Товарищи, у меня к вам большая просьба-призыв.

Я упорно собираю базу опросников и шкал, но я ТОЧНО знаю, что где-то есть ценные материалы, которые я проморгал.

Если у вас есть
— статьи с адаптацией и валидизацией методик,
— сами опросники или шкалы,
— или что-то в этом духе, что вы использовали в исследованиях и/или работе,
пожалуйста, ПОДЕЛИТЕСЬ. Подойдут все возможные материалы по оценке привязанности, близким и романтическим отношениям. Короче, все, что касается привязанности.

Это будет невероятно полезно для всех нас. Тогда база методик станет реально большой.

С благодарностью и теплом к каждому, кто отзовется.

Давно обдумываю мысль, что мы, товарищи… как бы это сказать… не живем в условиях, которые способствуют нашему психическому здоровью.

Начнем с конца.
Вот давайте честно: хорошая терапия — это охренеть, как дорого. И ни подростки, ни студенты, ни молодые люди в большинстве своем оплатить ее не могут.

Сколько ситуаций может быть, когда клиент не может изменить что-то в своей жизни потому, что это, банально, недоступно или чрезмерно дорого? Да безмерно много.

Но терапия для психического здоровья даст не так и много. Сейчас я буду лицемерить, но все же. Чтобы держать психическое здоровье в норме, нужны
1) дисциплина режима сна;
2) дисциплина физической активности;
3) дисциплина и качество питания.

Снова упираемся в деньги и факт, что даже самая лучшая терапия ни один из перечисленных пунктов не изменит.

Но с другой стороны, помимо личного местообитания, есть еще общество и культура. Откройте телевизор и увидите, во что наша поп-культура выродилась. При этом, телевизор везде одинаков. Как и, прости господи, капитализм, разделяющий людей и укрепляющий конкуренцию за ресурсы.

Хорошая терапия, как мне кажется, не проходит в кабинете раз в неделю. Хорошая терапия — это рехаб/ретрит на несколько (иногда, много) месяцев. Когда сама среда (!) становится целебной. Когда люди вокруг желают исцеления и помогают друг другу.

Самая страшная мысль: мне кажется, что подлинная терапия возможна только в коммуне. (Уже слышите про союз нерушимый, республик свободных…)

Но тогда возникает иной вопрос: как смогут оздоровленные люди встроиться в нездоровое общество? Смогут ли вообще?

Рассуждения вслух. Не принимайте серьезно.

Кстати, а давайте соберем список того, что еще, помимо самой терапии, способствует психическому благополучию и развитию?

Вот Наталья верно отметила, что есть доказанный терапевтический эффект
— контакта с природой,
— структурированной осознанности,
— нормального сна (к чему можно приблизиться ограничив дум скролинг и выстроив рутину) и питания,
— одного друга, творчества
— и качественной литературы)))

Я бы сюда с некоторой оговоркой добавил про религию. Она действительно может помочь и поддержать. В каком-то глубинном экзистенциальном смысле, религия может дать опору и силы.

И я думаю, что крайне положительно влияют всякие процессы, где ты что-то создаешь руками: от вышивания до лепки.

Что еще добавим в список, забирающий наш терапевтический хлеб? 🤣

Теперь и музыка)

Чуть-чуть еще аргументов докину в сторону “безопасной” привязанности.

Лингвистический.
В оригинале, Эйнсворт и Боулби использовали слово "secure", которое происходит от латинского securus — буквально «без тревоги», «в безопасности». Не "reliable" (надежный), не "dependable" (заслуживающий доверия), а именно secure — безопасный.

Процедурно-экспериментальный.
Сама процедура “Незнакомая ситуация”, разработанная Эйнсворт — это, по сути, тест на безопасность. Процедура создает для ребенка ситуацию угрозы (уход мамы, появление незнакомца) и анализирует, может ли ребенок восстановить чувство безопасности при воссоединении с матерью? И если может, то как?

Нейронаучный.
В третьем сезоне лекций, я старался показать и доказать, что система привязанности — это зело древняя “система безопасности”, унаследованная от эволюционных предков. Она активируется при угрозе и деактивируется при восстановлении безопасности. Исследования мозга показывают: secure attachment связана с эффективной работой системы стресса, способностью к эмоциональной регуляции, развитием зон мозга, отвечающих за чувство безопасности. Никакой «надежности» в нейробиологическом смысле — только регуляция безопасности.

