США возвращаются на Луну, и на этот раз они намерены там остаться

Успехи американской программы Артемиды, на которую возлагаются надежды США по колонизации космоса, позволяют заключить, что уже в это десятилетие мы увидим базу на Луне.

В рамках перенесенного на сентябрь 2025 г. проекта Артемида II планируется пилотируемый 4-мя космонавтами полет вокруг Луны.
Пробный полет позволит проверить системы космического корабля.

Но уже после возвращения космонавтов на Землю НАСА планирует сразу же, в сентябре 2026 г., реализовать проект Артемида III.

Проект предусматривает недельную высадку 2-х космонавтов на Южном полюсе Луны с целью сбора научных данных о возможностях размещения систем жизнеобеспечения на поверхности спутника.

Артемида III считается одним из самых сложных инженерных проектов, но беспрецедентные результаты, которые предполагается получить в результате личного присутствия человека на Луне, стоят усилий.

Так как уже на 2028 г. в рамках проекта Артемида IV запланирован сбор лунной орбитальной космической станции "Gateway".

На 2024 г. уже ведется строительство жилых и двигательных модулей станции, которая станет не только средством поддержки лунной базы (например, для доставки грузов), но и местом для старта пилотируемых полетов на Марс (с возможной высадкой космонавтов до 45 дней).

Что касается лунной базы, то исследователи пока склоняются к выводу, что на Луне целесообразно построить не один лагерь, а несколько.

Это решение, помимо научной необходимости, обусловлено партнерской программой с другими державами, активно принимающих участие в освоении космоса - ЕС, Японией, Канадой, ОАЭ и др.

Уже сейчас решаются задачи, связанные с необходимостью электроснабжения лунной базы, утилизацией отходов, радиационной защитой, а также созданием посадочной площадки.

При создании лунной базы ставка делается на мобильность, которая будет обеспечена лунными вездеходами, работающими на топливе местного производства.

Мечта человечества скоро станет реальностью! 🏠🌘

#США #Космос #Гегемон #Артемида #ТНК

«Сир, Бог был очень милостив к вам: он возвысил вас над всеми королями и принцами христианского мира до такой власти, которой не обладал ни один государь со времен вашего предка Карла Великого. Он направил вас на путь к мировой монархии, к объединению всего христианского мира под единым пастырем».

- Меркурино Арборио ди Гаттинара в письме к Карлу V.

Уважаемые подписчики, в эту субботу, 20.04.2024 в 19:00 будет проведен стрим-продолжение.

Тема стрима: Испания в период правления Карла V.

Будем разбирать:

1. Личность и мотивы Карла V;
2. Личности и идеи, определявших внешнюю политику Испании;
3. Франко-турецкую дилемму Карла V;
4. Попытки Карла V усмирить немецких князей.

Жду вас 🇪🇸🇳🇱🇦🇹⚔️🇹🇷🇩🇪🇫🇷

(о колонизации Америки говорить не будем)

#Стрим #Испания #XVIв. #История #Геополитика #Гегемон

Люди обязаны тебе многим, но ты обязан им всем. Даже если твоим ушам приходится слышать горделивые наименования «непобедимого», «несокрушимого» или «величества»… не принимай их, но относи их все к Церкви, которой одной они могут принадлежать.

Эразм Роттердамский, «Enchiridion»
(«Оружие христианского воина»)

https://www.youtube.com/watch?v=BB5hRF7fzt8

#Стрим #Испания #XVIв. #История #Геополитика #Гегемон

Россия - повод сплотиться или распасться?

Последнее десятилетие на Западе распространяются дискуссии о стратегической автономии ЕС от США.

Из-за того, что вывод войск и ядерного оружия США из ЕС рассматривается как достаточно вероятное событие, эксперты разделились на несколько лагерей.

Одни считают, что выход США из НАТО - необходимость, и у Франции, Германии и Великобритании будет достаточно сил для сдерживания России.

