Политическое искусство
Революционно-мобилизационные режимы огромное значение придают визуализации своих идеологических нарративов. Создание политического плаката - не конвейер, а ремесло; не строгое следование схеме, а душевный порыв, в котором искусство берет верх над наукой. Политический плакат - не просто визуальная «упаковка» смысла, не просто картинка, а сам смысл, идеологический нарратив, и только во вторую очередь - его визуализация.
Настоящее искусство - то, что создаёт Иран, визуальный политический язык которого, возможно, один из лучших в мире. Иран - значит шиитские военно-политические организации, активные, прежде всего, в Ливане, но не только. Шиитские районы ливанских городов тоже держат высокий уровень наглядной политической агитации, что не удивительно, ведь визуальные материалы здесь создавались, возможно, теми же самыми людьми, что и иранские. В Ливане такие материалы содержат более простые, локальные сюжеты, связанные, например, с гибелью Касема Сулеймани, в то время как в сердце политического шиизма, в Иране, они более широкие, представляя собой настоящий религиозный военно-политический эпос. И это учитывая, что исламская культура вообще не очень дружит с визуальными образами живых людей, делая акцент на абстрактных формах, геометрических узорах и арабской вязи.
Много внимания уделяется также социальной рекламе, религии, исламской революции, военным конфликтам. Но большую значимость, по крайней мере в количественном отношении, занимает всё-таки наглядное отображение политических событий прошлого (ирано-иракская война) и настоящего (столкновения с Израилем и США). По погибшим мученикам скорбят, разоблачают империалистические козни и обещают уничтожить сионистов. Также выделяются плакаты и муралы с погибшими Касемом Сулеймани и Хасаном Насралла, и изображения духовных лидеров Ирана - Рухоллы Хомейни и Али Хаменеи. Последние, наряду с многочисленными фотографиями погибших в ходе ирано-иракской войны солдат-мучеников, составляют, в некотором роде, иранскую иконографию, не приветствуемую в исламе.
Плакатов, картинок, муралов, баннеров и флагов огромное количество. Мимо них пройти невозможно. Фотографии мучеников на улицах, муралы с Сулеймани на стенах домов, баннеры с Насралла на перекрестках, картинки с Палестиной в подземных переходах, флаги на мостах и циклопического размера плакаты с ракетными ударами по Иерусалиму - все это встречается повсеместно.
Революционно-мобилизационные режимы огромное значение придают визуализации своих идеологических нарративов. Создание политического плаката - не конвейер, а ремесло; не строгое следование схеме, а душевный порыв, в котором искусство берет верх над наукой. Политический плакат - не просто визуальная «упаковка» смысла, не просто картинка, а сам смысл, идеологический нарратив, и только во вторую очередь - его визуализация.
Настоящее искусство - то, что создаёт Иран, визуальный политический язык которого, возможно, один из лучших в мире. Иран - значит шиитские военно-политические организации, активные, прежде всего, в Ливане, но не только. Шиитские районы ливанских городов тоже держат высокий уровень наглядной политической агитации, что не удивительно, ведь визуальные материалы здесь создавались, возможно, теми же самыми людьми, что и иранские. В Ливане такие материалы содержат более простые, локальные сюжеты, связанные, например, с гибелью Касема Сулеймани, в то время как в сердце политического шиизма, в Иране, они более широкие, представляя собой настоящий религиозный военно-политический эпос. И это учитывая, что исламская культура вообще не очень дружит с визуальными образами живых людей, делая акцент на абстрактных формах, геометрических узорах и арабской вязи.
Много внимания уделяется также социальной рекламе, религии, исламской революции, военным конфликтам. Но большую значимость, по крайней мере в количественном отношении, занимает всё-таки наглядное отображение политических событий прошлого (ирано-иракская война) и настоящего (столкновения с Израилем и США). По погибшим мученикам скорбят, разоблачают империалистические козни и обещают уничтожить сионистов. Также выделяются плакаты и муралы с погибшими Касемом Сулеймани и Хасаном Насралла, и изображения духовных лидеров Ирана - Рухоллы Хомейни и Али Хаменеи. Последние, наряду с многочисленными фотографиями погибших в ходе ирано-иракской войны солдат-мучеников, составляют, в некотором роде, иранскую иконографию, не приветствуемую в исламе.
