Пишут, в возрасте 90 лет умер журналист и народный депутат начала 90-х Иона Андронов. Фигура, как мне казалось (возможно, ошибочно - но не уверен), карикатурная - но одновременно успевший позаниматься с Михаилом Шемякиным спасением советских военнопленных в Афганистане. Главный сюрприз, наверное, в том, что он был жив все эти годы и в 2023 году даже успел издать книгу "Прощальные мемуары"
Блокировка мессенджеров - важная мера. Но бесконтрольное распространение запрещенной информации не остановить, пока не ограничен доступ к главному ее рассаднику - телефону.
«Ре-милитаризация». Сценарий № 5
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь. https://yangx.top/Vinogradov74/4750
Общественные и политические отношения структурируются вокруг жесткой иерархической системы, с приоритетом на централизованный контроль, дисциплину и подчинение. Происходит усиление стратификации и иерархии. Индивидуальная инициатива подчиняется коллективной цели, а мобилизация общества строится на идеологии, предполагающей национальное величие, солидарность перед лицом внешних и внутренних угроз. Это ведет к снижению значимости гражданских свобод, так как их рассматривают как источник разложения социальной дисциплины.
Примером могут служить общества с сильной милитаристской традицией, такие как Япония периода Мэйдзи, где модернизация сопровождалась милитаризацией общества и формированием вертикальной структуры, охватывающей все сферы жизни.
Политическая система в сценарии «Ре-милитаризация» строится вокруг сильного центра власти, действующего через жесткую вертикаль. Лидеры по сути превращаются в командующих, а их приказы воспринимаются как не подлежащие обсуждению. Парламентские или иные консультативные органы теряют свою значимость, уступая место централизованной бюрократии, которая выполняет директивы без особого внимания к общественному мнению. Примером может служить Турция времен Ататюрка, когда политическая система основывалась на жесткой иерархии, а армия играла ключевую роль не только в обороне страны, но и в управлении ею. Подобная структура наблюдалась также в Чили при Пиночете, где жесткая вертикаль власти обеспечивала подавление оппозиции и любые формы несогласия воспринимались как угроза государству.
Экономика подчиняется потребностям государства, особенно в сфере обороны. Государственные предприятия и ключевые частные игроки, особенно в секторах, связанных с военной промышленностью, энергетикой и инфраструктурой, попадают под строгий контроль. Примером может служить СССР во время Великой Отечественной войны, когда значительные ресурсы и человеческий капитал были перенаправлены на нужды фронта. Экономика работала на удовлетворение военных нужд, и любые отклонения от этой линии подавлялись. В России сценарий «Ре-милитаризация» может включать усиление роли государственных корпораций в стратегических секторах экономики, таких как энергетика и транспорт, и концентрацию на национальных проектах, связанных с обороной и инфраструктурой, направленных на поддержание военной мощи и внутренней стабильности.
Культурная динамика основывается на ценностях коллективизма, патриотизма, дисциплины и готовности к жертвоприношению ради государства. Культура строится на военных метафорах, где государство подобно армии противостоит внешним и внутренним врагам, а каждый гражданин — это солдат на своем посту. Для России этот сценарий может включать массовую пропаганду, ориентированную на милитаризацию сознания и воспитание поколений граждан, готовых «служить Родине» в широком смысле — не только в армии, но и на всех уровнях социальной жизни.
Потенциальное сопротивление этому сценарию может исходить как из элит, недовольных усилением военных структур, так и из гражданских институтов, которые потеряют свои позиции и влияние. Система может столкнуться с внутренними противоречиями, когда жесткая иерархия подавляет инициативу и креативность, необходимые для адаптации в меняющемся мире. Риски могут актуализироваться и в случае, если внешние угрозы окажутся преувеличенными, а ресурсное обеспечение внутренней стабильности будет подорвано из-за длительного акцента на милитаризацию экономики.
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь. https://yangx.top/Vinogradov74/4750
Общественные и политические отношения структурируются вокруг жесткой иерархической системы, с приоритетом на централизованный контроль, дисциплину и подчинение. Происходит усиление стратификации и иерархии. Индивидуальная инициатива подчиняется коллективной цели, а мобилизация общества строится на идеологии, предполагающей национальное величие, солидарность перед лицом внешних и внутренних угроз. Это ведет к снижению значимости гражданских свобод, так как их рассматривают как источник разложения социальной дисциплины.
Примером могут служить общества с сильной милитаристской традицией, такие как Япония периода Мэйдзи, где модернизация сопровождалась милитаризацией общества и формированием вертикальной структуры, охватывающей все сферы жизни.
Политическая система в сценарии «Ре-милитаризация» строится вокруг сильного центра власти, действующего через жесткую вертикаль. Лидеры по сути превращаются в командующих, а их приказы воспринимаются как не подлежащие обсуждению. Парламентские или иные консультативные органы теряют свою значимость, уступая место централизованной бюрократии, которая выполняет директивы без особого внимания к общественному мнению. Примером может служить Турция времен Ататюрка, когда политическая система основывалась на жесткой иерархии, а армия играла ключевую роль не только в обороне страны, но и в управлении ею. Подобная структура наблюдалась также в Чили при Пиночете, где жесткая вертикаль власти обеспечивала подавление оппозиции и любые формы несогласия воспринимались как угроза государству.
Экономика подчиняется потребностям государства, особенно в сфере обороны. Государственные предприятия и ключевые частные игроки, особенно в секторах, связанных с военной промышленностью, энергетикой и инфраструктурой, попадают под строгий контроль. Примером может служить СССР во время Великой Отечественной войны, когда значительные ресурсы и человеческий капитал были перенаправлены на нужды фронта. Экономика работала на удовлетворение военных нужд, и любые отклонения от этой линии подавлялись. В России сценарий «Ре-милитаризация» может включать усиление роли государственных корпораций в стратегических секторах экономики, таких как энергетика и транспорт, и концентрацию на национальных проектах, связанных с обороной и инфраструктурой, направленных на поддержание военной мощи и внутренней стабильности.
Культурная динамика основывается на ценностях коллективизма, патриотизма, дисциплины и готовности к жертвоприношению ради государства. Культура строится на военных метафорах, где государство подобно армии противостоит внешним и внутренним врагам, а каждый гражданин — это солдат на своем посту. Для России этот сценарий может включать массовую пропаганду, ориентированную на милитаризацию сознания и воспитание поколений граждан, готовых «служить Родине» в широком смысле — не только в армии, но и на всех уровнях социальной жизни.
Потенциальное сопротивление этому сценарию может исходить как из элит, недовольных усилением военных структур, так и из гражданских институтов, которые потеряют свои позиции и влияние. Система может столкнуться с внутренними противоречиями, когда жесткая иерархия подавляет инициативу и креативность, необходимые для адаптации в меняющемся мире. Риски могут актуализироваться и в случае, если внешние угрозы окажутся преувеличенными, а ресурсное обеспечение внутренней стабильности будет подорвано из-за длительного акцента на милитаризацию экономики.
Посты про социальную трансформацию. Хватит или еще?
Конечно, посты про сценарии социальной трансформации – это эксперимент. Вызванный: а) дефицитом дискуссий на этот счет (и ограгниченными возможносятями таких дискуссий), б) продолжением выявления мной глубин и тупиков общения с нынешней версией СhatGPT, в) дефицитом в отечественной традиции сравнительных моделей с другими странами – в лучшем случае идет сравнение с собственной историей или с самыми банальными примерами.
