Взгляд в историю: Рахимов & Диалектика эпохи парада суверенитетов


Смерть знаковой фигуры эпохи «парада суверенитетов» экс-президента Башкирии Муртазы Рахимова в возрасте 88 лет – это повод порассуждать о траектории развития госуправления в России.

Во второй половине 1990-х гг. такие как Рахимов, Шаймиев (Татарстан), Россель (Свердловская область) и другие «феодальные» князьки и ханы имели огромные полномочия и контролировали даже МВД в своих регионах, а с федеральным центром разговаривали на равных, а порой и игнорировали его.

Многие считают, что это вопрос личной слабости Б. Ельцина, однако, базовым фактором, конечно же, были низкие мировые цены на нефть: когда они пошли вверх появилась возможность создать государственную вертикаль. Но, главное, тут конечно же, политическая воля В. Путина, которая была направлена на централизацию ресурсов государства, которая позднее ре-актуализировала имперские амбиции.

Тогда же, в середине 1990-х гг., никакой вертикали управления не было, но была конкурентная политика. В ней было все: и дебаты, и Чеченская война, и болезненный поиск компромиссов. Перелом в пользу федерального Центра наступил только в 2000-х гг.

Много написано про опасную тенденцию сверхцентрализации России, которая характеризуется ассиметричной концентрацией ресурсов: столицы пухнут от ресурсов, а регионы бедствуют. Однако в эпоху «парада суверенитетов» никакой сверхцентрализации не было, но и здорового баланса сил в отношении «Центр – Регионы» также не наблюдалось.

Все дело в том, что такие как Рахимов активно вытравливали местное самоуправление, небольшие ростки демократизации социума уничтожали на корню, а выборы проводили по-туркменистански.

В противостоянии «Центр – Регионы» отсутствовало общество и его интересы: как следствие, централизованный или регионализированный исход этого процесса имел свои особенности, но, по сути, одинаково игнорировал базовые интересы социума и его претензии на политическую субьектность. Впрочем, сейчас уже про эту субьектность почти не говорят, а утвердившимся является мнение о аполитичности российского социума.

И еще немного про Рахимова: он активно применял националистическую стилистику. По образу мыслей националистом он не был, но маска, если ее долго носить, прилипает к лицу. Также Рахимов поддержал ГКЧП негласно в 1991 г., но быстро сдал назад. Его коллега и визави из Татарстана М. Шаймиев был более проницателен и политическим более мудр. И получил гораздо больше политических дивидендов для себя и своей республики.

И Татарстан, и Башкортостан регионы с сильной нефтянкой, однако татарстанским элитам удалось ее сохранить в своих руках, а огромный топливно-энергетический комплекс Башкирии перешел в руки сына Рахимова – Урала, который у него позднее, достаточно быстро, отняли. Этот сынок сейчас купается в роскоши в Австрии, а в России давно уже объявлен в розыск и сейчас не сможет даже приехать на похороны своего отца.

P.S. Диалектика отношений Центр – Регионы в России такова, что новая регионализация вполне вероятна в перспективе 5-10 лет, но без местного самоуправления и институтов гражданского общества она, к сожалению, обречена на формирование новых региональных автократий и полуфеодальных государственных конструкций.

Трансферная жвачка, табуретизация режима & Cистемная неопределенность


Полностью согласен с В. Иноземцевым: тема трансфера власти в 2024 г. (или даже в 2023 г.), и ее пережевывание сейчас выглядит как надуманные. Ее санкционированное муссирование заполняет в режиме информационной ваты неприглядные лакуны массового сознания. Эту трансферную жвачку политизированная часть социума жевала уже не раз, пора бы относиться к ней более адекватно.

После начала СВО в реальном экспертном сообществе преобладала точка зрения о том, что ее начало резко приблизит конец режима, однако, сейчас, скорее, происходит табуретизация режима. То есть политический режим упрощается, избавляется от тонких конструкций (типа либеральных и псевдолиберальных масс-медиа и сформировавшегося было налета признаков правового или, точнее, как бы правового, государства). Режим приобретает очертания дубовой табуретки: она простая и незадачливая, но тяжелая и устойчивая, трудно поддающаяся трансформации.

Cинхронно и общество «избавляется» от протестно мыслящих и/или успешных людей, выбирающих отъезд из страны. Тем не менее, запрос на перемены в социуме есть, но он в латентном, скрытом формате. Его, при необходимости, можно актуализировать достаточно быстро, однако этому мешает ряд факторов: аполитичный конформизм, высокий уровень тревоги, позиция невмешательства в политику масс и страх. Плюс наиболее активная и критичная часть социума уезжает из страны или переходит в режим внутренней эмиграции, таким образом происходит канализация негатива: актуального и потенциального.

Ожидания экономического роста в рамках выбранной модели снизились в элитах еще до ковида, а пандемия и СВО в Украине окончательно сняли этот вопрос с повестки. На встрече с молодыми предпринимателями несколько месяцев назад глава государства, отвечая на вопросы, между делом заявил, что суверенитизация страны предполагает повышение уровня жизни граждан, но не сразу и, по сути, не быстро.

Показательно, что эту тему не муссирует госпропаганда, которая предпочитает рассуждать о метафизике русского мира, угрозах ядерной войны и победе России над внешними врагами, но не дает выкладок о том, что в 2030 г. уровень бедности в стране кратно уменьшится, а 50-60% среднего класса будет доступен китайский «Москвич», который лучше и современнее, чем пресловутые «Рено» или «Опель». Таких нарративов нет даже у пропагандистов, потому что никто в них не верит: вероятность такого развития событий при действующем режиме невысока.

Разговоры о трансфере могут рассматриваться лишь как сигналы системы («коллективный Путин») о том, что такая ротация нужна: и это единственная более-менее серьезная причина, которую нужно анализировать с точки зрения системного анализа. Однако этот голос маргинален в рамках нынешней конфигурации власти, а разговоры о трансфере выполняют совершенно иные функции.

В Узбекистане после смерти в сентябре 2016 г. правителя И. Каримова ему унаследовал менее кровожадный и агрессивный Ш. Мирзиеев, находившийся тогда в должности премьера правительства. Ему понадобилось несколько лет для того, чтобы устранить влияние главного силовика Р. Иноятова. Все это, в целом, благоприятно сказывается на экономике страны, но нынешняя Россия (по многим причинам) крайне далека даже от этого варианта развития событий, а вероятность передачи власти В. Путиным кому-либо пока рассматривается как невысокая.

Относительно СВО как экстрафактора способного обеспечить смену режима (опрокидывающий эффект) скепсис также явно доминирует, но, нужно учитывать: российское государство в состоянии неопределенности и такой сценарий не исключен, хотя и не является самым вероятным прямо сейчас.


https://yangx.top/kremlebezBashennik/31688

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук

О перспективах политизации уехавших россиян

Уехавшие в прошлом году россияне – это массовое явление, которое влияет на общественно-политический ландшафт в стране. Уехали разные люди: часть настроены против власти, часть - антивоенно. Но большинство из них думают, прежде всего, о себе и, в целом, настроены аполитично-атомизировано. Есть среди уехавших и лоялисты, которые просто не хотят служить в армии или считают, что отсидеться за рубежом будет лучше.

Сейчас в отношении всех их и особенно тех, кто высказывается против руководства России и выбранного им курса, идет активная информационная кампания. Она дает свои эффекты и корректирует общественное мнение. При необходимости, власти в отношении уехавших смогут сформировать из нейтрально-индифферентных оценок негативные. Только побочных эффектов тут больше, чем ожидаемого результата.

Поляризация и черно-белая конфигурация по принципу «кто не с нами – тот против нас» дает определенные возможности и несистемной оппозиции. Одна из них – стремление записать в сторонники оппозиции всех, кто уехал. Однако, анализ чатов и пабликов уехавших за рубеж россиян показывает, что среди них преобладает тот же самый российский аполитизм. Да, есть высказывания против руководства страны, однако не они являются консолидирующим признаком.