Плакатов, картинок, муралов, баннеров и флагов огромное количество. Мимо них пройти невозможно. Фотографии мучеников на улицах, муралы с Сулеймани на стенах домов, баннеры с Насралла на перекрестках, картинки с Палестиной в подземных переходах, флаги на мостах и циклопического размера плакаты с ракетными ударами по Иерусалиму - все это встречается повсеместно.
Бимбофикация
Утверждение «иранская женщина есть женщина искусственная» сколь пустое и громкое, столь и правдивое. Модификация лиц методами пластической хирургии в этой стране удивительно популярна. Говорить о масштабе хирургических вмешательств в женские лица без достоверных данных было бы спекуляцией, но он значителен хотя бы потому, что такие лица невозможно пропустить. Их очень много.
С одной стороны, пластические операции заметны очевидным образом - через повязки на лицах. Наиболее популярна среди женщин ринопластика - изменение формы носа. В год в Иране проводится около 200-500 тыс. таких операций на 89-и миллионную страну. Большая цифра, которая заметна по количеству женщин с реабилитационными повязками на носах. Но не все повязки - свидетельство операций. Какие-то свидетельствуют только о том, что их носитель хочет всего лишь продемонстрировать другим свой высокий уровень дохода, позволяющий проводить пластические операции, но на сами операции не решается. То есть, повязки на носах носят, в том числе, для демонстрации себя, а не по медицинским показаниям. Повышающий самооценку обман.
С другой стороны, пластические операции также заметны очевидным образом, только иначе - вы просто видите их результат на женских лицах. Увеличение губ, филлеры в подбородок и скулы, блефаропластика и многое другое. Яркий макияж с помадой. Так получаются «бимбо-женщины» с неестественными, гипертрофированными формами лица. Врождённое, биологическое свойство человека отличать естественное от неестественного. Умеренный выход за стандарты красоты воспринимается терпимо, неумеренный вызывает отторжение и может говорить о патологии - особенно, если он достигнут искусственным путем через пластические операции.
В Иране женская бимбофикация лиц достигла масштабов, превышающих незначительно статистические - то есть, это не индивидуальные случаи, отражающие психологические проблемы условных Рук-базук, братьев Богдановых и истероидных женщин, а настоящее культурное явление. А если оно широко распространено, то значит и широко принимаемо.
Распространенность пластической хирургии в Иране удивительна не только тем, что роднит эту страну с Южной Кореей - конечно, только по самой практике, а не по ее результату, ведь стремление к высочайшим стандартам красоты в Южной Корее не находит аналогичного стремления в Иране. Можно сказать, что, мол, красота субъективна, что нет красивого и некрасивого и что вообще «красота - в глазах смотрящего», и что кому-то и кобыла невеста. Ничего подобного. Так можно сказать о культуре, образе жизни, практиках питания, одежде и так далее - все это разное у разных народов и это норма. Не норма - быть «красивыми по-разному», потому что человеческий стандарт красоты един и его даже можно рассчитать математически.
Удивительно в первую очередь то, что активные физические изменения человеческого тела для улучшения внешности, не одобряемые исламом, в Иране в порядке вещей.
Утверждение «иранская женщина есть женщина искусственная» сколь пустое и громкое, столь и правдивое. Модификация лиц методами пластической хирургии в этой стране удивительно популярна. Говорить о масштабе хирургических вмешательств в женские лица без достоверных данных было бы спекуляцией, но он значителен хотя бы потому, что такие лица невозможно пропустить. Их очень много.
С одной стороны, пластические операции заметны очевидным образом - через повязки на лицах. Наиболее популярна среди женщин ринопластика - изменение формы носа. В год в Иране проводится около 200-500 тыс. таких операций на 89-и миллионную страну. Большая цифра, которая заметна по количеству женщин с реабилитационными повязками на носах. Но не все повязки - свидетельство операций. Какие-то свидетельствуют только о том, что их носитель хочет всего лишь продемонстрировать другим свой высокий уровень дохода, позволяющий проводить пластические операции, но на сами операции не решается. То есть, повязки на носах носят, в том числе, для демонстрации себя, а не по медицинским показаниям. Повышающий самооценку обман.
