✏️ Скучная История: 📚В. Я. Цветов "ПЯТНАДЦАТЫЙ КАМЕНЬ САДА РЁАНДЗИ", 1986 г.
"Столбовая дорога истории" извилиста и внешне предстаёт в самых разнообразных формах, наряженной в непохожие друг на друга национальные одежды. Таким образом, со стороны из-за такого разнообразия может показаться, что никаких общих закономерностей и нет вовсе. Однако даже в самых исторически обособленных и замкнутых обществах можно встретить вполне общечеловеческие категории, пусть и серьёзно преломленные временем и местом.
Например, такая историческая категория как община. Некоторые, особенно касаясь формационной периодизации истории, при упоминании общины тут же представляют себе родовой (первобытно-общинный) строй, и на основании наличия общины или её неизжитости делают далекоидущие выводы о том или ином способе производства в той или иной стране, в тот или иной период. Но даже близкий нам и хорошо изученный пример Руси/Российской империи показывает, насколько могут быть живучи даже самые архаичные формы и традиции хозяйствования даже при кардинальных изменениях в классовой структуре общества и общественных отношениях. Иными словами, община, общинные пережитки - это, конечно, маркер, но маркер, оставляющий трудностираемые следы.
В книге В. Цветова подобная картина иллюстрируется на примере Японии конца 20 века: каким образом развивающаяся гигантскими шагами капиталистическая промышленная держава не только не избавилась к 1980-м годам от своего общинного прошлого, но и всячески поощряет, приспосабливает и эксплуатирует национальные традиции. Это красной нитью проходит через всю книгу.
Сегодня не стоит, конечно, абсолютизировать сказанное Цветовым и преувеличивать японскую особость в плане организации экономики и труда. Дело не только в том, что это исследование журналиста, а не историка или политэконома. С момента написания книги прошло больше 30 лет, и как западные страны многое переняли у японской системы управления и организации труда (РФ не исключение - "кайдзен", "6 сигм" и т.п. давным-давно завезены, достаточно распространены и многим знакомы), так, вероятно, и сама Япония значительно с тех пор "глобализировалась".
Это публицистика, журналистские зарисовки с большим числом живых примеров, но с попыткой и теоретических обобщений. Субъективный взгляд автора на японское общество с не самой очевидной и парадной стороны. Отсюда и название. Надо сказать, весьма удачное.
"«Сад камней», «Философский сад», «Сад Рёандзи»… Десятки имен у главной достопримечательности японского города Киото и, вероятно, самой большой его ценности, и десятки толкований сути, какую вложил столетия назад мудрый монах Соами в пятнадцать черных необработанных и разных по величине камней, разбросанных по белому песку.
Я сказал «пятнадцать камней», потому что столько указано в путеводителе. На самом деле замечаешь лишь четырнадцать. Пятнадцатого камня перед глазами нет. Его загораживают соседние. Делаешь шаг по деревянной галерее
"Столбовая дорога истории" извилиста и внешне предстаёт в самых разнообразных формах, наряженной в непохожие друг на друга национальные одежды. Таким образом, со стороны из-за такого разнообразия может показаться, что никаких общих закономерностей и нет вовсе. Однако даже в самых исторически обособленных и замкнутых обществах можно встретить вполне общечеловеческие категории, пусть и серьёзно преломленные временем и местом.
Например, такая историческая категория как община. Некоторые, особенно касаясь формационной периодизации истории, при упоминании общины тут же представляют себе родовой (первобытно-общинный) строй, и на основании наличия общины или её неизжитости делают далекоидущие выводы о том или ином способе производства в той или иной стране, в тот или иной период. Но даже близкий нам и хорошо изученный пример Руси/Российской империи показывает, насколько могут быть живучи даже самые архаичные формы и традиции хозяйствования даже при кардинальных изменениях в классовой структуре общества и общественных отношениях. Иными словами, община, общинные пережитки - это, конечно, маркер, но маркер, оставляющий трудностираемые следы.
В книге В. Цветова подобная картина иллюстрируется на примере Японии конца 20 века: каким образом развивающаяся гигантскими шагами капиталистическая промышленная держава не только не избавилась к 1980-м годам от своего общинного прошлого, но и всячески поощряет, приспосабливает и эксплуатирует национальные традиции. Это красной нитью проходит через всю книгу.
Сегодня не стоит, конечно, абсолютизировать сказанное Цветовым и преувеличивать японскую особость в плане организации экономики и труда. Дело не только в том, что это исследование журналиста, а не историка или политэконома. С момента написания книги прошло больше 30 лет, и как западные страны многое переняли у японской системы управления и организации труда (РФ не исключение - "кайдзен", "6 сигм" и т.п. давным-давно завезены, достаточно распространены и многим знакомы), так, вероятно, и сама Япония значительно с тех пор "глобализировалась".
Это публицистика, журналистские зарисовки с большим числом живых примеров, но с попыткой и теоретических обобщений. Субъективный взгляд автора на японское общество с не самой очевидной и парадной стороны. Отсюда и название. Надо сказать, весьма удачное.
"«Сад камней», «Философский сад», «Сад Рёандзи»… Десятки имен у главной достопримечательности японского города Киото и, вероятно, самой большой его ценности, и десятки толкований сути, какую вложил столетия назад мудрый монах Соами в пятнадцать черных необработанных и разных по величине камней, разбросанных по белому песку.
Я сказал «пятнадцать камней», потому что столько указано в путеводителе. На самом деле замечаешь лишь четырнадцать. Пятнадцатого камня перед глазами нет. Его загораживают соседние. Делаешь шаг по деревянной галерее
VK
Скучная История
📚В. Я. Цветов "ПЯТНАДЦАТЫЙ КАМЕНЬ САДА РЁАНДЗИ", 1986 г.
"Столбовая дорога истории" извилиста и внешне предстаёт в самых разнообразных формах, наряженной в непохожие друг на друга национальные одежды. Таким образом, со стороны из-за такого разнообразия…
"Столбовая дорога истории" извилиста и внешне предстаёт в самых разнообразных формах, наряженной в непохожие друг на друга национальные одежды. Таким образом, со стороны из-за такого разнообразия…
, протянувшейся вдоль края песчаного прямоугольника — с остальных трех сторон сад ограничен каменными монастырскими стенами, — и снова четырнадцать камней. Пятнадцатый — тот, что до сих пор прятался, теперь оказался в их числе, а исчез другой камень. Еще шаг по галерее, и гениально спланированный хаос предстает опять в иной композиции, состоящей из все тех же пятнадцати камней, из которых один — невидим. (...)
В этой книжке я хочу поделиться своим пониманием японцев, их поведения, их нравов. Задумывая книжку, я вспомнил снятый мною очерк о "Саде камней". Телезрители увидели сад, каким он представился мне с того места, с которого смотрел на сад я. В коротком телеочерке нельзя было показать сад с разных точек. Но от этого другое видение сада не перестало существовать, а мое видение не сделалось самым правильным. Точно так же не могут не существовать иные, чем мои, оценки явлений, описанных в книжке, и не могут не быть эти оценки столь же истинными, если взглянуть на явления с отличной от моей точки зрения."
#книжная_полка | #экономика | #социология | #Новейшая_история | #Япония | #Цветов |
В этой книжке я хочу поделиться своим пониманием японцев, их поведения, их нравов. Задумывая книжку, я вспомнил снятый мною очерк о "Саде камней". Телезрители увидели сад, каким он представился мне с того места, с которого смотрел на сад я. В коротком телеочерке нельзя было показать сад с разных точек. Но от этого другое видение сада не перестало существовать, а мое видение не сделалось самым правильным. Точно так же не могут не существовать иные, чем мои, оценки явлений, описанных в книжке, и не могут не быть эти оценки столь же истинными, если взглянуть на явления с отличной от моей точки зрения."
#книжная_полка | #экономика | #социология | #Новейшая_история | #Япония | #Цветов |
✏️ Скучная История: ЛОГИКА ФОРМАЦИОННОЙ ПЕРИОДИЗАЦИИ
"Точно так же закон формаций или способов производства — это закон их смены и последовательности, то есть диалектическая логика исторического процесса, а не классификация рядоположных общественных форм.
Уже по одному этому соображению лежат вне марксистской теории формации все попытки ряда историков доказать, будто феодализм даже в принципе, в теории мыслим как после первобытно-общинного строя, так и после рабовладельческого. Нет, в конкретной исторической действительности в той или иной части эйкумены семена феодализма действительно могли быть перенесены ветрами истории на почву девственного первобытно-общинного строя, но в принципе феодальный строй следует не иначе, как за рабовладельческим. Вернее, поскольку рабовладельческий строй сам необходимо раскалывает мир на хищников и жертвы, на поднимающиеся государства и опускающиеся племена, на высокие цивилизации и низкое варварство, постольку феодализм рождается в форме синтеза исторических продуктов того и другого, причем в предельно разнообразных пропорциях. Только этот тезис соблюдает логику формаций и отвечает всему многообразию фактов истории.
Точно так же самая суть теории формаций остается в стороне, когда нам доказывают (начиная с Плеханова), что для Европы, действует один закон последовательности формации, а для Азии совсем другой. Нельзя совместить с системой двух триад, вписанных одна в другую, и предложения эмпирического характера «ставить между первобытно-общинным строем и рабовладельческим еще один способ производства, который предлагают назвать «ранне-классовым», «кабальным», «переходным» и другими именами. Антагонизм начинается с антагонизма свободного и раба, и логика не знает никакого более глубокого и более раннего антагонизма. Однако историками и археологами, после Маркса, изучен и открыт гигантский материал о древних, доантичных цивилизациях.
Нет иного способа вписать его в классическую периодизацию прогресса как творчески расширив само понятие рабства. Оно теперь разрывает оболочку античного права: в экономическом смысле рабы — это все те в древнем мире, кто не имел возможности нимало распоряжаться своей рабочей силой и средствами труда, следовательно, во множестве случаев и формально свободные общинники, и чей прибавочный труд наглядно кристаллизован в храмах и дворцах, в гробницах и укреплениях, в драгоценных украшениях и изваяниях. Понятие рабство становится грандиозно емким по сравнению с частным, хоть может быть и наиболее высоким, античным образцом. (...)
Из сказанного видно, что понятие способов производства и формаций в смысле прогрессивных эпох развития общества выражает у Маркса диалектическую логику всемирной истории. Позитивистской подменой марксизма являются поэтому потуги иных историков — специалистов по отдельным периодам и странам, обремененных этими непосильными для них абстракциями, — поскорее избавиться от них посредством деления каждой формац
"Точно так же закон формаций или способов производства — это закон их смены и последовательности, то есть диалектическая логика исторического процесса, а не классификация рядоположных общественных форм.
Уже по одному этому соображению лежат вне марксистской теории формации все попытки ряда историков доказать, будто феодализм даже в принципе, в теории мыслим как после первобытно-общинного строя, так и после рабовладельческого. Нет, в конкретной исторической действительности в той или иной части эйкумены семена феодализма действительно могли быть перенесены ветрами истории на почву девственного первобытно-общинного строя, но в принципе феодальный строй следует не иначе, как за рабовладельческим. Вернее, поскольку рабовладельческий строй сам необходимо раскалывает мир на хищников и жертвы, на поднимающиеся государства и опускающиеся племена, на высокие цивилизации и низкое варварство, постольку феодализм рождается в форме синтеза исторических продуктов того и другого, причем в предельно разнообразных пропорциях. Только этот тезис соблюдает логику формаций и отвечает всему многообразию фактов истории.
