Кадры БПЛА Ланцет, зарубившего "три топора" – американскую 155-мм гаубицу "777".
@pravda_shuravi

Освобождение Киева в 1943
В этот день 6 ноября 1943 года Войска 1-го Украинского фронта (генерал армии Н.Ф. Ватутин) в ходе Киевской наступательной операции освободили от фашистских оккупантов столицу Украины г. Киев. 65 наиболее отличившихся частей и соединений получили почетное наименование Киевских.

#ВтораяМировая #ВеликаяОтечественная #ОсвобождениеКиева #Освобождение #Киев

Принята на вооружение ИСУ-152
6 ноября 1943 года на вооружение Рабоче-Крестьянской Красной Армии была принята самоходная артиллерийская установка ИСУ-152. Фашисты прозвали её «консервный нож», поскольку она легко вспарывала броню их танков. А наши бойцы назвали установку «Зверобой», так как она беспощадно уничтожала всяческие «Тигры» и «Пантеры».

ИСУ-152 — советская тяжёлая самоходно-артиллерийская установка (САУ) периода Великой Отечественной войны. В названии машины аббревиатура ИСУ означает «самоходная установка на базе танка ИС» или «ИС-установка». Индекс 152 указывает на калибр основного вооружения машины.

ИСУ-152 широко применялись на завершающем этапе Великой Отечественной войны практически во всех аспектах использования самоходной артиллерии. Помимо РККА, ИСУ-152 состояли на вооружении армий Польши и Чехословакии, единичные трофейные машины использовались вермахтом и армией Финляндии.

#БТВ #ТанковыеВойска #Артиллерия #СамоходнаяАртиллерия #Самоходка #САУ

Десант на косу Фрише Нерунг. Подземные сооружения Балтийска.

На протяжении столетий о косе Фрише-Нерунг / Балтийская и Вислинская коса было известно в самых отдалённых уголках Европы не меньше, чем о её природной сестре - Куршской косе. Множество исторических имён: Нерей, Нериа, Нердиа, Нерге,— в конечном счёте, означали часть суши, то появлявшейся среди волн, то исчезавшей в них. Здесь проходил самый короткий почтовый путь, связывавший Берлин со столицей Российской империи - Санкт-Петербургом. Когда-то по косе проскакал всадник - гонец Петра Великого, известивший монархов Европы о Полтавской победе, а позже прошли полки Елизаветы Петровны и Александра I .

Отсюда началось гитлеровское вторжение в Польшу, а 5 лет спустя здесь погиб неизвестный немецкий солдат, носивший в своём ранце чарку из снарядной гильзы с именами завоёванных им российских городов и селений. Последняя надпись была сделана им в пригороде Ленинграда - знаменитом Петергофе.

Надеясь остановить наступление советских войск, немецкое командование непрерывно создавало и совершенствовало оборону косы. Сломить сопротивление противника на местности, едва ли не со всех сторон окружённой водой: Балтийским морем, проливом и заливом, устьем больших рек, а также густой сетью мелких каналов, весенний разлив которых вызывал затопление равнинной части косы. На стороне 11-й гвардейской армии был перевес в танках и в артиллерии, однако это не играло особой роли, так как в самой широкой части Фрише-Нерунга могли наступать не более двух дивизий, а узкая часть исключала обход немцев с флангов.

С середины марта 1945 года в Восточной Пруссии, на полуострове Бальга, была окружена 4-я немецкая армия, остатки которой на рыболовных судах, лодках, сбитых из досок и бревен плотах и армейских понтонах вместе с ранеными, женщинами и детьми пытались переправиться в Пиллау и на косу Фрише-Нерунг, вдоль которой были выставлены заградительные отряды, собиравшие солдат на сборные пункты, откуда офицеры штаба парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг» отправляли их в глубь Земландского полуострова, «чтобы тот страшный вид, который представляет собой разгромленная армия, не повлиял на сознание населения и войск». Сформировать из них новые дивизии было невозможно, так как все тылы были брошены у Хайлигенбайля. Опасаясь, что вслед за остатками 4-й армии на косу высадится и советский десант, немецкое командование решило перебросить часть сил на восточное побережье залива и организовало боевое охранение на косе Фрише-Нерунг.

30 апреля 1945 года на косу Frische Nehrung, в районе посёлка Narmeln высадился советский десант. 