Другие считают, что вывод войск США повлечет перевооружение Германии и усиление её амбиций, которые в итоге развалят ЕС.

По мнению третьих, США по прежнему должны страховать ЕС от любых военных столкновений.
Поэтому следует передать Вашингтону больше военных полномочий для экономии ресурсов и обеспечения европейского процветания.

Но угрозы, с которыми сейчас сталкивается ЕС в лице России, пока показывают, что вести речь об устойчивости такой конфедерации после вывода войск США преждевременно.

Если до 2014 г. европейские державы видели угрозу в нестандартных событиях, таких как терроризм, незаконная миграция, распространение оружия, то сейчас действия России у членов ЕС вызывает глубокие расхождения.

Так, исходя из правительственных отчетов и мнений экспертов было установлено, что:

1. Страны, выделенные зеленым не рассматривают Россию в качестве угрозы.
2. Желтым - рассматривают Россию как угрозу, но у них есть более важные проблемы.
3. Оранжевым - угроза со стороны России равнозначна другим угрозам.
4. Розовым - Россия представляют наивысшую угрозу, хотя другие проблемы тоже довольно значительны.
5. Красным - Россия является доминирующей угрозой.

Так, страны Западной и Южной Европы больше обеспокоены стабильностью стран Ближнего Востока и Северной Африки, чем действиями Москвы.

Особенно это касается Франции, которая видит в джихадистском терроризме прямую угрозу национальным интересам в Африке.

H. Meijer. Illusions of Autonomy. 2021.

#Геополитика #ЕС #США #Гегемон #Россия

А вот страны Северной Европы, например, Великобритания, видят в России угрозу потому, что она напрямую угрожает некоторым союзникам Лондона в НАТО, а также обвиняется в совершении кибератак, подрывной деятельности, политических убийствах, а также в поддержании прокси сил в Африке и на Ближнем Востоке.

Для той же Германии терроризм является более ощутимой проблемой.
Но по мнению ФРГ, и стран, разделяющих её позицию, действия России напрямую ставят под вопрос европейский мирный порядок.

Наконец, страны-соседи России не исключают угрозу применения силы против них, либо действий, направленных на дестабилизацию внутреннего порядка стран-лимитрофов.

Помимо разногласий, европейцы сталкиваются с проблемой восстановления оборонного потенциала.
Присутствие американских войск в Европе демотивировало большинство европейцев иметь хотя бы элементарные силы сдерживания и обороны.

Проблема заключается как в отсутствии достаточных квалифицированных кадров, так и в отсутствии независимых от США современных систем вооружений.

Дополнительные затруднения для размещения войск создают юридические препятствия.

Они заключаются не только в проблеме переброски объединенных войск из страны в страну, но и в отсутствии единой европейской штаб квартиры.

При этом, если Франция выступает за её создание, то, например, Великобритания выступает категорически против дублирования военных органов при наличии НАТО.

Маловероятно, что ранее отдав военную сферу внешнему арбитру, европейцы согласятся сегодня передать военное командование одной из европейской стран или их группе.

Данный вывод подтверждается тем, что вооружение в Европе производится внутри отдельных стран, а не коллективными усилиями европейских государств.

Потому что производство оружие рассматривается как существенная часть национального суверенитета, который европейцы не готовы уступать друг другу.

Вывод войск США из Европы не только не сплотит европейцев, но и вынудит их идти на еще большие компромиссы.
Так как каждая страна будет вынуждена самостоятельно справляться с угрозами, от которых их ранее защищали американские войска.

А это невозможно, как указывалась ранее, из-за различных национальных угроз для каждой страны.

Французские или британские политики не будут готовы пожертвовать Лондоном или Парижем ради Таллинна или Риги.

Поэтому пока европейцы не станут предпринимать реальных и последовательных шагов для создание автономных политических и военных структур, отказ от сотрудничества с США будет губителен для целостности Европейского союза.

