Вопрос о приватизации в России 1990-х годов обсуждается в основном в связи с ваучерами и залоговыми аукционами. Хотя все началось не в 1991-м.

В 1989 году произошло два события, которые решающим образом повлияли на характер российской экономики следующих десятилетий. Одно общеизвестно – на базе министерства газовой промышленности СССР под руководством Виктора Черномырдина был создан «Газпром». С тех пор, несмотря на все политические и экономические трансформации, он остается монополистом. Черномырдина, кстати, его коллеги-министры не понимали – он добровольно согласился понизить свой статус в номенклатурной системе. Уже вскоре многие из них стали пенсионерами-дачниками, а Черномырдин – премьером.

Второе событие забыто. Депутаты Верховного совета СССР забаллотировали первого секретаря Тюменского обкома КПСС Геннадия Богомякова на пост министра нефтяной и газовой промышленности СССР (объединенное министерство возникло после образования «Газпрома»). Богомяков, представитель старой партийной номенклатуры, проиграл выборы в своем округе и был активно критикуем за поддержку проекта переброски северных рек. Вскоре те же депутаты утвердили министром Леонида Филимонова, который всю жизнь проработал в отрасли, делал в ней неспешную карьеру и никогда не был на партработе.

До Филимонова в нефтяной отрасли существовало двоецентрие. Было министерство, руководившее всей отраслью (то есть занимавшееся и приволжской, и бакинской, и сибирской, и сахалинской нефтью). И был «Главтюменнефтегаз» - подчиненная министерству, но имевшая фактическую автономию мегаструктура, объединявшая 9 западносибирских нефтяных производственных объединения (ПО), которые давали основные поступления от отрасли в бюджет.

Если бы министром стал Богомяков, который был патроном «Главтюменнефтегаза», в России, скорее всего, наряду с «Газпромом» была бы своя сопоставимая по возможностям «Тюменьнефть». Филимонов же добился ликвидации «Главтюменнефтегаза» под флагом упрощения управленческой структуры. И это открыло дорогу для создания нефтяных компаний. Из девяти ПО три потом стали основой ЛУКОЙЛа, по одному – ЮКОСа, «Сибнефти», «Славнефти» и СИДАНКО. «Сургутнефтегаз» сохранил свой бренд, а «Пурнефтегаз» остался в составе «Роснефти».

Кстати, ЛУКОЙЛ официально был создан постановлением «гайдаровского» правительства от 25 ноября 1991 года. Конфликт между реформаторами и нефтяниками возник несколько позже, в 1992-м – а в конце 1991-го реформаторы считали своим главным противником ВПК, а нефтяники могли стать ситуативными союзниками.

А дальше, если оставить в покое идиллический, но нереалистичный сценарий «народной приватизации», было три варианта действий. Первый – директорская приватизация, когда собственниками становились менеджеры (то есть нефтяные «генералы» - гендиректора западносибирских ПО). Второй – компании покупал новый бизнес, пришедший из банковской сферы. Но ни у тех, ни у других тогда не было достаточного количества средств, чтобы купить предприятия по мировым ценам.

Был третий вариант – продать активы иностранцам, у которых такие деньги были. Но против этого тогда выступили все основные игроки, рассчитывавшие потом, уже после приватизации, привлечь иностранцев в качестве партнеров – но не более того (из этого же ряда – и запрет, вначале де-факто, а потом и де-юре, открывать в России филиалы иностранных банков). По этому поводу был элитный консенсус – поэтому российская приватизация отличалась от центральноевропейской. И это было связано не только с конкретными бизнес-интересами, но и с общим представлением о том, что Россия будет партнером Запада, но сама не станет его частью – а у элит Центральной Европы доминировала идея «возвращения в Европу». В результате часть компаний остались у директоров, часть перешла к банкирам.

В нулевые годы «вернувшееся» в отрасль (и не только в нее) государство разными способами (от фактической конфискации до выкупа и влияния де-факто) восстановило контроль над «нефтянкой». Но это была уже другая история.

Алексей Макаркин

10 мая в южной столице Казахстана Алма-Ате пройдут переговоры между главами МИД Азербайджана и Армении Джейхуном Байрамовым и Араратом Мирзояном. Мирный процесс, на который после установления азербайджанского суверенитета над Нагорным Карабахом, возлагались немалые надежды, пока еще не принес осязаемых результатов. Чем же знаменателен очередной раунд переговоров?

С начала 2024 года высшие представители двух стран несколько раз встречались друг с другом. Стоит отметить переговоры президента Ильхама Алиева и премьер-министра Никола Пашиняна в баварской столице «на полях» знаменитой конференции по безопасности. Впрочем, в дальнейшем европейское посредничество не принесло значимых результатов. Тем не менее, вскоре после мюнхенского раунда в Берлине состоялась встреча Байрамова и Мирзояна. И если официальный Баку обвинял европейцев и американцев в проармянских симпатиях, то Ереван, напротив всеми силами пытался проводить линию на «диверсификацию международных контактов», де-факто на сближение с США и ЕС, воплощением чего стали брюссельские переговоры 5 апреля.

Сейчас в игру вступает Казахстан. Президент Касым-Жомарт Токаев предпринял две поездки в Баку и в Ереван. Очевидно, он стремится повысить капитализацию своей страны, как площадки для важных переговоров. Астанинский формат по Сирии уже зарекомендовал себя, хотя зародился он еще при предшественнике действующего казахстанского лидера.

Ждать ли значимых прорывов от встречи в Алма-Ате? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Вряд ли министры подпишут некое мирное соглашение, это просто не в их компетенции. Укрепление доверия? В теории выглядит красиво, но на практике такие процессы не могут быть одноактным явлением. Как верно и то, что доверие не появляется само по себе, подготовка конкретных предложений по мирному соглашению как раз и может способствовать сближению позиций сторон.

Впрочем, предвижу и возможные расхождения. Официальный Ереван уже предложил зафиксировать в письменной форме взаимные обязательства с Азербайджаном. Но в Баку ранее не очень-то хотели фиксировать какие-то гарантии помимо текста мирного соглашения, полагая, что армянская сторона должна проявлять большую сговорчивость и уступчивость, считая именно ее ответственной за долгие годы конфликта.

Сергей Маркедонов

8 мая состоится встреча президента России Владимира Путина и премьер-министра Армении Никола Пашиняна. Президентский помощник Юрий Ушаков, предвосхищая будущие переговоры, заявил: «Хотел бы еще раз подчеркнуть, что мы придаем очень важное значение именно этой двусторонней встрече, которая, как мне представляется, поможет расставить многие точки над i».

Ушаков особо отметил сокращение количества контактов между высшими представителями РФ и Армении, а также тот факт, что в отношениях между двумя государствами накопилось множество проблем. Но, как принято говорить в социальных сетях, на этом направлении «все непросто». С одной стороны, Ереван не первый месяц демонстративно наращивает свои отношения с «коллективным Западом». И хотя делается все это под видом «диверсификации», истинный смысл не может ни от кого ускользнуть. Выстраиваются каналы коммуникации с США, ЕС, НАТО, отдельными странами Евросоюза (в особенности с Францией, Грецией, Германией). Все это происходит на фоне заморозки участия Армении в проекте ОДКБ. Полбеды, если бы эта «заморозка» была в латентной форме. Но представители официального Еревана сопровождают эти действия (скорее бездействие?) жесткой риторикой и в отношении Москвы, и Организации в целом. Конечно, достается России и за проваленную, с точки зрения Еревана, миссию в Карабахе.

