О времени
Время вяжет наши ноги крепче, нежели земля. Можно уехать из Берлина, нельзя уехать от своего времени. Оно, по всей вероятности, во мне: ведь я презираю этот механический комфорт — и я волочусь за ним как за невестой с приданым: мне противны неуверенность, дрожь сердец и дуговых ламп, пафос древесной трухи, именуемо)! «мировым репортажем», — и я не могу жить без этого, как не может жить алгоколик без двух-трех тривиальных рюмочек.
Дезертировать в прошлое могут только археологи или старые девы. Пробраться в будущее? Милый друг, мы ведь пробовали это! Для этого нужны безумье истории, или паспорт на имя гения, или, по меньшей мере, чья-нибудь шарлатанская виза. Увы, безумье стало историей! Притом мы — не гении и не старые девы. Нам остается бродить по этим длинным проспектам.
Когда остановит нас сигнальный диск, мы можем помечтать о кокосовых орехах «сына солнца Моана», потерянных, как гласит надпись кино, для Германии недавно, — потерянных для всех нас, как заверяет сердце, давно, — примерно, когда, был потерян так называемый «рай»
❤8🔥2👏1👌1🕊1
Сегодня 35 лет «Твин Пиксу» — самое время прочитать (или перечитать) мои тексты-рекапы третьего сезона великого произведения Линча, публиковавшиеся в 2017 году на сайте журнала «Сеанс»
«Твин Пикс», 8 серия: Индивидуальное сознательное
Тут Линч ушел в отрыв, сделав, наверное, самый необычный эпизод телесериала в истории телевидения — «Gotta light?» («Огонька не найдется?»). Отказавшись что бы то ни было рассказывать, он предпочел показывать: в этом сюрреальном действе есть и смысл, и связь со всем остальным сериалом, но при этом оно может восприниматься как вполне самостоятельное произведение искусства, не требующее никакой предварительной подготовки.
«Твин Пикс», 9 серия: Реальность, данная в сновидениях
У нас в руках лишь фрагмент правды, и для того, чтобы найти тех, у кого есть дополнительная информация, придется приложить немало усилий. Это верно не только для «Твин Пикса», но и, вообще, для жизни.
«Твин Пикс», 10 серия: Этюд в бархатных тонах
«Я мечтаю о том, чтобы попасть в место где все началось, в ту звездную ночь, где все началось». Об этом мечтаем и мы — но что же будет, если не будет звезд и останется только тьма?
«Твин Пикс», 11 серия: Сны, пироги и воронки
Линч обладает невероятным талантом писать кадры словно в технике сфумато: не только совы не то, чем кажутся, но даже самые заурядные кадры леса, придорожного кафе или ночного светофора, словно светятся скрытым в дымке внутренним злом, угрозой и опасностью.
«Твин Пикс», 12 серия: Не разговаривайте с незнакомцами по телефону
Дайан вводит координаты, увиденные ею на трупе библиотекарши Рут. Конечно, они ведут в Твин Пикс.
В Америке Линча все пути ведут именно туда.
«Твин Пикс», 13 серия: Песня слышится и не слышится
Линч обожает эти игры. Ему нравится давать зрителям почувствовать, будто они держат все под контролем. Потому что на самом деле все под контролем у режиссера. В любой момент он может просто перевернуть стол и начать играть по совсем другим правилам.
«Твин Пикс», 14 серия: Снятся ли великанам парижские кофейни?
Беллуччи произносит сакраментальную заглавную фразу о снах: We are like the dreamer who dreams and then lives in the dream. But who is the dreamer?
«Твин Пикс», 15 серия: Бульвар Твин Пикс, или Лифт на второй этаж
Дэвид Боуи, конечно, не вернулся — но Джеффрис на месте: хоть он и принял форму пара, выходящего из некого сюрреалистического чайника.
«Твин Пикс», 16 серия: Без стука, без звука
И пока мы несемся к развязке по Внутренней Империи, проезжая мимо Малхолланд Драйва, в баре Roadhouse для нас поет Эдвард Луис Северсон III, более известный миру как Эдди Веддер, лидер Pearl Jam.
Твин Пикс, где я не буду никогда
Тайны, тайны, тайны, выхода из которых нет, а любая попытка их раскрыть оказывается смехотворной. Купер теряет себя — он даже не знает, где он и какой на дворе год. Исхода нет.
