Указ про «некоторое имущество» -- косвенный признак тактической победы «англофилами» над «германофилами».
А таковые в российских верхах всё-таки присутствуют, несмотря на «недружественность», соответственно Британии и Германии.

Под внешнее управление Росимущества передаются акции российской «дочки» Uniper, принадлежащей правительству ФРГ.
И в то же время, в путинском указе ничего не сказано о доле BP в «Роснефти».

Тем показательнее, что вслед за обнародованием «ответных мер» в сети появился очередной «телефонный компромат», заставляющий (в случае, конечно, доказательства подлинности записи) усомниться в лояльности сечинского бизнес-протеже Романа Троценко.
Тайминг позволяет расценивать этот инцидент как ответный ход «прогерманской партии».

Любопытна и информация об американских источниках «утечки»/ «вброса».
С учётом роли Вашингтона в обострении англо-немецкого противостояния.

Если допустить, что в китайском руководстве есть те, кто не просто по-прежнему ставит на российский «транзит-2024», но конкретно на Собянина, – то эта «партия» сегодня получила карт-бланш.

Ли Хуэй, назначенный главой спецмиссии по урегулированию украинского кризиса, еще в 2014 году называл московского градоначальника своим «старым другом».
При этом собянинское «пришествие в Москву» случилось год спустя после того, как китайский дипломатический «тяжеловес» (кстати, еще с середины 70ых занимавшийся советской тематикой) возглавил посольство КНР в России.
А завершение десятилетней посольской каденции Ли Хуэя – в августе 2019-го – совпало с московскими протестами, которые стоили Собянину премьерского кресла.

Методологи опять попали под раздачу.

Первый раз ими пополнили конспирологический бестиарий ширнармасс в 2016-м, когда «методологический воспитанник» Сергей Кириенко стал первым замруководителя президентской администрации.
Летом 2022-го, в разгар СВО, методологам припомнили «создание» «Русского мира».
Теперь, наоборот, уже российский «концептуальный framework» (по меткому выражению Алексея Чадаева) предполагается очистить от «закладок» Георгия Щедровицкого и/или его учеников.

Можно, конечно, допустить, что новый сезон «охоты на методологов» -- прелюдия к новым масштабным перестановкам в АП.
Но во-первых, тогда это было бы реализовано несколько иными «медийными мощностями».
А во-вторых, судя по описываемому масштабу «щедровизации», очень многих потенциальных претендентов в политадминистраторы придётся «скрести», чтобы не обнаружить методолога. Подходящее ли сейчас время для столь длительного кастинга – большой вопрос.

Другое дело, если нынешняя «антиметодологическая ОДИ» -- не несущий элемент скоординированной кампании, но ещё одно проявление «подковёрной демократии». Т.е. – отголосок столкновения двух вполне равновесных элитно-экспертных групп с вовсе не предопределенным финалом.

Как раз на днях Андрей Белоусов заявил о завершении работы над Концепцией технологического развития до 2030 года. Изначально первый вице-премьер анонсировал утверждение документа еще в марте. И, судя по затянувшейся паузе, что-то пошло не так.
Камнем преткновения могли стать промышленные мега-проекты, которым отводится роль главных драйверов технологического прорыва. Благо подобные подходы использовались во многих «догоняющих индустриализациях».
В одной из своих статей Пётр Щедровицкий – главный методолог из ныне здравствующих -- называет это замещением «функции технологических предпринимателей организованностью государственной машинерии». Таким образом, значительно, а иногда безвозвратно, искажается структура «основных экономических параметров – в первую очередь, цен на те ресурсы, которые необходимы для осуществления предпринимательских проектов». А сами предприниматели выдавливаются «в регионы с меньшим влиянием госаппарата на экономику».

Где бы сейчас физически ни находился и какую бы политическую позицию ни занимал Щедровицкий-младший, его критика «инновационного дирижизма» может быть не просто встречена с пониманием, но и востребована белоусовскими оппонентами. Прежде всего – Максимом Орешкиным.
Аппаратный вес «дуэлянтов» в этом случае вполне сопоставим. И от успеха/степени «кривизны» новой модернизации сегодня зависит слишком многое (гораздо больше, чем от медведевской в начале десятых), чтобы не попытаться вновь разыграть «методологическую карту».

Коллеги из @shadow_policy упомянули про вовлеченность Ли Хуэя – новоиспеченного китайского спецэмиссара по Украине -- в разрешение конфликта между российским ЦБ и крупными московскими торговыми площадками, заподозренными в «незаконном обороте наличности».

