Черные жизни не важны
Жизни черных имеют значение и в Судане. По крайней мере, так на заборе написано. Однако вся история межрасовых взаимодействий в Судане с древнейших времен и вплоть до современности заставляет серьезно усомниться в этом утверждении.
Рабство в Судане имеет давнюю историю. Еще древние египтяне ловили здесь черных нубийских рабов. После арабских завоеваний этот регион включился в транссахарскую торговлю людьми. Рабство и работорговля были центральным институтом в государствах, которые возникли здесь в средневековье. Рабство официально отменили в 1924 г., во времена Англо-Египетского Судана, хотя практика торговли людьми все равно сохранялась. Мелкие межплеменные похищения людей были обычным делом среди групп пастухов на границе между северным и южным Суданом.
Особо ожесточенными межрасовые отношения стали во время двух гражданских войн между севером и югом. Нилотов (динка, нуэр, нуба и другие) называли терминами zuruq («черные») или abid («раб»).
Нилотские народы юга захватывались исламизированными арабскими группами в ходе вооруженных рейдов на деревни и продавались в рабство. Точных данных о количестве черного «живого товара» нет - называются цифры от 14 тыс. до 200 тыс. «душ» во время второй гражданской войны 1985-2005 г. Некоторые рабы даже до Англии доехали - одну девушку в начале 2000-х гг. продали суданскому дипломату в Лондоне в качестве домашней прислуги. В общем, работорговля и дискриминация нилотских народов в Судане - это факт. И вплоть до 2011 г., когда нилотов фактически выгнали из страны и они образовали свое государство - Южный Судан, этим людям жилось не просто.
Как им живется сейчас? Судя по всему, тоже не очень легко, хотя и накал страстей между суданскими арабами и нилотами уменьшился. Но все равно, нет-нет, да и случится какой-то конфликт между ними. Недавно несколько имамов в Хартуме призвали избавиться от христиан-нилотов. Мусульмане прислушались к призыву и напали на этих людей.
Или вот глава одного из суданских женских правозащитных движений, комментируя фотографию черного мужчины с его белой женой, сказала, что она, выбирая себе мужа, возможно искала существо, стоящее между людьми и обезьянами на эволюционной лестнице. Ой, как же так? «Сильная женщина» оскорбила негров. Угнетенная выступила против других угнетенных. Конфузик вышел, неполиткорректно получилось. Пусть они теперь сами между собой разбираются, кто из них больше угнетен - суданские женщины или нилотские народы. Поскольку глава правозащитного движения осталась на своем посту («ее просто не правильно поняли», как там объяснили), можно предположить, что проблемы черных суданцев у революционной общественности сейчас явно не в приоритете.
Жизни черных имеют значение и в Судане. По крайней мере, так на заборе написано. Однако вся история межрасовых взаимодействий в Судане с древнейших времен и вплоть до современности заставляет серьезно усомниться в этом утверждении.
Рабство в Судане имеет давнюю историю. Еще древние египтяне ловили здесь черных нубийских рабов. После арабских завоеваний этот регион включился в транссахарскую торговлю людьми. Рабство и работорговля были центральным институтом в государствах, которые возникли здесь в средневековье. Рабство официально отменили в 1924 г., во времена Англо-Египетского Судана, хотя практика торговли людьми все равно сохранялась. Мелкие межплеменные похищения людей были обычным делом среди групп пастухов на границе между северным и южным Суданом.
Особо ожесточенными межрасовые отношения стали во время двух гражданских войн между севером и югом. Нилотов (динка, нуэр, нуба и другие) называли терминами zuruq («черные») или abid («раб»).
Нилотские народы юга захватывались исламизированными арабскими группами в ходе вооруженных рейдов на деревни и продавались в рабство. Точных данных о количестве черного «живого товара» нет - называются цифры от 14 тыс. до 200 тыс. «душ» во время второй гражданской войны 1985-2005 г. Некоторые рабы даже до Англии доехали - одну девушку в начале 2000-х гг. продали суданскому дипломату в Лондоне в качестве домашней прислуги. В общем, работорговля и дискриминация нилотских народов в Судане - это факт. И вплоть до 2011 г., когда нилотов фактически выгнали из страны и они образовали свое государство - Южный Судан, этим людям жилось не просто.