Точно так же самая суть теории формаций остается в стороне, когда нам доказывают (начиная с Плеханова), что для Европы, действует один закон последовательности формации, а для Азии совсем другой. Нельзя совместить с системой двух триад, вписанных одна в другую, и предложения эмпирического характера «ставить между первобытно-общинным строем и рабовладельческим еще один способ производства, который предлагают назвать «ранне-классовым», «кабальным», «переходным» и другими именами. Антагонизм начинается с антагонизма свободного и раба, и логика не знает никакого более глубокого и более раннего антагонизма. Однако историками и археологами, после Маркса, изучен и открыт гигантский материал о древних, доантичных цивилизациях.
Нет иного способа вписать его в классическую периодизацию прогресса как творчески расширив само понятие рабства. Оно теперь разрывает оболочку античного права: в экономическом смысле рабы — это все те в древнем мире, кто не имел возможности нимало распоряжаться своей рабочей силой и средствами труда, следовательно, во множестве случаев и формально свободные общинники, и чей прибавочный труд наглядно кристаллизован в храмах и дворцах, в гробницах и укреплениях, в драгоценных украшениях и изваяниях. Понятие рабство становится грандиозно емким по сравнению с частным, хоть может быть и наиболее высоким, античным образцом. (...)
Из сказанного видно, что понятие способов производства и формаций в смысле прогрессивных эпох развития общества выражает у Маркса диалектическую логику всемирной истории. Позитивистской подменой марксизма являются поэтому потуги иных историков — специалистов по отдельным периодам и странам, обремененных этими непосильными для них абстракциями, — поскорее избавиться от них посредством деления каждой формац
VK
Скучная История
ЛОГИКА ФОРМАЦИОННОЙ ПЕРИОДИЗАЦИИ
"Точно так же закон формаций или способов производства — это закон их смены и последовательности, то есть диалектическая логика исторического процесса, а не классификация рядоположных общественных форм.
Уже по одному этому…
"Точно так же закон формаций или способов производства — это закон их смены и последовательности, то есть диалектическая логика исторического процесса, а не классификация рядоположных общественных форм.
Уже по одному этому…
ии на типы и варианты. Это равносильно убийству идеи. Маркс, как раз напротив, говорил, что одна и та же экономическая сущность в зависимости от конкретных исторических условий может проявиться в бесчисленных вариациях и градациях. Здесь негде примоститься промежуточному этажу: «типам», «типологическому» методу.
Историк имеет дело не с отвлеченной чистой формацией, хотя бы и иллюстрируемой классическими примерами капитализма в Англии, феодализма во Франции. Он видит множество стран и примеривает к каждой из них эти части общей философии прогресса. Естественно, что возникают тяжелые коллизии. Формации Маркса, как и эпохи прогресса у Гегеля, имеют масштаб только всемирно-исторический. Они вовсе не призваны поставлять мерки для истории каждой страны, каждого народа, каждого государства. Эта периодизация имеет в виду передний край человечества, выдвинутые вперед рубежи всемирной истории. Так, когда мы говорим «капитализм», мы отлично знаем, что этот строй никогда не господствовал и не может господствовать во всех странах мира. У Ленина с народниками шел спор о том, развился ли капитализм в России, а вовсе не о том, обязательно ли капитализм разовьется повсюду. Точно так же, когда мы говорим «рабовладельческое общество», мы знаем, что оно всегда было чем-то вроде архипелага, окруженного целым океаном племен и народов, не имевших и подобия рабовладельческого строя. Когда в Европе царил феодализм, норманны и арабы связывали его с дофеодальными мирами в Азии и Африке."
Поршнев Б.Ф. "Периодизация всемирно-исторического процесса у Гегеля и Маркса".
#теория | #философия | #Маркс | #Поршнев |
Историк имеет дело не с отвлеченной чистой формацией, хотя бы и иллюстрируемой классическими примерами капитализма в Англии, феодализма во Франции. Он видит множество стран и примеривает к каждой из них эти части общей философии прогресса. Естественно, что возникают тяжелые коллизии. Формации Маркса, как и эпохи прогресса у Гегеля, имеют масштаб только всемирно-исторический. Они вовсе не призваны поставлять мерки для истории каждой страны, каждого народа, каждого государства. Эта периодизация имеет в виду передний край человечества, выдвинутые вперед рубежи всемирной истории. Так, когда мы говорим «капитализм», мы отлично знаем, что этот строй никогда не господствовал и не может господствовать во всех странах мира. У Ленина с народниками шел спор о том, развился ли капитализм в России, а вовсе не о том, обязательно ли капитализм разовьется повсюду. Точно так же, когда мы говорим «рабовладельческое общество», мы знаем, что оно всегда было чем-то вроде архипелага, окруженного целым океаном племен и народов, не имевших и подобия рабовладельческого строя. Когда в Европе царил феодализм, норманны и арабы связывали его с дофеодальными мирами в Азии и Африке."
Поршнев Б.Ф. "Периодизация всемирно-исторического процесса у Гегеля и Маркса".
#теория | #философия | #Маркс | #Поршнев |
✏️ Скучная История: "ДОГОВОР О ТРАНСФЕРЕ": АЛЬЯНС СВАСТИКИ И ЗВЕЗДЫ ДАВИДА
"Не секрет, что нацистское движение имело немало горячих поклонников среди еврейской правой. Абба Ахимеир, лидер ревизионистов Палестины (и кумир нынешних израильских правых), писал: «Да, мы, ревизионисты, восхищаемся Гитлером. Гитлер спас Германию... Иначе она бы погибла за четыре года. Когда он оставит свой антисемитизм, мы пойдем с ним».
В том же духе высказывался и журнал американских ревизионистов Betar Monthly в 1931 году: «Когда местечковые лидеры левого мелкотравчатого сионизма, такие как Берл Локер, называют нас ревизионистами, а «Бейтар» гитлеризмом, мы не возражаем... Локеры и их друзья хотят создать в Палестине колонию Москвы с арабским, а не еврейским большинством, с красным флагом вместо бело-синего, с “Интернационалом” вместо “Хатиквы”... Если Герцель был фашистом и гитлеристом, если еврейское большинство на двух берегах Иордана, если еврейское государство в Палестине, которое решит экономические, политические и культурные проблемы еврейской нации, это гитлеризм, значит мы - гитлеристы».
Приход Гитлера к власти дал сионистам возможность продемонстрировать на практике свои политические симпатии. Израильский исследователь Хаим Брешет в статье «Сионизм и Холокост» писал: «Сразу же после захвата власти нацистами в 1933 году, евреи по всему миру поддержали или организовали бойкот германских товаров. Эта кампания дестабилизировала нацистский режим, и немецкие власти искали путь для срыва бойкота. Было ясно, что если евреи и еврейские организации отступят, то кампания рухнет. Проблема была решена при помощи СФГ (Сионисткой Федерации Германии). В письме, направленном нацистам не позднее 21.06.1933, она подчеркнула существующие между двумя организациями согласия в вопросах расы, нации и характера “Еврейского вопроса” и предложила свои услуги для сотрудничества с новым режимом».
Новый режим благосклонно отнесся к реверансам сионистов. В газете СС «Дас Шварце коп» появляются статьи, сочувствующие палестинскому проекту. Организации сионистов заняли особое положение в рейхе.
В 1937 году раби Иоахим Принц писал: «Каждый в Германии знает, что только сионисты могут представлять евреев в контактах с нацистским правительством». С ним соглашался Адольф Эйхман, говоривший, что «сионизм - единственное рациональное решение еврейского вопроса».
Это сотрудничество нашло свое практическое выражение в договоре о трансфере («ха-авара»). Он был подписан между Сионистской Федерацией Германии и министерством финансов рейха в августе 1933 года.
Согласно этому договору, евреям предоставлялось право свободной эмиграции в Палестину вместе со своим имуществом. (Эмигрируя в другую страну, евреи должны были оставлять свое имущество в Германии.) Человеком, подписавшим договор с еврейской стороны, был Хаим Арлозоров, глава политического отдела еврейского агентства («Сохнута») и, по странной иронии судьбы, бывшей любовник Магды Геб
"Не секрет, что нацистское движение имело немало горячих поклонников среди еврейской правой. Абба Ахимеир, лидер ревизионистов Палестины (и кумир нынешних израильских правых), писал: «Да, мы, ревизионисты, восхищаемся Гитлером. Гитлер спас Германию... Иначе она бы погибла за четыре года. Когда он оставит свой антисемитизм, мы пойдем с ним».
В том же духе высказывался и журнал американских ревизионистов Betar Monthly в 1931 году: «Когда местечковые лидеры левого мелкотравчатого сионизма, такие как Берл Локер, называют нас ревизионистами, а «Бейтар» гитлеризмом, мы не возражаем... Локеры и их друзья хотят создать в Палестине колонию Москвы с арабским, а не еврейским большинством, с красным флагом вместо бело-синего, с “Интернационалом” вместо “Хатиквы”... Если Герцель был фашистом и гитлеристом, если еврейское большинство на двух берегах Иордана, если еврейское государство в Палестине, которое решит экономические, политические и культурные проблемы еврейской нации, это гитлеризм, значит мы - гитлеристы».
Приход Гитлера к власти дал сионистам возможность продемонстрировать на практике свои политические симпатии. Израильский исследователь Хаим Брешет в статье «Сионизм и Холокост» писал: «Сразу же после захвата власти нацистами в 1933 году, евреи по всему миру поддержали или организовали бойкот германских товаров. Эта кампания дестабилизировала нацистский режим, и немецкие власти искали путь для срыва бойкота. Было ясно, что если евреи и еврейские организации отступят, то кампания рухнет. Проблема была решена при помощи СФГ (Сионисткой Федерации Германии). В письме, направленном нацистам не позднее 21.06.1933, она подчеркнула существующие между двумя организациями согласия в вопросах расы, нации и характера “Еврейского вопроса” и предложила свои услуги для сотрудничества с новым режимом».
Новый режим благосклонно отнесся к реверансам сионистов. В газете СС «Дас Шварце коп» появляются статьи, сочувствующие палестинскому проекту. Организации сионистов заняли особое положение в рейхе.
В 1937 году раби Иоахим Принц писал: «Каждый в Германии знает, что только сионисты могут представлять евреев в контактах с нацистским правительством». С ним соглашался Адольф Эйхман, говоривший, что «сионизм - единственное рациональное решение еврейского вопроса».
Это сотрудничество нашло свое практическое выражение в договоре о трансфере («ха-авара»). Он был подписан между Сионистской Федерацией Германии и министерством финансов рейха в августе 1933 года.
Согласно этому договору, евреям предоставлялось право свободной эмиграции в Палестину вместе со своим имуществом. (Эмигрируя в другую страну, евреи должны были оставлять свое имущество в Германии.) Человеком, подписавшим договор с еврейской стороны, был Хаим Арлозоров, глава политического отдела еврейского агентства («Сохнута») и, по странной иронии судьбы, бывшей любовник Магды Геб
VK
Скучная История
"ДОГОВОР О ТРАНСФЕРЕ": АЛЬЯНС СВАСТИКИ И ЗВЕЗДЫ ДАВИДА
"Не секрет, что нацистское движение имело немало горячих поклонников среди еврейской правой. Абба Ахимеир, лидер ревизионистов Палестины (и кумир нынешних израильских правых), писал: «Да, мы, ревизионисты…
"Не секрет, что нацистское движение имело немало горячих поклонников среди еврейской правой. Абба Ахимеир, лидер ревизионистов Палестины (и кумир нынешних израильских правых), писал: «Да, мы, ревизионисты…
бельс.
