Сейчас с космонавтикой всё настолько неопределенно и непонятно, что если уж что и обсуждать - то идеологические вопросы.
По философии Фёдорова есть интересная и содержательная статья «Падение идей, или прометеизм Николая Фёдорова», написанная под руководством доктора философских наук Юлии Биляловны Мелих. (Опубликована в журнале Философские науки, № 3, 2007.)
Падение идей - в том же смысле, в котором Прометей в мифе осуществил "падение огня".
Кстати, на сходную тему есть замечательная статья Петра Бицилли: "Игнатий Лойола и Дон Кихот. К вопросу о происхождении „Нового времени”. В ней Бицилли объясняет следующее.
"Сервантес мог сколько угодно смеяться над рыцарскими романами; но он далек был от насмешек над рыцарством. Он и сам был воином, солдатом. Дон Кихот не сатира, а идеализация рыцарства. „Святое безумство”, толкающее человека из условий обыденной жизни на „приключения” (aventures) и опасности, „безумство” Колумба, Лойолы, Фернандо Кортеса, всей героической и фанатической Испании ХVІ-го века, прославлено и возвеличено в бессмертном романе.
Святость неразлучна с деятельностью, т.е. с боpьбой. Это новая концепция.
В средние века, эпоху „учености” и расцвета схоластики, как и в период поздней античности, „мудрость”, сообщающая „невозмутимость”, считалась идеальным состоянием. Святость была крайним, высшим пределом „мудрости”. Мистический „опыт”, открывавший „совершенное знание”, был самоцелью. Как ни высоко стоял „чин воинствующих” (Wehrstand), чин „знающих” (color chi sanno, как сказал Данте) или „учащих” (Lehrstand) стоял еще выше; „Лия” - символ жизни „созерцательной” (vita contemplativa) ценилась выше „Рахили” - символа жизни деятельной (vita activa). „Знание”, „созерцание” (contemplatio) были высшим благом, благом самим по себе, и из девяти чинов ангельских наивысшее место в hierarchia coelestis отводилась тому, который, предстоя вечно пред престолом Славы, непрестанно созерцает Бога. Видением Бога завершается, как конечной целью, мистический путь, пройденный Данте в потусторонних обителях".
Среди прочего объясняется почему и как учение Фёдорова было "вписано" в политическую повестку дня столетней давности. (Своим знаменем его сделали левые евразийцы - направление развития евразийства, существование которого старательно игнорируется в постсоветской России.)
Вновь повторюсь: первоисточники необходимо читать целиком и полностью. Тем не менее, ниже, в следующих шести постах, - краткая выжимка статьи «Падение идей, или прометеизм Николая Фёдорова».
#Фёдоров
По философии Фёдорова есть интересная и содержательная статья «Падение идей, или прометеизм Николая Фёдорова», написанная под руководством доктора философских наук Юлии Биляловны Мелих. (Опубликована в журнале Философские науки, № 3, 2007.)
Падение идей - в том же смысле, в котором Прометей в мифе осуществил "падение огня".
Кстати, на сходную тему есть замечательная статья Петра Бицилли: "Игнатий Лойола и Дон Кихот. К вопросу о происхождении „Нового времени”. В ней Бицилли объясняет следующее.
"Сервантес мог сколько угодно смеяться над рыцарскими романами; но он далек был от насмешек над рыцарством. Он и сам был воином, солдатом. Дон Кихот не сатира, а идеализация рыцарства. „Святое безумство”, толкающее человека из условий обыденной жизни на „приключения” (aventures) и опасности, „безумство” Колумба, Лойолы, Фернандо Кортеса, всей героической и фанатической Испании ХVІ-го века, прославлено и возвеличено в бессмертном романе.
Святость неразлучна с деятельностью, т.е. с боpьбой. Это новая концепция.
В средние века, эпоху „учености” и расцвета схоластики, как и в период поздней античности, „мудрость”, сообщающая „невозмутимость”, считалась идеальным состоянием. Святость была крайним, высшим пределом „мудрости”. Мистический „опыт”, открывавший „совершенное знание”, был самоцелью. Как ни высоко стоял „чин воинствующих” (Wehrstand), чин „знающих” (color chi sanno, как сказал Данте) или „учащих” (Lehrstand) стоял еще выше; „Лия” - символ жизни „созерцательной” (vita contemplativa) ценилась выше „Рахили” - символа жизни деятельной (vita activa). „Знание”, „созерцание” (contemplatio) были высшим благом, благом самим по себе, и из девяти чинов ангельских наивысшее место в hierarchia coelestis отводилась тому, который, предстоя вечно пред престолом Славы, непрестанно созерцает Бога. Видением Бога завершается, как конечной целью, мистический путь, пройденный Данте в потусторонних обителях".
Среди прочего объясняется почему и как учение Фёдорова было "вписано" в политическую повестку дня столетней давности. (Своим знаменем его сделали левые евразийцы - направление развития евразийства, существование которого старательно игнорируется в постсоветской России.)
Вновь повторюсь: первоисточники необходимо читать целиком и полностью. Тем не менее, ниже, в следующих шести постах, - краткая выжимка статьи «Падение идей, или прометеизм Николая Фёдорова».
#Фёдоров
philos.msu.ru
Мелих Юлия Биляловна | Философский факультет
Статья «Падение идей, или прометеизм Николая Фёдорова», авторы - Ю.Б. Мелих и Е.В. Введенская.
Пост № 1.
Исследователей философии Федорова, в первую очередь, удивляет не его учение <…>, а именно влияние его взглядов даже не столько в философии, сколько в идеологии, в науке и литературе. <…> «Философия Федорова «мифоносна» и потому многообещающа, особенно в наш век, когда человечество явно тоскует по новому или обновленному мифу», – считает Устрялов. <…> Именно для учения Федорова, как отмечает Бердяев, свойственна «характерная черта русского духа – искать всеобщего спасения, нести в себе ответственность за всех... И русская душа ищет способов всеобщего спасения, вырабатывает планы и проекты спасения, то социальные, то научные, то моральные, то религиозные и мистические».
Федоровское учение, имеющее религиозно-нравственную мотивацию, опирается для осуществления своего идеала на проекты, реализация которых связывается с наивной, безграничной верой в науку и прогресс эпохи Просвещения XVIII и позитивизма XIX веков. И здесь нам представляется важным заключение Устрялова о том, что философия Федорова «бесстрашно доводит эти традиции до последнего вывода, и тем самым взрывает их изнутри». Это становится очевидным уже во взглядах его последователя К.Э.Циолковского, который в своей «космической философии» в ее социально-утопических построениях откажется от религиозно-нравственной мотивации, а оставит исключительно естественнонаучную, с упором на прагматизм (полезность) для человека.