Город Балтийск и косу Фрише Нерунг разделяет пролив шириной около 500 метров. О глубине пролива можно судить по тому, что в нём проложен глубоководный морской канал. 

Первый тоннель здесь прорыли ещё в XVII в. В последующие годы тоннель расширили, сделав его с двусторонним движением, электрифицировали и даже соединили с крепостью. По этому тоннелю население вплоть до 1945 г. круглосуточно ходило пешком и ездило на велосипедах. В конце войны в этом тоннеле располагался военный госпиталь. Ещё до прихода советских войск госпиталь был эвакуирован. Когда советские войска освободили город, пролив являлся естественной преградой, разделявшей наши уставшие войска от немецкой группировки войск, насчитывавшей свыше 30 тысяч человек. 

Оборона косы Фрише-Нерунг состояла из 10—12 рубежей. Каждый рубеж включал несколько линий траншей с площадками для пулеметов и орудий. Подступы к ним прикрывались минными полями, лесными завалами и противотанковыми рвами.
При штурме косы потери 11-й гвардейской армии  376 рядовых; 144 сержанта; 120 офицеров. Итого: 640 человек. Двое награждены званием Герой Советского Союза.

Ветераны войны вспоминают трагическую историю, связанную с тоннелем под проливом. Глубокой ночью по подземному тоннелю одно из немецких подразделений проникло в расположение наших спящих частей, нанеся людские потери. По этим же подземельям немцы ушли на другую сторону пролива. Чтобы оторваться от преследования они произвели взрыв в тоннеле, что привело к его затоплению. 
     Позднее наши военные, не зная о взрыве, попытались провести обследование и выявить причину заводнения тоннеля. В тоннель ушёл водолаз, с которым осуществлялась связь посредством тонкого стального троса. Между водолазом и теми, кто остался на берегу, была установлена договорённость о значении числа подёргиваний троса. Сначала число подёргиваний троса означало, что всё в порядке. Через какое-то время последовали непрерывные рывки. Попытались вытащить водолаза, но трос оказался отрезанным. Причина трагедии осталась не разгаданной до настоящего времени, так же как и причина затопления тоннеля. После этого никто не решался практически проникнуть в тёмные воды тоннеля. 

Подземные сооружения находятся недалеко от набережной морского канала. Каждое венчает железобетонный дот. Вход закручен в виде улитки и ведет в просторное бетонное помещение. В центре подземной комнаты - большой квадратный проем.

В воде видны железные балки, цепи и механизмы для подъема лифта. 
Специалисты оценили глубину шахты - около 10 метров. Но горловину на дне закупорил лифт. За 60 с лишним лет накопившийся мусор как пробка полностью закрыл спуск вниз. 

Водолазы, проводившие работы в канале, утверждают, что шлюз на дне полностью открыт. Размеры его - два с половиной метра на три. Историки же говорят, что выходы подземных тоннелей скорее всего находятся где-то на косе, на территории форта. Бывшие жители Пиллау, приезжающие из Германии, утверждают: в годы войны в этом месте находилась запретная военная зона. И сюда горожан не пропускали.

Таких подземных ходов из Балтийска на косу всего три, утверждают краеведы. Один был взорван в 45-м, а два хорошо сохранились, и чтобы исследовать хотя бы один, нужны деньги, и довольно немалые.

