Первый визит Си в Москву в качестве председателя КНР в марте 2013-го (не)случайным образом совпал с официальным объявлением о завершении сделки по покупке «Роснефтью» THK-BP.

Очевидно, консолидацией двух крупнейших нефтяных экспортеров Москва решила показать Пекину, что в сырьевом торге мяч на её стороне.
Си вызов принял. Предложение о строительстве глубоководного порта в Крыму, сделанное в декабре 2013-го сидящему на уже очень шатающемся кресле Януковичу, вполне можно считать асимметричным ответом. И вовсе не одному лишь «коллективному Западу».

Если руководствоваться подходом, согласно которому СВО стала результатом «событийной» цепной реакции, запущенной «сносом» Януковича, то упомянутая нефтяная мега-сделка – что-то вроде элемента ядерного топлива.
Не возникни между Россией и Китаем «дружеских шероховатостей» -- глядишь, администрации Обамы и её европейским союзникам было бы намного сложнее разыгрывать «украинскую партию».

Это не про то, насколько оправданы или нет попытки бывших совладельцев ТНК-BP дистанцироваться от Кремля и добиться снятия/смягчения западных санкций.
Это, скорее, про то, что на фоне превращения Украины в главную «горячую точку» мира Си превращается в главного гаранта безопасности и для России, и для Путина лично.
Кто сказал, что под «добрыми начинаниями» председатель КНР понимает исключительно путинское выдвижение на новый президентский срок, а не одобрение кандидатуры преемника?

А «вишенкой на торте» может оказаться завершение нефтяного гештальта в виде выкупа китайскими компаниями доли BP в «Роснефти».
Тем более, что теперь такой «геополитический кэшбэк» логично представить как мотивирование британцев на конструктив в отношении китайского мирного плана.

Политех, как и Третьяковку, тоже можно считать «эхом» Крымской войны.

В одном случае «репутационные» инвестиции купцов-старообрядцев (к тому же, по версии Галковского, связанных с Британией) помогали вернуть Россию в европейский культурный контекст.
В другом – ученые и новоиспеченные промышленники пропагандировали технологическую модернизацию, необходимость которой доказала не слишком удачная для империи кампания.

Вряд ли исторические параллели и «рифмы» уместны в свете перехода Третьяковки под контроль «партии Совбеза», а Политеха – к Ковальчукам. Скорее, уже логичнее это расценивать как ещё одно подтверждение патрушевско-ковальчуковского альянса.

Но так же поспешными представляются и выводы о неизбежных теперь «заморозках» для сферы популяризации культуры и науки. Коль скоро её флагманские учреждения оказались под патронажем «ястребов».
Точнее – подобный сценарий был бы наихудшим с точки зрения решения тех задач, которыми, по всей видимости, обосновывались соответствующие кадровые перестановки.

Причём речь идёт не только и не столько об абстракциях вроде «укрепления и суверенизации научного и культурного потенциала». Тогда выбор наименее рационального подхода был бы более чем вероятен.
Но скорость и условия сближения с Китаем существенно ограничивают сторонникам «инквизиционных форматов» пространство для манёвра.

Чем меньше в стране будет возможностей для непредвзятого интеллектуального поиска -- тем меньше она сможет производить уникального «товара», который нельзя заместить на других рынках.
А следовательно, тем меньше у Пекина будет поводов сохранять гарантии, на которые так рассчитывают в Москве.

Leroy Merlin – часть разветвленной и многопрофильной бизнес-ассоциации, контролируемой семьёй Мюлье.

Журналисты Le Monde называют такую модель владения и управления «семейным коммунизмом».
Но логично здесь усматривать и параллели с отдельными субъектами российской «гаражной экономики».
Тем более, что у Мюлье хронические проблемы с налоговыми органами. Некоторые члены семейства даже вынуждены были перенести свои «центры жизненных интересов» в Бельгию, где налоги на богатых оказались ниже, чем во Франции.

В этом плане не такой уж и «совино-глобусной» представляется версия о связи ухода Leroy Merlin из России с макроновской пенсионной реформой.
Нарастающие протестные настроения существенно ограничивают властям Пятой республики возможности по дальнейшему сокращению социальных расходов.
На «оборонке» Париж, в силу понятных причин, экономить тоже не готов.
Единственный вариант предотвратить неконтролируемый рост бюджетного дефицита – увеличить фискальное давление на богатых.

Очевидно, Мюлье – первые в списке на «раскулачивание».
Особенно, с учетом их «моральной задолженности» -- отказа сворачивать весь свой бизнес в России после начала СВО.
Ведь до сегодняшнего демарша Leroy Merlin вклад «семейных коммунистов» в мировой исход брендов из РФ ограничивался лишь местными магазинами Decathlon. Но они, очевидно, не были такими крупными арендаторами и владельцами недвижимости, как упомянутая сеть DIY.
А есть еще и Auchan. Правда, судя по намечающемуся тренду, ненадолго.

