Сегодня мы отправились на остров Винперл, расположенный напротив Нячанга. Там мы обнаружили огромный парк развлечений, стилизованный под Диснейленд.
Мы приобрели вечерние билеты на посещение после 16 часов. Парк закрывается примерно в 18:30, после чего начинаются два шоу и фейерверк. С 16 до 18:30 мы успели посетить две площадки: аттракционы с огромным колесом обозрения, расположенным на горе (остров состоит из нескольких гор), и торговые павильоны.
Кроме того, на острове есть огромный аквапарк, который мы оставили на следующее посещение Вьетнама, которое, как мы решили, обязательно состоится. Мы перекусили в KFC и в конце вечера выпили по литру крафтового пива. Билет давал доступ почти на все аттракционы, кроме одного, на который мы не планировали кататься.
Затем мы стали свидетелями потрясающего шоу фонтанов и интерактивного представления мирового уровня, которое проходило на фоне диснеевского замка с проецируемым световым шоу. В представлении участвовало множество актеров и музыка, а завершилось всё фейерверком.
Стоимость билетов, KFC и пива на двоих составила 6 тысяч рублей, по 3 тысячи с человека. Я был удивлён, так как в Москве не видел ничего подобного. Вот что значит всё для людей!
Кстати, на острове было много вьетнамцев в простой одежде и с детьми что показывает что цены доступны не только туристам.
Мы приобрели вечерние билеты на посещение после 16 часов. Парк закрывается примерно в 18:30, после чего начинаются два шоу и фейерверк. С 16 до 18:30 мы успели посетить две площадки: аттракционы с огромным колесом обозрения, расположенным на горе (остров состоит из нескольких гор), и торговые павильоны.
Кроме того, на острове есть огромный аквапарк, который мы оставили на следующее посещение Вьетнама, которое, как мы решили, обязательно состоится. Мы перекусили в KFC и в конце вечера выпили по литру крафтового пива. Билет давал доступ почти на все аттракционы, кроме одного, на который мы не планировали кататься.
Затем мы стали свидетелями потрясающего шоу фонтанов и интерактивного представления мирового уровня, которое проходило на фоне диснеевского замка с проецируемым световым шоу. В представлении участвовало множество актеров и музыка, а завершилось всё фейерверком.
Стоимость билетов, KFC и пива на двоих составила 6 тысяч рублей, по 3 тысячи с человека. Я был удивлён, так как в Москве не видел ничего подобного. Вот что значит всё для людей!
Кстати, на острове было много вьетнамцев в простой одежде и с детьми что показывает что цены доступны не только туристам.
Forwarded from VL
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Социализм в эпоху цифровой автоматизации: новый взгляд на будущее труда и общества
В современном мире технологической революции мы наблюдаем фундаментальные изменения в структуре производства и труда. Роботизация, искусственный интеллект и автоматизация трансформируют экономику с беспрецедентной скоростью. В этих условиях стоит переосмыслить социалистические идеи не как реликт прошлого, а как возможный ответ на вызовы автоматизированного будущего.
Современное производство все меньше нуждается в человеческом труде традиционного типа. Заводы-автоматы, самоуправляемый транспорт, алгоритмизация многих интеллектуальных процессов создают реальность, в которой все меньше людей могут найти себе традиционное применение. Капиталистическая модель, ориентированная на максимизацию прибыли, видит в этом лишь возможность сокращения издержек, что приводит к концентрации благ у собственников средств производства, а не к всеобщему освобождению от рутинного труда.
В отличие от моделей прошлого, современный социализм может основываться не на централизованном планировании советского образца, а на сочетании алгоритмического планирования с демократическим контролем. Представьте общество, где работники являются не исполнителями, а коллективными владельцами и стратегическими управляющими роботизированных производств. Искусственный интеллект выполняет расчеты и оптимизацию в рамках заданных людьми этических и социальных параметров, а рабочие советы принимают решения о направлениях развития.
Переход к такой модели, вероятно, будет постепенным. По мере того как автоматизация будет вытеснять все больше рабочих мест, общество столкнется с необходимостью создания промежуточных систем социальной поддержки. Безусловный базовый доход, в комбинации с масштабными программами переобучения и новыми формами общественно-полезной деятельности, может стать мостом к новому устройству общества.
Важно понимать, что полностью автоматизированные системы производства требуют не только технологических, но и культурных изменений – включая пересмотр самих понятий труда, продуктивности и общественной полезности. Люди должны будут найти новые источники самореализации помимо традиционной трудовой деятельности.