На рефлексии взглядов Федорова нам представляется интересным проследить их метаморфозу от христианской религиозной утопии к научной, от идеи к ее воплощению, материализации, которая всегда представляет собой умаление идеала.
Грандиозность идей Федорова связана и с грандиозностью их реализации, при этом идеи не только отдаляются от идеала, но и нередко воплощаются в свою противоположность. Здесь нет диалектики Гегеля, когда идея превращается в свою противоположность; в противоположность превращается ее материализация. <…>
В пределах философии Федорову ближе всего «позитивизм в его религиозной форме» и «радикальный прагматизм». Г. Флоровский отмечает, что «Федоров идет дальше Конта, у него много своего. Но «тип» мировоззрения у них одинакий...». В первую очередь их объединяет центральная тема философских построений Федорова: воскрешение мертвых. Позитивный культ Конта заключает в себе обряд культа предков, «включения» или «инкорпорации», т.е. причисления усопших к «благородному сонму предков, к составу “Человечества”». С Контом Федорова связывает «тот же дух притязаемой «научности», такой же натурализм или «физицизм»». Флоровский определяет учение Федорова как «своеобразную форму религиозного позитивизма». <…>
Н. Устрялов подчеркивает, что идеи Федорова «имманентны позитивизму» в их «науковерчестве», и в них «царство небесное силою берется (причем небо Федорова – небо астрономии, а не мистики)». Федоров расширяет преобразовательное действие человека на природу в интересах человечества на весь космос. <…>
Бердяев пишет, что Федоров совмещает «совершенно несовместимые, непримиримые начала: позитивизм XIX века, вера в безграничную силу науки и знания...и христианство, вера в Христа Воскресшего... В нем живут две души – рационалистическая и мистическая...». <…>
#Фёдоров
Пост № 1.
Исследователей философии Федорова, в первую очередь, удивляет не его учение <…>, а именно влияние его взглядов даже не столько в философии, сколько в идеологии, в науке и литературе. <…> «Философия Федорова «мифоносна» и потому многообещающа, особенно в наш век, когда человечество явно тоскует по новому или обновленному мифу», – считает Устрялов. <…> Именно для учения Федорова, как отмечает Бердяев, свойственна «характерная черта русского духа – искать всеобщего спасения, нести в себе ответственность за всех... И русская душа ищет способов всеобщего спасения, вырабатывает планы и проекты спасения, то социальные, то научные, то моральные, то религиозные и мистические».
Федоровское учение, имеющее религиозно-нравственную мотивацию, опирается для осуществления своего идеала на проекты, реализация которых связывается с наивной, безграничной верой в науку и прогресс эпохи Просвещения XVIII и позитивизма XIX веков. И здесь нам представляется важным заключение Устрялова о том, что философия Федорова «бесстрашно доводит эти традиции до последнего вывода, и тем самым взрывает их изнутри». Это становится очевидным уже во взглядах его последователя К.Э.Циолковского, который в своей «космической философии» в ее социально-утопических построениях откажется от религиозно-нравственной мотивации, а оставит исключительно естественнонаучную, с упором на прагматизм (полезность) для человека.
На рефлексии взглядов Федорова нам представляется интересным проследить их метаморфозу от христианской религиозной утопии к научной, от идеи к ее воплощению, материализации, которая всегда представляет собой умаление идеала.
Грандиозность идей Федорова связана и с грандиозностью их реализации, при этом идеи не только отдаляются от идеала, но и нередко воплощаются в свою противоположность. Здесь нет диалектики Гегеля, когда идея превращается в свою противоположность; в противоположность превращается ее материализация. <…>
В пределах философии Федорову ближе всего «позитивизм в его религиозной форме» и «радикальный прагматизм». Г. Флоровский отмечает, что «Федоров идет дальше Конта, у него много своего. Но «тип» мировоззрения у них одинакий...». В первую очередь их объединяет центральная тема философских построений Федорова: воскрешение мертвых. Позитивный культ Конта заключает в себе обряд культа предков, «включения» или «инкорпорации», т.е. причисления усопших к «благородному сонму предков, к составу “Человечества”». С Контом Федорова связывает «тот же дух притязаемой «научности», такой же натурализм или «физицизм»». Флоровский определяет учение Федорова как «своеобразную форму религиозного позитивизма». <…>
Н. Устрялов подчеркивает, что идеи Федорова «имманентны позитивизму» в их «науковерчестве», и в них «царство небесное силою берется (причем небо Федорова – небо астрономии, а не мистики)». Федоров расширяет преобразовательное действие человека на природу в интересах человечества на весь космос. <…>
Бердяев пишет, что Федоров совмещает «совершенно несовместимые, непримиримые начала: позитивизм XIX века, вера в безграничную силу науки и знания...и христианство, вера в Христа Воскресшего... В нем живут две души – рационалистическая и мистическая...». <…>
#Фёдоров
Пост № 2.
Бердяев определяет учение Федорова как «радикальный прагматизм», при этом отмечая и его большую последовательность по сравнению с прагматизмом Джеймса и Бергсона: федоровское учение «находится в непримиримой вражде с наукой ученых как профессиональных специалистов познания. Познание есть дело, общее дело всех людей, всего человечества; познание основано на опыте «всех, всегда и везде». В своем последовательном прагматизме Федоров также стремится соединить религиозное и научно-техническое делание, в то время как прагматисты утверждали только равенство мировоззренческих притязаний науки и веры, их равноправие.
Федоров идет по пути радикализации действия, он уверен в возможности практического преобразования реальности по существу в мистическом воскрешении мертвых; по словам Бердяева, это «чудовищная двойственность религиозно-консервативного и революционно-прогрессивного». Приоритет действия здесь проявляется и в том, что обоснованием к различным частям своего учения Федоров всегда мыслит практическую философию, этику, проективизм <…>
Федоров утверждает, что человек обладает «проективной способностью», которая синтезирует разъединенные Кантом теоретический и практический разум. После трансцендентальной аналитики Канта должна следовать «проектика», что означает соединение воли и разума. Для философии ставится задача стать конкретным и живым знанием, что невозможно, пока ее основанием является теоретический разум. В отличие от последнего, раскрывающего что есть это, проектика ответит на вопрос что должно быть. Это означает, что она будет становиться от пассивного, спекулятивного объяснения сущего к активному проекту должного сущего, будет становиться проектом общего дела. Федоров выделяет способность мышления быть окрыленным желанием и чувством и стремится заменить или дополнить действительное желаемым, что объединяет неживое объективное с недоказанным субъективным посредством проективного в то, что должно быть. По существу Федоров дает определение утопическому мышлению, которое становится приоритетным в его проектах. У Канта само должное имеет рациональное обоснование, у Федорова последним основанием является экзистенция – это смерть, чувство вины и неродственность. Поэтому общее дело направлено на превращение этих чувств в их противоположность – родственность и бессмертие.