При этом схема «выкуп менеджментом» -- едва ли рабочая.
Рано или поздно, оставляемые западниками розничные сети и сравнительно небольшие производители ТНП перейдут в распоряжение предпринимателей, которые, по иронии судьбы, используют, – скорее интуитивно, нежели на основании «умных книжек», -- ту же бизнес-модель, что и Мюлье.
Т.е. «теневизация» будет происходить параллельно «чеболизации», в чей контур, в свою очередь, попадут «осиротевшие» системообразующие предприятия – главным образом, автомобильные и другие машиностроительные заводы.

Но ведь все «военные бюджеты» верстаются одинаково сложно.
И вероятность, что «русские Мюлье», поднявшиеся на занятии «освободившихся ниш», вскоре заинтересуют любимое ведомство Михаила Мишустина, весьма высока.

Израиль, хотя и весьма своеобразно, но оправдывает своё предназначение быть «светом для народов».
Нынешние политические потрясения в еврейском государстве – пожалуй, первый масштабный гражданский конфликт (надеюсь, что до «горячей» фазы дело всё же не дойдёт), спровоцированный победным шествием техно-капитализма.

От арабских и прочих «цветных» революций «израильская весна» отличается не этническим составом и даже не принципиальной «демократичностью» сионистского проекта.
Главное то, что сегодняшние протестанты в Израиле выступают не за слом существующего уклада, но за его сохранение.

В качестве «революционеров» (консервативных?) выступает как раз Нетаньяху и возглавляемая им коалиция. Они (если использовать терминологию Агамбена) пытаются вернуть правительству рычаги управления, ныне находящиеся в распоряжении Верховного суда.
Такой дисбаланс ветвей власти – следствие судебных новаций начала 80ых, когда сионисты-социалисты впервые уступили правым контроль над Кнессетом. И соответственно – над кабмином. Тогда левые компенсировали последствия электорального фиаско наделением сверхполномочиями судебной власти, в минимальной степени зависящей от народного волеизъявления.

Понятно, что формирование Start-Up Nation и превращение Израиля в глобального лидера по числу «высокотехнологичных» миллиардеров проходило не вопреки, а благодаря «судебной автократии». Соответственно, наиболее обеспеченная и влиятельная часть израильского общества не могла не выступить против реформ Нетаньяху.
В свою очередь, социальные слои, в силу традиционной многодетности и рода деятельности, оказавшиеся в стороне от «технокапиталистического» праздника жизни, -- сефарды, фалаши, «харедим» и т.п., – стали естественными союзниками и опорой премьера.

Произошел любопытный исторический «перевёртыш».
Идейные наследники Давида Бен-Гуриона и его единомышленников, стремившихся осуществить на Земле Обетованной левый социальный эксперимент, теперь обороняют вершину израильской «пирамиды Маслоу».
А последователи «ревизиониста» Владимира (Зеева) Жаботинского, к которым с полным основанием можно отнести Нетаньяху и его сподвижников, инициируют эгалитарное переформатирование Израиля.

Вполне возможно, что в этом и заключается одновременно и следствие «технокапиталистических» побед. И рецепт борьбы с их побочными эффектами.
Особенно, если Израилю удастся бескровно пройти через зону протестной турбулентности.

https://publico.ru/articles/leviafan-netanyahu-ili-bremya-sudey-izrailevyh

Фирменная непропорциональность действий госмашины в «деле Москалевых» и, на контрасте, вполне рациональная реакция Пригожина (настоящего) добавляет ему очков в глазах той части общества, которая раньше никак не симпатизировала ЧВК «Вагнер» и её основателю.

Нечто подобное происходило в «болотные» времена, когда лидером либерального протеста стал завсегдатай «Русских маршей» Навальный.
Да и генерал Лебедь получил «бронзу» в президентской гонке 1996-го вовсе не только благодаря голосам своих единомышленников из национально-патриотического лагеря.

Экстраполируя эти кейсы на пригожинский, логично допустить появление в команде «главного музыканта» более профессионального и потому неординарно мыслящего политтехнолога.
Что, впрочем, не отменяет (наоборот – актуализирует) вопрос о том, для чего Пригожин повышает собственную политическую капитализацию.

С одной стороны, он – в большей степени бизнесмен в анамнезе, нежели Навальный и, тем более, покойный Лебедь.
Но именно поэтому в его системе координат точка «выхода в кэш» может оказаться весьма и весьма высоко.

