Есть один жирный минус в том, что ты белый, причём чем белее, тем минус жирнее. Ты моментально сгораешь на солнце, получая солнечный ожог, и потом носишься по аптекам хрен знает где в поисках Пантенола.😭
Мифы об ИИ: что нас пугает, а что должно?
Последнее время только ленивый не обсуждает перспективы искусственного интеллекта и его влияние на общество. Но насколько обоснованы эти страхи? Давайте разберемся, где заканчивается научная реальность и начинаются голливудские фантазии.
Миф 1: "ИИ обретет сознание и поработит человечество"
Реальность: ИИ — это всего лишь математическая формула. Очень сложная, но всё же формула. В ней нет и не может быть "сознания" в человеческом понимании. Само словосочетание "искусственный интеллект" вводит в заблуждение — специалисты подразумевают под "интеллектом" не самосознание, а возможность взаимодействовать с окружающим миром не только через программно-аппаратный комплекс, но и физически и в жтом отношении лишь роботы под управлением моделей ИИ приблизились к "интеллекту".
Миф 2: "ИИ станет умнее человека и заменит его"
Реальность: Люди излишне беспокоятся о том, что ИИ будет умнее их (он уже умнее большинства населения в определенных задачах), но риски лежат совершенно в другой плоскости. Главное ограничение ИИ — принципиальная невозможность возникновения "сознания", под которым мы понимаем первичность импульсов, приводящих к осознанию необходимости действий. Упрощенно — человек должен нажать кнопку и запустить программу, направить её на решение нужной ему задачи.
Миф 3: "Моя работа слишком творческая/сложная для ИИ"
Реальность: Люди очень сильно переоценивают уникальность и невоспроизводимость своего труда, что связано с эгоцентризмом. Главная способность ИИ — не "сознательно что-то придумать", а быть машиной, которая при достаточном количестве данных и тысячах повторений потенциально может воспроизвести любую человеческую деятельность, поддающуюся алгоритмизации. А алгоритмизировать можно гораздо больше процессов, чем думает большинство.
Миф 4: "ИИ — это что-то принципиально новое"
Реальность: Принципиальное отличие современного ИИ от систем прошлого лишь в том, что раньше тебе нужно было писать код, чтобы заставить машину что-то сделать, а теперь достаточно отдать команду на естественном языке. ИИ не создает новых принципов автоматизации, он делает компьютерные науки и программирование более доступным и потенциально не ограниченным специализированными техническими знаниями. С ростом возможностей ИИ систем и сокращением ошибок управлять машиной сможет каждый, в не только программист.
Миф 5: "Для защиты от ИИ нужны этические правила для самого ИИ"
Реальность: Пока люди беспокоятся о "сознательном ИИ", который отберет у них работу, они совсем не понимают, что это может сделать обычная "бессознательная" машина. Настоящий риск — не в сознательности ИИ, а в том, что любой алгоритмизируемый труд (включая часть научной работы) может быть автоматизирован.
Пока все обсуждают "восстание машин", реальная революция происходит в сфере автоматизации труда, и она не требует никакого "сознания" ИИ. На мой взгляд, все разговоры о "сознании ИИ" — это не более чем попытки намыть себе бабла на хайпе, отвлекая от действительно важных дискуссий о будущем рынка труда и экономики.
А как вы думаете, какие профессии останутся неприкосновенными для ИИ и какие виды труда создаст тотальное внедрение ИИ в производственные процессы?
Последнее время только ленивый не обсуждает перспективы искусственного интеллекта и его влияние на общество. Но насколько обоснованы эти страхи? Давайте разберемся, где заканчивается научная реальность и начинаются голливудские фантазии.
Миф 1: "ИИ обретет сознание и поработит человечество"
Реальность: ИИ — это всего лишь математическая формула. Очень сложная, но всё же формула. В ней нет и не может быть "сознания" в человеческом понимании. Само словосочетание "искусственный интеллект" вводит в заблуждение — специалисты подразумевают под "интеллектом" не самосознание, а возможность взаимодействовать с окружающим миром не только через программно-аппаратный комплекс, но и физически и в жтом отношении лишь роботы под управлением моделей ИИ приблизились к "интеллекту".
Миф 2: "ИИ станет умнее человека и заменит его"
Реальность: Люди излишне беспокоятся о том, что ИИ будет умнее их (он уже умнее большинства населения в определенных задачах), но риски лежат совершенно в другой плоскости. Главное ограничение ИИ — принципиальная невозможность возникновения "сознания", под которым мы понимаем первичность импульсов, приводящих к осознанию необходимости действий. Упрощенно — человек должен нажать кнопку и запустить программу, направить её на решение нужной ему задачи.