Как известно, «Садовод» и его «ответвления» -- не только важные точки сбыта китайского ширпотреба. Ровно поэтому они ещё и крупнейшие «крипто-хабы», обеспечивающие торговцам из Поднебесной (и не только им) «цифровое» и, скажем так, «фискально-нейтральное» перемещение выручки в гонконгские банки.
Неслучайно, весной 2019-го силовики с подачи ЦБ даже устроили рейд по илиевско-нисановским ТЦ.

Предположение, что данный инцидент повлиял на завершение посольской каденции Ли Хуэя, возможно, покажется слишком смелым.
Но вот рассматривать атаку на финансовый каркас бизнес-империи Илиева и Нисанова как одну из предпосылок той политической турбулентности, в которую Москва попала летом 2019-го, -- вполне обоснованно.

Тем более, что борьбой с «рыночным обналом» тогда дело не ограничилось. В июле 2019-го по подозрению в мошенничестве со сбербанковским кредитом был арестован Дмитрий Мазуров, собянинский «нефтяной» протеже и илиевско-нисановский партнёр по Интерпромбанку.
«Интерпром» такого удара не выдержал и вскоре лишился лицензии. А компании «Киевской площади» теперь активно сотрудничают с «Кредит Европа банк», входящим в сферу интересов Хюсню Озъегина, №2 в списке богатейших людей Турции.

Озъегина нельзя назвать «эрдогановским олигархом». Но турецкий фактор, в принципе, безотносительно конкретных персоналий, – скорее помеха в большой евразийской игре Китая. Хотя бы потому, что Турции в равной степени выгодно получать бенефиты и от «широтной» логистики («новый Шелковый путь), и от «меридианной» (МТК «Север-Юг»).
С другой стороны, в случае успеха миссии Ли Хуэя на Украине у Пекина появляется хороший козырь для разменов с Анкарой и её политическими и бизнес-клиентами на субконтиненте.
И, наверно, такой торг будет успешнее, сохрани Эрдоган президентский пост.

https://yangx.top/shadow_policy/6963

Визит Папы Римского в Венгрию любопытным образом предварила колонка Джорджо Агамбена «Война в Галиции».

Согласно итальянскому философу, этот многонациональный «уголок Европы» сравнительно спокойно жил лишь в то время, когда входил в империю Габсбургов.
Её же ключевым элементом была и Венгрия, куда прибыл с апостольским визитом глава Римско-католической церкви.

Если предположить, что Ватикан решил инициировать «пересборку» ЕС, ссылаясь, например, на необходимость купировать вызовы безопасности континента в свете событий на Украине, -- то агамбеновские «галицийские реминисценции» вполне в строку. Более того, их можно расценивать как своеобразную «высокоточную артподготовку», рассчитанную не столько на обывателей, сколько на наиболее влиятельный сегмент европейского интеллектуального класса.
При этом имеет смысл учитывать близость Агамбена к левым католическим кругам, а также – его сотрудничество (в не столь отдаленном прошлом) с банкирским семейством Варбургов, выступивших финансовыми драйверами европейской интеграции в 50-60-е годы XX века.

Если не рассуждать в логике «хитрого плана», -- например, выращивания из Пригожина «кандидата №2» для придания подлинного драматизма кампании-2024 и обеспечения кремлёвских выборных KPI, -- то в тактическом плане итогом атак основателя ЧВК «Вагнер» на руководство Минобороны может стать срыв «зерновой сделки».
Неустойчивость её главного силового гаранта Шойгу едва ли мотивирует «партнеров» на поиски компромисса с Москвой по поставкам удобрений и «возвращению в SWIFT» расчетных банков.

В этом контексте уместно вспомнить о месячной давности пасе Лаврова в адрес Катара как возможного альтернативного зернового транзитера.
А буквально на днях глава Дагестана Меликов обсуждал с катарским послом сотрудничество «по линии агропромышленного комплекса».

Последнее примечательно не только из-за дагестанской роли в МТК «Север-Юг».
Чем привлекательнее та или иная территория с логистической (или ресурсной) точки зрения – тем скорее она становится ареной религиозного/внутриконфессионального противостояния.
Поэтому отголоском борьбы за прикаспийский транзит может оказаться и новое резонансное «театральное дело», один из инициаторов которого исламовед Галина Хизриева известна как последовательница дагестанского шейха Саида Афанди Чиркейского и как давний критик «Братьев мусульман», патронируемых Дохой.

