Добрый день, дорогие друзья! Мы вошли во время Постной Триоди, в первую подготовительную седмицу, относящуюся к этому святому времени, в седмицу после воскресного дня, в который Церковь вновь предложила всем нам евангельскую притчу о мытаре и фарисее. Мы находимся уже на границе Великого поста, и Церковь готовит нас ко входу в этот счастливый период. Не спеша, ничего не навязывая и не обрывая. Мы уже слышали вечером в субботу покаянные песнопения, наши сердца уже готовятся к посильному подвигу.

Пост начинается со смирения. В стихирах и канонах из Постной Триоди, которые прибавляются к воскресным стихирам и канонам, главная тема - смирение. Ведь весь Пост необходим для пробуждения в нас покаянного чувства, для очищения от грехов и страстей. А истинное покаяние без смирения невозможно. Но что же такое смирение? Порой нам кажется, что быть смиренным - означает опустить глаза вниз, не признавать в себе ничего хорошего, не видеть за собой ничего положительного, подавлять свою волю в пользу более опытных людей.

Но это не совсем так. Нельзя отрицать в себе то, что дал Бог. Нужно не подавлять в себе таланты или какие-то качества, руководствуясь своим пониманием о смирении, а наоборот - благодарить Бога, радоваться возможностям сделать добро. Радоваться окружающим людям. Радоваться всему доброму, что есть в жизни.

Смирение - не значит уничижать себя. Оно сродни скромности: не посыпать голову пеплом, но и не выпячивать свои заслуги, преувеличивая их. Смирение - не добровольное мучение, которого нам, может быть, иногда даже хочется. Смирение - это радость о том, что я, конечно, грешник, но ради меня воплотился и воскрес Бог. Я грешник, но у меня есть возможность спасения, потому что ради этой возможности умер на Кресте Господь. И Он ждет меня не для наказания, не для осуждения, а для того, чтобы с милостью простить и принять в Свои объятия.

Смирение - значит понимание того, что есть вещи сильнее моей добродетельности. Даже я сам. Я сам не отвечаю порой за себя и способен, даже будучи преисполненным самых высоких чувств, упасть. Иногда даже именно эти высокие стремления и есть мой путь ко греху. Смирение - значит не придавать особой важности собственным религиозным привычкам, собственным представлениям о правильном и неправильном, собственной, может быть, даже незаметной, горделивости от правильного исполнения предписаний, обрядов, законов.

Смирение - это внутренний мир. Чувство примирения с Богом, с собой, с окружающими людьми. Это способность принять Его волю, принять инаковость других людей и увидеть в них красоту. Способность в себе самом разглядеть что-то важное, что знает только Бог.

Давайте начнем подходить к порогу Великого Поста помня о смирении.

Сегодня - два года со дня преставления архимандрита Кирилла (Павлова). Я никогда не стремился быть близким к великим людям. Всегда почему-то думал, что им, во-первых, не до меня, во-вторых, это просто не мой уровень, у меня нет и не может возникать постоянно вопросов, с которыми можно к ним обращаться. И, когда я видел отца Кирилла, окруженного множеством людей, задающих ему самые разные вопросы, в том числе и самые нелепые, отнимающие у него силы, время, здоровье,— мне всегда его становилось жалко. Потому и приходил я к нему — только тогда, когда мне это было действительно нужно.

Самое главное впечатление о нем — это человек огромной любви. Это прежде всего. Когда он приезжал из Переделкина в Троице-Сергиеву Лавру, в Лавре все преображалось: самые ленивые становились трудолюбивыми, самые беспечные — ответственными. Действительно, как будто солнышко всходило над Лаврой.

Я управлял хором Духовной Семинарии, и мы часто пели за поздней Божественной литургией, которую в Трапезном храме совершал отец Кирилл. Это были незабываемые богослужения, наполненные тихой радостью, умиротворением. Любовь и внимание отца Кирилла поражали. Бывало, что я приходил на клирос не в настроении, иногда пение мне не нравилось, мог резко высказывать своё недовольство певчим. А он в утешение всякий раз либо приглашал меня к себе в алтарь, либо передавал с кем-то большую служебную просфору с ковшом запивки, говорил с улыбкой добрые слова и все сразу изменялось вокруг. За этими богослужениями мы пели его любимую «Херувимскую», старосимоновскую, и «Милость мира» феофановскую.