Главный принцип организации этих чатов – это самоорганизация, прагматичная потребность во взаимопомощи и желание сохранить российскую культуру и русский язык. Самоорганизация используется как механизм взаимопомощи, а без этого на чужбине - никак. Это очень хорошее явление, выражение активной гражданской позиции, преодоления атомизации. Его развитие крайне необходимо для сохранение гражданского общества. Однако, далеко не все собираются использовать эти навыки в политической борьбе. Многие этого не хотят, но стигматизация со стороны госпропаганды в их адрес явно дает побочный и неприятный эффект, на который власть идет для того, чтобы вытравить из российского публичного дискурса голоса диссидентов и несогласных.

Другим эффектом от этого дискурса против уехавших является «железный занавес» внутри страны, который, в основном, пока что в головах «глубинного народа». Многим, действительно, хотелось бы, чтобы уехавшие предприниматели, люди творческих профессий и просто ЛОМы покинули страну насовсем, и про них все забыли. На их место придет конъюнктурная серая масса, которая, таким образом, хочет повысить свой социальный статус за счет избавления от конкурентов.

Сейчас запущены нарративы о том, что уехавшие, фактически - не россияне. Рано или поздно, вопрос возвращения уехавших встанет, причем, к взаимной выгоде и самих уехавших, и государства. Понятно, что действующий политрежим не позволит вмешиваться в политику несогласным, но среди уехавших много тех, кто готов жить в стране и «не заплывать за буйки». В то же время сейчас создаются условия чтобы таких было все меньше. Чем более агрессивным и токсичным является дискурс в отношении уехавших – тем больше уехавшие будут политизироваться и подпитываться идеями не пропаганды и официальной власти, а несистемной оппозиции и диссидентов.

Конфигурация в этом вопросе определена, но дальнейшая динамика - пока не совсем. Власти запустили стигматизирующий дискурс, прежде всего, для того, чтобы удержать тех, кто еще не уехал, но чем дольше он транслируется, тем больше негативных и даже деструктивных побочных эффектов он в себе несет. Логично было бы ждать сворачивания этого дискурса, однако, скорее всего, он будет только нарастать.

«С Дона выдачи нет», а из Казахстана есть (без знака вопроса и сомнений)


Кампания по возвращению «беглых» россиян пополнилась достаточно серьезными действиями, которые предприняли Казахстан и Турция.

Казахстан пошел по пути ужесточения правил пребывания иностранцев без визы: после 90 дней пребывания срок нельзя будет обнулить просто выехав за границу – снова въехать уже не получится: эти преференции для россиян отменены. Из Турции приходит все больше сообщений о том, что государство стало отказывать в получении ВНЖ россиянам. Четких критериев нет, однако даже выборочные отказы (которые можно попытаться опротестовать) сеют определенные тревожные настроения среди релокантов.

Очевидно, что ни Казахстан, который по-прежнему находится в орбите влияния России, ни Турция, руководство которой любит торговаться и договариваться, – это не те страны и территории, «выдачи с которых нет».

Вряд ли тут стоит говорить, что руководство Турции и Казахстана действуют по указке Кремля: нет, скорее, удалось найти оптимальное сочетание для руководства России и этих стран, естественно, в ущерб интересам российских релокантов.

В Турции прекрасно понимают, что ужесточения правил или, точнее, практики выдачи ВНЖ уменьшит поток, но самые денежные, способные купить недвижимость, россияне останутся и будут бодрее ее покупать и дальше, причем по завышенным ценам: это стимулирует развитие строительства, что выгодно Р.Т. Эрдогану и близким к нему лоббистам.

В Казахстане же есть недовольство местных по поводу увеличения количества россиян и базовый консенсус заключается в том, что новые потоки этому государству не нужны. Соответственно, ставится жесткое препятствие, особенно для россиян, которые не имеют загранпаспортов.

Сам же сигнал о том, что Турция и Казахстан предпринимают такие меры показывает: вопрос отнюдь не долгосрочный, а требует оперативного решения здесь и сейчас. Такая работа актуальна перед новыми волнами мобилизации, которую, скорее всего, официально объявлять не будут, однако набор, так или иначе, будет усиливаться.

Сейчас поток уезжающих из России снизился, однако он, по-прежнему есть и это продолжается уже несколько месяцев. Вероятно, что российское руководство уже надавило на Армению и, тем более, Белоруссию и другие страны постсоветского пространства и результаты этого не заставят себя ждать.

Главным бюджетным и удобным вариантом оставался Казахстан, однако в дальнейшем ни руководство этой страны, ни его общество не хочет новых волн релокантов. Не хочет в том числе и, прежде всего, потому что не желает ссориться с Кремлем. Ну а на перемещения в Сербию или страны Южного полушария (Мексика, Аргентина и другие) имеют ограниченный потенциал: у многих желающих уехать просто нет ни денег, ни возможностей для этого.

Евразийская интеграция, по аналогии с европейской, позиционировала свободное перемещение товаров и людей. Однако сейчас явно не до этих нарративов, да и сама интеграция имела отчетливые имперские алгоритмы и интересы: сейчас они таковы, что отток населения и, прежде всего, мужчин призывного возраста, из России нужно прекратить. Пытаться решить этот вопрос Вертикаль будет разными методами: никто среди правящей верхушки никаких протестов и режима закипающего котла внутри страны не боится.

Апофатичность правящего класса & Диалектика жестких действий


В последнее время часто говорят: правящий класс плывет по течению и надеется вырулить ситуацию, не имея четких стратегических ориентиров, однако это не совсем так. Образа будущего и позитивной стратегии, действительно, нет, но есть один, апофатический, ориентир – сохранение власти: он требует ужесточения действий по всем направлениям.

Апофатический метод в богословии используется тогда, когда нельзя показать, чем является обьект, но можно показать, чем он точно не является. Поэтому в Исламе нет изображений Творца, но многие суры Корана посвящены объяснению его сути. Так вот правящая верхушка в стране точно не собирается терять свою власть: этот фактор определяет все ее действия.

Производство ненависти к Западу сменилось опосредованным производством недоверия и осуждения к уехавшим, а также желанием сконструировать режим национально-освободительного подъёма. Многие, по-прежнему, склонны не относится серьезно к этому аспекту и считать его конъюнктурным, как к пластинке, которую завтра можно будет легко поменять.

Действительно, всерьез высказываний Медведева, Володина нельзя принимать в принципе: хотя бы потому, что можно с ума сойти. Или, хотя, бы взять заявление вице-спикера Госдумы Кузнецовой, которая предлагает использовать имущество релокантов для решения жилья для детей-сирот.

Правящий класс и наиболее богатый процент россиян давно уже понимает, что собственность, которая у него есть может в любой момент быть отнята – отсюда и отток капиталов из страны, масштабы которого только увеличиваются.

Однако и относится к этому как к карнавалу бредовых идей (сегодня одни маски – завтра другие) не стоит. Да, декорации и стилистику правящий класс может легко поменять, возможны, при определенных раскладах и некоторые (относительные) смягчения, но общий вектор – в сторону ужесточения неизменен.

Никакого улучшения отношений с Западом у действующего руководства страны сейчас быть не может, а сохранение экономического фундамента без Запада у экстенсивной, экспортно ориерированной экономике со слабым модернизационным потенциалом – добиться почти невозможно.

Там, где экономика деградирует сохранение власти возможно только за счет ужесточения и поиска новых объектов для репрессивной политики. Стигматизация релокантов – это отдаленные, но семена гражданского стасиса в стране или северо-корееизации. В этом плане правящий класс, несмотря на жесткую риторику, к прямым действиям переходить пока не собирается. Однако набор «пластинок», которые крутятся в общественном сознании становятся все жестче и жестче.