Но есть и другая сторона. В 2024 году Армения председательствует в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) в 2024 году Армения. Официальный Ереван вскоре после новогодних каникул огласил свои приоритеты в данной интеграционной структуре. И по стилю, и по смыслу они практически полностью совпадают с российскими представлениями о прекрасном. Напомним, что Ереван сменил Москву на евразийском капитанском мостике. К слову сказать, Ушаков справедливо заметил, что Армения является одним из бенефициаров от пребывания в составе ЕАЭС. И высшие представители страны не особо с этим спорят.

В последние пару лет в подходах Еревана многое изменилось. Но стоит подчеркнуть, что если раньше в Армении делали акцент на эксклюзивности Москвы в сфере безопасности, но необходимости дополнения экономической кооперации с РФ взаимодействием с ЕС, то сегодня наблюдается нечто противоположное. Ереван продвигает идею «диверсификации» (вряд ли под этим надо понимать приоритетность контатов с Россией или Ираном) внешней политики, удовлетворяясь высоким уровнем партнерства с евразийским интеграционным проектом.

Но готова ли Москва принять эту версию взаимодействия? Когда конфронтация с Западом не прекращается, более того приобретает отчетливо экзистенциальный оттенок вряд ли такая перспектива разнесения вопросов безопасности и экономической интеграции, станет рабочим сценарием. Скорее всего, Россия будет стремиться к сохранению своей особой роли. Готов ли ее принять Ереван? Не очевидно, хотя ясно и то, что ни ЕС, ни США, не готовы нести реальную ответственность за армянскую нацбезопасность. Разве что инструментализировать общественно-политическое недовольство внутри Армении по поводу провалившихся завышенных ожиданий последних лет.

Разговор Путина с Пашиняном будет непростым. Но он крайне важен, учитывая высокую степень персонификации евразийской политики в целом и российско-армянских отношений, в частности.

Сергей Маркедонов

История с отказом фракции КПРФ голосовать за кандидатуру Михаила Мишустина на пост премьер-министра является частью партийной стратегии, которая, впрочем, все менее удачна.

В 2018 году фракция КПРФ голосовала против Дмитрия Медведева как кандидата в премьеры. В 2020-м она уже воздержалась при голосовании за кандидатуру Михаила Мишустина. Эволюция КПРФ в сторону все большей умеренности происходила в течение долгого времени – и голосование 2020 года (еще за пару лет до начала СВО) стало очередным свидетельством этого процесса. И сейчас, воздержавшись от голосования, КПРФ одновременно продемонстрировала, что одобряет вполне очевидные результаты деятельности правительства – Геннадий Зюганов заявил, что фракция поддерживает усилия премьера «по развитию промышленности, сельского хозяйства, наполнению бюджета для развития образования и здравоохранения».

Возможна ли дальнейшая эволюция компартии в направлении умеренности и аккуратности? Исключать ее в рамках общей эволюции политической системы нельзя, но не сейчас. Ядерный электорат КПРФ, сохранивший верность партии даже на президентских выборах 2024 года и проголосовавший за нехаризматичного Николая Харитонова, хочет от коммунистов более отчетливой оппозиционности в вопросах, которые не относятся к «сплочению вокруг флага» - в первую очередь, это социальная сфера.

То же самое – пожалуй, в еще большей степени – свойственно и партийному активу, который состоит в основном из людей, участвовавших в массовых протестных акциях коммунистов 90-х и нулевых годов. Предельно осторожная избирательная кампания Харитонова вызвала разочарование как активистов, так и оставшихся партийных избирателей. В этих условиях КПРФ воспроизводит свое голосование 2020 года, чтобы подчеркнуть, что остается оппозиционной партией.

Есть и аппаратная составляющая – коммунисты своим голосованием дают понять, что могут быть полезны для сторонников мобилизационного курса, сворачивания рыночной экономики и перехода от умеренного дирижизма к советским командно-административным методам. Партия в своем позиционировании становится все более «силовой», что неудивительно, если принимать во внимание национал-патриотическую идентичность КПРФ, сформировавшуюся еще в 1990-е годы.

Тем более, что либеральные избиратели больше за КПРФ не голосуют. Раньше часть из них скрепя сердце голосовали за коммунистов в рамках так называемого «стратегического голосования» (то есть за наименее неприятную из «проходных» партий), но с появлением «Новых людей» и с началом СВО это стало неактуальным. Поэтому партии можно демонстрировать свою приверженность советским практикам, не боясь потерять голоса, которые и так уже потеряны.

Впрочем, ресурс КПРФ сейчас невелик. Времена массовых демонстраций давно прошли. Рейтинги партии упали. Многие наработанные в прошлые годы связи с гражданским обществом стали для коммунистов токсичными – и они их сворачивают, сохраняя верность образам Ленина-Сталина, которые не только импонируют ядерному электорату, но и политически безопасны. Остается партийный бренд, что немаловажно в условиях крайней ограниченности количества таких брендов. И небольшая, мало на что влияющая, но способная на некоторые осторожно-демонстративные действия фракция в Думе.

Алексей Макаркин

О новом правительстве Михаила Мишустина.

1. Перемены в составе кабинета министров оказались существенно меньшими, чем следовало из многочисленных утечек. Одно дело – «вбросы», зондажи в условиях, когда надежных инсайдов не было ни у кого. И другое – реальная профессиональная работа правительства, позволившая не только удержать экономику от развала в условиях локдаунов и санкций, но и обеспечить экономический рост, существенно превышающий прогнозы экспертов. Преемственность состава правительства - следствие успехов его деятельности в различных сферах.

2. Результаты работы правительства в цифрах (за 2023 год). Рост ВВП – 3,6%, рост инвестиций – 9,8%, рост доходов федерального бюджета – 4,7%, причем ненефтегазовые доходы выросли на четверть. Уровень безработицы минимален – около 3%. Общественные оценки деятельности кабинета министров (по ВЦИОМу, май 2024 года): одобрение деятельности правительства – 53%, доверие Михаилу Мишустину – 61%. Цифры говорят сами за себя.

3. Приоритетом для правительства является развитие промышленности (а это и ВПК, и гражданские отрасли) – теперь первым вице-премьером становится куратор промышленной сферы, а не макроэкономики. Результаты политики правительства в этой сфере уже есть - так, в 2023 году объем рынка энергетического машиностроения вырос более чем на треть, объем производства в авиастроении – почти на 20%, в станкостроении - более чем на 60%. Но в кабинете сохранился в прежнем составе и макроэкономический блок, что свидетельствует о высокой оценке его работы по сохранению стабильности в этой области.

4. Если внимательно проанализировать претензии к отдельным членам правительства, которые выдвигались в публичном пространстве (в значительной степени в Интернете), то становится видно, что речь шла даже не о консервативном, а о реакционном запросе. Запустить печатный станок, вводить все новые и новые запреты, вернуться в образовании к советским экзаменам (разумеется, с упразднением ЕГЭ) и учебникам 50-х годов, а в кинематографе – к советским же фильмам, причем без шестидесятнических изысков. Никаких серьезных современных альтернатив не предлагается – так что и кадровые замены не последовали.

5. Из четырех губернаторов, приходящих в правительство, трое не только руководили регионами, но ранее имели прямое отношение к своим новым ведомствам – Антон Алиханов и Роман Старовойт в них непосредственно работали, а Михаил Дегтярев возглавлял профильный комитет в Думе. Так что они вернулись на федеральный уровень с повышением – возможность такого развития событий была заложена изначально, когда их только направляли из центра в регионы. Сергей Цивилев, в свою очередь – глава ключевого «угольного» субъекта Федерации, что важно для руководителя Минэнерго.

6. Вся предыдущая деятельность первого правительства Михаила Мишустина была основана на реалистичности обязательств и строгом контроле за их исполнением. Есть все основания полагать, что и второе правительство будет действовать таким же образом.

