Первый околоюридический
Поговорим о том множестве слов, касающихся работы правоохранительной и судебной системы, которое сейчас звучит буквально отовсюду. Можно называть это активизацией гражданского общества, можно радоваться новому вовлечению творческой элиты в политическую жизнь страны. Но проблема в том, что все эти слова – о праве. На юридическую тематику. И, когда люди, от юриспруденции далёкие, вдруг начинают рассуждать в её категориях, даже мне иногда становится конфузно, как стало бы конфузно тем из вас, кто знает физику, возьмись я сейчас рассуждать об эффекте Доплера. Конечно, здесь сразу встаёт вопрос о возможной оторванности норм позитивного права (действующего законодательства) и практики его применения от представлений общества о справедливости. Но на данный момент я верю, что это – вопрос правовой грамотности. И что в каждой области должны громче всего звучать голоса специалистов, а не поп-икон.
Но никто не может и не должен запрещать людям высказываться. В том числе – людям известным. И волнующая меня лично проблема тут, мне кажется, в том, что сейчас вот именно такими не всегда компетентными высказываниями создаётся жёсткое отторжение неких мифический светлых сил живого и настоящего "общества" от тёмных и закскорузлых воинств "бюрократов и силовиков". Это неправильно и страшно. Не только потому, что человек в полицейской форме или судейской мантии вечером разоблачается и становится, страшно сказать, одним из нас, а ещё и потому, что такой сумасшедший уровень недоверия к структурам, призванным охранять наш покой, это очень опасный признак нездоровья государства. Со своей колокольни я виню в этом обе стороны конфликта. Не подумайте, что я настолько постарел душой, чтобы обвинять оппозицию в раскачивании лодки. Но увидеть скрытую опасность её действий мне кажется сейчас нужнее, поскольку на неправоту государства укажут и без меня.
Один простой пример. Пару дней назад вышел трибьют-альбом Егора Летова "Без меня". В числе прочих артистов в его формировании принял участие горячо мной любимых Noize MC. В его – нечего сказать – текстуально довольно сильном переосмвслении Летовского "Всё как у людей" есть вот такие строчки:
Она завтра купит в Меге наборчик Лего
Для племянника на его рождения день.
В наборе: автозак и три человека,
Двое ментов на одного – всё как у людей.
Это – о возмущающей в последнее время неравнодушную общественность тактике ОМОНа и других силовых формирований по задержанию людей на митингах. Вы все видели это в интернете: коробочка из пяти-шести правоохранителей окружает задерживаемого гражданина и хватает его одновременно шестью-восемью руками, иногда попросту унося в сторону спецтранспорта.
Выглядит, конечно, так себе. Двое или даже пятеро на одного – не очень естественно, и это первая реакция любого нормального человека, не лишенного инстинкта самосохранения. Но задержание на митинге проводится все же не по дуэльным правилам, так что давайте я сейчас вспомню, как нам в университете изложили резон подобной стратегии в юридических категориях. Дело в том, что представитель правоохранительного органа имеет законное право пресекать неправомерную деятельность граждан (в данном случае – по участию в несанкционированном митинге) и даже применить для этого силу. Пока – в разумных пределах. Но на сотрудников при исполнении, как и на всех остальных граждан, распространяется право на необходимую оборону. То есть, в случае неправомерного применения или попытки применения насилия к сотруднику, он, как и любой другой гражданин, имеет право, говоря очень упрощённо, дать сдачи. Так вот, в том, чтобы экипированный резиновой палкой космонавт "давал сдачи" митингующему, поверьте, не заинтересован вообще никто. Кроме того, применения насилия в отношении представителя власти это натурально состав уголовно наказуемого правонарушения для задерживаемого. И вот для того, чтобы у этого задерживаемого не было попросту физической возможности оказать сопротивление или применить насилие, для того, чтобы сотрудник не дай бог не попал в состояние необходимой обороны, задерживаемого и хватают крепко по рукам и ногам.
Поговорим о том множестве слов, касающихся работы правоохранительной и судебной системы, которое сейчас звучит буквально отовсюду. Можно называть это активизацией гражданского общества, можно радоваться новому вовлечению творческой элиты в политическую жизнь страны. Но проблема в том, что все эти слова – о праве. На юридическую тематику. И, когда люди, от юриспруденции далёкие, вдруг начинают рассуждать в её категориях, даже мне иногда становится конфузно, как стало бы конфузно тем из вас, кто знает физику, возьмись я сейчас рассуждать об эффекте Доплера. Конечно, здесь сразу встаёт вопрос о возможной оторванности норм позитивного права (действующего законодательства) и практики его применения от представлений общества о справедливости. Но на данный момент я верю, что это – вопрос правовой грамотности. И что в каждой области должны громче всего звучать голоса специалистов, а не поп-икон.