#Геополитика #ЕС #США #Гегемон #Россия

Тотальная война как источник легитимности мирового порядка

Тотальная война устанавливает новое соотношение сил и иерархию государств, утверждает выработанные ими нормы и придает новую легитимность принципам межгосударственного взаимодействия.

Соответственно, мировой порядок разрушается по итогам новой тотальной войны, уничтожающей его основы и создающей новое соотношение сил и новые правила взаимодействия между великими державами.

В политической науке зафиксированы три всплеска тотальных войн, создавшие устойчивые мировые порядки:

1) Тридцатилетняя война (1618–1648), сформировавшая Вестфальский порядок;
2) войны Французской революции и Наполеоновские войны (1789-1815), создавшие Венский порядок;
3) мировые войны ХХ в. (1914–1945), установившие наш Ялтинский порядок.

Эти “тридцатилетние войны” были не единой войной, а эпохой тотальной борьбы великих держав и были периодами слома старого мирового порядка и построения нового.

В их ходе происходили:
– изменение (причем радикальное) соотношения сил между великими державами;
- формирование нового состава великих держав;
- изменение государственных границ и переформатирование политической карты;
- аннулирование предшествующей международно-правовой базы;
- создание победителями новой международно-правовой основы, начинающееся как правило в ходе тотальных конфликтов;
- становление новых основ международной и внутриполитической легитимности.

Тотальные войны не просто отменяют предшествующие правовые системы и формируют новые.
Они меняют легитимность политических систем.

На международном уровне итоги тотальных войн делают легитимными новое соотношение сил и новую правовую систему.

На внутриполитическом уровне итоги очередной “Тридцатилетней войны” делают легитимными правовые системы держав-победительниц, а также превращают их в эталон для остального мира.

Установившее соотношение сил в мире (прежде всего силовых потенциалов) и институты нового мирового порядка освящены победой в “Великой войне”, то есть в тридцатилетнем туре тотальных войн.

I. Нормативная легитимность предполагает, что свод международного права рассматривается как единственно-легитимный и признается в таком качестве основными участниками мирового порядка.

На обозримую перспективу ни одно из правительств влиятельных государств не заявляет о том, что данную правовую систему надо ликвидировать, создав на ее основе новые правила игры.

Ни советское, ни американское руководство в годы холодной войны не призывали пересмотреть Устав ООН, узаконить вновь неравенство народов и рас, разрешить великим державам перекраивать границы малых и средних стран или вернуть всем странам суверенное право свободно объявлять состояние войны.

Не призывали к этому и державы второго эшелона – Британия, Франция и КНР.
Аналогично в Венском порядке никто до конца XIX в. не ставил вопрос о ликвидации всех европейских империй в том качестве, как они сложилась с 1815 г.

В Вестфальском порядке также ни одна из европейских держав не ставила вопрос о возвращении религии как движущей силы политики.

Эти итоги тотальных “тридцатилетних войн” казались незыблемыми для каждого мирового порядка, легитимизируя его право и институты.

Закреплением этой легитимности выступал культурный образ минувшей тотальной войны.

Многочисленные памятники архитектуры, живописи, литературы превращали войну в “памятное место” для самосознания ведущих держав.

Наш, Ялтинский порядок также легитимирует множество памятников Второй мировой войны: от могилы Неизвестного солдата в Москве и Мамаева кургана в Волгограде до монумента советского солдата в Трептов-парке Берлина и ансамбля Второй Мировой войны в Вашингтоне.

Все эти памятники несут в себе две смысловые нагрузки:
1) война была великой и трудной победой добра над злом;
2) международное право было установлено победителями по итогам победы в величайшей войне.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

II. Морально-ценностную легитимность можно имплицитно почувствовать в отношении внутри данного порядка к определенным историческим событиям и явлениям.

В каждом порядке существуют свои представления о легитимизирующих его событиях, к которым невозможно относится как к “чистой истории”.

В наши дни написать работу о немецком национал-социализме как сугубо-историческую (то есть морально-нейтральную) невозможно, это сразу вызовет волну упреков в “оправдании” или “романтизации” нацизма.

