​​О самоорганизации

Когда закрывается одна дверь, где-то открывается другая - эта фраза приписывается изобретателю Александру Беллу, и была у нас переделана в анекдот про советский автомобиль. Двери упоминаются как метафоры, но с настоящими дверями дело обстоит действительно схожим образом.

Во времена ковида многие калитки, ведущие на огороженные территории, десятилетиями использовавшиеся для транзитного прохода пешеходов, оказались закрыты в рамках режима изоляции. Как замечал тогда Ленинград нутряной, большинство из закрытых калиток не будут открыты после снятия ограничений, и действительно, произошло именно так.

В частности, одна калитка, который пользовался я сам, закрыта по сей день, однако... Ещё в ковид в углу территории, куда вела калитка, появилась недостача среди металлических прутьев изгороди, в проём вполне мог пролезть человек. Позже, когда ограничения потихоньку снимали, но калитка так и оставалась на замке, прутья начали исчезать один за другим, и скоро в проем мог проехать уже самокат или велосипед. В конце концов, неизвестные противники запретов сняли целую секцию забора, и проделали дыры в ограждениях, которые находились уже внутри территории, но стояли на пути транзитного прохода. Главная калитка оставалась закрытой на замок, однако сквозному движению уже ничего не препятствовало, даже заборы вокруг спортивных площадок.

Эта ситуация выглядит отчасти замечательным примером самоорганизации тех, кто хотел бы продолжать ходить через данную территорию (а иначе выходит нешуточный крюк), потому что, очевидно, что регулярные работы по разрушению изгороди не мог бы выполнить один человек. (Я думаю, это были футболисты-любители или физкультурники, которые ещё и приходят на местные спортивные площадки) С другой стороны, это пример потрясающей бюрократической двусмысленности, когда у территории фактически отсутствует ограждение, но калитки всё ещё крепко перекрыты замками. Руководство учреждения не идёт на формальный контакт с сообществом, выполняет предписание "закрыть доступ", и вполне может отчитываться, что "меры приняты", и в то же время транзит осуществляется в серой зоне, где на бумаге он кажется невозможным.

Пожалуй это хорошая метафора очень многих процессов, с которыми мы встречаемся в России.

есть в России целая субкультура несанкционированного проникновения, где это занятие приобрело самостоятельную ценность. Речь идёт о диггерах, которые осваивали любые подземелья, от р. Неглинка и Нищенка в Москве, до действующих рудников на Урале. И, существуя за пределами правового поля, это сообщество выработало эффективную этику, позволявшую сохранять тайну, действовать инкогнито и оставлять минимум следов. Одним из главных положений написанного кодекса являлся запрет на дестрой - взлом, хищение, вандализм. Как любой запрет, он регулярно нарушался, люди ходили по объектам с болторезами и ломами, но в целом было вполне ясно выраженное понимание : разрушение препятствия (двери или решетки) приведет к утрате стелса и активизации охранных мер, в то время как обход их без повреждения - это путь к сохранению доступности объекта.
Так обстоит с любым запретом, конечно: теневые практики без вступления в прямое столкновение всегда остаются оружием слабых, например, когда нужно обойти запертую калитку.

Извините, выше была выкопировка из этой книги Татьяны Волдиной «Долгой жизни вековечный танец»: реинкарнация в контексте мифоритуальных традиций обских угров. Почему-то некоторые каналы не считают важным ставить ссылки на источники своих текстов.

Не знаю, как я жила раньше без книги "Заря всего" Гребера-Уэнгроу. Это почти 600 страниц лечебного бальзама на мою душу.
Двое Дэвидов, антрополог- анархист Гребер и археолог Уэнгроу провели титаническую многолетнюю подготовку, чтобы этот мир узнал другую версию истории человечества. Авторы ставят под сомнение эволюционистскую теорию и идеи о неизбежном движении к иерархии. Вместо этого перед нами разворачивается много сотен доказательств, производящих настоящий «понятийный сдвиг» в сторону альтернативного, более сложного и разнообразного пути человека.
Почему мы должны верить этой книге? Это выбор каждого. Для меня идеи «Зари всего» бесценны - потому что это фундамент для моего активизма, это дополнительный источник знания и силы, которые помогут мне и дальше на любых полях, в любых компаниях, в больших и маленьких проектах оставаться верной принципам, в которые верю - в принципы децентрализации, снижению бюрократии, самоорганизации.
Саму книгу можно и нужно читать медленно, и всю ее буквально можно растащить на цитаты.
Что я и буду делать.