«Твин Пикс», 8 серия: Индивидуальное сознательное
Тут Линч ушел в отрыв, сделав, наверное, самый необычный эпизод телесериала в истории телевидения — «Gotta light?» («Огонька не найдется?»). Отказавшись что бы то ни было рассказывать, он предпочел показывать: в этом сюрреальном действе есть и смысл, и связь со всем остальным сериалом, но при этом оно может восприниматься как вполне самостоятельное произведение искусства, не требующее никакой предварительной подготовки.
«Твин Пикс», 9 серия: Реальность, данная в сновидениях
У нас в руках лишь фрагмент правды, и для того, чтобы найти тех, у кого есть дополнительная информация, придется приложить немало усилий. Это верно не только для «Твин Пикса», но и, вообще, для жизни.
«Твин Пикс», 10 серия: Этюд в бархатных тонах
«Я мечтаю о том, чтобы попасть в место где все началось, в ту звездную ночь, где все началось». Об этом мечтаем и мы — но что же будет, если не будет звезд и останется только тьма?
«Твин Пикс», 11 серия: Сны, пироги и воронки
Линч обладает невероятным талантом писать кадры словно в технике сфумато: не только совы не то, чем кажутся, но даже самые заурядные кадры леса, придорожного кафе или ночного светофора, словно светятся скрытым в дымке внутренним злом, угрозой и опасностью.
«Твин Пикс», 12 серия: Не разговаривайте с незнакомцами по телефону
Дайан вводит координаты, увиденные ею на трупе библиотекарши Рут. Конечно, они ведут в Твин Пикс.
В Америке Линча все пути ведут именно туда.
«Твин Пикс», 13 серия: Песня слышится и не слышится
Линч обожает эти игры. Ему нравится давать зрителям почувствовать, будто они держат все под контролем. Потому что на самом деле все под контролем у режиссера. В любой момент он может просто перевернуть стол и начать играть по совсем другим правилам.
«Твин Пикс», 14 серия: Снятся ли великанам парижские кофейни?
Беллуччи произносит сакраментальную заглавную фразу о снах: We are like the dreamer who dreams and then lives in the dream. But who is the dreamer?
«Твин Пикс», 15 серия: Бульвар Твин Пикс, или Лифт на второй этаж
Дэвид Боуи, конечно, не вернулся — но Джеффрис на месте: хоть он и принял форму пара, выходящего из некого сюрреалистического чайника.
«Твин Пикс», 16 серия: Без стука, без звука
И пока мы несемся к развязке по Внутренней Империи, проезжая мимо Малхолланд Драйва, в баре Roadhouse для нас поет Эдвард Луис Северсон III, более известный миру как Эдди Веддер, лидер Pearl Jam.
Твин Пикс, где я не буду никогда
Тайны, тайны, тайны, выхода из которых нет, а любая попытка их раскрыть оказывается смехотворной. Купер теряет себя — он даже не знает, где он и какой на дворе год. Исхода нет.
Журнал «Сеанс»
«Твин Пикс», 8 серия: Индивидуальное сознательное
Если представить себе ситуацию, в которой человеку нужно за час объяснить, кто такой Дэвид Линч и какое кино он снимает, сложно найти что-то лучше, чем восьмая серия нового «Твин Пикса». Это сверхконцентрированный и дистиллированный Дэвид Линч, не в меру…
❤18🔥6👏2
Forwarded from moloko plus
Свершилось! Мы открываем предзаказы на 13-й номер moloko plus — «Вымирание»
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
🔥3❤1
Forwarded from канавка
посмотрел «Под огнём» Гарленда и Мендосы, делюсь двумя соображениями.
Forwarded from канавка
а. Классический военный фильм воспринимает человека через упрощенную телесную схему — вроде контурной карты коровы в стейк-хаусах. Зрителю достаточно бросить взгляд на лежащего, чтобы уяснить его удел. Раненые рука или нога обещают персонажу жизнь, пусть даже ценой отсечения. Пробитая голова мгновенно переключает статус живущего. Попадание в живот обрекает на медленную смерть. При этом в классическом кино, где телесное табуировано, подзамочно, рана часто «исполняется» актером. Целостность организма должна охраняться вплоть до невредимости кожи, ведь кожа, как писал Нанси, «это тело сообразно его протяженности», тело выказанное, — и потому развороченное войной тело, помеченное разрывами на коже, страшит переменой своей протяженности.