Федоров, отрицающий спекулятивную философию, для обоснования своих идей применяет по преимуществу метод аналогии, находя в реальности задатки воплощения своих идей, тем самым ограничивая возможность их теоретического анализа и критики. Рациональность как последний аргумент истинности не является для Федорова необходимой, поэтому истинность его положений – это или прозрения и догадки, или практика; практика в том смысле, что идеал без рационального, логического обоснования может претворяться в жизни. В этом видении истинности своего идеала и связи его с реальностью учение Федорова отличается от классического утопизма, для которого последним аргументом является рациональность справедливости, разумность.
Сам Федоров мыслит свои основные идеи: власти над пространством и временем, воскрешения мертвых, вседозволенности в отношении к природе – не с позиции их познания как проникновения в мир идей через метафизику или прозрения к мысли Бога через откровение, а с позиции человека, обладающего этими идеями, это его мысли, и он во владении этими идеями, переосмысливая их, подобен Богу. «В своем учении, – пишет Семенова, – Федоров доводит до благого максимума христианский тип эсхатологии, восполнив два извращения христианского идеала: частичность, невсеобщность спасения и его сверхъестественный катастрофизм при пассивном ожидании исполнения последних сроков». Федоров идет дальше максимализации, он как бы мыслит мыслями Бога. Бердяев замечает: «Такой радикально-дерзновенный проект всеобщего спасения, как у Федорова, никогда еще, кажется, не был высказан на человеческом языке». В этом - особенность утопизма Федорова, названного рядом авторов «прометеизмом».
Бердяев определяет учение Федорова как «радикальный прагматизм», при этом отмечая и его большую последовательность по сравнению с прагматизмом Джеймса и Бергсона: федоровское учение «находится в непримиримой вражде с наукой ученых как профессиональных специалистов познания. Познание есть дело, общее дело всех людей, всего человечества; познание основано на опыте «всех, всегда и везде». В своем последовательном прагматизме Федоров также стремится соединить религиозное и научно-техническое делание, в то время как прагматисты утверждали только равенство мировоззренческих притязаний науки и веры, их равноправие.
Федоров идет по пути радикализации действия, он уверен в возможности практического преобразования реальности по существу в мистическом воскрешении мертвых; по словам Бердяева, это «чудовищная двойственность религиозно-консервативного и революционно-прогрессивного». Приоритет действия здесь проявляется и в том, что обоснованием к различным частям своего учения Федоров всегда мыслит практическую философию, этику, проективизм <…>
Федоров утверждает, что человек обладает «проективной способностью», которая синтезирует разъединенные Кантом теоретический и практический разум. После трансцендентальной аналитики Канта должна следовать «проектика», что означает соединение воли и разума. Для философии ставится задача стать конкретным и живым знанием, что невозможно, пока ее основанием является теоретический разум. В отличие от последнего, раскрывающего что есть это, проектика ответит на вопрос что должно быть. Это означает, что она будет становиться от пассивного, спекулятивного объяснения сущего к активному проекту должного сущего, будет становиться проектом общего дела. Федоров выделяет способность мышления быть окрыленным желанием и чувством и стремится заменить или дополнить действительное желаемым, что объединяет неживое объективное с недоказанным субъективным посредством проективного в то, что должно быть. По существу Федоров дает определение утопическому мышлению, которое становится приоритетным в его проектах. У Канта само должное имеет рациональное обоснование, у Федорова последним основанием является экзистенция – это смерть, чувство вины и неродственность. Поэтому общее дело направлено на превращение этих чувств в их противоположность – родственность и бессмертие.
Федоров, отрицающий спекулятивную философию, для обоснования своих идей применяет по преимуществу метод аналогии, находя в реальности задатки воплощения своих идей, тем самым ограничивая возможность их теоретического анализа и критики. Рациональность как последний аргумент истинности не является для Федорова необходимой, поэтому истинность его положений – это или прозрения и догадки, или практика; практика в том смысле, что идеал без рационального, логического обоснования может претворяться в жизни. В этом видении истинности своего идеала и связи его с реальностью учение Федорова отличается от классического утопизма, для которого последним аргументом является рациональность справедливости, разумность.
Сам Федоров мыслит свои основные идеи: власти над пространством и временем, воскрешения мертвых, вседозволенности в отношении к природе – не с позиции их познания как проникновения в мир идей через метафизику или прозрения к мысли Бога через откровение, а с позиции человека, обладающего этими идеями, это его мысли, и он во владении этими идеями, переосмысливая их, подобен Богу. «В своем учении, – пишет Семенова, – Федоров доводит до благого максимума христианский тип эсхатологии, восполнив два извращения христианского идеала: частичность, невсеобщность спасения и его сверхъестественный катастрофизм при пассивном ожидании исполнения последних сроков». Федоров идет дальше максимализации, он как бы мыслит мыслями Бога. Бердяев замечает: «Такой радикально-дерзновенный проект всеобщего спасения, как у Федорова, никогда еще, кажется, не был высказан на человеческом языке». В этом - особенность утопизма Федорова, названного рядом авторов «прометеизмом».
Пост № 3.
Дальнейшая эволюция федоровского учения от христианского утопизма к научному показывает, каков именно его потенциал. Он раскрывается не как путь воплощения христианского идеала и не как путь дальнейшей разработки и реализации теорий и гипотез, а по преимуществу как путь от религиозного утопизма к научному. <…>
Хагемайстер определяет прометеизм как «веру в безграничную творческую силу и власть человека над природой, а также вырастающую отсюда установку, которую не удовлетворяет мир как он есть, которая восстает против эмпирической действительности, и желает не улучшения настоящего, а его тотальную перестройку посредством науки и техники: на мир, каким он должен быть. В отличие от утопической установки, которая удовлетворяется образом желаемого, «прометеевская» установка направлена на действительное изменение, достижение средств и путей реализации желаемого». Хагемайстер также оговаривает, что прометеизм и утопизм трудно разграничить в их определении. Такая характеристика учения Федорова представляется очень удачной, она подчеркивает вызывающую восторг дерзость проникновения в мир богов и возврата в мир реального действия и труда.
Проблема только в том, что с возвратом в реальный мир, как верно подметил Флоровский, у Федорова «нет никакой потусторонности», и свой проективизм Федоров исчерпывает в пределах морали и евгеники посредством разумной регуляции естественных процессов. Идеал для Федорова – это общество не как организм, а скорее как большой часовой механизм, органическим процессам Федоров противопоставляет технические, а естественным силам рождения – человеческий труд и расчет. В связи с этим Федорову удается больше научная фантастика, чем философия.
