Проект «Паранормальные Чтения» 31 января представил программу «Бродский. Избранная лирика.»
Ловите ссылку на первую часть фотоальбома:
https://vk.com/album-215483313_293636085

Друзья, опубликованные фотографии можно свободно использовать в некоммерческих целях при упоминании автора и нашего проекта, например так. Фото: Вадим Преслицкий, «Паранормальные Чтения».

Напоминаем: следующие Чтения – 21 февраля, не пропустите начало регистрации в группе!

#ПаранормальныеЧтения #Бродский

«Паранормальные Чтения»:

Завершая наш стремительный роман с Бродским и закрывая за ним дверь (но положив в дверную щель тапочку, чтобы он всегда мог вернуться), публикуем финальную часть фоторепортажа и программу поэтического вечера.

Надеемся, что изучение программы подтолкнëт вас перечитать ещё раз то, что зацепило струны сердца на вечере, и позволит над чем-то помолчать, чему-то улыбнуться, от чего-то на миг замереть...

Программа состояла из 33 произведений, самое короткое из которых длилось всего 25 секунд, а самое длинное — 20 минут (думаем, все вы помните, как сладко под него спалось). Но не все номера, включëнные в программу, в итоге прозвучали на вечере. Сможете ли вы найти в списке те, от которых нам пришлось отказаться в последний момент? Если найдете — пишите названия в комментарии :)

24 декабря 1971 года («В рождество все немного волхвы»)
Рождественская звезда
Пилигримы (1958)
Стихотворение о слепых музыкантах
Еврейское кладбище около Ленинграда (1958)
Прощай (1957)
Романс скрипача (1961) (из поэмы «Шествие)
Через два года (1959)
Сначала в бездну свалился стул (1966)
Сумев отгородиться от людей (1966)
Не выходи из комнаты (1970)
Бабочка (1972)
Набросок (1972)
Одному тирану (1972)
Песня невинности, она же – опыта (1972)

Одиночество (1959)
Он был тощим, облезлым, рыжим (1957)
Я пробудился весь в поту… (1969)
Слон и Маруська
Морские манёвры (1967)
Я вас любил (1974)
С видом на море (1969) (фрагмент)
Колыбельная Трескового Мыса (1975)
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером (1989)
Сюзанне Мартин (1989)
Через два года (Нет, мы не стали глуше или старше) (1960)
Меня упрекали во всём (1994)
В Италии (1985)
Я входил вместо дикого зверя в клетку (1980)
Стансы («Ни страны, ни погоста…») (1962)
Мои слова, я думаю, умрут (1963)
25 декабря 1993 («Что нужно для чуда?»)
Доминиканцы (1971) (из «Литовского дивертисмента»)

#ПаранормальныеЧтения #Бродский #театрвбиблиотекедостоевского

26 мая, 19:30
Спецпроект Паранормальных чтений

«Небро(д)ская красота». Бродский + Рахманинов.

Поэтический байопик с живой музыкой.

Друзья, мы открываем регистрацию на необыкновенный вечер, который поразит даже разборчивую и искушённую публику Паранормальных чтений. Ко дню рождения Иосифа Бродского и 150-летию Сергея Рахманинова мы представим вам совершенно новый жанр – поэтический байопик с живой музыкой.

Что такое байопик? Это поэтическое представление о судьбе Иосифа Бродского, построенное на основе биографических материалов. В байопике чтение стихов идёт в ногу с рассказыванием историй из жизни поэта – весёлых, нелепых и грустных (их, увы, большинство) – и воспоминаний его друзей.

Чем отличается байопик от обычного поэтического вечера? Благодаря биографическому подходу мы расширяем угол зрения на творчество и создаём мощный контекст для его восприятия. Как следствие, углубляем погружение в поэзию и добиваемся её осмысления и попадания прямо в нужный сегмент души.

За время программы мы незримой тенью пройдём по основным вехам судьбы Бродского, станем свидетелями развития и кризисов его творчества, разделим радость свершений и горесть утрат поэта. В результате события жизни поэта и стихи нашего великого соотечественника проплывут перед глазами как ожившая кинолента и останутся в памяти яркой и детальной 3D-картиной.

А для усиления эмоционального погружения весь вечер на антикварном немецком пианино будет звучать музыка Сергея Рахманинова, сочетание лиризма и затаённого трагизма которой необыкновенно точно подчёркивает пульсирующий нерв поэзии Иосифа Бродского. Прозвучат избранные прелюдии, ноктюрны, этюд-картины и фрагменты фортепианных концертов композитора.

Стоимость билетов: 1000 руб. в первую неделю бронирования (при оплате по 10 мая включительно), 1500 руб. с 11 мая. Количество мест в зале ограничено. Для заказа билетов напишите в сообщения группы, с вами свяжется администратор.