В постклассическом «большом» кино тело перестает быть сокровенным, а дробление телесной схемы становится многообразным: довольно вспомнить спилберговский интенсив на Омаха-бич. Однако и тогда зрителя продолжают держать полковым диагностом: раненый приговорен либо к смерти, либо к жизни. Гарленд в новом фильме старается рассеять эту двоичность, обнаружить в ней промежутки. Он сообщает, что раненого продолжает жечь незримый фосфорный боеприпас. Он устраивает аттракцион из раздробленных ног: они рисуют на глинобитных полах кровавые полосы, отвратительно цепляются за углы, об них спотыкаются взвинченные морские котики. Скрытые камуфляжной тканью, эти ноги — переставшие быть ногами — будоражат зрительское воображение: перед нами тело уже не целиком.
Снимая войну как процедурал, Гарленд усложняет телесную схему. Ранение более не подлежит мгновенному осмотру и диагностированию. Ткань взрезают, накладывают жгуты, изодранную плоть бинтуют, но рана не поддается локализации, видоизменяясь и протягиваясь всё дальше. Взгляд медика поднимается по ноге выше, к паху, а —
б. — там под присмотром чуткого российского цензора образ тела размывается, вполне буквально. @textortexel пишет, мои глаза подтверждают: «мужской половой орган» спрятан, укрыт маской блюра. Вторжение цензуры, т.е. (локального) закона в фильм мы привыкли понимать как акт насилия, маркер неверной копии. Как и в случае с телом, целостность фильма нарушается, мы сравниваем его протяженность в минутах, чтобы убедиться в соответствии копий. Однако касание цензуры в случае «Под огнём» — иное, оно само как клеймение кожи, хотя больше даже наслоение поверх. Этот новый слой оказывается экстрадиегетическим, не угрожая сюжетному строю, но до смешного стремится прорваться к самому телу фильма. Мендоса-персонаж смотрит на рану/размытие и восклицает: «Твою мать», будто комментируя сам блюр, эту визуальную аномалию посреди осмотра.
Но блюр возникает в фильме не только по воле цензора. Гарленд и Мендоса-режиссер пытаются осуществить reenactment через реконструкцию памяти, подавляя сюжетность и элементы драматургии. Но эти усилия не дают «Под огнём» оснований считаться чем-либо кроме игрового фильма. Поэтому эпилог козыряет фотоальбомом прототипов: за каждым из экранных «котиков» стоит реальный человек. Но после первых двух-трех портретов прочие оказываются размыты; видимо, не все сослуживцы Мендосы пожелали ассоциироваться с картиной. Настоящие, вторгнувшиеся в Ирак контрактники оборачиваются виртуальными «ихтамнетами», их собственные лица пятнами сидят на рельефных телах. Затяжная демонстрация нарушенных образов тел, тел страдания, завершается сокрытыми лицами — актом анонимизации тех, кто должен был стать фильму поручителем. Мы смотрим на эти пятна и вспоминаем другое пятно. А цензор ничего не имел в виду — просто выполнил протокол.
В постклассическом «большом» кино тело перестает быть сокровенным, а дробление телесной схемы становится многообразным: довольно вспомнить спилберговский интенсив на Омаха-бич. Однако и тогда зрителя продолжают держать полковым диагностом: раненый приговорен либо к смерти, либо к жизни. Гарленд в новом фильме старается рассеять эту двоичность, обнаружить в ней промежутки. Он сообщает, что раненого продолжает жечь незримый фосфорный боеприпас. Он устраивает аттракцион из раздробленных ног: они рисуют на глинобитных полах кровавые полосы, отвратительно цепляются за углы, об них спотыкаются взвинченные морские котики. Скрытые камуфляжной тканью, эти ноги — переставшие быть ногами — будоражат зрительское воображение: перед нами тело уже не целиком.
Снимая войну как процедурал, Гарленд усложняет телесную схему. Ранение более не подлежит мгновенному осмотру и диагностированию. Ткань взрезают, накладывают жгуты, изодранную плоть бинтуют, но рана не поддается локализации, видоизменяясь и протягиваясь всё дальше. Взгляд медика поднимается по ноге выше, к паху, а —
б. — там под присмотром чуткого российского цензора образ тела размывается, вполне буквально. @textortexel пишет, мои глаза подтверждают: «мужской половой орган» спрятан, укрыт маской блюра. Вторжение цензуры, т.е. (локального) закона в фильм мы привыкли понимать как акт насилия, маркер неверной копии. Как и в случае с телом, целостность фильма нарушается, мы сравниваем его протяженность в минутах, чтобы убедиться в соответствии копий. Однако касание цензуры в случае «Под огнём» — иное, оно само как клеймение кожи, хотя больше даже наслоение поверх. Этот новый слой оказывается экстрадиегетическим, не угрожая сюжетному строю, но до смешного стремится прорваться к самому телу фильма. Мендоса-персонаж смотрит на рану/размытие и восклицает: «Твою мать», будто комментируя сам блюр, эту визуальную аномалию посреди осмотра.
