С наступающим Новым Годом!
Самый главный вопрос, беспокоящий людей в России, Украине и других странах – это сроки завершения СВО. К сожалению, вполне возможно СВО не завершится даже в следующем году. Конечно, от сроков зависит многое, но, сейчас, это уже не главное, поэтому прогнозы нужно строить на ином.
Исторически-неизбежные процессы уже начались, и они дальше будут набирать обороты. Приемлемые сценарии проглядываются с трудом, а вот вариант с вяло текущей фазой по принципу «ни мира, ни войны» – вполне возможен. В нем также мало хорошего.
Социологи прекрасно знают, что чем хуже с экономикой – тем больше верят и надеется на лучшее россияне: так работает экзистенциальная установка, помогающая выживать и не опускать руки несмотря ни на что. Без нее в России, действительно, трудно выжить, а к кризисам у нас народ привычен. Но нынешний – беспрецедентный и он только надвигается.
Самое главное в уходящем году – это умение остаться человеком и уметь понимать, что происходит, и к чему это ведет. Впрочем, важно не только понимать, но и уметь чувствовать и сопереживать друг другу, а также понять, что массовым насилием проблемы не решить.
Помимо привычных счастья, здоровья, любви, счастливого нового года и т.д., хотел бы всем пожелать соучастия. Помогать друг другу, делиться опытом и уметь самоорганизоваться, порой, вопреки, а не благодаря.
Заявляется, что русский мир объединяется, на самом деле, он, скорее, крошится и расползается на маленькие (и не очень) общины и диаспоры по всему миру. И тут очень важно помнить про культуру.
Что такое русская культура? Это не скрепа, но органичный фактор идентификации людей на основе ценностей, кодов, практик и представлений.
Русская культура – это не культура российского государства, у которого есть Сюзерен/Хозяин. Русская, точнее, российская культура, – принадлежит всем носителям русского языка, вне зависимости от паспорта, национальности и места нахождения.
Призываю всех помнить: культура – это сфера гораздо более сильная и долгосрочная чем политические режимы: на нее давят, а она вытекает и преломляется в специфические формы, либо утекает туда, где ей дают свободно творить.
С наступающим Новым годом! Всем мира, любви, понимания и мудрости. Житейской и Исторический.
Спасибо всем подписчикам канала за внимание к текстам и обратную связь. Канал веду на досуге, и он существует только для объективного анализа происходящего, с акцентом на критику.
Для здоровых и открытых социальных систем критика помогает стать лучше, для закрытых и токсичных – приближает их завершение и/или трансформацию…
Дмитрий Михайличенко
Самый главный вопрос, беспокоящий людей в России, Украине и других странах – это сроки завершения СВО. К сожалению, вполне возможно СВО не завершится даже в следующем году. Конечно, от сроков зависит многое, но, сейчас, это уже не главное, поэтому прогнозы нужно строить на ином.
Исторически-неизбежные процессы уже начались, и они дальше будут набирать обороты. Приемлемые сценарии проглядываются с трудом, а вот вариант с вяло текущей фазой по принципу «ни мира, ни войны» – вполне возможен. В нем также мало хорошего.
Социологи прекрасно знают, что чем хуже с экономикой – тем больше верят и надеется на лучшее россияне: так работает экзистенциальная установка, помогающая выживать и не опускать руки несмотря ни на что. Без нее в России, действительно, трудно выжить, а к кризисам у нас народ привычен. Но нынешний – беспрецедентный и он только надвигается.
Самое главное в уходящем году – это умение остаться человеком и уметь понимать, что происходит, и к чему это ведет. Впрочем, важно не только понимать, но и уметь чувствовать и сопереживать друг другу, а также понять, что массовым насилием проблемы не решить.
Помимо привычных счастья, здоровья, любви, счастливого нового года и т.д., хотел бы всем пожелать соучастия. Помогать друг другу, делиться опытом и уметь самоорганизоваться, порой, вопреки, а не благодаря.
Заявляется, что русский мир объединяется, на самом деле, он, скорее, крошится и расползается на маленькие (и не очень) общины и диаспоры по всему миру. И тут очень важно помнить про культуру.
Что такое русская культура? Это не скрепа, но органичный фактор идентификации людей на основе ценностей, кодов, практик и представлений.
Русская культура – это не культура российского государства, у которого есть Сюзерен/Хозяин. Русская, точнее, российская культура, – принадлежит всем носителям русского языка, вне зависимости от паспорта, национальности и места нахождения.
Призываю всех помнить: культура – это сфера гораздо более сильная и долгосрочная чем политические режимы: на нее давят, а она вытекает и преломляется в специфические формы, либо утекает туда, где ей дают свободно творить.
С наступающим Новым годом! Всем мира, любви, понимания и мудрости. Житейской и Исторический.
Спасибо всем подписчикам канала за внимание к текстам и обратную связь. Канал веду на досуге, и он существует только для объективного анализа происходящего, с акцентом на критику.
Для здоровых и открытых социальных систем критика помогает стать лучше, для закрытых и токсичных – приближает их завершение и/или трансформацию…
Дмитрий Михайличенко
Футбол & Инструменты «додавливания» Запада
Окончившаяся ничем игра в «возможный» выход Российского футбольного союза (РФС) из европейской футбольной федерации (УЕФА) и переход в Азиатскую конфедерацию футбола (АФК) интересна не сама по себе, а как часть общего плана. Высшее начальство по-прежнему пытается додавить Запад, а контур своего существования не мыслит без раздела сфер влияния и договоренностей с ненавистным руководством европейских стран.
Выход из УЕФА – вписывается в антизападную пропаганду и общий вектор власти, но было принято решение остаться и ждать, когда Россию допустят до возможности сыграть в футбол с «ненавистными» англо-саксами и поляками.
Футбольные функционеры и десятки миллионов болельщиков против выхода из УЕФА, но нет никакого сомнения в том, что решение принималось на уровне кураторов политики. В итоге всю страну лишили «счастья» смотреть футбольное «дерби» между Россией и Ираном.
Ожидаемо, надавить на УЕФА не получилось, пока военные действия не завершатся, сборную страны и российские клубы до европейских футбольных турниров не допустят. Сама информационная кампания с переходом инициирована искусственно: у западных футбольных функционеров не было иных опций реагирования на нее.
Тем не менее сам факт, что такая кампания была показывает: высшее начальство по-прежнему считает возможным продавить Запад, «внести в него противоречия» и добиться своего.
Сама стратегия заранее нереалистичная, но на нее тратится огромный ресурс: возможно, он меньше, чем траты на армию, но также очень значителен. Сюда входит кормление всяких венгерских Орбанов, подготовка переговоров с Эрдоганом, а также работа с многочисленной агентурой (в кавычках и без) влияния Кремля. Многие из этой агентуры кормят своих заказчиков мифами, а получают в ответ вполне серьезные материальные ресурсы. И все это даже не думает сворачиваться, так как рассматривается как важнейший элемент «раскола Запада». Логика тут чисто автократическая, плохо учитывающая специфику институций Запада.
Окончившаяся ничем игра в «возможный» выход Российского футбольного союза (РФС) из европейской футбольной федерации (УЕФА) и переход в Азиатскую конфедерацию футбола (АФК) интересна не сама по себе, а как часть общего плана. Высшее начальство по-прежнему пытается додавить Запад, а контур своего существования не мыслит без раздела сфер влияния и договоренностей с ненавистным руководством европейских стран.
Выход из УЕФА – вписывается в антизападную пропаганду и общий вектор власти, но было принято решение остаться и ждать, когда Россию допустят до возможности сыграть в футбол с «ненавистными» англо-саксами и поляками.
Футбольные функционеры и десятки миллионов болельщиков против выхода из УЕФА, но нет никакого сомнения в том, что решение принималось на уровне кураторов политики. В итоге всю страну лишили «счастья» смотреть футбольное «дерби» между Россией и Ираном.
Ожидаемо, надавить на УЕФА не получилось, пока военные действия не завершатся, сборную страны и российские клубы до европейских футбольных турниров не допустят. Сама информационная кампания с переходом инициирована искусственно: у западных футбольных функционеров не было иных опций реагирования на нее.
Тем не менее сам факт, что такая кампания была показывает: высшее начальство по-прежнему считает возможным продавить Запад, «внести в него противоречия» и добиться своего.
Сама стратегия заранее нереалистичная, но на нее тратится огромный ресурс: возможно, он меньше, чем траты на армию, но также очень значителен. Сюда входит кормление всяких венгерских Орбанов, подготовка переговоров с Эрдоганом, а также работа с многочисленной агентурой (в кавычках и без) влияния Кремля. Многие из этой агентуры кормят своих заказчиков мифами, а получают в ответ вполне серьезные материальные ресурсы. И все это даже не думает сворачиваться, так как рассматривается как важнейший элемент «раскола Запада». Логика тут чисто автократическая, плохо учитывающая специфику институций Запада.
Новогоднее «перерождение» социума: от диванного патриотизма к мантрам самопожертвования
Новогоднее поздравление главы государства показывает: обществу уготован модус беспокойно-милитаризированной тревожности, который ведет к становлению социальности нового типа. В нынешних условиях у режима нет иных опций: нравится это обществу или нет – фактор общественных настроений высшее начальство будет игнорировать в пропорциях, близких к тотальным.
Формат новогоднего поздравления президента – самый смотрибельный и популярный в российском обществе. Его смотрят или знакомятся с его содержанием 75-85% взрослых россиян. Соответственно, через этот формат власти последние десятилетия доносили отретушированную и преподнесенную в выгодном для себя свете оптимистичную картину мира для общества и, прежде всего, аполитичных российских обывателей. Так было даже в трудные и бедные 1990-е гг., но не сейчас.
В последние годы этот формат был значимым источником роста рейтинга власти, так как надежды на улучшение правящий класс эксплуатировал активно, но не в этом году.
Многие пишут, что адресат этого милитаризированного фона и концептов философии самопожертвования – коллективный Запад и смысл тут простой: «будем воевать до последнего». Возможно, пиарщики копировали не северо-корейскую, а американскую имперско-милитаризированную стилистику. Однако получилось именно северо-корейская пугалка для общества и, как считается, для коллективного Запада, который к этому, впрочем, оказался готов и снижать объёмы поставок вооружений Украине не собирается.
Российское общество насытилось насилием примерно к маю прошлого года, однако сейчас стилистика самопожертвования и борьбы до победного конца без всякой идеологии и внятной метафизики транслируется всеми пропагандистами. Соответственно, уже встал вопрос о переформатировании общества: прежнее, доСВОшное, такую стилистику вынести не может в принципе.
Всем объявляется, что рейтинги власти носят запредельный характер, а неугодные властям темы просто вымываются из масс-медиа. Сейчас, например, выдавливают из общественного сознания тему новых волн частичной (или полной мобилизации). Политический режим в таком состоянии, что любые разговоры на эту тему для него вредны, соответственно главная опция информационной политики – сделать так, чтобы про тему замолчали. В масштабах российских масс-медиа – это сделать возможно, но в масштабах русскоязычного информационного пространства – нет. Тем более, общество не перестанет об этом думать и обсуждать неудобные темы в формате кухонных разговоров и переписки в мессенджерах. А неудобных тем для власти становится все больше: дефицит позитивной повестки также уже невозможно скрывать.
Обществу уготован режим «перерождения» и донбассизации России. То, что казалось антиутопической карикатурой еще 2-3 года назад – становится реальностью. В условиях милитаризации и тотализации всего правящий класс жизненно заинтересован, чтобы из страны уезжали те, кто не может с этим смириться. Однако, показательно, что у властей уже возник соблазн «перевоспитания» сомневающихся и инакомыслящих, а также уверенность в том, что можно заставить всех остаться на своих местах, внимать мантры самопожертвования, а не просто молчать в тряпочку.
В новом году власть требует от общества не терпения и пассивного патриотизма, а самопожертвования и готовности все отдать ради интересов России и, особенно, ее руководства.
Новогоднее поздравление главы государства показывает: обществу уготован модус беспокойно-милитаризированной тревожности, который ведет к становлению социальности нового типа. В нынешних условиях у режима нет иных опций: нравится это обществу или нет – фактор общественных настроений высшее начальство будет игнорировать в пропорциях, близких к тотальным.
Формат новогоднего поздравления президента – самый смотрибельный и популярный в российском обществе. Его смотрят или знакомятся с его содержанием 75-85% взрослых россиян. Соответственно, через этот формат власти последние десятилетия доносили отретушированную и преподнесенную в выгодном для себя свете оптимистичную картину мира для общества и, прежде всего, аполитичных российских обывателей. Так было даже в трудные и бедные 1990-е гг., но не сейчас.
В последние годы этот формат был значимым источником роста рейтинга власти, так как надежды на улучшение правящий класс эксплуатировал активно, но не в этом году.
Многие пишут, что адресат этого милитаризированного фона и концептов философии самопожертвования – коллективный Запад и смысл тут простой: «будем воевать до последнего». Возможно, пиарщики копировали не северо-корейскую, а американскую имперско-милитаризированную стилистику. Однако получилось именно северо-корейская пугалка для общества и, как считается, для коллективного Запада, который к этому, впрочем, оказался готов и снижать объёмы поставок вооружений Украине не собирается.
Российское общество насытилось насилием примерно к маю прошлого года, однако сейчас стилистика самопожертвования и борьбы до победного конца без всякой идеологии и внятной метафизики транслируется всеми пропагандистами. Соответственно, уже встал вопрос о переформатировании общества: прежнее, доСВОшное, такую стилистику вынести не может в принципе.
Всем объявляется, что рейтинги власти носят запредельный характер, а неугодные властям темы просто вымываются из масс-медиа. Сейчас, например, выдавливают из общественного сознания тему новых волн частичной (или полной мобилизации). Политический режим в таком состоянии, что любые разговоры на эту тему для него вредны, соответственно главная опция информационной политики – сделать так, чтобы про тему замолчали. В масштабах российских масс-медиа – это сделать возможно, но в масштабах русскоязычного информационного пространства – нет. Тем более, общество не перестанет об этом думать и обсуждать неудобные темы в формате кухонных разговоров и переписки в мессенджерах. А неудобных тем для власти становится все больше: дефицит позитивной повестки также уже невозможно скрывать.
Обществу уготован режим «перерождения» и донбассизации России. То, что казалось антиутопической карикатурой еще 2-3 года назад – становится реальностью. В условиях милитаризации и тотализации всего правящий класс жизненно заинтересован, чтобы из страны уезжали те, кто не может с этим смириться. Однако, показательно, что у властей уже возник соблазн «перевоспитания» сомневающихся и инакомыслящих, а также уверенность в том, что можно заставить всех остаться на своих местах, внимать мантры самопожертвования, а не просто молчать в тряпочку.
В новом году власть требует от общества не терпения и пассивного патриотизма, а самопожертвования и готовности все отдать ради интересов России и, особенно, ее руководства.
Иноагентские ожидания: Интенция & Реальность
Оппозиционные акторы и просто публичные критики власти ожидают расширения практики действия закона об иноагентах. Большинство уверено, что эта практика будет тиражироваться и даже может приобрести характер массовой, когда иноагентами будут признаваться тысячи, а, возможно, и десятки тысяч россиян. Диссидентов и уехавших – эта тема уже мало волнует, а вот умеренных критиков внутри страны – несколько беспокоит. Собственно, нынешняя волна публичного запугивания и предупреждения рассчитана именно на них.