Вспоминается один случай. Во время Литургии, когда читали Евангелие, какой-то человек, сумасшедший или специально посланный, вдруг подбегает к амвону, а в руке у него булыжник. В алтаре, чуть справа от горнего места стоял отец Кирилл. И этот человек бросает булыжник в алтарь. Камень достигает горнего места, разбивает написанное на стекле изображение Воскресшего Спасителя. Грохот, звон, гул по храму. А отец Кирилл стоит, не шелохнувшись, хотя булыжник пролетел от него в нескольких сантиметрах. И служит дальше так, как будто ничего не случилось. Он был необычайно светлым человеком. Люди делают ошибку, когда в таких людях ищут чего-то чрезвычайного, например, способности видеть будущее — это неправильно. В них, прежде всего, нужно видеть пример христианской жизни. Это уже много. По меньшей мере, становится стыдно, а по большей — стараешься в себе что-то исправить. И всякое появление отца Кирилла в Лавре об этом свидетельствовало: многие из явных грешников становились хотя бы на несколько дней почти что праведниками. Его влияние на людей было огромно. У него не было громкого голоса, он не обладал гомилетическими дарованиями. Но он был носителем мирного духа, своей любовью, верой, своим миром он покорял сердца тысяч людей.
Он отошёл к Богу в вечер сегодняшнего дня после трудной жизни и долгой болезни. А его погребение стало тихим торжеством.

Сегодня Святейшему Патриарху Алексию исполнилось 90 лет. Меня связывают с ним глубоко личные отношения и переживания. В моей жизни не присутствовал родной отец, и я всегда относился и отношусь как к Отцу - к почившему Патриарху Алексию.

Я хорошо помню, как он рукоположил меня во епископа Прокопьевского, викария Кемеровской епархии, и отправлял на служение. Перед тем, как я уехал в Сибирь, он пригласил меня к себе на чашку чая, подарил свою личную панагию, сам наливал мне чай, заботился о том, чтобы я не был голоден. Я чувствовал себя неловко, а он вел себя совершенно естественно. От него исходили любовь и тепло, которые чувствовали очень многие люди. При всем этом он был строгим Патриархом. В нем удивительно гармонично сочетались строгость и доброта.

С ним было очень легко молиться. И с ним было, с одной стороны, трепетно, а с другой стороны, очень приятно общаться. Всегда после этого общения в душе оставалась радость и хотелось что-то делать. Мне кажется, что многие люди, которые его окружали, работали с полной отдачей во многом потому, что хотели сделать ему что-то приятное. Это не какое-то человекоугодие – это стремление сделать по-человечески доброе, поддержать своего Патриарха.

Я никогда не слышал от него плохого слова о ком-то или осуждения кого-либо. Знаю, что он помог очень многим людям в их непростых житейских ситуациях.

Второго декабря, в день памяти святителя Филарета, я общался с ним в последний раз. Я тогда приехал в Москву, и после молебна в Храме Христа Спасителя Святейший Патриарх пригласил меня к себе. Мы разговаривали с ним, наверное, минут сорок. Он подробно расспрашивал о сложностях академической жизни, о проблемах, которые необходимо решать, я спрашивал у него совета по тем или иным непростым вопросам. Было заметно, что он не очень хорошо себя чувствует, он только накануне ночью вернулся из Германии после лечения. Я боялся его утомить и все время смотрел на часы, но он задавал все новые и новые вопросы, а потом выразил надежду, что вскоре мы с ним снова увидимся. Но это была уже совсем другая встреча.

Мне запомнились его слова: «знай, что мы тебе будем помогать».

Вчера мы молились за богослужениями второго подготовительного воскресения перед Великим постом и слышали евангельскую притчу о блудном сыне. Начиная с этого воскресенья и до самого Поста Церковь поет 136 псалом: “На реках Вавилонских”. Глубокие, скорбные и сильные слова. Они полны тоски о потере. И неслучайно они даются нам для размышления именно в период подготовки к великопостному пути.

На реках вавилонских – там сидели и плакали мы, вспоминая Сион.
На ивах, средь той страны
Наши арфы повесили мы,
Ибо там пленившие нас
Требовали песен от нас,
И веселья – притеснявшие нас:
«Спойте нам из песен Сионских!»
Как петь нам песнь Господню
На земле чужой?
Если я забуду тебя, Иерусалим,
Пусть забудет меня Десница моя!
Пусть прилипнет язык мой
К гортани моей,
Если не буду помнить тебя,
Если не поставлю Иерусалим
Во главе веселия моего...
(Пс. 137/136:1–6)

И Евангелие о блудном сыне, и слова 136 псалма говорят об одном: как тяжело находиться нам в чужой стране. Речь, конечно, не идет о географии. Речь о духовном пространстве, которого мы все лишились. Мы не знаем, какова была жизнь в Раю. Но чувствуем светлую тоску по Нему. Тоску по потерянному Отечеству - месту, где живет Отец. Тоску по потерянному Раю.

