Есть такой стереотип, что китайские писатели делятся на писателей “внутреннего пользования” (которые пишут про надои, урожаи и славят Председателя) и “экспортных”, для западного рынка.

Скажем, когда вышел “Кокон” Чжан Юэжань, я часто встречала мнение, что автор ориентировалась на западного читателя, это книга “на экспорт”, в Китае так не пишут. Но “Кокон” ведь и в Китае был очень популярен, в 2016 он попал в топ-пять китаеязычных романов года. А на английский был переведен сравнительно недавно - в 2022. И это вполне нормально - чтобы тебя перевели на английский, сперва добейся успеха у себя дома, где конкуренция среди писателей ничего себе. А как иначе о тебе узнают зарубежные издатели? Или существует какая-то особая ферма, где выращивают китайских авторов “на экспорт”?

Поэтому китайский писатель ориентируется в первую очередь на китайского же читателя, иначе ему и на Западе ничего не светит. А кто держит в уме англоязычного читателя, тот и пишет сразу на английском, например, Юн Чжан и Ли Июнь.

П.С. расскажите, пожалуйста, откуда взялось мнение, что Лю Цысинь “экспортный”? Просто в какой китайский книжный ни зайдешь, на самом видном месте (рядом с трудами Председателя и о Председателе) будут стеллажи с Лю Цысинем, даже у Юй Хуа с Мо Янем места поскромнее, не говоря о каком-нибудь Ма Боюне. И ведь Лю Цысинь был любим и обласкан на родине задолго до того, как стал успешен на Западе.

Перевод диалекта - задачка, которая меня в последнее время занимает больше всего.

Диалектов в Китае огромное множество, а некоторые диалекты и диалектами можно называть с натяжкой (кантонский, шанхайхуа). При этом в художественной литературе диалектизмы появляются сравнительно поздно, примерно в то же время, что и вернакуляр, разговорная речь, - после начала XX века. В первое время это были такие осторожные попытки передать на письме живой язык. Но с появлением “новой волны” в восьмидесятые диалектизмов в художественных книгах становится все больше. И начинает прослеживаться их новая функция - диалектизмы используются не только для передачи живой речи, колорита и местного своеобразия. Теперь диалектная речь явно противопоставляется речи нормативной, официальной, стандартному путунхуа. Путунхуа - несколько искусственный конструкт, язык власти, язык города, язык нового времени, символ контроля. Диалект - язык стихии, язык общины, язык предков, в каком-то смысле - символ неповиновения.

Весь “Словарь Мацяо” об этом (господи, когда же он выйдет?) - как с помощью языка все эти столетия выживал чуский, еще доконфуцианский культурный субстрат, и как его доконал не Цинь Шихуанди, не Канси и даже не Мао, а Дэн Сяопин со своим новоязом. Диалект как маркер, противопоставляющий "людей" и "власть", появляется и в “Поцелуях Ленина” Янь Лянькэ, и в “Цветении” Цзинь Юйчэна.

И что делать переводчику? Какие у нас варианты:

1) По завету Вилена Наумовича Комиссарова переводить диалектизмы национально-нейтральным просторечием. Но если мы переводим диалект исключительно просторечием, мы невольно огрубляем и оглупляем героя, сводим диалект к социолекту. Он просто тупой, неграмотный, грубый вахлак, не выучился говорить по-человечески. Что коренной шанхаец в тридцатом поколении, что дунбэйский увалень, что молодой паренек из Гонконга, разницы нет.

2) Переводить китайский диалект русским диалектом. Пусть дунбэйцы говорят как на вологодчине, а для кантонцев возьмем какой-нибудь южнорусский говор, они у нас будут акать, щокать и сокать. Путь бесстрашных переводчиков, которым не снятся по ночам разгневанные авторы и читатели с бритвою в руке.

3) Перевод - искусство потерь, надо учиться смирению, некоторые вещи непереводимы. Выбросить, короче, эти диалектизмы из перевода к чертовой матери, пусть все говорят как нормальные люди.

4) Если мы уверены, что диалект в тексте не играет роль социолекта, что там есть явное противопоставление “нормативный язык || диалект”, мы можем немного омертвить и оканцелярить нормативный язык. А диалектные реплики, наоборот, строить максимально живо и добавить в них каплю архаики. То есть рисовать картину не грубыми просторечиями, а брать слегка подзабытые архаизмы, которые и архаизмами еще не назовешь. Потому что диалект в Китае - это еще и обращение к корням, а путунхуа - символ урбанизации и потери корней.

Догадливый читатель уже понял, что я агитирую за путь №4. Трудно, конечно, но что поделаешь, красота никогда не давалась легко.

Новосибирск, если еще не знаете, на Гастрокорте вовсю идет фестиваль Новая Книга, приехала Яна Вагнер, Ася Лавринович, Алексей Сальников, Ксения Буржская, Ася Володина, Ольга Птицева, Дарья Бобылева, Анастасия Завозова, Наталья Ломыкина, Василий Владимирский и еще много кто - когда я смотрю на программу, хочется порваться.

Я выступаю 2 июня в 16:45, поговорим про новую книгу Янь Лянькэ, про китайскую литературу и про то, как писать о современности, если она абсурднее любого абсурдистского романа. Приходите, буду очень рада увидеться!

Зато вот хорошее. Алексей написал отличный гайд по современной китайской литературе, от Мо Яня до Мосян Тунсю.

Я бы сюда добавила еще Су Туна: повесть "Луна на дне колодца", по которой Чжан Имоу снял "Подними красный фонарь", и роман "Последний император" тоже отличный. И Ма Боюна, но его все и без наших гайдов прочитают)

Хочется немедленно усадить Алексея писать такой же гайд про XX век, но не всё же ему одному отдуваться, может, как-нибудь сама разрожусь.