Но никто не может и не должен запрещать людям высказываться. В том числе – людям известным. И волнующая меня лично проблема тут, мне кажется, в том, что сейчас вот именно такими не всегда компетентными высказываниями создаётся жёсткое отторжение неких мифический светлых сил живого и настоящего "общества" от тёмных и закскорузлых воинств "бюрократов и силовиков". Это неправильно и страшно. Не только потому, что человек в полицейской форме или судейской мантии вечером разоблачается и становится, страшно сказать, одним из нас, а ещё и потому, что такой сумасшедший уровень недоверия к структурам, призванным охранять наш покой, это очень опасный признак нездоровья государства. Со своей колокольни я виню в этом обе стороны конфликта. Не подумайте, что я настолько постарел душой, чтобы обвинять оппозицию в раскачивании лодки. Но увидеть скрытую опасность её действий мне кажется сейчас нужнее, поскольку на неправоту государства укажут и без меня.
Один простой пример. Пару дней назад вышел трибьют-альбом Егора Летова "Без меня". В числе прочих артистов в его формировании принял участие горячо мной любимых Noize MC. В его – нечего сказать – текстуально довольно сильном переосмвслении Летовского "Всё как у людей" есть вот такие строчки:
Она завтра купит в Меге наборчик Лего
Для племянника на его рождения день.
В наборе: автозак и три человека,
Двое ментов на одного – всё как у людей.
Это – о возмущающей в последнее время неравнодушную общественность тактике ОМОНа и других силовых формирований по задержанию людей на митингах. Вы все видели это в интернете: коробочка из пяти-шести правоохранителей окружает задерживаемого гражданина и хватает его одновременно шестью-восемью руками, иногда попросту унося в сторону спецтранспорта.
Выглядит, конечно, так себе. Двое или даже пятеро на одного – не очень естественно, и это первая реакция любого нормального человека, не лишенного инстинкта самосохранения. Но задержание на митинге проводится все же не по дуэльным правилам, так что давайте я сейчас вспомню, как нам в университете изложили резон подобной стратегии в юридических категориях. Дело в том, что представитель правоохранительного органа имеет законное право пресекать неправомерную деятельность граждан (в данном случае – по участию в несанкционированном митинге) и даже применить для этого силу. Пока – в разумных пределах. Но на сотрудников при исполнении, как и на всех остальных граждан, распространяется право на необходимую оборону. То есть, в случае неправомерного применения или попытки применения насилия к сотруднику, он, как и любой другой гражданин, имеет право, говоря очень упрощённо, дать сдачи. Так вот, в том, чтобы экипированный резиновой палкой космонавт "давал сдачи" митингующему, поверьте, не заинтересован вообще никто. Кроме того, применения насилия в отношении представителя власти это натурально состав уголовно наказуемого правонарушения для задерживаемого. И вот для того, чтобы у этого задерживаемого не было попросту физической возможности оказать сопротивление или применить насилие, для того, чтобы сотрудник не дай бог не попал в состояние необходимой обороны, задерживаемого и хватают крепко по рукам и ногам.
Человек не сможет двинуться – человек не сможет испортить жизнь сотруднику, но, что куда вероятнее, себе.
А знаете, что случается, когда сотрудники не реализуют такую стратегию или реализуют её откровенно хреново? А дело Павла Устинова случается. Я уж не знаю, что было в голове у этого парня, и я почти убеждён, что там в действительности нет с его стороны действий, достаточных для ст. 318 (ну не вижу я там на видео ни с какого ракурса толчка, а вот этот завал сотрудника в процессе собственного падения, да ещё и спрвоцированного другим же сотрудником... сопротивление законным требованиям – да, но применение насилия? А потом ещё откровенно ленивый и бечхитростный отказ суда приобщать к делу доказательства защиты и непомерно жёсткий для нормально социализированного и ранее к уголовной ответственности не привлекавшегося гражданина приговор – совсем не понятно, если честно. Я очень хочу обсудить это на будущих семинарских занятиях по уголовному праву). Но, хорошо отработай сотруднику в той ситуации ту самую стратегию, которая всех приводит в такое негодование, не было бы проблемы вообще.