До последнего времени ключевым фактором считался Росфинмониторинг, который фиксировал поступления средств из-за рубежа и это давало основания для наделения гражданина или СМИ статусом иноагента. Однако корректировки в законодательство и формулировка «иностранное влияние» позволяют расширять практику признания иноагентами всех, кого пожелает начальство, причем, далеко не факт, что высшее, а, скорее, и совсем не высшее. Это уже логика дисциплинарной власти, описанной философом М. Фуко.
Сама практика массового наделения статусом иноагента не является позитивной для властей: в российском социуме нет никакого запроса на увеличение репрессий. Но запрос на жесткость может провоцироваться искусственно и это, отчасти, уже происходит.
Да, правящему классу нужно заткнуть рты критикующих власть по болезненным для нее темам (лично В. Путин, СВО, ФСБ и ряд других). Только в отношении диссидентского дискурса этого сделать уже не получается, а в отношении остальных – эти меры уже, в основном, соблюдаются, без всяких статусов иноагентов.
Функционально мало аргументов в пользу масштабирования практики наделения иноагентами тысяч россиян. Применение этой жесткой практики в отношении тех, кто не «заплывает за буйки» даст скорее обратный эффект. Однако ужесточение и масштабирование возможно и даже вероятно, так как держать общий баланс управления общественным мнением становится все сложнее.
При этом масштабировать практику расширения иноагентов могут не с целью минимизации угроз, а с целью «показать работу» и продемонстрировать какой-то результат в рамках генеральной линии, особенно с подачи региональных администраций. Это для действующего политического режима неэффективный ход, впрочем, с отрицательными эффектами мало кто сейчас считается.
Оппозиционные акторы и просто публичные критики власти ожидают расширения практики действия закона об иноагентах. Большинство уверено, что эта практика будет тиражироваться и даже может приобрести характер массовой, когда иноагентами будут признаваться тысячи, а, возможно, и десятки тысяч россиян. Диссидентов и уехавших – эта тема уже мало волнует, а вот умеренных критиков внутри страны – несколько беспокоит. Собственно, нынешняя волна публичного запугивания и предупреждения рассчитана именно на них.
До последнего времени ключевым фактором считался Росфинмониторинг, который фиксировал поступления средств из-за рубежа и это давало основания для наделения гражданина или СМИ статусом иноагента. Однако корректировки в законодательство и формулировка «иностранное влияние» позволяют расширять практику признания иноагентами всех, кого пожелает начальство, причем, далеко не факт, что высшее, а, скорее, и совсем не высшее. Это уже логика дисциплинарной власти, описанной философом М. Фуко.
Сама практика массового наделения статусом иноагента не является позитивной для властей: в российском социуме нет никакого запроса на увеличение репрессий. Но запрос на жесткость может провоцироваться искусственно и это, отчасти, уже происходит.
Да, правящему классу нужно заткнуть рты критикующих власть по болезненным для нее темам (лично В. Путин, СВО, ФСБ и ряд других). Только в отношении диссидентского дискурса этого сделать уже не получается, а в отношении остальных – эти меры уже, в основном, соблюдаются, без всяких статусов иноагентов.
Функционально мало аргументов в пользу масштабирования практики наделения иноагентами тысяч россиян. Применение этой жесткой практики в отношении тех, кто не «заплывает за буйки» даст скорее обратный эффект. Однако ужесточение и масштабирование возможно и даже вероятно, так как держать общий баланс управления общественным мнением становится все сложнее.
При этом масштабировать практику расширения иноагентов могут не с целью минимизации угроз, а с целью «показать работу» и продемонстрировать какой-то результат в рамках генеральной линии, особенно с подачи региональных администраций. Это для действующего политического режима неэффективный ход, впрочем, с отрицательными эффектами мало кто сейчас считается.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
Об усилиях властей по минимизации критики со стороны уехавших россиян
Продолжающаяся информационная кампания против уехавших россиян, критикующих власть, имеет и еще один уровень осмысления, связанный непосредственно с информационной политикой. Пропагандисты, не стесняясь, говорят, что наказывать нужно критикующих, хотя критика далеко не всегда означает дискредитацию и враждебное отношение. Для российского социума уже привычен режим цензуры и самоцензуры, а возрастающее число властных акторов старательно выводят себя из-под публичной критики. Доминирующая часть российского общества – это молчаливое большинство, однако, с учетом того, что покинувших страну становится все больше, встает вопрос - как заставить замолчать этих граждан.
В Европе в Средние века говорили «городской воздух делает людей свободными», а сейчас зарубежье (ближнее и дальнее), куда в прошлом году отправились сотни тысяч россиян, также больше способствует и критике, и выражению своего отношения к власти, которое нередко - негативное. Рупоры российской власти объявили о том, что доверие внутри страны к иноагентам и либеральным масс-медиа подорвано и это, действительно, во многом соответствовало общественным настроениям в первые месяцы СВО, но сейчас это уже не совсем так. Уехало слишком много, и среди них немало ЛОМов и медийных личностей, в том числе и аполитичных. Конечно, всех их можно объявить иноагентами, но такая массовизация практики малоэффективна и работает на размывание эффекта от маркировки. Общество не готово к тому, чтобы считать сотни тысяч уехавших врагами России. А.Пугачеву можно попытаться забыть, но сделать из нее врага Отечества вряд ли получится.
Думаю, 2023-й год будет годом масштабного роста внимания социума к критично настроенным масс-медиа, инфраструктура которых продолжит активно выстраиваться в Европе и других частях света за пределами России. По мере того, как общество убеждается в потоках дезинформации со стороны официальной пропаганды, доверие к альтернативным источникам информации растет. А в провластном сегменте масс-медиа доля пропаганды стремительно возрастает.
Выдавив либеральные или псевдо-либеральные СМИ, власть поступила не эффективно, а вынужденно: нужно было их выдавливать, так как внутри России они производили оппозиционные настроения, опасные в период боевых действий в Украине. Тем не менее, диссидентские масс-медиа по-прежнему формируют дискурс, а провластным масс-медиа во многом приходится на него реагировать.
Советская информполитика эпохи позднего застоя и начала перестройки вынуждена была реагировать на дискурсы диссидентских масс-медиа и часто проигрывала им, хотя никогда в этом не признавалась. Сейчас, думаю, история повторяется в том смысле, что с диссидентскими масс-медиа не считаться нельзя. Порой они ставит официальную информполитику в тупик. Например: опровергать бесконечно слухи о том, что мобилизация завершена и новой не планируется (как было заявлено высшим руководством) – для власти не с руки, а игнорировать тему так же сложно, так как она волнует социум. Это любая социология покажет, хотя бы даже и византийская.
Искусственно упростив медийный ландшафт внутри страны и увеличив долю пропаганды в журналистике после начала СВО, правящий класс сам передал значительную часть медийных ресурсов и акторов в руки коллективного Запада, и в средне- и долгосрочной перспективе это начнет оказывать возрастающий негативный эффект на общественное мнение в стране.
В этих условиях у властей будет все больше планов «туркменизировать» интернет, однако в масштабах России это сделать крайне трудно, тем более, что и Запад в таком случае будет реагировать (сообщения об угрозах отключения смартфонов в России в масс-медиа возникли не случайно). Нужно учитывать и то, что спрос на «запрещенку» в России всегда высок, а полностью выхолостить диссидентский дискурс из общественного сознания не получится.
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
Об усилиях властей по минимизации критики со стороны уехавших россиян
Продолжающаяся информационная кампания против уехавших россиян, критикующих власть, имеет и еще один уровень осмысления, связанный непосредственно с информационной политикой. Пропагандисты, не стесняясь, говорят, что наказывать нужно критикующих, хотя критика далеко не всегда означает дискредитацию и враждебное отношение. Для российского социума уже привычен режим цензуры и самоцензуры, а возрастающее число властных акторов старательно выводят себя из-под публичной критики. Доминирующая часть российского общества – это молчаливое большинство, однако, с учетом того, что покинувших страну становится все больше, встает вопрос - как заставить замолчать этих граждан.
В Европе в Средние века говорили «городской воздух делает людей свободными», а сейчас зарубежье (ближнее и дальнее), куда в прошлом году отправились сотни тысяч россиян, также больше способствует и критике, и выражению своего отношения к власти, которое нередко - негативное. Рупоры российской власти объявили о том, что доверие внутри страны к иноагентам и либеральным масс-медиа подорвано и это, действительно, во многом соответствовало общественным настроениям в первые месяцы СВО, но сейчас это уже не совсем так. Уехало слишком много, и среди них немало ЛОМов и медийных личностей, в том числе и аполитичных. Конечно, всех их можно объявить иноагентами, но такая массовизация практики малоэффективна и работает на размывание эффекта от маркировки. Общество не готово к тому, чтобы считать сотни тысяч уехавших врагами России. А.Пугачеву можно попытаться забыть, но сделать из нее врага Отечества вряд ли получится.
Думаю, 2023-й год будет годом масштабного роста внимания социума к критично настроенным масс-медиа, инфраструктура которых продолжит активно выстраиваться в Европе и других частях света за пределами России. По мере того, как общество убеждается в потоках дезинформации со стороны официальной пропаганды, доверие к альтернативным источникам информации растет. А в провластном сегменте масс-медиа доля пропаганды стремительно возрастает.
Выдавив либеральные или псевдо-либеральные СМИ, власть поступила не эффективно, а вынужденно: нужно было их выдавливать, так как внутри России они производили оппозиционные настроения, опасные в период боевых действий в Украине. Тем не менее, диссидентские масс-медиа по-прежнему формируют дискурс, а провластным масс-медиа во многом приходится на него реагировать.
Советская информполитика эпохи позднего застоя и начала перестройки вынуждена была реагировать на дискурсы диссидентских масс-медиа и часто проигрывала им, хотя никогда в этом не признавалась. Сейчас, думаю, история повторяется в том смысле, что с диссидентскими масс-медиа не считаться нельзя. Порой они ставит официальную информполитику в тупик. Например: опровергать бесконечно слухи о том, что мобилизация завершена и новой не планируется (как было заявлено высшим руководством) – для власти не с руки, а игнорировать тему так же сложно, так как она волнует социум. Это любая социология покажет, хотя бы даже и византийская.
Искусственно упростив медийный ландшафт внутри страны и увеличив долю пропаганды в журналистике после начала СВО, правящий класс сам передал значительную часть медийных ресурсов и акторов в руки коллективного Запада, и в средне- и долгосрочной перспективе это начнет оказывать возрастающий негативный эффект на общественное мнение в стране.
В этих условиях у властей будет все больше планов «туркменизировать» интернет, однако в масштабах России это сделать крайне трудно, тем более, что и Запад в таком случае будет реагировать (сообщения об угрозах отключения смартфонов в России в масс-медиа возникли не случайно). Нужно учитывать и то, что спрос на «запрещенку» в России всегда высок, а полностью выхолостить диссидентский дискурс из общественного сознания не получится.
Вест-Индские аналогии & Воля Сюзерена
Еще до начала СВО критический по отношению к руководству страны дискурс характеризовался упреками в неудачном имперском строительстве и сравнении России с классическими империями модерна, находящихся в стадии заката. Однако есть еще один вектор не прямых, но очень интересных исторических аналогий, игнорировать который не стоит.
Ост-Индская и Вест-Индские компании – по сути, представляли собой в XVI-XVII вв. симбиоз государственных образований и крупных корпораций, ориентированных на максимальное извлечение прибыли, экстенсивную эксплуатацию ресурсов и модель жесткого колониального доминирования.
При этом Вест-Индская компания была гораздо менее эффективной и успешной в экономическом плане, но более воинственно-агрессивной и идеологизированно-религиозной. Именно с ней связывается активная колонизация т.н. Голландской Бразилии, Гвианы, Суринама и ряда территорий в Западной Африке, которая сопровождалось усиленной христианизацией и скрепным дискурсом.
Вся история Вест-Индской компании до момента ее поглощения Нидерландским государством в конце XVIII в., представляет собой, по словам ведущего теоретика мир-системного анализа И. Валлерстайна, сочетанием воинственности и торговли. Чем менее успешным являлись экономические проекты – тем больше была воинственность этой компании, имевшей все атрибуты псевдо-государства.
Прямые аналогии с современной Россией не уместны, однако ритмика развития заслуживает внимания: неудачные экономические проекты вызывают большую агрессивность и воинственность.
Ув. Толкователь на многих примерах обосновал другой тезис о том, что Россия спецоперирует при высоких ценах на нефть, а при низких заканчивает и становится миролюбивой. https://yangx.top/tolk_tolk/14341
С точки зрения мир-системного подхода – так и есть, однако нынешняя конфигурация основана прежде всего на воле одного Сюзерена и нескольких его советников.
Уже сообщается, что российская нефть бренда Urals 6 января 2023 г. продавалась по цене в полтора раза ниже установленного ценового потолка – $37,8 за баррель, при этом нефть марки Brent в этот день торговалась на уровне $78,57.
Если такая конъюнктура, вызванная санкциями и эмбарго со стороны Запада, сохранится достаточно долго – это неизменно приведет к ослаблению милитаристской пассионарности, подрывом которой у России Запад и занимается с помощью Украины и затянувшейся СВО.
Однако, полагаю, быстро это не произойдет: конфигурация сейчас держится не только на экстенсивном базисе и необходимости продавать товар на экспорт, но и на воле Сюзерена и его обиде на Запад.
В этом плане правящий класс вполне может потратить несколько лет на то, чтобы жить себе в убыток и высасывая ресурсы из страны и населения. Прошлый год был таковым только отчасти, так как посредством увеличения доли экспорта удалось компенсировать значительную часть санкционных потерь, но в этом году так уже не получится.
Еще до начала СВО критический по отношению к руководству страны дискурс характеризовался упреками в неудачном имперском строительстве и сравнении России с классическими империями модерна, находящихся в стадии заката. Однако есть еще один вектор не прямых, но очень интересных исторических аналогий, игнорировать который не стоит.
Ост-Индская и Вест-Индские компании – по сути, представляли собой в XVI-XVII вв. симбиоз государственных образований и крупных корпораций, ориентированных на максимальное извлечение прибыли, экстенсивную эксплуатацию ресурсов и модель жесткого колониального доминирования.
При этом Вест-Индская компания была гораздо менее эффективной и успешной в экономическом плане, но более воинственно-агрессивной и идеологизированно-религиозной. Именно с ней связывается активная колонизация т.н. Голландской Бразилии, Гвианы, Суринама и ряда территорий в Западной Африке, которая сопровождалось усиленной христианизацией и скрепным дискурсом.
Вся история Вест-Индской компании до момента ее поглощения Нидерландским государством в конце XVIII в., представляет собой, по словам ведущего теоретика мир-системного анализа И. Валлерстайна, сочетанием воинственности и торговли. Чем менее успешным являлись экономические проекты – тем больше была воинственность этой компании, имевшей все атрибуты псевдо-государства.