Одна из проблем, которую придется решать в этом переходном периоде – предотвращение формирования нового класса технократов, монополизирующих контроль над автоматизированными системами. Демократизация технологических знаний, открытый доступ к алгоритмам и прозрачные системы принятия решений могут стать инструментами предотвращения новой формы неравенства.
Главное отличие этой модели от прежних социалистических экспериментов заключается в том, что она опирается не на идеологический догматизм, а на технологическую реальность нашего времени. Вопрос уже не в том, как перераспределить продукты человеческого труда, а в том, как распределить выгоды от труда машин, принадлежащих всему обществу.
Возможно, наиболее перспективной выглядит модель, в которой общественная координация экономики происходит через сетевые системы, обеспечивающие обмен информацией о потребностях и производственных возможностях между производственными единицами в режиме реального времени. Это делает возможным гибкое планирование без излишней бюрократии, характерной для старых моделей плановой экономики.
Социализм в эпоху цифровой автоматизации – это не возврат к советским методам, а качественно новая ступень развития общества, основанная на использовании технологий автоматизации, которые для нас производит капитализм, для достижения всеобщего благосостояния. Это путь к реализации старой мечты об освобождении человечества от необходимости тяжелого труда ради выживания и создании условий для творческой самореализации каждой личности.
Сегодня точно уже можно сказать, что технологических ограничений для формирования такой системы НЕТ! Нужен лишь политический субъект и воля масс.
В современном мире технологической революции мы наблюдаем фундаментальные изменения в структуре производства и труда. Роботизация, искусственный интеллект и автоматизация трансформируют экономику с беспрецедентной скоростью. В этих условиях стоит переосмыслить социалистические идеи не как реликт прошлого, а как возможный ответ на вызовы автоматизированного будущего.
Современное производство все меньше нуждается в человеческом труде традиционного типа. Заводы-автоматы, самоуправляемый транспорт, алгоритмизация многих интеллектуальных процессов создают реальность, в которой все меньше людей могут найти себе традиционное применение. Капиталистическая модель, ориентированная на максимизацию прибыли, видит в этом лишь возможность сокращения издержек, что приводит к концентрации благ у собственников средств производства, а не к всеобщему освобождению от рутинного труда.
В отличие от моделей прошлого, современный социализм может основываться не на централизованном планировании советского образца, а на сочетании алгоритмического планирования с демократическим контролем. Представьте общество, где работники являются не исполнителями, а коллективными владельцами и стратегическими управляющими роботизированных производств. Искусственный интеллект выполняет расчеты и оптимизацию в рамках заданных людьми этических и социальных параметров, а рабочие советы принимают решения о направлениях развития.
Переход к такой модели, вероятно, будет постепенным. По мере того как автоматизация будет вытеснять все больше рабочих мест, общество столкнется с необходимостью создания промежуточных систем социальной поддержки. Безусловный базовый доход, в комбинации с масштабными программами переобучения и новыми формами общественно-полезной деятельности, может стать мостом к новому устройству общества.
Важно понимать, что полностью автоматизированные системы производства требуют не только технологических, но и культурных изменений – включая пересмотр самих понятий труда, продуктивности и общественной полезности. Люди должны будут найти новые источники самореализации помимо традиционной трудовой деятельности.
Одна из проблем, которую придется решать в этом переходном периоде – предотвращение формирования нового класса технократов, монополизирующих контроль над автоматизированными системами. Демократизация технологических знаний, открытый доступ к алгоритмам и прозрачные системы принятия решений могут стать инструментами предотвращения новой формы неравенства.
Главное отличие этой модели от прежних социалистических экспериментов заключается в том, что она опирается не на идеологический догматизм, а на технологическую реальность нашего времени. Вопрос уже не в том, как перераспределить продукты человеческого труда, а в том, как распределить выгоды от труда машин, принадлежащих всему обществу.
Возможно, наиболее перспективной выглядит модель, в которой общественная координация экономики происходит через сетевые системы, обеспечивающие обмен информацией о потребностях и производственных возможностях между производственными единицами в режиме реального времени. Это делает возможным гибкое планирование без излишней бюрократии, характерной для старых моделей плановой экономики.
Социализм в эпоху цифровой автоматизации – это не возврат к советским методам, а качественно новая ступень развития общества, основанная на использовании технологий автоматизации, которые для нас производит капитализм, для достижения всеобщего благосостояния. Это путь к реализации старой мечты об освобождении человечества от необходимости тяжелого труда ради выживания и создании условий для творческой самореализации каждой личности.