Определенно целью публикаций не является постижение будущего – оно вполне себе непостижимо или малопостижимо. Поэтому вопрос о том, нужно ли 3-5 сценариев или можно 30, лишен особого смысла. Набрасываем сценарии и смотрят, какие покажутся продуктивными и дадут повод для рефлексии. И возможно ли это вообще или дефицит дискуссий о сценариях связан не только с текущими табу, но и с периодом пониженного интереса к будущему, устойчивым нежеланием вовсе рефлексировать про него.
Пока самым ценным в набросанных вариантах мне кажутся: а) метафорические названия, б) аналоги с другими странами (но они будут повторяться – желтые жилеты будут возникать минимум трижды), в) показ самого факта, что потенциальных сценариев больше 2-3.
В целом такая рефлексия (и вообще роль политической экспертизы) казалась бы полезной в связи с отсутствием коллективного опыта у политической системы – и у властной, и у оппозиционной. Есть совокупность индивидуальных опытов, но попытки ими потереться друг об друга не слишком часты. А индивидуальный опыт всегда или слишком упрощен, или слишком отвлечен.
Поэтому какое-то время потерпите, мне пока по этой теме с собой интересно. Терпели же посты про ВДНХ. И еще несколько подобных штук у меня в планах.
Конечно, посты про сценарии социальной трансформации – это эксперимент. Вызванный: а) дефицитом дискуссий на этот счет (и ограгниченными возможносятями таких дискуссий), б) продолжением выявления мной глубин и тупиков общения с нынешней версией СhatGPT, в) дефицитом в отечественной традиции сравнительных моделей с другими странами – в лучшем случае идет сравнение с собственной историей или с самыми банальными примерами.
Определенно целью публикаций не является постижение будущего – оно вполне себе непостижимо или малопостижимо. Поэтому вопрос о том, нужно ли 3-5 сценариев или можно 30, лишен особого смысла. Набрасываем сценарии и смотрят, какие покажутся продуктивными и дадут повод для рефлексии. И возможно ли это вообще или дефицит дискуссий о сценариях связан не только с текущими табу, но и с периодом пониженного интереса к будущему, устойчивым нежеланием вовсе рефлексировать про него.
Пока самым ценным в набросанных вариантах мне кажутся: а) метафорические названия, б) аналоги с другими странами (но они будут повторяться – желтые жилеты будут возникать минимум трижды), в) показ самого факта, что потенциальных сценариев больше 2-3.
В целом такая рефлексия (и вообще роль политической экспертизы) казалась бы полезной в связи с отсутствием коллективного опыта у политической системы – и у властной, и у оппозиционной. Есть совокупность индивидуальных опытов, но попытки ими потереться друг об друга не слишком часты. А индивидуальный опыт всегда или слишком упрощен, или слишком отвлечен.
Поэтому какое-то время потерпите, мне пока по этой теме с собой интересно. Терпели же посты про ВДНХ. И еще несколько подобных штук у меня в планах.
(с) "Уже 4 ноября Национальный центр «Россия» откроет свои двери. В этот день начнет работу Международный симпозиум «Создавая будущее», участниками которого станут ученые и исследователи, футурологи и прогнозисты, писатели-фантасты и представители органов власти".
Найди лишнее за 5 секунд
Найди лишнее за 5 секунд
Отношения между Австралией и Новой Зеландией издалека кажутся безоблачными. Так ли это? Каковы зоны возможных противоречий (если они вообще есть).
ChatGPT:
Отношения между Австралией и Новой Зеландией действительно кажутся безоблачными. Обе страны активно сотрудничают в вопросах торговли, обороны, миграции и внешней политики. Однако можно выявить зоны потенциальных противоречий и даже отдельные исторические конфликты.
1. Исторический контекст: путь к формированию отдельных идентичностей
Несмотря на общие корни в Британской империи, Австралия и Новая Зеландия развили разные национальные идентичности. Австралия развивалась как индустриальная и ресурсная держава с сильной региональной амбицией. Новая Зеландия же формировала себя как «моральный лидер» в вопросах гуманизма, пацифизма и экологической устойчивости.
2. Различия в стратегической культуре и внешней политике
С конца 20-го века отношения Австралии и Новой Зеландии стали отличаться в вопросах внешней политики и безопасности. Австралия, особенно после Второй мировой войны, приняла курс на тесные военные отношения с США, активно участвует в военных операциях на Ближнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, ее оборонная политика направлена на сохранение военной мощи в регионе. Новая Зеландия более известна своей политикой отказа от ядерного оружия и меньшим уровнем вовлеченности в агрессивные военные кампании. В 1986 году выход Новой Зеландии из АНЗЮС после разногласий по поводу захода американских ядерных судов в новозеландские порты обозначил серьезные различия в стратегической культуре.
3. Политика в отношении прав мигрантов и граждан
Австралия и Новая Зеландия имеют соглашение, которое позволяет гражданам двух стран свободно пересекать границы и жить на территории друг друга. Однако новозеландские граждане, несмотря на долгосрочное проживание в Австралии, не имеют полноценного доступа к социальным услугам и гражданству. Эти вопросы особенно обострились с начала 2010-х годов, когда Австралия начала ужесточать депортационные законы для иностранных граждан с судимостями, включая новозеландцев. Многих новозеландских граждан депортировали за незначительные преступления.
4. Торговля и экономическая зависимость
Соглашение о более тесных экономических отношениях (CER) с 1983 года заложило основы для одного из самых интегрированных торговых пространств в мире. Однако, несмотря на тесную экономическую интеграцию, Новая Зеландия в значительной степени зависит от Австралии как крупнейшего рынка для экспорта.
5. Климатическая политика как зона возможных разногласий
Новая Зеландия активно продвигает экологическую политику, включая цели по нулевым выбросам углерода и переход на возобновляемые источники энергии. Австралия, с другой стороны, до недавнего времени сохраняла консервативную позицию в отношении климатических вопросов из-за сильной зависимости от угля и других углеводородных ресурсов.
6. Экономические трения 1970-х годов
Вступление Великобритании в Европейский экономический союз (ныне ЕС) в 1973 году лишило Австралию и Новую Зеландию ключевого экспортного рынка, что привело к экономическим трениям между ними. Однако в 1983 году создание соглашения CER помогло преодолеть эти разногласия.
7. Роль в Тихоокеанском регионе
Австралия и Новая Зеландия являются ключевыми игроками в Южной части Тихого океана. Они имеют общие интересы в стабильности региона, предоставлении гуманитарной помощи и борьбе с изменением климата. Однако Австралия рассматривается как более агрессивный игрок, продвигающий свои геополитические интересы, в то время как Новая Зеландия делает акцент на гуманитарную дипломатию. Австралия заняла более жесткую позицию по отношению к расширяющемуся влиянию Китая, тогда как Новая Зеландия пытается балансировать, избегая конфронтации.
ChatGPT:
Отношения между Австралией и Новой Зеландией действительно кажутся безоблачными. Обе страны активно сотрудничают в вопросах торговли, обороны, миграции и внешней политики. Однако можно выявить зоны потенциальных противоречий и даже отдельные исторические конфликты.