Надо сказать, что евреи Германии не ринулись в палестинские пески даже после заключения этого договора. Жизнь в Европе под Гитлером им казалась предпочтительнее участию в сионистских экспериментах. Но все-таки в рамках нацистско-сионистского договора в Палестину эмигрировало около 60 тыс. человек. Еще более существенным оказалось экономическое значение соглашения. Это был глоток воздуха для сионистского проекта.
Из Германии в Палестину вывезли товаров на 100 миллионов долларов (1,7 миллиарда по ценам 2009 года). Сионисты получили монопольное право на импорт в Палестину германской продукции. Немецкие экспортные товары оплачивались из средств «Сохнута» в местной валюте, а евреи, выезжающие в Палестину, получали соответствующие их состояниям компенсации в твердой валюте после реализации вывезенных из Германии товаров. В Палестину шел немецкий уголь, железо, металлическая продукция и опреснители для воды. Рейх стал крупнейшим экспортером промышленных товаров в Палестину.
Экономический ландшафт страны радикально изменился. В 1935 году колонисты контролировали 872 из 1212 промышленных предприятий Палестины. На них трудились 13678 рабочих. Еврейские инвестиции в экономику Палестины составляли 4391000 палестинских фунтов, тогда как палестинские инвестиции не превышали 704000 палестинских фунтов. Еврейский капитал контролировал 90% концессий, предоставленных британским колониальным правительством.
Согласно официальной статистике, в 1937 году средний еврейский рабочий получал на 145% больше, чем палестинский араб. За одну и ту же работу на текстильной фабрике еврейская работница получала на 433% больше, чем арабка. На 233% зарплата евреев была выше на табачных фабриках.
Именно благодаря союзу с нацистской Германией сионистский проект сделал последний шаг, отделявший утопию и авантюру от реальной политики. Теперь колонисты могли начать борьбу за свое государство."
Цитата: А. Кирпиченок "Народная история Израиля", 2019 г.
Фото 1: Хаим Арлозоров, один из лидеров сионистов, глава Политического отдела Еврейского агентства
Фото 2: Абба Ахимеир, один из лидеров сионистов-ревизионистов, еврейский националист, автор "Записок еврейского фашиста".
#нацизм | #сионизм | #экономика | #Германия | #Израиль | #Кирпиченок |
Надо сказать, что евреи Германии не ринулись в палестинские пески даже после заключения этого договора. Жизнь в Европе под Гитлером им казалась предпочтительнее участию в сионистских экспериментах. Но все-таки в рамках нацистско-сионистского договора в Палестину эмигрировало около 60 тыс. человек. Еще более существенным оказалось экономическое значение соглашения. Это был глоток воздуха для сионистского проекта.
Из Германии в Палестину вывезли товаров на 100 миллионов долларов (1,7 миллиарда по ценам 2009 года). Сионисты получили монопольное право на импорт в Палестину германской продукции. Немецкие экспортные товары оплачивались из средств «Сохнута» в местной валюте, а евреи, выезжающие в Палестину, получали соответствующие их состояниям компенсации в твердой валюте после реализации вывезенных из Германии товаров. В Палестину шел немецкий уголь, железо, металлическая продукция и опреснители для воды. Рейх стал крупнейшим экспортером промышленных товаров в Палестину.
Экономический ландшафт страны радикально изменился. В 1935 году колонисты контролировали 872 из 1212 промышленных предприятий Палестины. На них трудились 13678 рабочих. Еврейские инвестиции в экономику Палестины составляли 4391000 палестинских фунтов, тогда как палестинские инвестиции не превышали 704000 палестинских фунтов. Еврейский капитал контролировал 90% концессий, предоставленных британским колониальным правительством.
Согласно официальной статистике, в 1937 году средний еврейский рабочий получал на 145% больше, чем палестинский араб. За одну и ту же работу на текстильной фабрике еврейская работница получала на 433% больше, чем арабка. На 233% зарплата евреев была выше на табачных фабриках.
Именно благодаря союзу с нацистской Германией сионистский проект сделал последний шаг, отделявший утопию и авантюру от реальной политики. Теперь колонисты могли начать борьбу за свое государство."
Цитата: А. Кирпиченок "Народная история Израиля", 2019 г.
Фото 1: Хаим Арлозоров, один из лидеров сионистов, глава Политического отдела Еврейского агентства
Фото 2: Абба Ахимеир, один из лидеров сионистов-ревизионистов, еврейский националист, автор "Записок еврейского фашиста".
#нацизм | #сионизм | #экономика | #Германия | #Израиль | #Кирпиченок |
✏️ Скучная История: 2024 (ВМЕСТО ПОЗДРАВЛЕНИЯ).
Оптимизм, если это не слепой авось, вообще рождается из оглядки на прошлый опыт, и прошедший год оптимизма совершенно не добавляет. В текущей ситуации многим сложно делиться новогодним настроением, так как вообще сложно делиться тем, чего нет.
Однако голый пессимизм совершенно не продуктивен, и на нем далеко не уедешь. Долг новогодним традициям со всеми присущими атрибутами в виде оливье с мандаринами и шампанским, Шурика с тостами и Жени Лукашина с заливной рыбой всегда можно отдать в кругу родных и близких. Возможно, единственном кругу, где новогодние пожелания сейчас не отдают фальшью и казенщиной, и оттого не улетают в пустоту.
В качестве рабочего девиза в таком положении есть проверенный временем вариант, который в обозримом будущем подойдёт для любого Нового года. Комбинация из перефразированных Марка Аврелия и Данте: "Делай, что должно, и будь, что будет!" и "Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно!". Это автоматически не добавляет жизни оптимизма, здоровья и хорошего настроения, но почти всегда оставляет "место для шага вперёд".
#праздники | #на_полях | #Новейшее_время |
Оптимизм, если это не слепой авось, вообще рождается из оглядки на прошлый опыт, и прошедший год оптимизма совершенно не добавляет. В текущей ситуации многим сложно делиться новогодним настроением, так как вообще сложно делиться тем, чего нет.
Однако голый пессимизм совершенно не продуктивен, и на нем далеко не уедешь. Долг новогодним традициям со всеми присущими атрибутами в виде оливье с мандаринами и шампанским, Шурика с тостами и Жени Лукашина с заливной рыбой всегда можно отдать в кругу родных и близких. Возможно, единственном кругу, где новогодние пожелания сейчас не отдают фальшью и казенщиной, и оттого не улетают в пустоту.
В качестве рабочего девиза в таком положении есть проверенный временем вариант, который в обозримом будущем подойдёт для любого Нового года. Комбинация из перефразированных Марка Аврелия и Данте: "Делай, что должно, и будь, что будет!" и "Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно!". Это автоматически не добавляет жизни оптимизма, здоровья и хорошего настроения, но почти всегда оставляет "место для шага вперёд".
#праздники | #на_полях | #Новейшее_время |
✏️ Скучная История: 📚Поршнев Б. Ф. "ПЕРИОДИЗАЦИЯ ВСЕМИРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА У ГЕГЕЛЯ И МАРКСА* // Науные доклады высшей школы. 1969. Философские науки № 2.
"Задача настоящего доклада — показать, что философия истории Гегеля была в известной мере источником идей Маркса о строго необходимой смене в ходе всемирной истории пяти последовательных эпох, в осмыслении Маркса — способов производства (соответственно форм собственности, общественно-экономических формаций).
Такое сравнительное изучение воззрений Гегеля и Маркса на прогрессивные эпохи всемирной истории стало сейчас особенно своевременным, поскольку широко распространилось представление о марксовых формациях (в том числе о капитализме) просто как о категориях классификации или систематики явлений социально-экономической истории вне прямой связи с вопросом об их последовательности. Крупный советский специалист по истории древней Греции К. К. Зельин опубликовал философско-историческую статью «Принципы морфологической классификации форм зависимости» («Вестник древней истории», 1967, № 2). Автор здесь стремится доказать тождество логических принципов классификации общественно-исторических явлений по формам экономической зависимости людей с принципами систематики растений и животных, применяемыми ботаниками и зоологами со времен Карла Линнея. С таким взглядом невозможно согласиться, так как для Маркса, как и для Гегеля, речь шла прежде всего об определенной логике последовательной смены эпох, а не о сортировке их вне вопроса об их смене. Слово формация потому и было заимствовано Марксом из геологии, что выражало с естественнонаучной ясностью принцип строгой последовательности во времени.
Противоположность этих двух подходов может быть пояснена на понятии «капитализм». При чисто типологическо-классификационном его понимании некоторые историки, заимствовавшие это понятие — но не его смысл — у Маркса, обнаруживали капитализм и в античном мире, и в империи каролингов, и в средневековом вотчинном хозяйстве, и в другие самые разные времена. Другие, напротив, утверждали и утверждают, что капитализм наблюдался лишь в пору раннего предпринимательства первой половины XIX в., когда его изучал Маркс, но позже уступил место каким-то иным общественно-экономическим порядкам, для описания которых предлагаются те или иные новые термины. Легко видеть, что при всех подобных употреблениях понятия и слова «капитализм», хоть и заимствованных в конечном счете у Маркса, молчаливо предполагается, что после данной хозяйственной системы вовсе не обязательно приходит определенная другая, а именно, социалистическая. Между тем, в мышлении Маркса, капитализм — это прежде всего система, рождающаяся из отрицания феодализма и приводящая к отрицанию себя социализмом. Как птица опирается на два крыла, так и понятие капитализм обречено упасть без двух смежных понятий, на которые оно логически опирается: феодализм и социализм.
Поэтому невозможно согласиться и с теми историкам
"Задача настоящего доклада — показать, что философия истории Гегеля была в известной мере источником идей Маркса о строго необходимой смене в ходе всемирной истории пяти последовательных эпох, в осмыслении Маркса — способов производства (соответственно форм собственности, общественно-экономических формаций).
Такое сравнительное изучение воззрений Гегеля и Маркса на прогрессивные эпохи всемирной истории стало сейчас особенно своевременным, поскольку широко распространилось представление о марксовых формациях (в том числе о капитализме) просто как о категориях классификации или систематики явлений социально-экономической истории вне прямой связи с вопросом об их последовательности. Крупный советский специалист по истории древней Греции К. К. Зельин опубликовал философско-историческую статью «Принципы морфологической классификации форм зависимости» («Вестник древней истории», 1967, № 2). Автор здесь стремится доказать тождество логических принципов классификации общественно-исторических явлений по формам экономической зависимости людей с принципами систематики растений и животных, применяемыми ботаниками и зоологами со времен Карла Линнея. С таким взглядом невозможно согласиться, так как для Маркса, как и для Гегеля, речь шла прежде всего об определенной логике последовательной смены эпох, а не о сортировке их вне вопроса об их смене. Слово формация потому и было заимствовано Марксом из геологии, что выражало с естественнонаучной ясностью принцип строгой последовательности во времени.