Миф 3: "Моя работа слишком творческая/сложная для ИИ"
Реальность: Люди очень сильно переоценивают уникальность и невоспроизводимость своего труда, что связано с эгоцентризмом. Главная способность ИИ — не "сознательно что-то придумать", а быть машиной, которая при достаточном количестве данных и тысячах повторений потенциально может воспроизвести любую человеческую деятельность, поддающуюся алгоритмизации. А алгоритмизировать можно гораздо больше процессов, чем думает большинство.
Миф 4: "ИИ — это что-то принципиально новое"
Реальность: Принципиальное отличие современного ИИ от систем прошлого лишь в том, что раньше тебе нужно было писать код, чтобы заставить машину что-то сделать, а теперь достаточно отдать команду на естественном языке. ИИ не создает новых принципов автоматизации, он делает компьютерные науки и программирование более доступным и потенциально не ограниченным специализированными техническими знаниями. С ростом возможностей ИИ систем и сокращением ошибок управлять машиной сможет каждый, в не только программист.
Миф 5: "Для защиты от ИИ нужны этические правила для самого ИИ"
Реальность: Пока люди беспокоятся о "сознательном ИИ", который отберет у них работу, они совсем не понимают, что это может сделать обычная "бессознательная" машина. Настоящий риск — не в сознательности ИИ, а в том, что любой алгоритмизируемый труд (включая часть научной работы) может быть автоматизирован.
Пока все обсуждают "восстание машин", реальная революция происходит в сфере автоматизации труда, и она не требует никакого "сознания" ИИ. На мой взгляд, все разговоры о "сознании ИИ" — это не более чем попытки намыть себе бабла на хайпе, отвлекая от действительно важных дискуссий о будущем рынка труда и экономики.
А как вы думаете, какие профессии останутся неприкосновенными для ИИ и какие виды труда создаст тотальное внедрение ИИ в производственные процессы?
Forwarded from Data Secrets
Google показали вариант Gemini, натасканный на робототехнику
В основе Gemini Robotics обычная Gemini 2, в которую добавили action как дополнительную выходную модальность и дообучили. Таким образом, это уже не просто LM, а VLA (vision-language-action).
Также показали вариант Gemini Robotics ER, то есть модель с физическими размышлениями (embodied reasoning). Это значит, что она не только видит физический мир и действует, а видит, думает и действует. Например, может порассуждать, как именно взять кружку, чтобы не пролить воду.
На бенчмарках – успех. Gemini Robotics почти в два раза перепрыгнула прошлую SOTA. То есть это лучшая на данный момент универсальная VLM для робототехники.
При этом на тестах с самими роботами видно, что модель может обобщаться на принципиально новые задачи, у нее хорошо развита мелкая моторика, и она легко взаимодействует с человеком и меняет свои планы динамически в зависимости от состояния среды.
Посмотрите, как ловко составляет слова из буковок, складывает оригами и убирается (обратите внимание, что модель работает и с гуманоидом, и с робо-руками, и с другими видами железяк).
Техрепорт | Блогпост с видео-примерами
В основе Gemini Robotics обычная Gemini 2, в которую добавили action как дополнительную выходную модальность и дообучили. Таким образом, это уже не просто LM, а VLA (vision-language-action).
Также показали вариант Gemini Robotics ER, то есть модель с физическими размышлениями (embodied reasoning). Это значит, что она не только видит физический мир и действует, а видит, думает и действует. Например, может порассуждать, как именно взять кружку, чтобы не пролить воду.
На бенчмарках – успех. Gemini Robotics почти в два раза перепрыгнула прошлую SOTA. То есть это лучшая на данный момент универсальная VLM для робототехники.
При этом на тестах с самими роботами видно, что модель может обобщаться на принципиально новые задачи, у нее хорошо развита мелкая моторика, и она легко взаимодействует с человеком и меняет свои планы динамически в зависимости от состояния среды.
Посмотрите, как ловко составляет слова из буковок, складывает оригами и убирается (обратите внимание, что модель работает и с гуманоидом, и с робо-руками, и с другими видами железяк).
Техрепорт | Блогпост с видео-примерами
Сейчас в Нячанге 6 утра, мы возвращаемся с экскурсии из другого города и нас развозят по гостиницам.
Весь берег забит вьетнамцами, которые занимаются зарядкой, никогда не видел, чтобы столько людей в 6 утра занимались спортом. Респект компартии!
Весь берег забит вьетнамцами, которые занимаются зарядкой, никогда не видел, чтобы столько людей в 6 утра занимались спортом. Респект компартии!
Forwarded from ИнтерХата ☭ (AtezagPop)
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Эксплойт
⚡️ AirPods научат ПЕРЕВОДИТЬ РЕЧЬ прямо вам в ухо — языковые барьеры умрут уже в сентябре с релизом iOS 19.
Работать будет МОМЕНТАЛЬНО — собеседник будет говорить на своём языке, а вы будете слушать сразу русский перевод.