В конце 1950-х специалисты ЭПРОНа (экспедиции подводных работ особого назначения) вели поисково-исследовательные работы в Северном форту Балтийска. После трагической гибели одного из водолазов, вспоминает старшина ЭПРОНа Максим ЧИСТЕРУК, работы были свёрнуты, а предполагаемый ход к жерлу тоннеля в форте забетонирован. Причина гибели водолаза Чикильдеева так и не была установлена. На сей счёт в романе Л. Соболева «Безумству храбрых», посвящённом событиям тех лет, осталась выразительная фраза: «и никаких следов — только глаза навыкате и усики колечками…» Что такого мог увидеть в глубине тоннеля бывалый вояка, что сердце его не выдержало нахлынувшего ужаса, — является загадкой и поныне. Возможно, поэтому, помятуя горький опыт первых исследователей, руководство регионального МЧС предпочло не раскрывать карты для любителей экстрима, сохранив место предполагаемого входа в тоннель со стороны Балтийска в тайне. 
Остаётся только предполагать, что могут обнаружить поисковики в лабиринтах загадочного сооружения, прорытого, судя по всему, ещё в XVI веке шведами и модернизированного в тридцатых годах века XX. Недаром в горячие дни штурма Пиллау немцы предпочли взорвать шлюзы тоннеля, скрыв все секреты под толщей вод Балтики. 
На этом фоне отнюдь не безосновательной, например, выглядит версия о «захоронении» здесь знаменитой Янтарной комнаты, следы которой теряются аккурат после прерывания железнодорожного сообщения Кёнигсберга с его аванпортом Пиллау. Кроме того, до сих пор остаётся неразгаданной судьба ценностей в 30 миллиардов рейхсмарок из отделения Имперского банка в Восточной Пруссии. Как известно, советские войска застали в нём только пустые сейфы. Известно, что тогда из Кёнигсберга вели только две свободные дороги — на Хайлигенбайль (нынешний Мамоново) и Пиллау (Балтийск). Последняя кажется явно предпочтительней из-за возможности вывезти ценности морем на той же подводной лодке.

С середины октября 1944 по 12 января 1945 года по заданию Коха доктор Роде перемещался по Восточной Пруссии и Саксонии в поисках убежищ для кенигсбергских сокровищ. В конце октября он был в имении некого г-на Лау восточнее Инстербурга. В октябре и начале декабря ездил в Саксонию и прятал в замке Вильденгоф ценности киевских и харьковского музеев. А с 12 января 1945 года по приказу из Берлина готовил к эвакуации в Кенигсбергском замке Янтарную комнату.
В расписании командировок Роде есть две лакуны: ноябрь 1944 и рубеж 1944/45 годов. Где в это время находился Роде — неизвестно. Однако есть любопытные показания Пауля Фейерабенда, данные им в апреле 1946 года А. М. Кучумову и С. В. Трончинскому: «Во двор замка пришли две машины, высоко нагруженные ящиками. Некоторые маленькие ящики были сгружены в Прусском музее, остальные остались на машинах. Я спросил д-ра Роде, что это за гигантские ящики, помещенные на машинах. Роде сказал мне, что это янтарные стены из России. Сейчас же после прибытия машин доктор Роде имел совещание с обер-бургомистром доктором Биллем в городском управлении. Машины, полностью нагруженные, оставались всю ночь во дворе замка. На следующий день машины с грузом ушли. Около полудня Роде пришел ко мне купить несколько бутылок вина в запас на дорогу — он должен был уехать на несколько дней. Он действительно после этого отсутствовал три недели. По возвращении Роде рассказал мне, что был в каком-то большом имении и там много поработал. Место и название имения Роде мне не сказал. Впоследствии д-р Роде сказал мне, что дело шло о янтарном зале из России, который находился упакованный на машинах».

Насчет панелей Янтарной комнаты Роде, по своему обыкновению, солгал — они никуда не вывозились. Но три недели в конце 1944 года он в Кенигсберге отсутствовал. И в ноябре 1944-го было обустроено и загружено ценностями хранилище возле старой церкви в Тарау. А так как именно Роде отвечал за захоронение культурных ценностей на территории Восточной Пруссии и, возможно, был связан с Тарау, то есть основания полагать, что он имел к этому прямое отношение и, видимо, находился в легковой машине, которая сопровождала прибывшие в Тарау грузовики с ценностями.

Фрагмент из книги Мосякина А. Г. "За пеленой янтарного мифа":