С попыткой «грузинской разрядки» любопытным образом коррелирует форсирование межправсоглашения по проекту «Новый зерновой коридор Россия-Китай».

Гендиректор одноименной компании-оператора Сергей Пушкин, ранее трудившийся в РЖД, Транскредитбанке и «Алроса», считается протеже питерского финансиста, уроженца Грузии Отара Маргания.
В свою очередь среди хороших знакомых Маргания называют не только Алексея Кудрина, но и Михаила Мирилашвили, авторитетного бизнесмена, весьма влиятельного в грузинско-еврейской общине.

Кстати, в 90ые Мирилашвили пересекался по ресторанному бизнесу с Евгением Пригожиным. При этом их отношения далеко не всегда были партнерскими. «Миша навредил где только мог», -- цитировал «Форбс» позднее основателя ЧВК «Вагнер». А в окружении Мирилашвили полагали, что тюремный срок, в начале нулевых полученный предпринимателем по обвинению в двойном убийстве, существенно облегчил Пригожину строительство «конкордовской» империи.

Бастрыкинскую песню про «идеологизацию» Конституции подхватил Чуйченко.

Всего 10 лет назад такое единодушие «медведевских» и «следкомовских» казалось нонсенсом. Но и нынешнее телеграм-красноречие самого автора «модернизации» и «перезагрузки» тогда выглядело бы сверх-антиутопичным.

Другое дело, что – вне зависимости от подвижности позиции руководства (что скорее характерно для Чуйченко, нежели для Бастрыкина) – неформальный функционал Минюста и СК за прошедшие годы изменился не очень значительно.
Де-факто эти ведомства – «юридический бэк-офис», обеспечивающий (под гарантии получения различных ресурсных бенефитов) правовое сопровождение деятельности российской госкапиталистической машины.

Но данный политэкономический конструкт деидеологизирован по определению, поскольку был обязан своим появлением желанию Кремля избегать резких (и следовательно – идеологически мотивированных) поворотов. Как влево, так и вправо.
С этой точки Бастрыкин и Чуйченко, призывая «вернуть идеологию», поступают примерно так же, как если бы пражский Голем попытался переписать оживляющую его раввинскую записку.

Отсюда, впрочем, автоматически не следует, что мы имеем дело исключительно с риторикой ради риторики в популярном в последнее время стиле «больше ада».
Тот же Медведев, благодаря вовлечению в «идеологические штудии» своей клиентелы, получает возможность потеснить на «профильной» поляне Кириенко. Благо чем отчетливее «коллективный Пригожин» будет ассоциироваться с угрозой превращения «империалистической СВО в гражданскую» -- тем больше российский политический класс будет заинтересован защите своих завоеваний и активов уже не от «западного трансгуманизма», но от вполне доморощенного эгалитаризма/радикального национализма.
Пусть даже рожденный при посредничестве «юридических повитух» концепт окажется всего лишь воплощением сорокинских пророчеств.

В «гонке военных бюджетов» намечается ничья.

У США – острая необходимость в очередном повышении потолка госдолга во избежание дефолта.
У России – достижение годовой нормы бюджетного дефицита по итогам первого квартала (₽3,4 трлн), а также почти двукратное превышение внутренним госдолгом (₽19,3 трлн) «закромов» ФНБ (₽11,9 трлн).
И американские, и российские бюджетные проблемы (пока не кризисы) можно назвать структурными.

Отечественная казна – в силу своей высокой зависимости от нефти и газа -- начинает всё в большей степени ощущать последствия санкционного блокирования или дисконтирования сырьевого экспорта.
Стоимость обслуживания госдолга США растет по мере ускорения темпов дедолларизации международных расчетов и крупных частных неамериканских сбережений, что также во многом является реакцией на масштабные антироссийские санкции.
При этом очевидно, что конфликт на Украине и его различные «производные» претендуют на роль крупнейших «абсорбентов» расходной части не только российского, но и американского бюджетов.

Тотальная отмена различных политически мотивированных рестрикций и снятие всех торговых барьеров представляется фантастическим сценарием.
Наоборот, коль скоро о необходимости активной промышленной политики заговорили даже в администрации Байдена (например, советник по нацбезопасности Джейк Салливан) – новая волна протекционизма становится пусть и не очень светлым, но практически неизбежным будущим всего человечества.