Наушники от Apple резко стали мастхэв гаджетом.
@exploitex
Работать будет МОМЕНТАЛЬНО — собеседник будет говорить на своём языке, а вы будете слушать сразу русский перевод.
Наушники от Apple резко стали мастхэв гаджетом.
@exploitex
Мнение миллениала
Сейчас в Нячанге 6 утра, мы возвращаемся с экскурсии из другого города и нас развозят по гостиницам. Весь берег забит вьетнамцами, которые занимаются зарядкой, никогда не видел, чтобы столько людей в 6 утра занимались спортом. Респект компартии!
Спорт — это буквально часть их жизни и культуры, сейчас вечер, мы идем поужинать, и спортивные площадки опять забиты, а навстречу бегут бегуны, и именно вьетнамцы, а не гости. Я весь в восхищении!
Вьетнам: культурное многообразие как сила нации
Находясь во Вьетнаме, я оказался поражен тем, как эта страна подходит к собственной истории. В отличие от многих государств, застревающих в исторических обидах, Вьетнам демонстрирует удивительную способность преодолевать сложные исторические перипетии, принимая свое прошлое во всей его полноте.
Вьетнамская культура представляет собой настоящий пример интернационального духа. Страна, пережившая колонизацию, войны и множество внешних вторжений, не отвергает иностранные влияния, а творчески интегрирует их в свою самобытность, одновременно преодолевая сложные исторические конфликты.
Французское наследие прочно вошло в повседневную жизнь вьетнамцев. От архитектуры колониальных зданий до кофе со сгущенным молоком и bánh mì (вьетнамских багетов) — все это не отвергнуто как "колониальное прошлое", а стало неотъемлемой частью современной вьетнамской идентичности. Вьетнамцы превратили напоминания о колониальном прошлом в культурные достояния, привлекающие туристов и обогащающие национальную идентичность.
Китайское влияние заметно во многих аспектах культуры. Несмотря на тысячелетнюю историю сложных отношений с Китаем, Вьетнам сохранил и творчески адаптировал конфуцианские ценности, буддизм махаяны и множество культурных практик, сделав их по-настоящему своими. Коммунистическая партия Вьетнама стремится нормализовать отношения с Китаем, признавая важность конструктивного диалога. Древняя вражда уступает место прагматичному подходу и осознанию общих культурных корней.
Советское наследие до сих пор играет важную роль в развитии страны. От систем образования до архитектуры — Вьетнам интегрировал элементы советской помощи, не отказываясь от них после распада СССР, а находя им место в современном контексте.
Американские элементы также находят свое место в современном Вьетнаме. Несмотря на травматичный опыт войны, сегодня страна активно развивает отношения с США, а определенные элементы американской культуры органично вписываются в вьетнамскую действительность. Вместо того чтобы застрять в прошлом, Вьетнам смотрит в будущее, развивая взаимовыгодное сотрудничество при сохранении собственного суверенитета и идентичности.
Мечта для России
Наблюдая за этим удивительным подходом, я не могу не думать о том, что именно такой путь был бы идеальным для моей страны — России. Ведь Россия даже в большей степени, чем Вьетнам, является многонациональным государством с богатейшей историей взаимодействия разных культур и народов. Она всегда была и остается важной частью мировой культуры и политики.
К сожалению, нынешние тенденции к изоляционизму и злость, направленная вовне, деструктивны и лишь ослабляют потенциал страны. Пример Вьетнама убедительно показывает реальный конструктивный путь — принятие своей сложной истории во всем ее многообразии и интеграция различных влияний в единую, но многогранную национальную идентичность.
Этот подход напоминает мне принцип биологического разнообразия. Как генетическое смешение укрепляет генофонд и устраняет наследственные заболевания, так и культурная открытость обогащает общество. Зацикливание исключительно на "чистоте" собственной культуры приводит к стагнации и упадку, подобно тому, как близкородственное скрещивание ведет к генетическим проблемам.
Вьетнам убедительно демонстрирует, что принятие разнообразных элементов не размывает национальную идентичность, а укрепляет ее. Эта культурная гибкость помогает искоренять шовинизм и развивать по-настоящему яркую, живую культуру. Может быть, именно в этом и заключается настоящая национальная сила — не в отрицании сложного прошлого, а в способности учиться и расти, сохраняя при этом свою уникальную сущность.
Сегодня, когда во многих странах мира нарастают националистические настроения и стремление к изоляции, такой подход предлагает альтернативную модель. Здоровое государство и здоровая нация не боятся внешних влияний — они принимают их, адаптируют и делают своими. России, с ее невероятной историей взаимообогащения культур, есть чему поучиться у этой небольшой, но мудрой страны Юго-Восточной Азии.