Именно этот смысл хочет донести до нас Церковь, подготавливая к покаянному и счастливому времени Поста. Мы ушли далеко, говорит нам Она. Так далеко, что, кажется, нет никакой возможности вернуться. Мы не знаем дороги, мы в плену. Мы оскорбили Отца, покинули родной дом. И Он не препятствовал, Он отдал нашу часть имения, благословил и с миром отпустил. И вот, теперь, потерявшись без Него, запутавшись в жизни, сидя на берегах чужой реки, мы плачем. Как петь нам песнь Господню на земле чужой?

Готовя нас к покаянию, Церковь не велит нам посыпать голову пеплом, рыдать и бить себя в грудь. Покаяние - это стремление вернуться. Покаяние - желание измениться, стать снова тем, кто жил в доме Отца своего. Церковь напоминает о том, кем мы могли бы быть. Кем мы можем быть, если, подобно блудному сыну, решительно скажем: “Встану, пойду, вернусь к Отцу. У Него ведь намного лучше!”

Дорогие друзья! Осталась одна неделя до начала Великого Поста.

Вчера читался евангельский отрывок о Страшном Суде. По большей части, христиане должны выстраивать собственную духовную жизнь, ориентируясь именно на это событие. Мы верим, что умрем и предстанем перед Богом, Который в конце времен совершит над нами последний Суд, Страшный Суд. Страшный - поскольку окончательный.

Господь говорит нам, по каким критериям мы будем осуждены или оправданы. И, казалось бы, вот ведь и есть ответ на вопрос, каким должен быть христианин. Какого христианина хочет видеть Творец. Вроде бы все просто: ухаживай за больным, накорми нищего, одень нагого, приюти бездомного. Но, оказывается, как это тяжело рассмотреть во всем Евангелии! Наш взор пытается спрятаться от неудобных мест. Господи, может быть есть что-то попроще? И часто вместо этого мы в Евангелии видим иное. Видим то, как нужно одеваться, а как нет. Как правильно поститься, а как нет. Как молиться и кому послушаться, куда и с какими словами ставить свечи. Какие молитвенные правила читать и в какое время суток. И, вроде бы, сами традиции благочестия хороши, и направляют наш ум в сторону Творца. Но здесь совсем не о них говорит Христос. А Он говорит, что решающим критерием Суда, который определит нашу вечную участь, станет вот это: “алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне” (Мф. 25:34)

Читать правила, даже самые длинные, проще, чем подойти к плохо пахнущему бездомному на улице, накормить его и выслушать. Не есть творог и йогурт несомненно проще (и, кажется, благочестивее), чем не отвернуться от того, кто оказался в немилости у начальства, собрать передачку в тюрьму или найти время пойти в больницу и порадовать людей страдающих и одиноких. Потому, видимо, мы и прячемся за собственными правилами, обрядами, за своим пониманием веры, за нагромождением запретов. Потому что это все-таки проще, чем пойти и подарить частицу самого себя другому человеку.

Мы живем для того, чтобы стать подобными Богу, создавшему нас по образу и по подобию Своему. А через дела любви к ближним мы хоть немного становимся подобными Тому, Кто есть Любовь. И именно поэтому на последнем Суде будет важно это. Быть просто человеком.

С началом Великой Четыредесятницы вас, дорогие отцы, братья и сестры!

Повторения даются нам для преодоления времени и самих себя. Прощение, доброта, красота и счастье требуют постоянно повторять и обновлять долготерпение и доверие ближнему, даже ценой надежды вопреки всякой безнадежности со стороны других. И вот вновь мы, повторяя свой ежегодный церковный путь, подошли к Великому посту, и стоим у дверей прощения, которыми нужно входить в это святое время.

Бог дал нам сегодня еще одну возможность пройти всем вместе этот великий путь. Простим друг друга и в этом счастье освобождения вступим во время молитв, аскезы, духовных упражнений и размышлений, время проверки себя и время действий.

Всех вас, дорогие братья и сестры, я хотел бы поблагодарить прежде, чем приникну к вашему прощению. Поблагодарить за вашу любовь, за доверие и добро, которые подчас не нуждаются в словах, они читаются в поступках и глазах. Я недостоин многих тех даров, которые через вас посылает мне в невыразимом изобилии Господь.

И за это недостоинство прошу вас, дорогие братья и сестры, учащие и учащиеся, сотрудники и прихожане, все те, кто не смог быть в этот вечер рядом, — прошу вас: простите меня за все, чем я согрешил перед вами делом, словом, мыслями и чувствами. Простите меня за все, чем подал вам повод для соблазна и разрушающего искушения. За то, что мог сделать, но не сделал для вас, за мои грехи перед вами делом, словом и помышлением.