​​XX съезд Теотиуакана или историческая пропаганда в древней Мезоамерике

Гребер и Уэнгроу выискивают по всему миру ранние города, в которых городская жизнь не привела к возникновению автократии, и знаменитый Теотиуакан в Мексике оказался как раз таким городом. Кроме прочего, интересно, как этому городскому сообществу удавалось поддерживать сравнительную эгалитарность в самой гуще майанских и других королевств:

С точки зрения [Эстер] Пастори, жители Теотиуакана создали новую художественную традицию для выражения различий между их обществом и современными им другими обществами Мезоамерики. Они отказались от визуального тропа правителя и раба, а также в целом от прославления аристократии. В этом отношении их искусство радикально отличалось как от более ранней культурной традиции ольмеков, так и от искусства современных им государств майя. Если изобразительное искусство Теотиуакана что-то и прославляет, настаивала Пастори, то это - сообщество как целое и его коллективные ценности, которые на протяжении нескольких столетий успешно позволяли избегать возникновения «династических культов личности»

(Заря всего)

Где-то до 300 года н.э., пишут Г.-Э., автократические тенденции усиливались, но потом произошёл противоположный разворот, который положил начало двум столетиям расцвета Теотиуакана (видимо, это и был их местный XX съезд).

Но вот интересно, что для сохранения относительного эгалитаризма был создан специальный стиль в искусстве (которое и тогда и сейчас выполняет важную роль в исторической пропаганде, и формирует наше социальное и политическое воображение), совершенно отличный от стилей соседей, где не было прославления отдельных личностей, они не заслоняли собой сообщество, и не становились выше остальных. Это был сильный ход, который, как будто, полностью себя оправдал.

Но увы, такой ход не был сделан после нашего XX съезда. Как мы знаем из многих книг о сложении советского исторического канона (прежде всего - из Полезного прошлого Виталия Тихонова), Сталин, укрепляя режим личной власти, просил насытить преподавание "историями о конкретных исторических личностях", прежде всего - единоличных правителях и военачальниках, и сам вознёс на пьедестал национального пантеона Петра I и Иван Грозного - жёстких самодержцев прошлого.

Он мыслил себя равным в этом ряду, но XX съезд вынес диктатора из пантеона (а потом и из мавзолея), однако другие герои остались там и по-прежнему с нами. Публичная история как и тогда состоит из биографий великих вождей и воинов, а политики, не похожие на завоевателей и деспотов, подвергаются осмеянию, как и сам устроитель XX съезда Хрущёв. В отличие от жителей Теотиуакана, мы всё ещё живём в мире непогрешимых царей и героев, сверяем с их образами политиков-современников, да и сами политики, наверняка сверяют себя с ними же.

Впервые посмотрел мульт великого Давида Черкасского Какого рожна хочется 1975 года, который, как и многие мульты "для взрослых", известны меньше, чем его произведения для детей. По сути авторы (а сценарист ещё и Марк Розовский) жёстко стебутся над советской полуинтеллигенцией, которая внезапно увлеклась в позднесоветское время поиском русских корней. В мульте две семейные пары от нечего делать "философствуют", рассуждают про "корни", обсуждают новую постановку Современника, и в то же время хотят не отстать от моды, а в моде "деревенский стиль". И вот один из мужчин пускается в этнографическую экспедицию на поиски "рожна" для интерьера, как олицетворения народности и святого русского Грааля. В деревне он забирает у бабки Макарьихи хлам, который она собиралась выбрасывать, и между делом, как тот самый "народ", к которому хотят вернуться герои, Макарьиха ставит нелицеприятный диагноз философствованиям гостя... Что, впрочем, на канву никак не влияет, "рожно" вешается на почетном месте в квартире.