Находясь во Вьетнаме, я оказался поражен тем, как эта страна подходит к собственной истории. В отличие от многих государств, застревающих в исторических обидах, Вьетнам демонстрирует удивительную способность преодолевать сложные исторические перипетии, принимая свое прошлое во всей его полноте.
Вьетнамская культура представляет собой настоящий пример интернационального духа. Страна, пережившая колонизацию, войны и множество внешних вторжений, не отвергает иностранные влияния, а творчески интегрирует их в свою самобытность, одновременно преодолевая сложные исторические конфликты.
Французское наследие прочно вошло в повседневную жизнь вьетнамцев. От архитектуры колониальных зданий до кофе со сгущенным молоком и bánh mì (вьетнамских багетов) — все это не отвергнуто как "колониальное прошлое", а стало неотъемлемой частью современной вьетнамской идентичности. Вьетнамцы превратили напоминания о колониальном прошлом в культурные достояния, привлекающие туристов и обогащающие национальную идентичность.
Китайское влияние заметно во многих аспектах культуры. Несмотря на тысячелетнюю историю сложных отношений с Китаем, Вьетнам сохранил и творчески адаптировал конфуцианские ценности, буддизм махаяны и множество культурных практик, сделав их по-настоящему своими. Коммунистическая партия Вьетнама стремится нормализовать отношения с Китаем, признавая важность конструктивного диалога. Древняя вражда уступает место прагматичному подходу и осознанию общих культурных корней.
Советское наследие до сих пор играет важную роль в развитии страны. От систем образования до архитектуры — Вьетнам интегрировал элементы советской помощи, не отказываясь от них после распада СССР, а находя им место в современном контексте.
Американские элементы также находят свое место в современном Вьетнаме. Несмотря на травматичный опыт войны, сегодня страна активно развивает отношения с США, а определенные элементы американской культуры органично вписываются в вьетнамскую действительность. Вместо того чтобы застрять в прошлом, Вьетнам смотрит в будущее, развивая взаимовыгодное сотрудничество при сохранении собственного суверенитета и идентичности.
Мечта для России
Наблюдая за этим удивительным подходом, я не могу не думать о том, что именно такой путь был бы идеальным для моей страны — России. Ведь Россия даже в большей степени, чем Вьетнам, является многонациональным государством с богатейшей историей взаимодействия разных культур и народов. Она всегда была и остается важной частью мировой культуры и политики.
К сожалению, нынешние тенденции к изоляционизму и злость, направленная вовне, деструктивны и лишь ослабляют потенциал страны. Пример Вьетнама убедительно показывает реальный конструктивный путь — принятие своей сложной истории во всем ее многообразии и интеграция различных влияний в единую, но многогранную национальную идентичность.
Этот подход напоминает мне принцип биологического разнообразия. Как генетическое смешение укрепляет генофонд и устраняет наследственные заболевания, так и культурная открытость обогащает общество. Зацикливание исключительно на "чистоте" собственной культуры приводит к стагнации и упадку, подобно тому, как близкородственное скрещивание ведет к генетическим проблемам.
Вьетнам убедительно демонстрирует, что принятие разнообразных элементов не размывает национальную идентичность, а укрепляет ее. Эта культурная гибкость помогает искоренять шовинизм и развивать по-настоящему яркую, живую культуру. Может быть, именно в этом и заключается настоящая национальная сила — не в отрицании сложного прошлого, а в способности учиться и расти, сохраняя при этом свою уникальную сущность.
Сегодня, когда во многих странах мира нарастают националистические настроения и стремление к изоляции, такой подход предлагает альтернативную модель. Здоровое государство и здоровая нация не боятся внешних влияний — они принимают их, адаптируют и делают своими. России, с ее невероятной историей взаимообогащения культур, есть чему поучиться у этой небольшой, но мудрой страны Юго-Восточной Азии.
Мнение миллениала
Тарифная политика Трампа
Политика введения тарифов, инициированная администрацией Трампа, может быть проанализирована с марксистских позиций как структурная реакция на изменения в фундаментальных экономических условиях глобального капитализма. Исторический контекст здесь критически важен для понимания.
Исход западного капитала во второй половине XX века представлял собой закономерную фазу экспансии технологий предыдущего технологического уклада. Когда эти технологии достигли доминирующего положения в развитых экономиках, капитал устремился в регионы с дешевой рабочей силой, преимущественно в страны Азии, для максимизации нормы прибыли.
Глобальная экономическая система столкнулась с двойным вызовом: перепроизводством товаров предыдущего технологического уклада и одновременным развертыванием новой технологической революции, связанной с автоматизацией, искусственным интеллектом и роботизацией.