Один из самых интригующих адресов на европейской «карте сокровищ» — местечко Тарау (Турау), в 20 километрах южнее Кенигсберга, ныне поселок Владимирово. Это место, откуда, видимо, был родом один из создателей Янтарного кабинета Готфрид Турау, хранит страшную тайну. Поздней осенью 1944 года в эту тихую заводь с чудесной церковью XVI века прибыли немецкие военные строители и эсэсовцы. Все население поселка было выселено, а сам поселок плотно оцеплен. После этого туда прибыли тяжелые грузовики со стройматериалами, завезли рабочих (французских военнопленных) и возле церкви две или три недели велись строительные работы, прерывавшиеся по вечерам стрельбой. По слухам, строили оборонительные сооружения. В конце работ туда пришла колонна машин — два или три грузовика, доверху нагруженных ящиками, и легковушка. Потом они уехали, оцепление поселка сняли и его жителям разрешили вернуться домой.
Когда же они вернулись, то увидели, что никаких оборонительных сооружений нет. Зато было другое. Возле церкви появился зловонный ров, где, едва присыпанные землей, лежали около сотни трупов французских военнопленных, чья одежда была спрятана в подвале дома настоятеля церкви. Просторные подвалы церкви с древним некрополем были до потолка засыпаны свежим песком, где попадались куски янтаря, которых раньше там никто не видел. А в овраге возле церкви образовалось озеро глубиной 2—3 метра, которое со временем облюбовала водоплавающая птица. Но самым удивительным было то, что это озеро периодически исчезало и появлялось вновь, — и во время «отлива» на пологом его берегу виднелись люки, коих местные жители очень боялись.
В этом поселке кроме немцев издавна жили русские староверы и остербайтеры из-под Смоленска, оставшиеся в Тарау после выселения прусских немцев. Они рассказывали всем про события осени 1944 года и их рассказы дошли до калининградских поисковиков.

В адрес калининградской поисковой экспедиции прислал письмо житель Ленинграда В. П. Федорчук, в котором сообщил: «ТАРАУ! Это название я услышал осенью сорок четвертого года на косе Фрише-Нерунг, в Найтифе, в концентрационном лагере, находившемся среди песчаных гор, между морем и заливом Фришес-Гафф. В этом концлагере содержались военнопленные. Поляки, бельгийцы, французы и мы, русские. А среди них и я, сержант пехотинец Федорчук Владимир Петрович. Я попал в плен 8 октября 1944 года во время Гумбинненской операции. Лагерь, в котором я оказался, был "разовым". Или, вернее, "разового использования". Людей отсюда вывозили, но никто назад не возвращался. Один охранник мне сказал: "Моя бабушка русская. Беги, если сможешь. Если тебя отсюда увезут, то это смерть. Отсюда берут людей, чтобы рыть тайные убежища, бункеры, хранилища, тайные склады. Ты все понял? Тот, кто эти тайники строит, тот должен умереть. Завтра будут собирать группу на работы в Тарау". Жили мы в песчаных пещерах. Утром нас всех построили и отобрали сто человек французских военнопленных. Подошел катер с баржей, всех погрузили туда, и они отплыли по заливу в сторону едва видневшегося берега. Ночью я прокопал под проволокой проход, выполз к берегу, сбросил с себя одежду, связал ее ремнем и поплыл. Добрался до берега. Две недели скрывался в лесу, воровал картошку из сараев бюргеров. Потом меня схватили и направили в Шталаг № 8 под Прейсиш-Эйлау. Там я и сидел до прихода наших».

Летом 1988 года во Владимирово прибыла поисковая экспедиция.
Прибыв во Владимирово, рижане сочли, что лучшее место для тайника, чем старая церковь с изображением рыцаря со щитом. Церковь стоит на холме, на сухом песчаном грунте и там можно что угодно хранить веками. Уже первые осмотры церкви и окрестностей дали удивительные результаты. В подвалах церкви в толще песка было найдено несколько крупных кусков янтаря, который до осени 1944-го здесь не встречался. В стволах вековых деревьев, вдоль дороги по направлению к церкви, на высоте около 2,5 метров были обнаружены «черные метки», появившиеся тогда же. Метки эти были на вершине металлических штырей якореобразной формы, намертво вбитых в ствол. Справа от входа в церковь (за советское время разрушенную и разграбленную) в стене была обнаружена пустота. Полагая, что там янтарные панели, участники экспедиции с замиранием сердца стали проламывать стену, и... неожиданно на них сверху посыпались древние кости и черепа! Видно, здесь тевтоны или священники замуровывали врагов, провинившихся крестьян или еретиков.
Параллельно с осмотрами и расспросами местных жителей велись раскопки с использованием землеройной и буровой техники. Вокруг церкви были раскопаны древние захоронения, строго по канону: бедные — на глубине 1,5—2 метра, богатые — глубиной 5—6 метров, там лежали скелеты в дорогих парчовых одеждах и украшениях. Особенно поразило одно захоронение в большом каменном саркофаге, по углам которого сидели четыре изумительной красоты ангела.