Аналогично в XIX в. было сложно написать работу о Наполеоне Бонапарте или, тем более, о Великой Французской революции и якобинском терроре: к ним относились как к политическим, а не просто историческим событиям.

В предшествовавшем Вестфальском порядке работы о Габсбургах – императоре Карле V (1519–1558) или их политике в Тридцатилетней войне – писались скорее в негативном ключе в духе “Истории Карла V” Уильяма Робертсона.

И это не случайно: данные события легитимизировали существующий мировой порядок, и сомнения в них были подрывом порядка, подобно тому, как в наши дни это символизирует снос памятников Второй Мировой войны.

Хорошим примером может служить полемика, развернувшая, вокруг скандально-известной книги В.Б. Резуна “Ледокол” (1992), согласно которой Сталин сам готовился напасть на Германию в июле 1941 г.

Внимание общества к данной теме свидетельствует, что Вторая мировая война по-прежнему выступает в общественном сознании не историческим, а политическим событием: она легитимизирует наш мировой порядок (включая межгосударственные границы), и ее ревизия влечет за собой не научные, а политические последствия.

III. Блокирующая легитимность аннулирует правовую систему прежнего мирового порядка.

Принятие Устава ООН аннулировало правовые принципы Лиги Наций и предшествований им комплекс Версальских и Вашингтонских соглашений.

Принятие Устава Лиги Наций в свою очередь перечеркнуло предшествующие международно-правовые соглашения, восходящие к Парижскому (1856) и Венскому (1814–1815) конгрессам и т.д.

Здесь лучше всего видна правовая граница между мировыми порядками: внутри мирового порядка международно-правовые соглашения приниматься в дополнение к базовым, а на границах мировых порядков происходит смена основополагающих правовых принципов.

Но блокирующая легитимность проявляется и в психологическом аспекте.

Предшествующий порядок отделяется от современного “психологической стеной” – люди начинают ощущать себя “по ту сторону” от поколений, живших в предыдущем порядке.

Тотальные войны как бы отделяет от нас предшествующий период, делая жизнь его поколений иной, не до конца понятной нам цивилизацией.

Зачастую новые поколения теряют даже ощущение родственных связей с представителями предшествующего мирового порядка, воспринимая его людей как “чистую историю” сродни художественному фильму.

👆

Но у легитимности мирового порядка есть запас прочности, имеющий ограниченный период.

Через примерно два поколения после окончания “тридцатилетней войны” связь с ней начинает теряться ввиду естественной смерти ее участников и не менее естественного желания новых поколений жить по-новому.

Этому способствует продолжающийся политический процесс в виде изменения соотношения сил между державами-победителями и/или подъема новых держав, интересы которых не были учтены при создании существующего мирового порядка.

Возникает естественный запрос на новую тотальную войну, которая должна определить новое соотношение сил между великими державами, блокировать предшествующую легитимность и создать новую.

А.А. Фененко. Войны в структуре мировых порядков. 2022.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

В контексте данного обсуждения меня особенно заинтересовала позиция человека, далекого от политики, но которому нет равных в обсуждении настоящего смысла фильмов.

И разбирая фильм Дюна (в канале есть на него обзор), Александр Шебанов дважды (01:04:38) озвучивает предположение (18:27), что Дюна актуальна именно потому, что она готовит человечество к новой, глобальной войне.

Войне неизбежной, необходимой, трансформирующей мировой порядок, а по своим масштабам апокалептичной.

#Геополитика #Гегемон #Личное #Обзор

Войны по доверенности существовали всегда?

В промежутках между тридцатилетними тотальными войнами мы можем заметить серию ограниченных войн.

Для них характерны:
- ограничение целей, то есть принуждение противника к заключению компромисса;
- ведение военных действий на локальном (или локальных) ТВД; - использование небольших профессиональных армий.

Эти войны сами по себе могут приобретать крупные географические масштабы и отличаться ведением боевых действий средней интенсивности, как, например, Семилетняя
(1756–1763) или Крымская (1853–1856).