Алексей Макаркин

На прошлой неделе Армения не раз фигурировала в топах сообщений новостных агентств. В Алма-Ате прошли переговоры глав МИД двух кавказских государств, заметен умеренный прогресс, так как полностью согласовать все спорные моменты не удалось. В Москве прошла встреча Владимира Путина и Никола Пашиняна. Но, похоже, и на этом направлении обошлось без прорывов. Очевидно, что концепция «расширяем экономические связи и сворачиваем военно-политическое взаимодействие» пока так и остается предметом политологических дискуссий, а не чем-то реальным.

Однако армянская повестка не ограничивается только лишь геополитикой и не геоэкономикой Внутри Армении развернулось протестное движение. Его кристаллизация происходила на фоне недовольства уступками официального Еревана в процессе делимитации и демаркации границы в Тавушской области. С 3 марта группа протестующих во главе с архиепископом Багратом Галстаняном двинулась из приграничного региона в сторону столицы страны. 9 мая они достигли Еревана, провели митинг на центральной площади главного города Армении. На следующий день начались акции гражданского неповиновения. Выдвинут лозунг отставки правительства, что можно достичь через вотум недоверия кабмину в парламенте. Но процедурным средствами добиться этой цели практически нереально, число оппозиционно настроенных депутатов недостаточно, чтобы принять такое решение. Даже если сама инициатива о вотуме недоверия наберет нужное количество голосов, она вряд ли дойдет до логического финала.

В майских протестных акциях многое интересно. Во-первых, их лицом стал не политик, не экс-президент, бывший премьер, депутат или министр. Фронтменом протестов стало лицо духовное, ранее не мелькавшее в политической «тусовке». Традиционные армянские силы, представляющие оппозицию, уже на протяжении почти четырех лет пытаются «свалить» Пашиняна, но у них не получается. Пар прежних протестных акций уходил «в свисток». Во-вторых, видно, что лидер протестов-2024 Баграт Галстанян всячески отстраивается от традиционной оппозиции и от «бывших». Напротив, в его действиях многое напоминает «косплей» «бархатной революции» 2018 года. Тот же поход на столицу, та же попытка выдвижение «фронтмена от народа», не связанного с правящей бюрократией.

Но правда и то, что дважды трудно входить в одну и ту же реку. В 2018 году у оппонентов властей был общепризнанный лидер, как бы кто сегодня к нему ни относился. Также была и абсолютная растерянность, и апатия управленческой элиты (вспомним знаменитую оценку от Сержа Саргсяна: «Я не прав, Никол прав»). Ничего похожего сегодня не наблюдается. Перед протестующими же нелегкий выбор: или полагаться целиком на демократические процедуры без особых шансов на успех или радикализировать акции, что не менее опасно по последствиям, прежде всего, для тех, кто выходит на площади столицы Армении. Да и в обществе идея гражданского противостояния даже ради высших патриотических целей не имеет однозначной поддержки.

Сергей Маркедонов

14 мая во время встречи с действующим председателем ОБСЕ, главой МИД Мальты Яном Боргом президент Азербайджана Ильхам Алиев выступил с инициативой упразднить Минскую группу (МГ) ОБСЕ. По словам азербайджанского лидера, статус-кво вокруг Нагорного Карабаха изменился, нет смысла сохранять старые институции, не доказавшие своей эффективности.

Официальный Баку и ранее не жаловал Минскую группу ОБСЕ. Критики в ее адрес со стороны азербайджанских представителей всегда хватало. В то время, когда Нагорный Карабах и прилегающие к нему 7 районов находились под контролем армянских сил, в Азербайджане считали, что МГ тянет время. И тогда, и сейчас Баку понимал урегулирование конфликта, как восстановление азербайджанской территориальной целостности, но посредники, не выступая в целом против такого подхода, фокусировались на различных нюансах. Для Азербайджана, пожалуй, самым неприятным был вопрос о статусе Нагорного Карабаха. Он делал всю конструкцию «собирания земель» не слишком устойчивой, с азербайджанской точки зрения.

Но сейчас, когда в ходе второй и третьей карабахской войн статус-кво радикально поменялся, и даже официальный Ереван отказался от претензий на некую «особость» НКР, в Баку хотели бы окончательно избавиться от всех признаков «прошлой жизни». Включая и Минскую группу ОБСЕ.

Впрочем, дело здесь не только в позициях Азербайджана и его лидера. О формате МГ еще напишут не одно, надеюсь, объективное исследование. Долгие годы Группа позволяла сохранять взаимодействие России и Запада даже тогда, когда на других театрах оно либо прекращалось, либо «замораживалось». МГ пережила и «пятидневную войну» 2008 года, и Крым-2014, и противостояние в Донбассе с момента его начала и до объявления СВО. Но в 2022 году эта селективная кооперация прекратилась. И в Москве, и на Западе возобладали холистические представления о внешнеполитических приоритетах. И поэтому даже без учета мнения официального Баку Минская группа, как отдельная субстанция прекратила свое существование де-факто. Про это не раз говорили и ее представители, и руководители МИД РФ еще с весны 2022 года. Три сопредседателя Группы действовали порознь (по сути, в формате 2+1, США+Франция и отдельно Россия).

Американский и французский дипломаты продолжали говорить о том, что МГ жива, но никакие слова уже не могли ее воскресить. Без полноценного российского участия это была уже не та структура, которая создавалась в 1992 году. Меняется статус-кво в Нагорном Карабахе, в отношениях стран-посредников, появляется конкуренция модераторов и мирных проектов, трансформируются и привычные двусторонние отношения Азербайджана и Армении со всеми тремя странами-сопредседателями МГ. В этом контексте упразднение Группы стало бы всего лишь формальной констатацией того, что уже свершилось.

Сергей Маркедонов

Когда новая конфигурация власти, наконец, определилась, можно сделать некоторые выводы.

1. Минимальный характер перестановок в АП и правительстве означают, что каждый из этих органов востребован для реализации конкретных задач в непрерывном режиме – соответственно, в политической и экономической сферах. И эта непрерывность требует кадровой преемственности, которая практически полностью сохраняется (формат перемещения в вице-премьерское звено Дениса Мантурова и Дмитрия Патрушева предусматривает, что они продолжают контролировать свои министерства).

2. Роль Совета безопасности как института сильно зависит от человеческого фактора – и, похоже, что при Сергее Шойгу она будет меньше, чем при Николае Патрушеве (можно вспомнить, что до Патрушева секретарями Совбеза в течение нескольких лет были фактические отставники – Владимир Рушайло и Игорь Иванов). Вопрос в том, удастся ли Шойгу перевести в Совбез свою команду – и в каком состоянии будет эта команда, которая уже лишилась одного из ключевых игроков (Тимура Иванова).

3. Николай Патрушев сохраняет прямой выход на президента, перейдя на должность его помощника. Однако его новый функционал (кораблестроение) вызывает в памяти аналогичный переход Сергея Иванова в 2016 году на пост специального представителя президента по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта (кстати, сейчас Максим Орешкин в качестве заместителя руководителя АП будет заниматься не только экономикой, но и транспортом). И особенность должности помощника президента – отсутствие опоры на многочисленный аппарат, который существует в Совбезе.

4. Главная ближайшая задача Андрея Белоусова в Минобороны – это формирование собственной команды, которая будет способна обеспечить эффективное управление военным ведомством. Далее – такая непростая задача как аудит деятельности этого ведомства в условиях продолжения СВО. Первые оценки его деятельности будут связаны с решением этих задач.