Сегодня точно уже можно сказать, что технологических ограничений для формирования такой системы НЕТ! Нужен лишь политический субъект и воля масс.
Forwarded from Если быть точным
Причина кризиса рождаемости в развитых странах — слишком быстрая модернизация, а ключ к решению — революция отцовства. Новое исследование нобелевской лауреатки Клаудии Голдин
На уровень рождаемости могут влиять гендерные роли — особенно, если их изменение не поспевает за экономическим развитием. Так считает нобелевская лауреатка по экономике Клаудия Голдин. Свою гипотезу она доказывает на примере двух групп стран, которые следовали разной экономической траектории на протяжении всего XX века.
▫️ №1: США, Франция, Германия, Швеция, Великобритания и Дания. В этих странах XX век прошел с относительно непрерывным экономическим ростом, хотя в 1950-х были значительные колебания. Рождаемость к 1970-м упала примерно до 2 детей на женщину и оставалась на этом уровне приблизительно до 2010 года.
▫️ №2: Япония, Корея, Италия, Испания, Греция и Португалия. Эти страны встретили резкий экономический подъем в 1960–1970-х, после долгой стагнации рождаемость оставалась высокой до 1970-х годов, но затем резко упала в 1980-х и 1990-х, достигнув «сверхнизкого» уровня — ниже 1,3 ребенка на женщину.
Голдин объясняет эти изменения так. В странах первой группы экономическое развитие шло постепенно, что позволяло гендерным ролям адаптироваться к новой реальности. Поэтому репродуктивные планы в этих странах резко не менялись.
Иная ситуация во второй группе. Ускоренная модернизация запустила конфликт между улучшением уровня жизни и традиционными гендерными нормами. «Они [страны] были катапультированы в современность, но убеждения, ценности и традиции их граждан менялись медленнее», — пишет Голдин.
Именно изменения уклада жизни исследовательница ставит во главу угла. Общество из традиционного, изолированного и сельского быстро превращается в современное — с развитым рынком, плотными связями и городской жизнью. Такая быстрая перемена не оставляет времени на адаптацию, из-за чего старые привычки сталкиваются с новыми реалиями. С этим же связано сокращение рождаемости.
На уровень рождаемости могут влиять гендерные роли — особенно, если их изменение не поспевает за экономическим развитием. Так считает нобелевская лауреатка по экономике Клаудия Голдин. Свою гипотезу она доказывает на примере двух групп стран, которые следовали разной экономической траектории на протяжении всего XX века.
Голдин объясняет эти изменения так. В странах первой группы экономическое развитие шло постепенно, что позволяло гендерным ролям адаптироваться к новой реальности. Поэтому репродуктивные планы в этих странах резко не менялись.
Иная ситуация во второй группе. Ускоренная модернизация запустила конфликт между улучшением уровня жизни и традиционными гендерными нормами. «Они [страны] были катапультированы в современность, но убеждения, ценности и традиции их граждан менялись медленнее», — пишет Голдин.
Именно изменения уклада жизни исследовательница ставит во главу угла. Общество из традиционного, изолированного и сельского быстро превращается в современное — с развитым рынком, плотными связями и городской жизнью. Такая быстрая перемена не оставляет времени на адаптацию, из-за чего старые привычки сталкиваются с новыми реалиями. С этим же связано сокращение рождаемости.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Иногда общаясь в левых чатиках возникает стойкое ощущение, что переписываешься не с живым человеком, а с нейросетью с подгруженными в нее работами МЭЛС, причём чем ближе к Сталину, тем более искусственно, тем больше цитат😂
А у вас бывает такое ощущение?
Ребят, меняйте язык пропаганды! Вы можете сказать всё тоже самое, но менее помпезно и современным языком, иначе так и будете сраться друг с другом в чатах, выясняя, кто более последовательный троцкист, сталинист, [нужное вставить].
А у вас бывает такое ощущение?
Ребят, меняйте язык пропаганды! Вы можете сказать всё тоже самое, но менее помпезно и современным языком, иначе так и будете сраться друг с другом в чатах, выясняя, кто более последовательный троцкист, сталинист, [нужное вставить].
Сегодня наш последний день в Нячанге, вечером поезд до Сайгона, а завтра уже в Москве.
