12 октября в Петербурге состоится Совет по наследию, который решит судьбу Школы ФЗУ Ленэнерго, забытого памятника ленинградского постконструктивизма. На ее месте может появиться жилой комплекс.
Опубликовали статью одного из инициаторов заявления о включении Школы в перечень объектов культурного наследия — о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда. Читайте на Архи.ру
#наследие #постконструктивизм
Опубликовали статью одного из инициаторов заявления о включении Школы в перечень объектов культурного наследия — о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда. Читайте на Архи.ру
#наследие #постконструктивизм
✏️
Кто свободен и хочет сделать полезное дело вечером в воскресенье? Осталось 1–2 дня, чтобы подать Минкульту возражение против лишения Речного вокзала Твери статуса охраняемого памятника регионального значения.
Вокзал построен в 1935–1938 годах, он – пример постконструктивизма, но не любого, а «приречного», поскольку вписывается в тогдашнюю программу освоения рек и как-то даже переглядывается с московским Северным речным вокзалом. Который, к слову, не так давно отреставрировали.
А история вокруг тверского Речного вокзала никак не превратится во что-то приличное. В 1997 году он получил статус регионального ОКН, но предмет охраны так и не был определен. Не проведено и историко-архитектурного исследования, хотя есть замечательный диплом, написанный Марией Пичугиной под руководством Юрия Волчка: несколько иллюстраций из него мы приводим здесь.
Несмотря на охранный статус и создание рабочих групп, вокзал хирел уже начиная с 2000-х годов, и в 2017 его центральная часть обрушилась. Так он и стоит за спинами подплывающих по Волге кораблей. А некоторое время назад в центре Твери, на самом высшем уровне, решили создавать историко-культурный кластер. В том числе – воссоздать Отроч монастырь, который в XX веке утратил все свои здания, кроме главного – Успенского собора. Для того, чтобы воссоздать маленькую, многократно перестроенную и перелицованную церковь, в которой, по преданию, Малюта Скуратов задушил про приказу Ивана Грозного митрополита Филиппа, вокзал решено отодвинуть ближе к реке.
А теперь его еще и лишают охранного статуса.
Что будет со зданием 1930-х? Снесут под шумок и забудут? Воссоздадут «новоделом» в похожих формах на другом месте? Сложно сказать.
Вот здесь мы, совместно с градозащитницей Ириной Малышевой, разбираемся в истории с вокзалом:
👉 https://archi.ru/russia/100096/monastyr-vmesto-vokzala
А если у вас же есть время и силы, можно попробовать написать возражение Министерству культуры, это здесь (срок до 6 августа).
#постконструктивизм #наследиеПодУгрозой #Тверь
Кто свободен и хочет сделать полезное дело вечером в воскресенье? Осталось 1–2 дня, чтобы подать Минкульту возражение против лишения Речного вокзала Твери статуса охраняемого памятника регионального значения.
Вокзал построен в 1935–1938 годах, он – пример постконструктивизма, но не любого, а «приречного», поскольку вписывается в тогдашнюю программу освоения рек и как-то даже переглядывается с московским Северным речным вокзалом. Который, к слову, не так давно отреставрировали.
А история вокруг тверского Речного вокзала никак не превратится во что-то приличное. В 1997 году он получил статус регионального ОКН, но предмет охраны так и не был определен. Не проведено и историко-архитектурного исследования, хотя есть замечательный диплом, написанный Марией Пичугиной под руководством Юрия Волчка: несколько иллюстраций из него мы приводим здесь.
Несмотря на охранный статус и создание рабочих групп, вокзал хирел уже начиная с 2000-х годов, и в 2017 его центральная часть обрушилась. Так он и стоит за спинами подплывающих по Волге кораблей. А некоторое время назад в центре Твери, на самом высшем уровне, решили создавать историко-культурный кластер. В том числе – воссоздать Отроч монастырь, который в XX веке утратил все свои здания, кроме главного – Успенского собора. Для того, чтобы воссоздать маленькую, многократно перестроенную и перелицованную церковь, в которой, по преданию, Малюта Скуратов задушил про приказу Ивана Грозного митрополита Филиппа, вокзал решено отодвинуть ближе к реке.
А теперь его еще и лишают охранного статуса.
Что будет со зданием 1930-х? Снесут под шумок и забудут? Воссоздадут «новоделом» в похожих формах на другом месте? Сложно сказать.
Вот здесь мы, совместно с градозащитницей Ириной Малышевой, разбираемся в истории с вокзалом:
👉 https://archi.ru/russia/100096/monastyr-vmesto-vokzala
А если у вас же есть время и силы, можно попробовать написать возражение Министерству культуры, это здесь (срок до 6 августа).
#постконструктивизм #наследиеПодУгрозой #Тверь
Постконструктивизм по вторникам.