И тут номенклатуре (бывшей и действующей) стоит задуматься: с релокантов много не возьмешь в режиме военного коммунизма и продразверстки, а вот со всяких экс-мэров, экс-губернаторов и, особенно, околовластных денежных мешков можно, причем немало: нынешняя интенция может привести к тому, что тряхнут хорошенько именно их и их активы. Но они уже ничего не могут сделать. Только сидеть и бояться, и петь мантры про пятую колонну и релокантов.

Дисквалификация социального контроля & Последние бастионы гражданственности


Такие элементы российского общественно-политического дискурса как демократия и либералы почти полностью ушли из него: в конце 1990-х и 2000-е гг. носители демократических ценностей активно стигматизировались как «дерьмократы», а в последние годы такая же участь постигла и носителей либеральных ценностей, которых прозвали «либерастами». Плюс у противников политического руководства страны с начала СВО пропали последние симпатии к т.н. системным либералам, соответственно, демократические и либеральные модели политической идентификации внутри страны сейчас жестко маргинализированы.

Однако российский социум от траектории гражданства к подданству отделяет и еще несколько бастионов, один из которых социальный контроль. Здесь логика правящей власти вполне демонстрирует признаки монолита, который заключается в минимизации функций социального контроля, одним из проявлений которого является публичная критика.

Подписанный в конце прошлого года указ главы государства, освобождающий от декларации от доходов и сведений об имуществе чиновников, командированных в зону СВО, а также отказ от публикаций таких отчетов для остальной бюрократии – яркий пример.

Общий контур такой. Бюджетными средствами и прочими ресурсами государства распоряжаются чиновники и стоящие за ними влиятельные и приближенные персоны: процесс распределения ресурсов контролируют правоохранительные органы, а сама тема общественного контроля никак и никем не стимулируется и не поощряется.

Конечно, администрация главы государства работает с обращениями граждан и жалобами в соцсетях, но, по большому счету, никто среди номенклатуры сейчас не заинтересован в том, чтобы такие жалобы были. Их минимизировать, особенно учитывая перспективы экономики, резко не получится, но в средне- и долгосрочной перспективы вероятность заглушения недовольства высока.

Логика жалоб наверх остается последней отдушиной подданного глубинного народа, но, совершенно, не гарантировано, что этот элемент «консенсуса» общества и власти будет сохранен.

Власть приняла логику вертикального монолита, которая означает минимизацию критики в отношении всех (без исключения) ее элементов. Соответственно, дальнейшая логика эволюции власти – это ослабление критики в отношении всех ее элементов, даже самых слабых (таких как мэры или региональные ведомства).

Исключение функций социального контроля ослабляет эффективность и гибкость госуправления и создает условия для того, чтобы региональные власти быстрее становились региональными автократиями с признаками феодализации.

Критика и недовольство со стороны социума представляет собой угрозу только если доходит до Центра и оттуда раздаются строгие окрики. Сейчас федеральный центр все меньше готов транслировать такие окрики и все больше готов давать губернаторам возможность самим решать вопросы на местах. Ни на какие имиджевые уроны и моральные факторы региональные власти уже не обращают внимание, а если и обращают, то отвечают резко и раздраженно, и все списывают на происки «врагов народа».

Центр беспокоят вопросы распределения ресурсов государства, иерархический и внутривертикальный контроль только усиливается, но социум исключен из этого процесса. Соответственно, социальный контроль, в том числе и в формате «сливов» в масс-медиа данных и факторов дискредитации противоборства акторов все менее востребован как инструмент борьбы за ресурсы: точнее, на него наложен негласный запрет.

Ну а выключенному из этого процесса аполитичному социуму настойчиво «предлагают» помолчать или воспроизводить патриотические паттерны официальной пропаганды. Социум к этому ментально готов, как и готов он к сдаче своих последних бастионов гражданственности: очевидно, ввиду не понимания того, что вслед за этим вероятны новые, более жесткие и непопулярные решения, которые обязательно скажутся на широких слоях социума.

Хорошее дополнение к предыдущему посту, только насчет успешности СВО я бы выбрал иную формулировку, отличную от тезиса ув. Толкователя.

Скорее, правящий класс умеет использовать любую ситуацию для укрепления своего доминирования, что, учитывая сверхконцентрацию ресурсов и власти, а также апатично-аполитический социум, лишенный пассионарности, не мудрено.

Но ресурсная база власти в экономическом смысле сокращается, разрыв с Западом очень болезненный. В политическом смысле ресурс власти пока не истощается и, как говорят византийские социологи, укрепляется, но вряд ли это то, на что можно реально опереться. Да и неопределенность нарастает.

https://yangx.top/tolk_tolk/14825

(к предыдущему репосту)
По сути ув. Дмитрий Михайличенко прав – но это на среднесрочную перспективу (от 2-х лет и более). На такой срок в верхах России не принято прогнозировать. Горизонт планирования максимум – на 6-12 месяцев. И на этом горизонте я не вижу экономических трудностей у высших семей.

Приводил уже оценки экономистов о том, что СВО в 2023 году обойдётся в 10 трлн. руб. Цифра выглядит вроде большой. Но давайте посмотрим на возможные источники финансирования.
Ликвидная часть ФНБ небольшая – около 6 трлн. руб., но тоже деньги. Далее – печатание денег Центробанком. По разным оценкам, ЦБ в прошлом году напечатал 4 трлн. руб. (по хитрой схеме перекладывания из одного кармана в другой валюты Минфином).
Затем – на депозитах юрлиц и физлиц сейчас лежит 70 трлн. руб.
Есть сверхдоходы крупных компаний, в т.ч. гос-. Уже опробована схема изымания сверходоходов Газпрома (400-500 млрд. руб. в прошлом году). Через дивиденды и пр. механизмы.
Есть схема добровольно-принудительного госдолга – тоже опробована в прошлом году госбанками (российский вариант QE). Население пока можно не принуждать, хватает ещё потенциала «крупняка».

В целом я бы смотрел на потенциал экономической мобилизации (будет она или нет) по двум факторам. Первый – превышение экспорта над импортом. В 2022 году была баснословная сумма – около $280 млрд. По итогам 2023 года обещают снижение до $100-120 млрд. Жить всё ещё можно)) Вот когда баланс станет отрицательным – всё, состав тронулся.
Второй фактор – усиление энтропии, грызни среди высших семей. Это признак того, что «пирога» на все элиты уже начинает не хватать, и они начинают есть друг друга (сначала – самых слабых). Пока этого не видим – денег на всех хватает. Денег так много, что хватает даже платить солдатам по 200 тыс. руб. в месяц.

PS Вообще отличие поздней России от позднего СССР в том, что денег сейчас очень, очень много. Все «косяки» и некомпетентность можно заливать деньгами, что не мог себе позволить поздний СССР (например, руководство тогда было не в силах привезти 6 вагонов с мясом в один город, чтобы прекратить забастовку шахтёров в Воркуте).
Всё же высокая доля частной экономики и глобализм (даже остатки глобализма в современной России) сделали страну гораздо более устойчивой и при малокомпетентном управлении.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук

О перспективах закона о реформе местного самоуправления в рамках СВО-реальности

Недостаточно отрефлексированным в экспертной среде остается следующий факт: после начала СВО законопроект о преобразовании местного самоуправления публичной власти был отложен на неопределенный срок. Анализ этого факта позволяет понять некоторые закономерности функционирования власти и ее ритмику.

Аргументы противников реформы были слышны достаточно внятно, но только среди экспертов и части политизированных граждан, которые составляют явное меньшинство российского социума. Это и увеличение дистанции власти и общества, и уничтожение остатков самоуправления в стране, это и чрезмерная нагрузка на политическую систему. Большинство из этих замечаний, на мой взгляд, носят обоснованный характер.

Однако изменения в политической системе с момента начала СВО идут, причем, в одном направлении и достаточно активно. Происходит своеобразная, табуретизация режима власти, то есть его упрощение, сведение к линейно-централизованным, жестким, иерархическим и закрытым технологиям управления, при минимизации функций социального контроля со стороны граждан. По сути, речь идет о замещении внутренней политики иерархическим управлением. Вписывается ли в эту траекторию закон о местном самоуправлении в версии сенатора А. Клишаса и депутата П. Крашенникова? Да, вписывается, но рассмотрение законопроекта отложено.