С другой стороны, пластические операции также заметны очевидным образом, только иначе - вы просто видите их результат на женских лицах. Увеличение губ, филлеры в подбородок и скулы, блефаропластика и многое другое. Яркий макияж с помадой. Так получаются «бимбо-женщины» с неестественными, гипертрофированными формами лица. Врождённое, биологическое свойство человека отличать естественное от неестественного. Умеренный выход за стандарты красоты воспринимается терпимо, неумеренный вызывает отторжение и может говорить о патологии - особенно, если он достигнут искусственным путем через пластические операции.
В Иране женская бимбофикация лиц достигла масштабов, превышающих незначительно статистические - то есть, это не индивидуальные случаи, отражающие психологические проблемы условных Рук-базук, братьев Богдановых и истероидных женщин, а настоящее культурное явление. А если оно широко распространено, то значит и широко принимаемо.
Распространенность пластической хирургии в Иране удивительна не только тем, что роднит эту страну с Южной Кореей - конечно, только по самой практике, а не по ее результату, ведь стремление к высочайшим стандартам красоты в Южной Корее не находит аналогичного стремления в Иране. Можно сказать, что, мол, красота субъективна, что нет красивого и некрасивого и что вообще «красота - в глазах смотрящего», и что кому-то и кобыла невеста. Ничего подобного. Так можно сказать о культуре, образе жизни, практиках питания, одежде и так далее - все это разное у разных народов и это норма. Не норма - быть «красивыми по-разному», потому что человеческий стандарт красоты един и его даже можно рассчитать математически.
Удивительно в первую очередь то, что активные физические изменения человеческого тела для улучшения внешности, не одобряемые исламом, в Иране в порядке вещей.
За фасадом водного изобилия
Европейские путешественники, посещавшие арабо-мусульманский мир столетия назад, отмечали в этом мире высокий уровень водоснабжения. Особой похвалы удостаивалась мусульманская Западная Азия и, в частности, персидский город Исфахан - не очень давно один из крупнейших городов мира. Вплоть до 1722 г., когда его опустошили и уничтожили афганцы, путешественники регулярно упоминали систему водоснабжения Исфахана, равной которой будто бы не было в Европе. Чистота тела в исламе имеет большое значение, а чистота - и есть вода.
В Иране масса возможностей утолить жажду, не потратив денег. В городах и местечках множество питьевых фонтанчиков с охлаждённой водой - на вокзалах, остановках, возле метро и туалетов, и просто на улицах. Доступная вода - часть арабо-мусульманской традиции. На воплощение этой традиции в жизнь сильно влияет уровень развития производительных сил. Если в Судане пьют сомнительного качества дождливую воду из трухлявых амфор (либо они и вовсе стоят пустыми), а в Египте из более сносных сосудов, то в Иране вода подаётся в специальных уличных кулерах. Если в Иране вода очищенная и охлаждённая, то в Судане пьют то, что дождик накапает. Встречаются в Иране и фонтаны, служащие, скорее, декоративным целям. Их можно найти в необычных местах - например на автовокзалах. В таких фонтанах плавают живые рыбы - как, например, на автовокзале Исфахана. Фонтанчиками и амфорами с питьевой водой, конечно, никого не удивить, но есть ли на вокзалах Судана или Египта фонтаны с живой рыбой? Не думаю.
От жажды в Иране не умрёшь. Воды вокруг столько, что можно утопиться, и она практически ничего не стоит. Но это лишь кажущееся водное изобилие, потому что не изобилие, а нехватка воды является одной из основных проблем Ирана, которая ставит перед страной многие вызовы - например, политические. Протесты в 2021 г. начались по причине водного кризиса в нескольких сотнях деревень. Одних выходить на улицу побуждает отсутствие хлеба, других воды - жизненно-необходимые ресурсы.