1. Исторический контекст: путь к формированию отдельных идентичностей
Несмотря на общие корни в Британской империи, Австралия и Новая Зеландия развили разные национальные идентичности. Австралия развивалась как индустриальная и ресурсная держава с сильной региональной амбицией. Новая Зеландия же формировала себя как «моральный лидер» в вопросах гуманизма, пацифизма и экологической устойчивости.
2. Различия в стратегической культуре и внешней политике
С конца 20-го века отношения Австралии и Новой Зеландии стали отличаться в вопросах внешней политики и безопасности. Австралия, особенно после Второй мировой войны, приняла курс на тесные военные отношения с США, активно участвует в военных операциях на Ближнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, ее оборонная политика направлена на сохранение военной мощи в регионе. Новая Зеландия более известна своей политикой отказа от ядерного оружия и меньшим уровнем вовлеченности в агрессивные военные кампании. В 1986 году выход Новой Зеландии из АНЗЮС после разногласий по поводу захода американских ядерных судов в новозеландские порты обозначил серьезные различия в стратегической культуре.
3. Политика в отношении прав мигрантов и граждан
Австралия и Новая Зеландия имеют соглашение, которое позволяет гражданам двух стран свободно пересекать границы и жить на территории друг друга. Однако новозеландские граждане, несмотря на долгосрочное проживание в Австралии, не имеют полноценного доступа к социальным услугам и гражданству. Эти вопросы особенно обострились с начала 2010-х годов, когда Австралия начала ужесточать депортационные законы для иностранных граждан с судимостями, включая новозеландцев. Многих новозеландских граждан депортировали за незначительные преступления.
4. Торговля и экономическая зависимость
Соглашение о более тесных экономических отношениях (CER) с 1983 года заложило основы для одного из самых интегрированных торговых пространств в мире. Однако, несмотря на тесную экономическую интеграцию, Новая Зеландия в значительной степени зависит от Австралии как крупнейшего рынка для экспорта.
5. Климатическая политика как зона возможных разногласий
Новая Зеландия активно продвигает экологическую политику, включая цели по нулевым выбросам углерода и переход на возобновляемые источники энергии. Австралия, с другой стороны, до недавнего времени сохраняла консервативную позицию в отношении климатических вопросов из-за сильной зависимости от угля и других углеводородных ресурсов.
6. Экономические трения 1970-х годов
Вступление Великобритании в Европейский экономический союз (ныне ЕС) в 1973 году лишило Австралию и Новую Зеландию ключевого экспортного рынка, что привело к экономическим трениям между ними. Однако в 1983 году создание соглашения CER помогло преодолеть эти разногласия.
7. Роль в Тихоокеанском регионе
Австралия и Новая Зеландия являются ключевыми игроками в Южной части Тихого океана. Они имеют общие интересы в стабильности региона, предоставлении гуманитарной помощи и борьбе с изменением климата. Однако Австралия рассматривается как более агрессивный игрок, продвигающий свои геополитические интересы, в то время как Новая Зеландия делает акцент на гуманитарную дипломатию. Австралия заняла более жесткую позицию по отношению к расширяющемуся влиянию Китая, тогда как Новая Зеландия пытается балансировать, избегая конфронтации.
А вот версия моего ChatGPT по поводу потенциальных противоречий между Австрией и Германией. получилось обстоятельнее, чем у Валерия Федорова. Но он только начинающий пользователь, так что вполне простительно.
1. Политическая независимость Австрии и нейтралитет. После вступления в ЕС Австрия сохраняет нейральный статус тва, что вызывает трения с Германией, активно интегрирующейся в структуру НАТО и участвующей в военных операциях.
2. Кризис миграции 2015 года. Германия открыла границы для сотен тысяч беженцев, а Австрия приняла более жесткие меры контроля, были разногласия в вопросах транзита мигрантов через австрийскую территорию.
3. Налогообложение цифровых компаний. В 2019 году Австрия ввела налог на цифровые компании. Германия не поддержала эту инициативу.
4. Энергетическая политика. Германия с 2011 года реализует программу Energiewende, отказавшись от атомной энергетики. В Австрии АЭС запрещены, но инфраструктура сильно зависит от экспорта немецкой энергии.
5. Конкуренция за влияние в ЕС. Германия часто доминирует в принятии решений. Австрия, особенно в годы канцлерства Курца, оппонировала по вопросам квот на беженцев и санкций в отношении РФ.
6. Туризм в Альпах. Страны соревнуются за привлечение туристов в альпийские курорты, немецкие туристы составляют основную долю иностранцев в австрийских Альпах.
7. Налоговые соглашения. В начале 2010-х годов Германия пыталась заключить соглашения с Австрией о раскрытии данных немецких граждан, уклоняющихся от налогов через австрийские банки, но Австрия сопротивлялась полному раскрытию банковской тайны.
8. Экономическая конкуренция на Балканах – в бывшей Югославии и Албании. В 2020 году австрийские компании оказались в конфликте с немецкими партнерами за право ведения инфраструктурных проектов в Сербии.
9. Строительство газопроводов. Германия поддерживала «Северный поток-2», в то время как Австрия стремилась увеличить закупки газа из других стран.
10. Память о нацизме. В 21 веке Австрия активно пересматривала свою роль во Второй мировой войне, дистанцируясь от немецкого прошлого. В 2020 году обострилась дискуссия о возвращении культурных ценностей.
11. Различия в трудовой миграции. Германия стимулирует привлечение высококвалифицированных мигрантов, а Австрия придерживается более сдержанной миграционной политики.
12. Конфликт вокруг угольной энергетики. В 2021 году Германия объявила о закрытии своих угольных электростанций. Австрия, зависимая от импорта немецкого угля, критиковала резкое изменение немецкой политики.
13. Международное правосудие и дела против корпораций. В 2019 году Австрия поддержала иск в ЕС против немецких автопроизводителей, обвиняя их в манипуляциях с выбросами дизельных двигателей.
14. Различные подходы к пандемии COVID-19. Германия инициировала более строгие меры карантина и ограничения, тогда как Австрия выбрала мягкие меры.
15. Экономические санкции против России. В 2014 году Германия активно поддержала санкции ЕС против России, тогда как позиция Австрии была мягче.
16. Торговля и конкурентоспособность. В начале 2000-х годов Австрия и Германия боролись за первенство в экспорте оборудования и технологий в Центральную и Восточную Европу – особенно в машиностроении и строительстве.
17. Железнодорожные проекты. Германия активно инвестировала в развитие высокоскоростных железных дорог, Австрия медлила с аналогичными проектами.
18. Цифровизация. Германия стала лидером в вопросах цифровой экономики и автоматизации производства. Австрия, сталкиваясь с внутренними вызовами, связанными с развитием IT-инфраструктуры, испытывает трудности с интеграцией немецких технологий на своем рынке.
19. Рыночные реформы и рабочее время. Германия в 2000-х провела реформы на рынке труда, включая повышение гибкости рабочего времени, а Австрия предпочла сохранять жесткие нормы.
20. Судьба еврозоны. Германия продвигала жесткие меры бюджетной дисциплины в еврозоне, особенно в контексте кризиса 2008 года, Австрия выступала за более мягкие подходы, опасаясь чрезмерного давления на свою экономику.
1. Политическая независимость Австрии и нейтралитет. После вступления в ЕС Австрия сохраняет нейральный статус тва, что вызывает трения с Германией, активно интегрирующейся в структуру НАТО и участвующей в военных операциях.