Мало кто сомневается, что, при желании, такой закон можно было бы принять достаточно быстро и реформу осуществить. Российский социум существенно снизил свой протестный потенциал, а сама тема социального недовольства и несогласия, по сути, почти исключена из общественного внимания. Нежелание в период СВО создавать дополнительную нагрузку на органы власти и управления – это, действительно, значимый фактор. Как и то, что система публичной власти в регионах принимает значимую роль в мобилизационных, в самом широком смысле, мероприятиях. Оптимизировать и сокращать муниципальные органы власти в этих условиях, во многом, означало бы ослабление для власти собственной инфраструктуры влияния и контроля над социумом.

Однако главное все-таки не в этом. Большинство инициатив и принятых властью мер в последние годы направлены на повышение управляемости обществом, и основные из них – устранение несистемной оппозиции и, собственно, СВО. Эта военная операция, вне всякого сомнения, повысила управляемость власти, свела до уровня номинально-экспертных комментариев деятельность т.н. оппозиционных партий и минимизировала (цензура + самоцензура) публичную критику власти со стороны живущих в стране россиян. В этих условиях реформирование местного самоуправления несет издержки, но ничего не добавляет с точки зрения повышения управляемости для правящей номенклатуры.

Возможно, в ближайший год к этому законопроекту и вернутся, но в новых реалиях он правящему классу не очень нужен: поэтому, даже если и вернутся к рассмотрению, его содержание будет существенно выхолощено. Хотя, конечно, дальнейшая логика табуретизации и упрощения практик и форматов управления не позволяет отказываться от обозначенных в законопроекте ориентиров. Никто не намерен отказываться и от усиления контроля над обществом, точнее, содержание его в дисциплинарном (М.Фуко) режиме. СВО и сопутствующие в этом плане эффекты дали, похоже, значительный запас прочности, впрочем, никто точно не скажет - какого качества этот запас и каковы его количественные параметры.

Регистрируйтесь & Выезжайте (если получится)


В Госдуме предлагают резервировать даты для пересечения границы граждан России (и граждан других государств) на автомобиле: все это может заработать уже с 1 марта 2023 г. Позднее появились пояснения, что речь только про грузовой транспорт, но в первоначальной версии текста поправок речь шла про автомобили вообще.

Если поправки в закон «Об автомобильных дорогах и дорожной деятельности в России» будут приняты – от правительства потребуются перечень документов для пересечения границы, которые выезжающие обязаны будут предоставлять.

Понятно, что речь идет не только и не столько о комфорте въезжающих и выезжающих из страны автомобилистов или стремлении разгрузить дороги. Контроль за фурами, учитывая практики импортозамещения (в том числе и серые) имеет логику и смысл, но, общество волнует совершенно иное и оно реагирует соответственно.

Многие уверены, что это затеяно с целью ограничения и снижения возможного выезда из страны т.н. уклонистов. Пограничный пункт в Верхнем Ларс (на границе с Грузией) может быть закрыт без всяких законодательных поправок, а вот с огромной (ок. 8 тыс. км) сухопутной границей с Казахстаном – так не получится. Руководство Казахстана на прошлой неделе ужесточило миграционную политику, а сейчас и российская сторона вводит дополнительные, условно говоря, факторы фильтрации. Про пешее пересечение границы пока ничего не говорится.

Процедура предварительной резервации отсеет многих желающих уехать и избежать похода в военкомат. Ну а если что система регистрации ведь может и зависнуть, подвиснуть, сломаться на какой-то срок.

Речь о фактическом закрытии границ пока не идет, да и такой задачи сейчас нет, но создается механизм очень похожий на фильтрацию и ограничения для потенциальных уклонистов.

В ближайшие дни возможен резкий рост желающих уехать, то есть в тот период, когда поправки в закон еще не приняты, однако, скорее всего, государство готово к такому варианту развития событий и предпримет действия для того, чтобы его не допустить.

Также очевидно, что слухи про новую волну мобилизации (хоть открытой, хоть скрытой, хоть всеобщей) – резко актуализируются. Это уже точно, вне зависимости от того примут поправки в законопроект или нет. И вне зависимости от того касаются ли они только грузовых или всех автомобилей.

P.S.В тексте поправок про тип автомобиля (легковой, грузовой), подлежащий регистрации ничего не сказано. Автор законопроекта глава комитета Госдумы по транспорту Е. Москвичев теперь заявляет, что речь идет только о грузовых перевозках.

P.P.S.Все это похоже на зондаж, тестирование общественного мнения, но, скорее всего, это не зондаж, так как его издержки в виде роста недоверия властям высоки. Скорее, происходящее сегодня - это резко данная команду «стоп» с целью успокоить взбудораженное общественное мнение. Несколько запоздалое, но логичное решение.

https://yangx.top/echoonline_news/1556

Редуцирование социума & Индийские перспективы


После начала СВО активно проявляется тенденция редуцирования (упрощения) не только практик властвования, но и самого российского общества.

Один из базовых принципов социологии управления гласит: субьект управления усиливает свою власть, когда может эффективно управлять акторами, способными креативно и самостоятельно действовать. Управление же серой массой, объединённой, точнее, скрепленной, каким-то набором идеологем (типа советского «Народ и Партия едины») ведет к очевидным кризисам и деградации властвования.

Отток креативных и любящих свободу людей из России является необходимым элементом канализации социального негатива, который повышает лояльность и конформизм. Но этот же отток сужает экономические перспективы и базис властвования. Отсюда и двойственность посыла властей: стигматизация уехавших и, особенно, уклонистов («малодушные») и призывы вернуться креативному классу («умные головы должны вернуться»).

Экстенсивная модель петрократии, ориентированная на экспорт ресурсов в этих условиях, также дает сбой, хотя пример Ирана показывает, что сбывать ресурсы на долгосрочную перспективу в условиях жестких санкций все равно получается, хотя и по цене кратно меньшей.

По сути, после частичной мобилизации власть попыталась отменить удаленную работу из-за рубежа: то есть одно из немногих позитивных следствий мрачных и серых ковидных лет. Более того, не стоит думать, что эта практика была профанирована: нет, во многом российская власть преуспела в этом вопросе.

Многие говорят про практики закрепощения социума, однако сам нарратив не новый: до СВО говорили о практике закредитованности социума, которая обеспечит, якобы, высокую управляемость. С начала СВО социум демонстрирует, скорее, не рост закредитованности, а готовность сокращать свои потребности, тем не менее, нарратив про закрепощение остается. Потому что упрощение модели властвования детерминирует сведение социума к однообразной серой массе. Но полного выражения эта тенденция не получит даже если нынешняя конфигурация власти сохранится на десять лет.

В этом плане контур российской социальности останется многоуровневым и напоминать то ли советское, то ли феодальное общество. Даже жесткая воля власти не способна существенно упростить социальность Москвы и/или Санкт-Петербург, которые, отчасти сохраняют потенциал постиндустриализации даже сейчас. Столицы и некоторые (но не все) мегаполисы будут оазисами относительно модернистской экономики в которых будут скапливаться финансовые ресурсы, а остальное рискуют превратится в сплошной домодернисткий ландшафт с признаками советской индустриальности и сельского хозяйства. И, важно добавить, соответствующего советскому уровня нетерпимости к инакомыслящим в широком смысле этого слова.

Дифференциация (на уровне доходов, стилей жизни, отношения к происходящему) между столичной и остальной Россией будет усиливаться. Тем более, что просадки в нефтегазовых регионах уже начинаются, а прочих региональных центров притяжения людей и капиталов крайне мало (Краснодарский край, Татарстан).