Впервые в своей жизни я ощущаю тоску после отдыха. Обычно к концу я уже хочу домой, но не в этот раз. Хотя стоит признать, что за время с моей последней поездки в 21 году в отпуск многое изменилось: изменился я, изменилась моя страна, и мир тоже меняется существенным образом. Как минимум два из трех изменений происходят явно не в лучшую сторону. Мне как человеку, живущему и дышащему инновациями и прогрессом, невозможно принять тот путь архаизации и варварства, на который вступила любимая мной Россия, хоть и вступила она на него не в этом году и даже не в 21-м, как в прошлый раз, но если в прошлый раз в сердце теплилась надежда, что мы сможем своими усилиями остановить падение в пропасть, то сегодня и надежда мертва. Люди озлобились, люди варваризировались и традиционализировались, и я не могу взять в голову, почему массы столь легко распрощались со светлыми сторонами своей души, распрощались с живым и ищущим умом, большим сердцем и чувством сострадания друг к другу.
Я не хотел об этом писать, но многое я увидел по другим российским туристам во Вьетнаме, не по всем, были и интересные люди, и просто люди, но также было много и тех, кто принес злобу в сердцах в эту чудесную и мудрую азиатскую страну. Много самодовольства и требований при малом количестве культуры. Тут я очень горячо ощутил разделенность нашей страны, где с одной стороны были интеллигентные, интересные, но измученные страхом люди, с другой — злобные бандерлоги с завышенным самомнением. Скорее всего, это было всегда, просто сейчас время бандерлогов, а не людей, потому их поведение более смелое и заметное.
Также в этих ощущениях немалую долю играет и сам Вьетнам. Мы с женой и до поездки были очарованы им, но теперь мы просто влюбились. Самое ценное, что он нам дал, — это чувство освобождения от гнетущего страха, которое есть там, в Москве. Он будто бы обнял нас и приласкал наши изъеденные ржавчиной души и наполнил их теплотой. Если жизнь позволит, то мы обязательно сюда вернемся, ведь несмотря на то, что мы взяли от этого отпуска максимум, мы не смогли погрузиться в глубину этой страны и на 10%.
Но теперь, по крайней мере, я знаю, что есть в мире место, где не все идет под откос, где люди остаются людьми, где веселье бьет через край и где по-человечески тепло. Спасибо тебе, Вьетнам! Ты подлечил мое сердце и дал возможность снова поверить в человечество, я верю, что у этой страны большое и великое будущее, у нее всё ещё впереди!
Впервые в своей жизни я ощущаю тоску после отдыха. Обычно к концу я уже хочу домой, но не в этот раз. Хотя стоит признать, что за время с моей последней поездки в 21 году в отпуск многое изменилось: изменился я, изменилась моя страна, и мир тоже меняется существенным образом. Как минимум два из трех изменений происходят явно не в лучшую сторону. Мне как человеку, живущему и дышащему инновациями и прогрессом, невозможно принять тот путь архаизации и варварства, на который вступила любимая мной Россия, хоть и вступила она на него не в этом году и даже не в 21-м, как в прошлый раз, но если в прошлый раз в сердце теплилась надежда, что мы сможем своими усилиями остановить падение в пропасть, то сегодня и надежда мертва. Люди озлобились, люди варваризировались и традиционализировались, и я не могу взять в голову, почему массы столь легко распрощались со светлыми сторонами своей души, распрощались с живым и ищущим умом, большим сердцем и чувством сострадания друг к другу.
Я не хотел об этом писать, но многое я увидел по другим российским туристам во Вьетнаме, не по всем, были и интересные люди, и просто люди, но также было много и тех, кто принес злобу в сердцах в эту чудесную и мудрую азиатскую страну. Много самодовольства и требований при малом количестве культуры. Тут я очень горячо ощутил разделенность нашей страны, где с одной стороны были интеллигентные, интересные, но измученные страхом люди, с другой — злобные бандерлоги с завышенным самомнением. Скорее всего, это было всегда, просто сейчас время бандерлогов, а не людей, потому их поведение более смелое и заметное.
Также в этих ощущениях немалую долю играет и сам Вьетнам. Мы с женой и до поездки были очарованы им, но теперь мы просто влюбились. Самое ценное, что он нам дал, — это чувство освобождения от гнетущего страха, которое есть там, в Москве. Он будто бы обнял нас и приласкал наши изъеденные ржавчиной души и наполнил их теплотой. Если жизнь позволит, то мы обязательно сюда вернемся, ведь несмотря на то, что мы взяли от этого отпуска максимум, мы не смогли погрузиться в глубину этой страны и на 10%.