2. Кризис миграции 2015 года. Германия открыла границы для сотен тысяч беженцев, а Австрия приняла более жесткие меры контроля, были разногласия в вопросах транзита мигрантов через австрийскую территорию.
3. Налогообложение цифровых компаний. В 2019 году Австрия ввела налог на цифровые компании. Германия не поддержала эту инициативу.
4. Энергетическая политика. Германия с 2011 года реализует программу Energiewende, отказавшись от атомной энергетики. В Австрии АЭС запрещены, но инфраструктура сильно зависит от экспорта немецкой энергии.
5. Конкуренция за влияние в ЕС. Германия часто доминирует в принятии решений. Австрия, особенно в годы канцлерства Курца, оппонировала по вопросам квот на беженцев и санкций в отношении РФ.
6. Туризм в Альпах. Страны соревнуются за привлечение туристов в альпийские курорты, немецкие туристы составляют основную долю иностранцев в австрийских Альпах.
7. Налоговые соглашения. В начале 2010-х годов Германия пыталась заключить соглашения с Австрией о раскрытии данных немецких граждан, уклоняющихся от налогов через австрийские банки, но Австрия сопротивлялась полному раскрытию банковской тайны.
8. Экономическая конкуренция на Балканах – в бывшей Югославии и Албании. В 2020 году австрийские компании оказались в конфликте с немецкими партнерами за право ведения инфраструктурных проектов в Сербии.
9. Строительство газопроводов. Германия поддерживала «Северный поток-2», в то время как Австрия стремилась увеличить закупки газа из других стран.
10. Память о нацизме. В 21 веке Австрия активно пересматривала свою роль во Второй мировой войне, дистанцируясь от немецкого прошлого. В 2020 году обострилась дискуссия о возвращении культурных ценностей.
11. Различия в трудовой миграции. Германия стимулирует привлечение высококвалифицированных мигрантов, а Австрия придерживается более сдержанной миграционной политики.
12. Конфликт вокруг угольной энергетики. В 2021 году Германия объявила о закрытии своих угольных электростанций. Австрия, зависимая от импорта немецкого угля, критиковала резкое изменение немецкой политики.
13. Международное правосудие и дела против корпораций. В 2019 году Австрия поддержала иск в ЕС против немецких автопроизводителей, обвиняя их в манипуляциях с выбросами дизельных двигателей.
14. Различные подходы к пандемии COVID-19. Германия инициировала более строгие меры карантина и ограничения, тогда как Австрия выбрала мягкие меры.
15. Экономические санкции против России. В 2014 году Германия активно поддержала санкции ЕС против России, тогда как позиция Австрии была мягче.
16. Торговля и конкурентоспособность. В начале 2000-х годов Австрия и Германия боролись за первенство в экспорте оборудования и технологий в Центральную и Восточную Европу – особенно в машиностроении и строительстве.
17. Железнодорожные проекты. Германия активно инвестировала в развитие высокоскоростных железных дорог, Австрия медлила с аналогичными проектами.
18. Цифровизация. Германия стала лидером в вопросах цифровой экономики и автоматизации производства. Австрия, сталкиваясь с внутренними вызовами, связанными с развитием IT-инфраструктуры, испытывает трудности с интеграцией немецких технологий на своем рынке.
19. Рыночные реформы и рабочее время. Германия в 2000-х провела реформы на рынке труда, включая повышение гибкости рабочего времени, а Австрия предпочла сохранять жесткие нормы.
20. Судьба еврозоны. Германия продвигала жесткие меры бюджетной дисциплины в еврозоне, особенно в контексте кризиса 2008 года, Австрия выступала за более мягкие подходы, опасаясь чрезмерного давления на свою экономику.
«Новый 1937-й». Сценарий № 6
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь.
Политическая система ослабевает, но реагирует на эту слабость не путем реформ или модернизации, а через усиление репрессивных мер. Власти воспринимают любую активность, которая не исходит от них самих, как угрозу для своего существования. Репрессии направлены не только на подавление оппозиции, но и на контроль над всеми социальными и властными институтами, включая элиты, которые могут претендовать на автономию. Наблюдается усиление контроля над всеми аспектами жизни — от политики до культуры.
Общество оказывается в состоянии постоянного подавления. Политическая лояльность становится главным социальным капиталом, а отклонение от официальной линии может рассматриваться как попытка подорвать систему. Пример: ситуация в СССР в 1930-х годах, когда не только оппозиционеры, но и партийные функционеры, армейские командиры и различные социальные слои были подвержены репрессиям. Любое проявление автономии, будь то в экономике, культуре или политике, считалось угрозой.
Политическая система «Нового 1937-го» строится на централизованной вертикали власти, где любые формы автономного действия или дискуссии подавляются. Репрессии направлены не только на открытых противников, но и на тех, кто может представлять потенциальную угрозу.
Экономическая система начинает страдать от дефицита инициатив и излишнего государственного контроля. Автономные экономические субъекты, такие как крупные корпорации, региональные экономические элиты или даже отдельные предприниматели, становятся мишенями репрессий, если их действия воспринимаются как угроза. В результате происходит замедление экономического роста, поскольку репрессивная система подавляет любые формы инновационной или независимой экономической деятельности. Пример: в сталинский период репрессии распространялись на так называемых «вредителей» в промышленности и науку, что тормозило развитие ключевых секторов экономики. Такие же тенденции могут наблюдаться и в современном мире, где репрессии против бизнес-элит, как в Венесуэле или Иране, привели к падению экономической активности и оттоку инвестиций. Крупный бизнес и стратегические секторы экономики могут быть национализированы или поставлены под прямое управление государством, если будут признаны нелояльными. Это также может касаться региональных экономических проектов, которые могут попасть под прессинг, если будут подозреваться в попытках автономии.
Культурная динамика в сценарии «Нового 1937-го» также направлена на подавление любых проявлений индивидуализма, альтернативных культурных ценностей и свободомыслия. В центре внимания оказывается идеологическая чистота, и культура становится инструментом пропаганды, направленной на укрепление единства вокруг государственной идеологии.
Атмосфера страха и подозрительности ослабляет способность общества и власти к гибкости. Репрессии могут временно стабилизировать систему, но в долгосрочной перспективе они разрушают социальные и институциональные связи. Внутренние элиты могут в конечном счёте восстать против репрессивного центра, если почувствуют, что их собственные интересы под угрозой. Примером может быть крах советской системы после смерти Сталина, когда элиты, опасавшиеся повторения репрессий, начали процессы десталинизации.
Примером могут служить Китай при Мао в период Культурной революции или Камбоджа при Пол Поте, где массовые репрессии уничтожали любые формы автономии, что в конечном итоге привело к разрушению институтов и экономического коллапса.
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь.
Политическая система ослабевает, но реагирует на эту слабость не путем реформ или модернизации, а через усиление репрессивных мер. Власти воспринимают любую активность, которая не исходит от них самих, как угрозу для своего существования. Репрессии направлены не только на подавление оппозиции, но и на контроль над всеми социальными и властными институтами, включая элиты, которые могут претендовать на автономию. Наблюдается усиление контроля над всеми аспектами жизни — от политики до культуры.