В этом плане в качестве аналогии приходит образ будущего индийского типа: в этой стране 10% населения стараются жить по-европейски (в основном в крупных городах), а остальные в нищете и в формате кастового строя. Естественно, властвование в этих условиях предполагает признаки сословности власти и монополизацию не только идеологии, но и метафизики.

Мир-системный ход VS логика линейных СВО


Тема удара, нанесенного (предположительно) Израилем по военным заводам Ирана, – симптоматичный пример, когда у США есть возможность нажать на определенные кнопки и усилить свое положение сразу по нескольким геополитическим контурам.

Российская и арабская пропаганда уже выпалила набор словесных абракадабр, которые сводятся тезису о том, что Израиль, оказывается, «начал СВО против Ирана». Другой образчик пропагандисткого скудоумия может быть сформулирован так: «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». То есть акцентируется внимание на дальнейшую эскалацию в масштабе мир-системы.

Однако оба тезиса пустые и демонстрируют невозможность заявить какую-то внятную позицию. Сама оптика конфронтации Израиля и Ирана невыгодна Кремлю: с Израилем сохраняются нормальные отношения, а с Ираном вообще альянс, который постоянно наполняется информацией и вбросами про поставки вооружений и всяких там «мопедов».

Тема конфронтации будет свернута в российском масс-медиа быстро, так как сказать что-то позитивное тут для российского руководства сложно. Впрочем, Израиль и Иран сейчас сами делают вид, что «ничего не было». Израиль потому, что эскалировать линейно и открыто опасно, а Иран – потому что его номенклатура и ресурсный аппарат истощен недавними массовыми протестами и испытывает дефицит ресурсов.

Руководство Израиля совсем не дураки для того, чтобы начинать прямую СВО, ну а аятоллы – утрутся и сделают вид, что ничего не произошло. Эти деятели умеют только свой народ «дисциплинировать», то есть гнобить и публично казнить, а в геополитике они мало на что способны, хотя и возомнили о себе очень многое в своих бункерных закромах и дворцах.

Вообще контур происходящего в Иране интересен и показателен с точки зрения образа будущего. У аятолл для удержания власти есть метафизика, которая называется теологией, есть достаточно высокая религиозность социума, подавляющая светскость на протяжении многих десятилетий, а также есть готовность пойти на все ради удержания власти. Последнее – самое важное.

У России есть малопонятное кому-либо «философствование» Дугина, однако и без него идеологическое обоснование режиму «ежовых руковиц» придать можно и, учитывая атомизированность и конформизм социума, это может продолжаться десятилетия, хотя в это сейчас мало кто верит. Ментально российский социум к этому, кстати, готов, никаких пределов сопротивления тоталиризации власти пока нет.

Ну а главный мир-системный вывод из бомбежек Ирана в прошлые выходные: США с помощью Израиля сыграли в нужную для них геополитическую игру, которая позволяет им решить задачи сразу на нескольких треках.

Аятоллы получили болезненный удар в под дых, протестные настроения в иранском обществе усилятся, а перспективы поставок этой страной вооружений на экспорт становятся гораздо более туманными. Соответственно США уже дают понять, что они, с помощью Израиля, облагодетельствовали и Украину, а сам Израиль никак не испортил отношения с Кремлем. Все-таки Иран — это же анти-Израиль, экзистенциальная угроза. Такая риторика вполне понятна в Кремле.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук

О пределах тотализации власти и квиетизме социума

Сформирована точка зрения о полной бессубьектности российского социума: действительно, уровень конформизма и готовности принимать все, в том числе и жесткие репрессии, очень высок, но возникает вопрос – есть ли пределы этому? Мое мнение – пока таких пределов не видно.

Консолидация общества и власти на условиях присутствия внешнего врага усилила рейтинги власти. С точки зрения властно-управленческих механизмов это формирует, например, более терпимое отношение общества как к недоработкам власти, так и ведет к занижению планки ожиданий. Не починили дорогу в районе - так сейчас же «все для Победы!». Очень удобно для властей.

Жесткое, абсолютно бескомпромиссное стремление подавлять любое несогласие, вплоть до проявлений отдельного акционизма и осуждения СВО, задало ориентир для общества. Последней структурой, которая обладала возможностью массово организовывать протесты, была несистемная оппозиция. Последние такие масштабные митинги прошли в стране ровно два года назад, и они были жестко разогнаны, а их участники вынуждены были уехать из страны или получили реальные уголовные сроки. Эта «кость» в социальной субстанции властью была переломана, и новых твердых структур, на которые можно опереться и которые могут сдерживать принятие каких-либо непопулярных решений, сейчас просто нет.

Немаловажный фактор – это отток протестных и несогласных граждан за пределы страны. Мечта любого политтехнолога, работающего на власть, сделать так, чтобы лоялисты пришли на выборы, а недовольные – нет. Что-то подобное сейчас происходит в масштабах всей страны: недовольные и оппозиционные активно уезжают, а лоялисты остаются. Есть еще вопрос радикализации протеста и проявления насильственного сопротивления, но пока эту тему нужно оставить.

Плюс есть фактор доминирования пропаганды и ее нарративов. Как бы мы не относились к ТВ, именно оно формирует общественные настроения в социуме - точно - среди геронтократического большинства (около 42 млн. пенсионеров) и, шире, - среди 70 млн., живущих в малых и средних городах, а также сельской местности. Власть, действительно, опирается на большинство – только это самое большинство не вносит решающего вклада в развитие экономики страны или вовсе находится на содержании у власти, подчас, как у пенсионеров, очень скудном. Но про экономику сейчас думают меньше, чем следовало бы.

В каком случае общество может «встрепенуться»? В случае осознания неуспешности СВО? Навряд ли. Скорее, сделает вид, что верит всем нарративам власти, которая даже в этой ситуации объявит о достижении всех целей и своей победе. В случае новой волны мобилизации? Навряд ли. Хотя неприятные для власти импульсы будут заметны. В случае всеобщей мобилизации? Возможно, но она властям и не нужна - хотя бы потому, что нет такого количества центров подготовки мобилизованных и амуниции, а ущерб для экономики будет непоправимым.

Если ухудшения будут постепенными – социум будет пассивным или даже лояльным. В случае, если будет резкий обвал ситуации, «бурление» возможно, но только нужно учитывать, что нынешний российский социум – это общество, которое не хочет изменений правил игры, реформирования политической системы. Достаточно чтобы не было резких социально-экономических провалов, а к медленным и постепенным социум готов. Как и к режиму закрученных гаек и дальнейшей зарегулированности всего и вся.

Алгоритмы лукавого двоемыслия и логика «оставленности в покое» предполагают, что власть не станет тотальной в прямом смысле слова и не дотянется до всех. Социум по-прежнему надеется, что наиболее суровые сценарии трансформации (лишь бы не мутации) реальности оно сможет миновать. Общество верит и надеется, но почти ничего для этого не делает. Такой вот квиетизм российской социальности. Впрочем, возможно, это вовсе не квиетизм, а очень мудрый китайский увей (недеяние), в рамках философии которой делать ничего не нужно, жизнь и логика процессов сами расставят все по своим местам.

Две стороны одной «медали»: трансформация гражданской бюрократии& упрощения модели властвования


Гражданская бюрократия (условная номенклатура) явно хотела бы оставить все как есть, однако ее дальнейшая трансформация неизбежна. Неизбежна не потому, что на смену гражданским чиновникам якобы придут участники СВО. С встраиванием атрибутивных элементов («доярка», «стахановец», «фронтовик») в свои структуры отечественная бюрократия всегда справлялась достаточно легко. Трансформация неизбежна потому, что изменения происходят медленно, но верно, а запрос на системное управление заменяется прямыми директивами и упрощением, в котором классные специалисты нужны все меньше, а исполнительные винтики – все больше.

Текущее состояние этой номенклатуры – это режим доводок и адаптации к новой реальности. Экономика в стране устроена в формате огромного централизованного концентратора и распределителя под названием государство. Соответственно, находящиеся у рычагов власти и аффилированные с ними экономические акторы забирают почти все, а остальным остаются, в лучшем случае, дотации и проиндексированные пенсии. Однако после начала СВО пирог концентратора уменьшается, да и перспективы распределителя явно хуже.