Здесь имеет смысл обратить внимание на «релокацию» из новых регионов классических управленцев «Системы РФ» (в терминах Павловского).
Понятно, что и Хоценко, и Кузнецов приходили в правительства, соответственно, ДНР и ЛНР под гарантии определенных карьерных перспектив. Но едва ли срок их превращения в государственных деятелей губернаторского уровня изначально ограничивался 9 месяцами (как это произошло в итоге).
Не свидетельствуют ли нынешние кадровые перестановки в Донбассе о смене концепции?
Что если теперь ему уготована роль не столько «инкубатора» для Системы, сколько «компенсатора» для анти-Системы? Т.е. передача под управление игроков, которые при всей своей национальной ориентированности в перспективе могут создать серьезной проблемой для режима.
А при рассуждениях в этой оптике фамилия «Пригожин» приходит в голову едва ли не первой.

Генерал Йоав Галант, чей демарш против судебной реформы и последующее отстранение с поста министра обороны катализировали протесты в Израиле, -- протеже Бени Штейнмеца.

Этот миллиардер никогда не входил в числе поклонников Нетаньяху. Его главный «политический актив» -- экс-премьер Эхуд Ольмерт.
Но Штейнмец – потомственный диамантер и долгое время был крупнейшим клиентом De Beers.
И возможно, именно алмазы заставили его задуматься о тактическом альянсе с лидером «Ликуд». Ведь ключевой участник коалиции Нетаньяху – лидер партии «ШАС» Арье Дери – может считаться самым «алмазным» израильским политиком, благодаря дружбе с Львом Леваевым и Михаилом Мирилашвили.

Очевидно, что украинский конфликт создает для мировой алмазной отрасли двойные риски и возможности.
С одной стороны, драгоценные камни – традиционно наиболее эффективное средство платежа и хранения сбережений в условиях санкционного блокирования классических банковских операций.
С другой – западные рестрикции в отношении российского алмазного экспорта дают хорошую фору глобальным конкурентам «АЛРОСА».
Это не только и не столько De Beers, сколько африканские страны, обладающие большими месторождениями. А также – диамантеры с налаженными логистическими цепочками и опытом работы с африканскими добытчиками и/или европейскими, израильскими, индийскими и пр. гранильными фабриками.

В этом смысле любопытны две, формально никак не касающиеся Израиля и судебной реформы, новости, одна из которых предшествовала громкому выступлению Галанта, а другая пришла уже в разгар протестов.

22 марта отраслевое агентство Rappaport сообщило о планах G7 обязать ювелиров и огранщиков доказывать нероссийское подтверждение используемых алмазов. Что делало более уязвимыми позиции Леваева и Мирилашвили, исторически весьма тесно связанных с Москвой (или Питером).
А 27 марта правительство Ботсваны, второго по величине производителя алмазов после России , объявило о приобретении 24% HB Antwerp с заключением пятилетнего контракта на поставку необработанных камней.
Это уже должно было огорчить Штейнмеца, и как для «агента De Beers», и как для диамантера, некогда тоже осваивавшего Ботсвану
Зато у Мирилашвили (а значит, и у Дери), скорее всего, есть выходы на созданную грузинскими евреями HB Antwerp.
Не случайно, по сообщениям израильских СМИ, лидер «ШАС» сейчас выступает в качестве посредника между Нетаньяху и Галантом.

Упоминание «навальнистов» в контексте питерского теракта могло бы служить косвенным объяснением, почему воскресная трагедия не отменила публикацию «утечек» о кремлевских KPI по президентской кампании 2024 года.
Если и раньше шансы соратников Навального испортить следующие выборы были минимальны – то теперь они окончательно обнулились.

Чего, впрочем, совсем нельзя сказать о «факторе Пригожина».
Его влияние на главную электоральную игру по-прежнему сложно просчитать.

Тем более, что версия основателя ЧВК «Вагнер» о причинах гибели военкора Владлена Татарского (кстати, входившего в число пригожинских медийных союзников), мягко говоря, отличается от выводов НАК.

Титул «российский миллиардер №1» – радость «со слезами на глазах» и в мирное время, а в эпоху СВО – тем более.
И всё же у Андрея Мельниченко, впервые поднявшегося на отечественную «вершину Forbes», есть шанс там задержаться, избежав попыток равноудаления в тех или иных, «бархатных» и не совсем, форматах.

Наличие у его компаний – «Еврохима» и СУЭК – товаров, востребованных «глобальным Югом», в этом смысле скорее достаточное, нежели необходимое условие.
Намного ценнее умение «диверсифицировать покровителей», в котором Мельниченко превзошел даже Романа Абрамовича, при чьей поддержке в начале нулевых строил свою сначала банковскую, а потом и промышленную империю.
Собственно, и Абрамович тогда был далеко не первым и не единственным патроном мельниченковского МДМ. Не случайно банк связывали и с Михаилом Черным, и с Семёном Могилевичем.

Теперь – новое время, новые песни. Точнее – хорошо забытые старые.
Финансовый гений и неформальные связи пост-советских «теневиков» сегодня ценятся не так сильно как позднесоветские навыки по нахождению и использованию брешей в «железном занавесе» и торговле в тылах «холодной войны».