Культурный (предполагаю).
Когда в 1990-е годы теория привязанности пришла в Россию, переводчики (находясь в явном дефиците информации, литературы и знаний) сделали, по сути, роковой выбор. Из нескольких вариантов перевода "secure" — безопасная, защищенная, надежная, уверенная — они выбрали «надежная». И этот выбор будто бы отразил культурные чаяния психологов: желание дать родителям идеал для подражания, создать программу «правильного» родительства. «Надежная мама» звучало как личностная характеристика взрослого, а не описание детского опыта. Мне это напоминает историю с переводом слова cheeseburger: по незнанию такого дивного блюда, переводчица (кажется, Нора Галь в “Над пропастью во ржи”) обозвала его “сырником”.

Мама может быть «надежной» в обыденном смысле — выполнять обещания, приходить вовремя, быть предсказуемой — но ребенок при этом может не чувствовать себя в безопасности рядом с ней. Если она эмоционально холодна, критична или непостоянна в своих реакциях.

Поэтому, если уж хочется, то лучше говорить “надежный” про родителя.

Безопасность — это про ребенка:
– Может ли он быть собой?
– Может ли выражать потребности открыто?
– Чувствует ли защищенность рядом с родителем?
– Может ли использовать родителя для эмоциональной регуляции?

Надежность — грубо говоря, это про родителя:
– Выполняет ли обещания?
– Приходит ли вовремя?
– Предсказуем ли в своих действиях?

Видите разницу? Первое — про субъективный опыт ребенка, второе — про объективные характеристики взрослого.

Когда мы говорим «безопасная», мы точно знаем: главное не то, насколько родитель соответствует неким стандартам «надежности», а то, чувствует ли ребенок себя в безопасности рядом с ним. И это принципиально меняет наш подход — и к исследованиям, и к терапии, и к родительству.

То же самое, кстати, и во взрослых отношениях.
Но тут сложнее, конечно)

За полтора года мы с коллегами создали самый фундаментальный курс по теории привязанности на русском языке. Три сезона лекций, которые дают полную картину — от классических основ Боулби до современных нейронаук.

– трансгенерационная передача травмы и привязанности // Мария Егорова
– детские потребности и привязанность // Ульяна Авчинникова
– работа с дезорганизованной привязанностью // Мария Вашкевич-Василевская
– КПТСР, диссоциация и привязанность // Ульяна Авчинникова
– привязанность и психопатология // Артем Праведный
– привязанность и репродуктивная психология // Мария Вашкевич-Василевская
– Тело, травма и привязанность // Ульяна Авчинникова
– Поливагальная теория // Кирилл Рассомахин
– АСТ и привязанность // Наталья Янчишина
– Привязанность в работе консультирующего практика // Елена Кандыбина
– и это не все, конечно.

И, конечно, ваш покорный слуга тоже не стоял в стороне. Я прочитал три цикла лекций, по сути, охватив 70 лет теории привязанности. Первый сезон — классическая теория привязанности. Второй — динамическая модель развития привязанности и адаптации (П. Криттенден). Третий — нейронауки, тело и привязанность.

Я горжусь этой работой: фундаментальнее этого трехсезонного курса на русском языке нет ничего. Конечно, в моих лекциях естсь изьяны, пробелы, ошибки и косяки. С одной стороны, мне жаль; с другой — это лишь одна история из многих, что еще будут рассказаны.

Я влюбился в этот проект всем сердцем. Это, простите за сентимент, мой дар людям, которые жаждут узнать о привязанности больше. Но пришла пора его отпустить и начать делать что-то новое. Идеи есть, они жаждут воплощения.

Еще вчера я должен был снести его с сайта, и забыл это сделать. Пусть так. Сегодня последний день, когда можно приобрести курс. Завтра я убираю его с продажи, чтобы сосредоточиться на новых проектах. Все три сезона доступны со скидкой 50% в рамках “летнего предложения”.

Если хотите, купите эти лекции и получите максимум теории привязанности. Так вы поддержите и меня, и мою работу, и огонек в моей душе. Если не хотите тратить деньги, смотрите их бесплатно — что-то доступно на нашем ютюбе.

Все три сезона со скидкой 50% до полуночи.
Вот ссылка >> https://attachment-theory.by/free_lectures
Листайте вниз, там будет.