В этих условиях система жестко надавила на т.н. элиты и послала им сигналы о том, что всякая публичная грызня за ресурсы (подряды на строительство дорог, застройку жилых кварталов и т.д.) – запрещены. Соответственно усилилась не только общая централизация контроля за этими потоками («все деньги у правительства»), но и на уровне регионов губернаторов наделили возможностью жестче модерировать контрэлитную возню.

Доля выходцев из силовых структур увеличивается на госслужбе и среди депутатов (список действующих депутатов Госдумы в 2021 г. тут показателен). Этот фактор обеспечивает трансформацию самого института госслужбы: медленно, но верно, на протяжении последних лет.

Гражданская номенклатура в режиме уменьшающегося концентратора и распределителя хочет дополнительных преференций и власть готова им их дать. Отказ от обязательной публикации отчетов чиновников и депутатов различного уровня, а также недавнее предложение спикера Совфеда В. Матвиенко ввести мораторий на закон о госсзакупках тут показательны.

И не важно будет принята эта инициатива или нет – номенклатура все больше обособляется от общества, делается неподконтрольной социуму, а вот внутренний контроль за чиновниками существенно усиливается. Все это не может не привести к структурным изменениям самой бюрократии.

Значимость в пиарщиках и политтехнологам околовласти уже существенно снизилась. Также будет снижаться и потребность в специалистах, умеющих «грамотно» составлять контракты о госзакупках. Меньше будет потребности в специалистах по взаимодействию с гражданским обществом, бизнесом и т.д. Кураторам внутренней политики в регионах все меньше нужно ломать голову о том, как найти язык с контрэлитами, которые финансируют местных «справедливороссов» или ЛДПР. Сейчас такого стало намного меньше чем раньше. Наоборот, все чаще кураторы внутренней политики могут отдавать прямые приказы этим партийным деятелям и, как правило, эти директивы выполняются.

Логика модерирования и мягкого управления заменяется все чаще прямыми приказами и директивами, многие из которых непродуманные, а многие выполнить невозможно в принципе. Но говорить слово невозможно в общении с вышестоящим руководством – нельзя.

Пока это тенденция не достигла своего пика, но ее предпосылки отчетливо видны в самой практике упрощения моделей властвования, в рамках которой никакой синергии быть не может, а 99% акторов, включенных в орбиту власти, остается лишь исполнять и, как можно меньше, задумываться.

Потенциал тоталиризации социума: инерция & cдержки


Много говорят о становлении тоталитарного режима в стране: вектор в эту сторону действительно есть, но процесс далек от завершения и содержит в себе возможные развилки. Общество же тоталитарным не стало и явно не хочет этого.

Тоталитаризм власти обеспечивается за счет монополии на власть, истину и ее распространение в масс-медиа и пространстве культуры (книги, театры и т.д.). Также он предполагает зачистку акторов политического (и не только) несогласия. Однако режим не может в одночасье перестроить социум, который в России отнюдь не тоталитарный.

Аполитичность и атомизм отнюдь не те спутники тоталитарной власти, которые обеспечивают нужную режиму ритмику мобилизации, консолидации, единения социума. Идеологизация населения происходит, но совершенно не теми темпами.

Российское общество, проще говоря, не готово к тому чтобы превратиться в марширующее большинство сталинско-северокорейского типа. Не готово по ряду причин.

Пребывание в тучных 2000-х и относительно благополучных 2010-х гг., достаточно высокое качество жизни в мегаполисах и, особенно, столицах, сформировал на уровне повседневных практик и жизненных стратегий модернистский и терпимый к инаковости других образ жизни и образ мыслей. Плюс устойчивое желание пользоваться благами общества потребления, хотя самого уже общества потребления в стране нет. Также отчетливо чувствуется нежелание изоляции России и выключения из процессов глобализации.

Плюс общество элементарно хочет быть оставленным в покое, а идеологические конструкты, которые сейчас есть не мобилизуют его в полном смысле этого слова. Инфраструктуры для тотальной мобилизации в социуме не создана. В этом плане практика частичной мобилизации осенью прошлого года только отчасти может быть признана успешной, ведь оборотной ее стороной является массовый отъезд населения из страны, который нанес существенный урон экономике.

Социум явно не будет сопротивляться тотализации, но скрытно будет саботировать. Тоталитарным социум будет тогда, когда на улицах граждане искренне будут кричать оскорбления или кидать помидоры в адрес близких, признанных иноагентами соотечественников. Тоталитарным социум станет тогда, когда соседи начнут доносить на других за то, что они смотрят или слушают прозападные масс-медиа. Предпосылки и примеры этого есть, но пока что они носят не массовый характер, а аполитичное большинство не настроено тоталитарно.

Тем не менее, по мере истощения экономических возможностей и оттока образованного населения из страны потенциал скрытого саботажа или простого неподчинения идеологическим или дисциплинарным установкам властей – будет снижаться. В этом плане показательна динамика истощения среднего класса в стране, который за ковидно-СВОшные годы (да-да, уже можно говорить про «СВОшные годы») значительно уменьшился.

Отсюда вывод: потенциал тоталиризации в стране отнюдь не исчерпан, но главным ограничителем остается общество, точнее, инерция образа жизни и мыслей большинства жителей мегаполисов и столиц. Перемолоть этот фактор быстро не получится, однако постепенно и настойчиво работа в этом направлении будет усиливаться. Теперь уже это неотъемлемый атрибут власти, вплоть до, как минимум, трансфера, каким бы он не был (ни по содержанию, ни по срокам).

Казус Зюганова: не нужен даже он


Слухи об отправке на пенсию Г. Зюганова из КПРФ – симптоматичны и имеют под собой основания, хотя в нынешнем виде это, в чистом виде, информационная атака. Зюганова хотят додавить и вытеснить, но пока еще этого не сделали.

Однако главное не судьба этого малосимпатичного персонажа, а структурные факторы, которые отчетливо высвечивает этот кейс. Зюганов опытный и системный партноменклатурщик, который сформировал свой политический профиль еще в начале 1990-х гг., а пик его карьеры пришёлся на 1996 г., когда он имел шансы выиграть выборы президента. Имел шансы по рейтингу, а не по статусу: по статусу и положению в конфигурации он эти выборы выиграть никак не мог, соответственно, его испуги (в том числе и за себя любимого) были вполне себе оправданы.

Зюганов согласился на роль злобного, но договороспособного оппонента власти, а позднее стал органической частью этой власти. Тем не менее, опыт оппонирования власти (конъюнктурного, не беспощадного и принципиального) он получил богатый, такого нет ни у кого из нынешних политиков кроме, возможно, Г. Явлинского. Зюганов же пользовался этим опытом весьма умело, что далеко не всегда нравилось кураторам внутренней политики. Один из последних эффектных кейсов Зюганова – история с недопуском Грудинина до выборов в Госдуму в 2021 г., из который Зюганов извлек дивиденды, поднакачав, таким образом, обветшавший имидж КПРФ как псевдо-оппозиционной партии.

После начала СВО политическая система страны сильно трансформировалась, точнее, упростилась, и даже такой системный, но маститый актор как Зюганов стал раздражать политкураторов. Раздражать тем, что имеют свое мнение и компетенции: ничего этого больше не нужно. Зюганов им в принципе не нужен, а, периодически, даже раздражает их. Этот субьективный фактор не стоит недооценивать.

Партии перестают быть системными и даже как бы оппозиционными перестают быть. Более того, они даже не альтернативные, а административные. Это означает, что прямые указания им спускаются, а все эти т.н. партии обязаны их исполнять примерно также как чиновники региональных министерств обязаны выполнять поручения губернатора.