У самого Мельниченко, которому в момент распада СССР не исполнилось и 20-ти, таковых талантов, разумеется, быть не может. Здесь более «возрастные» Владимир Потанин или Вагит Алекперов, по идее, дадут ему фору.
Но коль скоро хозяева «Норникеля» и «Лукойла» не получили первого места в очередном миллиардерском рейтинге, значит, у их более «юного» 51-летнего коллеги есть консультанты, обладающие, как минимум, сопоставимым «холодно-военным» опытом.

В этом плане можно, например, вспомнить Сергея Григорьева, курирующего в СУЭК вопросы PR и GR, а в 1979-1984 годах трудившегося референтом по Китаю в Союзе советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами, и чуть позднее, с 1984-го по 1990-й – в международном отделе ЦК КПСС.
Наверняка Григорьев решает для своего работодателя проблемы, возникающие на стратегически важном китайском направлении.
Но не менее интересны обстоятельства григорьевского трудоустройства в СУЭК еще в 2007-м.
Очевидно, была протекция со стороны более влиятельных выходцев из советской партийной (и/или гэбистской) номенклатуры.

Возможно, истоки этой протекции помогло бы найти изучение обстоятельств визита Мельниченко в ЮАР, в декабре 2022-го.
Как раз на исходе «холодной войны» эта страна была одним из плацдармов Шабтая Калмановича, чей обширный «список контактов» охватывал персонажей из самых разных сфер, включая и упомянутого выше Черного, и весьма высокопоставленных чинов КГБ.
Кстати, в 2007-м, когда Мельниченко начал проявлять интерес к обладателям позднесоветских компетенций, Калманович еще был жив.

Поведение рубля необъяснимо с точки зрения текущих цен на нефть, но вполне укладывается в логику торга за «Роснефть».

Получение Михельсоном высочайшего разрешения на выкуп «сахалинской» доли Shell в «недружественной валюте» вряд ли стало бы возможным без аналогичной визы для Сечина.
При этом если «шеловские» отступные немногим превышают $1 млрд, то пакет BP в «Роснефти» оценивается в $24 млрд. И аккумулирование потенциальным покупателем такой суммы, действительно, способно оказать значительное влияние на курс нацвалюты.

Разумеется, менее травматичным для рубля сценарием стала бы переуступка британского пакета «дружественным» иностранцам, прежде всего -- китайцам.
Такое развитие событий мы предполагали пару недель назад, говоря о «геополитическом кэшбэке» как об одной из составляющих китайского мирного плана.

Не исключено, что отсутствие прорыва по более принципиальным для Пекина позициям отменило и китайско-британскую рокировку в «Роснефти». Но вопрос – навсегда ли?

Ведь теперь рубль тоже участвует в «принуждении к миру».
И чем глубже его падение – тем острее зависит устойчивость российской финансовой системы и вроде как неподвластная санкциям макроэкономическая стабильность от готовности Москвы учитывать неэкономические пожелания и опасения Китая.

В последнем боевике Гая Ричи финальные сцены происходят в Дохе.

Для простого привета мундиалю-2022 – слишком несоразмерный «крючок».
Зачем связывать возможное продолжение саги про агента «Фортуну» с событием, которое уже произошло?

Не будем отказывать британскому кино-мастеру в геополитической «чуйке».
Недавние резонансные инциденты в различных уголках «исламского мира» говорят в пользу Ричи.

И Ингушетия, откуда приходят весьма настораживающие новости, и ХАМАС, эскалирующий палестино-израильский конфликт, тесно связаны с Катаром.

С точки зрения складывающегося глобального энергетического пасьянса «газовому эмирату» в равной степени выгодно и создать для России дополнительные очаги напряженности, способные существенно осложнить ее взаимодействие с «дружественными» мусульманскими странами, и торпедировать попытки Израиля стать основным поставщиком газа для юга Европы.

Тем более, что перенос боевых действий на территорию Ливана рискует обнулить и китайские попытки помирить Иран с Саудовской Аравией, двух основных патронов этого средиземноморского государства.
А ведь Пекину арбитраж и, следовательно, контроль над Тегераном и Эр-Риядом нужен, в том числе (или – в первую очередь?) для максимальной диверсификации поставщиков углеводородов. С возможностью диктовать свои ценовые условия на мировом рынке энергоносителей.

Рассуждая о возможных «помощниках Катара» надо учитывать следующий момент.

В Дохе расположена штаб-квартира Международного союза исламских ученых (IUMS).
Его основатель– недавно скончавшийся Юсуф аль-Кардави, один из духовных наставников «Братьев-мусульман» и ХАМАС. Генеральный секретарь – Али аль-Карадаги специализируется, в том числе, на исламских финансах, симпатизирует идее «золотого стандарта».
Сам IUMS был создан в 2004-м, в ответ на вторжение США и их союзников в Ирак.
И именно эта организация в сентябре 2021-го в числе первых поздравила муллу Мухаммада Хасана Ахунда с назначением главой временного («талибанского») правительства Афганистана.