Противоположность этих двух подходов может быть пояснена на понятии «капитализм». При чисто типологическо-классификационном его понимании некоторые историки, заимствовавшие это понятие — но не его смысл — у Маркса, обнаруживали капитализм и в античном мире, и в империи каролингов, и в средневековом вотчинном хозяйстве, и в другие самые разные времена. Другие, напротив, утверждали и утверждают, что капитализм наблюдался лишь в пору раннего предпринимательства первой половины XIX в., когда его изучал Маркс, но позже уступил место каким-то иным общественно-экономическим порядкам, для описания которых предлагаются те или иные новые термины. Легко видеть, что при всех подобных употреблениях понятия и слова «капитализм», хоть и заимствованных в конечном счете у Маркса, молчаливо предполагается, что после данной хозяйственной системы вовсе не обязательно приходит определенная другая, а именно, социалистическая. Между тем, в мышлении Маркса, капитализм — это прежде всего система, рождающаяся из отрицания феодализма и приводящая к отрицанию себя социализмом. Как птица опирается на два крыла, так и понятие капитализм обречено упасть без двух смежных понятий, на которые оно логически опирается: феодализм и социализм.
Поэтому невозможно согласиться и с теми историкам
VK
Скучная История. Запись со стены.
📚Поршнев Б. Ф. "ПЕРИОДИЗАЦИЯ ВСЕМИРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА У ГЕГЕЛЯ И МАРКСА* // Науные доклады вы... Смотрите полностью ВКонтакте.
и, которые заимствуют у Маркса и марксистов понятие капитализм, но наотрез отказываются говорить о феодализме, третируя это понятие как ненаучное и даже варварское (Фернан Бродель). Всякому понятно, что термин «феодализм» совершенно условен, то есть случаен, локален по своему происхождению, но ведь многие научные термины неловки. Понятие же феодализм однопорядково с понятием капитализм и входит в одну с ним логическую цепь.
Вот эту черту идей Маркса о смене способов производства или формаций мы и не поймем до конца, если не рассмотрим ее генетическую связь с «Философией истории» Гегеля. Именно здесь, а не в «Системе природы» Линнея, лежат ее логические корни. (...)
... периодизация всемирной истории Гегеля предстает прежде всего в форме большой триады (здесь слово триада означает не отрицание отрицания, а трехчленную схему): 1) долгое первобытное время, когда отсутствует всякое сознание свободы и царят всеобщее рабство и всеобщая несправедливость, 2) начинающаяся с возникновением государства история, проходящая несколько ступеней прогресса, 3) начинающаяся с Великой французской революции эпоха сознанной и действительной свободы. Таким образом, среднее звено осуществляет превращение противоположностей — несвободы в свободу. (...)
Посмотрим теперь, что представляет собой среднее звено этой триады — эпоха перехода от царства несвободы к царству свободы. Как могло совершиться это превращение противоположностей? Как известно, Гегель достигает цели путем разделения среднего звена триады на три эпохи. (...)
В сумме они образуют деление истории на пять великих прогрессивных эпох: первобытность, древневосточные деспотии, античность, средневековье, эпоха сознанной свободы. Пятичленность здесь обусловлена самой логикой периодизации. Последняя является у Гегеля не сложением исторического процесса из наблюдаемых неоднородных частей, а расчленением в уме и в действительности единого целого на необходимые его ступени. Иначе говоря, эта пятичленная периодизация — не систематика и не классификация истории, а ее логика.
Теперь сравним эту мысль Гегеля с представлением Маркса о последовательной смене в истории пяти способов производства — общественных формаций. И здесь Маркс поставил диалектику Гегеля с головы на ноги. Сердцевиной общественно-экономической формации является тот или иной способ производства, понятие же «формация» охватывает и всесторонне, как живое целое, развившееся на его основе общество. Эти способы производства (формации) в глазах Маркса являются не какими-либо идеальными типами в смысле Макса Вебера, не разрядами классификации в смысле Карла Линнея или проф. К. К. Зельина, а эпохами прогрессивного развития человечества. В бессмертном предисловии к «К критике политической экономии» Маркс назвал их: «прогрессивные эпохи экономической общественной формации». Термин «прогрессивные» уже сам предполагает определенную необходимую последовательность. Теория формаций — основа и суть марксистской теории прогресса. Каждая из этих прогрессивных эпо
Вот эту черту идей Маркса о смене способов производства или формаций мы и не поймем до конца, если не рассмотрим ее генетическую связь с «Философией истории» Гегеля. Именно здесь, а не в «Системе природы» Линнея, лежат ее логические корни. (...)
... периодизация всемирной истории Гегеля предстает прежде всего в форме большой триады (здесь слово триада означает не отрицание отрицания, а трехчленную схему): 1) долгое первобытное время, когда отсутствует всякое сознание свободы и царят всеобщее рабство и всеобщая несправедливость, 2) начинающаяся с возникновением государства история, проходящая несколько ступеней прогресса, 3) начинающаяся с Великой французской революции эпоха сознанной и действительной свободы. Таким образом, среднее звено осуществляет превращение противоположностей — несвободы в свободу. (...)
Посмотрим теперь, что представляет собой среднее звено этой триады — эпоха перехода от царства несвободы к царству свободы. Как могло совершиться это превращение противоположностей? Как известно, Гегель достигает цели путем разделения среднего звена триады на три эпохи. (...)
В сумме они образуют деление истории на пять великих прогрессивных эпох: первобытность, древневосточные деспотии, античность, средневековье, эпоха сознанной свободы. Пятичленность здесь обусловлена самой логикой периодизации. Последняя является у Гегеля не сложением исторического процесса из наблюдаемых неоднородных частей, а расчленением в уме и в действительности единого целого на необходимые его ступени. Иначе говоря, эта пятичленная периодизация — не систематика и не классификация истории, а ее логика.
Теперь сравним эту мысль Гегеля с представлением Маркса о последовательной смене в истории пяти способов производства — общественных формаций. И здесь Маркс поставил диалектику Гегеля с головы на ноги. Сердцевиной общественно-экономической формации является тот или иной способ производства, понятие же «формация» охватывает и всесторонне, как живое целое, развившееся на его основе общество. Эти способы производства (формации) в глазах Маркса являются не какими-либо идеальными типами в смысле Макса Вебера, не разрядами классификации в смысле Карла Линнея или проф. К. К. Зельина, а эпохами прогрессивного развития человечества. В бессмертном предисловии к «К критике политической экономии» Маркс назвал их: «прогрессивные эпохи экономической общественной формации». Термин «прогрессивные» уже сам предполагает определенную необходимую последовательность. Теория формаций — основа и суть марксистской теории прогресса. Каждая из этих прогрессивных эпо
х всемирной истории имеет закон своего движения и необходимо ведет к возникновению определенной следующей формации.
Основу у Маркса тоже составляет большая триада. Уже в ранних «Экономическо-философских рукописях» (1844) Маркс делил развитие общества на три этапа: 1) время, когда еще не было отчуждения труда и частной собственности, 2) историческое время, характеризующееся отчуждением труда и частной собственностью, 3) будущее время — начинающееся не с Французской революции, а с предстоящего уничтожения отчуждения труда и частной собственности. Точно также в последние годы жизни в черновиках письма Маркса к В. Засулич (1881) мы находим ту же большую триаду: первичная, или архаическая формация — это первобытно-общинный строй; вторичная формация — это общества, основанные на эксплуатации; коммунизм в этой связи выступает как третичная формация. (...)
В этой большой триаде для Маркса, как и для Гегеля, последнее звено — это торжество свободы человека. Коммунизм — мир свободы, разума и справедливости. Но является ли у Маркса первое звено, то есть первобытно-общинная эпоха, царством полной несвободы человека? Диалектика Маркса глубже, чем диалектика Гегеля. Само представление о несвободе мы можем связывать лишь с обществом, где впервые свободные противостояли несвободным, тогда как при первобытно-общинном строе самого этого противостояния нет: все в равной мере свободны и в то же время глубоко несвободны, ибо личность не выделена из рода, общины и племени. В перспективе всемирного прогресса эта первобытная несвобода человека даже глубже и полнее, чем рабство. Человек, по выражению Энгельса, еще не оторвался от пуповины общности, он покорен роду и племени, любое его решение наперед предопределено обычаем и коллективным представлением. Но здесь нет эксплуатации человека человеком. Поэтому закон отрицания отрицания выступает в этой большой триаде как движение от первобытного коммунизма через антагонизм классов к коммунизму будущего. Однако тут нет ни малейшего повода для идеализации прошлого: человек может быть определен как существо, непрерывно удаляющееся от своего исходного состояния, причем с ускорением. (...)
Как и Гегель, Маркс делит среднее звено триады в свою очередь на три последовательные прогрессивные эпохи. Но они отличаются друг от друга не по государственному строю или праву, а по способу производства, в частности — по способу присвоения прибавочного продукта, то есть по способу эксплуатации.
Уже в «Немецкой идеологии» после первобытной («племенной») формы собственности Маркс ставит три: античную, феодальную, буржуазную. Эта малая триада остается незыблемой в дальнейшей истории марксизма: Энгельс в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» детально изложил мысль о «трех формах порабощения». Ту же триаду классово-антагонистических обществ излагал Ленин в нескольких своих произведениях. Все три с необходимостью следуют друг за другом, хотя каждая и отрицает предыдущую в форме наступающей в финале каждой из них э
Основу у Маркса тоже составляет большая триада. Уже в ранних «Экономическо-философских рукописях» (1844) Маркс делил развитие общества на три этапа: 1) время, когда еще не было отчуждения труда и частной собственности, 2) историческое время, характеризующееся отчуждением труда и частной собственностью, 3) будущее время — начинающееся не с Французской революции, а с предстоящего уничтожения отчуждения труда и частной собственности. Точно также в последние годы жизни в черновиках письма Маркса к В. Засулич (1881) мы находим ту же большую триаду: первичная, или архаическая формация — это первобытно-общинный строй; вторичная формация — это общества, основанные на эксплуатации; коммунизм в этой связи выступает как третичная формация. (...)
В этой большой триаде для Маркса, как и для Гегеля, последнее звено — это торжество свободы человека. Коммунизм — мир свободы, разума и справедливости. Но является ли у Маркса первое звено, то есть первобытно-общинная эпоха, царством полной несвободы человека? Диалектика Маркса глубже, чем диалектика Гегеля. Само представление о несвободе мы можем связывать лишь с обществом, где впервые свободные противостояли несвободным, тогда как при первобытно-общинном строе самого этого противостояния нет: все в равной мере свободны и в то же время глубоко несвободны, ибо личность не выделена из рода, общины и племени. В перспективе всемирного прогресса эта первобытная несвобода человека даже глубже и полнее, чем рабство. Человек, по выражению Энгельса, еще не оторвался от пуповины общности, он покорен роду и племени, любое его решение наперед предопределено обычаем и коллективным представлением. Но здесь нет эксплуатации человека человеком. Поэтому закон отрицания отрицания выступает в этой большой триаде как движение от первобытного коммунизма через антагонизм классов к коммунизму будущего. Однако тут нет ни малейшего повода для идеализации прошлого: человек может быть определен как существо, непрерывно удаляющееся от своего исходного состояния, причем с ускорением. (...)
Как и Гегель, Маркс делит среднее звено триады в свою очередь на три последовательные прогрессивные эпохи. Но они отличаются друг от друга не по государственному строю или праву, а по способу производства, в частности — по способу присвоения прибавочного продукта, то есть по способу эксплуатации.