Отыскался свидетель страшных событий осени 1944 года. Будучи любопытным мальчишкой, он не покинул вместе со всеми Тарау, спрятался на чердаке примыкавшего к кирхе дома и своими глазами, почти в упор наблюдал сцены расстрелов. Он рассказал, что окончив работы в подвале церкви, перед отъездом эсэсовцы расстреляли не только французов, но и солдат строительного батальона вермахта! Они так и лежат вместе в братской могиле во рву, слева от входа в церковь.
Но самую интересную деталь рижане узнали про озеро. Его несколько раз спускали. Первый раз — вскоре после войны, а последний — накануне прибытия экспедиции. Обнаружили это бабушки, которые спозаранку погнали туда своих уток. Глядь — а озера нет! Через сутки оно появилось, но перед этим кто-то ночью срыл один его берег, где находились люки. Работала техника, землю вывезли транспортом. Люки после этого исчезли. Зато осталась тачка с колесом, на которой что-то возили, а потом утопили в озере — ее нашли рижские аквалангисты.

Сторожевые катера постройки Лодейнопольской и Золотовской верфей

Во второй половине 1920-х годов, в связи с необходимостью замены изношенных пограничных кораблей и катеров, полученных в начале десятилетия и в основном выпущенных до 1918 года, начался поиск путей восполнения корабельно-катерного состава морпогранохраны в связи с его естественной убылью. Из-за ограниченных возможностей судостроительной промышленности, и так перегруженной заказами военного флота, пограничники столкнулись с большими трудностями в размещении заказов для строительства своих судов.

В 1925 г. постройку пограничных катеров удалось начать на Лодейнопольской верфи. Катера строились в деревянном корпусе с диагональной обшивкой, имели водоизмещение около 35 т, размерения 22,6x3,8x1,5 м. Два двигателя мощностью 300 л.с. позволяли развивать скорость хода 12,5 уз, дальность плавания составляла 450 миль. В экипаж катера, имевшего на вооружении 47-мм пушку (перед войной были заменены на 45-мм орудия 21-К) и 7,62-мм пулемет, а также прожектор и радиостанцию, входило 12 человек.

С 1925 до 1928 г. на Лодейнопольской верфи удалось построить восемь катеров (ПК-101 - ПК-108), которые поступили в части морпогранохраны на Черном море. До конца 1930-х годов катера лодейнопольской постройки несли службу на Черном море, а затем были переданы в качестве учебных в 1-ю (Балаклава), 2-ю (Одесса, затем Анапа) и 4-ю (Махачкала) морпограншколы НКВД. В 1941 г. эти катера были переименованы в К-230, К-231, К-240, К-244 (черноморские), К-425, К-426, К-427, К-428 (каспийские). Махачкалинские катера К-425 - 428 в июне-июле 1941 г. вновь были возвращены на Черное море, где вошли в состав различных подразделений охраны водного района черноморских баз.

Не все они встретили Победу. СКА № 0103 (бывший К-425) 14 ноября 1941 г. ввиду неисправности и невозможности эвакуации был взорван личным составом в Балаклаве. СКА № 0133 (бывший К-240) 12 мая 1942 г. был потоплен в районе Керчи авиацией противника. Остальные катера, за исключением погибших, в 1945 году были возвращены пограничникам, но ввиду значительного износа практически сразу списаны.

Поскольку в 1928 г. Лодейнопольская верфь была ликвидирована, дальнейшее строительство пограничных катеров, получивших индекс ЗК (Золотовский катер), было развернуто по оригинальному проекту А.Л. Золотова на его частной судостроительной верфи.

Катера ЗК проектировались на основе 19-метровых сторожевых катеров Золотовской верфи, строившихся в 1915-1918 гг., прошедших проверку в условиях боевых действий Первой мировой и Гражданской войн и зарекомендовавших себя как прочные, маневренные и мореходные катера с достаточными скоростью и вооружением. Кроме того, такие катера использовались в качестве пограничных в начале 20-х годов и неплохо проявили себя.

Новые катера конструктивно повторяли серию выпуска 1918 г. и имели деревянный корпус с двухслойной сосновой диагональной обшивкой, которая позволила добиться увеличения его прочности без возрастания массы. При наборе такой диагональной обшивки, крепившейся к набору корпуса шурупами, пазы каждого слоя планок располагались под углом 45° к линии киля и под углом 90° к пазам предыдущего слоя. Форштевень, киль, шпангоуты изготавливались из дуба, бимсы, стрингеры, настил верхней палубы были сосновыми. Конструкция катера предусматривала одноотсечную непотопляемость. Для экипажа имелись одноместная каюта и жилой кубрик.