Иными словами, совместными религиозными штудиями или благотворительностью деятельность объединения знатоков Корана явно не ограничиваются.
И если допустить, что цель «катарской игры» -- не столько максимизация газовых доходов как таковых, сколько создание с их помощью прочной геоэкономической базы для глобального исламского проекта, то вопрос о внешних спонсорах и/или интересантах, мягко говоря, становится неактуальным.
Ведь эта «наступательная» логика кардинально отличается от «оборонительной» логики Саудовской Аравии или ОАЭ, чьи молодые лидеры пытаются за счёт «бархатной вестернизации» обновить гарантии сохранения своих «монархических форматов» и (вот здесь уже в качестве премии) углеводородных бенефитов.
Даже агрессивное иранское антизападничество – это тоже скорее «защита нападением», нежели вербальная прелюдия шиитской мировой экспансии.

Зато стратегия «газового эмирата» заставляет внимательнее отнестись к исторической справке, опубликованной на сайте катарского МИДа. Точнее – к пассажу о том, что именно в эпоху Аббасидского (Багдадского) халифата страна достигла «экономического процветания».
Не является ли этот, по сути, последний в истории халифат «ролевой моделью» для современного Катара?

В таком случае для западно-центричного уклада здесь кроется угроза едва ли не серьёзнее и «экзистенциальнее», нежели та, что исходит от китайского, пантюркистского и уж точно неоимперского российского проектов.

Кстати, наверное, случайное, но едва ли символичное совпадение.
Нынешний эмир Катара занял трон в 2013-м, –в год прихода к власти Си и последний год, когда взаимоотношения России с Западом ещё не прошли «точку невозврата».

Возвращение «Госуслугам» титула «вершителя судеб», --утраченного вместе с отменой пандемии, -- доказывает, что правительственный патрон всеобщей цифровизации Дмитрий Чернышенко вовсе не просто так был отправлен встречать Си во Внуково.

Получив законное право на аккумулирование данных обо всех военнообязанных и уклонистах, Чернышенко де-факто создает аналог системы социального рейтинга – любимого цифрового детища китайского руководства
И если председатель КНР приезжал в Россию, в том числе, и для того, чтобы посмотреть потенциальных путинских «преемников», то первый его московский высокопоставленный визави как будто становится фаворитом в главной российской политической гонке.

Отсюда, впрочем, автоматически не следует, что Си каким-то образом высказал свое одобрение по поводу гипотетического «преемничества» Чернышенко.
В равной степени обоснована версия, что «цифровому» вице-премьеру решили добавить веса (причем, не только аппаратного, но и «силового»), дабы китайцы не считали, что им подсунули «контрафакт».

В свою очередь, от того, как много нареканий вызовет практика электронных повесток (точнее – от того, насколько широкую огласку получат эти нарекания), а также от наличия (и опять же -- тиражирования) кейсов с утечками соответствующих данных, будет зависеть – готов ли Кремль полностью следовать в «китайском фарватере». Или всё-таки пытается оставить для себя определенное число степеней свободы.

«Контрольный санкционный выстрел», сделанный США и Британией, существенно осложняет Усманову продажу российских активов.

Прежде всего, -- «Мегафона», но не только его.
Даже эксклюзивно освобожденный от санкций «Коммерсант» несколько «повисает в воздухе» при тотально стигматизированном нынешнем хозяине.

У Усманова остаются лишь два варианта.
Либо – проведя сделки исключительно в российской юрисдикции, здесь же и оставить вырученные миллиарды.
Либо – попытаться их экспортировать в не менее родной для него, но более предсказуемый (пока) Узбекистан.

Но во втором случае возникает вопрос о готовности Мирзиёева брать на себя риски вторичных санкций.
По крайней мере, схема, при которой Усманов мог бы в виде премии к «Мегафону» («Металлоинвесту», «Коммерсанту»…) заложить ещё и «ключи от Ташкента», теперь представляется не столь очевидной.
Со всеми вытекающими отсюда последствиями для стоимости усмановских компаний.

Если бы Россией управлял искусственный интеллект —совпадение появившейся, в медийном поле идеи новой приватизации с узакониванием цифровой мобилизации можно было бы расценить как «происки двоичного регистра».

Почти наверняка, поучаствовать в «распродаже 2.0» будет предложено не только подсанкционным, репатриирующим капиталы «хайнетам», но и обычным гражданам.
Это «народный капитализм» поневоле. Ведь ФНБ, за счёт которого изначально предполагалось финансировать дефицит Пенсионного фонда, —т. е. выполнять теперь значительно повышенные поправками к Конституции соц обязательства, —близок к исчерпанию.
При таком раскладе идея передачи тому же ПФР госпакетов нефтегазовых и прочих гигантов уже не кажется утопичной.
И здесь цифровые технологии в помощь. Нет лучшего способа зафиксировать соответствующие имущественные права нынешних и будущих пенсионеров, как оцифровать их.
Кстати, не расчётом ли на подобную политэкономическую многоходовку и необходимостью загодя освободить поляну от потенциальных конкурентов объясняется телеграм-«покусывание» потанинской «народно-капиталистической» затеи?