5. Слухи о перемещении Сергея Собянина на новую должность не реализовались, так как он только что был переизбран мэром Москвы. Новая избирательная кампания в столице (причем одновременно с выборами в Мосгордуму) – это уже слишком. И Собянин обеспечивает контроль за политико-экономической ситуацией в Москве – механизмы этого контроля отлажены за долгие годы.

Алексей Макаркин

Политическая жизнь государства Гаити отличается тремя особенностями – застойной бедностью большинства населения, слабой легитимностью государственных властных структур и многочисленностью политических партий, большинство которых в реальности никого не представляют. В последние годы к ним добавился еще один фактор – активность банд, которые терроризируют население.

В условиях бедности в банды идут молодые люди, невостребованные в легальных сферах. Многие местные политики использовали банды в своих интересах для борьбы с конкурентами, но сейчас криминалу уже не нужна их «крыша». Банды контролируют значительную часть столицы и являются хозяевами на ее улицах.

Что касается легитимности, то гаитянский президент Жовенель Моиз был убит в 2021 году. В причастности к убийству обвиняли и назначенного Моизом незадолго до гибели премьер-министра Ариэля Анри, которого не успел утвердить парламент, и исполнявшего обязанности премьера на момент гибели Моиза Клода Жозефа, и даже вдову президента, которая была ранена во время покушения, но быстро поправилась. По гаитянской Конституции, и.о. президента должен был стать председатель Верховного суда, но он умер от ковида, а нового не назначили из-за политических разногласий. После гибели Моиза государство возглавил Анри, хотя его легитимность была ущербной. Но он продержался на своем посту до марта нынешнего года, так и не проведя обещанных выборов и подвергаясь постоянному давлению со стороны как банд, так и оппозиции, обвинявшей его в узурпации власти.

Анри взывал к международному сообществу, призывая ввести в страну миротворческий контингент, но США не решились идти на авантюру в «осином гнезде». Единственной страной, решившейся направить на Гаити миротворцев, оказалась Кения, но и там оппозиция возражала против такой акции с непредсказуемыми последствиями. И.о. президента Анри полетел в Кению договариваться, но обратно в страну его не пустили. США и лидеры карибских государств выработали совместный план урегулирования, в котором Анри не было места.

Под эгидой Карибского сообщества (CARICOM) был выработан план, предусматривавший создание Переходного президентского совета из семи членов, которых должны были предложить три правых блока (соответственно, сторонники покойного президента Моиза, Жозефа и Анри), две левых партии, конгломерат оппозиционных политических сил и деловое сообщество. Считалось, что такая громоздкая конструкция обеспечит инклюзивность и не только не позволит доминировать одной политической силе, но и предотвратит возможность сговора нескольких игроков. Гаитянские политики таким образом принуждались к компромиссам, как минимум, до 2026 года, когда, согласно плану, пройдут президентские выборы. А чтобы ограничить властолюбие членов совета, они не смогут выдвигать на них свои кандидатуры.

В течение марта-апреля совет был сформирован, причем дольше всех торговался лидер одной из левых партий Жан-Шарль Моиз, подчеркивающий свое негативное отношение к США и симпатии к России (посетил Москву в октябре 2023 года) однофамилец убитого президента. Но и он согласился направить в совет своего кандидата. Однако стоило членам совета приступить к своим обязанностям, как три «проамериканских» правых блока и «пророссийская» партия Жан-Шарля Моиза стремительно объединились в коалицию, совместно выбрали председателя совета и проголосовали за кандидата в премьеры. Выяснилось, что сложная система сдержек и противовесов стала рассыпаться из-за предельного прагматизма (мягко говоря) игроков.

Тут вмешались CARICOM и, видимо, неофициально США. Правила пришлось на ходу пересматривать – теперь решения в совете принимаются большинством в пять голосов, председательствовать в нем будут его члены поочередно, а неконсенсусную кандидатуру премьера отвели. Но все это происходит в условиях, когда совет не контролирует ситуацию в стране, а банды продолжают действовать, не обращая внимания на новых лидеров.

Алексей Макаркин

Итак, свершилось. Законопроект о прозрачности иностранного влияния о необходимости которого так долго говорили представители правительства и правящей партии Грузии, принят 14 мая в третьем чтении. Но для «Грузинской мечты» все самое интересное только начинается, как, впрочем, и для их оппонентов.

В парламенте при голосовании был зафиксирован следующий расклад. 84 депутата проголосовали за принятие законопроекта, а 30 отказало этой инициативе в своей поддержке. Сама процедура обсуждения и принятия закона проходила на фоне протестов. Они начались практически сразу же после того, как закон был вынесен на первое чтение 17 апреля. В протестном движении наблюдается три условных потока. Это- «коллективный Саакашвили», сторонники «третьей силы», дистанцирующиеся и от правительства, и от «бывших», а также студенческая молодежь, выступающая за «ценностный выбор» своей страны в пользу Европы, но не имеющая четкой партийно-политической аффилиации.

Против закона последовательно выступает президент Саломе Зурабишвили, хотя ее полномочий и влияния для того, чтобы поставить на этом проекте крест недостаточно. Депутаты- «мечтатели» смогут преодолеть вето. Но у оппонентов и критиков властей могут найтись и невольные, если не союзники, то попутчики. Так омбудсмен (народный защитник) Грузии Леван Иоселиани вступил в публичную полемику с грузинским премьером Ираклием Кобахидзе. По словам главного правозащитника республики, за время протестов были задержаны многие участники уличных акций, но не было прецедентов наказания полицейских за непропорциональное применение силы. Иоселиани также обратился к служителям порядка с просьбой о следовании закону, а не политической целесообразности.

В канун парламентских выборов, главного внутриполитического события четырехлетия, эта дилемма (право vs. целесообразность) будет главным вопросом грузинской политики. И решать этот паззл станет не только власть, но и оппозиция, среди ее сторонников немало поборников «революционного творчества масс».

Впрочем, инициатива с «иноагентским законом» имеет и геополитическое измерение. Союзники Грузии (США и Евросоюз) категорически не согласны с правительственной инициативой. Они считают ее отходом от евро-атлантического вектора и стараются объяснить действий властей едва ли не политикой в интересах Кремля. Практически синхронно с принятием проекта в третьем чтении Тбилиси посетил представитель американского Госдепа Джеймс О'Брайен. Ему было от чего негодовать. От встречи с ним отказался Бидзина Иванишвили, а в ходе обмена мнениями с главой кабмина Ираклием Кобахидзе у них обнаружились серьезные разногласия. Но пока голоса с Запада в основном грозят Тбилиси, понимая, что разрыв может оказаться не на пользу Вашингтону и Брюсселю. Как никак, власти Грузии не снимают с повестки дня евро-атлантических приоритетов.

Сергей Маркедонов

Покушение на премьер-министра Словакии Роберта Фицо – симптом усиления разломов между представителями различных политических сил в Европе.

Когда страны «новой Европы» вступали в Евросоюз, многим казалось, что политическая конкуренция в них будет проходить в управляемых, рутинных рамках. Правоцентристы будут спорить с левоцентристами о налогообложении, а поражение на выборах не станет катастрофой для проигравших политических сил – в рамках чередования системных политиков у власти у них будет возможность вернуться к власти в результате следующей избирательной кампании.

Однако выборы стали превращаться в «выбор судьбы», что усилило драматизацию политического процесса. Причиной этого можно считать глобализацию, разделившую общество на ее сторонников - нередко более молодых и мобильных жителей крупных городов, получивших современное образование и ориентированных на самореализацию, и противников - часто провинциалов, тоскующих по прошлой «герметичной» жизни и не без основания опасающихся оказаться чужими на мировом празднике. Соответственно, с обеих сторон стала происходить стигматизация политических оппонентов, которые стали выглядеть опасными врагами.