В этих условиях тарифная политика Трампа представляет собой не просто протекционистский маневр, а попытку структурной перестройки американской экономики. Цель состоит в том, чтобы стимулировать компании к возвращению производственных мощностей в США, но уже на качественно новой технологической основе. Используя преимущества США как крупнейшего потребительского рынка, Трамп стремится снизить прибыльность бизнес-моделей, основанных на эксплуатации дешевой рабочей силы в странах глобального Юга.
Разумеется, данная политика проводится не из альтруистических или патриотических соображений, а представляет интересы определенных фракций капитала – прежде всего технологических корпораций, которые станут поставщиками средств производства для модернизированных предприятий. В этом контексте роль Илона Маска с его разработками в сфере антропоморфных роботов и искусственного интеллекта приобретает особое значение – он потенциально становится одним из ключевых бенефициаров данного курса.
Борьба Маска с государственным регулированием технологий представляет собой не что иное, как попытку увеличить норму прибыли за счет минимизации издержек, связанных с соблюдением регуляторных требований. Это также соответствует обещаниям Трампа о снижении налогового бремени, что формирует комплексные условия для повышения рентабельности технологического капитала.
Показательно, что технологические олигархи, ранее позиционировавшие себя как сторонники либеральных ценностей (Цукерберг, Безос и др.), оперативно переориентировались на поддержку Трампа. Это демонстрирует приоритет классовых интересов над идеологическими предпочтениями: представители технологического капитала осознают, что в рамках новой экономической политики они получат привилегированное положение как поставщики технологических решений для модернизируемых производств.
Трамп обоснованно прогнозирует, что переходный период будет сопряжен с рецессией по двум причинам. Во-первых, мировая экономика страдает от перепроизводства в секторах предыдущего технологического уклада. Во-вторых, процесс переноса и технологической модернизации производств создаст временную дисфункцию в экономической системе до формирования новых производственных цепочек.
Остается открытым вопрос о реализуемости данной стратегии и ее социальных последствиях. Высокотехнологичные производства, основанные на автоматизации и искусственном интеллекте, требуют минимального человеческого участия при высоком уровне квалификации работников. Это создает потенциал для усиления классового неравенства и формирования слоя структурно безработных.
Важно отметить, что аналогичные процессы технологической трансформации реализуются не только в США, но и в Китае, Европейском Союзе и других капиталистических экономиках. Это создает предпосылки для обострения межгосударственной конкуренции, которая, по сути, является проявлением конкуренции между различными национальными фракциями капитала за контроль над новыми технологиями и рынками. Что в ближайшей перспективе подтолкнет планету к новой мировой войне. В которой победитель как и США в 20 веке получит все, а это значит что для элит есть смысл в том что бы народ погибал в новой бойне за их интересы.
Политика введения тарифов, инициированная администрацией Трампа, может быть проанализирована с марксистских позиций как структурная реакция на изменения в фундаментальных экономических условиях глобального капитализма. Исторический контекст здесь критически важен для понимания.
Исход западного капитала во второй половине XX века представлял собой закономерную фазу экспансии технологий предыдущего технологического уклада. Когда эти технологии достигли доминирующего положения в развитых экономиках, капитал устремился в регионы с дешевой рабочей силой, преимущественно в страны Азии, для максимизации нормы прибыли.
Глобальная экономическая система столкнулась с двойным вызовом: перепроизводством товаров предыдущего технологического уклада и одновременным развертыванием новой технологической революции, связанной с автоматизацией, искусственным интеллектом и роботизацией.
В этих условиях тарифная политика Трампа представляет собой не просто протекционистский маневр, а попытку структурной перестройки американской экономики. Цель состоит в том, чтобы стимулировать компании к возвращению производственных мощностей в США, но уже на качественно новой технологической основе. Используя преимущества США как крупнейшего потребительского рынка, Трамп стремится снизить прибыльность бизнес-моделей, основанных на эксплуатации дешевой рабочей силы в странах глобального Юга.
Разумеется, данная политика проводится не из альтруистических или патриотических соображений, а представляет интересы определенных фракций капитала – прежде всего технологических корпораций, которые станут поставщиками средств производства для модернизированных предприятий. В этом контексте роль Илона Маска с его разработками в сфере антропоморфных роботов и искусственного интеллекта приобретает особое значение – он потенциально становится одним из ключевых бенефициаров данного курса.
Борьба Маска с государственным регулированием технологий представляет собой не что иное, как попытку увеличить норму прибыли за счет минимизации издержек, связанных с соблюдением регуляторных требований. Это также соответствует обещаниям Трампа о снижении налогового бремени, что формирует комплексные условия для повышения рентабельности технологического капитала.
Показательно, что технологические олигархи, ранее позиционировавшие себя как сторонники либеральных ценностей (Цукерберг, Безос и др.), оперативно переориентировались на поддержку Трампа. Это демонстрирует приоритет классовых интересов над идеологическими предпочтениями: представители технологического капитала осознают, что в рамках новой экономической политики они получат привилегированное положение как поставщики технологических решений для модернизируемых производств.