Общество оказывается в состоянии постоянного подавления. Политическая лояльность становится главным социальным капиталом, а отклонение от официальной линии может рассматриваться как попытка подорвать систему. Пример: ситуация в СССР в 1930-х годах, когда не только оппозиционеры, но и партийные функционеры, армейские командиры и различные социальные слои были подвержены репрессиям. Любое проявление автономии, будь то в экономике, культуре или политике, считалось угрозой.
Политическая система «Нового 1937-го» строится на централизованной вертикали власти, где любые формы автономного действия или дискуссии подавляются. Репрессии направлены не только на открытых противников, но и на тех, кто может представлять потенциальную угрозу.
Экономическая система начинает страдать от дефицита инициатив и излишнего государственного контроля. Автономные экономические субъекты, такие как крупные корпорации, региональные экономические элиты или даже отдельные предприниматели, становятся мишенями репрессий, если их действия воспринимаются как угроза. В результате происходит замедление экономического роста, поскольку репрессивная система подавляет любые формы инновационной или независимой экономической деятельности. Пример: в сталинский период репрессии распространялись на так называемых «вредителей» в промышленности и науку, что тормозило развитие ключевых секторов экономики. Такие же тенденции могут наблюдаться и в современном мире, где репрессии против бизнес-элит, как в Венесуэле или Иране, привели к падению экономической активности и оттоку инвестиций. Крупный бизнес и стратегические секторы экономики могут быть национализированы или поставлены под прямое управление государством, если будут признаны нелояльными. Это также может касаться региональных экономических проектов, которые могут попасть под прессинг, если будут подозреваться в попытках автономии.
Культурная динамика в сценарии «Нового 1937-го» также направлена на подавление любых проявлений индивидуализма, альтернативных культурных ценностей и свободомыслия. В центре внимания оказывается идеологическая чистота, и культура становится инструментом пропаганды, направленной на укрепление единства вокруг государственной идеологии.
Атмосфера страха и подозрительности ослабляет способность общества и власти к гибкости. Репрессии могут временно стабилизировать систему, но в долгосрочной перспективе они разрушают социальные и институциональные связи. Внутренние элиты могут в конечном счёте восстать против репрессивного центра, если почувствуют, что их собственные интересы под угрозой. Примером может быть крах советской системы после смерти Сталина, когда элиты, опасавшиеся повторения репрессий, начали процессы десталинизации.
Примером могут служить Китай при Мао в период Культурной революции или Камбоджа при Пол Поте, где массовые репрессии уничтожали любые формы автономии, что в конечном итоге привело к разрушению институтов и экономического коллапса.
Дискуссия о включении кровной мести в список традиционных ценностей набирает обороты
"Кремль старательно оставляет тему квадроберов за пределами своей повестки дня" — Песков
Не хочется даже думать, насколько беспрецедентное давление оказывается на Кремль по этой теме
Не хочется даже думать, насколько беспрецедентное давление оказывается на Кремль по этой теме
Возможное участие Владимира Путина в климатической конференции Баку через месяц привлекает внимание ставит вопрос о том, произойдет ли полное переформатирование российско-азербайджанских отношений – или у них все же останется преемственность.
Исторически значительная часть взаимодействия Москву и Баку была связана с российским посредничеством в давнем конфликте вокруг Нагорного Карабаха. В прошлом году спорные территории окончательно перешли под контроль Азербайджана. Одновременно власти страны арестовали бывших армянских экс-чиновников, ранее управлявших спорной территорией.
Среди задержанных оказался один из основателей Школы управления «Сколково», известный российский бизнесмен и филантроп Рубен Варданян, чье имя, я уверен, у вас на слуху. Нынешний бакинский узник не меньше двух десятков лет жил и работал в России, где развивал социальное предпринимательство.
Варданян помогал в работе российским благотворительным фондам и НКО, финансово поддерживал десятки гуманитарных инициатив, вкладывался в развитие МГУ и других вузов. И все это время он не забывал о своих армянских корнях и следил за тем, что происходит в Нагорном Карабахе.
В 2022 году тревога за судьбу соотечественников взяла верх: Варданян уехал в НКР, где царила разруха и почти не прекращались боевые действия. А чтобы в регионе его не воспринимали как ставленника Кремля, ему пришлось отказаться от российского гражданства.
Кроме непосредственной помощи местным жителям – от организации бесплатной столовой до решения коммунальных проблем – около трех месяцев меценат занимал пост госминистра непризнанной республики. Как видим, впоследствии это назначение обернулось для него катастрофой. С момента ареста Варданян провел за решеткой уже больше года, суд до сих пор не состоялся.
Было бы логично ожидать, что новый цикл переговоров Путина и Алиева – теперь на полях COP29 – внесут хоть какую-то определенность в судьбу мецената и определенность относительно незауженности заявленного ранее курса «Своих не бросаем». Ждать вроде бы осталось недолго.
Исторически значительная часть взаимодействия Москву и Баку была связана с российским посредничеством в давнем конфликте вокруг Нагорного Карабаха. В прошлом году спорные территории окончательно перешли под контроль Азербайджана. Одновременно власти страны арестовали бывших армянских экс-чиновников, ранее управлявших спорной территорией.
Среди задержанных оказался один из основателей Школы управления «Сколково», известный российский бизнесмен и филантроп Рубен Варданян, чье имя, я уверен, у вас на слуху. Нынешний бакинский узник не меньше двух десятков лет жил и работал в России, где развивал социальное предпринимательство.
Варданян помогал в работе российским благотворительным фондам и НКО, финансово поддерживал десятки гуманитарных инициатив, вкладывался в развитие МГУ и других вузов. И все это время он не забывал о своих армянских корнях и следил за тем, что происходит в Нагорном Карабахе.
В 2022 году тревога за судьбу соотечественников взяла верх: Варданян уехал в НКР, где царила разруха и почти не прекращались боевые действия. А чтобы в регионе его не воспринимали как ставленника Кремля, ему пришлось отказаться от российского гражданства.
Кроме непосредственной помощи местным жителям – от организации бесплатной столовой до решения коммунальных проблем – около трех месяцев меценат занимал пост госминистра непризнанной республики. Как видим, впоследствии это назначение обернулось для него катастрофой. С момента ареста Варданян провел за решеткой уже больше года, суд до сих пор не состоялся.
Было бы логично ожидать, что новый цикл переговоров Путина и Алиева – теперь на полях COP29 – внесут хоть какую-то определенность в судьбу мецената и определенность относительно незауженности заявленного ранее курса «Своих не бросаем». Ждать вроде бы осталось недолго.
Сценарий № 7. «Цифровой авторитаризм»
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь.
Государственная власть активно использует передовые технологии для усиления контроля над обществом, управления экономикой и подавления любых форм политической активности, угрожающих режиму. Сценарий опирается на использование больших данных, искусственного интеллекта и систем мониторинга, позволяющих властям поддерживать стабильность, предотвращать социальные протесты и регулировать экономику через цифровые каналы.
Основная цель управления социальными процессами через цифровые технологи – предотвращение любых форм социальной дестабилизации. Общество находится под постоянным наблюдением, и каждый гражданин оказывается вовлечён в цифровую сеть контроля, которая интегрирована во все аспекты жизни. Пример: Китайская система социального кредита показывает, как технологии могут использоваться для мониторинга и регулирования поведения граждан через системы вознаграждений и наказаний.