Всё сказанное не относится к эпизодам откровенного избиения лежащих протестантов упомянутыми резиновыми палками. Тут я бы сам очень хотел получить комментарий касательно законности этой практики.
А знаете, что случается, когда сотрудники не реализуют такую стратегию или реализуют её откровенно хреново? А дело Павла Устинова случается. Я уж не знаю, что было в голове у этого парня, и я почти убеждён, что там в действительности нет с его стороны действий, достаточных для ст. 318 (ну не вижу я там на видео ни с какого ракурса толчка, а вот этот завал сотрудника в процессе собственного падения, да ещё и спрвоцированного другим же сотрудником... сопротивление законным требованиям – да, но применение насилия? А потом ещё откровенно ленивый и бечхитростный отказ суда приобщать к делу доказательства защиты и непомерно жёсткий для нормально социализированного и ранее к уголовной ответственности не привлекавшегося гражданина приговор – совсем не понятно, если честно. Я очень хочу обсудить это на будущих семинарских занятиях по уголовному праву). Но, хорошо отработай сотруднику в той ситуации ту самую стратегию, которая всех приводит в такое негодование, не было бы проблемы вообще.
Всё сказанное не относится к эпизодам откровенного избиения лежащих протестантов упомянутыми резиновыми палками. Тут я бы сам очень хотел получить комментарий касательно законности этой практики.
В продолжение
Вот из тех же соображений у меня начались проблемы с восприятием разнообразных художественных акций с политическим содержанием. Я хочу, может, получить эстетическую пощёчину и впасть в оппозиционный угар, а вот не могу больше. Например, сегодняшний театральный перфоманс Оксимирона и компании. Для тех, кто не в курсе, – совсем не последние в нашей популярной и не только культуре люди (от Александра Петрова до Леонида Парфёнова и Руслана Усачева) читали отрывки из русских классиков, а инсцинированный суд определял, сколько классик мог бы получить за это лет "по сегодняшнему законодательству". На фоне происходило довольно занятое перестраивание пространства из обычной комнаты в тюремную камеру. Всё это шло трансляцией в интернете.
С художественной стороны – очень сильно. Как политическое высказывание – понятно. С юридической точки зрения – полная ерунда, на которую не должны купиться даже самые пропащие двоечники из числа моих однокурсников.
Во-первых, очевидно, что некоторые вещи, высказанные сто и более лет назад, сегодня могут быть уголовно наказуемы. Не хотите ли ещё поговорить о том, что помещиков-крепостников следовало бы судить по 127.1 и 127.2? Не надо пытаться приклеить действительность одной эпохи на другую – это, вроде, едва не первая заповедь исторического анализа. Кроме того, оппозиционность, например, Пушкина это не новость. Друзья, он и в своё время цензурировался и мог быть подвергнут наказанию и даже вполне себе съездил в ссылку, хоть и по другому поводу. А про русскую литературу 20 века и её истории противостояния репрессивной машине я просто промолчу. Так в чём новость-то? Знаете, у меня тоже вызывают симпатию декабристы, но у кого-то есть реальные сомнения в том, что призывы к насильственному свержению конституционного строя (читай – к революции) должны наказываться? А разжигание ненависти? При этом, повторюсь, само по себе черпание силы из текстов русской классики – чертовски сильный приём, и меня самого он берёт до мурашек, я же плоть от плоти эта литература. И тем не менее.
Во-вторых. Создатели этого перфоманса возмущаются, мол, как это так – людей наказывают за слова, за текст в интернете. Опять же – Синица в твиттере и иные. Что ж. Мне вообще не до конца понятно, откуда взялось убеждение, что наказывать "за слова" это не по-людски, а интернет – зона абсолютной свободы. Видимо, это глубинные и естественные представления о границах дозволенного. Но, друзья мои – говоря о русской классике –, вам ещё Лев Толстой должен был объяснить, что "слово есть поступок". Применительно к нашей теме – деяние, иногда даже уголовно наказуемое. Вот смотрите, допустим, один человек другого письменно, а то даже, скажем, в интернет-переписке склоняет к убийству вполне конкретного третьего человека. Кто-то станет спорить с тем, что перед нами подстрекательство к убийству? Или того проще – Вася написал пускай все в том же твиттере, что Петя – педофил, а ещё на завтрак каждый день ест щенков. При этом Вася знает, что Петя никакой не педофил и на завтрак ест овсянку с имбирным печеньем, а говорит неправду Вася, просто потому, что Петя ему противен и вообще болеет за "Торпедо", а Вася – за "Динамо". Перед нами состав клеветы, и разве кого-то смутит, что распространение информации производилось через интернет? Наоборот, мы понимаем, что это даже опаснее, чем просто в устной беседе, потому как охват больше. Собственно, поэтому и состав будет квалифицированный. Так какого чёрта людей смущает, когда кто-то получает наказание за разжигание ненависти в посте в интернете? В чем разница, если есть преступления, сама объективная сторона которых – говорение слов? А что касается интернета, так он, по формулировке Правительства, – "виртуальная территория РФ", и открытие браузера, извините, действие российских законов не отменяет. Но это, кстати, уже отдельная интересная тема для разговора.