Причём, от исхода «потолочных дискуссий» здесь мало что зависит.
«Безнаказанное» наращивание госдолга снабдит байденовских «нео-гамильтонианцев» ресурсами для формирования экономической защиты от автократий.
Подобно тому, как сам Александр Гамильтон видел в создании мануфактур основу суверенитета, гарантию избавления от британского товарного патронажа и называл госзаимствования «благословением для страны», позволяющим «поддерживать налогообложение на таком уровне, который послужит стимулом для развития промышленности».
Но ведь и дефолт (пока, конечно, сильно гипотетический) сделает неактуальным долларовый фетишизм, также сыграв на руку промышленным лоббистам.

Торжество протекционизма как правило оборачивается войнами за рынки сбыта.
Не исключено, например, что именно потеря экономического контроля над бывшими северо-американскими колониями обусловила масштабное вовлечение Британии в Крымскую войну.
Благо, именно британский капитал оказался в числе главных бенефициаров той модернизации (прежде всего – строительство железных дорог), которая для Российской империи стала своеобразной «работой над ошибками», критически повлиявших на ход не слишком удачной для страны кампании.
Показательно, что примерно тогда же – в середине XIX века – Британия фактически колонизировала Китай с помощью Опиумных войн.

Теперь Поднебесная сама выступает в роли Альбиона.
По крайней мере, -- в американском геополитическом и геоэкономическом нарративе.
И чем выше и эффективнее окажется протекционистский заслон США – тем больше будет заинтересованность Пекина задавать тон в очередном российском технологическом «перезапуске».

В этом смысле новая большая приватизация, о которой заговорили в России, вполне может оказаться не только инструментом финансирования бюджетного дефицита за счёт стигматизированных санкциями «олигархов», но и подготовкой к китаизации отечественной политэкономической системы.
Да и венские переговоры Салливана с Ван И, -- стартовавшие на фоне консультаций Байдена и конгрессменов по госдолгу и де-факто предварившие официальный старт «украинской» спецмиссии Ли Хуэя, – позволяют допустить, что окончательное обнуление глобализации в обмен на деэскалацию фигурирует в качестве консенсусной сценарной заготовки у ведущих игроков.

Российское бюджетное правило становится предметом и внутриполитического, и геополитического торга.

Пока есть правило – есть ФНБ, главная «касса государева».
По сути – центр системы сдержек и противовесов.

В некотором смысле, возможность найти «денежный знаменатель» для любых проявлений «противоречий в единстве» – даже в конфликте между Пригожиным и Шойгу – избавляет от необходимости массовых репрессий для сохранения управляемости и, тем самым, гарантирует от окончательного скатывания в деспотию.
Ровно поэтому и «музыку» в России заказывает тот, в чьей валюте размещаются её резервы.

После антисанкционного решения вложить средства ФНБ в юани столь важный, особенно в турбулентное время, рычаг управления оказались в распоряжении Пекина.
Но отсюда вовсе не следует, что Кудрина, --который своим именем вывел на «политическую орбиту» прежде узко-научные штудии о целесообразности сохранения бюджетного правила, -- надо непременно записывать во фронтмены «антикитайской партии».
Строго говоря, обнуление ФНБ – далеко не единственный сценарий. И может быть, указывая именно на него, такой своеобразной «апологетикой противного» финансовый архитектор «Системы РФ» пытается принудить бывших коллег к бюджетной оптимизации.
Благо планы Минтруда наделять статусом многодетных лишь те семьи, в которых не менее трёх несовершеннолетних (!) детей, -- очевидно, первый подход к снаряду под названием «сокращение соцрасходов».

Другой вопрос – насколько уместны подобные эксперименты в преддверии президентской кампании? Ведь с точки зрения имиджа власти и электоральных симпатий «экспроприация льгот» не менее чувствительна, чем новая волна мобилизации.

Перипетии «зерновой сделки» лишний раз подтверждают, почему в нашумевшем «незыгаревском списке» в «ястребы» был зачислен Дмитрий Мазепин.
Хотя его политизированность проявляется не настолько явно, как у Пригожина, Малофеева и даже Алтушкина – других бизнесменов из «партии победы».