Прямые аналогии с современной Россией не уместны, однако ритмика развития заслуживает внимания: неудачные экономические проекты вызывают большую агрессивность и воинственность.
Ув. Толкователь на многих примерах обосновал другой тезис о том, что Россия спецоперирует при высоких ценах на нефть, а при низких заканчивает и становится миролюбивой. https://yangx.top/tolk_tolk/14341
С точки зрения мир-системного подхода – так и есть, однако нынешняя конфигурация основана прежде всего на воле одного Сюзерена и нескольких его советников.
Уже сообщается, что российская нефть бренда Urals 6 января 2023 г. продавалась по цене в полтора раза ниже установленного ценового потолка – $37,8 за баррель, при этом нефть марки Brent в этот день торговалась на уровне $78,57.
Если такая конъюнктура, вызванная санкциями и эмбарго со стороны Запада, сохранится достаточно долго – это неизменно приведет к ослаблению милитаристской пассионарности, подрывом которой у России Запад и занимается с помощью Украины и затянувшейся СВО.
Однако, полагаю, быстро это не произойдет: конфигурация сейчас держится не только на экстенсивном базисе и необходимости продавать товар на экспорт, но и на воле Сюзерена и его обиде на Запад.
В этом плане правящий класс вполне может потратить несколько лет на то, чтобы жить себе в убыток и высасывая ресурсы из страны и населения. Прошлый год был таковым только отчасти, так как посредством увеличения доли экспорта удалось компенсировать значительную часть санкционных потерь, но в этом году так уже не получится.
Telegram
Толкователь
Интересно будет посмотреть, действует ли прежнее историческое правило – «Россия спецоперирует только при высоких ценах на нефть».
Точнее, начинает спецоперировать.
А при низких ценах на нефть – заканчивает.
Правда, СВО в Афганистане ещё два года продолжалась…
Точнее, начинает спецоперировать.
А при низких ценах на нефть – заканчивает.
Правда, СВО в Афганистане ещё два года продолжалась…
Бюрократия в закрытом режиме: без соцсетей и заграниц
В конце прошлого года глава государства подписал указ, освобождающий от декларирования доходов и сведений об имуществе чиновников, командированных на территории, на которых продолжаются военные действия. Также была приостановлена на время СВО практика публикации деклараций о доходах и имуществе всех чиновников, которая создавала каскад инфоповодов в СМИ, в том числе и региональных.
Недавно опубликованный видеоролик, в котором депутат Курской областной думы бахвалится своим отдыхом в Мексике, получил очень широкий резонанс. Желающему похвастаться своей хорошей жизнью региональному политику выписана показательная порка, которая идет полным ходом в масс-медиа и может завершиться лишением мандата.
Госвласть на этот кейс отреагировала понятным образом: послан дисциплинирующий бюрократию сигнал о недопустимости публикаций в соцсетях не только фактов зарубежного отдыха, но и атрибутов роскоши чиновников.
Тенденция на функционирование бюрократии в закрытом режиме прослеживается отчетливо. Бюрократии в России уготована модель советской номенклатуры: тогда не было соцсетей и возможностей ездить за границу было намного меньше, а сама бюрократия было серой, ее представителей демагогически называли «слуги народа». Основным отличием от остальных было не богатство и роскошь, а власть и возможность решать судьбы людей.
В нынешних условиях общественный контроль за властью полностью выхолащивается, а сама бюрократия превращается в некую пока еще аморфную общность, которая имеет предпосылки стать сословием или полузакрытым классом.
Однако сама гражданская номенклатура непривычна к таким изменениям, и они не вызывают у нее оптимизма. Это силовики приучены жить без соцсетей и выездов за границу. Поэтому silovikiзация бюрократии и депутатского корпуса, которая происходила еще до СВО, только усилится, и предпосылок для формирования силовой бюрократии все больше.
Ну а сама бюрократия с закрытыми соцсетями и лишенная возможности выехать за границу будет еще более рьяно отучать от этих «вредных привычек» податное сословие, то есть остальную часть социума. То есть тут и дисциплинирующий эффект для самой бюрократии, и ориентация ее на «правильную» работу с населением по принципу: «нечего по Венам и Берлинам мотаться, нужно развивать внутренний туризм».
Это все вызывает дискомфорт наделенных властью, так как многие из нынешней бюрократии уже впитали в себя паттерны информационного общества, значимым атрибутом которых является демонстративность, граничащая с нарциссизмом и жаждой лайков в соцсетях под своими постами и фоточками.
Пространство несвобод и ограничений увеличивается, и инерция тренда сильна, в том числе и потому, что препятствий и сопротивления нет никакого.
В конце прошлого года глава государства подписал указ, освобождающий от декларирования доходов и сведений об имуществе чиновников, командированных на территории, на которых продолжаются военные действия. Также была приостановлена на время СВО практика публикации деклараций о доходах и имуществе всех чиновников, которая создавала каскад инфоповодов в СМИ, в том числе и региональных.
Недавно опубликованный видеоролик, в котором депутат Курской областной думы бахвалится своим отдыхом в Мексике, получил очень широкий резонанс. Желающему похвастаться своей хорошей жизнью региональному политику выписана показательная порка, которая идет полным ходом в масс-медиа и может завершиться лишением мандата.
Госвласть на этот кейс отреагировала понятным образом: послан дисциплинирующий бюрократию сигнал о недопустимости публикаций в соцсетях не только фактов зарубежного отдыха, но и атрибутов роскоши чиновников.
Тенденция на функционирование бюрократии в закрытом режиме прослеживается отчетливо. Бюрократии в России уготована модель советской номенклатуры: тогда не было соцсетей и возможностей ездить за границу было намного меньше, а сама бюрократия было серой, ее представителей демагогически называли «слуги народа». Основным отличием от остальных было не богатство и роскошь, а власть и возможность решать судьбы людей.
В нынешних условиях общественный контроль за властью полностью выхолащивается, а сама бюрократия превращается в некую пока еще аморфную общность, которая имеет предпосылки стать сословием или полузакрытым классом.
Однако сама гражданская номенклатура непривычна к таким изменениям, и они не вызывают у нее оптимизма. Это силовики приучены жить без соцсетей и выездов за границу. Поэтому silovikiзация бюрократии и депутатского корпуса, которая происходила еще до СВО, только усилится, и предпосылок для формирования силовой бюрократии все больше.
Ну а сама бюрократия с закрытыми соцсетями и лишенная возможности выехать за границу будет еще более рьяно отучать от этих «вредных привычек» податное сословие, то есть остальную часть социума. То есть тут и дисциплинирующий эффект для самой бюрократии, и ориентация ее на «правильную» работу с населением по принципу: «нечего по Венам и Берлинам мотаться, нужно развивать внутренний туризм».
Это все вызывает дискомфорт наделенных властью, так как многие из нынешней бюрократии уже впитали в себя паттерны информационного общества, значимым атрибутом которых является демонстративность, граничащая с нарциссизмом и жаждой лайков в соцсетях под своими постами и фоточками.
Пространство несвобод и ограничений увеличивается, и инерция тренда сильна, в том числе и потому, что препятствий и сопротивления нет никакого.
Взгляд в историю: Рахимов & Диалектика эпохи парада суверенитетов
Смерть знаковой фигуры эпохи «парада суверенитетов» экс-президента Башкирии Муртазы Рахимова в возрасте 88 лет – это повод порассуждать о траектории развития госуправления в России.
Во второй половине 1990-х гг. такие как Рахимов, Шаймиев (Татарстан), Россель (Свердловская область) и другие «феодальные» князьки и ханы имели огромные полномочия и контролировали даже МВД в своих регионах, а с федеральным центром разговаривали на равных, а порой и игнорировали его.
Многие считают, что это вопрос личной слабости Б. Ельцина, однако, базовым фактором, конечно же, были низкие мировые цены на нефть: когда они пошли вверх появилась возможность создать государственную вертикаль. Но, главное, тут конечно же, политическая воля В. Путина, которая была направлена на централизацию ресурсов государства, которая позднее ре-актуализировала имперские амбиции.
Тогда же, в середине 1990-х гг., никакой вертикали управления не было, но была конкурентная политика. В ней было все: и дебаты, и Чеченская война, и болезненный поиск компромиссов. Перелом в пользу федерального Центра наступил только в 2000-х гг.
Много написано про опасную тенденцию сверхцентрализации России, которая характеризуется ассиметричной концентрацией ресурсов: столицы пухнут от ресурсов, а регионы бедствуют. Однако в эпоху «парада суверенитетов» никакой сверхцентрализации не было, но и здорового баланса сил в отношении «Центр – Регионы» также не наблюдалось.
Все дело в том, что такие как Рахимов активно вытравливали местное самоуправление, небольшие ростки демократизации социума уничтожали на корню, а выборы проводили по-туркменистански.
В противостоянии «Центр – Регионы» отсутствовало общество и его интересы: как следствие, централизованный или регионализированный исход этого процесса имел свои особенности, но, по сути, одинаково игнорировал базовые интересы социума и его претензии на политическую субьектность. Впрочем, сейчас уже про эту субьектность почти не говорят, а утвердившимся является мнение о аполитичности российского социума.
И еще немного про Рахимова: он активно применял националистическую стилистику. По образу мыслей националистом он не был, но маска, если ее долго носить, прилипает к лицу. Также Рахимов поддержал ГКЧП негласно в 1991 г., но быстро сдал назад. Его коллега и визави из Татарстана М. Шаймиев был более проницателен и политическим более мудр. И получил гораздо больше политических дивидендов для себя и своей республики.
И Татарстан, и Башкортостан регионы с сильной нефтянкой, однако татарстанским элитам удалось ее сохранить в своих руках, а огромный топливно-энергетический комплекс Башкирии перешел в руки сына Рахимова – Урала, который у него позднее, достаточно быстро, отняли. Этот сынок сейчас купается в роскоши в Австрии, а в России давно уже объявлен в розыск и сейчас не сможет даже приехать на похороны своего отца.
P.S. Диалектика отношений Центр – Регионы в России такова, что новая регионализация вполне вероятна в перспективе 5-10 лет, но без местного самоуправления и институтов гражданского общества она, к сожалению, обречена на формирование новых региональных автократий и полуфеодальных государственных конструкций.
Смерть знаковой фигуры эпохи «парада суверенитетов» экс-президента Башкирии Муртазы Рахимова в возрасте 88 лет – это повод порассуждать о траектории развития госуправления в России.
Во второй половине 1990-х гг. такие как Рахимов, Шаймиев (Татарстан), Россель (Свердловская область) и другие «феодальные» князьки и ханы имели огромные полномочия и контролировали даже МВД в своих регионах, а с федеральным центром разговаривали на равных, а порой и игнорировали его.
Многие считают, что это вопрос личной слабости Б. Ельцина, однако, базовым фактором, конечно же, были низкие мировые цены на нефть: когда они пошли вверх появилась возможность создать государственную вертикаль. Но, главное, тут конечно же, политическая воля В. Путина, которая была направлена на централизацию ресурсов государства, которая позднее ре-актуализировала имперские амбиции.
Тогда же, в середине 1990-х гг., никакой вертикали управления не было, но была конкурентная политика. В ней было все: и дебаты, и Чеченская война, и болезненный поиск компромиссов. Перелом в пользу федерального Центра наступил только в 2000-х гг.
Много написано про опасную тенденцию сверхцентрализации России, которая характеризуется ассиметричной концентрацией ресурсов: столицы пухнут от ресурсов, а регионы бедствуют. Однако в эпоху «парада суверенитетов» никакой сверхцентрализации не было, но и здорового баланса сил в отношении «Центр – Регионы» также не наблюдалось.
Все дело в том, что такие как Рахимов активно вытравливали местное самоуправление, небольшие ростки демократизации социума уничтожали на корню, а выборы проводили по-туркменистански.
В противостоянии «Центр – Регионы» отсутствовало общество и его интересы: как следствие, централизованный или регионализированный исход этого процесса имел свои особенности, но, по сути, одинаково игнорировал базовые интересы социума и его претензии на политическую субьектность. Впрочем, сейчас уже про эту субьектность почти не говорят, а утвердившимся является мнение о аполитичности российского социума.
И еще немного про Рахимова: он активно применял националистическую стилистику. По образу мыслей националистом он не был, но маска, если ее долго носить, прилипает к лицу. Также Рахимов поддержал ГКЧП негласно в 1991 г., но быстро сдал назад. Его коллега и визави из Татарстана М. Шаймиев был более проницателен и политическим более мудр. И получил гораздо больше политических дивидендов для себя и своей республики.
И Татарстан, и Башкортостан регионы с сильной нефтянкой, однако татарстанским элитам удалось ее сохранить в своих руках, а огромный топливно-энергетический комплекс Башкирии перешел в руки сына Рахимова – Урала, который у него позднее, достаточно быстро, отняли. Этот сынок сейчас купается в роскоши в Австрии, а в России давно уже объявлен в розыск и сейчас не сможет даже приехать на похороны своего отца.
P.S. Диалектика отношений Центр – Регионы в России такова, что новая регионализация вполне вероятна в перспективе 5-10 лет, но без местного самоуправления и институтов гражданского общества она, к сожалению, обречена на формирование новых региональных автократий и полуфеодальных государственных конструкций.
Трансферная жвачка, табуретизация режима & Cистемная неопределенность
Полностью согласен с В. Иноземцевым: тема трансфера власти в 2024 г. (или даже в 2023 г.), и ее пережевывание сейчас выглядит как надуманные. Ее санкционированное муссирование заполняет в режиме информационной ваты неприглядные лакуны массового сознания. Эту трансферную жвачку политизированная часть социума жевала уже не раз, пора бы относиться к ней более адекватно.
После начала СВО в реальном экспертном сообществе преобладала точка зрения о том, что ее начало резко приблизит конец режима, однако, сейчас, скорее, происходит табуретизация режима. То есть политический режим упрощается, избавляется от тонких конструкций (типа либеральных и псевдолиберальных масс-медиа и сформировавшегося было налета признаков правового или, точнее, как бы правового, государства). Режим приобретает очертания дубовой табуретки: она простая и незадачливая, но тяжелая и устойчивая, трудно поддающаяся трансформации.
Cинхронно и общество «избавляется» от протестно мыслящих и/или успешных людей, выбирающих отъезд из страны. Тем не менее, запрос на перемены в социуме есть, но он в латентном, скрытом формате. Его, при необходимости, можно актуализировать достаточно быстро, однако этому мешает ряд факторов: аполитичный конформизм, высокий уровень тревоги, позиция невмешательства в политику масс и страх. Плюс наиболее активная и критичная часть социума уезжает из страны или переходит в режим внутренней эмиграции, таким образом происходит канализация негатива: актуального и потенциального.
Ожидания экономического роста в рамках выбранной модели снизились в элитах еще до ковида, а пандемия и СВО в Украине окончательно сняли этот вопрос с повестки. На встрече с молодыми предпринимателями несколько месяцев назад глава государства, отвечая на вопросы, между делом заявил, что суверенитизация страны предполагает повышение уровня жизни граждан, но не сразу и, по сути, не быстро.