Трамп обоснованно прогнозирует, что переходный период будет сопряжен с рецессией по двум причинам. Во-первых, мировая экономика страдает от перепроизводства в секторах предыдущего технологического уклада. Во-вторых, процесс переноса и технологической модернизации производств создаст временную дисфункцию в экономической системе до формирования новых производственных цепочек.
Остается открытым вопрос о реализуемости данной стратегии и ее социальных последствиях. Высокотехнологичные производства, основанные на автоматизации и искусственном интеллекте, требуют минимального человеческого участия при высоком уровне квалификации работников. Это создает потенциал для усиления классового неравенства и формирования слоя структурно безработных.
Важно отметить, что аналогичные процессы технологической трансформации реализуются не только в США, но и в Китае, Европейском Союзе и других капиталистических экономиках. Это создает предпосылки для обострения межгосударственной конкуренции, которая, по сути, является проявлением конкуренции между различными национальными фракциями капитала за контроль над новыми технологиями и рынками. Что в ближайшей перспективе подтолкнет планету к новой мировой войне. В которой победитель как и США в 20 веке получит все, а это значит что для элит есть смысл в том что бы народ погибал в новой бойне за их интересы.
Сегодня мы отправились на остров Винперл, расположенный напротив Нячанга. Там мы обнаружили огромный парк развлечений, стилизованный под Диснейленд.
Мы приобрели вечерние билеты на посещение после 16 часов. Парк закрывается примерно в 18:30, после чего начинаются два шоу и фейерверк. С 16 до 18:30 мы успели посетить две площадки: аттракционы с огромным колесом обозрения, расположенным на горе (остров состоит из нескольких гор), и торговые павильоны.
Кроме того, на острове есть огромный аквапарк, который мы оставили на следующее посещение Вьетнама, которое, как мы решили, обязательно состоится. Мы перекусили в KFC и в конце вечера выпили по литру крафтового пива. Билет давал доступ почти на все аттракционы, кроме одного, на который мы не планировали кататься.
Затем мы стали свидетелями потрясающего шоу фонтанов и интерактивного представления мирового уровня, которое проходило на фоне диснеевского замка с проецируемым световым шоу. В представлении участвовало множество актеров и музыка, а завершилось всё фейерверком.
Стоимость билетов, KFC и пива на двоих составила 6 тысяч рублей, по 3 тысячи с человека. Я был удивлён, так как в Москве не видел ничего подобного. Вот что значит всё для людей!
Кстати, на острове было много вьетнамцев в простой одежде и с детьми что показывает что цены доступны не только туристам.
Мы приобрели вечерние билеты на посещение после 16 часов. Парк закрывается примерно в 18:30, после чего начинаются два шоу и фейерверк. С 16 до 18:30 мы успели посетить две площадки: аттракционы с огромным колесом обозрения, расположенным на горе (остров состоит из нескольких гор), и торговые павильоны.
Кроме того, на острове есть огромный аквапарк, который мы оставили на следующее посещение Вьетнама, которое, как мы решили, обязательно состоится. Мы перекусили в KFC и в конце вечера выпили по литру крафтового пива. Билет давал доступ почти на все аттракционы, кроме одного, на который мы не планировали кататься.
Затем мы стали свидетелями потрясающего шоу фонтанов и интерактивного представления мирового уровня, которое проходило на фоне диснеевского замка с проецируемым световым шоу. В представлении участвовало множество актеров и музыка, а завершилось всё фейерверком.
Стоимость билетов, KFC и пива на двоих составила 6 тысяч рублей, по 3 тысячи с человека. Я был удивлён, так как в Москве не видел ничего подобного. Вот что значит всё для людей!
Кстати, на острове было много вьетнамцев в простой одежде и с детьми что показывает что цены доступны не только туристам.
Forwarded from VL
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Социализм в эпоху цифровой автоматизации: новый взгляд на будущее труда и общества
В современном мире технологической революции мы наблюдаем фундаментальные изменения в структуре производства и труда. Роботизация, искусственный интеллект и автоматизация трансформируют экономику с беспрецедентной скоростью. В этих условиях стоит переосмыслить социалистические идеи не как реликт прошлого, а как возможный ответ на вызовы автоматизированного будущего.
Современное производство все меньше нуждается в человеческом труде традиционного типа. Заводы-автоматы, самоуправляемый транспорт, алгоритмизация многих интеллектуальных процессов создают реальность, в которой все меньше людей могут найти себе традиционное применение. Капиталистическая модель, ориентированная на максимизацию прибыли, видит в этом лишь возможность сокращения издержек, что приводит к концентрации благ у собственников средств производства, а не к всеобщему освобождению от рутинного труда.