У Мазепина нет ЧВК или телеканала, зато есть аммиакопровод, разблокированием которого Россия пытается обусловить пропуск украинских сухогрузом с зерном.
При этом контрольный пакет «Тольяттиазота» (ТоАЗ), главного «наполнителя» аммиачной трубы, миллиардер консолидировал практически накануне СВО. А ведь ценность поволжского химического гиганта как раз в бесперебойной коммуникации с «экспортным окном» в виде Одесского припортового завода (ОПЗ).
То, что было само собой разумеющимся для советских руководителей, которые в 70ые одобрили идею строительства ТоАЗ, становилось «задачей со звездочкой» для российского предпринимателя в 2021-м.
И, хотя принцип «выше риск – выше доходность» никто не отменял, трудно предположить, что Мазепин, затевая окончательное поглощение ТоАЗ, абсолютно «не знал броду». Точнее –допускал сценарий, при котором Украина, в целом, и одесские власти, в частности, станут дружественными РФ.

В этом плане уместно вспомнить о мазепинских связях с «силовиками». Своим кратким пребыванием на посту президента «Сибура» в начале нулевых он обязан Сергею Лукашу, делегированного в СБ «Газпрома» Виктором Золотовым.
Затем «эстафета» перешла к Михаилу Бабичу.
Интересно, что попытки назначить Бабича российским послом на Украине любопытным образом коррелировали с попытками Мазепина поучаствовать в приватизации ОПЗ. (Т.е. тогда хозяин «Уралхима» понимал, что без контроля над «выходом» аммиакопровода владение «входом» будет бессмысленным.)
Позднее, во время кризиса в отношениях между Москвой и Минском, -- не в последнюю очередь спровоцированного Бабичем, вместо Украины возглавившем дипмиссию в Белоруссии, -- именно Мазепин рассматривался как возможный «белорусский Иванишвили». Благо получение в таком случае «побочного» приза в виде «Беларуськалия» превратило бы «Уралхим» в глобальную олигополию.

Последующее исчезновение из публичного поля вовсе не подразумевает, что Бабич никоим образом не причастен к выработке важнейших решений, касающихся постсоветского пространства, и не находится в кадровом резерве.
Но у несостоявшегося «силового дипломата» хватает влиятельных недругов и в теперь ещё более союзной Белоруссии, и в России. И их отношение не может не ретранслироваться на Мазепина с его «битвой за аммиакопровод».

Похоже, это понимает и противная сторона. Подтверждением чему – атака СБУ на местное мазепинское «альтер-эго» Дмитрия Фирташа.
Последний тоже строил свою химическую империю, используя связи в «Газпроме» и, соответственно, прямой доступ к сырью. И он тоже пытался забрать ОПЗ – если не через приватизацию, то с помощью банкротства.
С этой точки зрения окончательное равноудаление Фирташа – скорее в плюс Мазепину. Ведь тогда Киев сможет разблокировать аммиакопровод, не опасаясь, что его одесский «выход» достанется пусть и в прошлом, но пророссийскому олигарху.

Тем показательнее, что «зерновая сделка» была продлена, хотя по ситуации с поставками российских удобрений «разговоры продолжаются» (используя терминологию Дмитрия Пескова).
И теперь Мазепин имеет все основания (публично или скорее кулуарно) поддержать критикующих очередной «прогиб», подтвердив присвоенный лидерами телеграм-аналитики имидж «ястреба».

Не успел Александр Дугин призвать к суду над «Яндексом», как продажа самой крупной новой (в том смысле, что не созданной из советских активов) российской компании вышла на финишную прямую.

Покупателей -- Вагита Алекперова и Владимира Потанина -- отличает многое, включая корпоративные подходы и реакцию на санкции. Основатель «Лукойла» год назад ушёл на пенсию, де-факто уступив компанию кириенковской команде. Владелец «Норникеля» -- чуть ли не единственный из состоятельных SDN-фигурантов, который не только оставил за собой право первой подписи, но и заметно активизировался в медийном поле.
Но Алекперов и Потанин – немногие из нынешних «олигархов», успевшие поработать/накопить стартовый капитал (и финансовый, и социальный) ещё в позднем СССР. Причем, эта их «доолигархическая» деятельность была связана с внешней торговлей.

Иными словами, будущие владельцы «Яндекса», помимо изрядных запасов «кэша», обладают умением переживать периоды больших государственных потрясений и выстраивать взаимоотношения с далеко не всегда и не совсем дружественными зарубежными партнёрами.
Отечественному IT-флагману эти компетенции не будут лишними.