Хотя, что касается конкретики технического воплощения утопических идей, то, как отмечает Хагемайстер, идеи Федорова не оригинальны, они очень близки к фантастическим романам Жюля Верна и Альберта Робида, который описывает много из того, что мы встречаем и у Федорова. <…>
Но почему же именно федоровское учение привлекало внимание его соотечественников? В вышеуказанных произведениях человек, хотя и покоряет природу, но остается человеком, человеческим героем. Для современников Федорова человек должен мыслить себя равным богам, сверхчеловеком. Устрялов указывает на то, что в осмыслении Федоровым отношения Бога и человека проявляется «старое противоположение Достоевского. «Будьте как боги» – тезис Люцифера, «Вы боги и сыны Вышнего все» – тезис христианский. Тут – узел федоровского учения как религиозной концепции». В своих взглядах он оказывается на грани «богочеловечества» и «человекобожества». Зыбкость этой грани несет в себе опасность преобладания человекобожеского, стремящегося практически реализоваться, войти в историческую действительность и «усилить именно человекобожескую устремленность за счет богочеловеческой». Эти опасения Устрялова оказываются вполне оправданными, учение Федорова развивается его учениками именно в этом направлении. <…>
Фантастика превращается в утопию, становится должным, идеалом нового человека. Философия Федорова дает основание к поиску идеала человека и общества, к поиску героя. <…>
Дальнейшая эволюция федоровского учения от христианского утопизма к научному показывает, каков именно его потенциал. Он раскрывается не как путь воплощения христианского идеала и не как путь дальнейшей разработки и реализации теорий и гипотез, а по преимуществу как путь от религиозного утопизма к научному. <…>
Хагемайстер определяет прометеизм как «веру в безграничную творческую силу и власть человека над природой, а также вырастающую отсюда установку, которую не удовлетворяет мир как он есть, которая восстает против эмпирической действительности, и желает не улучшения настоящего, а его тотальную перестройку посредством науки и техники: на мир, каким он должен быть. В отличие от утопической установки, которая удовлетворяется образом желаемого, «прометеевская» установка направлена на действительное изменение, достижение средств и путей реализации желаемого». Хагемайстер также оговаривает, что прометеизм и утопизм трудно разграничить в их определении. Такая характеристика учения Федорова представляется очень удачной, она подчеркивает вызывающую восторг дерзость проникновения в мир богов и возврата в мир реального действия и труда.
Проблема только в том, что с возвратом в реальный мир, как верно подметил Флоровский, у Федорова «нет никакой потусторонности», и свой проективизм Федоров исчерпывает в пределах морали и евгеники посредством разумной регуляции естественных процессов. Идеал для Федорова – это общество не как организм, а скорее как большой часовой механизм, органическим процессам Федоров противопоставляет технические, а естественным силам рождения – человеческий труд и расчет. В связи с этим Федорову удается больше научная фантастика, чем философия.
Хотя, что касается конкретики технического воплощения утопических идей, то, как отмечает Хагемайстер, идеи Федорова не оригинальны, они очень близки к фантастическим романам Жюля Верна и Альберта Робида, который описывает много из того, что мы встречаем и у Федорова. <…>
Но почему же именно федоровское учение привлекало внимание его соотечественников? В вышеуказанных произведениях человек, хотя и покоряет природу, но остается человеком, человеческим героем. Для современников Федорова человек должен мыслить себя равным богам, сверхчеловеком. Устрялов указывает на то, что в осмыслении Федоровым отношения Бога и человека проявляется «старое противоположение Достоевского. «Будьте как боги» – тезис Люцифера, «Вы боги и сыны Вышнего все» – тезис христианский. Тут – узел федоровского учения как религиозной концепции». В своих взглядах он оказывается на грани «богочеловечества» и «человекобожества». Зыбкость этой грани несет в себе опасность преобладания человекобожеского, стремящегося практически реализоваться, войти в историческую действительность и «усилить именно человекобожескую устремленность за счет богочеловеческой». Эти опасения Устрялова оказываются вполне оправданными, учение Федорова развивается его учениками именно в этом направлении. <…>
Фантастика превращается в утопию, становится должным, идеалом нового человека. Философия Федорова дает основание к поиску идеала человека и общества, к поиску героя. <…>
Пост № 4.
Евразийцы используют идеи Федорова как гарант того, что их взгляды не являются однозначно материалистическими, а представляют собой синтез религиозности и материализма, стремясь таким образом оправдать свои заигрывания с послереволюционным марксизмом. <…> Два положения, разрабатываемые Федоровым, привлекают евразийцев: переосмысление истории, вмешательство в нее через социальное делание; и единство духовного и материального, телесного.
Первое связано со стремлением обосновать некий особый, третий евразийский путь развития России, не европейский и не азиатский. Евразийцы утверждали, что «Россия – особый мир» и стремились придать этому положению идеологическую базу, обосновывая геополитическое, континентальное, экономическое, политическое ее единство как особое «месторазвитие». <…>
Второе положение, сближающее Федорова с евразийцами, связано с необходимостью снять грань между мыслью и делом. Федоров указывает на существование в истории такого состояния, когда «термины душевного мира имели чувственное значение <…>. Федоров резко выступает против мистицизма, настаивая на реалистичности своих замыслов и их реализации, он обосновывает свой проект, «супраморализмом», приматом практической философии, необходимой и неразрывной связью мысли и дела. В период революционных преобразований в России именно марксизм демонстрирует воплощение своих революционных идей, а фундаментом такого деятельного отношения к социальной реальности является его материализм. <…>
Евразийцы стремятся обосновать монизм идеи и реальности, мистики и практики, духа и тела. Ссылаясь на то, что в «русском историческом типе» мистическая и практическая стихии перемешиваются и обуславливают друг друга и в то же время «без социологической и практической базы – все проявления русского мистицизма всегда сводились к беспомощному индивидуализму и анархизму», П.П. Сувчинский призывает к участию в «социальном деле» и отсутствием практики, односторонностью приятия мистики объясняет успех материализма, которому нужно противопоставить евразийство, преодолевающее обе односторонности.
После угасания евразийского движения в 30-х годах прошлого века метаморфозы учения Федорова совершаются все больше по пути их сближения с материализмом и наукой, превращаясь в научную утопию. Раскрывается тот потенциал философии Федорова, который делает возможным, как отмечает Флоровский, то, что, строго говоря, ничто не изменится, если в «религии всеобщего предприятия» «умолчать о Боге (как многие из продолжателей Федорова теперь и поступают)». Последователи Федорова отходят от религиозно-нравственной обоснованности своих положений, на первое место выдвигается естественнонаучное обоснование и инженерно-технический расчет).
