеология есть только одна из сторон этой истории». (...)

Стоит обратить внимание и на то, что свою теорию основоположники марксизма недвусмысленно называют материалистическим пониманием истории или материалистической теорией истории, вовсе не пряча за семью печатями предмет своего исследования. Из вышесказанного следует, что начало «Капитала» не может служить началом истории, ни логически, ни исторически. (...)

С какой категории надо было начать развертывание материалистической теории истории, чтобы предмет анализа предстал в своей полноте уже в самом начале? (...) Надо сказать, что в советской философской литературе не было единого мнения о начальной категории исторического материализма. С чего начинать исследование? С предметов как, например, в “Капитале”, где Маркс начал с товара? С деятельности как выражения социальной формы движения? С человека? С общества и природы? С ответа на вопрос о соотношении бытия и сознания? Можно было спорить до бесконечности, но полезно непосредственно спросить Маркса и Энгельса с чего, по их мнению, должен начинаться ход мыслей в марксистской теории. И на этот вопрос существуют недвусмысленные ответы самих создателей теории марксизма. Ответ на вопрос “С чего начинать материалис

тическую теорию истории” по Марксу и Энгельсу гласит: необходимо найти такое исходное отношение (или категорию, что одно и то же) теории истории, которое изначально обладает способностью объять предмет исследования – историю как практический процесс развития человечества – в его целостности. Вместе с тем, начало должно быть простейшим отношением, непосредственно лежащим перед нами. … (См. Энгельс Ф. Карл Маркс к «Критике политической экономии»). Отношение должно быть самоочевидным, а доказательством его действительного существования служит вся вытекающая из него дальнейшая система определений предмета исследования.

Конечно, чтобы понять всю глубину этой мысли, необходимо уяснить себе, что такое “отношение”, по поводу которого опять же не было единства в советской философии. Но и определения отношений у Маркса и Энгельса тоже есть.

Первый момент, который необходимо подчеркнуть, состоит в том, что для Маркса и Энгельса “отношение” является специфически человеческим способом взаимодействия человека с предметами мира, отличающим жизнедеятельность человека от жизни животного. Маркс и Энгельс писали в этой связи в «Немецкой идеологии»: «Животное не «относится» ни к чему и вообще не «относится»; для животного его отношение с другим не существует как отношение». Иными словами животное в отличие отчеловека не делает свое взаимодействие (Wekselwirkung) с природой и со своим сообществом предметом своих отношений, не познает его и целенаправленно не изменяет. Понятие “отношение” служит Марксу и Энгельсу для того, чтобы изначально подчеркнуть специфику взаимодействия человека с предметами мира, обозначить его отличия от взаимодействия между предметами, существующими в мире вне и без участия человека. Второе, на что следует обратить внимание, это то, что Энгельс оставил весьма важное, предельно сжатое определение методологии (алгоритма) развертывания “отношений” в нарастающий, усложняющийся круг определений, на основе соотношения логического и исторического в процессе познания (Энгельс Ф. Карл Маркс “К критике политической экономии”). (...)

После сказанного выше следует перейти к поиску в работах Маркса и Энгельса того исходного отношения, с которое можно начинать материалистическую теорию истории. Понятно, что сперва просто закружится голова от обилия вариантов, которые сразу придут на ум просвещенному читателю, тем более что в работах Маркса и Энгельса указанного период, когда делалось первое великое открытие, прямых указаний на то, с каких отношений начинать, к сожалению, нет. Этим объясняется и поныне существующий разнобой начала изложения материалистической теории истории. Из всех рассматриваемых в указанных работах отношений функцию начала в материалистической теории истории исходно, на предельно абстрактном уровне обобщения, в качестве всеобщего отношения, на наш взгляд, может выполнить понятие Человеческие отношения к миру, разработанное Марксом и Энгельсом в 1844-46 годах.

Отношения человечества к миру являются исходным условием для «делания лю