Но блюр возникает в фильме не только по воле цензора. Гарленд и Мендоса-режиссер пытаются осуществить reenactment через реконструкцию памяти, подавляя сюжетность и элементы драматургии. Но эти усилия не дают «Под огнём» оснований считаться чем-либо кроме игрового фильма. Поэтому эпилог козыряет фотоальбомом прототипов: за каждым из экранных «котиков» стоит реальный человек. Но после первых двух-трех портретов прочие оказываются размыты; видимо, не все сослуживцы Мендосы пожелали ассоциироваться с картиной. Настоящие, вторгнувшиеся в Ирак контрактники оборачиваются виртуальными «ихтамнетами», их собственные лица пятнами сидят на рельефных телах. Затяжная демонстрация нарушенных образов тел, тел страдания, завершается сокрытыми лицами — актом анонимизации тех, кто должен был стать фильму поручителем. Мы смотрим на эти пятна и вспоминаем другое пятно. А цензор ничего не имел в виду — просто выполнил протокол.
🔥4👏2❤1
Не сопоставлял раньше, но вообще-то стоило бы: Гагарин полетел в космос на следующий день после того, как в Иерусалиме начался судебный процесс над Адольфом Эйхманом. Есть в этой одновременности какой-то странный символизм.
🔥11🤯3❤2
Forwarded from Кенотаф
Сегодня тот самый опросник «Кенотафа» попал в руки редактору от Бога и автору телеграм-каналов «Лингвошутки» и «Йӑл (Добрейшая Чувашия») Елене Лукьяновой, которая вспомнила электрички Москва — Сергиев Посад, поговорила о временах «добезцаря» и поругалась на Достоевского.
— Литературный персонаж, с которым вы себя наиболее идентифицируете на данном этапе жизни?
— Меня тронуло, как описывает свою маму главный герой «Щегла», хочется быть для подросшего ребенка такой, как она.
https://teletype.in/@thecenotaph/lukyanova
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
— Литературный персонаж, с которым вы себя наиболее идентифицируете на данном этапе жизни?
— Меня тронуло, как описывает свою маму главный герой «Щегла», хочется быть для подросшего ребенка такой, как она.
https://teletype.in/@thecenotaph/lukyanova
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
Опросник «Кенотафа». Елена Лукьянова, автор телеграм-каналов «Лингвошутки» и «Йӑл (Добрейшая Чувашия»)
ТотсамыйопросникКенотафа
❤2
Советский Хемингуэй: разные лица Юлиана Семенова
Вышел мой текст о Юлиане Семенове на Кинопоиске. Пока я его писал, то все думал, как бы точнее назвать и описать образ жизни Семенова? Он и писатель, и журналист, и, путешественник, и, очевидно, авантюрист, и бонвиван, и охотник, и человек, которого постоянно подозревали в работе на КГБ. И, конечно же, автор «17 мгновений весны» одного из самых «народных» произведений, разошедшихся на цитаты, мемы, образы и осевших в памяти у нескольких поколений. Одного ответа, очевидно, нет, но его поиск сам по себе оказался интересным делом — по пути пришлось нырять в «Огонек» 1950-х, перелистывать воспоминания друзей и знакомых писателя, и попытаться понять причины его невероятного успеха.
Там внутри много всего невероятного: от дружбы с вдовой Хемингуэя и поездки в Берлин в 1945 году до поисков Янтарной комнаты в Германии 1970-х (в компании с лихтенштейнским бароном, другом СССР) и вопросов Михаилу Горбачеву. Мой самый любимый эпизод, впрочем — беседа писателя с Юрием Сенкевичем, ведущим «Клуба путешественников»: два человека на советском телевидении вдруг доходят до обсуждения поездки на Тенерифе — и подмигивают другу друг. Мол, бывали там, знаем.
В общем, читайте — мне кажется, что получилось хорошо. А уж какие фотографии в материале — просто роскошь.