Роберт Фицо в Словакии был вынужден в 2018 году уйти в отставку после убийства занимавшегося антикоррупционными и антимафиозными расследованиями журналиста Яна Куцяка и его невесты Мартины Кушнировой. Тогда противники Фицо возлагали на него моральную ответственность за убийство. В 2023-м Фицо вернулся к власти, а в 2024-м его союзник Петер Пеллегрини победил на президентских выборах. Оппозиция обвинила Фицо в авторитаризме и желании ликвидировать свободу прессы. Теперь же сторонники Фицо заявляют, что критиковавшая премьера оппозиционная пресса, сыграла роль подстрекателя для покушавшегося – и, следовательно, несет все ту же моральную ответственность за преступление.

Общественный раскол – проблема не только Словакии. В Польше правое правительство боролось с либеральными судьями, а теперь левоцентристский кабинет собирается расследовать деятельность правых во время их пребывания у власти. В Венгрии все понимают, что если партия Виктора Орбана - бывшего либерала, ставшего националистом и евроскептиком, проиграет выборы, то ее оппоненты не будут спокойно наблюдать, как Орбан и его однопартийцы занимают места на скамьях оппозиции, а сделают все возможное для организации над ними судебных процессов.

Цена поражения на выборах увеличивается, непримиримость растет, эмоции усиливаются. И в этих условиях усиливается вероятность насилия со стороны психически неуравновешенных людей, искренне верящих в то, что политики, которые им не нравятся, являются врагами, с которыми можно бороться любыми средствами.

Алексей Макаркин

16-17 мая состоялся государственный визит президента Белоруссии Александра Лукашенко в Азербайджан. Белорусский лидер не в первый раз посещает прикаспийскую республику. С официальными и рабочими визитами он уже побывал в Баку в мае 2007, июне 2010, ноябре 2013, июне 2015, ноябре 2016 и в апреле 2021 гг. Чем же так важна майская поездка-2024?

От взгляда внешних наблюдателей не ушли заявления Александра Лукашенко, как и ряд символических деталей его визита. Белорусский лидер не просто поддержал восстановление азербайджанской территориальной целостности, он назвал вторую карабахскую войну «освободительной». Более того, Лукашенко побывал в Физули, ставшее в последние годы витриной реконструкции Нагорного Карабаха и районов, возвращенных под юрисдикцию Баку.

Почему же белорусский лидер предпочел такие оценки формальному единству с Арменией в рамках ОДКБ и ЕАЭС? Для этого, думается, есть несколько причин. Во-первых, экономика. За последнее десятилетие взаимный товарооборот двух стран увеличился в раз! И особенно следует отметить фактор военно-технического сотрудничества. Уже два десятилетия Минск значится среди наиболее важных поставщиков вооружений для Азербайджана. Во-вторых, общая международная ситуация. Белоруссия испытывает жесткий прессинг со стороны Запада. Многие сакнции вводятся против нее «в связке с Россией. И Минску важно показать, что не Западом единым. В этом плане любые внешние связи белорусское руководство приветствует, в особенности такие, которые обеспечивают экономическую выгоду.

После третьей карабахской войны отношения между Азербайджаном, с одной стороны, ЕС и США, с другой переживают не лучшие времена. В особенности это касается французского направления азербайджанской политики. Дело дошло до того, что МИД Франции обвиняет Азербайджан в организации сепаратистских выступлений в Новой Каледонии. В апреле 2024 года Париж отозвал своего посла из Баку для консультаций «в связи с продолжением в последние месяцы со стороны Азербайджана односторонних действий, наносящих урон отношениям между нашими странами». При этом отношения Баку с Москвой, ближайшим союзником Минска идут по нарастающей. Ярким свидетельством этого тренда стал визит Ильхама Алиева в Россию 22 апреля. На этом фоне Минск и Баку находят некую «ценностную общность».

Впрочем, визит Лукашенко поднимает и более общие вопросы, связанные с внешнеполитическими траекториями постсоветских государств. Насколько членство в интеграционных структурах важнее двусторонних отношений? Или национальный эгоизм определяет курс той или иной страны-бывшей республики СССР? Вопросы, которые сегодня не имеют однозначного ответа.

Сергей Маркедонов

О ситуации в Иране после гибели президента Раиси.

1. Задача иранского истеблишмента во главе с аятоллой Хаменеи – продемонстрировать консолидацию и в кратчайшие сроки (на избирательную кампанию отводится 50 дней) подобрать нового кандидата в президенты, не позволив реализоваться сценарию неуправляемой конкуренции в консервативном лагере, которая способна расшатать политическую систему.

2. Новый президент, как и Ибрахим Раиси, будет консерватором – реформаторы фактически исключены из электорального процесса, что наглядно проявилось на парламентских выборах. Но проблема в том, что консервативное сообщество в Иране внутренне конфликтно, и далеко не только в контексте противоречий между муллами и силовиками. Скорее религиозные деятели и силовики формируют коалиции, причем главным арбитром остается Хаменеи.

3. Раиси был выдвинут Хаменеи не только как благочестивый консерватор, но и как борец с коррупцией, суровый прокурор – такое сочетание нравится людям из провинции (хотя и вызывает отторжение у модернистских избирателей из Тегерана). Сейчас нет времени для тщательной подготовки нового кандидата, что открывает возможности для импровизаций.

4. Первый вице-президент Мохаммад Мохбер, ставший исполняющим обязанности президента, долгое время занимался управлением активами, конфискованными у противников режима – эта структура непосредственно подчиняется рахбару. Он занимался активами и деньгами, а не политикой - и сами вице-президенты в Иране не избираются, а назначаются президентом, они больше похожи на вице-премьеров. Его задача – обеспечить (в сотрудничестве с КСИР) проведение избирательной кампании.

5. Вариант с продвижением на пост президента председателя меджлиса Мохаммада Багера Галибафа – реалистичный, но не единственный. И надо учесть, что Галибаф как светский политик не может претендовать на роль преемника Хаменеи в качестве рахбара – им может быть только религиозный деятель (Раиси был таковым и считался одним из наиболее вероятных кандидатов в преемники).

6. Основной вектор в российско-иранских отношениях останется прежним, так как его определяет не президент, а рахбар Хаменеи. Но президент Раиси был активным сторонником их развития, для него они входили в число личных внешнеполитических приоритетов - так что он не просто исполнял волю рахбара. Степень приоритетности отношений с Россией для следующего президента в долгосрочной перспективе пока неясна.

Алексей Макаркин

Отношения между Францией и Азербайджаном вошли в очередное крутое пике.

Но если к карабахским сюжетам, разводившим по разные стороны Париж и Баку, наблюдатели уже успели привыкнуть, то проблема Новой Каледонии стала новым блюдом» франко-азербайджанского меню.

Начнем с общей событийной канвы. В Новой Каледонии, тихоокеанском архипелаге в Меланезии, в 17 тыс. км от «ядровой Франции» начались массовые выступления, переросшие в беспорядки. Поводом стал вопрос, столь же далекий от кавказской повестки, как «заморская территория» от региона Иль-де-Франс. Сецессионистские настроения и стремление к «полной и окончательной деколонизации» существовали в Новой Каледонии и ранее, как возникали и кризисы в отношениях между Парижем и Нумеа. Но в мае 2024 года триггером стала законодательная инициатива, предоставляющая право голосования на местных выборах всем тем, кто прожил на тихоокеанских островах больше десяти лет. Ранее таковым правом обладали только те, кто был внесен в избирательные списки по итогам Нумейского соглашения-1998, завершившего масштабный политический кризис вокруг статуса Новой Каледонии. Местное население опасается наплыва выходцев из «ядровой Франции» и расширения их экономического и политического влияния.

