Хорошая память – отличное развлечение.
2009 год, Дагестан. Крошечный аэропорт между Махачкалой и Каспийском. Синие пластиковые сидения в зале ожидания. Рюкзак я сдал в багаж. Одежда пахнет пылью и потом. Мерзкое водочное похмелье отпустило несколько часов назад, но тело ещё его помнит.
В аэропорту меня встречает Магомед, водитель Влада. Влад – гостеприимный. Влад – высокопоставленный мент.
Мы несёмся на бронированной «Волге», – садясь в машину, я едва захлопнул тяжёлую дверь, а внутри сразу повисла гулкая тишина. Магомед рассказывает о смертнике, который взорвался вчера на окраине города. Его голову, говорит, забросило на крышу двухэтажного дома рядом. Впереди на дорогу выходит гаишник и машет жезлом.
Магомед останавливается возле блокпоста и сразу же опускает все окна в машине. Гаишников трое. Двое встают по бокам, чуть впереди. На них шлемы и пухлые коричневые бронежилеты, а в руках автоматы. Они поднимают длинные «Калашниковы» и направляют на нас. Магомед достаёт красную корочку и тычет ею в открытое окно. Третий гаишник медленно подходит к нам, ствол его автомата целится в Магомеда. Он смотрит на протянутое удостоверение, кивает, но автомат не опускает.
Гаишник проходит дальше, и автомат направлен теперь на меня. Я вижу тёмный пустой кружок отверстия ствола. Улыбаюсь. Гаишник разглядывает меня и снова кивает. Магомед трогается. Он поднимает стёкла, лишь отъехав на пару сотен метров.
Магомед говорит, что ему не хватает музыки и резко сворачивает с трассы в какой-то маленький посёлок. Мы останавливаемся возле крайнего дома. Вскоре из дверей появляются двое парней, на шее одного из них висит огромный баян. Музыкант садится рядом со мной сзади. «Ассаламу Алейкум, Сёма» – протягивает он мне руку и случайно ахает баяном. Мы снова несемся по трассе, а Сёма громко играет и поёт на аварском. Магомед подпевает.
Мясо, солёный сыр, зеленуха, водка и пиво. Меня тошнит после пятой. Я опускаю полную стопку после тоста, кто-то – откуда они все взялись – замечает это и деланно возмущается. Магомед видит, что я почти выключился и орёт, что Влад его разорвёт.
В гостинице меня тащат по лестнице, держат с двух сторон под руки. Сёма, кажется, остаётся спать на диване. Его баян стоит на полу посередине комнаты.
Я просыпаюсь утром поперёк кровати от шума моря за окном. В номере пахнет сыростью и болотом. Сёма уже ушёл. Мне звонит Влад.
Увидев меня на проходной гостиницы – будка охраны обложена со всех сторон мешками с песком, а между ними в крохотную дырочку воткнут пулемёт – он хохочет.
В мае в горах уже жарко. В Избербаше на кругу продают лучшие чуду. У Влада большая семья. На днях ему прислали «флешку» – так называют последнее предупреждение от бородачей. Влад уверен, что они здесь не при чём, и этим занимается кто-то из его ментов.
Длинный сувенирный кинжал, который мне подарил Влад на прощание, протыкает дно рюкзака и вонзается мне в бедро. На джинсах остаётся тёмное пятно крови. Нож не разрешают пронести в салон самолёта, и я сдаю его в рюкзаке в багаж.
Конец деревянного конвейера, на который я бросаю рюкзак, упирается в квадратное отверстие в стене. Снаружи к стене прижимается старый голубой «ЗИЛ» с открытым кузовом, в который сыпятся сверху чемоданы.
В Москву я привожу, кроме ножа, несколько кусков солёного мяса и огромную банку чёрной икры. Мясо надо варить для хинкала, но я этого не знаю и жую его просто так. Отец, которого я угощаю этим немыслимо солёным мясом, вежливо отказывается. Икру мы вместе съедаем ложками прямо из банки.
2009 год, Дагестан. Крошечный аэропорт между Махачкалой и Каспийском. Синие пластиковые сидения в зале ожидания. Рюкзак я сдал в багаж. Одежда пахнет пылью и потом. Мерзкое водочное похмелье отпустило несколько часов назад, но тело ещё его помнит.
В аэропорту меня встречает Магомед, водитель Влада. Влад – гостеприимный. Влад – высокопоставленный мент.
Мы несёмся на бронированной «Волге», – садясь в машину, я едва захлопнул тяжёлую дверь, а внутри сразу повисла гулкая тишина. Магомед рассказывает о смертнике, который взорвался вчера на окраине города. Его голову, говорит, забросило на крышу двухэтажного дома рядом. Впереди на дорогу выходит гаишник и машет жезлом.