Дефицит воды вызван климатическими м экологическими причинами. Дожди идут реже, климат становится суше и жарче, озера и реки высыхают, запасы воды уменьшаются. Падает продуктивность сельского хозяйства и население из деревень мигрирует в города. Проблему собираются решать и уже решают разными методами, в том числе масштабными - использованием ядерных технологий для опреснения морской воды или переброской вод из Оманского залива в отдаленные регионы Ирана. Эта страна может себе такое позволить, в то время как другие не в состоянии заменить даже опасные для здоровья асбестовые трубы в системе водоснабжения.
С одной стороны, вода в Иране повсюду. С другой стороны, ее мало и она конечная.
Европейские путешественники, посещавшие арабо-мусульманский мир столетия назад, отмечали в этом мире высокий уровень водоснабжения. Особой похвалы удостаивалась мусульманская Западная Азия и, в частности, персидский город Исфахан - не очень давно один из крупнейших городов мира. Вплоть до 1722 г., когда его опустошили и уничтожили афганцы, путешественники регулярно упоминали систему водоснабжения Исфахана, равной которой будто бы не было в Европе. Чистота тела в исламе имеет большое значение, а чистота - и есть вода.
В Иране масса возможностей утолить жажду, не потратив денег. В городах и местечках множество питьевых фонтанчиков с охлаждённой водой - на вокзалах, остановках, возле метро и туалетов, и просто на улицах. Доступная вода - часть арабо-мусульманской традиции. На воплощение этой традиции в жизнь сильно влияет уровень развития производительных сил. Если в Судане пьют сомнительного качества дождливую воду из трухлявых амфор (либо они и вовсе стоят пустыми), а в Египте из более сносных сосудов, то в Иране вода подаётся в специальных уличных кулерах. Если в Иране вода очищенная и охлаждённая, то в Судане пьют то, что дождик накапает. Встречаются в Иране и фонтаны, служащие, скорее, декоративным целям. Их можно найти в необычных местах - например на автовокзалах. В таких фонтанах плавают живые рыбы - как, например, на автовокзале Исфахана. Фонтанчиками и амфорами с питьевой водой, конечно, никого не удивить, но есть ли на вокзалах Судана или Египта фонтаны с живой рыбой? Не думаю.
От жажды в Иране не умрёшь. Воды вокруг столько, что можно утопиться, и она практически ничего не стоит. Но это лишь кажущееся водное изобилие, потому что не изобилие, а нехватка воды является одной из основных проблем Ирана, которая ставит перед страной многие вызовы - например, политические. Протесты в 2021 г. начались по причине водного кризиса в нескольких сотнях деревень. Одних выходить на улицу побуждает отсутствие хлеба, других воды - жизненно-необходимые ресурсы.
Дефицит воды вызван климатическими м экологическими причинами. Дожди идут реже, климат становится суше и жарче, озера и реки высыхают, запасы воды уменьшаются. Падает продуктивность сельского хозяйства и население из деревень мигрирует в города. Проблему собираются решать и уже решают разными методами, в том числе масштабными - использованием ядерных технологий для опреснения морской воды или переброской вод из Оманского залива в отдаленные регионы Ирана. Эта страна может себе такое позволить, в то время как другие не в состоянии заменить даже опасные для здоровья асбестовые трубы в системе водоснабжения.
С одной стороны, вода в Иране повсюду. С другой стороны, ее мало и она конечная.
Невинно осуждённый
Посещение тегеранской тюрьмы-музея Каср начинается с ритуального топтания Израиля, который имеет к ней косвенное отношение. Прямое же отношение имеет к тюрьме русский архитектор Николай Марков, при участии которого находящийся ранее на этом месте дворец был перестроен и заново открыт в 1929 г., став самым современным местом заключения в стране.
В дальнейшем это место стало, возможно, самой известной тюрьмой для политических заключённых Ирана, в которой содержались противники шахского режима Пехлеви, включая лидера исламской революции Хомейни. Каср, наряду с другой подобной тюрьмой Эрбат, активно вел работу с «исламистами», включающую в себя широкое применение пыток. Ценным практическим опытом в этой сфере с представителями шахской государственной безопасности, известной как САВАК, делились сотрудники ЦРУ и Моссада.