На проспекте Мира, прямо напротив прекрасного здания типографии №2 Гознака архитектора Моисея Зильберглейта, которую в наше время можно считать непревзойденным образцом для многочисленных любителей уступчатых филенок, – стоит дом авторства архитектора М.Ф. Гунгера. Построенный для сотрудников Наркомтяжпрома в 1935–1939 годах, он так и называется: либо дом Гунгера, либо дом Наркомтяжпрома; но последних в Москве не один. Как говорят, задачей здания было уравновесить собой импозантную типографию перед раскрытием проспекта в сторону ВДНХ.
Дом, правда, уравновешивает красивого соседа хотя бы тем фактом, что он очень длинный (архитекторы больше любят слово «протяженный», но ничего, потерпите, он правда длинный…) – 11 корпусов, в каждом по одному и по два подъезда; сейчас бы сказали: секционник.
💦
Но самое прекрасное в нем – это огромная арка входа во двор по центру, трехчастная, с кучей колонн на этаких немного грибообразных постаментах, выдающих – вероятно! А может быть и нет! – руку людей, привычных к пролетарскому конструктивизму, а в 1930-е годы вдруг нежно полюбивших Италию. Но любовь к Италии в этой арке чувствуется вполне себе искренняя. Как будто ты не из московского двора выходишь на шумный проспект с автобусами, а не ровен час – на канал с вапореттами.
В остальном, кроме арки и вынужденно сопровождающих ее по главному фасаду колонн, дом не очень интересный. А от конструктивизма у него – уступчатые, вынутые углы (третья картинка с конца). Настоящий классик бы так не сделал. Он бы, наверное, угол «держал» прочно.
🍒
Но вот что интересно: в 1955 году тот же М.Ф. Гунгер пристроил к крыльям своего дома два корпуса уже совершенно иной, зрелой сталинской стилистики (2 последние картинки). Тут несложно наблюдать, как за 20 лет, прямо перед решительным поворотом, автор стал убежденным классиком с хорошо поставленной рукой. Правда ведь обидно, что тогда-то, в 1955, все и закончилось.
И еще интересно, как же звали загадочного М.Ф.? В книге Александры Селивановой о постконструктивизме его фамилии не нашлось… Подскажите?
PS. Большое спасибо Алексею Столярову, правда, Гунгер — Макс Феликсович; участовал в работе над проектом Дворца Советов и кремлевского Дворца съездов. А вот информация о капремонте дома: дом, действительно, несколько лет назад был желто-белым, а теперь весь светло-серый.
#постконструктивизм #Гунгер
На проспекте Мира, прямо напротив прекрасного здания типографии №2 Гознака архитектора Моисея Зильберглейта, которую в наше время можно считать непревзойденным образцом для многочисленных любителей уступчатых филенок, – стоит дом авторства архитектора М.Ф. Гунгера. Построенный для сотрудников Наркомтяжпрома в 1935–1939 годах, он так и называется: либо дом Гунгера, либо дом Наркомтяжпрома; но последних в Москве не один. Как говорят, задачей здания было уравновесить собой импозантную типографию перед раскрытием проспекта в сторону ВДНХ.
Дом, правда, уравновешивает красивого соседа хотя бы тем фактом, что он очень длинный (архитекторы больше любят слово «протяженный», но ничего, потерпите, он правда длинный…) – 11 корпусов, в каждом по одному и по два подъезда; сейчас бы сказали: секционник.
💦
Но самое прекрасное в нем – это огромная арка входа во двор по центру, трехчастная, с кучей колонн на этаких немного грибообразных постаментах, выдающих – вероятно! А может быть и нет! – руку людей, привычных к пролетарскому конструктивизму, а в 1930-е годы вдруг нежно полюбивших Италию. Но любовь к Италии в этой арке чувствуется вполне себе искренняя. Как будто ты не из московского двора выходишь на шумный проспект с автобусами, а не ровен час – на канал с вапореттами.
В остальном, кроме арки и вынужденно сопровождающих ее по главному фасаду колонн, дом не очень интересный. А от конструктивизма у него – уступчатые, вынутые углы (третья картинка с конца). Настоящий классик бы так не сделал. Он бы, наверное, угол «держал» прочно.
🍒
Но вот что интересно: в 1955 году тот же М.Ф. Гунгер пристроил к крыльям своего дома два корпуса уже совершенно иной, зрелой сталинской стилистики (2 последние картинки). Тут несложно наблюдать, как за 20 лет, прямо перед решительным поворотом, автор стал убежденным классиком с хорошо поставленной рукой. Правда ведь обидно, что тогда-то, в 1955, все и закончилось.
И еще интересно, как же звали загадочного М.Ф.? В книге Александры Селивановой о постконструктивизме его фамилии не нашлось… Подскажите?
PS. Большое спасибо Алексею Столярову, правда, Гунгер — Макс Феликсович; участовал в работе над проектом Дворца Советов и кремлевского Дворца съездов. А вот информация о капремонте дома: дом, действительно, несколько лет назад был желто-белым, а теперь весь светло-серый.
#постконструктивизм #Гунгер