Благодатью Своего Неизреченного Человеколюбия Бог да простит, помилует всех нас и благословит на Великий пост.

Добрый день, дорогие братья и сестры. Позади первая седмица Великого Поста, сегодня уже началась вторая. Мы молились на каноне преподобного Андрея Критского, воодушевлялись его поэзией и внимали его слезам и словам, облеченным в самые возвышенные образы и смыслы. Мы по мере духовных способностей и усердия направляли свой внутренний взор в глубину собственной непостижимости, растворяясь во многочасовых службах первой седмицы, тихих, монотонных, приглушенных. Отпраздновали Торжество Православия. И можно сказать, что насколько смогли, вошли в пространство символов, языка, действий Святой Четыредесятницы.

Сегодня мне хотелось бы написать несколько слов о молитве. Она должна быть нашим дыханием и в иное время, но тем более о ней стоит размышлять и практиковать ее в дни, выделенные для Бога - в Пост. Иногда нам кажется, что достаточно молитвы общественной, церковной. Либо тех правил, которые определены Церковью и Ее преданием: правила утреннего, вечернего, монашеского, ко Причастию. Но, между тем, последования молитвословий и богослужений, рекомендуемые Церковью, - лишь создание пространства: поэтического, смыслового и музыкального, настраивающего на общение с Богом. Общение же - всегда лично.

Бывает, что молитва - не обязательно слова. Ведь Бог понимает нас и без слов. Молитва - это и просто радость от раннего весеннего утра, с благодарностью обращенная к Богу. И воздыхание грусти. И любая другая эмоция, обращенная к Творцу по-детски, как ребенок смотрит большими и полными грусти или счастья глазами на своего родителя. Бог понимает нас без слов.

Для важного занятия стоит выделять самое продуктивное время. У каждого оно свое. Но скорее всего, большинству подходит утреннее время, когда ум свеж после ночного отдыха. В такие часы лучше всего учиться, писать тексты и, конечно же, молиться. Богу нужно отдавать лучшее, общению с Ним - лучшие часы. Это важно еще и потому, что в минуты максимальной концентрации проще всего сосредоточиться на молитве.

В молитве можно благодарить Творца. В молитве можно, подобно преподобному Андрею Критскому, приносить сердечное покаяние. Но в молитве важно и просить. Важно не потому, что тогда Бог обязательно воздаст за просьбы, а потому, что просьба важна для установления и роста взаимоотношений. Мы помним, что Господь прямо призывает нас “просить - и дастся”, “стучать - и откроется”. Конечно, Бог знает о всех наших нуждах лучше нас самих. И, конечно, он знает, как нам будет лучше, и устроит все именно таким образом. Но в отношениях важно именно это пересечение двух воль. Моего желания, моей воли и Божественной воли, Его всеведения и Промысла обо мне. Они могут быть противоположны. Но вместе с тем, и то, и другое - свободы, пересеченные в небольшом промежутке пространства и времени. Ведь, помните, и Спаситель в Гефсиманском саду молился: “Господи, если возможно, да пройдет мимо меня чаша сия”, - прибавляя, - “впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет”.

Бог знает нас, знает так же, как все остальное, что Он создал. Но открывая Ему свои желания, мы становимся для Него личностями, потому как переходим из формы Его знания о нас в активное действие, направленное к Нему. Каждый отец знает, что лучше его сыну. Но когда сын просит, пусть даже то, что навредит ему, - выстраиваются взаимоотношения, диалог, взаимные претензии и взаимное же понимание друг друга. Поэтому так важно открывать перед Богом желания, просьбы и прошения. Важно быть настойчивым. Поэтому Господь и открывает двери перед теми, кто стучится не отступая.

И еще труд, особенно труд в храме, - тоже молитва Богу.

Добрый день, дорогие друзья!

Сегодня хочу обратиться с просьбой. Мы начали реставрацию Покровского академического храма Московской духовной академии. Храм после росписи в 1986 году не промывался и сильно закоптился и обветшал. А ведь в этом храме были рукоположены тысячи священников и диаконов, несколько архиереев Православной Церкви. В нем пели и несли послушание тысячи наших выпускников. Здесь будущие священники вникают в то, какими должны быть богослужение, проповедь, церковное пение и красота церковного убранства. Покровский храм - камертон богослужебной жизни для всех, кто выпускается из Академии и идет проповедовать Слово Божие по всему миру.

Нам предстоит отмыть от копоти и отреставрировать роспись храма, заменить перекрытия и полы верхнего клироса, который попросту сгнили. Впереди - реставрация задней стенки иконостаса. Также мы намерены создать системы освещения и подзвучки. Это необходимо для того, чтобы студентам и прихожанам были видны все детали богослужения и слышны все слова молитв, песнопений и проповедей. Завершающим этапом станет реставрация центрального паникадила. Все эти работы требуют большого количества средств.