При этом судебное преследование «Яндекса», обнуляющее смысл многомиллиардных потанинско-алекперовских вложений, рискует стать «точкой невозврата» во взаимоотношениях власти с крупным бизнесом.
Такой сценарий никоим образом нельзя считать фантастичным.
Но тогда неизбежен отказ от «НЭПа 2.0», риторики в стиле «свобода предпринимательства – главная защита от санкций» с бескомпромиссным и резким креном влево.

Дугина и его идейных соратников подобный исход, скорее всего, устроит.
Чего нельзя сказать об элитах, – уже даже не деловых, а силовых, -- для которых ротация в стиле Дома на Набережной вряд ли будет приемлемой платой за ликвидацию «яндексовского» инакомыслия.

Французский бизнесмен Жан-Ив Оливье, которого считают организатором африканской мирной миссии по Украине, удачно совмещает челночную дипломатию с торговлей африканскими же сырьевыми активами.

В 2009-м он, будучи давним другом президента Республики Конго Дени Сассу-Нгессо, организовал продажу британской New Age 25%-ой доли в проекте Marine XII по разработке пяти нефтяных месторождений на конголезском шельфе.
Спустя 10 лет этот пакет за $800 млн перекупил «Лукойл», из-за чего Антон Силуанов даже посетовал, что получатель налоговых льгот в России инвестирует в экономику далекой Конго.
Вагит Алекперов тогда парировал -- его компания тратит на конголезские месторождения деньги, также заработанные за рубежом. И кроме того (что, наверняка, послужило для главы Минфина более весомым аргументом) – решение о «лукойловском» участии в консорциуме Marine XII было принято на переговорах лидеров двух стран.

Учитывая степень вовлеченности Жан-Ива Оливье в мировой нефтяной бизнес, в целом, и в конголезские расклады, в частности, его знакомства с Алекперовым нельзя исключать.
Тем примечательнее совпадение по времени африканской мирной миссии (патронируемой предприимчивым французом) с финализацией сделки по «Яндексу», где как раз основателю «Лукойла» отводится одна из ключевых ролей.

«Новая нормальность» заменяется «нормализацией чрезвычайщины».

По приграничным областям «гуляют» ДРГ.
Госдума узаконивает изъятией «загранов».
Верховный суд издаёт новую версию сталинского «Ни шагу назад».
ФСБ получает право проводить обыски, не дожидаясь судебного решения.
СК передает дело о сожжении Корана в самый мусульманский регион, а Минюст предлагает и для отбывания наказания обвиняемого отправить в соответствующую этноконфессиональную среду.

Логика событий и действия отдельных госинститутов если не предопределяют, то создают условия для введения «особого формата» управления.
А значит, в силу тайминга, -- отмены президентских выборов.

Следуя Шмитту, возможность объявить чрезвычайное положение укрепляет суверенитет.
В смысле -- «власть суверена», а не её «единственного источника»-народа.

Но отказ от демократических процедур (речь уточню, о форме, а не о содержании) и практически полное ограничение свобод с неизбежностью ставит «властного субъекта» в зависимость от тех, кто обеспечивает режим ЧП, -- силовых элит.
При том, что взаимная нелюбовь ФСБ, МВД, ФСВНГ и МО теперь усугубляется «фактором Пригожина».
Публичные перебранки «несистемного силовика» с армейским начальством ещё как-то допустимы в «демократическом государстве».
В случае перехода к ЧП/ВП столь своеобразная версия системы сдержек и противовесов превращается в мощнейший фактор дестабилизации.
Особенно, если допустить наличие у Пригожина (или его внутриэлитных патронов) политических амбиций.

Синхронизация мишустинских «смотрин» в Китае с программно-политическим пригожинским интервью заставляет усомниться в случайности этого совпадения.

Премьер и главный «музыкант» -- два наиболее эффективных СВО-менеджера. Один – по «тылам», другой – по «фронтам».
Но Мишустин ассоциируется с «цифровизацией Левиафана», сменой сырьевого феодального уклада на высокотехнологичный неофеодальный. Что выражается, в том числе, -- в покупке «старыми олигархами» «Яндекса».
А Пригожин – защитник «податных сословий» (вар. – «глубинного народа»), в его системе «свой-чужой» любая фракция «бюрократического интернационала» в пределе враждебна, вне зависимости от её геополитических приоритетов.
С этой точки зрения у главы российского кабмина могут быть вопросы по границам дозволенного для Пекина, но они решаемы.
Пригожинские «красные линии» для коммуно-капитализма с Востока представляют более серьезную преграду.