Показательно, что эту тему не муссирует госпропаганда, которая предпочитает рассуждать о метафизике русского мира, угрозах ядерной войны и победе России над внешними врагами, но не дает выкладок о том, что в 2030 г. уровень бедности в стране кратно уменьшится, а 50-60% среднего класса будет доступен китайский «Москвич», который лучше и современнее, чем пресловутые «Рено» или «Опель». Таких нарративов нет даже у пропагандистов, потому что никто в них не верит: вероятность такого развития событий при действующем режиме невысока.
Разговоры о трансфере могут рассматриваться лишь как сигналы системы («коллективный Путин») о том, что такая ротация нужна: и это единственная более-менее серьезная причина, которую нужно анализировать с точки зрения системного анализа. Однако этот голос маргинален в рамках нынешней конфигурации власти, а разговоры о трансфере выполняют совершенно иные функции.
В Узбекистане после смерти в сентябре 2016 г. правителя И. Каримова ему унаследовал менее кровожадный и агрессивный Ш. Мирзиеев, находившийся тогда в должности премьера правительства. Ему понадобилось несколько лет для того, чтобы устранить влияние главного силовика Р. Иноятова. Все это, в целом, благоприятно сказывается на экономике страны, но нынешняя Россия (по многим причинам) крайне далека даже от этого варианта развития событий, а вероятность передачи власти В. Путиным кому-либо пока рассматривается как невысокая.
Относительно СВО как экстрафактора способного обеспечить смену режима (опрокидывающий эффект) скепсис также явно доминирует, но, нужно учитывать: российское государство в состоянии неопределенности и такой сценарий не исключен, хотя и не является самым вероятным прямо сейчас.
https://yangx.top/kremlebezBashennik/31688
Полностью согласен с В. Иноземцевым: тема трансфера власти в 2024 г. (или даже в 2023 г.), и ее пережевывание сейчас выглядит как надуманные. Ее санкционированное муссирование заполняет в режиме информационной ваты неприглядные лакуны массового сознания. Эту трансферную жвачку политизированная часть социума жевала уже не раз, пора бы относиться к ней более адекватно.
После начала СВО в реальном экспертном сообществе преобладала точка зрения о том, что ее начало резко приблизит конец режима, однако, сейчас, скорее, происходит табуретизация режима. То есть политический режим упрощается, избавляется от тонких конструкций (типа либеральных и псевдолиберальных масс-медиа и сформировавшегося было налета признаков правового или, точнее, как бы правового, государства). Режим приобретает очертания дубовой табуретки: она простая и незадачливая, но тяжелая и устойчивая, трудно поддающаяся трансформации.
Cинхронно и общество «избавляется» от протестно мыслящих и/или успешных людей, выбирающих отъезд из страны. Тем не менее, запрос на перемены в социуме есть, но он в латентном, скрытом формате. Его, при необходимости, можно актуализировать достаточно быстро, однако этому мешает ряд факторов: аполитичный конформизм, высокий уровень тревоги, позиция невмешательства в политику масс и страх. Плюс наиболее активная и критичная часть социума уезжает из страны или переходит в режим внутренней эмиграции, таким образом происходит канализация негатива: актуального и потенциального.
Ожидания экономического роста в рамках выбранной модели снизились в элитах еще до ковида, а пандемия и СВО в Украине окончательно сняли этот вопрос с повестки. На встрече с молодыми предпринимателями несколько месяцев назад глава государства, отвечая на вопросы, между делом заявил, что суверенитизация страны предполагает повышение уровня жизни граждан, но не сразу и, по сути, не быстро.
Показательно, что эту тему не муссирует госпропаганда, которая предпочитает рассуждать о метафизике русского мира, угрозах ядерной войны и победе России над внешними врагами, но не дает выкладок о том, что в 2030 г. уровень бедности в стране кратно уменьшится, а 50-60% среднего класса будет доступен китайский «Москвич», который лучше и современнее, чем пресловутые «Рено» или «Опель». Таких нарративов нет даже у пропагандистов, потому что никто в них не верит: вероятность такого развития событий при действующем режиме невысока.
Разговоры о трансфере могут рассматриваться лишь как сигналы системы («коллективный Путин») о том, что такая ротация нужна: и это единственная более-менее серьезная причина, которую нужно анализировать с точки зрения системного анализа. Однако этот голос маргинален в рамках нынешней конфигурации власти, а разговоры о трансфере выполняют совершенно иные функции.
В Узбекистане после смерти в сентябре 2016 г. правителя И. Каримова ему унаследовал менее кровожадный и агрессивный Ш. Мирзиеев, находившийся тогда в должности премьера правительства. Ему понадобилось несколько лет для того, чтобы устранить влияние главного силовика Р. Иноятова. Все это, в целом, благоприятно сказывается на экономике страны, но нынешняя Россия (по многим причинам) крайне далека даже от этого варианта развития событий, а вероятность передачи власти В. Путиным кому-либо пока рассматривается как невысокая.
Относительно СВО как экстрафактора способного обеспечить смену режима (опрокидывающий эффект) скепсис также явно доминирует, но, нужно учитывать: российское государство в состоянии неопределенности и такой сценарий не исключен, хотя и не является самым вероятным прямо сейчас.
https://yangx.top/kremlebezBashennik/31688
Telegram
Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
ВЛАДИСЛАВ ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества:
Недавнее появление на календаре цифры «2023» является не просто формальным изменением дат – оно превращает…
ВЛАДИСЛАВ ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества:
Недавнее появление на календаре цифры «2023» является не просто формальным изменением дат – оно превращает…
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
О перспективах политизации уехавших россиян
Уехавшие в прошлом году россияне – это массовое явление, которое влияет на общественно-политический ландшафт в стране. Уехали разные люди: часть настроены против власти, часть - антивоенно. Но большинство из них думают, прежде всего, о себе и, в целом, настроены аполитично-атомизировано. Есть среди уехавших и лоялисты, которые просто не хотят служить в армии или считают, что отсидеться за рубежом будет лучше.
Сейчас в отношении всех их и особенно тех, кто высказывается против руководства России и выбранного им курса, идет активная информационная кампания. Она дает свои эффекты и корректирует общественное мнение. При необходимости, власти в отношении уехавших смогут сформировать из нейтрально-индифферентных оценок негативные. Только побочных эффектов тут больше, чем ожидаемого результата.
Поляризация и черно-белая конфигурация по принципу «кто не с нами – тот против нас» дает определенные возможности и несистемной оппозиции. Одна из них – стремление записать в сторонники оппозиции всех, кто уехал. Однако, анализ чатов и пабликов уехавших за рубеж россиян показывает, что среди них преобладает тот же самый российский аполитизм. Да, есть высказывания против руководства страны, однако не они являются консолидирующим признаком.
Главный принцип организации этих чатов – это самоорганизация, прагматичная потребность во взаимопомощи и желание сохранить российскую культуру и русский язык. Самоорганизация используется как механизм взаимопомощи, а без этого на чужбине - никак. Это очень хорошее явление, выражение активной гражданской позиции, преодоления атомизации. Его развитие крайне необходимо для сохранение гражданского общества. Однако, далеко не все собираются использовать эти навыки в политической борьбе. Многие этого не хотят, но стигматизация со стороны госпропаганды в их адрес явно дает побочный и неприятный эффект, на который власть идет для того, чтобы вытравить из российского публичного дискурса голоса диссидентов и несогласных.
Другим эффектом от этого дискурса против уехавших является «железный занавес» внутри страны, который, в основном, пока что в головах «глубинного народа». Многим, действительно, хотелось бы, чтобы уехавшие предприниматели, люди творческих профессий и просто ЛОМы покинули страну насовсем, и про них все забыли. На их место придет конъюнктурная серая масса, которая, таким образом, хочет повысить свой социальный статус за счет избавления от конкурентов.
Сейчас запущены нарративы о том, что уехавшие, фактически - не россияне. Рано или поздно, вопрос возвращения уехавших встанет, причем, к взаимной выгоде и самих уехавших, и государства. Понятно, что действующий политрежим не позволит вмешиваться в политику несогласным, но среди уехавших много тех, кто готов жить в стране и «не заплывать за буйки». В то же время сейчас создаются условия чтобы таких было все меньше. Чем более агрессивным и токсичным является дискурс в отношении уехавших – тем больше уехавшие будут политизироваться и подпитываться идеями не пропаганды и официальной власти, а несистемной оппозиции и диссидентов.
Конфигурация в этом вопросе определена, но дальнейшая динамика - пока не совсем. Власти запустили стигматизирующий дискурс, прежде всего, для того, чтобы удержать тех, кто еще не уехал, но чем дольше он транслируется, тем больше негативных и даже деструктивных побочных эффектов он в себе несет. Логично было бы ждать сворачивания этого дискурса, однако, скорее всего, он будет только нарастать.
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
О перспективах политизации уехавших россиян
Уехавшие в прошлом году россияне – это массовое явление, которое влияет на общественно-политический ландшафт в стране. Уехали разные люди: часть настроены против власти, часть - антивоенно. Но большинство из них думают, прежде всего, о себе и, в целом, настроены аполитично-атомизировано. Есть среди уехавших и лоялисты, которые просто не хотят служить в армии или считают, что отсидеться за рубежом будет лучше.
Сейчас в отношении всех их и особенно тех, кто высказывается против руководства России и выбранного им курса, идет активная информационная кампания. Она дает свои эффекты и корректирует общественное мнение. При необходимости, власти в отношении уехавших смогут сформировать из нейтрально-индифферентных оценок негативные. Только побочных эффектов тут больше, чем ожидаемого результата.
Поляризация и черно-белая конфигурация по принципу «кто не с нами – тот против нас» дает определенные возможности и несистемной оппозиции. Одна из них – стремление записать в сторонники оппозиции всех, кто уехал. Однако, анализ чатов и пабликов уехавших за рубеж россиян показывает, что среди них преобладает тот же самый российский аполитизм. Да, есть высказывания против руководства страны, однако не они являются консолидирующим признаком.
Главный принцип организации этих чатов – это самоорганизация, прагматичная потребность во взаимопомощи и желание сохранить российскую культуру и русский язык. Самоорганизация используется как механизм взаимопомощи, а без этого на чужбине - никак. Это очень хорошее явление, выражение активной гражданской позиции, преодоления атомизации. Его развитие крайне необходимо для сохранение гражданского общества. Однако, далеко не все собираются использовать эти навыки в политической борьбе. Многие этого не хотят, но стигматизация со стороны госпропаганды в их адрес явно дает побочный и неприятный эффект, на который власть идет для того, чтобы вытравить из российского публичного дискурса голоса диссидентов и несогласных.
Другим эффектом от этого дискурса против уехавших является «железный занавес» внутри страны, который, в основном, пока что в головах «глубинного народа». Многим, действительно, хотелось бы, чтобы уехавшие предприниматели, люди творческих профессий и просто ЛОМы покинули страну насовсем, и про них все забыли. На их место придет конъюнктурная серая масса, которая, таким образом, хочет повысить свой социальный статус за счет избавления от конкурентов.
Сейчас запущены нарративы о том, что уехавшие, фактически - не россияне. Рано или поздно, вопрос возвращения уехавших встанет, причем, к взаимной выгоде и самих уехавших, и государства. Понятно, что действующий политрежим не позволит вмешиваться в политику несогласным, но среди уехавших много тех, кто готов жить в стране и «не заплывать за буйки». В то же время сейчас создаются условия чтобы таких было все меньше. Чем более агрессивным и токсичным является дискурс в отношении уехавших – тем больше уехавшие будут политизироваться и подпитываться идеями не пропаганды и официальной власти, а несистемной оппозиции и диссидентов.
Конфигурация в этом вопросе определена, но дальнейшая динамика - пока не совсем. Власти запустили стигматизирующий дискурс, прежде всего, для того, чтобы удержать тех, кто еще не уехал, но чем дольше он транслируется, тем больше негативных и даже деструктивных побочных эффектов он в себе несет. Логично было бы ждать сворачивания этого дискурса, однако, скорее всего, он будет только нарастать.
«С Дона выдачи нет», а из Казахстана есть (без знака вопроса и сомнений)
Кампания по возвращению «беглых» россиян пополнилась достаточно серьезными действиями, которые предприняли Казахстан и Турция.
Казахстан пошел по пути ужесточения правил пребывания иностранцев без визы: после 90 дней пребывания срок нельзя будет обнулить просто выехав за границу – снова въехать уже не получится: эти преференции для россиян отменены. Из Турции приходит все больше сообщений о том, что государство стало отказывать в получении ВНЖ россиянам. Четких критериев нет, однако даже выборочные отказы (которые можно попытаться опротестовать) сеют определенные тревожные настроения среди релокантов.
Очевидно, что ни Казахстан, который по-прежнему находится в орбите влияния России, ни Турция, руководство которой любит торговаться и договариваться, – это не те страны и территории, «выдачи с которых нет».
Вряд ли тут стоит говорить, что руководство Турции и Казахстана действуют по указке Кремля: нет, скорее, удалось найти оптимальное сочетание для руководства России и этих стран, естественно, в ущерб интересам российских релокантов.
В Турции прекрасно понимают, что ужесточения правил или, точнее, практики выдачи ВНЖ уменьшит поток, но самые денежные, способные купить недвижимость, россияне останутся и будут бодрее ее покупать и дальше, причем по завышенным ценам: это стимулирует развитие строительства, что выгодно Р.Т. Эрдогану и близким к нему лоббистам.
В Казахстане же есть недовольство местных по поводу увеличения количества россиян и базовый консенсус заключается в том, что новые потоки этому государству не нужны. Соответственно, ставится жесткое препятствие, особенно для россиян, которые не имеют загранпаспортов.
Сам же сигнал о том, что Турция и Казахстан предпринимают такие меры показывает: вопрос отнюдь не долгосрочный, а требует оперативного решения здесь и сейчас. Такая работа актуальна перед новыми волнами мобилизации, которую, скорее всего, официально объявлять не будут, однако набор, так или иначе, будет усиливаться.
Сейчас поток уезжающих из России снизился, однако он, по-прежнему есть и это продолжается уже несколько месяцев. Вероятно, что российское руководство уже надавило на Армению и, тем более, Белоруссию и другие страны постсоветского пространства и результаты этого не заставят себя ждать.
Главным бюджетным и удобным вариантом оставался Казахстан, однако в дальнейшем ни руководство этой страны, ни его общество не хочет новых волн релокантов. Не хочет в том числе и, прежде всего, потому что не желает ссориться с Кремлем. Ну а на перемещения в Сербию или страны Южного полушария (Мексика, Аргентина и другие) имеют ограниченный потенциал: у многих желающих уехать просто нет ни денег, ни возможностей для этого.
Евразийская интеграция, по аналогии с европейской, позиционировала свободное перемещение товаров и людей. Однако сейчас явно не до этих нарративов, да и сама интеграция имела отчетливые имперские алгоритмы и интересы: сейчас они таковы, что отток населения и, прежде всего, мужчин призывного возраста, из России нужно прекратить. Пытаться решить этот вопрос Вертикаль будет разными методами: никто среди правящей верхушки никаких протестов и режима закипающего котла внутри страны не боится.
Кампания по возвращению «беглых» россиян пополнилась достаточно серьезными действиями, которые предприняли Казахстан и Турция.