Магомед останавливается возле блокпоста и сразу же опускает все окна в машине. Гаишников трое. Двое встают по бокам, чуть впереди. На них шлемы и пухлые коричневые бронежилеты, а в руках автоматы. Они поднимают длинные «Калашниковы» и направляют на нас. Магомед достаёт красную корочку и тычет ею в открытое окно. Третий гаишник медленно подходит к нам, ствол его автомата целится в Магомеда. Он смотрит на протянутое удостоверение, кивает, но автомат не опускает.
Гаишник проходит дальше, и автомат направлен теперь на меня. Я вижу тёмный пустой кружок отверстия ствола. Улыбаюсь. Гаишник разглядывает меня и снова кивает. Магомед трогается. Он поднимает стёкла, лишь отъехав на пару сотен метров.
Магомед говорит, что ему не хватает музыки и резко сворачивает с трассы в какой-то маленький посёлок. Мы останавливаемся возле крайнего дома. Вскоре из дверей появляются двое парней, на шее одного из них висит огромный баян. Музыкант садится рядом со мной сзади. «Ассаламу Алейкум, Сёма» – протягивает он мне руку и случайно ахает баяном. Мы снова несемся по трассе, а Сёма громко играет и поёт на аварском. Магомед подпевает.
Мясо, солёный сыр, зеленуха, водка и пиво. Меня тошнит после пятой. Я опускаю полную стопку после тоста, кто-то – откуда они все взялись – замечает это и деланно возмущается. Магомед видит, что я почти выключился и орёт, что Влад его разорвёт.
В гостинице меня тащат по лестнице, держат с двух сторон под руки. Сёма, кажется, остаётся спать на диване. Его баян стоит на полу посередине комнаты.
Я просыпаюсь утром поперёк кровати от шума моря за окном. В номере пахнет сыростью и болотом. Сёма уже ушёл. Мне звонит Влад.
Увидев меня на проходной гостиницы – будка охраны обложена со всех сторон мешками с песком, а между ними в крохотную дырочку воткнут пулемёт – он хохочет.
В мае в горах уже жарко. В Избербаше на кругу продают лучшие чуду. У Влада большая семья. На днях ему прислали «флешку» – так называют последнее предупреждение от бородачей. Влад уверен, что они здесь не при чём, и этим занимается кто-то из его ментов.
Длинный сувенирный кинжал, который мне подарил Влад на прощание, протыкает дно рюкзака и вонзается мне в бедро. На джинсах остаётся тёмное пятно крови. Нож не разрешают пронести в салон самолёта, и я сдаю его в рюкзаке в багаж.
Конец деревянного конвейера, на который я бросаю рюкзак, упирается в квадратное отверстие в стене. Снаружи к стене прижимается старый голубой «ЗИЛ» с открытым кузовом, в который сыпятся сверху чемоданы.
В Москву я привожу, кроме ножа, несколько кусков солёного мяса и огромную банку чёрной икры. Мясо надо варить для хинкала, но я этого не знаю и жую его просто так. Отец, которого я угощаю этим немыслимо солёным мясом, вежливо отказывается. Икру мы вместе съедаем ложками прямо из банки.
Антон Красовский постепенно завершает свою физическую метаморфозу в Пашу Техника.
Telegram
ШЕПЕЛИН
У Красовского наконец-то вышел достойный журанилстский материал: репортаж с мефедроновой вписки у себя дома
где сам Красовской — угашенный (причем капец угашенный) хозяин хаты (это правда в его квартире снималось), который под утро домудохивается с тупыми…
где сам Красовской — угашенный (причем капец угашенный) хозяин хаты (это правда в его квартире снималось), который под утро домудохивается с тупыми…
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
У подкаста про Оксимирона и многих аналогичных историй есть общая проблема. Всякий раз авторы берутся за криминальное расследование, но получается у них криминальная драма. Жанры, казалось бы, невероятно близкие, но именно в этом крохотном промежутке всё и прячется.
Расследование, в этом его суть, основывается на фактах и их доказательствах. Цепочка событий и связей, красные ниточки, протянутые между фотографиями, номера телефонов и счетов, дата, время, широта и долгота. Сухая логика и последовательность событий. Мнения, эмоции и трактовки позволяют превратить этот скучный скелет в нечто, что будет интересно и понятно широкому зрителю. Например, кроссовки Медведева – абсолютно незначительная деталь с точки зрения фактов, но невероятно мощный эмоциональный импульс.