Как им живется сейчас? Судя по всему, тоже не очень легко, хотя и накал страстей между суданскими арабами и нилотами уменьшился. Но все равно, нет-нет, да и случится какой-то конфликт между ними. Недавно несколько имамов в Хартуме призвали избавиться от христиан-нилотов. Мусульмане прислушались к призыву и напали на этих людей.
Или вот глава одного из суданских женских правозащитных движений, комментируя фотографию черного мужчины с его белой женой, сказала, что она, выбирая себе мужа, возможно искала существо, стоящее между людьми и обезьянами на эволюционной лестнице. Ой, как же так? «Сильная женщина» оскорбила негров. Угнетенная выступила против других угнетенных. Конфузик вышел, неполиткорректно получилось. Пусть они теперь сами между собой разбираются, кто из них больше угнетен - суданские женщины или нилотские народы. Поскольку глава правозащитного движения осталась на своем посту («ее просто не правильно поняли», как там объяснили), можно предположить, что проблемы черных суданцев у революционной общественности сейчас явно не в приоритете.
На машине по Судану
Почти вся территория Судана - это плато и пустыни без растительности. Поэтому ландашафт в стране сверхуныл и однообразен - один бесконечный песок. Лишь в юго-восточных регионах, возле границы с Эфиопией и Южным Суданом, появляется хоть какое-то разнообразие - здесь начинается саванна. Здесь же проходит граница не только между странами, но и между целыми цивилизациями - арабской и африканской.
В этом районе, в двух национальных парках, живут дикие звери. Один из парков - «биосферный резерват Диндер», находится на границе с Эфиопией. Но международный туризм в Судане не развит, и его практически никто не посещает. В год до парка доезжают не более 100 иностранцев. Другой парк - «биосферный резерват Радом», находится на юго-западе, на спорной территории с Южным Суданом. И его посещать никому не советую - обстановка там сложная, могут и пристрелить. Интересно, все ли хорошо там с животными? Это вопрос не праздный, на самом деле, потому что во время гражданской войны в Южном Судане в национальных парках количество животных значительно уменьшилось - их просто сожрали.
Транспортная связность между регионами Судана крайне низкая. Межрегиональные дороги плохие и их очень мало - штук 5, может быть, на всю страну. Железнодорожная сеть тоже не развита, связи с соседними странами нет. Это означает, что многие регионы Судана фактически изолированы друг от друга. В Дарфур, например, можно попасть только на самолете. Плохая транспортная инфраструктура означает и низкую внутреннюю миграцию населения. Поэтому большинство беженцев из соседних стран живут не в столице, а на окраинах Судана, возле границ со своими бывшими государствами. У них нет денег на покупку билета на самолет или оплату перевозчикам на грузовиках/автобусах, а чтобы идти пешком по пустыне, нужно совсем отчаяться. Это гарантированная смерть.
Если вы любите передвигаться на машине, то никакого удовольствия от езды по Судану не получите. В окна просто не на что смотреть. Там ничего нет, кроме песка, редкого кустарника и груд камней. Увиденные вдалеке мелкие деревушки своим состоянием нагоняют дикую тоску. Единственное желание - немедленно развернуть машину и уехать обратно в столицу, и никогда больше не выезжать оттуда.
Почти вся территория Судана - это плато и пустыни без растительности. Поэтому ландашафт в стране сверхуныл и однообразен - один бесконечный песок. Лишь в юго-восточных регионах, возле границы с Эфиопией и Южным Суданом, появляется хоть какое-то разнообразие - здесь начинается саванна. Здесь же проходит граница не только между странами, но и между целыми цивилизациями - арабской и африканской.
В этом районе, в двух национальных парках, живут дикие звери. Один из парков - «биосферный резерват Диндер», находится на границе с Эфиопией. Но международный туризм в Судане не развит, и его практически никто не посещает. В год до парка доезжают не более 100 иностранцев. Другой парк - «биосферный резерват Радом», находится на юго-западе, на спорной территории с Южным Суданом. И его посещать никому не советую - обстановка там сложная, могут и пристрелить. Интересно, все ли хорошо там с животными? Это вопрос не праздный, на самом деле, потому что во время гражданской войны в Южном Судане в национальных парках количество животных значительно уменьшилось - их просто сожрали.