Уже в «Немецкой идеологии» после первобытной («племенной») формы собственности Маркс ставит три: античную, феодальную, буржуазную. Эта малая триада остается незыблемой в дальнейшей истории марксизма: Энгельс в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» детально изложил мысль о «трех формах порабощения». Ту же триаду классово-антагонистических обществ излагал Ленин в нескольких своих произведениях. Все три с необходимостью следуют друг за другом, хотя каждая и отрицает предыдущую в форме наступающей в финале каждой из них э
похи социальной революции. Связь идеи формаций с идеей социальных революций является глубокой, неустранимой чертой марксизма. И это потому, что глубочайшей чертой каждой из этих трех формаций здесь выступает антагонизм. Антагонизм и движет историю, которая у Гегеля в среднем звене попросту не имеет непосредственной движущей пружины (если не считать намеков на «дурную сторону», на «зло», в том числе на порочную темную массу, как на активный элемент, провоцирующий движение). Конечно, при этом антагонизм у Маркса не имеет ничего общего с приписываемым иногда ему механическим распадением общества.
Антагонистические классы — это два противоположных полюса, между которыми и вокруг которых — сложное магнитное поле всевозможных социальных прослоек и групп, два полюса неотторжимых друг от друга, два полюса единства. Идея антагонизма классов объясняет динамику общества, а не его статическую стратификацию в каждый данный момент. Точно так же закон формаций или способов производства — это закон их смены и последовательности, то есть диалектическая логика исторического процесса, а не классификация рядоположных общественных форм. (...)
Итак, пятичленная периодизация прогресса у Маркса глубоко отличается от пятичленной периодизации Гегеля, хотя в некоторой мере и подготовлена Гегелем. Маркс превратил диалектическую интуицию Гегеля в науку. Каждая формация выступила у него не только как ступень совокупного движения человечества по восходящей кривой, то есть как необходимый отрезок этой кривой, но и как сложная экономическая система и как всестороннее общественное целое. Маркс детально показал это на примере одной формации — капитализма, одного прогресса — капиталистического. Но тем самым он научил марксистов, как подступать и к другим формациям. Так, в советской науке разработана теория другой общественной системы — феодализма. Единство формации как системы и как отрезка всемирно-исторической линии восходящего движения проявляется в двух свойствах каждой из трех антагонистических формаций: во-первых, именно в том, что эта система основана на антагонизме и поэтому все ее стороны, законы, категории в конечном счете раскрывают ее антагонистическую природу; во-вторых, тем самым каждая формация не только является частью общего движения, но и имеет внутренний закон движения, имеет закон своего возникновения, развития и гибели, свою восходящую и нисходящую стадии."
* Доклад, представленный к Международному Гегелевскому конгрессу в Париже в апреле 1969 г.
#статьи | #теория | #философия | #Гегель | #Маркс | #Поршнев |
Антагонистические классы — это два противоположных полюса, между которыми и вокруг которых — сложное магнитное поле всевозможных социальных прослоек и групп, два полюса неотторжимых друг от друга, два полюса единства. Идея антагонизма классов объясняет динамику общества, а не его статическую стратификацию в каждый данный момент. Точно так же закон формаций или способов производства — это закон их смены и последовательности, то есть диалектическая логика исторического процесса, а не классификация рядоположных общественных форм. (...)
Итак, пятичленная периодизация прогресса у Маркса глубоко отличается от пятичленной периодизации Гегеля, хотя в некоторой мере и подготовлена Гегелем. Маркс превратил диалектическую интуицию Гегеля в науку. Каждая формация выступила у него не только как ступень совокупного движения человечества по восходящей кривой, то есть как необходимый отрезок этой кривой, но и как сложная экономическая система и как всестороннее общественное целое. Маркс детально показал это на примере одной формации — капитализма, одного прогресса — капиталистического. Но тем самым он научил марксистов, как подступать и к другим формациям. Так, в советской науке разработана теория другой общественной системы — феодализма. Единство формации как системы и как отрезка всемирно-исторической линии восходящего движения проявляется в двух свойствах каждой из трех антагонистических формаций: во-первых, именно в том, что эта система основана на антагонизме и поэтому все ее стороны, законы, категории в конечном счете раскрывают ее антагонистическую природу; во-вторых, тем самым каждая формация не только является частью общего движения, но и имеет внутренний закон движения, имеет закон своего возникновения, развития и гибели, свою восходящую и нисходящую стадии."
* Доклад, представленный к Международному Гегелевскому конгрессу в Париже в апреле 1969 г.
#статьи | #теория | #философия | #Гегель | #Маркс | #Поршнев |
✏️ Скучная История: "ЕДИНЫЙ НАРОД" ПО-ИЗРАИЛЬСКИ
"Исторически евреи делятся на две крупные субэтнические группы - ашкеназов и сефардов. Ашкеназы - это выходцы из Германии (Ашкеназ), которые на исходе Средневековья в своей массе переселились на восток - в Центральную и Восточную Европу. Сефардами называют выходцев из Испании (Сфарад), изгнанных со своей родины в XV веке. Большинство сефардов эмигрировало на восток и расселилось по территории Османской империи - от Салоник до Марракеша. Но некоторые сефарды обосновались в Западной Европе, например в Голландии.
В Израиле ашкеназами, как правило, называют всех европейских евреев, а сефардами - всех восточных евреев, хотя это не совсем верно. Так, многие йеменские евреи - это потомки арабских племен, принявших иудаизм, а многие марокканские евреи - это обращенные в иудаизм берберы. Поэтому, говоря о восточных евреях, было бы точнее использовать ивритский термин «мизрахим», то есть «восточные».
На сегодняшний день восточные евреи составляют около 35-40% от еврейского населения Израиля, но до сих пор их присутствие более заметно на заводах, в кварталах бедноты и в тюрьмах, чем в кабинетах власти. Как можно объяснить это явление в стране «для всех евреев»? (...)
Будущий Израиль должен был стать государством эмигрантов из Польши, России, Австро-Венгрии и Германии - «маленькой Швейцарией» на Ближнем Востоке. Присутствие восточных евреев в нем не планировалось. Со своей стороны, евреи Северной Африки, Азии и Палестины не проявляли никакого интереса к сионистскому проекту. Живя в непосредственной близости от Палестины, они никогда не пытались вернуться «на историческую родину». Будучи представителями мелкой и средней буржуазии, свободных профессий, ремесленниками и купцами, восточные евреи в целом были финансово обеспеченными людьми. (...)
Еврейские поселенцы стали сгонять с купленных ими земель арабских крестьян, чтобы начать их обработку руками евреев. Эмигранты-социалисты обрабатывали землю сами, но перед землевладельцами-евреями встал вопрос рабочей силы. Бедные евреи из Восточной Европы, как правило, эмигрировали в Америку, и поэтому стоимость еврейского труда в Палестине была достаточно высокой. В создавшейся ситуации восточные евреи оказались подходящей дешевой рабочей силой, способной заменить и арабов, и европейских евреев.
«Это место для евреев с востока, особенно персидских и йеменских, профессиональных земледельцев», - писал в 1908 году Лаков Теон. Ему вторила газета «Хацви»: «Эти примитивные, естественные рабочие способны делать любую работу без стыда, без философии и без поэзии. ...Это не моя идея, что йеменские элементы должны остаться в своем нынешнем статусе. Да - в их варварском, диком, настоящем статусе. ... Йемениты существуют сегодня на том же отсталом уровне, что и феллахи. ...Они могут занять место арабов». (...)
Первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион называл их «мусором». В 1949 году журналист Арье Гельблум писа
"Исторически евреи делятся на две крупные субэтнические группы - ашкеназов и сефардов. Ашкеназы - это выходцы из Германии (Ашкеназ), которые на исходе Средневековья в своей массе переселились на восток - в Центральную и Восточную Европу. Сефардами называют выходцев из Испании (Сфарад), изгнанных со своей родины в XV веке. Большинство сефардов эмигрировало на восток и расселилось по территории Османской империи - от Салоник до Марракеша. Но некоторые сефарды обосновались в Западной Европе, например в Голландии.
В Израиле ашкеназами, как правило, называют всех европейских евреев, а сефардами - всех восточных евреев, хотя это не совсем верно. Так, многие йеменские евреи - это потомки арабских племен, принявших иудаизм, а многие марокканские евреи - это обращенные в иудаизм берберы. Поэтому, говоря о восточных евреях, было бы точнее использовать ивритский термин «мизрахим», то есть «восточные».
На сегодняшний день восточные евреи составляют около 35-40% от еврейского населения Израиля, но до сих пор их присутствие более заметно на заводах, в кварталах бедноты и в тюрьмах, чем в кабинетах власти. Как можно объяснить это явление в стране «для всех евреев»? (...)
Будущий Израиль должен был стать государством эмигрантов из Польши, России, Австро-Венгрии и Германии - «маленькой Швейцарией» на Ближнем Востоке. Присутствие восточных евреев в нем не планировалось. Со своей стороны, евреи Северной Африки, Азии и Палестины не проявляли никакого интереса к сионистскому проекту. Живя в непосредственной близости от Палестины, они никогда не пытались вернуться «на историческую родину». Будучи представителями мелкой и средней буржуазии, свободных профессий, ремесленниками и купцами, восточные евреи в целом были финансово обеспеченными людьми. (...)
Еврейские поселенцы стали сгонять с купленных ими земель арабских крестьян, чтобы начать их обработку руками евреев. Эмигранты-социалисты обрабатывали землю сами, но перед землевладельцами-евреями встал вопрос рабочей силы. Бедные евреи из Восточной Европы, как правило, эмигрировали в Америку, и поэтому стоимость еврейского труда в Палестине была достаточно высокой. В создавшейся ситуации восточные евреи оказались подходящей дешевой рабочей силой, способной заменить и арабов, и европейских евреев.
«Это место для евреев с востока, особенно персидских и йеменских, профессиональных земледельцев», - писал в 1908 году Лаков Теон. Ему вторила газета «Хацви»: «Эти примитивные, естественные рабочие способны делать любую работу без стыда, без философии и без поэзии. ...Это не моя идея, что йеменские элементы должны остаться в своем нынешнем статусе. Да - в их варварском, диком, настоящем статусе. ... Йемениты существуют сегодня на том же отсталом уровне, что и феллахи. ...Они могут занять место арабов». (...)
Первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион называл их «мусором». В 1949 году журналист Арье Гельблум писа
VK
Скучная История. Запись со стены.
"ЕДИНЫЙ НАРОД" ПО-ИЗРАИЛЬСКИ
"Исторически евреи делятся на две крупные субэтнические группы ... Смотрите полностью ВКонтакте.
"Исторически евреи делятся на две крупные субэтнические группы ... Смотрите полностью ВКонтакте.
л: «Это эмиграция расы, которую доселе мы не знали в нашей стране... Мы имеем дело с людьми, чей примитивизм бьет все рекорды, чей уровень знаний близок к полному нулю, и что еще хуже, им не дано понять что-либо маломальски интеллектуальное. В целом они лишь чуть лучше общего уровня арабов, негров и берберов того же региона. В любом случае, их уровень даже ниже тех показателей, что мы видели у бывших арабов Эрец-Исраэля. Эти евреи так же не имеют корней в иудаизме и полностью подчинены чувствам и примитивным инстинктам... Так же как и у африканцев, вы найдете у них карточные игры, алкоголизм и проституцию. У большинства из них серьезные глазные, кожные и венерические заболевания... Хроническая лень и ненависть к труду, нет ничего безопасного в этих асоциальных элементах...»