Однако, стоит лишь поменять местами компоненты – и жанр меняется. Вы беретёсь за расследование, но начинаете опираться не на сухие факты и данные, а на их эмоциональную трактовку и оценку, на чувства. События и доказательства становятся для вас лишь фоном для общей психологии. И массовый зритель уже следит не за детективом – а за драмой. В расследовании зритель должен поверить фактам, а в драме – эмоциям.
Но, казалось бы, неважно, за чем следит массовый зритель, главное, что следит. Однако в случае с «журналистскими расследованиями» эмоции создают пустое пространство вокруг фактов. Которое каждый зритель заполняет по своему. Я лично знаю тех, кто считает подкаст про Оксимирона «провокацией ФСБ». Смешно, хсподи, какое тут ещё ФСБ – юный рэпер не справился со славой, не вырос психологически и натворил позорных мерзостей по молодости, простая история. Но этот «след ФСБ» и прочая шелуха возникают, потому что авторы сами увели своего зрителя в область эмоций и трактовок.
Говорят, что Мирон тяжело болен. Чудовищный диагноз, борьба за жизнь – слава богу, у него есть деньги – и теперь этот подкаст. Заслужил ли его Оксимирон? Пожалуй, что именно его – именно в такой форме, без контрольного выстрела в лоб – он и заслужил своими поступками.
Несомненно эта история справедливо зацепит его и заодно заставит о чём-то важном задуматься других – но точно не убьёт Марка.
Расследование, в этом его суть, основывается на фактах и их доказательствах. Цепочка событий и связей, красные ниточки, протянутые между фотографиями, номера телефонов и счетов, дата, время, широта и долгота. Сухая логика и последовательность событий. Мнения, эмоции и трактовки позволяют превратить этот скучный скелет в нечто, что будет интересно и понятно широкому зрителю. Например, кроссовки Медведева – абсолютно незначительная деталь с точки зрения фактов, но невероятно мощный эмоциональный импульс.
Однако, стоит лишь поменять местами компоненты – и жанр меняется. Вы беретёсь за расследование, но начинаете опираться не на сухие факты и данные, а на их эмоциональную трактовку и оценку, на чувства. События и доказательства становятся для вас лишь фоном для общей психологии. И массовый зритель уже следит не за детективом – а за драмой. В расследовании зритель должен поверить фактам, а в драме – эмоциям.
Но, казалось бы, неважно, за чем следит массовый зритель, главное, что следит. Однако в случае с «журналистскими расследованиями» эмоции создают пустое пространство вокруг фактов. Которое каждый зритель заполняет по своему. Я лично знаю тех, кто считает подкаст про Оксимирона «провокацией ФСБ». Смешно, хсподи, какое тут ещё ФСБ – юный рэпер не справился со славой, не вырос психологически и натворил позорных мерзостей по молодости, простая история. Но этот «след ФСБ» и прочая шелуха возникают, потому что авторы сами увели своего зрителя в область эмоций и трактовок.
Говорят, что Мирон тяжело болен. Чудовищный диагноз, борьба за жизнь – слава богу, у него есть деньги – и теперь этот подкаст. Заслужил ли его Оксимирон? Пожалуй, что именно его – именно в такой форме, без контрольного выстрела в лоб – он и заслужил своими поступками.
Несомненно эта история справедливо зацепит его и заодно заставит о чём-то важном задуматься других – но точно не убьёт Марка.
Благодаря общению с командой Revolut, к которым я обратился несколько дней назад по незначительному вопросу, я познакомился с большим количеством людей, чем за последние полгода.
Вы спросите меня, была ли решена ли моя проблема? Я отвечу: Hi, my name is Nikita.
Вы спросите меня, была ли решена ли моя проблема? Я отвечу: Hi, my name is Nikita.
Forwarded from Знаки препинания
Латвийская авиакомпания airBaltic после начала войны получала топливо для самолётов из России, несмотря на санкции.
Издательство «Знаки препинания» совместно с «Вёрсткой» и изданием Delfi публикуют расследование о том, как крупнейший авиаперевозчик в странах Балтии закупал топливо для самолётов у российской «Татнефтьавиасервис», нарушая санкции Евросоюза.
Издательство «Знаки препинания» совместно с «Вёрсткой» и изданием Delfi публикуют расследование о том, как крупнейший авиаперевозчик в странах Балтии закупал топливо для самолётов у российской «Татнефтьавиасервис», нарушая санкции Евросоюза.