Обращаюсь к выпускникам академии, священнослужителям и мирянам. И ко всем неравнодушным к этому большому делу. Для этого Академия запустила благотворительный сбор на сайте http://hram.mpda.ru/ Помочь можно финансами или распространением информации о сборах. Имена всех, кто примет участие в реставрации, мы внесем в специально созданный для этого синодик, который всегда будет находиться в алтаре главного храма Московской духовной академии.

Хочу поблагодарить всех тех, кто принял участие в благотворительном сборе на лечение Софии, нашей выпускницы, супруги студента Академии Меркурия Гудыма. Вместе мы собрали огромную сумму, почти 25 миллионов рублей, которой хватит на трансплантацию костного мозга в Германии и последующую двухгодовую реабилитацию. На данном этапе сбор на лечение закрыт. Надеюсь, что все у Меркурия и Софии будет хорошо.

В Великий пост важно делать добрые дела.

Добрый день, дорогие братья и сестры!

Решил сегодня написать о том, кто такие православные священники. Думаю, в первую очередь, эти мысли будут полезны студентам Духовной академии, которые приняли решение служить Богу в священном сане. Но, впрочем, священник - только предстоятель церковной общины, в которой святым и служителем призван быть каждый. Господь не разделяет нас на священников, мирян, монахов. Он дает одинаковые заповеди каждому из нас и спросит на Своем Суде, не взирая на одежды и духовный сан. Потому и размышления мои относятся не только к священникам, но и вообще к людям, верующим в Господа Иисуса Христа.

Братья - будущие священники. Вы прекрасно знаете, что на вас будут смотреть по-особому. Даже если вы понимаете, что вы всего лишь люди, причем порой не слишком выдающиеся, на вас все равно будут смотреть, как на людей святых. К вам будут предъявлять требования, как к подвижникам, о которых читали в житиях и святоотеческой литературе. Это скорее плохо, нежели хорошо, что в нашем обществе сложилась такая ситуация. Конечно, священник - не святой. Священник - такой же, как и прочие люди. Но раз уж так сложилось, вы должны помнить, что священническая одежда обязывает вас ко многому. Потому что, разочаровавшись в священнике, люди чаще всего разочаровываются в Боге и в Церкви. Впрочем, в этом есть логика. Ведь, совершая Литургию, священник в некоторые моменты службы становится иконой Христа.

Поэтому в Московской духовной академии есть серьезные требования к будущим пастырям. Академия - своего рода сито, через которое отсеиваются люди, способные быть священниками, от людей, не способных к этому бремени. Никто не говорит, что вторые хуже первых. Кому-то дано быть художником, кто-то расположен к педагогике. Мы ведь не считаем более плохими людьми тех, кто не имеет музыкального слуха. Так же и со священством - дано не каждому, да и не каждому это нужно.

В Академии специально создан сложный режим. Это система правил, ограничений, рамок, в которых растут будущие священнослужители. Она создана не нами, а теми, кто был прежде - десятки и сотни лет назад. И тех студентов, кто не способен справляться с ними, Академия не пропустит к служению в священном сане. Если хотите, вся эта система правил - своего рода фильтр. Пройти сквозь него сложно, но для того, чтобы справиться с этим всем, нужна колоссальная работа над собой. А ведь именно такая работа над собой - одно из условий становления священника, которому предстоит учить людей тому, как измениться в лучшую сторону.

К примеру, сейчас идут постовые службы, длинные, сложные, монотонные. На них тяжело стоять. Еще тяжелее - не давать мыслям рассеиваться, но сосредотачиваться на молитве. Тяжело стоять не только молодым студентам. Тяжело иногда бывает и мне, привыкшему к службам. Тяжело и нашим седовласым священнослужителям-старцам. Это своего рода испытание, наша жертва Богу. И когда кто-то отлынивает от такого богослужения, то, конечно, ему стоит испытать себя и подумать хорошо, за тем ли служением он пришел в Церковь, в Академию. Ведь такой человек может быть прекрасным мирянином, сможет сделать много добра. Но священником ему пока становиться рановато, а возможно и вообще не стоит. Ведь, когда он станет им, такие службы будут, в том числе, и его повседневной обязанностью. Тот, кто не живет богослужением, не любит его, отлынивает от него, - не может быть священником.