Если пофантазировать и допустить возможность «транзита» как непременной составляющей китайской мирной инициативы – то почему бы не рассматривать нынешнее «парное выступление» Пригожина и Мишустина как старт своеобразных «праймериз»?
Точнее – такое ощущение должно создаться и у отечественного правящего класса, который дижестивом к пригожинскому интервью получил еще и насыщенную эгалитарными интенциями колонку Константина Богомолова. И у главного внешнего адресата, которым теперь является Китай.

Как это ощущение трансформируется (и трансформируется ли вообще) в политическую реальность – зависит от двух коррелирующих между собой факторов.
От успешности «челночно-дипломатических» усилий Китая и от (не)готовности России перейти от «соловьевской риторики» к делу, использовав ЯО в украинском конфликте.

Пригожин и Мишустин – в этом, пожалуй, их единственное идеологическое сходство– принадлежат к «партии неприменения».
Но проблема в том, что хвост далеко не всегда виляет собакой.

Андрей Белоусов примкнул к «партии мира».
И попутно серьезно испортил игру тем, кто решил с помощью Константина Богомолова сделать «чистку интеллектуальных элит» уже не спонтанной, но системной.

Белоусовская концепция технологического развития называет в числе угроз «отток талантов и высококвалифицированных кадров за рубеж».
Данный тезис показался бы трюизмом, если бы не богомоловские проклятия в адрес «креативного класса» или (в терминах режиссера) обитателей «Особняка», сделавших успешность главным критерием деления на «своих и чужих», «высших» и «низших».

Проблема в том, что снобизм – не обязательный, но очень частый спутник таланта.
А самоуверенность – едва ли не самый эффективный «проводник» одаренности.
Застенчивому гению намного сложнее доказать ценность своих изобретений.
В свою очередь, какие бы стимулы государство и/или бизнес ни придумывали для инноваторов – эта птица не взлетит в отсутствии у последних возможности демонстрировать обществу, как и сколько можно заработать своим умом. Т.е. – в терминах Богомолова – строить тот самый «Особняк».

Иными словами, продюсерам «эгалитарной повестки» хорошо бы определиться с «шашечками» и «ездой».
Осознать, что социальному выравниванию непременно сопутствует интеллектуальное. Причем – по «нижнему краю». И что таким образом, наверное, можно обеспечить новую стабильность, но никак не развитие.

Подобно тому, как тот же Богомолов, метая камни в клиентелу прежнего правительственного куратора инноваций (aka – «идеолога суверенной демократии»), разбивает дорогу пытающимся модернизировать страну не по-сурковски.

Из субъекта энергетической политики Россия превращается в её объект.

Метод газового принуждения к миру теперь применяется не Москвой, а в отношении Москвы.
И тот факт, что Китай покупает газ, а не продает, -- не имеет значения. Главное – для России он теперь единственный крупный покупатель и потому может увязывать подписание соответствующих контрактов с выполнением своих неэкономических требований.

В этом смысле, конечно же, неслучайно визит Мишустина в КНР, утечки про нерешенные проблемы с «Силой Сибири-2» и челночно-дипломатическое турне Ли Хуэя совпали по времени.
Сюда же следует добавить завершение «нуклеаризации» Белоруссии с новыми «ястребиными» высотами в риторике Медведева – и паззл сойдется.
Особенно, если вспомнить про давнюю причастность зампреда Совбеза к «Газпрому» и его декабрьский визит в Пекин, с которого можно вести отсчёт публичного подключения Китая к разрешению украинского кризиса.

Но сейчас экс-премьер (и экс-президент) сделал всё, чтобы осложнить китайскую миссию и заодно не позволить Мишустину получить основные аппаратные и политические бенефиты от сближения с Поднебесной.
Вдвойне показательно, что Вьетнам и Лаос, ставшие площадкой для очередных медведевских выступлений, далеко не всегда были в хороших отношениях с Китаем и едва ли в восторге от его стремления стать новым мировым гегемоном.
Ровно поэтому версия хитрой скоординированной игры для укрепления переговорных позиций вряд ли оправдана. Злить контрагента и повышать привлекательность собственной оферты – всё-таки разные вещи.