Но превращение каждой кухарки в цифровую совладелицу «корпорации Россия» предполагает тотальный учёт и контроль. В том числе —и уровня социальной ответственности (aka величины вклада в общее дело) самой кухарки, её детей, мужа и т.д
В этом плане реестр военнобязанных и их реакция на сообщения в «Госуслугах» в перспективе могут быть использованы для выставления дополнительных коэффициентов (больше или меньше единицы —в зависимости от) к размеру причитающихся «приватизационных» благ.
Либо (как вариант) —для увеличения или, наоборот, сокращения штрафных изъятий при нулевых или несоизмеримо малых взносах в ПФР, когда имярек окажется скромным труженником «неформального сектора».


Путь в цифровое корпоративное государство открыт. А там, непременно, и ИИ подтянется.

Пополнение «обменного фонда» -- пожалуй, единственное относительно обнадеживающее, хотя и циничное, объяснение 25-летнего приговора Владимиру Кара-Мурзе.

Однако разведчики или «дружественные хакеры» в качестве «платы» здесь вряд ли подойдут.
Если не юридически, то концептуально их грехи с точки зрения Запада (конкретнее – США) и грехи Кара-Мурзы с точки зрения российской власти лежат в разных плоскостях.
В одном случае – шпионаж и/или киберпреступления. В другом – гражданский активизм, в котором усмотрели признаки госизмены.

Поэтому вместо очередной реплики «Мертвого сезона» логичнее рассчитывать на размен по схеме «Буковский – Корвалан».
Благо, по иронии судьбы, с «диссидентом-хулиганом» Кара-Мурза связан самым непосредственным образом -- в 2007-м он предлагал выдвинуть Буковского кандидатом в президенты.
А на роль нового «Корвалана» могли бы подойти организаторы публикации секретных документов Пентагона.

Единственный вопрос – а кто посредники?
Поскольку здесь «размениваются» представители гражданского общества, публично выступившие против своих режимов, а не теневые игроки, вроде Виктора Бута, и «обладатели» сугубо криминальных статей, вроде Бритни Грайнер, -- использование канала «Нарышкин – Бёрнс» едва ли уместно.
Чего нельзя сказать о бизнесменах, обладающих достаточным уровнем связей и/или компетенций для выполнения деликатных миссий подобного рода.

Почему-то в этой связи фамилии «Абрамович» и «Маск» приходят в голову в первую очередь.

Стремительное превращение Петра Ванновского из широко известного в узких кругах сановника времен Александра III в одного из лучших военных министров дореволюционной России позволяет допустить своеобразную реанимацию «сибирского мега-проекта» Сергея Шойгу.

Наряду с внедрением мосинской «трёхлинейки», одно из важнейших достижений Ванновского – военно-стратегическое обоснование строительства Великого Сибирского пути – нынешнего Транссиба.
Вообще, этот главный силовик «царя-миротворца» уделял большое внимание восточному вопросу. В частности – недопущению конфронтации или, наоборот, непропорциональных сближений с Японией и Китаем. Так в 1899-м, в разгар так называемого «боксерского восстания», Ванновский, правда, уже уйдя в отставку с поста военного министра, стал одним из лидеров тогдашней «партии мира», выступавший против активного силового вмешательства России в дела Поднебесной.
В этом смысле, кстати, Стрелков не совсем справедлив, когда называет «александровского» предшественника Шойгу «автором» поражения в Русско-Японской войне. Здесь скорее уместнее упреки к сыну бывшего военного министра Борису Ванновскому, руководившему военной агентурой в Токио с 1898 по 1903 годы.

Зато с визитом в РФ китайского министра обороны «реинкарнация» в отечественном медийном пространстве «военного лоббиста» Транссиба вполне коррелирует.
Если же вспомнить, что в августе 2021-го Шойгу подкреплял свои «сибирские презентации» личным участием в старте реконструкции БАМа – повод для исторических параллелей имеет место быть.

К тому же, после всех нюансов, связанных с ходом СВО, гипотетическое перемещение главы Минобороны на какой-нибудь, пусть и очень высокий/специально созданный пост в Сибири, не несет для Кремля никаких политических и тем более центробежных рисков.
Но, наоборот, может оказаться вполне действенным балансиром при выстраивании взаимоотношений с нынешним главным стратегическим партнером.

Володинское заявление о «бессовестности» искусственного интеллекта консервативно-предсказуемо по содержанию, но революционно по форме. Точнее – по выбору спикером Госдумы времени для подтверждения собственного традиционализма.