Самая-самая глупая-глупая и нелепая-нелепая идея — это “лечить” тип привязанности. Я не перестану повторять это, хотя пластиночку уже вроде как и заело.

Но вы лучше забудьте идею “вылечить” тип привязанности.

Вылечить нужно себя.
Вылечить свои травмы.
Вылечить свой мозг и тело, хронически настроенные на стресс или отключение.
Научиться новому, признать себя и других людьми.
Отгоревать родительскую не/любовь.
Проплакать важные отношения.
Найти свой центр.
Построить что-то новое.
Построить что-то иное.
Привыкнуть к себе.
Показать другому себя.
Приобрести новые ценности и идеи.
Делать что-то через стыд/страх/смущение.

Когда у вас будет цельное, красивое ядро, вы автоматически будете выстраивать “надежные” отношения безопасной привязанности. И/или станете довольно гибкими, чтобы ладить и “чувствовать” сознание людей с другими паттернами привязанности.

И партнеры, кстати, тогда появятся другие, “хорошие” для вас.
И все остальное.

В Республике Беларусь начинает работу круглосуточная служба экстренной психологической помощи по номеру телефона — 133.

С 12 по 17 августа получить консультативную психологическую помощь можно в тестовом режиме — позвонив со стационарного телефона. Далее будут подключены вызовы для абонентов А1, МТС, Лайф. На звонок отвечают психологи системы здравоохранения.

Исходящий вызов для абонентов Белтелеком, А1, МТС, Лайф – бесплатный.

В каких ситуациях необходимо позвонить:
- смерть близкого человека;
- расставание с близкими людьми;
- тяжелые соматические заболевания;
- переживание ситуации насилия и другие, при которых появляется состояние безысходности.

В остальных случаях рекомендуется обращаться на личный прием к соответствующему специалисту (психологу, врачу-психотерапевту, врачу-психиатру-наркологу).

Об этом сообщает Минздрав РБ
Информацию подсмотрел у Нины Вороновой.

К слову, я продолжаю старательную работу над пополнением коллекции опросников и прочих прелестей жизни для исследователей и энтузиастов теории привязанности.

Не думайте, что мы тут бамбук курым :)

Скоро опублкую. Вы мне лучше подскажите, как лучше сделать.

1 вариант: по файлу
2 вариант: одним файлом, как книжка
3 вариант: и по отдельности, и одним файлом

<…>

Думаю, вместе бы мы могли написать книжку «Вредная терапия. Почему дети не взрослеют», но ее за нас написала журналистка-расследователтница Эбигейл Шрайер. Вот основные тезисы оттуда:

1. Психотерапия стала всеобъемлющей и обязательной

Современные дети и подростки растут в среде, где психотерапевтическое мышление внедрено в школы, воспитание и культуру.

Даже если ребёнок не ходит к психотерапевту, он всё равно погружён в язык и логику терапии — через учителей, соцсети и общественные кампании.

2. Чрезмерная забота ведёт к инфантилизации

Психотерапевтическая культура фокусируется на защите ребёнка от стресса, дискомфорта и эмоциональной боли.

Это лишает его возможности развивать самостоятельность, устойчивость и способность справляться с трудностями.

3. Диагнозы и ярлыки стали частью идентичности

Дети всё чаще воспринимают себя через призму психиатрических диагнозов (тревожность, депрессия, ADHD и др.).

Вместо того чтобы видеть в этих состояниях временные трудности, они начинают считать их определяющими характеристиками личности.

4. Психотерапия может усиливать уязвимость

Постоянное внимание к чувствам и переживаниям формирует у подростков привычку искать внешнюю помощь при любых сложностях.

Это создаёт зависимость от «эмоциональных костылей» и подрывает внутреннюю устойчивость.

5. Образ “травмы” стал чрезмерно широким

Травмой называют не только серьёзные события, но и любые неприятные переживания.

Это приводит к культуре избегания риска и даже к самоцензуре, чтобы никого не «триггернуть».

6. Не все проблемы — психологические

Шрайер подчёркивает, что не каждый подростковый кризис требует терапии.

Иногда достаточно жизненного опыта, поддержки семьи и друзей, а не профессионального вмешательства.

7. Альтернатива — воспитание устойчивости

Автор призывает к возвращению воспитания, в котором дети учатся переносить трудности, брать ответственность и видеть себя способными справляться без постоянного вмешательства взрослых специалистов.