Второй, не менее важный момент - служение ближним. К этому мы призваны все: и миряне, и священники. Но со священника спрос особый, ведь он становится образом Пастыря Доброго, Господа Иисуса Христа. И именно Его Лик так хотят увидеть люди в лице священника. А Пастырь Добрый, вспомните, умывает ноги Своим ученикам. Отговаривает толпу от справедливой казни грешницы. Помогает всем, обращающимся к Нему с просьбами и верой. Поэтому в Академии - общежительный устав. Мы все вместе едим, молимся, живем в одном общежитии. И если тут не научиться не раздражаться ближними, даже более - служить своим сокурсникам, сокелейникам, собратьям - то, поверьте, выйдя служить на приход, научиться этому будет еще сложнее. Если вас раздражают люди, подумайте, сможете ли вы справиться с этим, либо лучше оставить этот путь. Есть масса других прекрасных призваний, для которых одиночество - отличный способ саморазвития. Например, программирование или художественное творчество.

Помните, что священник - не сам по себе. Священник всегда поставлен для общины, а значит, главная его задача - служить вверенному ему народу. Такое осознание помогает не заноситься, но работать над собой. Священник должен быть подлинным авторитетом, а не авторитарной личностью. Быть принципиальным по отношению к своему служению и к себе, но не жестоким к людям. Это тонкая грань, которую так легко переступить. В конце концов, самое главное, что вы должны помнить: вы не чиновники от Церкви.

Вы - будущие пастыри. Это совершенно другое.

Дорогие друзья, добрый вечер!

Продолжу свои размышления о молитве и надеюсь, что весь Великий Пост буду регулярно писать здесь на эту тему. Ведь постное время специально выделено из прочего времени нашей жизни для особой молитвенной связи с Творцом.

Бог бесконечно отличен от нас. Бог - бесконечно Иной. И вместе с тем, Он - Творец нашей жизни, Творец всего, что нас окружает, Создатель вселенной. А значит, Он не просто близок каждому из нас, но Он - наша причина.

В общении с другим существом мы всякий раз немного проникаемся им, делимся друг с другом существованием, жизнью, смыслом. Вот, мы можем подать руку своему собеседнику за столом, сказать ему что-то доброе. И наши жизни, наши личности каким-то таинственным образом пересекутся. Мы не можем, конечно, постичь хоть немного иного человека, но, вместе с тем, мы можем с ним соприкоснуться в общении, в сопереживании, во взаимной улыбке и теплых словах.

Бог же, повторюсь, бесконечно Иной. Его невозможно постичь. Он не доступен до конца нашему познанию. Но Он - наш Творец, а значит, более чем кто-то или что-либо еще близок нам. И молитва, будучи формой общения (неслучайно корень этого слова созвучен со словом “общее”), создает такую точку соприкосновения, в которой Бог и человек таинственным образом пересекаются. В этой точке на наше “да будет воля Твоя” совершается божественное “да будет...” В этой точке временный человек соприкасается с безвременным Богом. У них - бесконечно разных - появляется общее. А значит, человек тоже выходит за рамки времени, выходит к Творцу времени, Который всегда над границами. И Творец соприкасается с человеком.

Посредством молитвы совершается наше обожение, становление святыми, вхождение в Божественное. Ведь мы обладаем реальностью лишь в той мере, в которой этой реальностью наделяет нас Он. Мы обладаем жизнью, но лишь настолько, насколько наполняет жизнью Он. А значит, находясь с Ним в общении, соприкасаясь с Его Личностью (конечно, лишь соприкасаясь, но не проникая), мы становимся гораздо больше собственного роста: реальнее и более жизненны.

И чем больше и глубже наш опыт молитвы, тем более взращиваем в себе это соприкосновение с настоящей Жизнью, а значит, начинаем и по-настоящему, в более высоком смысле этого слова, жить.

Добрый день, друзья.
Я писал выше о том, что молитва делает нас реальнее и жизненнее, благодаря тому что в молитве мы соприкасаемся с Богом - поистине Реальным и Живым Существом. Но, вместе с тем, хочется поразмышлять также и об окружающей нас действительности, о том, как преображается наша видимая реальность в молитвенном опыте.

В молитве мы не ищем воображаемого. Не представляем себе некоего бога, который смотрит на нас, входит в нашу комнату, собеседует нам. В молитве мы находимся в общении с Богом здесь и сейчас. Не с тем существом, которое мы хотели бы представлять, но с Самим Богом. Находясь в комнате, в храме, в лесу, среди деревьев и молясь, я обращаюсь к Источнику меня самого, к Источнику моих мыслей, к Источнику самого бытия и к Творцу окружающего меня мира - этих стен, деревьев, - Творцу света и цвета, которые окружают меня.