Затей Володин моральную битву с «двузначным кодом» исключительно в свете «озабоченностей» Маска или даже очередных прогрессистских эскапад Грефа – ещё полбеды.
Но глава законодателей выступил против главной ипостаси «цифрового концлагеря» ровно неделю спустя после принятия им же руководимой Госдумой закона об электронных повестках.
Что если теперь кто-то из их адресатов воспользуется володинским пасом и мотивирует свое уклонение от такой формы призыва как раз моральной несостоятельностью «машины»?

Можно, конечно, посетовать на то, что человеку, в отличие от ИИ, свойственны непоследовательность, эмоциональность, а иногда и определенные нарушения когнитивной деятельности. Но в таком случае – в силу возникающих рисков – без тотальной «дегуманизации» системы управления точно не обойтись. Опять же, вопреки интенциям Володина.
Поэтому не менее логично допустить тестирование спикера (параллельно с тестированием электронных повесток) в качестве неформального (пока ещё) лидера внутрисистемной «антицифровой» оппозиции.
Тем более, что однажды, в конце 2021-го, на фоне обсуждения законов о «всеобщем QR-кодировании», Володин уже прославился в качестве самого «тяжеловесного» оппонента «партии цифры».

Андрей Мельниченко прощупывает политическую почву.

В интервью «Форбсу» самый богатый россиянин не просто проводит моральный водораздел между собой и «олигархами первой волны». Поскольку «ускоренное создание новых собственников» вызвало у народа ощущение, что «его обокрали».
Следуя логике Мельниченко, репутационно-уязвимая приватизация 90ых – не единичный эксцесс, но яркое проявление импульсивности постсоветской управленческой модели, «когда прохождение важнейших для государства развилок определяется необходимостью реакции исключительно на неотложные проблемы и вызовы».
Причём, репликой «вот уже 30 лет разбираемся» миллиардер даёт понять, что и после ухода с политической сцены Бориса Ельцина и его команды ситуация со стратегированием не стала намного лучше.

Это претензии намного радикальнее тех, с которыми в последнее время «гастролирует» Олег Дерипаска.
Ведь и «Газмяс» (читай – экспансия госкапитализма), и «ростовщичество» банкиров во главе с ЦБ хронологически относятся лишь к последнему 20-летию современной российской истории.
А ельцинского периода Дерипаска как бывший член Семьи (причём, в прямом смысле) предпочитает не касаться.
И если уж в публичной активности основателя «Русала» некоторые наблюдатели усматривают проявление политических амбиций, то грех теперь не предположить их наличие у Мельниченко.

Понятно, что «авто-равноудаление», предъявление доказательств неполучения каких-либо преференций от Кремля – ныне ключевой элемент антисанкционной защиты любого крупного отечественного бизнесмена.
Но исключительно для этих целей ссылки на «народные обиды», связанные с приватизацией, или сетования по поводу разрушения системообразующих советских госконцернов (которые потом де-факто восстанавливали Мельниченко и его партнеры) – явно избыточны. А то и вредны, в силу своей «корреляции» с пассажами из путинского послания – про то, как «в разговорах на кухне люди наверняка припомнили и приватизацию 90-х годов, когда предприятия, созданные всей страной, уходили за бесценок».

Зато у той весьма многочисленной части российской аудитории, которая по-прежнему страдает от пост-приватизационного травматического синдрома, но не готова к новым революциям и «раскулачиваниям», «бархатный эгалитаризм» 51-летнего сырьевого магната вполне может встретить и понимание, и поддержку.
И случись ненароком внутрисистемный клинч или перейди капитализированные СВО «атомизированные игроки», вроде Евгения Пригожина, «точку невозврата», Мельниченко имеет ненулевые шансы стать олицетворением запроса на «третью силу».
Тем более, при наличии у него столь важного в нынешних реалиях козыря, как прочные связи с элитами «глобального Юга».

На Дмитрия Медведева многие великие мужи прошлого давно смотрят, мягко говоря, с удивлением.
Но пассажем про «вечную вражду» Британии с Россией зампред Совбеза пробил новые уровни (вверх или вниз – уточнять не будем), теперь потревожив прах таких известных деятелей отечественной истории, как Иван IV (Грозный) и елизаветинский канцлер Бестужев-Рюмин.

Бестужевский кейс здесь особенно примечателен, поскольку знаменитый дипломат пытался сблизить дом Романовых с домом Ганноверов.
Во-первых, именно при Ганноверах почти столетие спустя, на фоне Крымской войны, «англичанка» стала в глазах российского истеблишмента не иначе, как «гадящей».
А во-вторых, Ганноверы – ветвь династии Вельфов, чьи активы рискуют спровоцировать серьезный конфликт уже между нынешними правящими западными элитами. Точнее – между американскими и немецкими.