#ПаранормальныеЧтения #Бродский #Рахманинов #Рахманинов150 #театрвбиблиотекедостоевского

В ожидании февральской программы «Паранормальных чтений», в которой в наших стенах оживут новые литературные персонажи, можно собраться в одном очень интересном месте на «Венецианское Рождество» в день памяти Иосифа Бродского, 24 января (подробности на канале Чтений), вдохновившись небольшим расследованием о потерянном стихотворении Бродского.

Особенная прелесть Бро в том, что он постоянно от тебя скрывается. Играет в прятки, исчезает в темноте подъездов, шкерится на конспиративных явках, как будто ты чекист, а на дворе — декабрь шестьдесят третьего.

Самые необычные, никому неизвестные и зачастую хулиганские сочинения грустного ИА нужно искать не в пухлых сборниках с вензелями издательств — их там нет. Нет их и на полях пожелтевших рукописей в литературных архивах. Ну, а где же они, спросите вы?

Они — на почтовых карточках, которые Бродский при удобном случае отправлял из земных юдолей, посещённых им, своим друзьям. И ещё — под обложками собственноручно подаренных им книг.

Среди таких находок — венецианское стихотворение без названия, которое Бродский написал на двух новогодних открытках зимой 1974 года и отправил писателю и переводчику Андрею Сергееву. Вероятно, без особого замысла, а просто, как мы выразились бы сегодня, чтобы потроллить. Но эти совершенно дурашливые стихи оказались в то же время и трагически пророческими. В них поэт указал на Венецию как место своего упокоения.

Стихи дошли до нас благодаря череде удачных совпадений. Среди них — то, что Андрей Сергеев хранил у себя эти карточки два десятка лет и вспомнил о них при составлении сборника рассказов и воспоминаний «Omnibus», который был издан в 1997 году. Таким запутанным путём неизвестные прежде строки Бро нашли своих читателей в чужом сборнике спустя 23 года после отправки из Венеции.

...........................................
Я вновь в Венеции – Зараза! —
Вы тут воскликнете, Андрей.
И правильно: я тот еврей,
который побывал два раза
в Венеции. Что в веке данном
не удавалось и славянам.
...........................................
Теперь передо мной гондолы.
Вода напоминает доллар
своей текучестью и цветом
бутылочным. Фасад дворца
приятней женского лица.
Вообще не надо быть поэтом,
чтоб камень сделался объятьям
приятнее, чем вещь под платьем.

Да убедят Вас эти строки,
что я преодолел пороки;
что сердце продолжает биться,
хоть вроде перестать пора;
что — факт, известный не вчера
— Ваш друг — плохой самоубийца;
что он, в пандан Царю Гороху,
свой срам не валит на эпоху.

Се, покидая черным ходом
текст, поздравляю с Новым годом.
Поздравив, падаю в кровать...
Хотя бесчувственному телу
равно повсюду истлевать,
лишенное родимой глины,
оно в аллювии долины
ломбардской гнить не прочь. Понеже
свой континент и черви те же.
Стравинский спит на Сан-Микеле,
сняв исторический берет.
Да что! Вблизи ли, вдалеке ли,
я Вашей памятью согрет.

Размах ее имперский чуя,
гашу в Венеции свечу я
и спать ложусь. Мне снится рыба,
плывущая по Волге, либо
по Миссисипи, сквозь века.
И рыба видит червяка,
изогнутого точно «веди».
Червяк ей говорит: «Миледи,
Вы голодны?» Не громче писка
фиш отвечает: «Non capisco».

#ПаранормальныеЧтения #Бродский

24 мая 1940 года в Ленинграде родился Иосиф Бродский, русский поэт, эссеист и педагог.
_

Бессмертия у смерти не прошу.
Испуганный, возлюбленный и нищий, —
но с каждым днëм я прожитым дышу
уверенней и сладостней и чище.

Как широко на набережных мне,
как холодно и ветрено и вечно,
как облака, блестящие в окне,
надломленны, легки и быстротечны.

И осенью и летом не умру,
не всколыхнëтся зимняя простынка,
взгляни, любовь, как в розовом углу
горит меж мной и жизнью паутинка.

И что-то, как раздавленный паук,
во мне бежит и странно угасает.
Но выдохи мои и взмахи рук
меж временем и мною повисают.

Да. Времени — о собственной судьбе
кричу все громче голосом печальным.
Да. Говорю о времени себе,
но время мне ответствует молчаньем.

Лети в окне и вздрагивай в огне,
слетай, слетай на фитилëчек жадный.
Свисти, река! Звони, звони по мне,
мой Петербург, мой колокол пожарный.

Пусть время обо мне молчит.
Пускай легко рыдает ветер резкий
и над моей могилою еврейской
младая жизнь настойчиво кричит.

1961(?)