Политическая система опирается на комплексные системы мониторинга, которые собирают данные о политической активности граждан и элит, оценивают риски дестабилизации и вносят корректировки в управление. Репрессии и наказания становятся более точечными, потому что власти способны идентифицировать потенциальные угрозы на ранних стадиях. Пример: в Иране власти активно используют цифровые технологии для отслеживания активности в социальных сетях и интернет-пространстве, чтобы подавлять любые формы политического несогласия. Технологии позволяют власти на ранних этапах выявлять потенциальные очаги протестов и принимать меры для их подавления.
Экономическая система также подвержена контролю через цифровые технологии. Государство имеет доступ ко всем транзакциям, а также к финансовым и экономическим операциям. Это позволяет власти выявлять любые аномалии в экономическом поведении, отслеживать движение капиталов и управлять ресурсами через цифровые платформы. В результате экономика функционирует под постоянным надзором, что делает невозможным любое значительное проявление экономической автономии.
Культура в сценарии «Цифрового авторитаризма» также подвергается влиянию цифрового контроля. Цензура усиливается через автоматизированные системы фильтрации контента, которые отслеживают распространение нежелательной информации в реальном времени. Любые формы культурного диссидентства или альтернативного мышления подавляются на уровне контент-платформ, где государство через алгоритмы контролирует, какие материалы становятся доступными широкой публике.
Потенциальное сопротивление такому сценарию может возникнуть в среде граждан, которые стремятся сохранить приватность и избежать цифрового контроля. Различные технологии обхода цензуры и защиты данных, такие как шифрование и использование анонимных сетей, могут начать активно развиваться среди оппозиционных групп и простых граждан, желающих сохранить автономию. Однако возможности для открытого сопротивления минимальны, поскольку система «цифрового авторитаризма» затрудняет организацию протестов и политическую мобилизацию. Пример: в Гонконге в 2019 году протестующие активно использовали методы цифровой маскировки, избегая использования мобильных телефонов и государственных платформ, чтобы предотвратить слежку со стороны властей. Однако, несмотря на сопротивление, технологии слежки и контроля значительно усложняли организацию протестных акций.
Аналогии можно найти в ряде современных государств, таких как Китай, Иран или Саудовская Аравия, где технологии уже активно используются для контроля над обществом и подавления политической активности. Эти государства внедряют технологии для массового мониторинга поведения граждан, цензуры и предотвращения распространения информации, которая может угрожать стабильности режима.
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь.
Государственная власть активно использует передовые технологии для усиления контроля над обществом, управления экономикой и подавления любых форм политической активности, угрожающих режиму. Сценарий опирается на использование больших данных, искусственного интеллекта и систем мониторинга, позволяющих властям поддерживать стабильность, предотвращать социальные протесты и регулировать экономику через цифровые каналы.
Основная цель управления социальными процессами через цифровые технологи – предотвращение любых форм социальной дестабилизации. Общество находится под постоянным наблюдением, и каждый гражданин оказывается вовлечён в цифровую сеть контроля, которая интегрирована во все аспекты жизни. Пример: Китайская система социального кредита показывает, как технологии могут использоваться для мониторинга и регулирования поведения граждан через системы вознаграждений и наказаний.
Политическая система опирается на комплексные системы мониторинга, которые собирают данные о политической активности граждан и элит, оценивают риски дестабилизации и вносят корректировки в управление. Репрессии и наказания становятся более точечными, потому что власти способны идентифицировать потенциальные угрозы на ранних стадиях. Пример: в Иране власти активно используют цифровые технологии для отслеживания активности в социальных сетях и интернет-пространстве, чтобы подавлять любые формы политического несогласия. Технологии позволяют власти на ранних этапах выявлять потенциальные очаги протестов и принимать меры для их подавления.
Экономическая система также подвержена контролю через цифровые технологии. Государство имеет доступ ко всем транзакциям, а также к финансовым и экономическим операциям. Это позволяет власти выявлять любые аномалии в экономическом поведении, отслеживать движение капиталов и управлять ресурсами через цифровые платформы. В результате экономика функционирует под постоянным надзором, что делает невозможным любое значительное проявление экономической автономии.
Культура в сценарии «Цифрового авторитаризма» также подвергается влиянию цифрового контроля. Цензура усиливается через автоматизированные системы фильтрации контента, которые отслеживают распространение нежелательной информации в реальном времени. Любые формы культурного диссидентства или альтернативного мышления подавляются на уровне контент-платформ, где государство через алгоритмы контролирует, какие материалы становятся доступными широкой публике.
Потенциальное сопротивление такому сценарию может возникнуть в среде граждан, которые стремятся сохранить приватность и избежать цифрового контроля. Различные технологии обхода цензуры и защиты данных, такие как шифрование и использование анонимных сетей, могут начать активно развиваться среди оппозиционных групп и простых граждан, желающих сохранить автономию. Однако возможности для открытого сопротивления минимальны, поскольку система «цифрового авторитаризма» затрудняет организацию протестов и политическую мобилизацию. Пример: в Гонконге в 2019 году протестующие активно использовали методы цифровой маскировки, избегая использования мобильных телефонов и государственных платформ, чтобы предотвратить слежку со стороны властей. Однако, несмотря на сопротивление, технологии слежки и контроля значительно усложняли организацию протестных акций.
Аналогии можно найти в ряде современных государств, таких как Китай, Иран или Саудовская Аравия, где технологии уже активно используются для контроля над обществом и подавления политической активности. Эти государства внедряют технологии для массового мониторинга поведения граждан, цензуры и предотвращения распространения информации, которая может угрожать стабильности режима.
В случае проведения матча сборной России по футболу (34-е место в рейтинге ФИФА) с сборной Брунея (183-е место) это будет, похоже, матч с слабейшей командой за историю сборной России. До этого в 20-е годы Россия играла в 2021 году отборочные матчи с сборной Мальты (171-е место в текущем рейтинге), товарищеские матчи с Молдовой (2020, 149 место), Вьетнамом (2024, 116 место).
Всего в рейтинге ФИФА 211 стран, рядом с Брунеем находятся команды Доминики, Белиза, Бутана, Самоа. Сборная Брунея никогда не принимала участия в финальных стадиях чемпионатов мира и Кубка Азии. В 2008-2011 членство Брунея в ФИФА приостанавливалось из-за вмешательства властей в дела местной федерации.
Из 139 официальных матчей сборная Брунея выиграла 24, разница мячей 111:449. Было выиграно 7 из 10 матчей у сборной Восточного Тимора, 5 из 14 игр у Филиппин, 3 из 5 – у Шри-Ланки, 2 из 13 – у Индонезии, по 1 матчу у Вануату, Камбоджи, Лаоса, Монголии, Мьянмы, Непала, Тайваня.
Всего в рейтинге ФИФА 211 стран, рядом с Брунеем находятся команды Доминики, Белиза, Бутана, Самоа. Сборная Брунея никогда не принимала участия в финальных стадиях чемпионатов мира и Кубка Азии. В 2008-2011 членство Брунея в ФИФА приостанавливалось из-за вмешательства властей в дела местной федерации.
Из 139 официальных матчей сборная Брунея выиграла 24, разница мячей 111:449. Было выиграно 7 из 10 матчей у сборной Восточного Тимора, 5 из 14 игр у Филиппин, 3 из 5 – у Шри-Ланки, 2 из 13 – у Индонезии, по 1 матчу у Вануату, Камбоджи, Лаоса, Монголии, Мьянмы, Непала, Тайваня.