Евразийцы используют идеи Федорова как гарант того, что их взгляды не являются однозначно материалистическими, а представляют собой синтез религиозности и материализма, стремясь таким образом оправдать свои заигрывания с послереволюционным марксизмом. <…> Два положения, разрабатываемые Федоровым, привлекают евразийцев: переосмысление истории, вмешательство в нее через социальное делание; и единство духовного и материального, телесного.
Первое связано со стремлением обосновать некий особый, третий евразийский путь развития России, не европейский и не азиатский. Евразийцы утверждали, что «Россия – особый мир» и стремились придать этому положению идеологическую базу, обосновывая геополитическое, континентальное, экономическое, политическое ее единство как особое «месторазвитие». <…>
Второе положение, сближающее Федорова с евразийцами, связано с необходимостью снять грань между мыслью и делом. Федоров указывает на существование в истории такого состояния, когда «термины душевного мира имели чувственное значение <…>. Федоров резко выступает против мистицизма, настаивая на реалистичности своих замыслов и их реализации, он обосновывает свой проект, «супраморализмом», приматом практической философии, необходимой и неразрывной связью мысли и дела. В период революционных преобразований в России именно марксизм демонстрирует воплощение своих революционных идей, а фундаментом такого деятельного отношения к социальной реальности является его материализм. <…>
Евразийцы стремятся обосновать монизм идеи и реальности, мистики и практики, духа и тела. Ссылаясь на то, что в «русском историческом типе» мистическая и практическая стихии перемешиваются и обуславливают друг друга и в то же время «без социологической и практической базы – все проявления русского мистицизма всегда сводились к беспомощному индивидуализму и анархизму», П.П. Сувчинский призывает к участию в «социальном деле» и отсутствием практики, односторонностью приятия мистики объясняет успех материализма, которому нужно противопоставить евразийство, преодолевающее обе односторонности.
После угасания евразийского движения в 30-х годах прошлого века метаморфозы учения Федорова совершаются все больше по пути их сближения с материализмом и наукой, превращаясь в научную утопию. Раскрывается тот потенциал философии Федорова, который делает возможным, как отмечает Флоровский, то, что, строго говоря, ничто не изменится, если в «религии всеобщего предприятия» «умолчать о Боге (как многие из продолжателей Федорова теперь и поступают)». Последователи Федорова отходят от религиозно-нравственной обоснованности своих положений, на первое место выдвигается естественнонаучное обоснование и инженерно-технический расчет).
Пост № 5.
Пожалуй, самым известным последователем учения Федорова является Константин Эдуардович Циолковский. В философии своего учителя его в меньшей степени интересует религиозная проблематика, он прямо объявляет себя материалистом: «Я – чистейший материалист. Ничего не признаю кроме материи... Весь космос только бесконечный и сложный механизм». И все свои устремления он направляет на подведение технической базы для реализации общих с его учителем идей: освоение космоса и преобразование человеческой природы. Его мотивация – это не чувство вины и неродственности, а сам человек, его усовершенствование и польза.
Вселенная – это не совокупность беспорядочно взаимодействующих веществ, а претворение воли космоса в единстве его воли и разума к совершенствованию: «все порождено вселенной. Она – начало всех вещей, от нее все зависит. Человек или другое высшее существо и его воля есть только проявление воли вселенной». Человеческий разум появляется для осознания естественной необходимости совершенствования вселенной. Разум и воля вселенной являются творцами этой необходимости. Для человека появляется конечная цель его существования: достигнуть состояния вселенского разума, овладеть им. Для этого ему необходимо взять под свой контроль не только окружающую среду, но и все естественные: физиологические, биологические, психические процессы собственного организма с целью их усовершенствования. Тело человека остается смертным, но в нем как в среде обитания располагается неуничтожимый и бессмертный «дух-атом», который и является настоящим «гражданином вселенной». Человек должен создать для него счастливую среду обитания в своем организме, тогда он, кочуя из одного тела в другое, всегда будет чувствовать себя счастливым. Счастье вселенной и есть счастье атома, которое, в свою очередь, зависит от того, в какое существо он попадет. <...>
Итак, здесь соединяются необходимость подчинения эволюции, совершенствования окружающей природы и организма и достижение счастья и бессмертия. Человек, совершенствуя себя, овладевая вселенной, становится силой, оформляющей, создающей мир, он выступает как Бог, имеющий представление обо всем. Он сверхчеловек, который «общается с миром через самое его устроение». Но одновременно он только средство к неизбежному совершенствованию мира. Пренебрежение свободой и судьбой единичного человека, его индивидуальностью проявляется у Циолковского и в достижении бессмертия и счастья вселенной через атомы-духи, которые не обладают памятью. Человек должен обеспечить им только счастливое пребывание в теле.
Как уже отмечалось, в основе проектики Федорова находится экзистенциальная мотивация: преодоление смерти, чувства вины, неродственности, страдания. Циолковский не может обойти темы смерти и страдания, обозначенные учителем, но, следуя своим естественнонаучным установкам, он располагает их не в религиозно-этическом контексте, а вводит в общий естественный план высшей эволюционной целесообразности. Поскольку цель – это попадание атомов-духов в счастливое тело, то нужно избавляться от несчастливых тел, попросту их умерщвлять. <…>
Подчинение нравственного обоснования человеческой деятельности высшим целям эволюции может привести и приводит к техническому прогрессу, но не с необходимостью к совершенствованию нравственности, а даже наоборот – к аморализму, к вседозволенности не только по отношению к природе, но и к человеку. Воля к совершенствованию оборачивается волюнтаризмом по отношению к индивиду.
Представляется, что возможность такого направления развития идей Федорова коренится в его учении. По словам В.В. Зеньковского, «слабость всей системы Федорова не в его исходном вдохновении, не в «жажде полного и всеобщего спасения», даже не в том, что он ставил ударение на «трудовой задаче» человечества в этом спасении, а в том, что он наивно (как вообще все Просвещение) верил, что разум и сознание человека могут осуществить сами по себе эту задачу». <…>
Пожалуй, самым известным последователем учения Федорова является Константин Эдуардович Циолковский. В философии своего учителя его в меньшей степени интересует религиозная проблематика, он прямо объявляет себя материалистом: «Я – чистейший материалист. Ничего не признаю кроме материи... Весь космос только бесконечный и сложный механизм». И все свои устремления он направляет на подведение технической базы для реализации общих с его учителем идей: освоение космоса и преобразование человеческой природы. Его мотивация – это не чувство вины и неродственности, а сам человек, его усовершенствование и польза.