ЗК имели нормальное водоизмещение 18 т, полное -19 т, наибольшую длину - 19,8 м, ширину - 3,3 м, осадку - 1,2 м. На катере имелся один полубалансирный руль, пост управления которым размещался в ходовой рубке. На ЗК устанавливались два бензиновых двигателя "Стерлинг" по 300 л.с. каждый, которые имели эшелонное расположение в одном машинном отделении. На части катеров (К-326, 327, 331) стояли моторы "Арес". В качестве движителей использовались два трехлопастных винта диаметром 0,68 м. Имелся водоотливной насос "Гарда". Катер принимал 2 т топлива (авиабензина Б-70) и 0,1 т пресной воды. Скорость хода составляла 16 уз полным ходом и 13 уз экономическим, дальность плавания экономическим ходом достигала 350 миль. Мореходность не превышала 4 балла.

Данные катера вооружались 45-мм орудием 21-К и 7,62-мм пулеметом Максима (во время войны заменялся на 12,7-мм ДШК). Часть катеров ЗК не имела пушки, на них устанавливались два пулемета. На борт принималось до 8 глубинных бомб М-1. Навигационное оборудование включало два компаса ГУ-5. Средства связи были представлены радиопередатчиком 5-АКА, радиоприемником "Куб-4" и сигнальным прожектором Ратьера.

Якорное устройство включало один выбиравшийся вручную адмиралтейский якорь весом 25 кг и 70-м якорную цепь. Экипаж составлял 10 человек (1 начсостава, 5 старшин, 4 рядовых). На ЗК, не имевших орудия, командиром катера был старшина.

Всего на верфи Золотова (с 1930 г. - Судостроительная мастерская морпогранохраны ОГПУ) с 1928 по 1932 г. было построено 16 катеров ЗК, из которых девять поступили на Черное море и семь - на Балтику. Дальнейшая судьба их сложилась следующим образом:


ПК-239 (с27.08.1935-ПК-70,с 9.01.1941 -К-206,с 4.09.1941 - СКА № 043, с 25.11.1943 - СКА № 08, с 21.05.1944 - СК- 43, с 7.04.1947 - К-43) до 15.06.1938 входил в состав морпогранохраны НКВД УССР с дислокацией в Одессе, затем до 30.08.1940 был в составе 26-го Одесского морпогранотряда, до 21.02.1941 - 2-го Черноморского отряда пограничных судов (далее - ОПС) (Балаклава), затем - в составе 4-го Черноморского ОПС в Килие, где и встретил войну. В дальнейшем вошел в 3-й дивизион сторожевых катеров (ДСКА) ЧФ.

11.04.1942 в Туапсе поврежден в результате авианалета. С 26.08.1942 находился в распоряжении Особого отдела НКВД ЧФ. 21.06.1945 возвращен пограничным войскам. В начале 1950-х гг. списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-247 (с 27.08.1935 - ПК-55, с 9.01.1941 - К-193, с 4.09.1941 - СКА № 013) до 15.06.1938 входил в состав морпогранохраны НКВД УССР, затем до 30.08.1940 был в составе 26-го Одесского морпогранотряда (Одесса), до 21.02.1941 - 1-го Черноморского ОПС (Одесса), в феврале 1941 г. включен в 4-й Черноморский ОПС (Килия), с сентября 1941 г. - в 3-м ДСКА ЧФ. В ходе Керченско-Феодосийской десантной операции (командир - лейтенант А.В. Власов) 29.12.1941 получил тяжелые повреждения в результате попадания двух снарядов. Командир катера лейтенант Власов за отвагу и мужество, проявленные при высадке десанта, был награждён орденом Красного Знамени, его помощник лейтенант Неверов награждён орденом Красной Звезды. Во время выгрузки войск второго эшелона десанта 31.12.1941 СКА № 013 был потоплен авиацией противника в Феодосии.