Всему виной – настойчивые попытки реституции так называемых «Сокровищ Вельфов», ныне находящихся в распоряжении Фонда прусского культурного наследия.
До 1935-го года ценные артефакты находились в распоряжении консорциума коллекционеров еврейского происхождения. Но после выкупа с большим дисконтом реликвии оказались сначала у Геринга, а затем и в личных запасниках Гитлера.
Ссылаясь на вынужденность сделки, обусловленную антиеврейской политикой нацистской Германии, наследники предыдущих владельцев хотят вернуть коллекцию, ныне оцениваемую в $250 млн.
Летом прошлого года Окружной суд по округу Колумбия отклонил иск о реституции, мотивируя свое решение тем, что дело не находится в американской юрисдикции. В свою очередь, истцы на днях подали апелляцию, настаивая на том, что речь не идет о споре исключительно между немецкими гражданами/ «хозяйствующими субъектами». Что на момент оспариваемой сделки двое из продавцов были подданными Нидерландов, а другие фактически были лишены гражданства из-за гитлеровских расовых законов.

Даже фирменная «слепота» американской Фемиды не страхует здесь Вашингтон от цугцванга. Ведь любой вердикт по «Сокровищу Вельфов» способен существенно осложнить взаимоотношения США с одним из стратегически важных союзников.

Либо с Германией.
Либо (если иск о реституции всё-таки будет отклонен) – даже не с Израилем, а Великобританией.
Хотя Ганноверы уже больше столетия не являются британской правящей династией, но с новым, пусть и «символическим», поражением Пруссии Лондон едва ли смирится.

Релокантов принуждают к поддержке рубля.

Если даже руководствоваться данными Минцифры – не менее 8 тысяч сотрудников отечественных ИТ-компаний, получают зарплату, находясь за пределами РФ.
Исходя из среднего зарплатного уровня по отрасли – это свыше ₽1 млрд ежемесячно.
Хотя, конечно, реальные суммы на порядок больше, поскольку ведомство Максута Шадаева явно предпочитает «оценку снизу».

Очевидно, что релоканты поступающие на их счета рубли как можно скорее пытаются конвертировать в валюту стран пребывания или (что вероятнее) «недружественные» доллары и евро. Грубо говоря, жить же на что-то надо.
И российский IT-сектор де-факто работает на ослабление рубля в лучших традициях 90ых, когда любой мало-мальски обеспеченный обыватель считал должным отнести излишки «деревянных» в обменник.

Стремясь если не остановить этот процесс, то хотя бы уменьшить масштабы бедствия, правительство не нашло ничего лучшего, как ввести 30% НДФЛ для релокантов, утративших статус налогового резидента.
Теперь, чтобы оставить прежнюю ставку, россиянин, работающий на российского же работодателя, но при этом физически находящийся за рубежом, должен не реже, чем раз в полгода приезжать в РФ.
И значит, ему придется хотя бы часть рублей оставлять неконвертируемыми, чтобы иметь возможность тратить их во время визитов на родину.

Но этот расчет оправдается, если:
-- российские компании сохранят для релоцировавшихся сотрудников свою привлекательность как работодатели
-- приезд релоканта в Россию для подтверждения налогового резидентства не будет сопряжен с риском стать невыездным

Выполнение этих условий целиком и полностью вовсе не во власти правительства.
А значит, вероятность того, что фискальная новация кабмина вместо укрепления рубля приведет к дальнейшей деградации отраслей, критически зависящих от человеческого капитала, -- из-за окончательного превращения релокантов в эмигрантов, -- весьма высока.

Сулейман Керимов в недавнем прошлом активно интересовался «Транснефтью» и опосредованно патронирует нынешнее руководство «Почты России».

По странному стечению обстоятельств, именно эти две госкомпании упомянуты Андреем Костиным в качестве потенциальных объектов новой большой приватизации.
И именно они (наряду, кстати, с РЖД, также попавшими в «костинский список») способны сыграть ключевую роль в переустройстве евразийской логистики.

Керимов тоже явно неравнодушен к глобальной логистической проблематике.
Лишнее подтверждение тому –давний керимовский интерес к Махачкалинскому порту, потенциально одному из узловых звеньев международного транспортного коридора «Север-Юг».

Вообще говоря, «Север-Юг» -- в пределе серьезный конкурент китайского «Нового шелкового пути». Хотя бы потому, что в одном случае главным бенефициаром перезапуска евразийской торговли будет Китай, а в другом – Индия.
Тем любопытнее «кризис многовекторности» в странах, которые могут быть задействованы в обоих логистических проектах. Прежде всего – в Казахстане, где вынесен показательно жесткий приговор бывшему назарбаевскому конфиденту Кариму Масимову, считавшемуся «протурецким» в не меньшей степени, чем «прокитайским».

Если Казахстан вынудят отказаться от участия в «северо-южной» транспортной инициативе, т.е. при обнулении восточного маршрута, – маржинальность двух других веток, западной и транскаспийской, значительно возрастет.
А вместе с ней и заинтересованность Керимова в новой большой инфраструктурной приватизации.