ЛДПР лишилась Жириновского, но осталась системной и поддерживается на плаву, хотя занимается, по большому счету, вопросами наименования улиц в городах страны именем Жириновского и транслирует (в режиме бек-вокала) патриотическую риторику.

Это тоже симптоматично: ни ЛДПР, ни КПРФ нынешней власти не нужны, а если уж она допускает их существование, то выхолащивает из них все, что есть более-менее реального. Жириновский умер сам, а у Зюганова много недругов в партии и, конечно же, ему придется уйти.

Возможно он подергается, попробует достучаться до самого верха, в надежде что его выслушают, но сейчас прямое начальство пониже требует его ухода. Зюганов, как персонифицированный винтик системы, должен слушаться. К тому же его уход для него самого – не самое плохое решение, впрочем, о его личности и репутации думать вряд ли стоит.

Стигматизация на паузе (почему пропаганда «забыла» про уехавших)


Между тем, как-то незаметно кампания по стигматизации и осуждению уехавших россиян затихла. Говорить о ее окончании, конечно же, неправильно, однако пропагандистские залпы на сей счет в последние дни почти не раздаются. Видимо, нужные идеологемы уже озвучены, а дальше пауза.

Есть и другой, косвенный фактор, который подтверждает не нужность таких воплей прямо сейчас. Телеграм-каналы, по-прежнему публикуют отчеты граждан с кратким описанием своих жизненных ситуаций, обстоятельствами и причинами отъезда. Только в конце сентября – октябре выкладывалось по 100-200 отчетов о прохождении мужчинами границ в день, а сейчас всего по 5-10 отчетов за сутки. Это косвенный и непроверяемый, но все-таки интересный показатель.

Это не означает, что все, кто хотел уехать – уехали, но длинные волны оттока прошлого года завершены. Новые волны возможны и вероятны, но только в случае какого-то экстренного и публичного решения (например, открытого объявления мобилизации, которая коснется сотен тысяч граждан). Пока же такого решения нет и, возможно, власти не захотят его принимать, предпочтя, другие, косвенные форматы рекрутинга.

При этом кампания по запугиванию уехавших имеет, на самом деле, ограниченный потенциал быть поддержанной социумом: атомизм и пофигизм российского общества пока страхует его от резкого фанатизма, жесткого осужденчества и нетерпимости к уехавшим. Однако кампанию в отношении уехавших может поддерживать серая масса функционеров и выслуживающихся конъюнктурщиков в различных сферах, которые хотят попасть на место уехавших профессионалов. Впрочем, это лишь дополнительный, а не сущностный фактор.

В целом же проведенная информкампания против уехавших, все-таки, ставила цель запугать тех, кто не уехал и заставить их остаться. Дальнейшие репрессии в отношении уехавших будут, скорее, точечными и касаться критикующих из-за рубежа ЛОМов и диссидентов. Вряд ли пока планируется, что репрессии коснутся аполитичного, хотя и недовольного большинства уехавших, у которого итак сейчас много бытовых проблем за границей и туманные перспективы. Тем более, что многие из уехавших рассчитывают вернутся в страну после завершения СВО.

Рецепт донастройки: ультрапатриотизма убавить, консолидирующего патриотизма и аполитичности добавить


Вброс в общественное сознание тезиса «ультрапатриоты, критикующие неудачи российских вооруженных сил в Украине» имеет конкретных адресатов, но работает на общее занижение «планки общественных ожиданий» от всего происходящего.

Методологи, любящие саморегулируемые общественно-политические процессы, научились готовить «информационные компоты» для разного рода публики: от ультра-патриотов и до критичных либералов. Однако основное содержание этой линейки «компотов» всегда было направлено на аполитичное и атомизированное большинство. В начале СВО произошла его некоторая политизация и был достигнут консолидирующий эффект: однако сейчас социум возвращается в лоно своей аполитичной атомизации, но консолидирующий эффект единения вокруг флага кураторам внутренней политики нужно сохранить. Для того, чтобы этот эффект имел продолжительное действие нужно снизить планку ожиданий и заставить если не замолчать совсем, то говорить тише ура-патриотов.

Иными словами, решается задача: умерить ультрапатриотов и создать обновленную конфигурацию общественных настроений. Риторика «осажденной крепости» и «весь Запад против нас» – это не риторика ура-патриотов, это риторика простых патриотов (в терминологии Кремля). Ура-патриоты мыслят иными концептами: да, «весь мир против нас», но этот «мировой порядок нужно сломать» и не допустить вариант «осажденной крепости». Для этого нужно подчинить себе Украину, а дальше и все постсоветское пространство, а также усилить взаимодействие с Китаем и создать антиамериканскую ось. С такой риторикой начиналось СВО, но сейчас она иррелевантна для нынешних реалий, соответственно, ее и корректируют.

Репрессии против несистемной оппозиции, либералов и даже коммунистов режим может позволить легко: многие пугают, что такие же действия ждут и ура-патриотов, однако здесь все гораздо сложнее, в силу того, что эти ура-патриоты работают «под крышей». Так просто их заткнуть не получится: да и задачи, скорее, иные.

Речь идет о режиме информационной активности в рамках взаимной критики «умеренных» и «ура-патриотов» и, что самое важное, исключения всех остальных. Контроль над такой конфигурацией позволит сохранить общий лоялизм и конформизма социума, правда за счет постепенно усиливающейся апатии масс. Это и есть аккуратная донастройка конфигурации общественных настроений.

Ожидающих внутриэлитной грызни по этому поводу следует разочаровать. Однако сказанное не означает невозможности актуализации внутриноменклатурных противоречий через полгода или год. Наоборот, общая логика событий усиливает их вероятность, но не сейчас.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук

О губернаторском госуправлении и траектории его герметизации

Тема губернаторов сейчас на периферии сознания даже политизированной части социума. Причины очевидны: от самих губернаторов и их ротации мало что меняется. Сами губернаторы, даже несмотря на некоторое расширение своих полномочий, все меньше походят на политические фигуры и все больше - на административных управленцев. В пространстве, где политические процессы сворачиваются, а все властные практики и технологии упаковываются в прямое управление и администрирование – это логично.

Динамика постсоветских лет показывает: чем меньше у государства ресурсов, тем больше режим делегирования полномочий в регионы. Нынешняя конструкция несколько иная: сверхцентрализованный контроль будет сохранен, а вот полномочия (они же - обязанности) решать сложные вопросы и проводить непопулярные решения губернаторам будут предоставлены в возрастающем объёме. Поэтому в средне- и долгосрочной перспективе возможна мутация губернаторов из технократов в режиме СВО в сторону наместников в эпоху противостояния с Западом, которые полноценно концентрируют всю власть на вверенных им территориях, но при этом обязаны (за некоторым исключением, которое подчеркивает политическая титулатура отдельных акторов) жестко выполнять установки Центра.

Показательно, что губернаторов сейчас меньше пугают отставками: контрэлитам в регионах в этом плане также дали по рукам, чтобы «воду не мутили». Согласно данным многих соцзамеров, 2022-й год характеризовался существенным ростом рейтингов подавляющего большинства глав регионов. Сработал эффект консолидации вокруг Флага, а также ассоциация с тем, что губернаторы – «настоящие патриоты», так как они занимаются патриотической повесткой. В том числе и поэтому губернаторы и главы нацреспублик подхватили эту повестку и активно ее продвигали, выполняя установки Центра.

Вот уже более четырех месяцев губернаторы занимаются помощью мобилизованным. И только замеры конца января показали, что общество насытилось этой темой, а помощь стала восприниматься как само собой разумеющееся, то есть пределы роста рейтингов глав регионов здесь очевидны. Но другой темы у глав регионов просто нет.

Несколько лет назад это был дискурс об инвестициях, потом - антиковидная политика и адресная социальной помощь гражданам и внутренний туризм. Плюс повестка развития: прошлый год, как ни странно, был хорош для большинства регионов, которые предоставили обширные отчеты о своих достижениях, но 2023-й год не будет таким. Он будет дефицитным с точки зрения большинства регионов.