Впрочем, полностью отказывать Медведеву в логике – тоже не вариант.
Наоборот, допущение, что ему (в отличие от нынешнего премьера) точно ничего не светит в случае, если китайская посредническая игра увенчается успехом, -- более чем логично.
А тогда у него нет никаких резонов спасать «Газпром».
Поскольку the winner take it all. Вслед за инверсией энергетической политики.

Сохранение эрдогановского «султаната» обусловлено его встраиванием в обновленный проект «Чимерика».
Косвенное тому подтверждение – обострение ирано-афганского конфликта, произошедшее как раз в преддверии второго тура президентских выборов в Турции.
Турки модернизировали ГЭС «Каджаки», запущенную уже при талибах и ставшую катализатором их водных споров с Тегераном. Наряду с армяно-азербайджанским и сирийским кейсами, появляется ещё один незакрытый «геополитический гештальт», актуализирующий давнее противостояние Персии и Парфии (Турана и Ирана) и препятствующий сближению Анкары с «режимом аятолл».

При таких привходящих Турция скорее предпочтет китайский «широтный» мега-проект «Новый Шелковый путь» «меридианному» МТК «Север-Юг», выгодный Ирану и Индии.
Дополнительный бонус для главного евразийского хаба -- доходы от героинового транзита. Гидроэнергетические мощности, очевидно, помогут «афганской лаборатории» нарастить объемы производства.

Наркотрафику суждено сыграть в нынешней геополитической трансформации едва ли не более важную роль, чем во время Опиумных войн (которые, кстати, происходили одновременно с Крымской – первым серьезным столкновением Российской империи с Западом).
Правда, теперь уже Китай будет использовать «химию» в качестве дополнительного инструмента покорения Европы, нежели наоборот.
В этом плане связка Афганистан-Турция приобретает для Пекина решающее значение.

С новым президентом Анкара не стала бы ближе к Тегерану, хотя бы в силу прозападной ориентации кандидата от турецкой оппозиции. Но по этой же причине сошло бы на нет и турецкое взаимодействие с талибами.
Таким образом, легитимация эрдогановского третьего срока может быть первым элементом большой китайско-американской сделки.

Затулин стал «человеком-плацдармом» в очередном внутриэлитном «контрнаступе».

С его помощью тестируются позиции Сергея Чемезова, весьма значимой фигуры если не в «партии мира», то в «прокитайской партии».
При этом чемезовская роль в Системе не ограничивается владением большинством флагманских предприятий ОПК – т.е. контролем над производством главных материальных ресурсов в условиях СВО. И следовательно, опосредованным влиянием на исход конфликтов, вроде того, что разгорелся между Евгением Пригожиным и руководством Минобороны.

Интересы главы «Ростеха» просматриваются, как минимум, в двух, условно «тыловых», но оттого не менее чувствительных, кадровых сюжетах ---по ФТС и Счетной палате.
Сохранение за Русланом Давыдовым приставки «врио», в первом случае, и длительное отсутствие официальной кандидатуры кудринского преемника, во втором, – наглядное свидетельство ожесточенной подковерной борьбы за таможню и СП. А значит – и сопоставимости лоббистских потенциалов Чемезова и его оппонентов.

В этом плане демарш Затулина с ожидаемой ответной «бурей в ЕР» можно расценивать как попытку сыграть на обострение и выйти из клинча.
Даром что «разменными фигурами» теперь рискует оказаться не только депутат-«тяжеловес», но – на фоне массовых отравлений сидром – и чемезовская губернско-полпредская клиентела в Приволжском федеральном округе.

Infrastructure is the message.

Спонсоры и продюсеры пригожинского политического ралли – в числе главных внутриэлитных пострадавших от обрушения каховской дамбы.
В хлынувших днепровских и связанных с ними информационных потоках «утонуло» очередное интервью основателя ЧВК «Вагнер», при более спокойном фоне обещавшее стать новым и весьма болезненным ударом по руководству Минобороны РФ.

Если же каховский «черный лебедь» приведет к заморозке украинского конфликта, – как это предполагает, например, Борис Межуев, -- Пригожина ждут весьма непростые времена.
Даже отказ от сохранения армейского статус-кво и отставка Шойгу (под эгидой локального «окончания переправы») не гарантируют асимметричного возвышения «покорителя Бахмута».
Скорее наоборот – в этом случае более вероятна попытка Системы окончательно обнулить его медийно-политическую активность.
Хотя бы из-за устранения «конкурирующего» элемента СВО-версии системы сдержек и противовесов.