Транспортная связность между регионами Судана крайне низкая. Межрегиональные дороги плохие и их очень мало - штук 5, может быть, на всю страну. Железнодорожная сеть тоже не развита, связи с соседними странами нет. Это означает, что многие регионы Судана фактически изолированы друг от друга. В Дарфур, например, можно попасть только на самолете. Плохая транспортная инфраструктура означает и низкую внутреннюю миграцию населения. Поэтому большинство беженцев из соседних стран живут не в столице, а на окраинах Судана, возле границ со своими бывшими государствами. У них нет денег на покупку билета на самолет или оплату перевозчикам на грузовиках/автобусах, а чтобы идти пешком по пустыне, нужно совсем отчаяться. Это гарантированная смерть.
Если вы любите передвигаться на машине, то никакого удовольствия от езды по Судану не получите. В окна просто не на что смотреть. Там ничего нет, кроме песка, редкого кустарника и груд камней. Увиденные вдалеке мелкие деревушки своим состоянием нагоняют дикую тоску. Единственное желание - немедленно развернуть машину и уехать обратно в столицу, и никогда больше не выезжать оттуда.
Сталинка по-цыгански
Мы посмотрели на жилые дома снаружи и теперь заходим внутрь. Здания окружены большим забором. За ним, в домохозяйствах среднего достатка и выше, стоит небольшая пристройка для прислуги, и находится дворик с подстриженым газоном, цветами и деревьями. Внутри цветущий сад, а снаружи выжженная земля с пустырями и беженцами в самодельных шалашах. Как одно сочетается с другим, я не понимаю.
Квартиры очень большие, комнаты просторные с высокими потолками под 3 метра. Это европейцы с азиатами ютятся в клетушках, а суданцы небольших пространств не любят. Окна закрыты и занавешены двойным плотными шторами, чтобы в квартиры не попадали солнечный свет и песок. В спальне раздельные кровати для мужа и жены - в Судане нравы строгие. Что касается мебели, то она описывается словом «цыганщина».
На потолке висит вентилятор, а на стене кондиционер. Без них справляться с жарой невозможно. В Судане постоянно отключают электричество на неопределенный срок от нескольких часов до суток, и если в домохозяйстве нет генератора, то жизнь с неработающими вентиляторами и кондиционерами станет невыносимой. Особенно, если при этом и воды не будет.
Мы посмотрели на жилые дома снаружи и теперь заходим внутрь. Здания окружены большим забором. За ним, в домохозяйствах среднего достатка и выше, стоит небольшая пристройка для прислуги, и находится дворик с подстриженым газоном, цветами и деревьями. Внутри цветущий сад, а снаружи выжженная земля с пустырями и беженцами в самодельных шалашах. Как одно сочетается с другим, я не понимаю.
Квартиры очень большие, комнаты просторные с высокими потолками под 3 метра. Это европейцы с азиатами ютятся в клетушках, а суданцы небольших пространств не любят. Окна закрыты и занавешены двойным плотными шторами, чтобы в квартиры не попадали солнечный свет и песок. В спальне раздельные кровати для мужа и жены - в Судане нравы строгие. Что касается мебели, то она описывается словом «цыганщина».
На потолке висит вентилятор, а на стене кондиционер. Без них справляться с жарой невозможно. В Судане постоянно отключают электричество на неопределенный срок от нескольких часов до суток, и если в домохозяйстве нет генератора, то жизнь с неработающими вентиляторами и кондиционерами станет невыносимой. Особенно, если при этом и воды не будет.
Архипелаг ГУЛАГ
Вскоре после военного переворота в Судане в 1989-м г. новый глава государства - полковник Омар аль-Башир, выступая перед людьми держал в одной руке автомат Калашникова, а в другой Коран, и провозгласил: «Я клянусь здесь, перед вами, изгнать из наших рядов предателей, врагов народа и врагов вооружённых сил! Тот, кто предает нацию, не заслуживает чести жить».
Мужик сказал - мужик сделал.
Исламизация Судана началась задолго до аль-Башира, но именно при нем этот процесс был значительно ускорен и усилен. Сам аль-Башир убежденным исламистом не был. По своей профессии и мировоззрению он являлся военным человеком - солдатом и командиром. А как показывает история арабского мира, у исламистов и военных если и могут совпасть интересы, то временно. Потом их пути все равно разойдутся. Так произошло и в Судане.