Однако они не приводят к радикальному слому соотношения сил между великими державами, не отменяют предшествовавшей правовой системы и не затрагивают основную территорию великих держав.

На системном уровне ограниченные войны выполняют ряд функций внутри существующего порядка.

Во-первых, они корректируют соотношение сил между ведущими субъектами порядка, разукрупняя ресурсы претендента на гегемонию.

Во-вторых, они позволяют великим державам применять силу, не ломая основополагающих принципов мирового порядка.

В-третьих, такие войны укрепляют позиции великих держав на переговорах, позволяя им выторговывать себе все более выигрышные позиции перед соперником.

Специфика таких войн, выделяемых с конца XX века, заключается в их многовариативности (гибридности), так как военные действия могут вестись параллельно с консультациями и переговорами о мире.

Но большинство войн Нового времени тоже гибридными, ибо сочетали в себе военные действия с дипломатическими маневрами, санкциями, информационным воздействием.

В этих войнах использовались негосударственные игроки в виде наемников, каперов, иррегулярных формирований (инсургентов): достаточно вспомнить, что торговля наемниками была несколько веков уделом немецких князей, а понятие “швейцарец” означало вплоть до начала XIX в. и
народ, и профессию наемного солдата.

Идею опосредованных войн или “войн по доверенности” развивали отцы-основатели США, выдавая индейским племенам патенты на ведение войны.

Асимметричные войны процветали несколько веков под вывеской колониальных войн, что, впрочем, не меняло их содержания.

Многовариативность ограниченных войн формирует гибкое понимание категорий победы и поражения.

Такие военные конфликты завершаются сделкой, более удачной для победителя и менее удачной для побежденного.

Соответственно, победа в таких войнах не совсем победа, а поражением не совсем поражение, что позволяет подверстывать под них практически любой результат.

Это создает диапазон возможностей для элит, позволяющих использовать ограниченные войны для решения не только международных, но и внутриполитических задач:

– Консолидация политической системы страны ("Нам нужна маленькая победоносная война”).
– Перехват управления оппозиционными элитами.
– Ускоренная легитимизация политического режима.
– Оправдание существования крупных бюрократических систем (армии, правительства, промышленности, идеологии).

“Войны по доверенности” – означают, что правительства двух и более государств заключили между собой заранее соглашение, согласно которому одна из сторон провозгласит себя победителем в обмен на предоставление преференций другой.

Ограниченные войны имеют свои закономерности развития.

При создании мирового порядка происходит или уменьшение масштаба войн до региональных конфликтов или вытеснение конфликтов на периферию.

В середина существования каждого мирового порядка происходит всплеск ограниченных войн, приобретающих более крупные масштабы.

Наконец, к концу существования порядка штабная мысль как бы планирует новую тотальную войну, а междержавные противоречия снова выносятся на периферию, где происходит несколько схваток – как бы ее репетиций.

В этом развитии заложена логика саморазвития мирового порядка, связанная с потерей легитимности, “запаса прочности”, которые придавали его институтам итоги предшествующей тотальной войны.

А.А. Фененко. Войны в структуре мировых порядков. 2022.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

Войны вестфальского порядка ч.1

Тотальной войной, создавшей привычный нам мир национальных государств, стала Тридцатилетняя война (1618–1648).

Сама по себе она не была единой войной, а серией войн и конфликтов.

На уровне постановки политических задач и их реализации Тридцатилетняя война была скорее не чем-то новым, а завершением исторического периода, начавшего на рубеже XV–XVI вв.

В Европе война стала генеральной схваткой между Габсбургами и Францией, вокруг которой группировались европейские протестанты.

С военной точки зрения Тридцатилетняя война довела до логического конца обозначившееся с конца XV в. искусство войны массовыми наемными армиями.

Европа впервые видела борьбу армий, количество которых превышало 100 тыс. чел. Но увеличение численности армии вызывало обратную тенденцию: резкое усиление огневой мощи.