От себя добавлю, что медикализация повседневности без острой нужды («седатики», антидепрессанты и пр.) тоже, на мой взгляд, имеет серьезные ограничения. Не так давно был митинг в США. Родители выступили против формирования такого рода зависимостей , а также с требованием дать более прозрачную информацию по связи между школьным шуттингом и медикаментами. На данный момент известно о 35 случаях, когда дети на момент происшествия проходили прием препаратов или же находились в стадии отмены.

Снимая шляпу, не снимаем голову.

Оригинальный пост Анны К.

КОЛЛЕГИ, ВНИМАНИЕ!

КТО ОПЛАТИЛ ЛЕТНЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ — СКАЧАЙТЕ ЭТОТ ФАЙЛ.

В нем я оставил вам
– пару советов, как сделать прослушивание лекций более интересным;
– маршрут и логику программы, что позволят двигаться по материалу свободнее и корректнее;
– полную программу лекций (включая дополнительные);
– добрые слова в напутствие.

Пожалуйста, обратите внимание на этот документ. Он ОЧЕНЬ важен и полезен.

(ну хотя бы первые пару страниц посмотрите, ибо документ большой)

Вот что я не люблю в нашей профессии, — не важно, речь про практиков или теоретиков, — это научение с легкой улыбкой и очень ассертивным тоном говорить какое-то дерьмо друг другу.

Такие хорошие правильные слова — и такое откровенное грязное, поганое применение для них. Вместо прямой агрессии — полутона, скрытые намеки, оговорочки, что-то межстрочное.

Отвратительно.

И это РЕАЛЬНО черта нашей профессии. Только мы так умеем. Нигде и никогда такого не встречал, лишь в психологии и среди психологов.

Мне лично куда ближе итальянская или испанская модель конфликта — поругаться, покричать, позлиться с открытой грудью и чистой душой, а потом помириться и найти что-то светлое друг в другое.

Да, если честно говорить, сегодня в такую склоку встрял.

Еще вкину вам сырого психического материала, который рефлексирую, опираясь на опыт и заметки.

Если вы с кем-то общаетесь в формате группы, и там постоянно говорят про «теплое и принимающее пространство», или «тепло и безопасно», или «очень тепло», или «бережно» — и все друг друга сначала поливают сахарным сиропом, а потом коллективно облизывают — то БЕГИТЕ.

Как только в сахарно-медовых группах появляется минимальный открытый дискомфорт, его будут гнобить до изгнания или умолкания. Вас просто разрушат, что вы, дескать, человек не елейный, не сладкий, и, гадость такая, испытываете что-то помимо обожания.

Когда-то, сто лет назад, крайне чуткая и чувствительная психолог, наша коллега по привязанности, Анна Забелоцкая написала краткую заметку об этом феномене и мне кажется, она замечательно точная.

Ночная мысль, снова о сепарации. Даже две мысли. Даже три.

Нулевое: сепарация — это «отстройка» собственной личности, построенной на более точном и чутком контакте со своим Сэлф.

Первое: говоря грубо, сепарация будто бы не происходит в здоровых, функциональных семьях. Нет нужды. Все происходит само.

Второе: сепарация, в таком случае, это создание и укрепление новых нейронных сетей в мозге; своего рода, рекомбинация мозга в новую форму, отличную от заложенной в семейной среде. Более «древние сети» короче, эффективнее, крепче и устойчивее. На то, чтобы перехватить у них контроль уйдут годы взрослой жизни — нейрогенез и синаптогенез не идут быстро.

Чем хуже и беднее среда — тем больше предстоит работать над этим.

Отсюда вытекает объяснение, почему дома многим становится хуже — множество знакомых стимулов активирует более древние сети и они подавляют более молодые.

И здесь же кроется печальное наблюдение: если вы родились и были воспитаны в дисфункциональной среде, лучше с родителями и членами семьи встречаться там, где вам было комфортно и безопасно — либо на нейтральной территории.

Написал, пока все в уме держится. Отправлю без звука.

В комментариях к посту выше упомянул, что набросал текст про созависимость. Я опубликую его завтра, ему нужно время.

Но сейчас о другом: как и в тексте о чем-то новом, так и в терапии, найти слова — верные, точные, емкие, понятные и соотносящиеся с опытом или идеей, — крайне сложно.

Может быть, это и есть одна из задач терапии: облечь своей опыт в верные слова, тем самым, поняв и себя, и опыт, — и «подчинив» его себе.