При чем же тут Азербайджан? По мнению высших должностных лиц Пятой республики, связь прямая. Баку, по мнению главы французского МВД Жеральда Дарманена, за массовыми акциями в Новой Каледонии стоит азербайджанское руководство. В Баку с негодованием отвергли обвинения Парижа. Тем не менее, от внимания журналистов и экспертов не ушел тот факт, что в последние годы Азербайджан активно эксплуатирует антиколониальную риторику. За приверженность к имперским и колониальным методам не раз доставалось и французскому государству. «Франция, которая не может отказаться от своей колониальной политики, не уважает стремление к свободе и права народов, проживающих за пределами Европы», - заявил на одной из конференций президент Ильхам Алиев. В апреле 2024 года в азербайджанском парламенте даже провели конференцию «Новая Каледония: история, современные вызовы и ожидаемое будущее». Конечно же, в ходе этого события обвинения в адрес Парижа и его политики лились, как из рога изобилия. Практически синхронно с этим мероприятием французский посол был отозван «для консультаций».

Во многом Баку стал использовать ту же тактику, что и Франция в прежние времена, когда в парламенте Пятой республики голосовали за независимость Нагорного Карабаха или призывали к санкциям против Азербайджана. И в первом, и во втором случае стороны рассматривали и Южный Кавказ, и меланезийские острова не как приоритетную (экзистенциальную тему), а как инструмент для давления на оппонента. Вряд ли азербайджанские войска могли бы появиться на Тихом океане. Да и французское военное присутствие в Карабахе (особенно после 2023 года) выглядит практически невероятным. При таком подходе оппоненты пытаются в зеркальном режиме использовать каждую возможность для дискредитации друг друга. Впрочем, слово друг здесь не вполне уместно…

Сергей Маркедонов

30 июня Болгарская православная церковь должна избрать нового патриарха. Предвыборный период в церкви оказался бурным и тесно связанный с отношениями с Москвой и Константинополем.

У Болгарской церкви исторически сложные отношения с Константинополем, который в течение долгого времени (1872-1945 годы) не признавал самопровозглашенную болгарскую автокефалию. Причем если официально Болгарскую церковь в Константинополе считали схизматической (то есть раскольничьей), то в числе обвинений, выдвинутых в отношении болгарской иерархии, клира и паствы, была и ересь этнофилетизма (то есть национализма) – именно в связи с болгарским церковным вопросом и появился этот термин. А ересь – это куда серьезнее, чем раскол.

И даже после того, как Константинополь признал каноничность болгарской автокефалии, проблемы оставались. В 2016 году Болгарская церковь вместе с Русской отказалась участвовать во Всеправославном соборе на Крите. С Москвой же отношения традиционно были куда более близкими. Только один маленький штрих – настоятельство в Болгарском подворье в Москве стало этапом для нескольких блестящих церковных карьер. Так, один из настоятелей стал патриархом (Максим), другой был местоблюстителем после смерти Максима (митрополит Кирилл).

Теперь же ситуация принципиально изменилась. Межцерковные отношения с Москвой быстро ухудшаются. Зато константинопольский патриарх Варфоломей был приглашен и на прощание с почившим болгарским патриархом Неофитом, и на избрание нового патриарха. Впрочем, пловдивский митрополит Николай, считавший одним из главных кандидатов в патриархи – и при этом одним из основных сторонников сближения с Константинополем - публично отказался от участия в выборах. Но даже если это его решение окончательно, он может выступить в роли «кингмейкера», добившись избрания лояльного ему патриарха.

19 мая прошли выборы двух кандидатов на пост Сливенского митрополита – главы одной из наиболее влиятельных епархий Болгарской церкви. Они уже проходили в феврале, но тогда Синод отменил их результаты, так как большинство иерархов не хотели избрания местного викария (а второй кандидат был явно непроходным). Сейчас сливенского викария от выборов отстранили, а наибольшее число голосов получил пловдивский викарий, епископ Арсений – то есть протеже митрополита Николая. Утверждать митрополита будет Синод 25 мая – но случаи, когда не утверждали первого кандидата, весьма редки.

В тот же день, 19 мая, в Стамбуле три болгарских митрополита и два викарных епископа впервые сослужили с иерархами Православной церкви Украины, причем возглавил богослужение патриарх Варфоломей. Одним из троих митрополитов был пловдивский Николай. Вторым – доростольский Иаков, бывший викарий Николая. Третьим – старозагорский Киприан, в прошлом викарий ныне покойного митрополита Калинника, который был союзником Николая после кончины патриарха Максима в 2012 году, когда они выступали против местоблюстительства Кирилла. Один из приехавших в Стамбул викариев служит в Пловдивской епархии – то есть у Николая.

Отметим еще одну немаловажную деталь – митрополит Николай только что принял в свою епархию клирика Русской церкви, лишенного в ней сана патриархом Кириллом – речь идет о бывшем ректоре Российского университета св. апостола Иоанна Богослова игумене Петре (Еремееве). Константинопольский патриарх Варфоломей, как и в целом ряде других случаев, восстановил опального клирика в сане. Но впервые такой клирик принят в поместную церковь, поддерживающую общение с Русской церковью, хотя официально такое принятие и прошло сложным путем, чтобы несколько смягчить вызов Москве. В апреле Петр стал клириком Константинопольского патриархата, а уже в мае – Болгарского.

При этом еще при жизни патриарха Неофита болгарский Синод постановил воздержаться от общения с российским митрополитом Леонидом (Горбачевым), лишенным сана Александрийским патриархатом – хотя российский Синод лишения не признал. Так что мнение Константинополя и Александрии по каноническим вопросам Болгарскую церковь интересует, а мнение Москвы – уже не очень.

Алексей Макаркин

В Великобритании через полтора месяца, 4 июля, пройдут досрочные всеобщие выборы. Премьер-министр Риши Сунак попросил короля распустить парламент в условиях, когда консерваторы отстают от лейбористов по опросам в среднем в два раза.

Почему же Сунак решился на такой шаг, хотя выборы можно было бы провести в любое время до декабря нынешнего года? Потому что другой выбор был бы еще более худшим.

Во-первых, экономические показатели несколько улучшились, страна вышла из рецессии. ВВП в первом квартале вырос на 0,6%, инфляция снизилась в апреле с 3,2% до 2,3%. Но улучшение выглядит нестабильным – никто не знает, какие цифры будут осенью.

Во-вторых, ходило немало слухов о возможности «бунта» против Сунака крайних брекситеров, ориентированных на Бориса Джонсона и Лиз Трасс. Такое развитие событий могло бы взорвать Консервативную партию перед выборами, превратив ожидаемое поражение в полную катастрофу. Тем более, что после крайне неудачного завершения премьерства Джонсона и еще более неудачного краткого премьерства Трасс крайние брекситеры не способны (по крайней мере, до выборов) рассчитывать на доминирование в партии – а вот дезорганизовать ее они могли. Сейчас же депутаты отправятся в свои избирательные округа, и разбор полетов оставят до поствыборного периода. Когда немалую роль будет играть то, кто из депутатов сможет сохранить свои мандаты.

В-третьих, только что (2 мая) прошли местные выборы, на которых консерваторы потерпели ожидаемое поражение, но лейбористы получили меньше мандатов, чем предполагалось. Многие избиратели, недовольные тори, искали альтернативы, вызывающие у них больше эмоций – и голосовали за зеленых и либерал-демократов. Если консерваторы потеряли 474 мандата в местных советах, то лейбористы получили дополнительно лишь 186 мест (либерал-демократы – 104, зеленые - 74).