Реформы шведского короля Густава Адольфа (1611–1632) и французского полководца принца Конде (Людовик II де Бурбон, 1621–1686) выровняли баланс в сторону средств уничтожения за счет внедрения легких скорострельных пушек, легких мушкетов и сплошной стрельбы мушкетеров, построенных в три шеренги.

Это открыло в Европе эпоху линейной тактики с ее культом огневой мощи – цепями стрелков, истребляющих друг друга с расстояния.

В результате Тридцатилетней войны был установлен первый порядок национальных государств – Вестфальский.

По своей структурен он изначально был гегемонистским: в новом раскладе сил Франция стала ведущей державой Европы, которая по совокупности ресурсов превосходила остальные государства региона.

История Вестфальского порядка была по сути тремя попытками Франции установить свою гегемонию в Европе и мире.
Эту закономерность отражали и войны данного периода.

Важный момент: европейцы второй половины XVII в. психологически ощущали себя “по ту сторону” войны, создавшей новый мир.

В течение двух лет после подписания Вестфальского мира в германских государствах и Англии уже утверждается термин “Тридцатилетняя война”, показывающийся завершенность этой тотальной войны.

В немецкой литературе Мартин Опиц, Пауль Флеминг, Ганс Якоб Кристоффель фон Гриммельсгаузен изображали Тридцатилетнюю войну как варварство, которое противоречит основам цивилизации.

Того же мнения о Тридцатилетней войне придерживались деятели эпохи Просвещения.

“В исторической памяти народов, переживших Тридцатилетнюю войну, она осталась самым кошмарным бедствием, апокалипсисом, который может только представить себе воображение человека”, – указывает российский историк А.И. Патрушев.

На первом этапе существования Вестфальского порядка произошло возвращение к модели ограниченной войны: Франция стремилась установить гегемонию посредством локальной проекции силы.

Ей противостояли коалиции с участием Священной Римской империи, Голландии, Испании, к которым постепенно присоединилась и Англия.

Ни одна из сторон не имела при этом ни желания, ни материально-технических возможностей для повторения тотальной Тридцатилетней войны.

Новым типом конфликтов стали кабинетные войны, в которых стороны, обменявшись силовыми демонстрациями, принуждали противника к заключению мира как сделки – более удачной для победителя и менее удачной для побежденного.

Армии в течение длительного времени маневрировали на локальных ТВД, так и не переходя к решающему сражению.

Зато колоссальную роль играла культура стратегического жеста – взятие символического объекта или достижение локальной победы, что должно было принудить противника сесть за стол переговоров.

В подобных кабинетных войнах широко использовались негосударственные игроки: наемники, каперы и даже “подставные армии” мелких княжеств, за спиной которых по факту действовали великие державы.

А.А. Фененко. Войны в структуре мировых порядков. 2022.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

Войны вестфальского порядка ч.2

На втором этапе Вестфальского порядка кабинетные войны эволюционировали в новый тип – “войны за наследство”.

Их прологом выступал кризис государственности определенной страны.
В ней, как правило, действовали несколько политических группировок со своими вооруженными формированиями.

Каждая из этих групп имела покровителя в лице великой державы и обращалась к ней за помощью.

Соперничающие державы вводили войска на территорию такой страны, ведя боевые действия только на ее территории, в крайнем случае дополняя их силовыми демонстрациями на других, чаще всего неевропейских, ТВД.

Стратегия войн за наследство, как и кабинетных войн, сводилась к нанесению противнику локального поражения, убеждающего его в бессмысленности продолжения войны.

Поэтому первая половина XVIII в. рождает новые представления о “великом полководце”: им становится “гений малых сил”, способный решить масштабные политические задачи с маленькой армией.

Культовые фигуры того времени французский маршал Луи де Ришелье (1696–1788) и прусский король Фридрих II (1740–1786) ориентировались на небольшие армии, способные одержать победы благодаря своей выучке и превосходству над противником в огневой мощи.