Казахстан пошел по пути ужесточения правил пребывания иностранцев без визы: после 90 дней пребывания срок нельзя будет обнулить просто выехав за границу – снова въехать уже не получится: эти преференции для россиян отменены. Из Турции приходит все больше сообщений о том, что государство стало отказывать в получении ВНЖ россиянам. Четких критериев нет, однако даже выборочные отказы (которые можно попытаться опротестовать) сеют определенные тревожные настроения среди релокантов.
Очевидно, что ни Казахстан, который по-прежнему находится в орбите влияния России, ни Турция, руководство которой любит торговаться и договариваться, – это не те страны и территории, «выдачи с которых нет».
Вряд ли тут стоит говорить, что руководство Турции и Казахстана действуют по указке Кремля: нет, скорее, удалось найти оптимальное сочетание для руководства России и этих стран, естественно, в ущерб интересам российских релокантов.
В Турции прекрасно понимают, что ужесточения правил или, точнее, практики выдачи ВНЖ уменьшит поток, но самые денежные, способные купить недвижимость, россияне останутся и будут бодрее ее покупать и дальше, причем по завышенным ценам: это стимулирует развитие строительства, что выгодно Р.Т. Эрдогану и близким к нему лоббистам.
В Казахстане же есть недовольство местных по поводу увеличения количества россиян и базовый консенсус заключается в том, что новые потоки этому государству не нужны. Соответственно, ставится жесткое препятствие, особенно для россиян, которые не имеют загранпаспортов.
Сам же сигнал о том, что Турция и Казахстан предпринимают такие меры показывает: вопрос отнюдь не долгосрочный, а требует оперативного решения здесь и сейчас. Такая работа актуальна перед новыми волнами мобилизации, которую, скорее всего, официально объявлять не будут, однако набор, так или иначе, будет усиливаться.
Сейчас поток уезжающих из России снизился, однако он, по-прежнему есть и это продолжается уже несколько месяцев. Вероятно, что российское руководство уже надавило на Армению и, тем более, Белоруссию и другие страны постсоветского пространства и результаты этого не заставят себя ждать.
Главным бюджетным и удобным вариантом оставался Казахстан, однако в дальнейшем ни руководство этой страны, ни его общество не хочет новых волн релокантов. Не хочет в том числе и, прежде всего, потому что не желает ссориться с Кремлем. Ну а на перемещения в Сербию или страны Южного полушария (Мексика, Аргентина и другие) имеют ограниченный потенциал: у многих желающих уехать просто нет ни денег, ни возможностей для этого.
Евразийская интеграция, по аналогии с европейской, позиционировала свободное перемещение товаров и людей. Однако сейчас явно не до этих нарративов, да и сама интеграция имела отчетливые имперские алгоритмы и интересы: сейчас они таковы, что отток населения и, прежде всего, мужчин призывного возраста, из России нужно прекратить. Пытаться решить этот вопрос Вертикаль будет разными методами: никто среди правящей верхушки никаких протестов и режима закипающего котла внутри страны не боится.
Апофатичность правящего класса & Диалектика жестких действий
В последнее время часто говорят: правящий класс плывет по течению и надеется вырулить ситуацию, не имея четких стратегических ориентиров, однако это не совсем так. Образа будущего и позитивной стратегии, действительно, нет, но есть один, апофатический, ориентир – сохранение власти: он требует ужесточения действий по всем направлениям.
Апофатический метод в богословии используется тогда, когда нельзя показать, чем является обьект, но можно показать, чем он точно не является. Поэтому в Исламе нет изображений Творца, но многие суры Корана посвящены объяснению его сути. Так вот правящая верхушка в стране точно не собирается терять свою власть: этот фактор определяет все ее действия.
Производство ненависти к Западу сменилось опосредованным производством недоверия и осуждения к уехавшим, а также желанием сконструировать режим национально-освободительного подъёма. Многие, по-прежнему, склонны не относится серьезно к этому аспекту и считать его конъюнктурным, как к пластинке, которую завтра можно будет легко поменять.
Действительно, всерьез высказываний Медведева, Володина нельзя принимать в принципе: хотя бы потому, что можно с ума сойти. Или, хотя, бы взять заявление вице-спикера Госдумы Кузнецовой, которая предлагает использовать имущество релокантов для решения жилья для детей-сирот.
Правящий класс и наиболее богатый процент россиян давно уже понимает, что собственность, которая у него есть может в любой момент быть отнята – отсюда и отток капиталов из страны, масштабы которого только увеличиваются.
Однако и относится к этому как к карнавалу бредовых идей (сегодня одни маски – завтра другие) не стоит. Да, декорации и стилистику правящий класс может легко поменять, возможны, при определенных раскладах и некоторые (относительные) смягчения, но общий вектор – в сторону ужесточения неизменен.
Никакого улучшения отношений с Западом у действующего руководства страны сейчас быть не может, а сохранение экономического фундамента без Запада у экстенсивной, экспортно ориерированной экономике со слабым модернизационным потенциалом – добиться почти невозможно.
Там, где экономика деградирует сохранение власти возможно только за счет ужесточения и поиска новых объектов для репрессивной политики. Стигматизация релокантов – это отдаленные, но семена гражданского стасиса в стране или северо-корееизации. В этом плане правящий класс, несмотря на жесткую риторику, к прямым действиям переходить пока не собирается. Однако набор «пластинок», которые крутятся в общественном сознании становятся все жестче и жестче.
И тут номенклатуре (бывшей и действующей) стоит задуматься: с релокантов много не возьмешь в режиме военного коммунизма и продразверстки, а вот со всяких экс-мэров, экс-губернаторов и, особенно, околовластных денежных мешков можно, причем немало: нынешняя интенция может привести к тому, что тряхнут хорошенько именно их и их активы. Но они уже ничего не могут сделать. Только сидеть и бояться, и петь мантры про пятую колонну и релокантов.
В последнее время часто говорят: правящий класс плывет по течению и надеется вырулить ситуацию, не имея четких стратегических ориентиров, однако это не совсем так. Образа будущего и позитивной стратегии, действительно, нет, но есть один, апофатический, ориентир – сохранение власти: он требует ужесточения действий по всем направлениям.
Апофатический метод в богословии используется тогда, когда нельзя показать, чем является обьект, но можно показать, чем он точно не является. Поэтому в Исламе нет изображений Творца, но многие суры Корана посвящены объяснению его сути. Так вот правящая верхушка в стране точно не собирается терять свою власть: этот фактор определяет все ее действия.
Производство ненависти к Западу сменилось опосредованным производством недоверия и осуждения к уехавшим, а также желанием сконструировать режим национально-освободительного подъёма. Многие, по-прежнему, склонны не относится серьезно к этому аспекту и считать его конъюнктурным, как к пластинке, которую завтра можно будет легко поменять.
Действительно, всерьез высказываний Медведева, Володина нельзя принимать в принципе: хотя бы потому, что можно с ума сойти. Или, хотя, бы взять заявление вице-спикера Госдумы Кузнецовой, которая предлагает использовать имущество релокантов для решения жилья для детей-сирот.
Правящий класс и наиболее богатый процент россиян давно уже понимает, что собственность, которая у него есть может в любой момент быть отнята – отсюда и отток капиталов из страны, масштабы которого только увеличиваются.
Однако и относится к этому как к карнавалу бредовых идей (сегодня одни маски – завтра другие) не стоит. Да, декорации и стилистику правящий класс может легко поменять, возможны, при определенных раскладах и некоторые (относительные) смягчения, но общий вектор – в сторону ужесточения неизменен.
Никакого улучшения отношений с Западом у действующего руководства страны сейчас быть не может, а сохранение экономического фундамента без Запада у экстенсивной, экспортно ориерированной экономике со слабым модернизационным потенциалом – добиться почти невозможно.
Там, где экономика деградирует сохранение власти возможно только за счет ужесточения и поиска новых объектов для репрессивной политики. Стигматизация релокантов – это отдаленные, но семена гражданского стасиса в стране или северо-корееизации. В этом плане правящий класс, несмотря на жесткую риторику, к прямым действиям переходить пока не собирается. Однако набор «пластинок», которые крутятся в общественном сознании становятся все жестче и жестче.
И тут номенклатуре (бывшей и действующей) стоит задуматься: с релокантов много не возьмешь в режиме военного коммунизма и продразверстки, а вот со всяких экс-мэров, экс-губернаторов и, особенно, околовластных денежных мешков можно, причем немало: нынешняя интенция может привести к тому, что тряхнут хорошенько именно их и их активы. Но они уже ничего не могут сделать. Только сидеть и бояться, и петь мантры про пятую колонну и релокантов.
Дисквалификация социального контроля & Последние бастионы гражданственности
Такие элементы российского общественно-политического дискурса как демократия и либералы почти полностью ушли из него: в конце 1990-х и 2000-е гг. носители демократических ценностей активно стигматизировались как «дерьмократы», а в последние годы такая же участь постигла и носителей либеральных ценностей, которых прозвали «либерастами». Плюс у противников политического руководства страны с начала СВО пропали последние симпатии к т.н. системным либералам, соответственно, демократические и либеральные модели политической идентификации внутри страны сейчас жестко маргинализированы.
Однако российский социум от траектории гражданства к подданству отделяет и еще несколько бастионов, один из которых социальный контроль. Здесь логика правящей власти вполне демонстрирует признаки монолита, который заключается в минимизации функций социального контроля, одним из проявлений которого является публичная критика.
Подписанный в конце прошлого года указ главы государства, освобождающий от декларации от доходов и сведений об имуществе чиновников, командированных в зону СВО, а также отказ от публикаций таких отчетов для остальной бюрократии – яркий пример.
Общий контур такой. Бюджетными средствами и прочими ресурсами государства распоряжаются чиновники и стоящие за ними влиятельные и приближенные персоны: процесс распределения ресурсов контролируют правоохранительные органы, а сама тема общественного контроля никак и никем не стимулируется и не поощряется.
Конечно, администрация главы государства работает с обращениями граждан и жалобами в соцсетях, но, по большому счету, никто среди номенклатуры сейчас не заинтересован в том, чтобы такие жалобы были. Их минимизировать, особенно учитывая перспективы экономики, резко не получится, но в средне- и долгосрочной перспективы вероятность заглушения недовольства высока.
Логика жалоб наверх остается последней отдушиной подданного глубинного народа, но, совершенно, не гарантировано, что этот элемент «консенсуса» общества и власти будет сохранен.
Власть приняла логику вертикального монолита, которая означает минимизацию критики в отношении всех (без исключения) ее элементов. Соответственно, дальнейшая логика эволюции власти – это ослабление критики в отношении всех ее элементов, даже самых слабых (таких как мэры или региональные ведомства).
Исключение функций социального контроля ослабляет эффективность и гибкость госуправления и создает условия для того, чтобы региональные власти быстрее становились региональными автократиями с признаками феодализации.
Критика и недовольство со стороны социума представляет собой угрозу только если доходит до Центра и оттуда раздаются строгие окрики. Сейчас федеральный центр все меньше готов транслировать такие окрики и все больше готов давать губернаторам возможность самим решать вопросы на местах. Ни на какие имиджевые уроны и моральные факторы региональные власти уже не обращают внимание, а если и обращают, то отвечают резко и раздраженно, и все списывают на происки «врагов народа».
Центр беспокоят вопросы распределения ресурсов государства, иерархический и внутривертикальный контроль только усиливается, но социум исключен из этого процесса. Соответственно, социальный контроль, в том числе и в формате «сливов» в масс-медиа данных и факторов дискредитации противоборства акторов все менее востребован как инструмент борьбы за ресурсы: точнее, на него наложен негласный запрет.
Ну а выключенному из этого процесса аполитичному социуму настойчиво «предлагают» помолчать или воспроизводить патриотические паттерны официальной пропаганды. Социум к этому ментально готов, как и готов он к сдаче своих последних бастионов гражданственности: очевидно, ввиду не понимания того, что вслед за этим вероятны новые, более жесткие и непопулярные решения, которые обязательно скажутся на широких слоях социума.
Такие элементы российского общественно-политического дискурса как демократия и либералы почти полностью ушли из него: в конце 1990-х и 2000-е гг. носители демократических ценностей активно стигматизировались как «дерьмократы», а в последние годы такая же участь постигла и носителей либеральных ценностей, которых прозвали «либерастами». Плюс у противников политического руководства страны с начала СВО пропали последние симпатии к т.н. системным либералам, соответственно, демократические и либеральные модели политической идентификации внутри страны сейчас жестко маргинализированы.
Однако российский социум от траектории гражданства к подданству отделяет и еще несколько бастионов, один из которых социальный контроль. Здесь логика правящей власти вполне демонстрирует признаки монолита, который заключается в минимизации функций социального контроля, одним из проявлений которого является публичная критика.
Подписанный в конце прошлого года указ главы государства, освобождающий от декларации от доходов и сведений об имуществе чиновников, командированных в зону СВО, а также отказ от публикаций таких отчетов для остальной бюрократии – яркий пример.
Общий контур такой. Бюджетными средствами и прочими ресурсами государства распоряжаются чиновники и стоящие за ними влиятельные и приближенные персоны: процесс распределения ресурсов контролируют правоохранительные органы, а сама тема общественного контроля никак и никем не стимулируется и не поощряется.
Конечно, администрация главы государства работает с обращениями граждан и жалобами в соцсетях, но, по большому счету, никто среди номенклатуры сейчас не заинтересован в том, чтобы такие жалобы были. Их минимизировать, особенно учитывая перспективы экономики, резко не получится, но в средне- и долгосрочной перспективы вероятность заглушения недовольства высока.
Логика жалоб наверх остается последней отдушиной подданного глубинного народа, но, совершенно, не гарантировано, что этот элемент «консенсуса» общества и власти будет сохранен.
Власть приняла логику вертикального монолита, которая означает минимизацию критики в отношении всех (без исключения) ее элементов. Соответственно, дальнейшая логика эволюции власти – это ослабление критики в отношении всех ее элементов, даже самых слабых (таких как мэры или региональные ведомства).
Исключение функций социального контроля ослабляет эффективность и гибкость госуправления и создает условия для того, чтобы региональные власти быстрее становились региональными автократиями с признаками феодализации.
Критика и недовольство со стороны социума представляет собой угрозу только если доходит до Центра и оттуда раздаются строгие окрики. Сейчас федеральный центр все меньше готов транслировать такие окрики и все больше готов давать губернаторам возможность самим решать вопросы на местах. Ни на какие имиджевые уроны и моральные факторы региональные власти уже не обращают внимание, а если и обращают, то отвечают резко и раздраженно, и все списывают на происки «врагов народа».
Центр беспокоят вопросы распределения ресурсов государства, иерархический и внутривертикальный контроль только усиливается, но социум исключен из этого процесса. Соответственно, социальный контроль, в том числе и в формате «сливов» в масс-медиа данных и факторов дискредитации противоборства акторов все менее востребован как инструмент борьбы за ресурсы: точнее, на него наложен негласный запрет.