Надежда Сунака заключается в том, что эта же тенденция повторится и на парламентских выборах. При пропорциональной избирательной системе это не имело бы для консерваторов особого значения, но в Великобритании исторически существует мажоритарная система. А это значит, что, например, молодые «продвинутые» лондонцы и жители других крупных городов могут проголосовать сердцем за более близких им политиков и расколоть в своих округах антиконсервативный электорат, дав тем самым шанс одномандатникам-консерваторам, способным консолидировать свой электорат.

Шансы консерваторов на победу сейчас расцениваются как призрачные, связанные с какой-либо крупной ошибкой, которую совершат лейбористы – но такой опытный и основательный политик, как сэр Кир Стармер, вряд ли упустит свой шанс на премьерство. Но если Сунак сможет спасти для консерваторов несколько десятков депутатских мандатов по сравнению с прогнозами, то это будет не худший вариант для его партии.

Алексей Макаркин

Смерть президента Эбрахима Раиси и ряда высокопоставленных чиновников Ирана способствовала росту особого внимания к ситуации в Исламские республике. Эту страну ожидают досрочные президентские выборы. Они должны будут пройти в течение 50 дней. Но тот стресс, в который погрузилась иранская политическая система, не поставил ее внешнеполитическую жизнь на паузу.

Перед своей смертью президент Раиси планировал провести переговоры с армянским руководством. 22 мая премьер-министр Армении Никол Пашинян отправился с рабочим визитом в Тегеран. Эта его поездка имеет особое символическое значение. Глава армянского кабмина принял участие в церемонии прощания с Эбрахимом Раиси. Она была запланирована на вечер 22 мая. В ней приняли участие исполняющий обязанности президента Ирана Мохаммад Мохбер и исполняющий обязанности министра иностранных дел Али Багери Кани (глава МИД Исламской республики Амир Аблоллахиян погиб вместе с президентом). Такое сопереживание- важный политический жест, способствующий укреплению двустороннего доверия между Ереваном и Тегераном.

Но было бы неверным сводить рабочий визит Пашиняна исключительно к погребально-церемониальным аспектам. Премьер-министр Армении много раз озвучивал свой проект «перекресток мира». Сегодня многие наблюдатели выражают скепсис по поводу перспектив его реализации. Но сомнения сомнениями, а глава армянского правительства пытается найти для своей инициативы точки опоры. Многие оппоненты внутри страны и за ее пределами говорят о последовательной переориентации Еревана с Востока на Запад. Пашиняновский визит в Тегеран призван доказать всем оппонентам: внешнеполитическая диверсификация не означает фокусировки только на западном направлении.

Однако от внешнего взора трудно скрыть те противоречия, которые нарастают между Арменией и ее формальными союзниками по ОДКБ. Никто иной, как Пашинян обвинил две страны, которые входят в состав Организации в фактическом подыгрывании Азербайджану: «В 2020 году в подготовке войны принимали участие наши союзники, не на нашей стороне. Я знаю две страны ОДКБ, которые участвовали в подготовке к войне против нас». Намек более, чем прозрачный. В этом контексте армянский премьер пытается показаться всем своим нынешним и потенциальным партнерам: критика Москвы и сближение с Западом не тождественно тотальной «натовизации». Получается, скажем честно, не слишком успешно. Однако это не означает того, что такие оригинальные попытки представить проект диверсификации как альтернативу «геополитическому развороту» не будут в дальнейшем предприниматься.

Сергей Маркедонов

О резолюции ООН о геноциде в Сребренице

Впервые попытка закрепить понятие геноцида в Сребренице решением ООН была предпринята в 2015 года, когда соответствующий проект резолюции Совета безопасности ООН заблокировала Россия (боснийские сербы установили потом памятник российскому представителю Виталию Чуркину с надписью «Спасибо за Русское Нет»).

Принятие нынешней резолюции Генеральной ассамблеи ООН стало возможным благодаря созданию коалиции западных и исламских государств – за голосовали США, большинство стран ЕС (кроме выступившей против Венгрии и воздержавшейся Греции) и целый ряд мусульманских стран, включая Турцию, Индонезию, Малайзию, Саудовскую Аравию, Иорданию, Египет, Пакистан, Катар и даже Иран, где США считают «Большим Сатаной».

Кстати, о коалициях в ООН. Известная резолюция Генассамблеи ООН «Ликвидация всех форм расовой дискриминации», принятая в 1975 году и объявившая сионизм формой расизма, была принята также благодаря созданию ситуативной коалиции с участием исламских государств – только тогда их партнерами выступали СССР, его союзники и страны «социалистической ориентации». В 1991 году после распада Варшавского договора и за несколько недель до крушения СССР, эта резолюция была отменена. Но отношения между СССР и исламскими странами испортились еще раньше – после начала афганской войны, когда с 1980 года эти страны голосовали в ООН вместе с Западом за ее прекращение.

В то же время результаты нынешнего голосования на Генассамблее ООН оказались противоречивыми. Резолюция принята согласно правилам, предусматривающим принятие резолюции простым большинством без учета воздержавшихся. В данном случае за проголосовали 84 страны, 19 были против (из них два постоянных члена Совбеза – к России присоединился Китай, который в 2015 году воздержался), 68 воздержались. То есть число стран, не поддержавших резолюцию, оказалось большим, чем выступивших за нее, что никак не влияло на ее прохождение, но играет психологическую роль.

Ключевым фактором стала позиция нескольких исламских стран, оказавшихся в числе воздержавшихся – среди них ОАЭ, Бахрейн, Оман, Алжир. Воздержался и Ливан, в котором большинство населения составляют мусульмане. Против выступила Сирия, присоединившаяся в этом случае из двух своих близких партнеров к России, а не к Ирану. Так что если боснийские мусульмане празднуют победу, то у сербов нет чувства поражения.

Алексей Макаркин

26 мая Грузия отметила День независимости. В календаре памятных дат этот праздник занимает особое место. 106 лет назад грузинский Национальный совет провозгласил Первую республику. В процессе распада СССР Грузия взяла курс, как и прибалтийские образование на «восстановление государственности».

В 2024 году главный праздник прошел на фоне жарких дебатов. После того, как 14 мая парламент Грузии в третьем чтении утвердил закон о «прозрачности иностранного влияния», президент Саломе Зурабишвили ожидаемо наложила на него вето. Феномен оппозиционных глав государств в последнее десятилетие стал уже грузинским национальным ноу-хау. Но на 28 мая было назначено голосование по преодолению президентского вето. Высока вероятность, что большинство депутатов, представляющее «Грузинскую мечту» и их младших партнеров из движения «Сила народа», преодолеют барьер Зурабишвили.

Но не внутренней политикой единой. За два дня до главного грузинского праздника американский госсекретарь Энтони Блинкен объявил об изменении подходов Вашингтона к визовым вопросам на грузинском направлении. Официальный Тбилиси жестко отреагировал на это заявление. Национальная независимость, по оценке руководителей правительства, «не продается за визы». Тем временем, американские военные впервые отказались отправить свой расчет для участия в тбилисском параде по случаю Дня независимости. Воронка противоречий, похоже, затягивает все сильнее Грузию и ее западных партнеров.

Сегодня ряд комментаторов сравнивает действия Вашингтона и его союзников по отношению к Тбилиси с тем, как ранее Запад пытался оказывать давление на Минск (после известных событий 2020 года). Напомним, что в период с 2014 по 2020 гг. Белоруссия проводила диверсифицированную внешнюю политику и многие американские и европейские авторы даже выдавали на-гора комплементы государственной мудрости Александра Лукашенко. Но затем противостояние между властью и оппозицией заставило Вашингтон и Брюссель резко поменять свои подходы. И в итоге Минск стал намного ближе к Москве, чем был ранее.