Другой тенденцией стало разрастание театров использования военной силы: горизонтальная эскалация в противовес вертикальной XVI века.

Еще со времен Войны на Испанское наследство определилось англо-французское соперничество в Северной Америке, куда в дальнейшем переносились все европейские войны.

Другой центр соперничества возник вокруг Индостана, где французы и англичане пытались создать колониальные империи.

Именно в этих войнах обе стороны широко использовали иррегулярные формирования: союзы индейских племен в Северной Америке, индийских раджей в Юго-Восточной Азии.

Одним из инструментов борьбы оставалось расширявшее свои масштабы каперство, как средство подрыва морской торговли противника.

Вершиной и тупиком этой системы стала Семилетняя война (1756–1763). Цели сторон носили ограниченный характер – принудить противника к выгодному для себя компромиссу.

Технология ведения войны также напоминала войны за наследство – военные действия в приграничных регионах.

Из всех ведущих держав война затронула только территорию Пруссии, которая в этот период боролась за вхождение в клуб великих держав.

Однако географический охват и интенсивность военных действий уже превращали эту ограниченную войну в глобальный военный конфликт.

Война завершилась компромиссом – Франция потеряла большую часть своих колоний, но при этом превратила Австрию в своего младшего партнера.

Такая двойственность результатов доказала, что потенциал ограниченных войн исчерпан – следующая война будет уже тотальной.

А.А. Фененко. Войны в структуре мировых порядков. 2022.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

Применение военного ИИ ознаменует начало третьей революции в военном деле после пороха и ядерного оружия

Создатели роботов-убийц (LAWS) оправдывают их использование на поле боя тем, что они позволяют снизить потери личного состава.

И следует отсчитывать уже года, а не десятилетия, до того, как мы застанем их массовое применение.

Проблема в том, что если мы возьмем реальный опыт применения ИИ в бою (например, FPV дроны, которые находят свою цель даже без связи с оператором), то окажется, что потери личного состава с каждой стороны только растут.

Ведь никто не мог подумать, что роботов можно использовать не только для защиты, но и для нападения.

Так как обращения ученых, предупреждающих об угрозах военного ИИ не имеют успеха - его разработки просто будут вестись под грифом «streng geheim».

То интересно проследить реакцию государств на международные ограничения использования ИИ в бою.

В частности, России, которая по экзистенциальным причинам не может себе позволить экономию на ИИ.

Интересно, что отсутствие большого числа значимых исследований связанных с ИИ, отъезд специалистов, и, следовательно, отставание от США и Китая, пока не позволяют заявить, что Россия проиграла гонку вооружений.

Напротив, она считается одним из активных разработчиков беспилотных и роботизированных систем.

Но что характерно, делегаты из России не заявляют о необходимости правового ограничения разработки военного ИИ, чтобы контролировать скорость исследований других стран (данной позиции, кстати, придерживаются США, Япония, Китай, Франция, Германия, Индия, Израиль).

Напротив, вопреки традиционным в российских СМИ упрекам в адрес международного права, российские дипломаты с упорством (чуть не доходящим до агрессии) отстаивают его эффективность в отношении LAWS.

"Ведь нельзя же регулировать чего не существует - это паникерство!"

Сердитость российских дипломатов часто оправдывается влиянием на ООН западных государств, которые определяют содержание любых конвенций.

Следовательно, документы в любом случае будут переписаны под ключевых интересантов.

А Россия декларирует концепцию многополярного мира и необходимость учета мнения каждой Великой державы (особенно России).

Но мне все равно кажется такая позиция непоследовательной, так как ничто не мешает России присоединиться к коалиции из 30-ти государств, выступающих за запрет роботов-убийц.

В любом случае, Россия продвигает в ООН идею о продолжении исследований в сфере ИИ, так как "несуществующие угрозы" не перечеркивают извлекаемую из технологий выгоду.

А чтобы "не политизировать" применение ИИ, то каждому государству стоит разработать собственные стандарты, которые позволят контролировать LAWS.