Всё, что окружает нас, конечно, реально. Реально в той мере, которой наделил Бог. Всё это создано для чего-то. Всё реально не настолько, насколько реален Творец, но всё же - достаточно для того, чтобы в нем действовал я, каждый из нас. Достаточно для того, чтобы через окружающую действительность мы могли приходить ко спасению. Вещи, которые нас окружают, наделены такой реальностью, которую мы можем использовать во благо или во зло. Так, например, на Древе был распят Спаситель. Смотря на Распятие мы видим, как пересекаются в одной точке физическое - сотворенное, человеческое - рожденное и Божественное - безначальное и бесконечное. Таким образом, и материя принимает непосредственное участие в деле нашего спасения.

Другое дело, что иногда окружающая действительность может казаться излишне реальной. Когда вместо ее инструментального характера человек начинает видеть в ней источник и суть всего. Когда кроме материального невозможно рассмотреть больше ничего. Такое случается порой с каждым, ведь материальное - наиболее очевидно.

Так вот, в молитве как раз и происходит разграничение всего реально существующего по интенсивности присутствия в жизни. Да, меня вдохновляют эти своды храма и пение. Они помогают сосредоточиться, они настраивают и помогают не отвлекаться. Но мое обращение - к Тому, Кто всё это создал. Вот, приношение рук наших, Евхаристия. Сотворенный Богом колос человеческими руками переламывается и выпекается. Также и вино - выросший из земли виноград нашими руками превращается в вино. И Бог освящает то и другое, свободно входя в созданное Им, делая их Своими Телом и Кровью.

В молитве мы наделяем окружающую нас реальность смыслом. До того, как мы принесли ее в благодарность Творцу, она просто некая декорация. После того, как мы переосмыслили ее в собственном молитвенном опыте, она - творение Рук Божиих, святыня и инструмент спасения. Через молитву мир становится реальнее, поскольку обретает смысл. Потому что в молитве каждый из нас понимает, что настоящая реальность - только Бог, подлинный смысл - только Его. А все остальное реально в той мере, в какой Он определил быть, и обладает смыслом настолько, насколько связано с Ним. И если во время молитвы приходит осознание всех этих вещей - это уже благодатный результат возвышающего общения с Богом.

Добрый день, дорогие друзья. С Лазаревой субботой и окончанием Святой Четыредесятницы.

Впереди у нас последний недельный отрезок пути к Пасхе. Самый насыщенный, с точки зрения богослужебной жизни, во всём церковном году. Вслед за Христом, стоя в храме, мы пройдем евангельскими шагами в Иерусалим, в Гефсиманский сад, на Голгофу. Будем внимать смыслу событий последних дней земного пути Богочеловека. Дней, которые стали для христиан центром истории.

Если продолжить разговор о молитве, то стоит поразмышлять о той молитве, которую вознес Христос к Отцу в ночь перед предательством.

Ученики спали, Учитель молился. Мы не знаем всего, о чём просил Он Отца. Он молился долго, а через Евангелие до нас дошли лишь Его просьбы о том, чтобы чаша, которую Ему предстоит испить, - страдания, распятие, смерть, - если возможно, миновала бы Его. Он много раз в Евангелии говорит о том, что знает о тех страданиях, которые Его ждут. Говорил и о том, что примет страдания. И вот, их час пришел.

Мы знаем ответ Отца на Его молитву. Чаша смерти не миновала Его, Христос испил ее до дна. А несколькими страницами ранее Он говорил нам: “Разве когда ваши дети просят у вас хлеб - вы дадите им камень? Так и Отец ваш Небесный”. Он говорил: “Просите и вам дастся”. И вот, Он Сам просит. И не получает просимое. Он говорит: “Не Моя воля, но Твоя да будет”. Он, будучи Богочеловеком, находится в ситуации богооставленности. Потом, уже перед самой смертью, последними словами его будут: “Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?...”

Страдания и тревоги - часть нашей человеческой участи. Их, как и смерти, невозможно избежать. Так устроена наша жизнь. Богочеловек тоже прошел всё это, причем прошел самым, пожалуй, сложным и честным из возможных для человека путем. Совершенный Человек прошел всё это. Иначе говоря, в жизни каждого из нас обязательно произойдут события, при которых будет невозможно выйти сухим из воды. Мы не сможем обойти все сложности жизни. Даже при помощи молитвы. Мы не сможем обойти страдания и смерть. А что может быть страшнее?

Если мы вернемся к началу Евангелия, то увидим Христа, идущего в пустыню. К Нему приступает сатана и искушает. Господь на каждое предложение отвечает “нет”. И вот, последние дни Его жизни. Можно видимо повернуть ход истории вспять. До самой смерти возможно всё, возможен любой сценарий событий. Он, как Бог, знал это лучше, чем кто-либо из нас. И вот, в этот последний момент возникает последнее искушение. Искушение сомнением. И Он молится до кровавого пота.