Вёрстка
AirBaltic поддерживала Украину, но закупала топливо в России
AirBaltic пыталась провести 28 закупок топлива из России, из них как минимум 13 трансакций — успешные
Forwarded from Знаки препинания
Кстати, как вы уже, наверное, заметили, мы вернулись из чудесного зимнего отпуска (спячки) и скоро расскажем вам очень много интересного.
Купил билеты на ретроспективу Нолана, причём не просто на ретроспективу, а, как бы вам описать, на ретроспективу Нолана на экране высотой 12 метров и шириной 24 метра. Показ в понедельник, осталось лишь до тех пор забыть сюжет «Интерстеллара», который я смотрел шесть раз.
(планирую громко декларировать реплики наизусть на русском языке)
(планирую громко декларировать реплики наизусть на русском языке)
Издательство «АСТ» – отвратительная структура, худшее место, где может оказаться автор. Огромный, неповоротливый фекалоид, где один департамент не знает, что делает другой.
Что вас ждёт внутри? Во-первых, печальные литературные редакторы, которые способны написать дефолтную книгу для Портнягина или тоскливую историю жизни Бузовой, но не в состоянии предложить ничего, если сталкиваются с чем-то более сложным.
Во-вторых, полное отсутствие понимания, как работает интернет и социальные сети – большинство книг авторы вынуждены продвигать своими силами, договариваться о рецензиях, постах и отзывах. Господи, редакторы «АСТ» до сих пор верят, что цитаты на обложке в стиле «Это лучше, чем говно! – Эдриан Броуди» помогают продавать.
Обложки – отдельная тема. Для моей книги её рисовал восхитительный Александр Петриков, параллельно «АСТ» готовило «свои варианты». В итоге я получил от бильдов издательства дефолтные чудовищные картинки, скачанные из каких-то фотобанков, никакого отношения к содержанию романа они не имели.
Что вас ждёт внутри? Во-первых, печальные литературные редакторы, которые способны написать дефолтную книгу для Портнягина или тоскливую историю жизни Бузовой, но не в состоянии предложить ничего, если сталкиваются с чем-то более сложным.
Во-вторых, полное отсутствие понимания, как работает интернет и социальные сети – большинство книг авторы вынуждены продвигать своими силами, договариваться о рецензиях, постах и отзывах. Господи, редакторы «АСТ» до сих пор верят, что цитаты на обложке в стиле «Это лучше, чем говно! – Эдриан Броуди» помогают продавать.
Обложки – отдельная тема. Для моей книги её рисовал восхитительный Александр Петриков, параллельно «АСТ» готовило «свои варианты». В итоге я получил от бильдов издательства дефолтные чудовищные картинки, скачанные из каких-то фотобанков, никакого отношения к содержанию романа они не имели.
Telegram
Baza
Новый роман из серии «Ведьмак» оказался в центре ИИ-скандала: фанаты раскритиковали обложку для русского перевода от издательства АСТ, которую могли нарисовать с помощью нейросетей. Теперь обложки рисуют все.
Когда «АСТ» представили обложку романа «Перекрёсток…
Когда «АСТ» представили обложку романа «Перекрёсток…
В этот чудесный пятничный вечер расскажу вам о том, как даже спустя два года жизни в другой стране можно внезапно совершать банальные бытовые открытия. Особенно, если вы – я.
Неожиданно во всей квартире погас свет. Первым делом, я – «смотри, женщина, как мужик ловко может» – проверил предохранители и на всякий случай яростно пощёлкал ими вверх-вниз. Света не появилось.
Я высунулся из окна и попытался заглянуть в соседские окна слева. Там тоже было темно. Я уже захлопнул окно, когда неожиданно понял, что смотрел в собственные окна – соседи у меня были справа. Я снова высунулся: справа ярко светилось. Я грустно сел на диван и стал размышлять.
Неожиданно на кухне запищала микроволновка, а затем по всей квартире стали загораться лампы. Отлично, видимо, это был просто сбой. Я вернулся к сидению на диване, но уже при свете торшера. Уютно шумел чайник, стиральная машина, урча, сушила бельё.
Свет погас, а машина умолкла. Чайник ещё шумел несколько секунд, но вскоре тоже затих. Я запоздало полез в приложение – проверять коммуналку.
Всё дело было в странной системе оплаты электроэнергии – в начале года ты оформляешь ежемесячную подписку на электричество, после чего с твоей карты автоматически в определённый день списывается некая средняя цифра. В конце года происходит перерасчёт – и ты доплачиваешь, если израсходовал больше, чем планировал.
Так я выяснил, что, понадеявшись на автоматическую систему списаний, я пропустил два платежа – за ноябрь и январь, накопив в общей сложности, долгов на 500 евро. Ладно, не страшно – я оплатил счета, получил письмо с отбивкой «мы получили вашу оплату» и сел ждать тока.
