Предчувствия.

1987 год, северный пригород Кандагара, Кокаран, апрель... На фото слева Габдуллин (Габдульман - хитрый башкир, как мы его называли между собой), Бобров Дмитрий и Салдаев Андрей. 
Габдуллин был, если так можно выразиться, приспособленцем на все 100 процентов! В хорошем смысле этого слова, сейчас это качество называют "коммуникабельность"
#рассказышурави

Выносной сторожевой пост.

Окутавшись сизым дымом, «бээмпешка» с урчанием сползает в свежевырытый окоп.
– Нормально, товарищ старший лейтенант?
– Нормально, глуши. Теперь насыпайте землю в мешки и обставляйте по бортам…
Вторые сутки мы сидим на блокпосту, охраняя дорогу, по которой полк будет выходить из Файзабада.

#рассказышурави

Спецназ из рембата.

Много их было, тех, кто попадал в перекрестье прицела, но этот молодой афганец, почти ровесник, лет 35 даже (самому Вагифу было тогда 32), запомнился навсегда. В глаза друг другу они смотрели какие-то доли секунды, показавшиеся, впрочем, вечностью. И одновременно вскинули стволы: у афганца английский “Бур” висел на плече стволом вниз, а у советского прапорщика СВД – стволом вверх, но, конечно, не совсем в таком положении, как в строю! Отработанным движением он сдёрнул винтовку с плеча и дважды выстрелил. И оказался быстрее врага. Смертельно раненый в грудь афганец почему-то грустно улыбнулся, оседая на земляной пол дувала. Вагиф прыгнул к нему, срывая с плеча привязанный индивидуальный пакет и разрывая его. Тут подоспел боевой побратим и его группы, тоже прапорщик, Женя из Боярки:
– Ты ранен?!
– Нет! Помоги!
Пока Вагиф перевязывал умирающего, Женя вколол ему промедол. Но было поздно. Умирающий как-то особенно пристально посмотрел в глаза Вагифа и умер.

#рассказышурави