Вселенная – это не совокупность беспорядочно взаимодействующих веществ, а претворение воли космоса в единстве его воли и разума к совершенствованию: «все порождено вселенной. Она – начало всех вещей, от нее все зависит. Человек или другое высшее существо и его воля есть только проявление воли вселенной». Человеческий разум появляется для осознания естественной необходимости совершенствования вселенной. Разум и воля вселенной являются творцами этой необходимости. Для человека появляется конечная цель его существования: достигнуть состояния вселенского разума, овладеть им. Для этого ему необходимо взять под свой контроль не только окружающую среду, но и все естественные: физиологические, биологические, психические процессы собственного организма с целью их усовершенствования. Тело человека остается смертным, но в нем как в среде обитания располагается неуничтожимый и бессмертный «дух-атом», который и является настоящим «гражданином вселенной». Человек должен создать для него счастливую среду обитания в своем организме, тогда он, кочуя из одного тела в другое, всегда будет чувствовать себя счастливым. Счастье вселенной и есть счастье атома, которое, в свою очередь, зависит от того, в какое существо он попадет. <...>
Итак, здесь соединяются необходимость подчинения эволюции, совершенствования окружающей природы и организма и достижение счастья и бессмертия. Человек, совершенствуя себя, овладевая вселенной, становится силой, оформляющей, создающей мир, он выступает как Бог, имеющий представление обо всем. Он сверхчеловек, который «общается с миром через самое его устроение». Но одновременно он только средство к неизбежному совершенствованию мира. Пренебрежение свободой и судьбой единичного человека, его индивидуальностью проявляется у Циолковского и в достижении бессмертия и счастья вселенной через атомы-духи, которые не обладают памятью. Человек должен обеспечить им только счастливое пребывание в теле.
Как уже отмечалось, в основе проектики Федорова находится экзистенциальная мотивация: преодоление смерти, чувства вины, неродственности, страдания. Циолковский не может обойти темы смерти и страдания, обозначенные учителем, но, следуя своим естественнонаучным установкам, он располагает их не в религиозно-этическом контексте, а вводит в общий естественный план высшей эволюционной целесообразности. Поскольку цель – это попадание атомов-духов в счастливое тело, то нужно избавляться от несчастливых тел, попросту их умерщвлять. <…>
Подчинение нравственного обоснования человеческой деятельности высшим целям эволюции может привести и приводит к техническому прогрессу, но не с необходимостью к совершенствованию нравственности, а даже наоборот – к аморализму, к вседозволенности не только по отношению к природе, но и к человеку. Воля к совершенствованию оборачивается волюнтаризмом по отношению к индивиду.
Представляется, что возможность такого направления развития идей Федорова коренится в его учении. По словам В.В. Зеньковского, «слабость всей системы Федорова не в его исходном вдохновении, не в «жажде полного и всеобщего спасения», даже не в том, что он ставил ударение на «трудовой задаче» человечества в этом спасении, а в том, что он наивно (как вообще все Просвещение) верил, что разум и сознание человека могут осуществить сами по себе эту задачу». <…>
Пост № 6 (заключительный).
Федоров выступает против «противоположения человеческого Божественному» не потому, что нет вообще Божественного, а потому, что ныне (после дела Христова) нам открыта «возможность и способность сделаться орудием Божественного плана». Будущее для человеческой истории заключается в том, чтобы стать «орудием Божиим» в деле спасения человека. Находясь всецело в руках человека дело спасения представляет «подчинение человеческой воли воле Божественной». Федоров вводит в реальную человеческую историю цель как осуществление Божественного плана в деле спасения человека для полноты его будущего существования, которая связана в мире с необходимостью преодоления смерти.
План спасения находится в руках человека и осознание этого связано с разумом. Но это «не только знание», это «программа» для действия. Если «мысль и бытие не тождественны», то это значит только, что «мысль не осуществлена, – а она должна быть осуществлена».
Такое тождество возможно осуществить посредством волевого акта, объединения знания и дела, что делает идею проективной. <…>
Знание для человека означает одновременное волевое его воплощение, это, как отмечает Зеньковский, по Федорову, давало и владение вселенной, право на ее преобразовательную деятельность. Если «природа пока остается адской силой», то это не есть «естественный» и «неизменный» порядок вещей, человек призван овладеть природой и преобразить «хаос» бытия в космос. Деятельность человека получает оправдание доброй волей, преобразующей и одухотворяющей природу, поскольку зло находится в самой природе, в ее «бессознательности». Мысль Федорова полностью обращается к миру, к деятельной реализации проекта воскрешения мертвых. Божественный план переводится в человеческий, и даже, как скажет Флоровский, в «некую космическую многолетку». Смысл в космос привносится только трудом. <…>
Проект общего дела теряет потустороннюю направленность и, как уже отмечалось, ничего не изменяет, если в нем умолчать о Боге и оставить всесильный разум. В этом направлении проект «общего дела» претерпевает ряд трансформаций у последователей Федорова. Циолковский заменяет Божественную волю на волю вселенной и делает человека не орудием Бога, а орудием воли вселенной. Деятельность человека оправдана тем, что способствует ее совершенствованию. Частичный имманентизм Федорова превращается в космический эволюционизм Циолковского, который «узаконивает дарвинизм», делая его осознанным и целенаправленным.
Федоров выступает против «противоположения человеческого Божественному» не потому, что нет вообще Божественного, а потому, что ныне (после дела Христова) нам открыта «возможность и способность сделаться орудием Божественного плана». Будущее для человеческой истории заключается в том, чтобы стать «орудием Божиим» в деле спасения человека. Находясь всецело в руках человека дело спасения представляет «подчинение человеческой воли воле Божественной». Федоров вводит в реальную человеческую историю цель как осуществление Божественного плана в деле спасения человека для полноты его будущего существования, которая связана в мире с необходимостью преодоления смерти.
План спасения находится в руках человека и осознание этого связано с разумом. Но это «не только знание», это «программа» для действия. Если «мысль и бытие не тождественны», то это значит только, что «мысль не осуществлена, – а она должна быть осуществлена».
Такое тождество возможно осуществить посредством волевого акта, объединения знания и дела, что делает идею проективной. <…>
Знание для человека означает одновременное волевое его воплощение, это, как отмечает Зеньковский, по Федорову, давало и владение вселенной, право на ее преобразовательную деятельность. Если «природа пока остается адской силой», то это не есть «естественный» и «неизменный» порядок вещей, человек призван овладеть природой и преобразить «хаос» бытия в космос. Деятельность человека получает оправдание доброй волей, преобразующей и одухотворяющей природу, поскольку зло находится в самой природе, в ее «бессознательности». Мысль Федорова полностью обращается к миру, к деятельной реализации проекта воскрешения мертвых. Божественный план переводится в человеческий, и даже, как скажет Флоровский, в «некую космическую многолетку». Смысл в космос привносится только трудом. <…>
Проект общего дела теряет потустороннюю направленность и, как уже отмечалось, ничего не изменяет, если в нем умолчать о Боге и оставить всесильный разум. В этом направлении проект «общего дела» претерпевает ряд трансформаций у последователей Федорова. Циолковский заменяет Божественную волю на волю вселенной и делает человека не орудием Бога, а орудием воли вселенной. Деятельность человека оправдана тем, что способствует ее совершенствованию. Частичный имманентизм Федорова превращается в космический эволюционизм Циолковского, который «узаконивает дарвинизм», делая его осознанным и целенаправленным.