Главным идеологом и практиком исламизации страны являлся Хасан ат-Тураби - известный богослов, глава местного движения «Братьев-мусульман» и партии «Национальный исламский фронт». Ат-Тураби, похоже, видел себя в центре исламистского возрождения, которое должно изменить не только Судан, но и другие страны в регионе. В 90-е гг. он являлся ближайшим соратником аль-Башира, но к концу десятилетия вступил с ним в открытую борьбу за власть и проиграл, был обвинен в государственной измене и арестован.
Новая волна исламизации и арабизации Судана в 90-х гг. накатила стремительно. Христианство подавлялось. Принятый в 1991-м г. исламский уголовный кодекс предусматривал публичное повешение за вооруженное ограбление, побиение камнями за прелюбодеяние и смерть за вероотступничество. Согласно «Закону об общественном порядке» под ограничения попали проведение музыкальных и свадебных торжеств, а под полный запрет - европейская одежда для женщин и парные танцы противоположных полов. Новыми правилами посторонним мужчинам и женщинам предписывалось сидеть раздельно в общественном транспорте и запрещалось смотреть друг на друга. Общественный порядок и соблюдение религиозных предписаний контролировало новое военно-политическое формирование, аналог иранского «Корпуса Стражей Исламской революции». Ислам в Судане перестал быть просто религией, а стал самой жизнью.
Ожесточилась религиозно-расовая война с нилотскими народами юга - официально провозглашенный джихад, поддержка которого являлась священной обязанностью каждого мусульманина. Этот «внутренний джихад» можно рассматривать, в том числе, как естественный процесс становления суданской нации. Нация невозможна без единства. Суданцы посмотрели по сторонам и вдруг обнаружили, что рядом с ними живут непонятно кто. Какие-то дикие черти, мешающие национальному единству. Нилоты до последнего сопротивлялись исламизации и арабизации. Хорошо для них, но плохо для Судана. Тех, кто не желает интегрироваться в единую национальную общность, либо изгоняют, либо уничтожают. Нациебилдинг - он такой, редко без крови обходится.
Кроме «внутреннего джихада» в Судане начался и внешний - против врагов ислама. Страна превратилась в тренировочный лагерь для исламских активистов из Алжира, Туниса, Египта, Афганистана. Здесь же, в 1991-1996 гг., по приглашению ат-Тураби поселился сам Усама бен Ладен, который активно вкладывался в местную экономику и, по слухам, породнился с ат-Тураби женитьбой на его племяннице. Судан получил мировую известность как страна, поддерживающая исламистский терроризм. Взрывы посольств США в Кении и Танзании в 1998 г. вызвали незамедлительную реакцию гегемона - ракетные удары по фармакологической фабрике в Судане, которая якобы использовалсь для подготовки бомб. Страна оказалась под санкциями ООН и США и попала в международную изоляцию.
В 2000-х гг. исламистов вместе с ат-Тураби из власти прогнали, началась война в Дарфуре, сецессия Южного Судана и, наконец, в 2018-м г. свершился военный переворот, в ходе которого из власти прогнали уже самого аль-Башира. Как же бурно в этой стране жить умели, снимаю шляпу. Ну ничего, так жить и дальше будут - новые смертоубийственные бойни уже ждут своего часа.
На фотографии - пустырь в Хартуме, где раньше стоял дом бен Ладена.
Вскоре после военного переворота в Судане в 1989-м г. новый глава государства - полковник Омар аль-Башир, выступая перед людьми держал в одной руке автомат Калашникова, а в другой Коран, и провозгласил: «Я клянусь здесь, перед вами, изгнать из наших рядов предателей, врагов народа и врагов вооружённых сил! Тот, кто предает нацию, не заслуживает чести жить».
Мужик сказал - мужик сделал.
Исламизация Судана началась задолго до аль-Башира, но именно при нем этот процесс был значительно ускорен и усилен. Сам аль-Башир убежденным исламистом не был. По своей профессии и мировоззрению он являлся военным человеком - солдатом и командиром. А как показывает история арабского мира, у исламистов и военных если и могут совпасть интересы, то временно. Потом их пути все равно разойдутся. Так произошло и в Судане.