Ну а выключенному из этого процесса аполитичному социуму настойчиво «предлагают» помолчать или воспроизводить патриотические паттерны официальной пропаганды. Социум к этому ментально готов, как и готов он к сдаче своих последних бастионов гражданственности: очевидно, ввиду не понимания того, что вслед за этим вероятны новые, более жесткие и непопулярные решения, которые обязательно скажутся на широких слоях социума.
Хорошее дополнение к предыдущему посту, только насчет успешности СВО я бы выбрал иную формулировку, отличную от тезиса ув. Толкователя.
Скорее, правящий класс умеет использовать любую ситуацию для укрепления своего доминирования, что, учитывая сверхконцентрацию ресурсов и власти, а также апатично-аполитический социум, лишенный пассионарности, не мудрено.
Но ресурсная база власти в экономическом смысле сокращается, разрыв с Западом очень болезненный. В политическом смысле ресурс власти пока не истощается и, как говорят византийские социологи, укрепляется, но вряд ли это то, на что можно реально опереться. Да и неопределенность нарастает.
https://yangx.top/tolk_tolk/14825
Скорее, правящий класс умеет использовать любую ситуацию для укрепления своего доминирования, что, учитывая сверхконцентрацию ресурсов и власти, а также апатично-аполитический социум, лишенный пассионарности, не мудрено.
Но ресурсная база власти в экономическом смысле сокращается, разрыв с Западом очень болезненный. В политическом смысле ресурс власти пока не истощается и, как говорят византийские социологи, укрепляется, но вряд ли это то, на что можно реально опереться. Да и неопределенность нарастает.
https://yangx.top/tolk_tolk/14825
Telegram
Толкователь
Депутаты ГД и члены СФ теперь могут не публиковать свои декларации о доходах и имуществе.
Многие патриоты печалятся, что СВО идёт не так, как им хотелось бы. Но часть право-консервативных ЛОМов неоднократно говорили, что есть уже «большая промежуточная Победа»…
Многие патриоты печалятся, что СВО идёт не так, как им хотелось бы. Но часть право-консервативных ЛОМов неоднократно говорили, что есть уже «большая промежуточная Победа»…
Forwarded from Толкователь
(к предыдущему репосту)
По сути ув. Дмитрий Михайличенко прав – но это на среднесрочную перспективу (от 2-х лет и более). На такой срок в верхах России не принято прогнозировать. Горизонт планирования максимум – на 6-12 месяцев. И на этом горизонте я не вижу экономических трудностей у высших семей.
Приводил уже оценки экономистов о том, что СВО в 2023 году обойдётся в 10 трлн. руб. Цифра выглядит вроде большой. Но давайте посмотрим на возможные источники финансирования.
Ликвидная часть ФНБ небольшая – около 6 трлн. руб., но тоже деньги. Далее – печатание денег Центробанком. По разным оценкам, ЦБ в прошлом году напечатал 4 трлн. руб. (по хитрой схеме перекладывания из одного кармана в другой валюты Минфином).
Затем – на депозитах юрлиц и физлиц сейчас лежит 70 трлн. руб.
Есть сверхдоходы крупных компаний, в т.ч. гос-. Уже опробована схема изымания сверходоходов Газпрома (400-500 млрд. руб. в прошлом году). Через дивиденды и пр. механизмы.
Есть схема добровольно-принудительного госдолга – тоже опробована в прошлом году госбанками (российский вариант QE). Население пока можно не принуждать, хватает ещё потенциала «крупняка».
В целом я бы смотрел на потенциал экономической мобилизации (будет она или нет) по двум факторам. Первый – превышение экспорта над импортом. В 2022 году была баснословная сумма – около $280 млрд. По итогам 2023 года обещают снижение до $100-120 млрд. Жить всё ещё можно)) Вот когда баланс станет отрицательным – всё, состав тронулся.
Второй фактор – усиление энтропии, грызни среди высших семей. Это признак того, что «пирога» на все элиты уже начинает не хватать, и они начинают есть друг друга (сначала – самых слабых). Пока этого не видим – денег на всех хватает. Денег так много, что хватает даже платить солдатам по 200 тыс. руб. в месяц.
PS Вообще отличие поздней России от позднего СССР в том, что денег сейчас очень, очень много. Все «косяки» и некомпетентность можно заливать деньгами, что не мог себе позволить поздний СССР (например, руководство тогда было не в силах привезти 6 вагонов с мясом в один город, чтобы прекратить забастовку шахтёров в Воркуте).
Всё же высокая доля частной экономики и глобализм (даже остатки глобализма в современной России) сделали страну гораздо более устойчивой и при малокомпетентном управлении.
По сути ув. Дмитрий Михайличенко прав – но это на среднесрочную перспективу (от 2-х лет и более). На такой срок в верхах России не принято прогнозировать. Горизонт планирования максимум – на 6-12 месяцев. И на этом горизонте я не вижу экономических трудностей у высших семей.
Приводил уже оценки экономистов о том, что СВО в 2023 году обойдётся в 10 трлн. руб. Цифра выглядит вроде большой. Но давайте посмотрим на возможные источники финансирования.
Ликвидная часть ФНБ небольшая – около 6 трлн. руб., но тоже деньги. Далее – печатание денег Центробанком. По разным оценкам, ЦБ в прошлом году напечатал 4 трлн. руб. (по хитрой схеме перекладывания из одного кармана в другой валюты Минфином).
Затем – на депозитах юрлиц и физлиц сейчас лежит 70 трлн. руб.
Есть сверхдоходы крупных компаний, в т.ч. гос-. Уже опробована схема изымания сверходоходов Газпрома (400-500 млрд. руб. в прошлом году). Через дивиденды и пр. механизмы.
Есть схема добровольно-принудительного госдолга – тоже опробована в прошлом году госбанками (российский вариант QE). Население пока можно не принуждать, хватает ещё потенциала «крупняка».
В целом я бы смотрел на потенциал экономической мобилизации (будет она или нет) по двум факторам. Первый – превышение экспорта над импортом. В 2022 году была баснословная сумма – около $280 млрд. По итогам 2023 года обещают снижение до $100-120 млрд. Жить всё ещё можно)) Вот когда баланс станет отрицательным – всё, состав тронулся.
Второй фактор – усиление энтропии, грызни среди высших семей. Это признак того, что «пирога» на все элиты уже начинает не хватать, и они начинают есть друг друга (сначала – самых слабых). Пока этого не видим – денег на всех хватает. Денег так много, что хватает даже платить солдатам по 200 тыс. руб. в месяц.
PS Вообще отличие поздней России от позднего СССР в том, что денег сейчас очень, очень много. Все «косяки» и некомпетентность можно заливать деньгами, что не мог себе позволить поздний СССР (например, руководство тогда было не в силах привезти 6 вагонов с мясом в один город, чтобы прекратить забастовку шахтёров в Воркуте).
Всё же высокая доля частной экономики и глобализм (даже остатки глобализма в современной России) сделали страну гораздо более устойчивой и при малокомпетентном управлении.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
О перспективах закона о реформе местного самоуправления в рамках СВО-реальности
Недостаточно отрефлексированным в экспертной среде остается следующий факт: после начала СВО законопроект о преобразовании местного самоуправления публичной власти был отложен на неопределенный срок. Анализ этого факта позволяет понять некоторые закономерности функционирования власти и ее ритмику.
Аргументы противников реформы были слышны достаточно внятно, но только среди экспертов и части политизированных граждан, которые составляют явное меньшинство российского социума. Это и увеличение дистанции власти и общества, и уничтожение остатков самоуправления в стране, это и чрезмерная нагрузка на политическую систему. Большинство из этих замечаний, на мой взгляд, носят обоснованный характер.
Однако изменения в политической системе с момента начала СВО идут, причем, в одном направлении и достаточно активно. Происходит своеобразная, табуретизация режима власти, то есть его упрощение, сведение к линейно-централизованным, жестким, иерархическим и закрытым технологиям управления, при минимизации функций социального контроля со стороны граждан. По сути, речь идет о замещении внутренней политики иерархическим управлением. Вписывается ли в эту траекторию закон о местном самоуправлении в версии сенатора А. Клишаса и депутата П. Крашенникова? Да, вписывается, но рассмотрение законопроекта отложено.
Мало кто сомневается, что, при желании, такой закон можно было бы принять достаточно быстро и реформу осуществить. Российский социум существенно снизил свой протестный потенциал, а сама тема социального недовольства и несогласия, по сути, почти исключена из общественного внимания. Нежелание в период СВО создавать дополнительную нагрузку на органы власти и управления – это, действительно, значимый фактор. Как и то, что система публичной власти в регионах принимает значимую роль в мобилизационных, в самом широком смысле, мероприятиях. Оптимизировать и сокращать муниципальные органы власти в этих условиях, во многом, означало бы ослабление для власти собственной инфраструктуры влияния и контроля над социумом.
Однако главное все-таки не в этом. Большинство инициатив и принятых властью мер в последние годы направлены на повышение управляемости обществом, и основные из них – устранение несистемной оппозиции и, собственно, СВО. Эта военная операция, вне всякого сомнения, повысила управляемость власти, свела до уровня номинально-экспертных комментариев деятельность т.н. оппозиционных партий и минимизировала (цензура + самоцензура) публичную критику власти со стороны живущих в стране россиян. В этих условиях реформирование местного самоуправления несет издержки, но ничего не добавляет с точки зрения повышения управляемости для правящей номенклатуры.
Возможно, в ближайший год к этому законопроекту и вернутся, но в новых реалиях он правящему классу не очень нужен: поэтому, даже если и вернутся к рассмотрению, его содержание будет существенно выхолощено. Хотя, конечно, дальнейшая логика табуретизации и упрощения практик и форматов управления не позволяет отказываться от обозначенных в законопроекте ориентиров. Никто не намерен отказываться и от усиления контроля над обществом, точнее, содержание его в дисциплинарном (М.Фуко) режиме. СВО и сопутствующие в этом плане эффекты дали, похоже, значительный запас прочности, впрочем, никто точно не скажет - какого качества этот запас и каковы его количественные параметры.
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
О перспективах закона о реформе местного самоуправления в рамках СВО-реальности
Недостаточно отрефлексированным в экспертной среде остается следующий факт: после начала СВО законопроект о преобразовании местного самоуправления публичной власти был отложен на неопределенный срок. Анализ этого факта позволяет понять некоторые закономерности функционирования власти и ее ритмику.
Аргументы противников реформы были слышны достаточно внятно, но только среди экспертов и части политизированных граждан, которые составляют явное меньшинство российского социума. Это и увеличение дистанции власти и общества, и уничтожение остатков самоуправления в стране, это и чрезмерная нагрузка на политическую систему. Большинство из этих замечаний, на мой взгляд, носят обоснованный характер.
Однако изменения в политической системе с момента начала СВО идут, причем, в одном направлении и достаточно активно. Происходит своеобразная, табуретизация режима власти, то есть его упрощение, сведение к линейно-централизованным, жестким, иерархическим и закрытым технологиям управления, при минимизации функций социального контроля со стороны граждан. По сути, речь идет о замещении внутренней политики иерархическим управлением. Вписывается ли в эту траекторию закон о местном самоуправлении в версии сенатора А. Клишаса и депутата П. Крашенникова? Да, вписывается, но рассмотрение законопроекта отложено.
Мало кто сомневается, что, при желании, такой закон можно было бы принять достаточно быстро и реформу осуществить. Российский социум существенно снизил свой протестный потенциал, а сама тема социального недовольства и несогласия, по сути, почти исключена из общественного внимания. Нежелание в период СВО создавать дополнительную нагрузку на органы власти и управления – это, действительно, значимый фактор. Как и то, что система публичной власти в регионах принимает значимую роль в мобилизационных, в самом широком смысле, мероприятиях. Оптимизировать и сокращать муниципальные органы власти в этих условиях, во многом, означало бы ослабление для власти собственной инфраструктуры влияния и контроля над социумом.
Однако главное все-таки не в этом. Большинство инициатив и принятых властью мер в последние годы направлены на повышение управляемости обществом, и основные из них – устранение несистемной оппозиции и, собственно, СВО. Эта военная операция, вне всякого сомнения, повысила управляемость власти, свела до уровня номинально-экспертных комментариев деятельность т.н. оппозиционных партий и минимизировала (цензура + самоцензура) публичную критику власти со стороны живущих в стране россиян. В этих условиях реформирование местного самоуправления несет издержки, но ничего не добавляет с точки зрения повышения управляемости для правящей номенклатуры.
Возможно, в ближайший год к этому законопроекту и вернутся, но в новых реалиях он правящему классу не очень нужен: поэтому, даже если и вернутся к рассмотрению, его содержание будет существенно выхолощено. Хотя, конечно, дальнейшая логика табуретизации и упрощения практик и форматов управления не позволяет отказываться от обозначенных в законопроекте ориентиров. Никто не намерен отказываться и от усиления контроля над обществом, точнее, содержание его в дисциплинарном (М.Фуко) режиме. СВО и сопутствующие в этом плане эффекты дали, похоже, значительный запас прочности, впрочем, никто точно не скажет - какого качества этот запас и каковы его количественные параметры.
Регистрируйтесь & Выезжайте (если получится)
В Госдуме предлагают резервировать даты для пересечения границы граждан России (и граждан других государств) на автомобиле: все это может заработать уже с 1 марта 2023 г. Позднее появились пояснения, что речь только про грузовой транспорт, но в первоначальной версии текста поправок речь шла про автомобили вообще.
Если поправки в закон «Об автомобильных дорогах и дорожной деятельности в России» будут приняты – от правительства потребуются перечень документов для пересечения границы, которые выезжающие обязаны будут предоставлять.
Понятно, что речь идет не только и не столько о комфорте въезжающих и выезжающих из страны автомобилистов или стремлении разгрузить дороги. Контроль за фурами, учитывая практики импортозамещения (в том числе и серые) имеет логику и смысл, но, общество волнует совершенно иное и оно реагирует соответственно.
Многие уверены, что это затеяно с целью ограничения и снижения возможного выезда из страны т.н. уклонистов. Пограничный пункт в Верхнем Ларс (на границе с Грузией) может быть закрыт без всяких законодательных поправок, а вот с огромной (ок. 8 тыс. км) сухопутной границей с Казахстаном – так не получится. Руководство Казахстана на прошлой неделе ужесточило миграционную политику, а сейчас и российская сторона вводит дополнительные, условно говоря, факторы фильтрации. Про пешее пересечение границы пока ничего не говорится.
Процедура предварительной резервации отсеет многих желающих уехать и избежать похода в военкомат. Ну а если что система регистрации ведь может и зависнуть, подвиснуть, сломаться на какой-то срок.
Речь о фактическом закрытии границ пока не идет, да и такой задачи сейчас нет, но создается механизм очень похожий на фильтрацию и ограничения для потенциальных уклонистов.
В ближайшие дни возможен резкий рост желающих уехать, то есть в тот период, когда поправки в закон еще не приняты, однако, скорее всего, государство готово к такому варианту развития событий и предпримет действия для того, чтобы его не допустить.
Также очевидно, что слухи про новую волну мобилизации (хоть открытой, хоть скрытой, хоть всеобщей) – резко актуализируются. Это уже точно, вне зависимости от того примут поправки в законопроект или нет. И вне зависимости от того касаются ли они только грузовых или всех автомобилей.