В отличие от моделей прошлого, современный социализм может основываться не на централизованном планировании советского образца, а на сочетании алгоритмического планирования с демократическим контролем. Представьте общество, где работники являются не исполнителями, а коллективными владельцами и стратегическими управляющими роботизированных производств. Искусственный интеллект выполняет расчеты и оптимизацию в рамках заданных людьми этических и социальных параметров, а рабочие советы принимают решения о направлениях развития.
Переход к такой модели, вероятно, будет постепенным. По мере того как автоматизация будет вытеснять все больше рабочих мест, общество столкнется с необходимостью создания промежуточных систем социальной поддержки. Безусловный базовый доход, в комбинации с масштабными программами переобучения и новыми формами общественно-полезной деятельности, может стать мостом к новому устройству общества.
Важно понимать, что полностью автоматизированные системы производства требуют не только технологических, но и культурных изменений – включая пересмотр самих понятий труда, продуктивности и общественной полезности. Люди должны будут найти новые источники самореализации помимо традиционной трудовой деятельности.
Одна из проблем, которую придется решать в этом переходном периоде – предотвращение формирования нового класса технократов, монополизирующих контроль над автоматизированными системами. Демократизация технологических знаний, открытый доступ к алгоритмам и прозрачные системы принятия решений могут стать инструментами предотвращения новой формы неравенства.
Главное отличие этой модели от прежних социалистических экспериментов заключается в том, что она опирается не на идеологический догматизм, а на технологическую реальность нашего времени. Вопрос уже не в том, как перераспределить продукты человеческого труда, а в том, как распределить выгоды от труда машин, принадлежащих всему обществу.
Возможно, наиболее перспективной выглядит модель, в которой общественная координация экономики происходит через сетевые системы, обеспечивающие обмен информацией о потребностях и производственных возможностях между производственными единицами в режиме реального времени. Это делает возможным гибкое планирование без излишней бюрократии, характерной для старых моделей плановой экономики.
Социализм в эпоху цифровой автоматизации – это не возврат к советским методам, а качественно новая ступень развития общества, основанная на использовании технологий автоматизации, которые для нас производит капитализм, для достижения всеобщего благосостояния. Это путь к реализации старой мечты об освобождении человечества от необходимости тяжелого труда ради выживания и создании условий для творческой самореализации каждой личности.
Сегодня точно уже можно сказать, что технологических ограничений для формирования такой системы НЕТ! Нужен лишь политический субъект и воля масс.
В современном мире технологической революции мы наблюдаем фундаментальные изменения в структуре производства и труда. Роботизация, искусственный интеллект и автоматизация трансформируют экономику с беспрецедентной скоростью. В этих условиях стоит переосмыслить социалистические идеи не как реликт прошлого, а как возможный ответ на вызовы автоматизированного будущего.
Современное производство все меньше нуждается в человеческом труде традиционного типа. Заводы-автоматы, самоуправляемый транспорт, алгоритмизация многих интеллектуальных процессов создают реальность, в которой все меньше людей могут найти себе традиционное применение. Капиталистическая модель, ориентированная на максимизацию прибыли, видит в этом лишь возможность сокращения издержек, что приводит к концентрации благ у собственников средств производства, а не к всеобщему освобождению от рутинного труда.
В отличие от моделей прошлого, современный социализм может основываться не на централизованном планировании советского образца, а на сочетании алгоритмического планирования с демократическим контролем. Представьте общество, где работники являются не исполнителями, а коллективными владельцами и стратегическими управляющими роботизированных производств. Искусственный интеллект выполняет расчеты и оптимизацию в рамках заданных людьми этических и социальных параметров, а рабочие советы принимают решения о направлениях развития.
Переход к такой модели, вероятно, будет постепенным. По мере того как автоматизация будет вытеснять все больше рабочих мест, общество столкнется с необходимостью создания промежуточных систем социальной поддержки. Безусловный базовый доход, в комбинации с масштабными программами переобучения и новыми формами общественно-полезной деятельности, может стать мостом к новому устройству общества.
Важно понимать, что полностью автоматизированные системы производства требуют не только технологических, но и культурных изменений – включая пересмотр самих понятий труда, продуктивности и общественной полезности. Люди должны будут найти новые источники самореализации помимо традиционной трудовой деятельности.
Одна из проблем, которую придется решать в этом переходном периоде – предотвращение формирования нового класса технократов, монополизирующих контроль над автоматизированными системами. Демократизация технологических знаний, открытый доступ к алгоритмам и прозрачные системы принятия решений могут стать инструментами предотвращения новой формы неравенства.
Главное отличие этой модели от прежних социалистических экспериментов заключается в том, что она опирается не на идеологический догматизм, а на технологическую реальность нашего времени. Вопрос уже не в том, как перераспределить продукты человеческого труда, а в том, как распределить выгоды от труда машин, принадлежащих всему обществу.