Запищала микроволновка, заурчала стиральная машинка, загорелся торшер. Я довольно вздохнул и устроился получше на диване.
Свет снова погас.
Я вскочил с дивана и бросился к щитку, – все предохранители были на месте. Я снова выглянул на улицу, – соседские окна светились особенно ярко на фоне тёмных моих. Я выглянул в холл, – на лестнице горел свет. Я подошёл к «умному» счётчику в надежде, что он как-то прояснит ситуацию. На экране горела какая-то непереводимая тарабарщина: PUISS DEPASSEE. Я перезагрузил обезумевшую машину и услышал издалека усталый писк микроволновки. Ну, слава богу, разобрался.
Вскоре свет снова погас.
Я в отчаянии опять бросился к счётчику в холл. На экране вновь горела та же безумная надпись на французском. Я попросил помощи у ChatGPT: что это может значит? Нейронка призналась, что смысла в этих буквах также не видит, но, возможно, это может означать
Превышение мощности.
Я перезагрузил счётчик и вернулся в светлую квартиру. Сначала я выключил одну из двух длинных батарей в гостиной. Затем на кухне отключил духовку, про которую забыл несколько часов назад – сразу же после того, как решил испечь пирог. Выключил свет в спальне и рабочем кабинете. Я оставил телевизор, бесконечно вскипающий чайник, урчащую стиралку и посудомойку. Остаток вечера я провел, сидя на диване, нежно глядя на горящий торшер.
За свет иногда надо бороться. Особенно за свет.
Неожиданно во всей квартире погас свет. Первым делом, я – «смотри, женщина, как мужик ловко может» – проверил предохранители и на всякий случай яростно пощёлкал ими вверх-вниз. Света не появилось.
Я высунулся из окна и попытался заглянуть в соседские окна слева. Там тоже было темно. Я уже захлопнул окно, когда неожиданно понял, что смотрел в собственные окна – соседи у меня были справа. Я снова высунулся: справа ярко светилось. Я грустно сел на диван и стал размышлять.
Неожиданно на кухне запищала микроволновка, а затем по всей квартире стали загораться лампы. Отлично, видимо, это был просто сбой. Я вернулся к сидению на диване, но уже при свете торшера. Уютно шумел чайник, стиральная машина, урча, сушила бельё.
Свет погас, а машина умолкла. Чайник ещё шумел несколько секунд, но вскоре тоже затих. Я запоздало полез в приложение – проверять коммуналку.
Всё дело было в странной системе оплаты электроэнергии – в начале года ты оформляешь ежемесячную подписку на электричество, после чего с твоей карты автоматически в определённый день списывается некая средняя цифра. В конце года происходит перерасчёт – и ты доплачиваешь, если израсходовал больше, чем планировал.
Так я выяснил, что, понадеявшись на автоматическую систему списаний, я пропустил два платежа – за ноябрь и январь, накопив в общей сложности, долгов на 500 евро. Ладно, не страшно – я оплатил счета, получил письмо с отбивкой «мы получили вашу оплату» и сел ждать тока.
Запищала микроволновка, заурчала стиральная машинка, загорелся торшер. Я довольно вздохнул и устроился получше на диване.
Свет снова погас.
Я вскочил с дивана и бросился к щитку, – все предохранители были на месте. Я снова выглянул на улицу, – соседские окна светились особенно ярко на фоне тёмных моих. Я выглянул в холл, – на лестнице горел свет. Я подошёл к «умному» счётчику в надежде, что он как-то прояснит ситуацию. На экране горела какая-то непереводимая тарабарщина: PUISS DEPASSEE. Я перезагрузил обезумевшую машину и услышал издалека усталый писк микроволновки. Ну, слава богу, разобрался.
Вскоре свет снова погас.
Я в отчаянии опять бросился к счётчику в холл. На экране вновь горела та же безумная надпись на французском. Я попросил помощи у ChatGPT: что это может значит? Нейронка призналась, что смысла в этих буквах также не видит, но, возможно, это может означать
Превышение мощности.
Я перезагрузил счётчик и вернулся в светлую квартиру. Сначала я выключил одну из двух длинных батарей в гостиной. Затем на кухне отключил духовку, про которую забыл несколько часов назад – сразу же после того, как решил испечь пирог. Выключил свет в спальне и рабочем кабинете. Я оставил телевизор, бесконечно вскипающий чайник, урчащую стиралку и посудомойку. Остаток вечера я провел, сидя на диване, нежно глядя на горящий торшер.
За свет иногда надо бороться. Особенно за свет.