P.S.В тексте поправок про тип автомобиля (легковой, грузовой), подлежащий регистрации ничего не сказано. Автор законопроекта глава комитета Госдумы по транспорту Е. Москвичев теперь заявляет, что речь идет только о грузовых перевозках.
P.P.S.Все это похоже на зондаж, тестирование общественного мнения, но, скорее всего, это не зондаж, так как его издержки в виде роста недоверия властям высоки. Скорее, происходящее сегодня - это резко данная команду «стоп» с целью успокоить взбудораженное общественное мнение. Несколько запоздалое, но логичное решение.
https://yangx.top/echoonline_news/1556
В Госдуме предлагают резервировать даты для пересечения границы граждан России (и граждан других государств) на автомобиле: все это может заработать уже с 1 марта 2023 г. Позднее появились пояснения, что речь только про грузовой транспорт, но в первоначальной версии текста поправок речь шла про автомобили вообще.
Если поправки в закон «Об автомобильных дорогах и дорожной деятельности в России» будут приняты – от правительства потребуются перечень документов для пересечения границы, которые выезжающие обязаны будут предоставлять.
Понятно, что речь идет не только и не столько о комфорте въезжающих и выезжающих из страны автомобилистов или стремлении разгрузить дороги. Контроль за фурами, учитывая практики импортозамещения (в том числе и серые) имеет логику и смысл, но, общество волнует совершенно иное и оно реагирует соответственно.
Многие уверены, что это затеяно с целью ограничения и снижения возможного выезда из страны т.н. уклонистов. Пограничный пункт в Верхнем Ларс (на границе с Грузией) может быть закрыт без всяких законодательных поправок, а вот с огромной (ок. 8 тыс. км) сухопутной границей с Казахстаном – так не получится. Руководство Казахстана на прошлой неделе ужесточило миграционную политику, а сейчас и российская сторона вводит дополнительные, условно говоря, факторы фильтрации. Про пешее пересечение границы пока ничего не говорится.
Процедура предварительной резервации отсеет многих желающих уехать и избежать похода в военкомат. Ну а если что система регистрации ведь может и зависнуть, подвиснуть, сломаться на какой-то срок.
Речь о фактическом закрытии границ пока не идет, да и такой задачи сейчас нет, но создается механизм очень похожий на фильтрацию и ограничения для потенциальных уклонистов.
В ближайшие дни возможен резкий рост желающих уехать, то есть в тот период, когда поправки в закон еще не приняты, однако, скорее всего, государство готово к такому варианту развития событий и предпримет действия для того, чтобы его не допустить.
Также очевидно, что слухи про новую волну мобилизации (хоть открытой, хоть скрытой, хоть всеобщей) – резко актуализируются. Это уже точно, вне зависимости от того примут поправки в законопроект или нет. И вне зависимости от того касаются ли они только грузовых или всех автомобилей.
P.S.В тексте поправок про тип автомобиля (легковой, грузовой), подлежащий регистрации ничего не сказано. Автор законопроекта глава комитета Госдумы по транспорту Е. Москвичев теперь заявляет, что речь идет только о грузовых перевозках.
P.P.S.Все это похоже на зондаж, тестирование общественного мнения, но, скорее всего, это не зондаж, так как его издержки в виде роста недоверия властям высоки. Скорее, происходящее сегодня - это резко данная команду «стоп» с целью успокоить взбудораженное общественное мнение. Несколько запоздалое, но логичное решение.
https://yangx.top/echoonline_news/1556
Telegram
ЭХО / Новости
Дали заднюю
Немалый переполох этим утром вызвало сообщение об инициативе депутатов Госдумы ввести предварительную запись на пересечение границы через автомобильные КПП. Однако несколько часов спустя автор предложения уточнил, что поправки рассчитаны только…
Немалый переполох этим утром вызвало сообщение об инициативе депутатов Госдумы ввести предварительную запись на пересечение границы через автомобильные КПП. Однако несколько часов спустя автор предложения уточнил, что поправки рассчитаны только…
Редуцирование социума & Индийские перспективы
После начала СВО активно проявляется тенденция редуцирования (упрощения) не только практик властвования, но и самого российского общества.
Один из базовых принципов социологии управления гласит: субьект управления усиливает свою власть, когда может эффективно управлять акторами, способными креативно и самостоятельно действовать. Управление же серой массой, объединённой, точнее, скрепленной, каким-то набором идеологем (типа советского «Народ и Партия едины») ведет к очевидным кризисам и деградации властвования.
Отток креативных и любящих свободу людей из России является необходимым элементом канализации социального негатива, который повышает лояльность и конформизм. Но этот же отток сужает экономические перспективы и базис властвования. Отсюда и двойственность посыла властей: стигматизация уехавших и, особенно, уклонистов («малодушные») и призывы вернуться креативному классу («умные головы должны вернуться»).
Экстенсивная модель петрократии, ориентированная на экспорт ресурсов в этих условиях, также дает сбой, хотя пример Ирана показывает, что сбывать ресурсы на долгосрочную перспективу в условиях жестких санкций все равно получается, хотя и по цене кратно меньшей.
По сути, после частичной мобилизации власть попыталась отменить удаленную работу из-за рубежа: то есть одно из немногих позитивных следствий мрачных и серых ковидных лет. Более того, не стоит думать, что эта практика была профанирована: нет, во многом российская власть преуспела в этом вопросе.
Многие говорят про практики закрепощения социума, однако сам нарратив не новый: до СВО говорили о практике закредитованности социума, которая обеспечит, якобы, высокую управляемость. С начала СВО социум демонстрирует, скорее, не рост закредитованности, а готовность сокращать свои потребности, тем не менее, нарратив про закрепощение остается. Потому что упрощение модели властвования детерминирует сведение социума к однообразной серой массе. Но полного выражения эта тенденция не получит даже если нынешняя конфигурация власти сохранится на десять лет.
В этом плане контур российской социальности останется многоуровневым и напоминать то ли советское, то ли феодальное общество. Даже жесткая воля власти не способна существенно упростить социальность Москвы и/или Санкт-Петербург, которые, отчасти сохраняют потенциал постиндустриализации даже сейчас. Столицы и некоторые (но не все) мегаполисы будут оазисами относительно модернистской экономики в которых будут скапливаться финансовые ресурсы, а остальное рискуют превратится в сплошной домодернисткий ландшафт с признаками советской индустриальности и сельского хозяйства. И, важно добавить, соответствующего советскому уровня нетерпимости к инакомыслящим в широком смысле этого слова.
Дифференциация (на уровне доходов, стилей жизни, отношения к происходящему) между столичной и остальной Россией будет усиливаться. Тем более, что просадки в нефтегазовых регионах уже начинаются, а прочих региональных центров притяжения людей и капиталов крайне мало (Краснодарский край, Татарстан).
В этом плане в качестве аналогии приходит образ будущего индийского типа: в этой стране 10% населения стараются жить по-европейски (в основном в крупных городах), а остальные в нищете и в формате кастового строя. Естественно, властвование в этих условиях предполагает признаки сословности власти и монополизацию не только идеологии, но и метафизики.
После начала СВО активно проявляется тенденция редуцирования (упрощения) не только практик властвования, но и самого российского общества.
Один из базовых принципов социологии управления гласит: субьект управления усиливает свою власть, когда может эффективно управлять акторами, способными креативно и самостоятельно действовать. Управление же серой массой, объединённой, точнее, скрепленной, каким-то набором идеологем (типа советского «Народ и Партия едины») ведет к очевидным кризисам и деградации властвования.
Отток креативных и любящих свободу людей из России является необходимым элементом канализации социального негатива, который повышает лояльность и конформизм. Но этот же отток сужает экономические перспективы и базис властвования. Отсюда и двойственность посыла властей: стигматизация уехавших и, особенно, уклонистов («малодушные») и призывы вернуться креативному классу («умные головы должны вернуться»).
Экстенсивная модель петрократии, ориентированная на экспорт ресурсов в этих условиях, также дает сбой, хотя пример Ирана показывает, что сбывать ресурсы на долгосрочную перспективу в условиях жестких санкций все равно получается, хотя и по цене кратно меньшей.
По сути, после частичной мобилизации власть попыталась отменить удаленную работу из-за рубежа: то есть одно из немногих позитивных следствий мрачных и серых ковидных лет. Более того, не стоит думать, что эта практика была профанирована: нет, во многом российская власть преуспела в этом вопросе.
Многие говорят про практики закрепощения социума, однако сам нарратив не новый: до СВО говорили о практике закредитованности социума, которая обеспечит, якобы, высокую управляемость. С начала СВО социум демонстрирует, скорее, не рост закредитованности, а готовность сокращать свои потребности, тем не менее, нарратив про закрепощение остается. Потому что упрощение модели властвования детерминирует сведение социума к однообразной серой массе. Но полного выражения эта тенденция не получит даже если нынешняя конфигурация власти сохранится на десять лет.
В этом плане контур российской социальности останется многоуровневым и напоминать то ли советское, то ли феодальное общество. Даже жесткая воля власти не способна существенно упростить социальность Москвы и/или Санкт-Петербург, которые, отчасти сохраняют потенциал постиндустриализации даже сейчас. Столицы и некоторые (но не все) мегаполисы будут оазисами относительно модернистской экономики в которых будут скапливаться финансовые ресурсы, а остальное рискуют превратится в сплошной домодернисткий ландшафт с признаками советской индустриальности и сельского хозяйства. И, важно добавить, соответствующего советскому уровня нетерпимости к инакомыслящим в широком смысле этого слова.
Дифференциация (на уровне доходов, стилей жизни, отношения к происходящему) между столичной и остальной Россией будет усиливаться. Тем более, что просадки в нефтегазовых регионах уже начинаются, а прочих региональных центров притяжения людей и капиталов крайне мало (Краснодарский край, Татарстан).
В этом плане в качестве аналогии приходит образ будущего индийского типа: в этой стране 10% населения стараются жить по-европейски (в основном в крупных городах), а остальные в нищете и в формате кастового строя. Естественно, властвование в этих условиях предполагает признаки сословности власти и монополизацию не только идеологии, но и метафизики.
Мир-системный ход VS логика линейных СВО
Тема удара, нанесенного (предположительно) Израилем по военным заводам Ирана, – симптоматичный пример, когда у США есть возможность нажать на определенные кнопки и усилить свое положение сразу по нескольким геополитическим контурам.
Российская и арабская пропаганда уже выпалила набор словесных абракадабр, которые сводятся тезису о том, что Израиль, оказывается, «начал СВО против Ирана». Другой образчик пропагандисткого скудоумия может быть сформулирован так: «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». То есть акцентируется внимание на дальнейшую эскалацию в масштабе мир-системы.
Однако оба тезиса пустые и демонстрируют невозможность заявить какую-то внятную позицию. Сама оптика конфронтации Израиля и Ирана невыгодна Кремлю: с Израилем сохраняются нормальные отношения, а с Ираном вообще альянс, который постоянно наполняется информацией и вбросами про поставки вооружений и всяких там «мопедов».
Тема конфронтации будет свернута в российском масс-медиа быстро, так как сказать что-то позитивное тут для российского руководства сложно. Впрочем, Израиль и Иран сейчас сами делают вид, что «ничего не было». Израиль потому, что эскалировать линейно и открыто опасно, а Иран – потому что его номенклатура и ресурсный аппарат истощен недавними массовыми протестами и испытывает дефицит ресурсов.
Руководство Израиля совсем не дураки для того, чтобы начинать прямую СВО, ну а аятоллы – утрутся и сделают вид, что ничего не произошло. Эти деятели умеют только свой народ «дисциплинировать», то есть гнобить и публично казнить, а в геополитике они мало на что способны, хотя и возомнили о себе очень многое в своих бункерных закромах и дворцах.
Вообще контур происходящего в Иране интересен и показателен с точки зрения образа будущего. У аятолл для удержания власти есть метафизика, которая называется теологией, есть достаточно высокая религиозность социума, подавляющая светскость на протяжении многих десятилетий, а также есть готовность пойти на все ради удержания власти. Последнее – самое важное.
У России есть малопонятное кому-либо «философствование» Дугина, однако и без него идеологическое обоснование режиму «ежовых руковиц» придать можно и, учитывая атомизированность и конформизм социума, это может продолжаться десятилетия, хотя в это сейчас мало кто верит. Ментально российский социум к этому, кстати, готов, никаких пределов сопротивления тоталиризации власти пока нет.
Ну а главный мир-системный вывод из бомбежек Ирана в прошлые выходные: США с помощью Израиля сыграли в нужную для них геополитическую игру, которая позволяет им решить задачи сразу на нескольких треках.
Аятоллы получили болезненный удар в под дых, протестные настроения в иранском обществе усилятся, а перспективы поставок этой страной вооружений на экспорт становятся гораздо более туманными. Соответственно США уже дают понять, что они, с помощью Израиля, облагодетельствовали и Украину, а сам Израиль никак не испортил отношения с Кремлем. Все-таки Иран — это же анти-Израиль, экзистенциальная угроза. Такая риторика вполне понятна в Кремле.
Тема удара, нанесенного (предположительно) Израилем по военным заводам Ирана, – симптоматичный пример, когда у США есть возможность нажать на определенные кнопки и усилить свое положение сразу по нескольким геополитическим контурам.
Российская и арабская пропаганда уже выпалила набор словесных абракадабр, которые сводятся тезису о том, что Израиль, оказывается, «начал СВО против Ирана». Другой образчик пропагандисткого скудоумия может быть сформулирован так: «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». То есть акцентируется внимание на дальнейшую эскалацию в масштабе мир-системы.
Однако оба тезиса пустые и демонстрируют невозможность заявить какую-то внятную позицию. Сама оптика конфронтации Израиля и Ирана невыгодна Кремлю: с Израилем сохраняются нормальные отношения, а с Ираном вообще альянс, который постоянно наполняется информацией и вбросами про поставки вооружений и всяких там «мопедов».
Тема конфронтации будет свернута в российском масс-медиа быстро, так как сказать что-то позитивное тут для российского руководства сложно. Впрочем, Израиль и Иран сейчас сами делают вид, что «ничего не было». Израиль потому, что эскалировать линейно и открыто опасно, а Иран – потому что его номенклатура и ресурсный аппарат истощен недавними массовыми протестами и испытывает дефицит ресурсов.
Руководство Израиля совсем не дураки для того, чтобы начинать прямую СВО, ну а аятоллы – утрутся и сделают вид, что ничего не произошло. Эти деятели умеют только свой народ «дисциплинировать», то есть гнобить и публично казнить, а в геополитике они мало на что способны, хотя и возомнили о себе очень многое в своих бункерных закромах и дворцах.
Вообще контур происходящего в Иране интересен и показателен с точки зрения образа будущего. У аятолл для удержания власти есть метафизика, которая называется теологией, есть достаточно высокая религиозность социума, подавляющая светскость на протяжении многих десятилетий, а также есть готовность пойти на все ради удержания власти. Последнее – самое важное.