Роскомнадзор - работа мечты. Сутками напролет читать и смотреть материалы иностранных агентов под предлогом проверки маркировки
Сценарий № 8. «Тихий маятник»
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь.
Внутренние противоречия в обществе и политической системе накапливаются постепенно, но реакция на них происходит с задержкой и в основном через осторожные и постепенные изменения. Это своего рода компромисс между стагнацией и революционными переменами. Общество и власть ищут баланс, реагируя на накопленные внутренние противоречия медленно, но системно. Такие изменения происходят без резких политических или социальных потрясений, и общество перемещается от одного состояния к другому по принципу «маятника» — от напряженности к разрешению и обратно.
Наблюдается циклический характер социальной динамики. Внутренние противоречия и конфликты между различными социальными группами нарастают медленно, но их обострение не приводит к резким изменениям или катастрофическим последствиям. Вместо этого общество и политическая система адаптируются постепенно, принимая умеренные меры для ослабления напряжённости. Примером может служить Франция в период после 1968 года, когда после протестов против власти и социального устройства страна не скатилась в революционные изменения, а приняла ряд реформ, постепенно интегрируя элементы новых запросов общества. Эти изменения не носили резкий характер, но с течением времени помогли снизить остроту конфликта.
Политическая система сохраняет свою основу, но демонстрирует способность к постепенной адаптации. Система реагирует на вызовы через точечные реформы и компромиссы. Примером может служить Великобритания в послевоенный период, где противоречия между классами и политическими интересами смягчались через постепенные реформы, такие как расширение социальной защиты и создание Национальной службы здравоохранения. Это помогло избежать революционных настроений и сохранить баланс между интересами различных групп. В России этот сценарий может проявляться через реформы, направленные на улучшение функционирования бюрократии, системы правосудия или перераспределения экономических ресурсов, без изменения основ существующей системы.
Экономическая система характеризуется периодами медленного экономического роста и точечных реформ, направленных на снижение социального неравенства или поддержание стабильности в стратегических отраслях. Пример: экономические реформы, проводимые в Китае в конце XX — начале XXI века, были направлены на поэтапную модернизацию экономики с сохранением политической стабильности.
В культурном плане происходят медленные изменения в общественных ценностях и нормах. Новые идеи и мировоззрения постепенно проникают в общество, но не вызывают мгновенного раскола или резкого противодействия. Общество приспосабливается к культурным изменениям через компромиссы и адаптацию старых ценностей к новым условиям. Примером может служить процесс изменения социальных норм в странах Западной Европы, таких как Швеция, где новые идеи, касающиеся равенства полов, прав меньшинств и экологической ответственности, были интегрированы в общественные ценности без резкой конфронтации между сторонниками старых и новых идеалов.
При слишком медленной реакции на некоторые кризисные явления могут накапливаться системные проблемы, которые однажды могут потребовать более радикальных решений. В Японии длительный период экономической стагнации («потерянное десятилетие») в конце XX века стал результатом именно такой медленной реакции на экономические вызовы. Правительство и бизнес-элиты долгое время откладывали кардинальные реформы, что привело к накоплению проблем в финансовой системе и на рынке труда.
Другим примером является Германия, где после объединения страны в 1990-х годах интеграция восточных земель происходила постепенно, через умеренные реформы, что позволило снизить социальное напряжение и избежать масштабных конфликтов.
Из цикла «Сценарии социальных трансформаций на горизонте 30-50 лет от ChatGPT». Полный список сценариев см. здесь.
Внутренние противоречия в обществе и политической системе накапливаются постепенно, но реакция на них происходит с задержкой и в основном через осторожные и постепенные изменения. Это своего рода компромисс между стагнацией и революционными переменами. Общество и власть ищут баланс, реагируя на накопленные внутренние противоречия медленно, но системно. Такие изменения происходят без резких политических или социальных потрясений, и общество перемещается от одного состояния к другому по принципу «маятника» — от напряженности к разрешению и обратно.
Наблюдается циклический характер социальной динамики. Внутренние противоречия и конфликты между различными социальными группами нарастают медленно, но их обострение не приводит к резким изменениям или катастрофическим последствиям. Вместо этого общество и политическая система адаптируются постепенно, принимая умеренные меры для ослабления напряжённости. Примером может служить Франция в период после 1968 года, когда после протестов против власти и социального устройства страна не скатилась в революционные изменения, а приняла ряд реформ, постепенно интегрируя элементы новых запросов общества. Эти изменения не носили резкий характер, но с течением времени помогли снизить остроту конфликта.
Политическая система сохраняет свою основу, но демонстрирует способность к постепенной адаптации. Система реагирует на вызовы через точечные реформы и компромиссы. Примером может служить Великобритания в послевоенный период, где противоречия между классами и политическими интересами смягчались через постепенные реформы, такие как расширение социальной защиты и создание Национальной службы здравоохранения. Это помогло избежать революционных настроений и сохранить баланс между интересами различных групп. В России этот сценарий может проявляться через реформы, направленные на улучшение функционирования бюрократии, системы правосудия или перераспределения экономических ресурсов, без изменения основ существующей системы.
Экономическая система характеризуется периодами медленного экономического роста и точечных реформ, направленных на снижение социального неравенства или поддержание стабильности в стратегических отраслях. Пример: экономические реформы, проводимые в Китае в конце XX — начале XXI века, были направлены на поэтапную модернизацию экономики с сохранением политической стабильности.
В культурном плане происходят медленные изменения в общественных ценностях и нормах. Новые идеи и мировоззрения постепенно проникают в общество, но не вызывают мгновенного раскола или резкого противодействия. Общество приспосабливается к культурным изменениям через компромиссы и адаптацию старых ценностей к новым условиям. Примером может служить процесс изменения социальных норм в странах Западной Европы, таких как Швеция, где новые идеи, касающиеся равенства полов, прав меньшинств и экологической ответственности, были интегрированы в общественные ценности без резкой конфронтации между сторонниками старых и новых идеалов.
При слишком медленной реакции на некоторые кризисные явления могут накапливаться системные проблемы, которые однажды могут потребовать более радикальных решений. В Японии длительный период экономической стагнации («потерянное десятилетие») в конце XX века стал результатом именно такой медленной реакции на экономические вызовы. Правительство и бизнес-элиты долгое время откладывали кардинальные реформы, что привело к накоплению проблем в финансовой системе и на рынке труда.
Другим примером является Германия, где после объединения страны в 1990-х годах интеграция восточных земель происходила постепенно, через умеренные реформы, что позволило снизить социальное напряжение и избежать масштабных конфликтов.
Любопытно, как заполняются вакуумы в фейсбуке. На смену сократившимся постам френдов приходят картинки, стихи, исторические-психологические-философские экскурсы, репосты внешних авторов разной степени глубины и банальности. Не то чтобы это было совсем неинтересно. Но зависимости от ленты не создает.
На этой неделе наверняка случилось очень важное. От чего-то неважного не стали бы отвлекать идеей 40-тысячного налога на бездетность.
Григорий Ревзин попробовал поэтизировать невыразительность Архангельска. Ну, насколько это возможно.