Он мог поступить иначе, Он мог избежать всего этого. Ведь невозможно быть человеком, не имея свободной воли. Невозможно быть полноценным человеком, живя в предсказуемом мире. А Он был истинным Человеком в той же мере, в какой был Истинным Богом. А значит, перед Ним было множество вариантов развития событий. И вот, Он молится и просит, если в том есть воля Отца, избежать того, что Он знает о Себе. В одном из вариантов, единственно правильном. Он говорит “да” на вопрос о спасении человечества.

Иногда хочется молиться так: “Господи, пусть проблема решится таким способом, который будет не неприятен мне. Пусть всё произойдет более легким способом”. Господь, как и обещал, может исполнить такую молитву. И сделать путь чуть проще. Но в таком сценарии ситуация в более глобальном и глубоком смысле не решится. Тогда жизнь наша будет немного более скудна, менее возвышенна, чем могла бы быть. Неслучайно только через страдания, нравственные и физические, многие люди становятся святыми. Святой - не значит проживший лёгкую жизнь, правда?

Бывает так, что у нас есть только один, единственно правильный, вариант поступка. И мы его знаем. И он очень тяжел. И у нас есть выбор - совершить или обойти. И хотя и не желаем его совершать, не можем не совершить, без сделки с совестью. Иногда уйти от страданий невозможно. Мы обязаны их принять, иначе нельзя, иначе мы не ученики того Учителя, Который прошел этот путь.

Христос, будучи полноценным Человеком, показал, что человек способен принимать страшный, но правильный ход событий. Ради других. Ради учеников, которые бросили и уснули. Ради созданной Им Ветхозаветной Церкви, которая Его осудит. Ради Своего народа, который Его же и распнет. Даже тогда, когда Он с наивысшим напряжением молится Отцу и молитва Его не исполнена. Он принимает этот путь. А значит, Его благодатью способны на это и мы.

И не стоит бояться. Даже несмотря на самые неприятные и страшные события, мы остаемся покрытыми любовью Божией. Которая сильнее всяких мук и сильнее смерти.

С наступающей седмицей Страстей Христовых!

С Преблагословенной Субботой, дорогие друзья!

Прошли богослужения Страстной седмицы, и вот мы находимся в пространстве совершенно особенного времени, времени Великой Субботы. В православных храмах стоит Святая Плащаница, символически изображающая гроб, в котором погребен Спаситель мира.

Великая Суббота наполнена тайной нахождения бессмертного Бога в границах земной пещеры, во гробе. Страстная Суббота – это особый промежуток во времени, это граница между временем и вечностью, это особая область, нейтральная территория между смертью и воскресением, в которую вступил Христос, неся на Себе страдания, принятые за каждого из нас, за каждого жившего, живущего и еще не родившегося на земле человека.

Святая Плащаница безмолвно, но сильно свидетельствует о невыразимой, невозможной и неповторимой в истории мира и всего человечества части земного времени, в которое вошло Воплощенное Слово Божие – Христос, разделивший с нами, с людьми, не только саму смерть, но и наше, человеческое пребывание в ней. И это тоже предел. Невозможный, но совершившийся предел единства Бога с человеком. Предел, в котором Бог постигает абсолютное одиночество человека, куда не доходит любовь, где властвует отчаяние и нет никакого утешения. Это и есть ад…

Пребывая в смерти, Иисус Христос переступил порог этого одиночества, чтобы дать нам путь к выходу из него. Так самая темная тайна веры становится самым светлым и ярким знаком бесконечной надежды, потому что любовь вступила на заповедную территорию смерти.

Святая Плащаница, стоящая сейчас в храмах, как в зеркале, отражает состояние сегодняшнего человечества. Оно стремится скрыть Бога во гробе, привалив к пещере неподъемный камень. Именно поэтому на земле все больше пустоты и растерянности, уныния и одиночества. Их густой мрак все больше и больше обволакивает землю. Но именно эта тьма Великой Субботы взывает к тем, кто стремится к жизни и в первую очередь к нам, христианам. Ведь и нас не обходит стороной эта тьма.

В Святой Плащанице мы видим не только образ распятого, умершего и погребенного Бога. Сквозь тьму, накрывшую землю в момент смерти Христа на Кресте, мы видим свет; очами веры мы взираем не на поражение жизни и любви, нет, мы смотрим на их победу – победу жизни над смертью, любви над ненавистью.

Сквозь скорбную тишину Великой Субботы мы видим лучи бесконечной радости приближающейся Пасхи Христовой. До нее остались считанные часы. Желаю всем нам провести их с памятью о спасительном подвиге нашего Господа, о Его страданиях и смерти, через которые всем нам дарована вечная жизнь.