В Китае кампания против “правых элементов” проводилась в 57–59 годах, людей отправляли на перевоспитание в трудовые лагеря, пока не перевоспитаются. Многие погибли во время “великого голода” 59-61 годов – голод был страшный, само собой, снабжать заключенных продовольствием перестали раньше всех. В 1963 году кампания против “правых” была свернута, многие заключенные смогли вернуться из лагерей, но окончательная реабилитация была проведена только после смерти Мао. Так вот, после 1977 года бывшие “правые элементы” получали не только справочку о реабилитации – организация, отправившая их в лагерь, обязана была восстановить их на месте работы, выделить жилье и выплатить зарплату за все время, пока они находились на перевоспитании. Если человек умер, зарплату и жилье получала его семья. Кто читает на китайском, на эту тему есть отличные книги 止庵《 受命 》 и 巫宁坤《一滴泪》. Надеюсь, однажды их и на русский переведут.

А в моем любимом романе “Цветение” Цзинь Юйчэна (金宇澄《繁花》) в том числе рассказывается, как партия аккуратно возвращает бывшим “буржуазным элементам” ценности, экспроприированные во время “культурной революции”.

Вот, а вам не нравится перенимать у Китая передовой опыт. Напрасно, товарищи.

Я не всегда верно угадываю, какие китайские реалии знакомы читателю в России, а какие нужно прокомментировать. Понимаю, что про хунвэйбинов, “культурную революцию” и Большой скачок люди немного слышали и понимают, что это не вымысел. А про эпидемию СПИДа в Хэнани вряд ли кто-то знает, это нужно прокомментировать. И с обязательной кремацией в Китае у меня вышел косяк – в основном читатели Янь Лянькэ ставят ее в один ряд с трупным жиром и эпидемией сомнамбулизма – вымышленная хтонь, мрачная метафора. А вот и нетушки, обязательная кремация для Китая – самая обыденная обыденность.

Еще в пятидесятые партия озаботилась проблемой сохранения пахотных земель и взялась активно пропагандировать кремацию вместо традиционного погребения. Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и другие партийные лидеры завещали кремировать себя после смерти (а вдруг все беды у нас от того, что волю Мао не исполнили и оставили его гнить в мавзолее?). В 1985 году Госсовет КНР выработал временное положение “О порядке погребения”, вводившее обязательную кремацию в районах с высокой плотностью населения. В 1997 году был опубликован закон “О правилах погребения” с тем же содержанием. Закон встретил сильное сопротивление, особенно в деревнях. Кремация противоречила традиционному погребальному обряду, считалась страшным неуважением и жестокостью по отношению к умершему. Согласно традиционным китайским верованиям, каждый человек наделен семью душами (тремя эфирными и четырьмя животными), и после смерти одна из душ остается на месте погребения, а по некоторым источникам – прямо в в теле, поэтому кремация равносильна казни после смерти. И когда У Цзы-сюй выкопал из могилы останки чуского Пин-вана и нанес по ним триста ударов плетью, он это делал не только для того, чтобы утолить гнев. Он действительно был уверен, что какой-то части чуского Пин-вана очень больно.

Янь Лянькэ рассказывал, что в его родных местах однажды вдруг началась эпидемия самоубийств. Причем сводили счеты с жизнью только старики, вполне благополучные, они собирались вместе и топились в реке или принимали яд. Оказалось, их уезд включили в “зону обязательной кремации” (火葬区), и старики спешили умереть, чтобы их похоронили честь по чести, только бы не отправиться после смерти в крематорий. Никому не хочется быть казненным “небесным фонарем”, да еще превратиться после смерти в злого духа и вредить собственной семье (а если пожилого родственника похоронить не по правилам, именно это и случится).

Уклонявшихся от обязательной кремации штрафовали, погребенные тела выкапывали из земли и увозили в крематорий. Люди все равно проводили тайные похороны, носили взятки в крематорий, чтобы им выдали фальшивые свидетельства о кремации. Но закон оказался сильнее: традиционное погребение сохранилось в Китае только в очень немногочисленных районах.

Так что жизнь как всегда хтоничнее литературы. Еще на ту же самую тему есть прекрасный рассказ Су Туна “Скажи, что я улетел на белом журавле” （苏童《告诉他们，我乘白鹤去了》）и одноименный фильм Fly with the Crane Ли Жуйцзюня.

Друзья, скоро новый учебный год, если вдруг кто хотел поучиться у меня переводу, есть целых три способа:

1) Курс в “Азарте” - 10 занятий, практика и теория, домашние задания (около 1000 иероглифов в неделю), обратная связь, занятия на платформе whereby, есть входной тест. Про "Азарт" я уже много рассказывала, а 30 августа школа устраивает день открытых дверей, там мы ответим на все вопросы (подробности будут в группе Азарта @perevodasart).

2) Открывается набор на курс в CWS, там похожий формат, но входного теста нет, занятия в зуме + в конце курса можно будет опубликовать свои работы в Пашне или на Горьком. Да, еще важно: в CWS есть бесплатные и льготные места, а чтобы на них попасть, нужно пройти конкурс: перевести отрывок из 《霸王别姬》и отправить организаторам до 1 сентября. Отрывок сложный, но не бойтесь, все когда-то начинали, не боги горшки обжигают)

3) Раз в месяц я провожу бесплатные онлайн-семинары в Институте Конфуция НГУ. Подробнее о том, что мы там делаем, можно почитать здесь, из минусов: на таких семинарах я очень фрагментарно даю обратную связь, просто не успеваю. Еще нет записи занятий, и анонсы я выкладывать тоже забываю)

В общем, приходите, куда вам больше нравится, я хорошим студентам везде рада)