Губернаторы и главы нацреспублик столкнутся с сокращением инфоповодов, которыми можно отчитаться и поставить себе в заслуги. Отсюда - вероятность увеличения искусственного производства позитивных инфоповодов, в том числе и малопонятных обществу - типа снижения уровня жалоб и обращений к региональной власти или рост фиксируемой только на бумаге «удовлетворенности качеством уборки снега в мегаполисе или крупном городе». Но именно региональным администрациям придется взять на себя заботу по снижению уровня ожиданий от местной и региональной власти.

Уровень нерешенных локальных проблем в регионах возрастает, а ресурсная база подавляющего большинства из них снижается. Соответственно, для сохранения лоялизма-конформизма социума региональные власти будут применять широкий инструментарий для подавления не просто несогласия, но и жалоб и активностей. Некоторые губернаторы уже прямо заявили, что «нужно затянуть пояса», будто регионы жили в последние годы в «распоясанном» режиме. С какой интенсивностью и в какой конфигурации будет это «затягивание» – решать придется каждому губернатору в отдельности: тут режим делегирования полномочий, действительно, обширный («делайте что хотите, лишь бы все было тихо и спокойно»). Чем меньше ресурсов, тем больше желания, чтобы замолчали не только недовольные, но и жалующиеся. И это - еще одна грань герметизации власти, которая отдает жесткостью и нежеланием миндальничать с активными гражданами.

Сферы & Треки: обзор происходящего


Для понимания сути целесообразно посмотреть на происходящее в рамках нескольких треков и делать на их основе самостоятельные, в том числе и непубличные, выводы.

СВО. Активно транслируется информация о грядущем наступлении российских войск, которое, по некоторым направлениям, уже идет. Масштаб, интенсивность и сроки наступления вызывают разные мнения, но мало кто сомневается, что наступление будет. Украинская пропаганда заявляет, что ВСУ готовы отразить грядущее наступление, за которым последуют контрудары.

Экономика. Предварительные оценки Минфина прогнозируют дефицит федерального бюджета в 2023 г. в 1,76 трлн руб. Доходы федерального бюджета в январе этого года составили 1,356 трлн руб. (на 35% ниже чем в январе 2022 г.). Расходы увеличились на 59%. Вопрос поиска новых источников поступлений может решаться в усилении (и без того усиленного в прошлом году) давления на бизнес, а также борьбой с серыми схемами граждан и ужесточением фискальной политики. Но главным средством остается печатный станок: его активизация выглядит как вопрос времени, тем более, что негативные эффекты от санкций еще впереди.

Геополитика. Любые процессы будь то удар по военным обьектам Ирана со стороны Израиля (предположительно), либо землетрясение в Турции преподносятся как «имеющие глобальное значение» и «предвестник» чуть ли не новой мировой войны. Таким образом из мировой повестки пытаются добыть больше топлива для воинственной пропаганды, а для общественности создать ощущение наставшего 1913 г.: вот-вот и новая мировая война начнется.

Запад. Минимальное количество контактов, точек для взаимопонимания крайне мало. Действия Запада вызывают раздражение руководства страны. Среди номенклатуры есть желающие возобновить челночную дипломатию, но пока консенсуса групп влияния на этот счет нет.

Дискурсы пропаганды. Что Медведев, что Явлинский (при всей полярности этих фигур) транслируют одни и те же тезисы, среди которых ключевой: «Россия не может проиграть в СВО». Смещение от дискурса «все идет по плану» до рассуждений о невозможности поражения, а также грозных страшилок и намеков на ядерные удары – достаточно существенное в рамках окон Овертона.

Общество. Высокие рейтинги доверия власти можно обьяснять конформизмом, можно лоялизмом, а можно зомбированностью от пропаганды глубинного народа. Но факт, что рейтинги высокие. Социум формирует запрос на мир, но уже готов к тому что все затянется на долго. Соответственно, общество готово и к тому, что постепенно все будет ухудшаться, но надеется, что более-менее все останется на прежнем уровне. Слухов о новых волнах мобилизации стало меньше, что отвечает интересам власти. Тема постепенно уходит из повестки масс-медиа и слухов, обсуждаемых в социуме. Но общий уровень тревоги – очень высок.

Мобилизующий потенциал. Сталинградская речь главы государства планировалась как мобилизационная. Очевидно, что Кремль беспокоит вопрос повышения уровня мобилизованности социума в широком смысле этого слова, в том числе и в плане роста самоотдачи и потенциала самопожертвования. Отчасти это удается, однако к решительной и тотальной стратегии в этом вопросе власть не переходит, так как риски значительны. Пока, скорее, общественное мнение на этот счет тестируется и моделируются возможные сценарии.

Эрдоган, Релоканты & «Опрокидывающие» прогнозы


Продолжающееся землетрясение в Турции преподносится как экстрафактор политических и геополитических раскладов, который может оказать опрокидывающий эффект на дальнейшие траектории политической активности в Турции и за ее пределами. Однако опыт современных автократий показывает: любые изменения, в том числе и неожиданные (ковид, природные катастрофы и т.д.) автократы умеют использовать в свою пользу. Для этого требуется режим закрученных гаек и политическая воля.

Р.Т. Эрдоган обладает и тем, и другим. В конце прошлого года турецкое правосудие приговорило мэра Стамбула Э. Имамоглу к 2,7 годам лишения свободы за «оскорбление представителей власти» (то есть за высказывание). Срок, учитывая реальность России, можно назвать достаточно гуманным, но главное – что это устранение прямого конкурента по выборам главы государства.

Турция сейчас гораздо более инкорпорирована в структуры вестернизированной глобализации, страна в НАТО и в ЕСПЧ жаловаться турецким гражданам можно, однако Эрдоган прекрасно знает опыт своего российского коллеги и понимает, что потенциал усиления своей власти за счет закручивания гаек у него очень значителен.

Сейчас природная катастрофа Эрдогану написала набор идеологем, с которыми он пойдет на выборы («единство», «сплочение», «консолидация» и т.д.). Чего-то нового от него и не требуется, тем более, что в Стамбуле и других крупных городах недовольство в его адрес все равно будет доминировать.

СВО принесла Эрдогану огромные сверхприбыли и выгоды (транзит в Россию, релоканты, зерно, авиаперелеты и т.д.) и этот запас прочности будет использован. В этом плане экономический базис Эрдогана далек от опрокидывающего сценария, тем более, что сам турецкий Президент гораздо осторожнее и «за буйки не заплывает», хотя его дальнейшее пребывание у власти работает на увеличение таких рисков. Тем не менее урок Москвы для него показателен.

Рынок турецкой недвижимости ждет еще один, на этот раз экономический, обвал: мыльный пузырь, который активно надувался за счет в том числе и российских денег, рискует лопнуть. Ключевой вопрос – качество постройки жилья, которое, учитывая трагедию, сформируют устойчивые фобии у потенциальных покупателей. Также этот рынок ждет передел сфер влияния и уголовные дела: виноватые сейчас Эрдогану очень нужны.

Выдача ВНЖ россиянам пойдет по-прежнему пути, хотя сейчас идут практически 100%-ые отказы: российские мигранты не нравятся турецкого глубинному народу. Многие в Турции уверены, что перед выборами эту тему было решено приостановить, а после выборов возобновить. Однако турецким властям сейчас понадобится много денег и россиянам вновь будут рады.

Для российского руководства сложности у Эрдогана (вынося за скобки факт трагедии десятков, если не сотен, тысяч жителей) ослабляет его переговорные позиции и усиливают потребность Анкары в контактах с Москвой. Впрочем, сейчас это вопрос не первого порядка: переговорный потенциал на этом этапе СВО себя исчерпал.

Некоторые преломления ситуации на Нагорный Карабах тоже могут быть, однако не явные. А вот от многих проектов мягкой силы Турции в Центральной Азии, которые часто в России называют «пантюркистскими» действительно придется отказаться. От многих, но далеко не всех.