«Этому городу 400 лет, но в нем нет зданий, интересных с точки зрения качества архитектуры, что для такого возраста удивительно. Город некоторым образом уничтожен, не войной, а собственным энтузиазмом. Архангельск был создан на одном приеме. Больше 95% застройки было деревянной, это дома не выше двух этажей, немногочисленные кирпичные следовали тому же высотному регламенту. Над ними возвышались храмы. В XIX веке этот вид дополнялся большим количеством парусников, повторяющих ту же тему — горизонтали кораблей и вертикали мачт. Это парадный портрет русского города, поставленный перед гигантским зеркалом Двины. Тут было чем восхищаться.
В 1926 году в городе было образовано отделение Союза воинствующих безбожников, которое взялось за дело весьма рьяно, образовав ячейки на всех предприятиях и во всех учебных заведениях города. В 1929 году им удается снести Свято-Троицкий кафедральный собор, а дальше начинается последовательное уничтожение всех церквей города (больше 20). Это, пожалуй, наиболее успешное в России наступление воинствующих безбожников на собственный город.
Силуэт был потерян, но его безголовое тело — массовая деревянная застройка — еще оставалось. Его из лучших чувств добил Никита Сергеевич Хрущев, посетивший город в 1962 году, после чего в городе пошел массовый снос деревянных домов и строительство типовых пятиэтажек (а потом девятиэтажек). Опять же это одна из самых убедительных побед социалистического строительства над историческим наследием: снесено все, в пределах исторического центра жилые здания до 1962 года постройки можно пересчитать по пальцам.
Казалось бы, при таких исходных данных настроением города должен быть плач по утраченному. Так вот, в ряду русских исторических городов Архангельск резко выделяется тем, что этого нет и в помине. Здесь нет сообществ по защите исторического наследия.
В какой-то момент начинаешь недоумевать, а как так может быть. Это же портовый город. Развивался он рывками, под общегосударственные задачи, причем государство всякий раз, взяв его в оборот, потом бросало на произвол судьбы.
Фактически это три города — сам Архангельск, Северодвинск и Новодвинск. Новодвинск — это советский моногород, жизнь которого подчинена целлюлозно-бумажному комбинату. Северодвинск — это бывший Молотовск, это ОАО «ПО «Севмаш», главная база строительства многоцелевых атомных подводных лодок России. Это тоже советский моногород, только оборонный, и, хотя в связи с известной невостребованностью подводных лодок в текущем военном конфликте сейчас в нем ощущается некоторая депрессивность, своим процветанием Архангельск обязан именно ему. Каждая лодка стоит на порядок дороже всего Архангельска. А Архангельск расположен между Северодвинском и Новодинском, и в нем нет промышленности, нет брошенных промзон, желдорпутей, недостроенных цехов, пустых складов, ржавой колючей проволоки и т. д.— ничего, что составляет мертвое тело советского проекта. Только жилье, институты и общественные здания.
Можно сказать, что этот город — это Архангельск, колонизованный Северодвинском. Цивилизация, умеющая создавать атомные подводные лодки и всю себя организовавшая под этот невероятно сложный навык, взяла старый русский город и перестроила его под себя.
В русской политологии в последние десятилетия установилось представление о брежневской эпохе как о новом качестве советского проекта, когда он как бы успокоился — нет больше классовой борьбы, нет противостояния образованного класса и народа, пламенных революционеров и обывателей, затихли репрессии, получилось что-то такое среднее. Это некое резюме русской цивилизации от петровских времен, которое сбрасывает историческую память в подоснову, в подкорку. Иногда это называется советской нацией. Вот Архангельск, на мой взгляд,— это и есть такое брежневское резюме. Все, что было, резюмировано в блоки типового строительства на екатерининской подоснове, и в них достигнут приличный уровень жизни. Все хорошо, а остальное неважно».
«Этому городу 400 лет, но в нем нет зданий, интересных с точки зрения качества архитектуры, что для такого возраста удивительно. Город некоторым образом уничтожен, не войной, а собственным энтузиазмом. Архангельск был создан на одном приеме. Больше 95% застройки было деревянной, это дома не выше двух этажей, немногочисленные кирпичные следовали тому же высотному регламенту. Над ними возвышались храмы. В XIX веке этот вид дополнялся большим количеством парусников, повторяющих ту же тему — горизонтали кораблей и вертикали мачт. Это парадный портрет русского города, поставленный перед гигантским зеркалом Двины. Тут было чем восхищаться.
В 1926 году в городе было образовано отделение Союза воинствующих безбожников, которое взялось за дело весьма рьяно, образовав ячейки на всех предприятиях и во всех учебных заведениях города. В 1929 году им удается снести Свято-Троицкий кафедральный собор, а дальше начинается последовательное уничтожение всех церквей города (больше 20). Это, пожалуй, наиболее успешное в России наступление воинствующих безбожников на собственный город.
Силуэт был потерян, но его безголовое тело — массовая деревянная застройка — еще оставалось. Его из лучших чувств добил Никита Сергеевич Хрущев, посетивший город в 1962 году, после чего в городе пошел массовый снос деревянных домов и строительство типовых пятиэтажек (а потом девятиэтажек). Опять же это одна из самых убедительных побед социалистического строительства над историческим наследием: снесено все, в пределах исторического центра жилые здания до 1962 года постройки можно пересчитать по пальцам.
Казалось бы, при таких исходных данных настроением города должен быть плач по утраченному. Так вот, в ряду русских исторических городов Архангельск резко выделяется тем, что этого нет и в помине. Здесь нет сообществ по защите исторического наследия.
В какой-то момент начинаешь недоумевать, а как так может быть. Это же портовый город. Развивался он рывками, под общегосударственные задачи, причем государство всякий раз, взяв его в оборот, потом бросало на произвол судьбы.
Фактически это три города — сам Архангельск, Северодвинск и Новодвинск. Новодвинск — это советский моногород, жизнь которого подчинена целлюлозно-бумажному комбинату. Северодвинск — это бывший Молотовск, это ОАО «ПО «Севмаш», главная база строительства многоцелевых атомных подводных лодок России. Это тоже советский моногород, только оборонный, и, хотя в связи с известной невостребованностью подводных лодок в текущем военном конфликте сейчас в нем ощущается некоторая депрессивность, своим процветанием Архангельск обязан именно ему. Каждая лодка стоит на порядок дороже всего Архангельска. А Архангельск расположен между Северодвинском и Новодинском, и в нем нет промышленности, нет брошенных промзон, желдорпутей, недостроенных цехов, пустых складов, ржавой колючей проволоки и т. д.— ничего, что составляет мертвое тело советского проекта. Только жилье, институты и общественные здания.
Можно сказать, что этот город — это Архангельск, колонизованный Северодвинском. Цивилизация, умеющая создавать атомные подводные лодки и всю себя организовавшая под этот невероятно сложный навык, взяла старый русский город и перестроила его под себя.
В русской политологии в последние десятилетия установилось представление о брежневской эпохе как о новом качестве советского проекта, когда он как бы успокоился — нет больше классовой борьбы, нет противостояния образованного класса и народа, пламенных революционеров и обывателей, затихли репрессии, получилось что-то такое среднее. Это некое резюме русской цивилизации от петровских времен, которое сбрасывает историческую память в подоснову, в подкорку. Иногда это называется советской нацией. Вот Архангельск, на мой взгляд,— это и есть такое брежневское резюме. Все, что было, резюмировано в блоки типового строительства на екатерининской подоснове, и в них достигнут приличный уровень жизни. Все хорошо, а остальное неважно».