Возможно, наиболее перспективной выглядит модель, в которой общественная координация экономики происходит через сетевые системы, обеспечивающие обмен информацией о потребностях и производственных возможностях между производственными единицами в режиме реального времени. Это делает возможным гибкое планирование без излишней бюрократии, характерной для старых моделей плановой экономики.
Социализм в эпоху цифровой автоматизации – это не возврат к советским методам, а качественно новая ступень развития общества, основанная на использовании технологий автоматизации, которые для нас производит капитализм, для достижения всеобщего благосостояния. Это путь к реализации старой мечты об освобождении человечества от необходимости тяжелого труда ради выживания и создании условий для творческой самореализации каждой личности.
Сегодня точно уже можно сказать, что технологических ограничений для формирования такой системы НЕТ! Нужен лишь политический субъект и воля масс.
Forwarded from Если быть точным
Причина кризиса рождаемости в развитых странах — слишком быстрая модернизация, а ключ к решению — революция отцовства. Новое исследование нобелевской лауреатки Клаудии Голдин
На уровень рождаемости могут влиять гендерные роли — особенно, если их изменение не поспевает за экономическим развитием. Так считает нобелевская лауреатка по экономике Клаудия Голдин. Свою гипотезу она доказывает на примере двух групп стран, которые следовали разной экономической траектории на протяжении всего XX века.
▫️ №1: США, Франция, Германия, Швеция, Великобритания и Дания. В этих странах XX век прошел с относительно непрерывным экономическим ростом, хотя в 1950-х были значительные колебания. Рождаемость к 1970-м упала примерно до 2 детей на женщину и оставалась на этом уровне приблизительно до 2010 года.
▫️ №2: Япония, Корея, Италия, Испания, Греция и Португалия. Эти страны встретили резкий экономический подъем в 1960–1970-х, после долгой стагнации рождаемость оставалась высокой до 1970-х годов, но затем резко упала в 1980-х и 1990-х, достигнув «сверхнизкого» уровня — ниже 1,3 ребенка на женщину.
Голдин объясняет эти изменения так. В странах первой группы экономическое развитие шло постепенно, что позволяло гендерным ролям адаптироваться к новой реальности. Поэтому репродуктивные планы в этих странах резко не менялись.
Иная ситуация во второй группе. Ускоренная модернизация запустила конфликт между улучшением уровня жизни и традиционными гендерными нормами. «Они [страны] были катапультированы в современность, но убеждения, ценности и традиции их граждан менялись медленнее», — пишет Голдин.
Именно изменения уклада жизни исследовательница ставит во главу угла. Общество из традиционного, изолированного и сельского быстро превращается в современное — с развитым рынком, плотными связями и городской жизнью. Такая быстрая перемена не оставляет времени на адаптацию, из-за чего старые привычки сталкиваются с новыми реалиями. С этим же связано сокращение рождаемости.
На уровень рождаемости могут влиять гендерные роли — особенно, если их изменение не поспевает за экономическим развитием. Так считает нобелевская лауреатка по экономике Клаудия Голдин. Свою гипотезу она доказывает на примере двух групп стран, которые следовали разной экономической траектории на протяжении всего XX века.
Голдин объясняет эти изменения так. В странах первой группы экономическое развитие шло постепенно, что позволяло гендерным ролям адаптироваться к новой реальности. Поэтому репродуктивные планы в этих странах резко не менялись.
Иная ситуация во второй группе. Ускоренная модернизация запустила конфликт между улучшением уровня жизни и традиционными гендерными нормами. «Они [страны] были катапультированы в современность, но убеждения, ценности и традиции их граждан менялись медленнее», — пишет Голдин.
Именно изменения уклада жизни исследовательница ставит во главу угла. Общество из традиционного, изолированного и сельского быстро превращается в современное — с развитым рынком, плотными связями и городской жизнью. Такая быстрая перемена не оставляет времени на адаптацию, из-за чего старые привычки сталкиваются с новыми реалиями. С этим же связано сокращение рождаемости.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Иногда общаясь в левых чатиках возникает стойкое ощущение, что переписываешься не с живым человеком, а с нейросетью с подгруженными в нее работами МЭЛС, причём чем ближе к Сталину, тем более искусственно, тем больше цитат😂
А у вас бывает такое ощущение?
Ребят, меняйте язык пропаганды! Вы можете сказать всё тоже самое, но менее помпезно и современным языком, иначе так и будете сраться друг с другом в чатах, выясняя, кто более последовательный троцкист, сталинист, [нужное вставить].
А у вас бывает такое ощущение?
Ребят, меняйте язык пропаганды! Вы можете сказать всё тоже самое, но менее помпезно и современным языком, иначе так и будете сраться друг с другом в чатах, выясняя, кто более последовательный троцкист, сталинист, [нужное вставить].