Forwarded from Первая космическая инициатива|First Space
2022_05_Зеленый_Русский_космизм_для_инженеров_Часть_1.pdf
7 MB
Лев Зеленый, «Русский космизм для инженеров», часть 1
Подпишись и поделись
https://yangx.top/firstspaceclub
Подпишись и поделись
https://yangx.top/firstspaceclub
Forwarded from Первая космическая инициатива|First Space
Венчурные #инвестиции - это, конечно, не про то, как «отжать» и без того у голодного студента последний бутерброд, унизить до такой степени, чтобы работали «за еду», сделав свои «иксы» для фондов и себя (мне рассказывали они же, я такое придумать не могу).
Я не знаю, как они ТАКОЕ поведение себе объясняют.
Какие надо иметь моральные рамки, чтобы так себя вести?
Поэтому мы начали с морали, с ценностей,
У таких токсичных пацанов денег брать не надо … Хотя, может, кому то и надо. Для опыта. Жертва и агрессор всегда находят друг друга. Это всегда выбор.
Осознанный?
Фото: канал кот Шредингера
Поэтому Возрождение/Перерождение венчурного рынка в России надо строить на качественно иных принципах. Двигаем.
Я не знаю, как они ТАКОЕ поведение себе объясняют.
Какие надо иметь моральные рамки, чтобы так себя вести?
Поэтому мы начали с морали, с ценностей,
У таких токсичных пацанов денег брать не надо … Хотя, может, кому то и надо. Для опыта. Жертва и агрессор всегда находят друг друга. Это всегда выбор.
Осознанный?
Фото: канал кот Шредингера
Поэтому Возрождение/Перерождение венчурного рынка в России надо строить на качественно иных принципах. Двигаем.
Вот уж про что про что, а про ядерные ракетные двигатели в современной России написано множество очень хороших книг. На русском языке. СССР был несомненным лидером данного направления. По теме работали очень большие коллективы людей. Что им оставалось делать после 1991 года? Только книжки и писать.
По запросу "ядерный ракетный двигатель pdf djvu" яндекс в первых трех страницах поиска дает множество материалов, на любой вкус. Можно еще в поисковые запросы попробовать повводить имена ключевых людей, занимавшихся темой. Например - Виталия Михайловича Иевлева.
Но нет, лучше постить какие-то американские отчеты и радоваться этому.
Что касается самих двигателей - честно говоря совершенно не понимаю зачем обывателю нужно погружаться в тему глубже, чем рассказывает, например, Перельман в книге "Ядерные двигатели".
Кто-то верит что лет через 20 вокруг Луны будут роями летать ядерные ракеты? А кто это будет делать? Россия? Так у нас тяжелая война идёт. И перспектива еще нескольких. США? Трамп с Маском что ли? Так они уж перессориться успели. И вообще непонятно чем заняты. Может и действительно, начали на бирже играть, знаменитые "торговые сигналы Трампа". Китай? Ну, честно говоря, не смешно даже.
Что касается технической части.
Если лететь к другим планетам - то именно ядерный ракетный двигатель должен быть газофазным. Но если уж у Иевлева не получилось - то очень вряд ли получится у кого-то в ближайшее время.
Твердофазный ядерный ракетный двигатель? Может быть, если на Луне получится "дешево" добывать водород, а двигатель сделать с большим ресурсом, то и появляется в них экономический смысл. Но это история про большие обитаемые базы на Луне. А когда это еще будет? Не надо путать реальность с рекламными роликами.
По запросу "ядерный ракетный двигатель pdf djvu" яндекс в первых трех страницах поиска дает множество материалов, на любой вкус. Можно еще в поисковые запросы попробовать повводить имена ключевых людей, занимавшихся темой. Например - Виталия Михайловича Иевлева.
Но нет, лучше постить какие-то американские отчеты и радоваться этому.
Что касается самих двигателей - честно говоря совершенно не понимаю зачем обывателю нужно погружаться в тему глубже, чем рассказывает, например, Перельман в книге "Ядерные двигатели".
Кто-то верит что лет через 20 вокруг Луны будут роями летать ядерные ракеты? А кто это будет делать? Россия? Так у нас тяжелая война идёт. И перспектива еще нескольких. США? Трамп с Маском что ли? Так они уж перессориться успели. И вообще непонятно чем заняты. Может и действительно, начали на бирже играть, знаменитые "торговые сигналы Трампа". Китай? Ну, честно говоря, не смешно даже.
Что касается технической части.
Если лететь к другим планетам - то именно ядерный ракетный двигатель должен быть газофазным. Но если уж у Иевлева не получилось - то очень вряд ли получится у кого-то в ближайшее время.
Твердофазный ядерный ракетный двигатель? Может быть, если на Луне получится "дешево" добывать водород, а двигатель сделать с большим ресурсом, то и появляется в них экономический смысл. Но это история про большие обитаемые базы на Луне. А когда это еще будет? Не надо путать реальность с рекламными роликами.
sheba.spb.ru
Ядерные двигатели. DjVu + читать онлайн
Перельман Р. Г. — 1958 г. В популярной форме рассказывается об устройстве и применении атомных двигателей. Актуально и сегодня. - Скачать оцифрованную книгу по прямой ссылке
Forwarded from Кузница
⚡️Наш фильм «Геннадий Голобоков: человек и художник будущего» получил главный приз - "Гран-при Циолковский" на VI Международном кинофестивале «Циолковский» в Калуге.
Поздравляем команду Кузницы с победой!!! 🎉 🎉 🎉
🏆 Это невероятный подарок всем причастным к этому фильму в год 90-летия Голобокова!
Поздравляем команду Кузницы с победой!!! 🎉 🎉 🎉
🏆 Это невероятный подарок всем причастным к этому фильму в год 90-летия Голобокова!
Долгоиграющий сюжет с "зелеными человечками", который мы обсуждали пару недель назад, перешел в следующую стадию.
Напомню, что ранее мы уже прошли стадии:
1) "отмывания", демаргинализации темы НЛО, осуществленной американскими высокопоставленными чиновниками;
2) "научное" переосмысление темы и вывод о том, что "всё не так, как казалось ранее, и вообще, существование инопланетян - достаточно вероятная вещь".