Главным идеологом и практиком исламизации страны являлся Хасан ат-Тураби - известный богослов, глава местного движения «Братьев-мусульман» и партии «Национальный исламский фронт». Ат-Тураби, похоже, видел себя в центре исламистского возрождения, которое должно изменить не только Судан, но и другие страны в регионе. В 90-е гг. он являлся ближайшим соратником аль-Башира, но к концу десятилетия вступил с ним в открытую борьбу за власть и проиграл, был обвинен в государственной измене и арестован.
Новая волна исламизации и арабизации Судана в 90-х гг. накатила стремительно. Христианство подавлялось. Принятый в 1991-м г. исламский уголовный кодекс предусматривал публичное повешение за вооруженное ограбление, побиение камнями за прелюбодеяние и смерть за вероотступничество. Согласно «Закону об общественном порядке» под ограничения попали проведение музыкальных и свадебных торжеств, а под полный запрет - европейская одежда для женщин и парные танцы противоположных полов. Новыми правилами посторонним мужчинам и женщинам предписывалось сидеть раздельно в общественном транспорте и запрещалось смотреть друг на друга. Общественный порядок и соблюдение религиозных предписаний контролировало новое военно-политическое формирование, аналог иранского «Корпуса Стражей Исламской революции». Ислам в Судане перестал быть просто религией, а стал самой жизнью.
Ожесточилась религиозно-расовая война с нилотскими народами юга - официально провозглашенный джихад, поддержка которого являлась священной обязанностью каждого мусульманина. Этот «внутренний джихад» можно рассматривать, в том числе, как естественный процесс становления суданской нации. Нация невозможна без единства. Суданцы посмотрели по сторонам и вдруг обнаружили, что рядом с ними живут непонятно кто. Какие-то дикие черти, мешающие национальному единству. Нилоты до последнего сопротивлялись исламизации и арабизации. Хорошо для них, но плохо для Судана. Тех, кто не желает интегрироваться в единую национальную общность, либо изгоняют, либо уничтожают. Нациебилдинг - он такой, редко без крови обходится.
Кроме «внутреннего джихада» в Судане начался и внешний - против врагов ислама. Страна превратилась в тренировочный лагерь для исламских активистов из Алжира, Туниса, Египта, Афганистана. Здесь же, в 1991-1996 гг., по приглашению ат-Тураби поселился сам Усама бен Ладен, который активно вкладывался в местную экономику и, по слухам, породнился с ат-Тураби женитьбой на его племяннице. Судан получил мировую известность как страна, поддерживающая исламистский терроризм. Взрывы посольств США в Кении и Танзании в 1998 г. вызвали незамедлительную реакцию гегемона - ракетные удары по фармакологической фабрике в Судане, которая якобы использовалсь для подготовки бомб. Страна оказалась под санкциями ООН и США и попала в международную изоляцию.
В 2000-х гг. исламистов вместе с ат-Тураби из власти прогнали, началась война в Дарфуре, сецессия Южного Судана и, наконец, в 2018-м г. свершился военный переворот, в ходе которого из власти прогнали уже самого аль-Башира. Как же бурно в этой стране жить умели, снимаю шляпу. Ну ничего, так жить и дальше будут - новые смертоубийственные бойни уже ждут своего часа.
На фотографии - пустырь в Хартуме, где раньше стоял дом бен Ладена.
Жить и кайфовать
Консалтинговая фирма Mercer ежегодно составляет рейтинг городов мира по качеству жизни для экспатов. Актуальный за 2020-й выпуск задерживается из-за пандемии коронавируса, но вряд ли в нем произошли серьёзные изменения в сравнении с прошлым годом. В 2019-м Хартум по качеству жизни для экспатов занимал почетную 227 позицию из 231 представленных в списке городов. Рядом в рейтинге находятся столицы государств, охваченных войнами или гуманитарным кризисами - Сирия, Чад, Гаити, Йемен, ЦАР, Ирак. Достойная компания.
Как выглядит жизнь экспата в Судане?
Вы едете на машине. Надо бы заправиться, да топлива в стране на всех не хватает. Придется стоять несколько часов в очереди на заправке.
Вы идете в магазин за хлебом. А его там нет. Вместо хлеба - какие-то лепешки со вкусом бумаги.