И все же практические соображения взяли верх над расистскими инстинктами израильских элит. В Марокко, Йемен, Ирак и другие восточные страны были посланы израильские эмиссары. Посланники хорошо понимали, что речь прежде всего идет об импорте дешевой рабочей силы. В их инструкциях было четко прописано, что в Израиль следуют вести только молодых и здоровых репатриантов. (...)
Эмиграция в Израиль сошла на нет, как только до людей стала доходить информация о том, что их ждет впереди. Некоторые вернулись из транзитных лагерей домой. Другие, по словам сотрудников «Сохнута», «были посажены на борт корабля силой». Оптимисты полагали, что по прибытии в Землю обетованную трудности останутся позади. Но это было не так. (...)
По прибытии в Израиль эмигранты проходили унизительную процедуру дезинфекции, а затем их судьба оказывалась в руках чиновников. Сначала у «мизрахим» отнимали их имена - как «нееврейские» и «арабские». Вместо них в документы вписывались спешно выдуманные ивритские имена и фамилии. Затем приехавших в страну отправляли на поселение. Желания самих эмигрантов в этом вопросе не учитывались. Воля «богоподобных» чиновников разделяла общины и целые семьи. «Мизрахим» расселялись прежде всего в приграничных районах, в рамках программы «укрепления границ». Их домами становились покинутые арабские деревни или барачные городки - «маоборот».
В отличие от хорошо укрепленных приграничных кибуцев, куда восточных евреев не принимали, «маоборот» были совершенно беззащитны перед атаками палестинских партизан-федаинов или тех палестинцев, что пытались вернуться в свои дома, чтобы забрать вещи или обработать лежащий у границы надел земли. Эмигранты с Востока фактически стали живым щитом на границе. Это подтверждают и арабские источники. (...)
В городах выходцев с Востока направляли в кварталы, покинутые арабами. Считалось нормой поселить несколько семей в одну квартиру. Власти никогда не селили в одних районах выходцев из Европы и выходцев с Востока. Инфраструктура, образование, здравоохранение в местах проживания «мизрахим» финансировались по остаточному принципу.
Дешевая, мобильная и манипулируемая сефардская рабочая сила стала основой для израильского экономического роста 1950-
И все же практические соображения взяли верх над расистскими инстинктами израильских элит. В Марокко, Йемен, Ирак и другие восточные страны были посланы израильские эмиссары. Посланники хорошо понимали, что речь прежде всего идет об импорте дешевой рабочей силы. В их инструкциях было четко прописано, что в Израиль следуют вести только молодых и здоровых репатриантов. (...)
Эмиграция в Израиль сошла на нет, как только до людей стала доходить информация о том, что их ждет впереди. Некоторые вернулись из транзитных лагерей домой. Другие, по словам сотрудников «Сохнута», «были посажены на борт корабля силой». Оптимисты полагали, что по прибытии в Землю обетованную трудности останутся позади. Но это было не так. (...)
По прибытии в Израиль эмигранты проходили унизительную процедуру дезинфекции, а затем их судьба оказывалась в руках чиновников. Сначала у «мизрахим» отнимали их имена - как «нееврейские» и «арабские». Вместо них в документы вписывались спешно выдуманные ивритские имена и фамилии. Затем приехавших в страну отправляли на поселение. Желания самих эмигрантов в этом вопросе не учитывались. Воля «богоподобных» чиновников разделяла общины и целые семьи. «Мизрахим» расселялись прежде всего в приграничных районах, в рамках программы «укрепления границ». Их домами становились покинутые арабские деревни или барачные городки - «маоборот».
В отличие от хорошо укрепленных приграничных кибуцев, куда восточных евреев не принимали, «маоборот» были совершенно беззащитны перед атаками палестинских партизан-федаинов или тех палестинцев, что пытались вернуться в свои дома, чтобы забрать вещи или обработать лежащий у границы надел земли. Эмигранты с Востока фактически стали живым щитом на границе. Это подтверждают и арабские источники. (...)
В городах выходцев с Востока направляли в кварталы, покинутые арабами. Считалось нормой поселить несколько семей в одну квартиру. Власти никогда не селили в одних районах выходцев из Европы и выходцев с Востока. Инфраструктура, образование, здравоохранение в местах проживания «мизрахим» финансировались по остаточному принципу.
Дешевая, мобильная и манипулируемая сефардская рабочая сила стала основой для израильского экономического роста 1950-
х. Политика занятости еврейского государства в первые годы его существования строилась на расовых и этнических принципах. Даже образованный выходец с Востока не мог быть начальником. Он всегда должен был подчиняться европейцу. Писатель и публицист Израэль Шамир вспоминал, что в Израиле в начале 1970-х годов директором, как правило, являлся ашкеназ, десятником - восточный еврей, а рабочим - араб. (...)
Даже духовная жизнь эмигрантов жестоко регламентировалась. Элла Шохат пишет о парадоксе светского сионизма: ашкеназские евреи страдали от Запада, и их взоры были обращены на Восток, но идеологически и геополитически их государство смотрело исключительно на Запад. Глядя на сефардов, ашкеназы снова увидели, какими они были в прошлом. Эмиграция из третьего мира и мусульманских стран вызвала у светских европейских евреев волну антисемитизма. «Традиционная еврейская культура» стала синонимом «отсталого», «восточного», того, от чего следует избавиться.
По этой причине борьба с религиозностью восточных евреев велась с такой же энергией, как и борьба с их культурой и историей. С пожилых людей срезали пейсы, им навязывалась светская одежда, детей обучали только по светским программам. Там же, где религиозное образование допускалось, оно было поставлено под контроль ашкеназских раввинов с их «правильными» стандартами средневековой Речи Посполитой.
Несмотря на то что «мизрахим» очень старались стать «правильными» израильтянами и прилежно убивали в себе все «восточно-еврейское», израильский истеблишмент продолжал открыто высказывать презрение и ненависть к «черным». Элла Шохат отмечает, что это более чем забавная реакция, ведь в Европе начала XX века «черными» называли как раз ашкеназских евреев (так, например, иногда называли евреев в царской России и в СССР в 1920-е годы). Теперь же они основали «свое европейское государство» и у них появились свои «черные» - выходцы с Востока. Социологические и исторические труды противопоставляли «креативных и идеалистически настроенных» европейских рабочих, приехавших поднимать Эрец-Исраэль, «тупым и покорным» выходцам из Марокко и Йемена.
Ашкеназы провозглашались «солью земли». С 1950-х годов популярной темой для обсуждения в израильских вузах стала «этническая проблема». Профессор Йозеф Гросс писал о «ментальном регрессе» и «отсутствии собственного я» у восточных евреев. В 1964 году Кальман Каценельсон опубликовал трактат «Ашкеназская революция» об опасности пребывания в Израиле большого числа восточных евреев, так как со временем это приведет к исчезновению чистой европейской крови в результате смешанных браков.
Даже «дружественно настроенные» газеты, радиопередачи, детские книжки делали упор на «экзотичность» восточных евреев. Как правило, их изображали в традиционных одеждах, в синагогах, на фольклорных мероприятиях, но никак не за рулем автомобиля или на университетской кафедре. Шохат отмечает, что правители Израиля проецировали на восточных евреев свое местечковое прошлое, не вполне осознавая, что такие мегапол
Даже духовная жизнь эмигрантов жестоко регламентировалась. Элла Шохат пишет о парадоксе светского сионизма: ашкеназские евреи страдали от Запада, и их взоры были обращены на Восток, но идеологически и геополитически их государство смотрело исключительно на Запад. Глядя на сефардов, ашкеназы снова увидели, какими они были в прошлом. Эмиграция из третьего мира и мусульманских стран вызвала у светских европейских евреев волну антисемитизма. «Традиционная еврейская культура» стала синонимом «отсталого», «восточного», того, от чего следует избавиться.
По этой причине борьба с религиозностью восточных евреев велась с такой же энергией, как и борьба с их культурой и историей. С пожилых людей срезали пейсы, им навязывалась светская одежда, детей обучали только по светским программам. Там же, где религиозное образование допускалось, оно было поставлено под контроль ашкеназских раввинов с их «правильными» стандартами средневековой Речи Посполитой.
Несмотря на то что «мизрахим» очень старались стать «правильными» израильтянами и прилежно убивали в себе все «восточно-еврейское», израильский истеблишмент продолжал открыто высказывать презрение и ненависть к «черным». Элла Шохат отмечает, что это более чем забавная реакция, ведь в Европе начала XX века «черными» называли как раз ашкеназских евреев (так, например, иногда называли евреев в царской России и в СССР в 1920-е годы). Теперь же они основали «свое европейское государство» и у них появились свои «черные» - выходцы с Востока. Социологические и исторические труды противопоставляли «креативных и идеалистически настроенных» европейских рабочих, приехавших поднимать Эрец-Исраэль, «тупым и покорным» выходцам из Марокко и Йемена.
Ашкеназы провозглашались «солью земли». С 1950-х годов популярной темой для обсуждения в израильских вузах стала «этническая проблема». Профессор Йозеф Гросс писал о «ментальном регрессе» и «отсутствии собственного я» у восточных евреев. В 1964 году Кальман Каценельсон опубликовал трактат «Ашкеназская революция» об опасности пребывания в Израиле большого числа восточных евреев, так как со временем это приведет к исчезновению чистой европейской крови в результате смешанных браков.
Даже «дружественно настроенные» газеты, радиопередачи, детские книжки делали упор на «экзотичность» восточных евреев. Как правило, их изображали в традиционных одеждах, в синагогах, на фольклорных мероприятиях, но никак не за рулем автомобиля или на университетской кафедре. Шохат отмечает, что правители Израиля проецировали на восточных евреев свое местечковое прошлое, не вполне осознавая, что такие мегапол
исы, как Стамбул, Багдад и Александрия, несколько отличаются от великих европейских культурных центров - Жмеринки, Бердичева и Крыжополя. Даже операции по трансферу восточных евреев в Израиль носили «ориенталистские» названия - «Али Ба-ба», «Ковер-самолет».
Но не все «мизрахим» из «любви к Сиону» безропотно сносили свою участь."
Цитата: А. Кирпиченок "Народная история Израиля", 2019 г.
Фото: Евреи-мизрахим из Йемена в лагере для переселенцев, Израиль
#Израиль | #нацизм | #сионизм | #антисемитизм | #Кирпиченок |
Но не все «мизрахим» из «любви к Сиону» безропотно сносили свою участь."
Цитата: А. Кирпиченок "Народная история Израиля", 2019 г.
Фото: Евреи-мизрахим из Йемена в лагере для переселенцев, Израиль
#Израиль | #нацизм | #сионизм | #антисемитизм | #Кирпиченок |
✏️ Скучная История: ИДЕОЛОГИЯ ЧЕРНОСОТЕННОГО ДВИЖЕНИЯ
"Несмотря на обилие программных установок монархических партий, можно выделить их общие положения, составляющие ядро идеологии черносотенного движения. Духовные ценности, лежащие в основе «русского государственного строения и народного быта», по мнению правых, наиболее полно выражались известной формулой графа С. С. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность». (...)