Вышел мой текст о Юлиане Семенове на Кинопоиске. Пока я его писал, то все думал, как бы точнее назвать и описать образ жизни Семенова? Он и писатель, и журналист, и, путешественник, и, очевидно, авантюрист, и бонвиван, и охотник, и человек, которого постоянно подозревали в работе на КГБ. И, конечно же, автор «17 мгновений весны» одного из самых «народных» произведений, разошедшихся на цитаты, мемы, образы и осевших в памяти у нескольких поколений. Одного ответа, очевидно, нет, но его поиск сам по себе оказался интересным делом — по пути пришлось нырять в «Огонек» 1950-х, перелистывать воспоминания друзей и знакомых писателя, и попытаться понять причины его невероятного успеха.
Там внутри много всего невероятного: от дружбы с вдовой Хемингуэя и поездки в Берлин в 1945 году до поисков Янтарной комнаты в Германии 1970-х (в компании с лихтенштейнским бароном, другом СССР) и вопросов Михаилу Горбачеву. Мой самый любимый эпизод, впрочем — беседа писателя с Юрием Сенкевичем, ведущим «Клуба путешественников»: два человека на советском телевидении вдруг доходят до обсуждения поездки на Тенерифе — и подмигивают другу друг. Мол, бывали там, знаем.
В общем, читайте — мне кажется, что получилось хорошо. А уж какие фотографии в материале — просто роскошь.
Не прикладывая к тому особых усилий, он то и дело встречается со знаменитостями или оказывается в центре исторических событий. Вот Джон Стейнбек, новоиспеченный нобелевский лауреат, приезжает в Москву в 1963-м. В Москве его встречает Владимир Познер, тогда сотрудник Агентства печати «Новости», потом американца везут к Аджубею в «Огонек», затем он встречается с Семёновым. В архиве писателя сохранилось письмо от Стейнбека с благодарностью за теплый прием. А вот Жорж Сименон: автор детективов о комиссаре Мегрэ в 1980 году дает Семёнову интервью для «Литературной газеты» (писатели шутят по поводу сходства их фамилий — «вдруг мы родственники»), но еще до того они переписываются, обсуждают переводы книг Семёнова на французский, а при встрече с удовольствием пьют водку. Сам Семёнов на творческих вечерах, отвечая на претензии к «низкому» детективному жанру, приводил в пример именно Сименона: вот настоящий большой писатель, чего вам еще надо?
А вот Отто Скорцени — нацистский преступник, который занимался организацией сложных тайных операций, а после войны осел в Испании. Материал об этой встрече написан в стиле семёновских романов, он больше похож на докладную записку в Центр, нежели на обычное интервью. Неподготовленный читатель сразу тонет в потоке имен: «А этого вы знали? А этого? А того?» По ходу интервью закадровый голос автора сообщает, каковы были истинные причины действий нацистов, кто с кем играл и какие у этой игры были цели.
Кинопоиск
Кто вы, Юлиан Семёнов: жизнь и удивительные приключения создателя Штирлица — Статьи на Кинопоиске
Жизнеописание писателя Юлиана Семёнова, автора «Семнадцати мгновений весны» и романа «Противостояние».
🔥16❤7👏3
Встречаемся в субботу на стриме
В субботу, в 18:00 Мск — второй стрим! В новом стриме мы поговорим о загадочном австрийском ученом, который мечтал изменить мир и увлекался вопросами крови, поговорим о книге Ильи Эренбурга, полной странствий и удивительно точных наблюдений о межвоенной Европе, обсудим Юлиана Семенова и мой текст о нем; а также коротко коснемся вопроса о том, почему «Черное зеркало» меня раздражает — а потом я отвечу на вопросы зрителей.
Обводите в ежедневнике дату и время — и приходите посмотреть и послушать.
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
В субботу, в 18:00 Мск — второй стрим! В новом стриме мы поговорим о загадочном австрийском ученом, который мечтал изменить мир и увлекался вопросами крови, поговорим о книге Ильи Эренбурга, полной странствий и удивительно точных наблюдений о межвоенной Европе, обсудим Юлиана Семенова и мой текст о нем; а также коротко коснемся вопроса о том, почему «Черное зеркало» меня раздражает — а потом я отвечу на вопросы зрителей.
Обводите в ежедневнике дату и время — и приходите посмотреть и послушать.
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
YouTube
ВОПРОСЫ КРОВИ В КРАСНОЙ ВЕНЕ / «ВИЗА ВРЕМЕНИ» / НЕЧЕРНОЕ ЗЕРКАЛО. Егор Сенников, стрим номер два
Меня зовут Егор Сенников, всю жизнь я пытаюсь понять этот мир до конца, но пока с этим все не так просто как хотелось бы. В новом стриме мы поговорим о загадочном австрийском ученом, который мечтал изменить мир и увлекался вопросами крови, поговорим о книге…
❤8🔥2