Вы думаете где и как отдохнуть, но, во-первых, в Хартуме, в лучшем случае, штук 5 нормальных кафе-ресторанов наберется, а, во-вторых, ночная жизнь здесь и вовсе отсутствует. Достаточно однажды увидеть, как отрывается столичная молодежь, и танцы вы больше никогда не посетите.
Вы хотите просто погулять вечером по городу. Но как только вы видите все эти пустыри с шалашами беженцев, раздолбанные дороги с песком и пылищей, то это желание резко и навсегда пропадает. Да и температура +40 не очень располагает к прогулкам.
Вы собираетесь провести выходные за городом. Да только где именно? Вокруг пустыня и там ничего нет. Единственное в стране место, приспособленное к какому-то отдыху - это Порт-Судан на Красном море. Там можно полежать на пляже и даже поплавать с аквалангом. Но вряд ли у вас получится это сделать в ближайшее время - в Порт-Судане местные племена воюют друг с другом и посещать город, мягко говоря, не рекомендуется.
Вы пытаетесь найти подружку, чтобы не было совсем тоскливо. Ну, удачи с этим, в исламском-то государстве. Если вы из тех мужчин, которым надо не за деньги, а по «любви», то заранее тренируйте свои кулачки. Женщинам здесь проще - они мужика себе где угодно найдут, хоть в Афганистане, хоть в КНДР.
Вы приходите домой, а там электричества нет. Да и с водой проблемы - она отвратительного качества. Когда вода высыхает в ванной, то от нее остается какой-то коричневатый и плохо оттираемый осадок. Есть и другая проблема - после мытья головы этой мерзотной субстанцией из асбестовых труб у меня начали слипаться и выпадать волосы. Пришлось дистиллированную воду покупать.
Вы хотите посмотреть фильмы в интернете в хорошем качестве вечером. Но как это сделать, если высокоскоростного и безлимитного интернета у вас нет? По каким-то техническим причинам, суданские провайдеры не подключают к качественной сети новых пользователей. Только мобильный интернет с ограниченным трафиком использовать можно.
Наконец, вы ложитесь на кровать, надеясь, что все это лишь дурной сон, который быстро пройдет. Закрываете глаза, но на следующий день все повторяется снова и снова. Так проходят недели и месяцы. В смысле, уже год прошел?!.. Ну хорошо. Жить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Вы пытаетесь вспомнить какие-то яркие и приятные моменты за все время в Судане, и... ничего. Совсем ничего. Вообще. Абсолютно.
Сюююка...
Консалтинговая фирма Mercer ежегодно составляет рейтинг городов мира по качеству жизни для экспатов. Актуальный за 2020-й выпуск задерживается из-за пандемии коронавируса, но вряд ли в нем произошли серьёзные изменения в сравнении с прошлым годом. В 2019-м Хартум по качеству жизни для экспатов занимал почетную 227 позицию из 231 представленных в списке городов. Рядом в рейтинге находятся столицы государств, охваченных войнами или гуманитарным кризисами - Сирия, Чад, Гаити, Йемен, ЦАР, Ирак. Достойная компания.
Как выглядит жизнь экспата в Судане?
Вы едете на машине. Надо бы заправиться, да топлива в стране на всех не хватает. Придется стоять несколько часов в очереди на заправке.
Вы идете в магазин за хлебом. А его там нет. Вместо хлеба - какие-то лепешки со вкусом бумаги.
Вы думаете где и как отдохнуть, но, во-первых, в Хартуме, в лучшем случае, штук 5 нормальных кафе-ресторанов наберется, а, во-вторых, ночная жизнь здесь и вовсе отсутствует. Достаточно однажды увидеть, как отрывается столичная молодежь, и танцы вы больше никогда не посетите.
Вы хотите просто погулять вечером по городу. Но как только вы видите все эти пустыри с шалашами беженцев, раздолбанные дороги с песком и пылищей, то это желание резко и навсегда пропадает. Да и температура +40 не очень располагает к прогулкам.
Вы собираетесь провести выходные за городом. Да только где именно? Вокруг пустыня и там ничего нет. Единственное в стране место, приспособленное к какому-то отдыху - это Порт-Судан на Красном море. Там можно полежать на пляже и даже поплавать с аквалангом. Но вряд ли у вас получится это сделать в ближайшее время - в Порт-Судане местные племена воюют друг с другом и посещать город, мягко говоря, не рекомендуется.