Найти некие общие черты в действиях Запада на белорусском и на грузинском треках можно. Но есть и существенные различия. Белоруссия и до 2014-2020 гг. попадала под санкционный прессинг Запада. Грузия лишь однажды незначительно разошлась с Западом (кризис 2007 года), но дело до санкций не доходило. Минск в отличие от Тбилиси не числился среди «аспирантов НАТО» и кандидатов на вступление в ЕС, а белорусские военные не являлись важнейшим элементом натовской операции в Афганистане, в отличие от их грузинских коллег.

Таким образом, разрыв между Грузией и Западом будет иметь намного больший резонанс. Хотя бы потому, что долгие годы Тбилиси награждали разными титулами в спектре от «маяка демократии» на Кавказе до самого надежного партнера в Евразии. Сегодня свет грузинского «маяка» померк. Но готов ли Запад идти до конца, окончательно встав на сторону противников ныне правящей партии? Думается, четкий ответ на этот вопрос мы получим по мере приближения к дате парламентских выборов.

Сергей Маркедонов

«Наша грузинская мечта - к 2030 году жить в единой и сильной Грузии вместе с нашими абхазскими и осетинскими братьями и сестрами. Единая и сильная Грузия должна стать полноправным членом европейской семьи в 2030 году!» Этот тезис 26 мая озвучил премьер-министр Ираклий Кобахидзе. Его заявление вызывало широкий резонанс. И причин для этого, как минимум две.

Во-первых, Кобахидзе озвучил свои планы 26 мая, в День независимости Грузии. Эта дата всегда вызывает повышенное внимание к грузинским политическим процессам. Принимая же во внимание, острые дебаты внутри страны, интерес к новости был гарантирован. Во-вторых, вопросы Абхазии и Южной Осетии традиционно находятся в фокусе внимания и политиков, и журналистов. Как только в Грузии активизировались споры в связи с законом о прозрачности иностранного влияния, наблюдатели заговорили о разрыве Тбилиси с Западом. И как следствие, стали строить планы и прожекты относительно грузинского «геополитического разворота» в сторону России. В последние пару месяцев в медиа и социальных сетях стала активно обсуждаться идея конфедерации Грузии и Абхазии и Южной Осетии под эгидой Москвы.

Между тем, сенсация от Кобахидзе сильно переоценена. Все грузинские политики, представляющие партии и движения в спектре от правящей до самой маргинальной стоят на позициях «территориальной целостности». Они могут «испытывать другу большую неприязнь», прямо, как герои известного фильма Георгия Данелия, но при этом разделяют абхазско-югоосетинский консенсус.

Почему же премьер вспомнил про Абхазию и Южную Осетию 26 мая? Прежде всего, важно учитывать предвыборный контекст. Кобахидзе надо перехватить «патриотическую повестку». И уж коли его оппоненты настаивают на якобы пророссийской ориентации «Грузинской мечты», глава кабмина указывает им на то, что именно во времена Михаила Саакашвили его страна потерпела тяжелое военное поражение и утратила Абхазию с Южной Осетией. Именно в августе 2008 года их независимость признала Москва. Таким образом, вина перекладывается на предшественников. При этом Кобахидзе и его соратники не снимают стратегической задачи по восстановлению единства страны. Напротив, они ее актуализируют. Социологические опросы не раз показывали, что для грузинского избирателя «возвращение земель» цель более важная, чем вступление в НАТО или в ЕС.

И вот здесь стоит сделать еще одну важную оговорку. В своем заявлении от 26 мая Кобахидзе упомянул про «европейскую семью». Следовательно, говорить о развороте внешнеполитического курса Тбилиси пока что преждевременно. И многое на этом пути будет зависеть от самого ЕС (как и от США). Пока что грузинские власти показывают: «особость их страны не видится как препятствие для европейского пути. Поймут ли это в Вашингтоне и в Брюсселе? Ответ не очевиден!

Сергей Маркедонов

Инициатива об исключении талибов (запрещенных в России и признанных террористами) из списка террористов выглядит частичным возвращением к советскому пониманию легитимности.

В СССР выборы не были значимым критерием легитимности политического режима. Главным критерием признавалась «воля трудового народа», под которым понимались рабочий класс, трудовое крестьянство и прогрессивная интеллигенция. Причем существовало понятие «выражение интересов», при котором небольшая группа офицеров и интеллигентов, пришедшая к власти в результате переворота, могла в силу выдвинутой ими программы революционных преобразований и декларируемой внешнеполитической ориентации на СССР, объективно «выражать интересы» этого народа. Даже если тот им этого не поручал и вообще имел смутное представление о событиях, происходивших в столице.

«Воля трудового народа» могла и временно расходиться с мнением большинства населения, если по мнению советских идеологов оно находилось под влиянием феодалов и религиозных деятелей и недостаточно понимало свои подлинные нужды. Считалось, что проведение реформ (в первую очередь, аграрной) позволит быстро переломить ситуацию и обеспечит новым властям симпатии большинства населения. Но стоило такому режиму сблизиться с Западом, как он немедленно лишался легитимности в глазах СССР. В Афганистане одно подозрение (оказавшееся необоснованным), что Хафизулла Амин собирается предать Советский Союз, привело к его свержению и убийству. Понятие «предательства» восходило еще к 1920-30-м годам, когда СССР признавался «отечеством всех трудящихся мира».

Кстати, и традиционная (монархическая) легитимность, которая, на первый взгляд, была несовместима с «волей трудового народа», признавалась в том случае, если монарх выражал желание поддерживать связи с СССР – а еще лучше вступал в конфликт с кем-либо из его противников. Если же он при этом проводил прогрессивные реформы и закупал советское оружие, то вообще становился лучшим другом. Антибритански настроенный афганский король Аманулла удовлетворял всем этим критериям – и был торжественно принят в СССР, когда посетил его с визитом. А потом Красная армия пыталась спасти его режим от восставших подданных, не оценивших прогрессивных реформ – в этом случае подданные были не «трудовым народом», а «реакционными мятежниками».

Афганский переворот («Саурская революция») 1978 года прервал подготовку режима Мохаммада Дауда к парламентским выборам, которые не были бы демократичными (в стране существовала однопартийная система), но все позволили бы обеспечить определенное представительство интересов населения. В последующем в Афганистане не было выборов до 1988 года, когда перед уходом советских войск была сделана попытка сконструировать новую систему власти с двухпалатным парламентом, дабы повысить легитимность режима как внутри страны, так и за его пределами. Но привлечь к этим выборам хоть какую-то оппозицию не удалось, и парламент оказался неавторитетным.

Теперь же к власти в Афганистане пришли деятели, которые принципиально не хотят проводить выборы, так как исходят из того, что раз у власти уже находятся благочестивые люди, то и выбирать излишне. Все призывы к ним обеспечить хоть какую-то инклюзивность, привлекая к руководству страной представителей непуштунского населения, принципиально отвергаются. Не говоря уже о правах женщин – по мнению нынешних правителей Афганистана такие права считаются противоречащими нормам ислама. Зато их не признает Запад – и сейчас это главное. В логике системного противостояния с Западом получается, что любые его враги могут стать вполне приемлемыми партнерами.

Впрочем, сейчас есть одно принципиальное отличие от советского времени – поэтому и возвращение частичное. Тогда приветствовались не только антизападничество, но и прогресс – хотя бы декларируемый. Теперь прогресс перестал быть условием легитимности – и потенциальными партнерами могут быть самые разные силы, вплоть до самых реакционных. Тем более, что реакционность при желании вполне можно назвать «традиционными ценностями».

Алексей Макаркин