ПК-248 (с27.08.1935-ПК-56,с9.01.1941-К-194, с4.09.1941- СКА № 023, с 21.05.1944 - СК-23, с 21.09.1945 - К-23) до 15.06.1938 - в составе морпогранохраны НКВД УССР (Одесса), затем до 30.08.1940 - 26-го Одесского морпогранотряда, до 21.02.1941 - 1-го Черноморского ОПС (Одесса), затем включен в 4-й Черноморский ОПС (Килия), с сентября 1941 г. вошел в 3-й ДСКА ЧФ. Принимал участие в Новороссийской и Керченско-Эльтигенской десантных операциях. 27.06.1942 (командир - мичман С.А. Маслов) в Севастополе поврежден при авианалете. 12.07.1943 в результате авианалета убиты два и ранены три человека. 21.06.1945 возвращен пограничным войскам, перевезен по железной дороге в Баку и включен в состав 2-го ОДСКР (Порт-Ильич). 27.03.1952 списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-249 (с 27.08.1935 - ПК-57, с 9.01.1941 - К-195, с 4.09.1941 - СКА № 033, с 21.05.1944 - СК-33, с 7.04.1947 - К-345) до 15.06.1938 - в составе морпогранохраны НКВД УССР (Одесса), затем до 30.08.1940 - 26-го Одесского морпогранотряда, до 21.02.1941 - 2-го Черноморского ОПС (Балаклава), затем - в 4-м Черноморском ОПС (Килия), с сентября 1941 г. - в 3-м ДСКА ЧФ. Участвовал в Новороссийской и Керченско-Эльтигенской десантных операциях. 1.11.1943 у Эльтигена поврежден артогнем противника, убит командир катера ст. лейтенант А.П. Мартыненко. 21.06.1945 возвращен пограничным войскам, вошел в состав 11-го Черноморского ОДСКР (Одесса), затем - 3-й морпограншколы (Ленинград). В начале 1950-х гг. списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-250 (с 27.08.1935 - ПК-58, с 9.01.1941 - К-196, с 17.12.1941 - СКА № 0128) до 15.06.1938 - в составе морпогранохраны НКВД УССР (Одесса), затем до 30.08.1940 - 26- го Одесского морпогранотряда, до 21.02.1941 - 1-го Черноморского ОПС (Одесса), затем - в 3-м Черноморском ОПС (Батуми), с сентября 1941 г. - в 8-м ДСКА ЧФ. Участвовал в Керченско-Феодосийской десантной операции. 26.10.1942 исключен из состава ВМФ как пришедший в негодность к дальнейшей эксплуатации.

ПК-251 (с 27.08.1935 - ПК-72, с 9.01.1941 - К-208, с 4.09.1941-СКА № 073, с21.05.1944-СК-73, с 10.10.1945- К-321) до 15.06.1938 - в составе морпогранохраны НКВД УССР (Одесса), затем до 30.08.1940 - 37-го Батумского морпогранотряда, до 21.02.1941 - 3-го Черноморского ОПС (Батуми), затем - в 4-м Черноморском ОПС (Килия), с сентября 1941 г. - в 3-м ДСКА ЧФ. Участвовал в Новороссийской (командир — мл. лейтенант В.И. Довженко) десантной, Новороссийско-Таманской наступательной и Керченско-Эльтигенской десантной операциях. 9.03.1943 в районе Новороссийска получил ряд повреждений при авианалете. 10.09.1943 при высадке десанта в Новороссийске поврежден снарядом противника, отбуксирован в Геленджик. Подорвался на мине 7.11.1943 у Эльтигена. 18.11.1943 исключен из состава ВМФ, впоследствии поднят и введен в строй.

21.06.1945 возвращен пограничным войскам, перевезен по железной дороге на Балтику и 10.10.1945 зачислен в состав 5-го Балтийского ОДСКР в Тронгзунде. 24.06.1946 списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-253 (с 27.08.1935 - ПК-71, с 9.01.1941 - К-207, с 4.09.1941 - СКА № 063) до 15.06.1938 входил в состав морпогранохраны НКВД Грузинской ССР с дислокацией в Батуми, до 30.08.1940 - в состав 37-го Батумского морпогранотряда, до 21.02.1941 - в состав 3-го Черноморского ОПС (Батуми), затем - в 4-м Черноморском ОПС (Килия), с сентября 1941 г. - в 3-м ДСКА ЧФ. Участвовал в Керченско-Феодосийской десантной операции. Поврежден 11.02.1942 авиацией противника в Севастополе, 3 человека ранено. 1.06.1942 в Севастополе получил тяжелые повреждения от разорвавшейся вблизи бомбы и затонул.