Вы пытаетесь найти подружку, чтобы не было совсем тоскливо. Ну, удачи с этим, в исламском-то государстве. Если вы из тех мужчин, которым надо не за деньги, а по «любви», то заранее тренируйте свои кулачки. Женщинам здесь проще - они мужика себе где угодно найдут, хоть в Афганистане, хоть в КНДР.
Вы приходите домой, а там электричества нет. Да и с водой проблемы - она отвратительного качества. Когда вода высыхает в ванной, то от нее остается какой-то коричневатый и плохо оттираемый осадок. Есть и другая проблема - после мытья головы этой мерзотной субстанцией из асбестовых труб у меня начали слипаться и выпадать волосы. Пришлось дистиллированную воду покупать.
Вы хотите посмотреть фильмы в интернете в хорошем качестве вечером. Но как это сделать, если высокоскоростного и безлимитного интернета у вас нет? По каким-то техническим причинам, суданские провайдеры не подключают к качественной сети новых пользователей. Только мобильный интернет с ограниченным трафиком использовать можно.
Наконец, вы ложитесь на кровать, надеясь, что все это лишь дурной сон, который быстро пройдет. Закрываете глаза, но на следующий день все повторяется снова и снова. Так проходят недели и месяцы. В смысле, уже год прошел?!.. Ну хорошо. Жить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Вы пытаетесь вспомнить какие-то яркие и приятные моменты за все время в Судане, и... ничего. Совсем ничего. Вообще. Абсолютно.
Сюююка...
Я устал, я ухожу
Судан - это не та страна, которую хочется посетить. Ее, собственно, до недавнего времени никто и не посещал. После военного переворота новые власти открыли границы, попасть в страну стало проще и за фотосъемку вас больше не будут преследовать. Сейчас в Судане разворачиваются новые международные гуманитарные миссии, приезжает чуть больше иностранцев. Возможно, инфраструктура под них также улучшится - т.е. станет не 5 нормальных кафе-ресторанов, а целых 6. Вот тогда заживем.
Когда я впервые вышел на улицы Хартума, моим первым впечатлением было - неужели Судан действительно ТАКОЙ? Да не может быть - я, скорее всего, просто на окраине города нахожусь. То есть, как это в самом центре?! Мда...
Еще в прошлом году суданцы надеялись, что новая власть инициирует прогрессивные реформы, которые изменят жизнь в стране к лучшему. Но теперь они, похоже, уже на это не надеются, а только митингуют и протестуют почти ежедневно. Конечно люди недовольны - значимых перемен нет, а инфляция почти достигла 150%.
Но для меня, как иностранца, главное не эти экономические или бытовые проблемы. С ними смириться можно, хоть это и не просто. Но вот с местной культурой смириться нельзя. Первые дни в Судане я конкретно сидел на измене, опасаясь, что по незнанию сделаю что-то не так, и какая-нибудь религиозная полиция мне сразу руки заломает. Основания для таких опасений действительно были, но, как оказалось, после переворота исламизация покинула Судан (на государственном уровне, по крайней мере) и многое для не-мусульман стало проще. Но я все равно не смог адаптироваться к местной культуре.
С одной стороны, Судан - это ислам и арабский мир, а не «черная Африка». Здесь нет никакого трэша в виде ритуальных убийств детей, каннибализма и волшебных исцелений всех болезней промышленным отбеливателем. Суданцы - спокойные и религиозные люди. Но с другой стороны, в этой религиозности и есть основная проблема. С первых же дней в Судане я не чувствовал себя на своем месте - мне казалось, что здесь что-то не так. Что именно не так? Да все. Само основание культуры. Набожному арабу-мусульманину в Судане будет комфортно. Но я-то не араб и не мусульманин.
Тут довольно тонкий культурологический момент. Если в «черной Африке» главным вызовом для иностранца являются люди, то в Судане таким вызовом является как бы сама страна в целом. В «черной Африке» со мной происходило множество уморительных историй - как я болел малярией, как меня пытались ограбить в собственном доме, как я почти подрался с пьяным карликом или как меня хотели принудить к молитве в угандийской церкви. Но в Судане со мной не происходило ничего. Кроме страданий, разумеется. Я словно шел по глубокому песку в одиночестве. Жарко, нечем дышать, хочется пить. Силы закончились, и я упал прямо на песок. А вдалеке голос муэдзина слышен. Аллаху Акбар!