В наши дни Каср превращен в музей, служащий целям демонстрации античеловечности режима Пехлеви. Но преступления одного режима не помешали преступлениям другого режима. Вышедшие из мест заключения и освободившиеся от шахской тирании исламские революционеры учинили свою тиранию над побежденными противниками в этих же самых тюрьмах. После их закрытия расправы на политическими врагами продолжились в других местах. В частности, в 1988 г. массовым репрессиям, пыткам и убийствам подверглись активисты левой «Организации моджахедов иранского народа», которые в 80-е гг. вели городскую герилью - вооруженную борьбу против новых революционных властей Ирана.
Редко, когда подавление противников действующих режимов обходится без применения силы. Среди всех находящихся в заключении людей наибольшим рискам попасть под бесчеловечное обращение и пытки подвержены политические активисты и военнопленные - особенно, если к этим категориям лиц нет доступа у независимых наблюдателей.
Оказывается, у всех заключённых есть права, прописанные в различных конвенциях. Вы будете смеяться, но даже «террористы», «исламисты» и прочие «экстремисты», независимо от отношения к ним власти и общественности, не заслуживают разрядов электрического тока в мошонку и кипятка в глотку. Но удержаться от насилия против поверженного противника трудно. Особенно если есть объективные причины его ненавидеть. Заключённых, среди которых, возможно, действительно много несправедливо осуждённых, освободят из тюрем. Враги падут и будут молить о пощаде. Но тюрьмы скоро заполнятся новыми людьми, которых будут пытать, а врагам вместо справедливого суда перережут глотки. Одни тюрьмы станут музеями, а другие продолжат работу.
Посещение тегеранской тюрьмы-музея Каср начинается с ритуального топтания Израиля, который имеет к ней косвенное отношение. Прямое же отношение имеет к тюрьме русский архитектор Николай Марков, при участии которого находящийся ранее на этом месте дворец был перестроен и заново открыт в 1929 г., став самым современным местом заключения в стране.
В дальнейшем это место стало, возможно, самой известной тюрьмой для политических заключённых Ирана, в которой содержались противники шахского режима Пехлеви, включая лидера исламской революции Хомейни. Каср, наряду с другой подобной тюрьмой Эрбат, активно вел работу с «исламистами», включающую в себя широкое применение пыток. Ценным практическим опытом в этой сфере с представителями шахской государственной безопасности, известной как САВАК, делились сотрудники ЦРУ и Моссада.
В наши дни Каср превращен в музей, служащий целям демонстрации античеловечности режима Пехлеви. Но преступления одного режима не помешали преступлениям другого режима. Вышедшие из мест заключения и освободившиеся от шахской тирании исламские революционеры учинили свою тиранию над побежденными противниками в этих же самых тюрьмах. После их закрытия расправы на политическими врагами продолжились в других местах. В частности, в 1988 г. массовым репрессиям, пыткам и убийствам подверглись активисты левой «Организации моджахедов иранского народа», которые в 80-е гг. вели городскую герилью - вооруженную борьбу против новых революционных властей Ирана.
Редко, когда подавление противников действующих режимов обходится без применения силы. Среди всех находящихся в заключении людей наибольшим рискам попасть под бесчеловечное обращение и пытки подвержены политические активисты и военнопленные - особенно, если к этим категориям лиц нет доступа у независимых наблюдателей.
Оказывается, у всех заключённых есть права, прописанные в различных конвенциях. Вы будете смеяться, но даже «террористы», «исламисты» и прочие «экстремисты», независимо от отношения к ним власти и общественности, не заслуживают разрядов электрического тока в мошонку и кипятка в глотку. Но удержаться от насилия против поверженного противника трудно. Особенно если есть объективные причины его ненавидеть. Заключённых, среди которых, возможно, действительно много несправедливо осуждённых, освободят из тюрем. Враги падут и будут молить о пощаде. Но тюрьмы скоро заполнятся новыми людьми, которых будут пытать, а врагам вместо справедливого суда перережут глотки. Одни тюрьмы станут музеями, а другие продолжат работу.