ПК-58- (с 9.01.1941 - К-220, с 4.09.1941 - СКА № 053) до 15.06.1938 - в составе морпогранохраны НКВД УССР (Одесса), затем до 30.08.1940-37-го Батумского морпогранотряда, до 21.02.1941 - 3-го Черноморского ОПС (Батуми), затем - в 4-м Черноморском ОПС (Килия), с сентября 1941 - в 3-м ДСКА ЧФ. Участвовал в Новороссийской и Керченско-Эльтигенской десантных операциях. 2.06.1942 (командир - мичман И.Н. Капитан) тяжело поврежден авиацией противника в Севастополе, убиты два человека, три ранено. 4.11.1943 пропал (вероятно - подорвался на мине) в Керченском проливе, погибли 12 человек.

К-229 (с 4.09.1941 - СКА № 093, с 21.05.1944 - СКА-93) до 15.06.1938 входил в состав морпогранохраны Крыма (Севастополь), до 14.09.1939 - 27-го Крымского морпогранотряда, затем - 2-го Черноморского ОПС (Балаклава), с сентября 1941 г. - в 3-м ДСКА ЧФ. Участвовал в Новороссийской и Керченско-Эльтигенской десантных операциях. 21.06.1945 возвращен пограничным войскам. В начале 1950-х гг. списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-226 (с 27.08.1935 - ПК-66, с 9.01.1941 - К-328, с 11.09.1941 - И-37) до 15.06.1938 входил в состав 1-го Псковско-Гдовского дивизиона морпогранохраны, до 18.10.1940-в состав 8-го Псковского погранотряда, затем - в 1-й Балтийский ОПС (Тронгзунд), с сентября 1941 г. - в составе ОВР КБФ. 30.10.1941 затонул в районе о-ва Бьерке в Выборгском заливе в результате столкновения с МО № 101.

ПК-227 (с 27.08.1935 - ПК-67, с 9.01.1941 - К-329, с 11.09.1941 - И-38, с 6.10.1944 - СК-38, с 10.10.1945 - К-319) до 15.06.1938 входил в состав 1-го Псковско-Гдовского дивизиона морпогранохраны, до 18.10.1940 - в состав 8-го Псковского погранотряда, затем - в 1-й Балтийский ОПС (Тронгзунд), с сентября 1941 г. - в составе ОВР КБФ. 22.08.1942 (командир - лейтенант Соколенко) в Невской губе поврежден в результате столкновения с буксиром КП-2, катер выбросился на мель, позднее снят и отремонтирован. 25.05.1943 в Финском заливе поврежден артиллерией противника. 4.07.1944 в Выборгском заливе у о. Тейкорсари при обеспечении действий десанта ударился о камни и получил повреждения. 4.07.1945 возвращен пограничным войскам, вошел в состав 5-го Балтийского ОДСКР в Тронгзунде, 12.11.1947 списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-228 (с 27.08.1935 - ПК-68, с 9.01.1941 - К-330, с 11.09.1941 - И-39, с 6.10.1944 - СК-39, с 10.10.1945 - К-320) до 15.06.1938 входил в состав 1-го Псковско-Гдовского дивизиона морпогранохраны, до 18.10.1940 - в состав 8-го Псковского погранотряда, затем - в 1-й Балтийский ОПС (Тронгзунд), с сентября 1941 г. - в составе ОВР КБФ. 17.09.1943 в Кронштадте получил повреждения в результате столкновения с КТЩ-810. 4.07.1945 возвращен пограничным войскам, вошел в состав 5-го Балтийского ОДСКР в Тронгзунде, 1.04.1953 списан и исключен из состава морчастей пограничных войск.

ПК-229 (с 27.08.1935 - ПК-69, с 9.01.1941 - К-331, с 11.09.1941 - И-40, с 6.10.1944 - СК-40, с 10.10.1945 - К-40) до 15.06.1938 входил в состав 1-го Псковско-Гдовского дивизиона морпогранохраны, до 18.10.1940 - в состав 8-го Псковского погранотряда, затем - в 1-й Балтийский ОПС (Тронгзунд), с сентября 1941 г. - в составе ОВР КБФ. 7.05.1943 (командир- мл. лейтенант Н.М.