Неудивительно, что проблемам религии и Церкви правые уделили особое внимание. В первом пункте «Основоположений СРН» провозглашалось: «Российское Государство связано неразрывно и жизненно с Православной Церковью, потому она… должна иметь и сохранить в России своё господствующее положение». Правые также полагали, что Церковь должна играть большую роль в управлении государством. «Голос Православной Церкви должен быть выслушиваем Законодательной Властью во всех важнейших государственных вопросах», а «в общественных делах и самоуправлении Православная Церковь должна иметь непосредственное участие», отмечалось в программе СРН. (...)
Монархисты стремились придать освободительному движению в глазах населения антихристианский характер, приравняв его к ересям, одной из форм которых и являлась, по их мнению, социал-демократия (Постановления Всероссийского съезда СРН… 1912: 7). Д. А. Хомяков утверждал, что «настоящая цель теперешних социалистов и анархистов есть уничтожения христианской нравственности, выражаемой культурой и государственностью». Представители Союза русских рабочих утверждали, что «социалисты... разрушают Веру православную». (...)
Ещё одним краеугольным камнем черносотенной идеологии стало положение об исторической обусловленности самодержавия в России, являвшегося необходимой и лучшей формой проявления государственного бытия русского народа, обеспечивающей само существование русского национального государства и осуществление им его всемирно-исторической миссии. Главное преимущество самодержавия перед другими политическими системами, по мнению правых, заключается в том, что монархия основана на нравственном законе, данном непосредственно Богом, а конституционное государство — на юридических нормах, созданных человеком, которому, как известно, свойственно ошибаться. Важным достоинством самодержавной монархии правые также считали независимость Верховной власти от различных политических сил (в отличие от главы конституционного государства, избранного при содействии конкретных групп интересов), что позволяет ей в равной мере защищать интересы всех социальных слоев, не отдавая преимущество ни одному из них.
Несмотря на категорическое неприятие принципа парламентаризма, вступавшего в противоречие с неограниченным самодержавием, отношение правых к представительным органам не было однозначно отрицательным, ибо третий член уваровской формулы «народность», понимаемый как единение царя с народом, по-прежнему оставался краеугольным камнем идеологии русских монархистов. Д
"Несмотря на обилие программных установок монархических партий, можно выделить их общие положения, составляющие ядро идеологии черносотенного движения. Духовные ценности, лежащие в основе «русского государственного строения и народного быта», по мнению правых, наиболее полно выражались известной формулой графа С. С. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность». (...)
Неудивительно, что проблемам религии и Церкви правые уделили особое внимание. В первом пункте «Основоположений СРН» провозглашалось: «Российское Государство связано неразрывно и жизненно с Православной Церковью, потому она… должна иметь и сохранить в России своё господствующее положение». Правые также полагали, что Церковь должна играть большую роль в управлении государством. «Голос Православной Церкви должен быть выслушиваем Законодательной Властью во всех важнейших государственных вопросах», а «в общественных делах и самоуправлении Православная Церковь должна иметь непосредственное участие», отмечалось в программе СРН. (...)
Монархисты стремились придать освободительному движению в глазах населения антихристианский характер, приравняв его к ересям, одной из форм которых и являлась, по их мнению, социал-демократия (Постановления Всероссийского съезда СРН… 1912: 7). Д. А. Хомяков утверждал, что «настоящая цель теперешних социалистов и анархистов есть уничтожения христианской нравственности, выражаемой культурой и государственностью». Представители Союза русских рабочих утверждали, что «социалисты... разрушают Веру православную». (...)
Ещё одним краеугольным камнем черносотенной идеологии стало положение об исторической обусловленности самодержавия в России, являвшегося необходимой и лучшей формой проявления государственного бытия русского народа, обеспечивающей само существование русского национального государства и осуществление им его всемирно-исторической миссии. Главное преимущество самодержавия перед другими политическими системами, по мнению правых, заключается в том, что монархия основана на нравственном законе, данном непосредственно Богом, а конституционное государство — на юридических нормах, созданных человеком, которому, как известно, свойственно ошибаться. Важным достоинством самодержавной монархии правые также считали независимость Верховной власти от различных политических сил (в отличие от главы конституционного государства, избранного при содействии конкретных групп интересов), что позволяет ей в равной мере защищать интересы всех социальных слоев, не отдавая преимущество ни одному из них.
Несмотря на категорическое неприятие принципа парламентаризма, вступавшего в противоречие с неограниченным самодержавием, отношение правых к представительным органам не было однозначно отрицательным, ибо третий член уваровской формулы «народность», понимаемый как единение царя с народом, по-прежнему оставался краеугольным камнем идеологии русских монархистов. Д
VK
Скучная История. Пост со стены.
ИДЕОЛОГИЯ ЧЕРНОСОТЕННОГО ДВИЖЕНИЯ
"Несмотря на обилие программных установок монархических па... Смотрите полностью ВКонтакте.
"Несмотря на обилие программных установок монархических па... Смотрите полностью ВКонтакте.
ля восстановления этого единения, утраченного в «Петербургский» период, часть правых предлагала возродить Земский собор, надеясь тем самым ещё и перехватить инициативу у оппозиции, требовавшей привлечения общественных сил к государственному управлению. Другая же часть монархического лагеря выступала против реанимации этого учреждения, опасаясь, с одной стороны, постепенного превращения Земского собора в полноценный парламент, а с другой — указывая, что изменившиеся социально-экономические условия просто не позволят воссоздать его в прежнем виде. После манифеста от 17 октября 1905 г., будучи вынужденным признать существование созданной волей монарха законодательной Государственной думы, российские консерваторы не оставляли надежд на её ликвидацию или превращение в законосовещательный орган. (...)
Стремясь не допустить установления зависимости экономики страны от иностранного капитала, черносотенцы предлагали ограничить сферу его применения и способствовать переходу промышленности, финансов и торговли в «русские руки» путём «национализации» кредита и создания законодательной базы, обеспечивающей преимущества русским предпринимателям. Серьёзным препятствием для развития промышленности правые считали монополии и предлагали принять против них ряд ограничительных мер. Ведущую роль в развитии экономики большинство правых отводило государству, определённую роль здесь сыграла и традиционная слабость российского частного капитала. Частная собственность признавалась консерваторами священным устоем общества и ей отводилась важнейшая стимулирующая роль в экономическом развитии страны.
Сохраняя имперский характер русского государства, черносотенцы стремились сохранить и имперский характер национальных отношений в нём, то есть господство титульной нации и подчинение ей других народов, которым пребывание в составе империи должно приносить «неисчислимые блага», а именно: безопасность, экономическое процветание, доступ к культурным ценностям и т. п. Поэтому, не выступая против культурной и экономической самобытности малых народов, правые стремились затормозить их политическое развитие и тем самым блокировать процесс национального самоопределения для сохранения единства страны.
Характерной чертой монархической идеологии был антисемитизм, который для черносотенцев являлся одновременно и способом защиты своей национально-конфессиональной идентичности, и формой борьбы с революционным движением, и инструментом конкурентной борьбы в экономической сфере, и попыткой объединить массы людей, воздействуя на их инстинкты созданием образа общего врага. Своей главной задачей в еврейском вопросе черносотенцы считали сохранение исключительного законодательства в отношении евреев, надеясь тем самым минимизировать их влияние на политические процессы, проходящие в России.
Противопоставление «Россия–Запад» стало краеугольным камнем идеологических концепций русских монархистов в начале ХХ в. Правые полагали, что эти две цивилизации имеют совершенно разные, а порой и противопол
Стремясь не допустить установления зависимости экономики страны от иностранного капитала, черносотенцы предлагали ограничить сферу его применения и способствовать переходу промышленности, финансов и торговли в «русские руки» путём «национализации» кредита и создания законодательной базы, обеспечивающей преимущества русским предпринимателям. Серьёзным препятствием для развития промышленности правые считали монополии и предлагали принять против них ряд ограничительных мер. Ведущую роль в развитии экономики большинство правых отводило государству, определённую роль здесь сыграла и традиционная слабость российского частного капитала. Частная собственность признавалась консерваторами священным устоем общества и ей отводилась важнейшая стимулирующая роль в экономическом развитии страны.
Сохраняя имперский характер русского государства, черносотенцы стремились сохранить и имперский характер национальных отношений в нём, то есть господство титульной нации и подчинение ей других народов, которым пребывание в составе империи должно приносить «неисчислимые блага», а именно: безопасность, экономическое процветание, доступ к культурным ценностям и т. п. Поэтому, не выступая против культурной и экономической самобытности малых народов, правые стремились затормозить их политическое развитие и тем самым блокировать процесс национального самоопределения для сохранения единства страны.
Характерной чертой монархической идеологии был антисемитизм, который для черносотенцев являлся одновременно и способом защиты своей национально-конфессиональной идентичности, и формой борьбы с революционным движением, и инструментом конкурентной борьбы в экономической сфере, и попыткой объединить массы людей, воздействуя на их инстинкты созданием образа общего врага. Своей главной задачей в еврейском вопросе черносотенцы считали сохранение исключительного законодательства в отношении евреев, надеясь тем самым минимизировать их влияние на политические процессы, проходящие в России.
Противопоставление «Россия–Запад» стало краеугольным камнем идеологических концепций русских монархистов в начале ХХ в. Правые полагали, что эти две цивилизации имеют совершенно разные, а порой и противопол
ожные формы самовыражения. В политической сфере это самодержавие и конституционализм, в экономической — сельское хозяйство и промышленность, в социальной — соборность и индивидуализм, в духовной — православие и католицизм (протестантизм). В то же время внешнеполитическая доктрина правых отличалась чёткой оценкой существующих реалий и взвешенностью. В отличие от либералов, выражавших экспансионистские интересы буржуазии, борющейся за новые рынки сбыта, и левых радикалов, рассчитывавших захватить власть, превратив «войну империалистическую в войну гражданскую», правые стремились не допустить втягивания России в международные конфликты.
Важное место в идеологии черносотенного движения занимала критика либерализма и социализма. Монархисты, опираясь на теорию М. П. Погодина, поддержанную славянофилами, полагали, что либеральная политическая система возможна только в государстве, в основе которого лежит завоевание, приведшее общество к разделению на враждебные классы. В основе же Российской державы лежит не завоевание, а «добровольное призвание», не социальная вражда, а гармония сословий, что делает западную демократию, основанную «на политическом торге между заинтересованными сторонами» (властью и обществом), совершенно непригодной для русской действительности. Монархисты указывали, что в системе представительной демократии народовластие невозможно, ибо в действительности власть будет сосредоточена в руках политиканов, именующих себя представителями народа. Критика социалистической идеологии основывалась на утверждении о том, что реальные плоды социализма будут кардинально отличаться от тех радужных перспектив, которые рисуют его приверженцы. По мнению правых, социализм приведёт к ещё большему закрепощению личности и, лишив граждан свободы, не принесёт людям труда и материального благополучия. А всеобщее равенство, утверждали черносотенцы, не только не достижимо, но и вредно, так как будет препятствовать развитию общества, подавляя энергию талантливых индивидов.
Признавая необходимость введения всеобщего начального образования, монархисты стремились придать ему сугубо практическую направленность, делая акцент на ремесленных и сельскохозяйственных школах, чем хотели решить одновременно две задачи: стимулировать развитие экономики повышением уровня технической грамотности населения и сохранить сословную корпоративность гимназий и университетов для подготовки лояльных к самодержавию специалистов и чиновников.