Но теперь, по крайней мере, я знаю, что есть в мире место, где не все идет под откос, где люди остаются людьми, где веселье бьет через край и где по-человечески тепло. Спасибо тебе, Вьетнам! Ты подлечил мое сердце и дал возможность снова поверить в человечество, я верю, что у этой страны большое и великое будущее, у нее всё ещё впереди!
Forwarded from Если быть точным
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Мнение миллениала
Сегодня наш последний день в Нячанге, вечером поезд до Сайгона, а завтра уже в Москве. Впервые в своей жизни я ощущаю тоску после отдыха. Обычно к концу я уже хочу домой, но не в этот раз. Хотя стоит признать, что за время с моей последней поездки в 21 году…
Технологическая революция и демография: как смягчить неизбежное
Мы стоим на пороге беспрецедентных изменений. Исследование Клаудии Голдин показало, как несоответствие между экономической модернизацией и гендерными ролями порождает демографический кризис. Но это лишь симптом более глубоких трансформаций.
Страны с быстрым экономическим скачком переживают демографическую зиму — рождаемость упала ниже 1,3 ребенка на женщину. Женщины работают наравне с мужчинами, но дома по-прежнему несут основное бремя обязанностей. Неудивительно, что молодые пары всё чаще выбирают жизнь без детей.
Чтобы смягчить негативные последствия, необходим комплексный подход из четырех взаимодополняющих моделей. Во-первых, "революция отцовства" — переосмысление роли мужчин в семье, расширение отцовских отпусков, гибкие графики работы. Это может восстановить баланс и дать женщинам возможность реализовать и профессиональные, и материнские стремления.
Во-вторых, современный феминизм должен не только бороться за равенство, но и укреплять автономию женщин в вопросах материнства. Женщинам необходимо стойкое ощущение, что даже без постоянного участия отца они справятся с воспитанием детей, потому что общество разделит с ними это бремя. Это особенно важно в контексте растущего числа матерей-одиночек и нестабильных партнерств.
В-третьих, общественная поддержка родительства должна выйти за рамки простых денежных выплат. Нам нужна гибкая система коллективного воспитания — от сетей взаимопомощи родителей до общественных пространств, где дети могут находиться под присмотром, пока родители работают. Такие решения обеспечат и социализацию детей, и возможность для родителей полноценно участвовать в экономической жизни.
В-четвертых, технологическая революция должна работать на благо семьи. Интеграция AI-систем в домашнее хозяйство может значительно снизить бытовую нагрузку на родителей. От умных домов, оптимизирующих энергопотребление, до систем, помогающих с планированием питания и обучением детей — технологии способны трансформировать самые трудоемкие аспекты родительства.
При этом важно учитывать культурные различия. В прогрессивных обществах можно активнее развивать общественное воспитание и технологические решения. В более традиционных районах не стоит форсировать феминистическую повестку, но необходимо постепенно готовить общество к современным реалиям через образование и диалог.
Образовательные системы требуют перестройки. В мире, где ИИ и роботы выполняют всё больше работы, ценность человека определяется способностью к эмпатии, творчеству, социальному взаимодействию. Эти качества станут нашим якорем в бурном море перемен.
Демократизация технологий и новый общественный договор необходимы для выживания общества. Базовый доход может стать не роскошью, а необходимостью в мире, где автоматизация вытесняет людей с рынка труда. Нам предстоит переосмыслить само понятие труда — возможно, создание искусства, забота о других, общественное служение будут цениться выше материального производства.
Прорывы в биотехнологиях ставят перед нами сложные этические вопросы. Границы допустимого должны определяться не технологическими возможностями, а общечеловеческими ценностями.
В эпоху глобальных потрясений локальные сообщества могут стать спасательным кругом. Укрепление местных связей поможет людям не чувствовать себя песчинками в бушующем океане перемен.
Технологическая революция неизбежна, но мы не обречены на пассивное наблюдение. В наших силах направить технологии на созидание, а не разрушение. В сумерках старого мира уже брезжит рассвет нового. И хотя нам не дано знать его точных очертаний, у нас есть компас — наши ценности, стремление к справедливости и сострадание. С этим компасом мы найдем путь даже в самую темную ночь.
Мы стоим на пороге беспрецедентных изменений. Исследование Клаудии Голдин показало, как несоответствие между экономической модернизацией и гендерными ролями порождает демографический кризис. Но это лишь симптом более глубоких трансформаций.