Вряд ли ближайшее будущее страны будет позитивным. Слишком уж разные интересы у основных суданских политических субъектов, слишком уж политическая система не устойчива. Скорее всего, все закончится очередной бойней. Могу только искренне пожелать суданцам не поубивать друг друга. Живите, ребят. Живите! Но без меня.
Собираю вещи, еду в аэропорт, сажусь на рейс до Египта. Прощальный взгляд на Хартум в окно - чернота, ничего толком не видно. Только на мечеть электричества хватило.
Судан - тяжелое государство. И никаких душевных сил от него не осталось.
Судан - это не та страна, которую хочется посетить. Ее, собственно, до недавнего времени никто и не посещал. После военного переворота новые власти открыли границы, попасть в страну стало проще и за фотосъемку вас больше не будут преследовать. Сейчас в Судане разворачиваются новые международные гуманитарные миссии, приезжает чуть больше иностранцев. Возможно, инфраструктура под них также улучшится - т.е. станет не 5 нормальных кафе-ресторанов, а целых 6. Вот тогда заживем.
Когда я впервые вышел на улицы Хартума, моим первым впечатлением было - неужели Судан действительно ТАКОЙ? Да не может быть - я, скорее всего, просто на окраине города нахожусь. То есть, как это в самом центре?! Мда...
Еще в прошлом году суданцы надеялись, что новая власть инициирует прогрессивные реформы, которые изменят жизнь в стране к лучшему. Но теперь они, похоже, уже на это не надеются, а только митингуют и протестуют почти ежедневно. Конечно люди недовольны - значимых перемен нет, а инфляция почти достигла 150%.
Но для меня, как иностранца, главное не эти экономические или бытовые проблемы. С ними смириться можно, хоть это и не просто. Но вот с местной культурой смириться нельзя. Первые дни в Судане я конкретно сидел на измене, опасаясь, что по незнанию сделаю что-то не так, и какая-нибудь религиозная полиция мне сразу руки заломает. Основания для таких опасений действительно были, но, как оказалось, после переворота исламизация покинула Судан (на государственном уровне, по крайней мере) и многое для не-мусульман стало проще. Но я все равно не смог адаптироваться к местной культуре.
С одной стороны, Судан - это ислам и арабский мир, а не «черная Африка». Здесь нет никакого трэша в виде ритуальных убийств детей, каннибализма и волшебных исцелений всех болезней промышленным отбеливателем. Суданцы - спокойные и религиозные люди. Но с другой стороны, в этой религиозности и есть основная проблема. С первых же дней в Судане я не чувствовал себя на своем месте - мне казалось, что здесь что-то не так. Что именно не так? Да все. Само основание культуры. Набожному арабу-мусульманину в Судане будет комфортно. Но я-то не араб и не мусульманин.
Тут довольно тонкий культурологический момент. Если в «черной Африке» главным вызовом для иностранца являются люди, то в Судане таким вызовом является как бы сама страна в целом. В «черной Африке» со мной происходило множество уморительных историй - как я болел малярией, как меня пытались ограбить в собственном доме, как я почти подрался с пьяным карликом или как меня хотели принудить к молитве в угандийской церкви. Но в Судане со мной не происходило ничего. Кроме страданий, разумеется. Я словно шел по глубокому песку в одиночестве. Жарко, нечем дышать, хочется пить. Силы закончились, и я упал прямо на песок. А вдалеке голос муэдзина слышен. Аллаху Акбар!
Вряд ли ближайшее будущее страны будет позитивным. Слишком уж разные интересы у основных суданских политических субъектов, слишком уж политическая система не устойчива. Скорее всего, все закончится очередной бойней. Могу только искренне пожелать суданцам не поубивать друг друга. Живите, ребят. Живите! Но без меня.
Собираю вещи, еду в аэропорт, сажусь на рейс до Египта. Прощальный взгляд на Хартум в окно - чернота, ничего толком не видно. Только на мечеть электричества хватило.
Судан - тяжелое государство. И никаких душевных сил от него не осталось.