Важную роль в образовательном процессе, по мнению правых, должна играть Православная Церковь, закладывая в учениках фундамент верноподданнического мировоззрения. Наибольшую тревогу черносотенцев вызывало состояние высших учебных заведений, ставших в ходе Первой русской революции вотчинами оппозиции. Первоочередными мерами в сфере высшего образования монархисты называли ликвидацию автономии университетов, способствовавшей их превращению в «революционные клубы», и увольнение оппозиционно настроенных преподавателей. Кроме того, правые настаивали
Важное место в идеологии черносотенного движения занимала критика либерализма и социализма. Монархисты, опираясь на теорию М. П. Погодина, поддержанную славянофилами, полагали, что либеральная политическая система возможна только в государстве, в основе которого лежит завоевание, приведшее общество к разделению на враждебные классы. В основе же Российской державы лежит не завоевание, а «добровольное призвание», не социальная вражда, а гармония сословий, что делает западную демократию, основанную «на политическом торге между заинтересованными сторонами» (властью и обществом), совершенно непригодной для русской действительности. Монархисты указывали, что в системе представительной демократии народовластие невозможно, ибо в действительности власть будет сосредоточена в руках политиканов, именующих себя представителями народа. Критика социалистической идеологии основывалась на утверждении о том, что реальные плоды социализма будут кардинально отличаться от тех радужных перспектив, которые рисуют его приверженцы. По мнению правых, социализм приведёт к ещё большему закрепощению личности и, лишив граждан свободы, не принесёт людям труда и материального благополучия. А всеобщее равенство, утверждали черносотенцы, не только не достижимо, но и вредно, так как будет препятствовать развитию общества, подавляя энергию талантливых индивидов.
Признавая необходимость введения всеобщего начального образования, монархисты стремились придать ему сугубо практическую направленность, делая акцент на ремесленных и сельскохозяйственных школах, чем хотели решить одновременно две задачи: стимулировать развитие экономики повышением уровня технической грамотности населения и сохранить сословную корпоративность гимназий и университетов для подготовки лояльных к самодержавию специалистов и чиновников.
Важную роль в образовательном процессе, по мнению правых, должна играть Православная Церковь, закладывая в учениках фундамент верноподданнического мировоззрения. Наибольшую тревогу черносотенцев вызывало состояние высших учебных заведений, ставших в ходе Первой русской революции вотчинами оппозиции. Первоочередными мерами в сфере высшего образования монархисты называли ликвидацию автономии университетов, способствовавшей их превращению в «революционные клубы», и увольнение оппозиционно настроенных преподавателей. Кроме того, правые настаивали
на прекращении практики получения образования за границей, следствием которой являлся экспорт революционных идей в Россию."
Цитата: Омельянчук И. В. "Монархическое (черносотенное) движение в России в 1905–1917 гг.", 2021 г.
Фото: Одесская демонстрация черносотенцев, 1905 г.
#теория | #черносотенство | #антисемитизм | #РПЦ | #РИ | #Омельянчук |
Цитата: Омельянчук И. В. "Монархическое (черносотенное) движение в России в 1905–1917 гг.", 2021 г.
Фото: Одесская демонстрация черносотенцев, 1905 г.
#теория | #черносотенство | #антисемитизм | #РПЦ | #РИ | #Омельянчук |
✏️ Скучная История: ДЕКРЕТ О ЗЕМЛЕ И ВОРОВАННАЯ ПРОГРАММА ЭСЭРОВ
Существует устойчивое представление, что Декрет о земле был ни чем иным, как воплощением в реальность пунктов эсэровской программы, которая была технично (в свойственной им манере - 1] и [https://vk.com/wall-187314181_5860|2 ) экспроприирована большевиками. Часто можно встретить буквально что-то вроде: "большевики украли у эсэров их земельную программу". Отчасти в живучести данного тезиса повинен сам Ленин: "Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были не согласны." и т.д. (Доклад о земле, 26 октября (8 ноября) 1917 г, 2-й Съезд Советов). С тех пор эти ленинские "пусть так, не все ли равно, кем он составлен" цитировались миллион раз, и до сих пор многими воспринимаются буквально: декрет (в смысле содержания) составлен эсэрами.
Но текст того же доклада на 2ом Съезде Советов, а также история создания Декрета о земле говорят несколько о другом.
Положения Декрета в существенных моментах отличались от большевистской земельной программы. В основе этих положений были 242 наказа, сформулированных выборными от местных крестьян. Поскольку Декретом о земле большевики шли навстречу прямому законотворчеству крестьян, требования последних были приняты без изъятия (с соответствующим обоснованием). Более того, сводный ("примерный") наказ, составленный на основе этих 242 наказов, был полностью включён в текст Декрета о земле.
Если писались наказы самими крестьянами, а декретировались их требования большевиками (Съездом советов во главе с большевиками), то где здесь эсэры, и что имеется в виду под "составлением наказа" эсэрами?
В. Логинов так описывает историю возникновения "примерного наказа": "Когда в августе в редакции «Известий» накопилось достаточное количество крестьянских наказов, из них отобрали 242 наиболее содержательных и решили свести их воедино. Причем поручили сделать это не эсеровским теоретикам, а некой «г-же Ф.». Написавший об этом эсер В. Булатов подчеркивает, что ей было указано: не редактировать крестьянские требования, а лишь «выделить в этих наказах основные мотивы, общие всем им, и положить их в основу сводного наказа…». Именно эту работу «г-жа Ф.» и проделала."
Таким образом, работа по "составлению наказа" заключалась в сборе местных крестьянский наказов и их сведении воедино без коррективы сути. От имени и силами "Известий" Всероссийского Съезда крестьянских депутатов, хотя в целом эсэровского, но не чисто партийного, а формально общекрестьянского органа.
Где во всей этой истории эсэровская аграрная программа?
Несмотря на наличие старого проекта "социализации" земли, реальная практическая позиция партии нашла выражение в законопроекте эсэровского министра земледел
Существует устойчивое представление, что Декрет о земле был ни чем иным, как воплощением в реальность пунктов эсэровской программы, которая была технично (в свойственной им манере - 1] и [https://vk.com/wall-187314181_5860|2 ) экспроприирована большевиками. Часто можно встретить буквально что-то вроде: "большевики украли у эсэров их земельную программу". Отчасти в живучести данного тезиса повинен сам Ленин: "Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были не согласны." и т.д. (Доклад о земле, 26 октября (8 ноября) 1917 г, 2-й Съезд Советов). С тех пор эти ленинские "пусть так, не все ли равно, кем он составлен" цитировались миллион раз, и до сих пор многими воспринимаются буквально: декрет (в смысле содержания) составлен эсэрами.
Но текст того же доклада на 2ом Съезде Советов, а также история создания Декрета о земле говорят несколько о другом.
Положения Декрета в существенных моментах отличались от большевистской земельной программы. В основе этих положений были 242 наказа, сформулированных выборными от местных крестьян. Поскольку Декретом о земле большевики шли навстречу прямому законотворчеству крестьян, требования последних были приняты без изъятия (с соответствующим обоснованием). Более того, сводный ("примерный") наказ, составленный на основе этих 242 наказов, был полностью включён в текст Декрета о земле.
Если писались наказы самими крестьянами, а декретировались их требования большевиками (Съездом советов во главе с большевиками), то где здесь эсэры, и что имеется в виду под "составлением наказа" эсэрами?
В. Логинов так описывает историю возникновения "примерного наказа": "Когда в августе в редакции «Известий» накопилось достаточное количество крестьянских наказов, из них отобрали 242 наиболее содержательных и решили свести их воедино. Причем поручили сделать это не эсеровским теоретикам, а некой «г-же Ф.». Написавший об этом эсер В. Булатов подчеркивает, что ей было указано: не редактировать крестьянские требования, а лишь «выделить в этих наказах основные мотивы, общие всем им, и положить их в основу сводного наказа…». Именно эту работу «г-жа Ф.» и проделала."
Таким образом, работа по "составлению наказа" заключалась в сборе местных крестьянский наказов и их сведении воедино без коррективы сути. От имени и силами "Известий" Всероссийского Съезда крестьянских депутатов, хотя в целом эсэровского, но не чисто партийного, а формально общекрестьянского органа.
Где во всей этой истории эсэровская аграрная программа?
Несмотря на наличие старого проекта "социализации" земли, реальная практическая позиция партии нашла выражение в законопроекте эсэровского министра земледел
VK
Скучная История
ДЕКРЕТ О ЗЕМЛЕ И ВОРОВАННАЯ ПРОГРАММА ЭСЭРОВ
Существует устойчивое представление, что Декрет о земле был ни чем иным, как воплощением в реальность пунктов эсэровской программы, которая была технично (в свойственной им манере - 1 и 2 ) экспроприирована большевиками.…
Существует устойчивое представление, что Декрет о земле был ни чем иным, как воплощением в реальность пунктов эсэровской программы, которая была технично (в свойственной им манере - 1 и 2 ) экспроприирована большевиками.…
ия во Временном правительстве С. Л. Маслова "Об Урегулировании земельными комитетами земельных и сельскохозяйственных отношений". Он был частично опубликован в главной эсэровской газете "Дело народа" в октябре 1917 г. и открыто поддержан верхами партии. При простом сравнении текстов этого законопроекта и Декрета (или Крестьянского наказа) в них находится мало общего. В своей основе это совершенно разные по духу и цели документы.
Большевистским содержание Декрета, естественно, не становится. Его можно было бы считать эсэровским в той мере, в котором эсэровские проекты аграрной реформы соответствовали бы крестьянским наказам. Но к октябрю 1917 г. эсэры сами в главных моментах отошли (законопроект С. Маслова) от той программы, которая сделала их главными выразителями крестьянских чаяний. Поэтому следует говорить не об эсэровском, а о крестьянском происхождении Декрета о земле. Как справедливо отметил В. Логинов: "Мировая история действительно знает не столь уж много прецедентов, когда устои и формы собственности в огромной стране формулировались не политиками, а напрямую – самим народом.""
См.:
- Декрет о земле. 26 октября (8 ноября) 1917 г.
- Правила об урегулировании земельными комитетами земельных и сельскохозяйственных отношений (Извлечение из законопроекта, внесенного С.Л.Масловым во Временное правительство) // Дело народа. 1917. № 183. 18 октября.
- В. Т. Логинов "Ленин в 1917 г. На грани возможного", 2016 г.
#источники | #революция | #право | #РСДРП | #эсэры | #Ленин | #Маслов | #Логинов |
Большевистским содержание Декрета, естественно, не становится. Его можно было бы считать эсэровским в той мере, в котором эсэровские проекты аграрной реформы соответствовали бы крестьянским наказам. Но к октябрю 1917 г. эсэры сами в главных моментах отошли (законопроект С. Маслова) от той программы, которая сделала их главными выразителями крестьянских чаяний. Поэтому следует говорить не об эсэровском, а о крестьянском происхождении Декрета о земле. Как справедливо отметил В. Логинов: "Мировая история действительно знает не столь уж много прецедентов, когда устои и формы собственности в огромной стране формулировались не политиками, а напрямую – самим народом.""
См.:
- Декрет о земле. 26 октября (8 ноября) 1917 г.
- Правила об урегулировании земельными комитетами земельных и сельскохозяйственных отношений (Извлечение из законопроекта, внесенного С.Л.Масловым во Временное правительство) // Дело народа. 1917. № 183. 18 октября.
- В. Т. Логинов "Ленин в 1917 г. На грани возможного", 2016 г.
#источники | #революция | #право | #РСДРП | #эсэры | #Ленин | #Маслов | #Логинов |