У России есть малопонятное кому-либо «философствование» Дугина, однако и без него идеологическое обоснование режиму «ежовых руковиц» придать можно и, учитывая атомизированность и конформизм социума, это может продолжаться десятилетия, хотя в это сейчас мало кто верит. Ментально российский социум к этому, кстати, готов, никаких пределов сопротивления тоталиризации власти пока нет.
Ну а главный мир-системный вывод из бомбежек Ирана в прошлые выходные: США с помощью Израиля сыграли в нужную для них геополитическую игру, которая позволяет им решить задачи сразу на нескольких треках.
Аятоллы получили болезненный удар в под дых, протестные настроения в иранском обществе усилятся, а перспективы поставок этой страной вооружений на экспорт становятся гораздо более туманными. Соответственно США уже дают понять, что они, с помощью Израиля, облагодетельствовали и Украину, а сам Израиль никак не испортил отношения с Кремлем. Все-таки Иран — это же анти-Израиль, экзистенциальная угроза. Такая риторика вполне понятна в Кремле.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
О пределах тотализации власти и квиетизме социума
Сформирована точка зрения о полной бессубьектности российского социума: действительно, уровень конформизма и готовности принимать все, в том числе и жесткие репрессии, очень высок, но возникает вопрос – есть ли пределы этому? Мое мнение – пока таких пределов не видно.
Консолидация общества и власти на условиях присутствия внешнего врага усилила рейтинги власти. С точки зрения властно-управленческих механизмов это формирует, например, более терпимое отношение общества как к недоработкам власти, так и ведет к занижению планки ожиданий. Не починили дорогу в районе - так сейчас же «все для Победы!». Очень удобно для властей.
Жесткое, абсолютно бескомпромиссное стремление подавлять любое несогласие, вплоть до проявлений отдельного акционизма и осуждения СВО, задало ориентир для общества. Последней структурой, которая обладала возможностью массово организовывать протесты, была несистемная оппозиция. Последние такие масштабные митинги прошли в стране ровно два года назад, и они были жестко разогнаны, а их участники вынуждены были уехать из страны или получили реальные уголовные сроки. Эта «кость» в социальной субстанции властью была переломана, и новых твердых структур, на которые можно опереться и которые могут сдерживать принятие каких-либо непопулярных решений, сейчас просто нет.
Немаловажный фактор – это отток протестных и несогласных граждан за пределы страны. Мечта любого политтехнолога, работающего на власть, сделать так, чтобы лоялисты пришли на выборы, а недовольные – нет. Что-то подобное сейчас происходит в масштабах всей страны: недовольные и оппозиционные активно уезжают, а лоялисты остаются. Есть еще вопрос радикализации протеста и проявления насильственного сопротивления, но пока эту тему нужно оставить.
Плюс есть фактор доминирования пропаганды и ее нарративов. Как бы мы не относились к ТВ, именно оно формирует общественные настроения в социуме - точно - среди геронтократического большинства (около 42 млн. пенсионеров) и, шире, - среди 70 млн., живущих в малых и средних городах, а также сельской местности. Власть, действительно, опирается на большинство – только это самое большинство не вносит решающего вклада в развитие экономики страны или вовсе находится на содержании у власти, подчас, как у пенсионеров, очень скудном. Но про экономику сейчас думают меньше, чем следовало бы.
В каком случае общество может «встрепенуться»? В случае осознания неуспешности СВО? Навряд ли. Скорее, сделает вид, что верит всем нарративам власти, которая даже в этой ситуации объявит о достижении всех целей и своей победе. В случае новой волны мобилизации? Навряд ли. Хотя неприятные для власти импульсы будут заметны. В случае всеобщей мобилизации? Возможно, но она властям и не нужна - хотя бы потому, что нет такого количества центров подготовки мобилизованных и амуниции, а ущерб для экономики будет непоправимым.
Если ухудшения будут постепенными – социум будет пассивным или даже лояльным. В случае, если будет резкий обвал ситуации, «бурление» возможно, но только нужно учитывать, что нынешний российский социум – это общество, которое не хочет изменений правил игры, реформирования политической системы. Достаточно чтобы не было резких социально-экономических провалов, а к медленным и постепенным социум готов. Как и к режиму закрученных гаек и дальнейшей зарегулированности всего и вся.
Алгоритмы лукавого двоемыслия и логика «оставленности в покое» предполагают, что власть не станет тотальной в прямом смысле слова и не дотянется до всех. Социум по-прежнему надеется, что наиболее суровые сценарии трансформации (лишь бы не мутации) реальности оно сможет миновать. Общество верит и надеется, но почти ничего для этого не делает. Такой вот квиетизм российской социальности. Впрочем, возможно, это вовсе не квиетизм, а очень мудрый китайский увей (недеяние), в рамках философии которой делать ничего не нужно, жизнь и логика процессов сами расставят все по своим местам.
Дмитрий Михайличенко, доктор философских наук
О пределах тотализации власти и квиетизме социума
Сформирована точка зрения о полной бессубьектности российского социума: действительно, уровень конформизма и готовности принимать все, в том числе и жесткие репрессии, очень высок, но возникает вопрос – есть ли пределы этому? Мое мнение – пока таких пределов не видно.
Консолидация общества и власти на условиях присутствия внешнего врага усилила рейтинги власти. С точки зрения властно-управленческих механизмов это формирует, например, более терпимое отношение общества как к недоработкам власти, так и ведет к занижению планки ожиданий. Не починили дорогу в районе - так сейчас же «все для Победы!». Очень удобно для властей.
Жесткое, абсолютно бескомпромиссное стремление подавлять любое несогласие, вплоть до проявлений отдельного акционизма и осуждения СВО, задало ориентир для общества. Последней структурой, которая обладала возможностью массово организовывать протесты, была несистемная оппозиция. Последние такие масштабные митинги прошли в стране ровно два года назад, и они были жестко разогнаны, а их участники вынуждены были уехать из страны или получили реальные уголовные сроки. Эта «кость» в социальной субстанции властью была переломана, и новых твердых структур, на которые можно опереться и которые могут сдерживать принятие каких-либо непопулярных решений, сейчас просто нет.
Немаловажный фактор – это отток протестных и несогласных граждан за пределы страны. Мечта любого политтехнолога, работающего на власть, сделать так, чтобы лоялисты пришли на выборы, а недовольные – нет. Что-то подобное сейчас происходит в масштабах всей страны: недовольные и оппозиционные активно уезжают, а лоялисты остаются. Есть еще вопрос радикализации протеста и проявления насильственного сопротивления, но пока эту тему нужно оставить.
Плюс есть фактор доминирования пропаганды и ее нарративов. Как бы мы не относились к ТВ, именно оно формирует общественные настроения в социуме - точно - среди геронтократического большинства (около 42 млн. пенсионеров) и, шире, - среди 70 млн., живущих в малых и средних городах, а также сельской местности. Власть, действительно, опирается на большинство – только это самое большинство не вносит решающего вклада в развитие экономики страны или вовсе находится на содержании у власти, подчас, как у пенсионеров, очень скудном. Но про экономику сейчас думают меньше, чем следовало бы.
В каком случае общество может «встрепенуться»? В случае осознания неуспешности СВО? Навряд ли. Скорее, сделает вид, что верит всем нарративам власти, которая даже в этой ситуации объявит о достижении всех целей и своей победе. В случае новой волны мобилизации? Навряд ли. Хотя неприятные для власти импульсы будут заметны. В случае всеобщей мобилизации? Возможно, но она властям и не нужна - хотя бы потому, что нет такого количества центров подготовки мобилизованных и амуниции, а ущерб для экономики будет непоправимым.
Если ухудшения будут постепенными – социум будет пассивным или даже лояльным. В случае, если будет резкий обвал ситуации, «бурление» возможно, но только нужно учитывать, что нынешний российский социум – это общество, которое не хочет изменений правил игры, реформирования политической системы. Достаточно чтобы не было резких социально-экономических провалов, а к медленным и постепенным социум готов. Как и к режиму закрученных гаек и дальнейшей зарегулированности всего и вся.
Алгоритмы лукавого двоемыслия и логика «оставленности в покое» предполагают, что власть не станет тотальной в прямом смысле слова и не дотянется до всех. Социум по-прежнему надеется, что наиболее суровые сценарии трансформации (лишь бы не мутации) реальности оно сможет миновать. Общество верит и надеется, но почти ничего для этого не делает. Такой вот квиетизм российской социальности. Впрочем, возможно, это вовсе не квиетизм, а очень мудрый китайский увей (недеяние), в рамках философии которой делать ничего не нужно, жизнь и логика процессов сами расставят все по своим местам.
Две стороны одной «медали»: трансформация гражданской бюрократии& упрощения модели властвования
Гражданская бюрократия (условная номенклатура) явно хотела бы оставить все как есть, однако ее дальнейшая трансформация неизбежна. Неизбежна не потому, что на смену гражданским чиновникам якобы придут участники СВО. С встраиванием атрибутивных элементов («доярка», «стахановец», «фронтовик») в свои структуры отечественная бюрократия всегда справлялась достаточно легко. Трансформация неизбежна потому, что изменения происходят медленно, но верно, а запрос на системное управление заменяется прямыми директивами и упрощением, в котором классные специалисты нужны все меньше, а исполнительные винтики – все больше.
Текущее состояние этой номенклатуры – это режим доводок и адаптации к новой реальности. Экономика в стране устроена в формате огромного централизованного концентратора и распределителя под названием государство. Соответственно, находящиеся у рычагов власти и аффилированные с ними экономические акторы забирают почти все, а остальным остаются, в лучшем случае, дотации и проиндексированные пенсии. Однако после начала СВО пирог концентратора уменьшается, да и перспективы распределителя явно хуже.
В этих условиях система жестко надавила на т.н. элиты и послала им сигналы о том, что всякая публичная грызня за ресурсы (подряды на строительство дорог, застройку жилых кварталов и т.д.) – запрещены. Соответственно усилилась не только общая централизация контроля за этими потоками («все деньги у правительства»), но и на уровне регионов губернаторов наделили возможностью жестче модерировать контрэлитную возню.
Доля выходцев из силовых структур увеличивается на госслужбе и среди депутатов (список действующих депутатов Госдумы в 2021 г. тут показателен). Этот фактор обеспечивает трансформацию самого института госслужбы: медленно, но верно, на протяжении последних лет.
Гражданская номенклатура в режиме уменьшающегося концентратора и распределителя хочет дополнительных преференций и власть готова им их дать. Отказ от обязательной публикации отчетов чиновников и депутатов различного уровня, а также недавнее предложение спикера Совфеда В. Матвиенко ввести мораторий на закон о госсзакупках тут показательны.
И не важно будет принята эта инициатива или нет – номенклатура все больше обособляется от общества, делается неподконтрольной социуму, а вот внутренний контроль за чиновниками существенно усиливается. Все это не может не привести к структурным изменениям самой бюрократии.
Значимость в пиарщиках и политтехнологам околовласти уже существенно снизилась. Также будет снижаться и потребность в специалистах, умеющих «грамотно» составлять контракты о госзакупках. Меньше будет потребности в специалистах по взаимодействию с гражданским обществом, бизнесом и т.д. Кураторам внутренней политики в регионах все меньше нужно ломать голову о том, как найти язык с контрэлитами, которые финансируют местных «справедливороссов» или ЛДПР. Сейчас такого стало намного меньше чем раньше. Наоборот, все чаще кураторы внутренней политики могут отдавать прямые приказы этим партийным деятелям и, как правило, эти директивы выполняются.
Логика модерирования и мягкого управления заменяется все чаще прямыми приказами и директивами, многие из которых непродуманные, а многие выполнить невозможно в принципе. Но говорить слово невозможно в общении с вышестоящим руководством – нельзя.
Пока это тенденция не достигла своего пика, но ее предпосылки отчетливо видны в самой практике упрощения моделей властвования, в рамках которой никакой синергии быть не может, а 99% акторов, включенных в орбиту власти, остается лишь исполнять и, как можно меньше, задумываться.
Гражданская бюрократия (условная номенклатура) явно хотела бы оставить все как есть, однако ее дальнейшая трансформация неизбежна. Неизбежна не потому, что на смену гражданским чиновникам якобы придут участники СВО. С встраиванием атрибутивных элементов («доярка», «стахановец», «фронтовик») в свои структуры отечественная бюрократия всегда справлялась достаточно легко. Трансформация неизбежна потому, что изменения происходят медленно, но верно, а запрос на системное управление заменяется прямыми директивами и упрощением, в котором классные специалисты нужны все меньше, а исполнительные винтики – все больше.
Текущее состояние этой номенклатуры – это режим доводок и адаптации к новой реальности. Экономика в стране устроена в формате огромного централизованного концентратора и распределителя под названием государство. Соответственно, находящиеся у рычагов власти и аффилированные с ними экономические акторы забирают почти все, а остальным остаются, в лучшем случае, дотации и проиндексированные пенсии. Однако после начала СВО пирог концентратора уменьшается, да и перспективы распределителя явно хуже.
В этих условиях система жестко надавила на т.н. элиты и послала им сигналы о том, что всякая публичная грызня за ресурсы (подряды на строительство дорог, застройку жилых кварталов и т.д.) – запрещены. Соответственно усилилась не только общая централизация контроля за этими потоками («все деньги у правительства»), но и на уровне регионов губернаторов наделили возможностью жестче модерировать контрэлитную возню.
Доля выходцев из силовых структур увеличивается на госслужбе и среди депутатов (список действующих депутатов Госдумы в 2021 г. тут показателен). Этот фактор обеспечивает трансформацию самого института госслужбы: медленно, но верно, на протяжении последних лет.
Гражданская номенклатура в режиме уменьшающегося концентратора и распределителя хочет дополнительных преференций и власть готова им их дать. Отказ от обязательной публикации отчетов чиновников и депутатов различного уровня, а также недавнее предложение спикера Совфеда В. Матвиенко ввести мораторий на закон о госсзакупках тут показательны.
И не важно будет принята эта инициатива или нет – номенклатура все больше обособляется от общества, делается неподконтрольной социуму, а вот внутренний контроль за чиновниками существенно усиливается. Все это не может не привести к структурным изменениям самой бюрократии.
Значимость в пиарщиках и политтехнологам околовласти уже существенно снизилась. Также будет снижаться и потребность в специалистах, умеющих «грамотно» составлять контракты о госзакупках. Меньше будет потребности в специалистах по взаимодействию с гражданским обществом, бизнесом и т.д. Кураторам внутренней политики в регионах все меньше нужно ломать голову о том, как найти язык с контрэлитами, которые финансируют местных «справедливороссов» или ЛДПР. Сейчас такого стало намного меньше чем раньше. Наоборот, все чаще кураторы внутренней политики могут отдавать прямые приказы этим партийным деятелям и, как правило, эти директивы выполняются.
Логика модерирования и мягкого управления заменяется все чаще прямыми приказами и директивами, многие из которых непродуманные, а многие выполнить невозможно в принципе. Но говорить слово невозможно в общении с вышестоящим руководством – нельзя.
Пока это тенденция не достигла своего пика, но ее предпосылки отчетливо видны в самой практике упрощения моделей властвования, в рамках которой никакой синергии быть не может, а 99% акторов, включенных в орбиту власти, остается лишь исполнять и, как можно меньше, задумываться.