В общем, отличный памфлет про советскую "русскую партию", очень напоминает воспоминания этнографа Кирилла Чистова об увлечениях "русскостью" среди этнографов, и другие изображения этого течения, например, в фильме Фонтан. Вот жаль только, что мульту 50 лет, а в части дискурса русской идеи у нас мало что поменялось: отдельные персонажи нам как прежде презентуют разные новые инкарнации "рожна", вот только нет больше на них той Макарьихи...

​​Обзор очень интересной статьи в Political Animals:

В культурной психологии есть несколько важных понятий, указывающие на фундаментальные механизмы взаимодействия людей. Один из них — это «эффект привлекательности сходства» (similarity-attraction effect).
В чем он заключается?
В том, что нам нравятся люди похожие на нас.
...
...Группа исследователей провела эксперимент среди японских и канадских студентов, чтобы выявить сходства или отличия действия этого эффекта. Участников попросили оценить друг друга на основе информации о каждом из них.

Как оказалось, подобное поведение оказалось свойственно больше канадцам, чем японцам. Они с большей вероятностью выражали симпатию тем, кто на них похож. Японцы такой склонности не показали. Ряд дальнейших исследований подтвердили это отличие в поведении.

А между тем это было одно из базовых допущений, на котором держались последние элементы примордиализм в изучении этничности, мол "естественно" симпатизировать людям одного расового типа, одного языка и одной религии.

Однако, в социальной психологии этничности есть ещё одно понятие "отношение к своей группе", как человек оценивает представителей своей группы, считает ли он их лучше других и т.д. Так вот, мигранты и меньшинства в богатых странах обычно поставлены в такие условия, что довольно часто оценивают принадлежность к своей группе негативно, а это, естественно, ускоряет ассимиляцию и разрыв культурных связей.

Случай с мигрантами - крайность, и ускоренная ассимиляция не гут, как многие могли бы подумать, потому что представители таких групп остаются без поддержки сообщества до того, как обретут надёжные связи в обществе большинства. То есть - ассимиляция ускоряется, а вот интеграция страдает. В Японии же в нейтральном восприятии себя и других наверняка играет роль больша'я культурная инклюзивность, которая легко инкорпорирует и переосмысляет элементы, пришедшее из самых разных стран (достаточно посмотреть на творчество таких колоссов как Мураками и Миядзаки).

То есть, "эффект привлекательности сходства" работает только если сообщество обращено внутрь себя, считает себя выше других и презирает "другое". Ну то есть ведёт себя как представители "глобального севера"/"культурного запада", к которому относится и Россия. Но в целом этническое/национальное сообщество вполне может быть построено на априорном признании мультирасовости, многорелигозности и поликультурности себя, никаких "естественных" примордиальных препятствий для этого нет.

У москвичей есть уникальная возможность послушать лекцию петербургского этнографа и антрополога Дмитрия Баранова!

Лекция Незнакомые дети: идентификация ребенка в русской традиции пройдёт в Еврейском музее и Центре толерантности в воскресенье, 23 марта.

Лекция посвящена обрядовым практикам, окружавших новорожденных в традиционной русской культуре. До семи лет ребенок существовал словно на границе миров: «он уже не там, но еще не здесь». Новорожденный воспринимался как существо таинственное и загадочное. Его «узнавание» — это прежде всего установление родства, часто осуществлявшееся через пристальный осмотр его тела. Родинки, другие приметы на теле служили доказательством подлинности происхождения — ведь сам факт рождения еще не гарантировал родство. Этот неопределенный статус ребенка делал его подобным гостю, природу которого предстояло установить. Именно поэтому существовали особые обряды «распознавания» и строгие правила обращения с младенцем: запрещалось ругать, обзывать, наказывать, оставлять одного и так далее. Эти обычаи, бережно хранимые поколениями, отражают глубокие представления наших предков о мире и месте ребенка в нем.

Для посещения необходимо приобрести билет, стоимость 350 рублей.

Фотография: Портрет младенца. Российская Империя, Иркутская губерния, Горячинск. 1911 г. Собрание Еврейского музея и Центра.