И это настоящий выстрел в ногу - потому что именно такой схемы решили придерживаться США, чтобы вывести из-под международного права вопрос о колонизации космоса.

Нет никаких причин полагать, что западные державы не пойдут на это повторно - игнорируя Россию, гарантированно примут под себя законы, допускающих массовое применение роботов-убийц.

Поэтому Революция грядет!
Грядет, железными шагами!

Nadibaidze A. Great power identity in Russia’s position on autonomous weapons systems. 2022.

#Киберпанк #Общество #Трансгуманизм #США #Россия #Гегемон

У меня была стратегия, и я её придерживался
- Наполеон об имперском проекте

История Первой империи во Франции представляет собой не только масштабные изменения политической, социальной, экономической и культурной жизни страны, но и попытку экспорта французской государственной модели в континентальной части Европы.

Отсюда берет свои истоки идея о «французской Европе», закрепившаяся в европейском общественном сознании в период европейской интеграции, и представление о Наполеоне Бонапарте как «отце Европы»,

Тем не менее, относительно недавно сложился консенсус относительно собственно взгляда Наполеона на проект Единой Европы.

Данный проект можно выразить в следующих пунктах:

1. Создание гегемонистской системы во главе Франции;
2. Стабилизации общей ситуации на континенте;
3. Внедрении унифицированной институциональной и социальной модели во Франции и за ее пределами.

Но даже с реализацией этих пунктов возникли очевидные проблемы.

По признанию историков, модель объединения, предложенная Наполеоном Европе, оказалась малоприемлема не только для большинства макрорегионов за пределами Старой Франции, но и для двух («средиземноморского» и «атлантического») из трех (третьим является «континентальный», основой которого можно считать ось Рейн – Сона – Рона) макрорегионов собственно Франции.

Вместе с тем было немало и таких регионов, не относящихся к собственно французским, где преобразования Наполеона вполне находили почву (Пьемонт, государства Рейнской конфедерации, Швейцария и др.).

Существовал ли, в таком случае, в сколько-нибудь цельном виде имперский проект?

Бонапартистская легенда гласит, что такой проект существовал, основываясь на высказываниях самого Наполеона в частных беседах во время правления, обширной корреспонденции или репликах приближенным в период ссылки на острове Святой Елены.

Однако современные историки подвергают это утверждение сомнению.

Так как у Наполеона отсутствовала ярко выраженной европейская политика, а его действия определялись исключительно прагматизмом.
Поэтому легенда о «европейском спасителе» создана на Святой Елене и не имеет под собой реальных оснований.

В то же время, историки выделяют три варианта европейской стратегии, увязанных с эволюцией французской экспансионистской политики в период консулата и империи:

1. Создание системы «сестринских республик» (конфедерация);
2. «Французская Европа» (федерация);
3. Аннексия и формирование «континентального блока» (консолидация империи на пике противостояния с Англией через унификацию и консолидацию имперских структур).

Несмотря на отсутствие конкретного плана, действия Наполеона были направлены на перспективу общеевропейского единства при сохранении французской гегемонии.

Речь идет о разработке универсального законодательства (на основе Гражданского и других кодексов), единой валюты и системы мер и весов, единых законодательных, исполнительных и судебных органов (например, кассационной палаты), единой армии (Великой армии), культурном и интеллектуальном доминировании (на основе цивилизационного превосходства французов над другими народами), символической политики и др.

Таким образом, в самом общем виде имперский проект Наполеона Бонапарта представлял собой попытку сформировать единое европейское пространство, которое контролировалось бы Францией как центром власти и имело бы периферию в виде союзных государств, управляемых за небольшим исключением родственными династиями.

Не менее очевиден и тот факт, что в наполеоновской Европе не было места Англии, России, Османской империи и колониям.

Проект носил сугубо континентальный характер (в его западноевропейском понимании) и дальше этого не шел.

#Франция #История #XIXвек #Гегемон