Фото: ©italianskieslova

#Бродский #персонадня

Если за стихи капитана Лебядкина о таракане Достоевского можно считать первым писателем абсурда, то Платонова за сцену с медведем-молотобойцем в «Котловане» следовало бы признать первым серьёзным сюрреалистом. Я говорю — первым, несмотря на Кафку, ибо сюрреализм — отнюдь не эстетическая категория, связанная в нашем представлении, как правило, с индивидуалистическим мироощущением, но форма философского бешенства, продукт психологии тупика. Платонов не был индивидуалистом, ровно наоборот: его сознание детерминировано массовостью и абсолютно имперсональным характером происходящего. Поэтому и сюрреализм его внеличен, фольклорен и, до известной степени, близок к античной (впрочем, любой) мифологии, которую следовало бы назвать классической формой сюрреализма. Не эгоцентричные индивидуумы, которым сам Бог и литературная традиция обеспечивают кризисное сознание, но представители традиционно неодушевлённой массы являются у Платонова выразителями философии абсурда, благодаря чему философия эта становится куда более убедительной и совершенно нестерпимой по своему масштабу. В отличие от Кафки, Джойса или, скажем, Беккета, повествующих о вполне естественных трагедиях своих «альтер эго», Платонов говорит о нации, ставшей в некотором роде жертвой своего языка, а точнее — о самом языке, оказавшемся способным породить фиктивный мир и впавшем от него в грамматическую зависимость.

Мне думается, что поэтому Платонов непереводим и, до известной степени, благо тому языку, на который он переведён быть не может. И всё-таки следует приветствовать любую попытку воссоздать этот язык, компрометирующий время, пространство, самую жизнь и смерть — отнюдь не по соображениям «культуры», но потому что, в конце концов, именно на нём мы и говорим.

(1973)

#персонадня #литературныйкалендарь
#платонов #бродский #котлован #ардис

Иосиф Бродский
«Дождь в августе»

Среди бела дня начинает стремглав смеркаться, и
кучевое пальто норовит обернуться шубой
с неземного плеча. Под напором дождя акация
становится слишком шумной.
Не иголка, не нитка, но нечто бесспорно швейное,
фирмы Зингер почти с примесью ржавой лейки,
слышится в этом стрекоте; и герань обнажает шейные
позвонки белошвейки.

Как семейно шуршанье дождя! как хорошо заштопаны
им прорехи в пейзаже изношенном, будь то выпас
или междудеревье, околица, лужа — чтоб они
зренью не дали выпасть
из пространства. Дождь! двигатель близорукости,
летописец вне кельи, жадный до пищи постной,
испещряющий суглинок, точно перо без рукописи,
клинописью и оспой.

Повернуться спиной к окну и увидеть шинель с погонами
на коричневой вешалке, чернобурку на спинке кресла,
бахрому жёлтой скатерти, что, совладав с законами
тяготенья, воскресла
и накрыла обеденный стол, за которым втроём за ужином
мы сидим поздно вечером, и ты говоришь сонливым,
совершенно моим, но дальностью лет приглушенным
голосом: «Ну и ливень».

1988 г.

#Бродский

Октябрь — месяц грусти и простуд,
а воробьи — пролетарьят пернатых —
захватывают в брошенных пенатах
скворечники, как Смольный институт.
И вороньё, конечно, тут как тут.

Хотя вообще для птичьего ума
понятья нет страшнее, чем зима,
куда сильней страшится перелёта
наш длинноносый северный Икар.
И потому пронзительное «карр!»
звучит для нас как песня патриота.

(Иосиф Бродский)

#Бродский #октябрь

Вы незначительны, потому что вы конечны. Однако, чем вещь конечней, тем больше она заряжена жизнью, эмоциями, радостью, страхами, состраданием. Ибо бесконечность не особенно оживлена, не особенно эмоциональна. Ваша скука, по крайне мере, говорит об этом. Поскольку ваша скука есть скука бесконечности.

Уважайте, в таком случае, её происхождение — и, по возможности, не меньше, чем своё собственное. Поскольку именно предчувствие этой бездушной бесконечности объясняет интенсивность человеческих чувств, часто приводящих к зачатию новой жизни. Это не значит, что вас зачали от скуки или что конечное порождает конечное (хотя и то и другое может звучать правдоподобно). Это скорее наводит на мысль, что страсть есть привилегия незначительного.

Поэтому старайтесь оставаться страстными, оставьте хладнокровие созвездиям. Страсть, прежде всего, — лекарство от скуки. И еще, конечно, боль — физическая больше, чем душевная, обычная спутница страсти; хотя я не желаю вам ни той, ни другой. Однако, когда вам больно, вы знаете, что, по крайней мере, не были обмануты (своим телом или своей душой). Кроме того, что хорошо в скуке, тоске и чувстве бессмысленности вашего собственного или всех остальных существований — что это не обман.

(Отрывок из эссе Иосифа Бродского «Похвала скуке»)

#Бродский