Страны с быстрым экономическим скачком переживают демографическую зиму — рождаемость упала ниже 1,3 ребенка на женщину. Женщины работают наравне с мужчинами, но дома по-прежнему несут основное бремя обязанностей. Неудивительно, что молодые пары всё чаще выбирают жизнь без детей.
Чтобы смягчить негативные последствия, необходим комплексный подход из четырех взаимодополняющих моделей. Во-первых, "революция отцовства" — переосмысление роли мужчин в семье, расширение отцовских отпусков, гибкие графики работы. Это может восстановить баланс и дать женщинам возможность реализовать и профессиональные, и материнские стремления.
Во-вторых, современный феминизм должен не только бороться за равенство, но и укреплять автономию женщин в вопросах материнства. Женщинам необходимо стойкое ощущение, что даже без постоянного участия отца они справятся с воспитанием детей, потому что общество разделит с ними это бремя. Это особенно важно в контексте растущего числа матерей-одиночек и нестабильных партнерств.
В-третьих, общественная поддержка родительства должна выйти за рамки простых денежных выплат. Нам нужна гибкая система коллективного воспитания — от сетей взаимопомощи родителей до общественных пространств, где дети могут находиться под присмотром, пока родители работают. Такие решения обеспечат и социализацию детей, и возможность для родителей полноценно участвовать в экономической жизни.
В-четвертых, технологическая революция должна работать на благо семьи. Интеграция AI-систем в домашнее хозяйство может значительно снизить бытовую нагрузку на родителей. От умных домов, оптимизирующих энергопотребление, до систем, помогающих с планированием питания и обучением детей — технологии способны трансформировать самые трудоемкие аспекты родительства.
При этом важно учитывать культурные различия. В прогрессивных обществах можно активнее развивать общественное воспитание и технологические решения. В более традиционных районах не стоит форсировать феминистическую повестку, но необходимо постепенно готовить общество к современным реалиям через образование и диалог.
Образовательные системы требуют перестройки. В мире, где ИИ и роботы выполняют всё больше работы, ценность человека определяется способностью к эмпатии, творчеству, социальному взаимодействию. Эти качества станут нашим якорем в бурном море перемен.
Демократизация технологий и новый общественный договор необходимы для выживания общества. Базовый доход может стать не роскошью, а необходимостью в мире, где автоматизация вытесняет людей с рынка труда. Нам предстоит переосмыслить само понятие труда — возможно, создание искусства, забота о других, общественное служение будут цениться выше материального производства.
Прорывы в биотехнологиях ставят перед нами сложные этические вопросы. Границы допустимого должны определяться не технологическими возможностями, а общечеловеческими ценностями.
В эпоху глобальных потрясений локальные сообщества могут стать спасательным кругом. Укрепление местных связей поможет людям не чувствовать себя песчинками в бушующем океане перемен.
Технологическая революция неизбежна, но мы не обречены на пассивное наблюдение. В наших силах направить технологии на созидание, а не разрушение. В сумерках старого мира уже брезжит рассвет нового. И хотя нам не дано знать его точных очертаний, у нас есть компас — наши ценности, стремление к справедливости и сострадание. С этим компасом мы найдем путь даже в самую темную ночь.
Forwarded from 🔥Full-Time Trading
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
🇭🇺 Венгрия отменяет подоходный налог для матерей. С 2026 года женщины с одним ребёнком не будут платить налог до 30 лет, а мамы двоих и более детей — пожизненно.
Премьер Виктор Орбан заявил, что страна строит первую в мире экономику, ориентированную на семью, и проводит крупнейшее налоговое сокращение в Европе. Он подчеркнул, что материнство не должно ставить женщин в худшее финансовое положение.
👉 FTT - подписаться
Премьер Виктор Орбан заявил, что страна строит первую в мире экономику, ориентированную на семью, и проводит крупнейшее налоговое сокращение в Европе. Он подчеркнул, что материнство не должно ставить женщин в худшее финансовое положение.
👉 FTT - подписаться
Мнение миллениала
🇭🇺 Венгрия отменяет подоходный налог для матерей. С 2026 года женщины с одним ребёнком не будут платить налог до 30 лет, а мамы двоих и более детей — пожизненно. Премьер Виктор Орбан заявил, что страна строит первую в мире экономику, ориентированную на…
Впервые готов похвалить Орбана!