Сегодня произошел переход в следующую стадию:
3) "на другой планете обнаружена жизнь".
https://yangx.top/bbbreaking/204838
Команда ученых из Кембриджского университета обнаружила доказательства внеземной жизни. По их словам, она содержится в органических соединениях в атмосфере экзопланеты K2-18b. Планета расположена в созвездии Льва на расстоянии в 124 световых года от Земли.
Думаю, вскоре жизнь еще "найдут" на нескольких удаленных планетах. А потом, через несколько лет, вполне могут "найти" и уже зеленых человечков.
Симптоматично, что "инопланетную жизнь" "обнаружили" одновременно с тем, как американские власти подчинили себе пространство и время.
Хм, а не собираются ли они того, к инопланетянам податься? 🤔
В общем, наверное, пришло время поговорить о "теологии процветания", неопятидесятниках и их эсхатологии.
#НЛО
Напомню, что ранее мы уже прошли стадии:
1) "отмывания", демаргинализации темы НЛО, осуществленной американскими высокопоставленными чиновниками;
2) "научное" переосмысление темы и вывод о том, что "всё не так, как казалось ранее, и вообще, существование инопланетян - достаточно вероятная вещь".
Сегодня произошел переход в следующую стадию:
3) "на другой планете обнаружена жизнь".
https://yangx.top/bbbreaking/204838
Команда ученых из Кембриджского университета обнаружила доказательства внеземной жизни. По их словам, она содержится в органических соединениях в атмосфере экзопланеты K2-18b. Планета расположена в созвездии Льва на расстоянии в 124 световых года от Земли.
Думаю, вскоре жизнь еще "найдут" на нескольких удаленных планетах. А потом, через несколько лет, вполне могут "найти" и уже зеленых человечков.
Симптоматично, что "инопланетную жизнь" "обнаружили" одновременно с тем, как американские власти подчинили себе пространство и время.
Хм, а не собираются ли они того, к инопланетянам податься? 🤔
В общем, наверное, пришло время поговорить о "теологии процветания", неопятидесятниках и их эсхатологии.
#НЛО
Telegram
Заметки инженера - исследователя
Всё множащиеся новости заставляют обратиться к теме инопланетян.
Что касается меня - я солидарен с позицией И.С. Шкловского, сформулированной в статье "О возможной уникальности разумной жизни во Вселенной".
Нам представляется, что вывод о нашем одиночестве…
Что касается меня - я солидарен с позицией И.С. Шкловского, сформулированной в статье "О возможной уникальности разумной жизни во Вселенной".
Нам представляется, что вывод о нашем одиночестве…
Forwarded from ИПМех РАН (официальный канал)
Теория броуновского движения в форме Гамильтона-Якоби
Известны три основных подхода к описанию броуновского движения классической частицы. С появлением квантовой механики возник естественный вопрос: как обобщить теорию броуновского движения на квантовые объекты. Многочисленные попытки решить задачу квантового броуновского движения показали, что единого решения она не имеет. В связи с этим существуют различные подходы к описанию броуновского движения квантовых частиц.
В статье заведующего лабораторией термогазодинамики и горения С.А.Рашковского впервые построена теория Гамильтона–Якоби в обобщенном смысле, для классической частицы, взаимодействующей с термостатом. Показано, что такая формулировка теории броуновского движения естественным образом приводит к уравнению Смолуховского и позволяет легко получить следующие его приближения. Полученные уравнения броуновского движения (как классической, так и квантовой частицы) могут быть получены из вариационного принципа. Он объединяет в себе одновременно два базовых вариационных принципа физики: принцип наименьшего действия в механике и принцип максимума энтропии в термодинамике.
Проведенные исследования показали, что формулировка теории броуновского движения в форме Гамильтона-Якоби является естественной, и позволяет получить многие известные результаты, минуя промежуточные стадии, которые возникают в обычной «гамильтоновой» формулировке теории броуновского движения.
Статья с результатами опубликована в высокорейтинговом журнале Physics of Fluids (уровень Белого списка 1, WoS Q1, WoS IF 4.1, SJR Q1): https://doi.org/10.1063/5.0261126
https://ipmnet.ru/labs/tgd/results/Brownian_motion_Hamilton-Jacobi_form
#результаты
Известны три основных подхода к описанию броуновского движения классической частицы. С появлением квантовой механики возник естественный вопрос: как обобщить теорию броуновского движения на квантовые объекты. Многочисленные попытки решить задачу квантового броуновского движения показали, что единого решения она не имеет. В связи с этим существуют различные подходы к описанию броуновского движения квантовых частиц.
В статье заведующего лабораторией термогазодинамики и горения С.А.Рашковского впервые построена теория Гамильтона–Якоби в обобщенном смысле, для классической частицы, взаимодействующей с термостатом. Показано, что такая формулировка теории броуновского движения естественным образом приводит к уравнению Смолуховского и позволяет легко получить следующие его приближения. Полученные уравнения броуновского движения (как классической, так и квантовой частицы) могут быть получены из вариационного принципа. Он объединяет в себе одновременно два базовых вариационных принципа физики: принцип наименьшего действия в механике и принцип максимума энтропии в термодинамике.
Проведенные исследования показали, что формулировка теории броуновского движения в форме Гамильтона-Якоби является естественной, и позволяет получить многие известные результаты, минуя промежуточные стадии, которые возникают в обычной «гамильтоновой» формулировке теории броуновского движения.
Статья с результатами опубликована в высокорейтинговом журнале Physics of Fluids (уровень Белого списка 1, WoS Q1, WoS IF 4.1, SJR Q1): https://doi.org/10.1063/5.0261126
https://ipmnet.ru/labs/tgd/results/Brownian_motion_Hamilton-Jacobi_form
#результаты
Интересное высказывание основателя и декана Йельской школы архитектуры Деборы Берке.
«Мы живем в культуре, где героев заменили знаменитости, а пятнадцать минут славы ценятся больше, чем жизнь, полная упорного труда. ... В таких условиях архитектор должен стать знаменитостью, чтобы получить возможность строить. Застроенная среда усеяна этими громкими проектами знаменитостей — героическими жестами, которые не были ни созданы, ни заказаны героями», — написала Берке в книге «Архитектура повседневности».
«Мы живем в культуре, где героев заменили знаменитости, а пятнадцать минут славы ценятся больше, чем жизнь, полная упорного труда. ... В таких условиях архитектор должен стать знаменитостью, чтобы получить возможность строить. Застроенная среда усеяна этими громкими проектами знаменитостей — героическими жестами, которые не были ни созданы, ни заказаны героями», — написала Берке в книге «Архитектура повседневности».