Короче, надо голову иногда включать (правда, может статься, что это просто мне необходимо расслабиться немного). Вот тогда и прекрасная Россия будущего окажется ближе, чем сейчас.
Вот из тех же соображений у меня начались проблемы с восприятием разнообразных художественных акций с политическим содержанием. Я хочу, может, получить эстетическую пощёчину и впасть в оппозиционный угар, а вот не могу больше. Например, сегодняшний театральный перфоманс Оксимирона и компании. Для тех, кто не в курсе, – совсем не последние в нашей популярной и не только культуре люди (от Александра Петрова до Леонида Парфёнова и Руслана Усачева) читали отрывки из русских классиков, а инсцинированный суд определял, сколько классик мог бы получить за это лет "по сегодняшнему законодательству". На фоне происходило довольно занятое перестраивание пространства из обычной комнаты в тюремную камеру. Всё это шло трансляцией в интернете.
С художественной стороны – очень сильно. Как политическое высказывание – понятно. С юридической точки зрения – полная ерунда, на которую не должны купиться даже самые пропащие двоечники из числа моих однокурсников.
Во-первых, очевидно, что некоторые вещи, высказанные сто и более лет назад, сегодня могут быть уголовно наказуемы. Не хотите ли ещё поговорить о том, что помещиков-крепостников следовало бы судить по 127.1 и 127.2? Не надо пытаться приклеить действительность одной эпохи на другую – это, вроде, едва не первая заповедь исторического анализа. Кроме того, оппозиционность, например, Пушкина это не новость. Друзья, он и в своё время цензурировался и мог быть подвергнут наказанию и даже вполне себе съездил в ссылку, хоть и по другому поводу. А про русскую литературу 20 века и её истории противостояния репрессивной машине я просто промолчу. Так в чём новость-то? Знаете, у меня тоже вызывают симпатию декабристы, но у кого-то есть реальные сомнения в том, что призывы к насильственному свержению конституционного строя (читай – к революции) должны наказываться? А разжигание ненависти? При этом, повторюсь, само по себе черпание силы из текстов русской классики – чертовски сильный приём, и меня самого он берёт до мурашек, я же плоть от плоти эта литература. И тем не менее.
Во-вторых. Создатели этого перфоманса возмущаются, мол, как это так – людей наказывают за слова, за текст в интернете. Опять же – Синица в твиттере и иные. Что ж. Мне вообще не до конца понятно, откуда взялось убеждение, что наказывать "за слова" это не по-людски, а интернет – зона абсолютной свободы. Видимо, это глубинные и естественные представления о границах дозволенного. Но, друзья мои – говоря о русской классике –, вам ещё Лев Толстой должен был объяснить, что "слово есть поступок". Применительно к нашей теме – деяние, иногда даже уголовно наказуемое. Вот смотрите, допустим, один человек другого письменно, а то даже, скажем, в интернет-переписке склоняет к убийству вполне конкретного третьего человека. Кто-то станет спорить с тем, что перед нами подстрекательство к убийству? Или того проще – Вася написал пускай все в том же твиттере, что Петя – педофил, а ещё на завтрак каждый день ест щенков. При этом Вася знает, что Петя никакой не педофил и на завтрак ест овсянку с имбирным печеньем, а говорит неправду Вася, просто потому, что Петя ему противен и вообще болеет за "Торпедо", а Вася – за "Динамо". Перед нами состав клеветы, и разве кого-то смутит, что распространение информации производилось через интернет? Наоборот, мы понимаем, что это даже опаснее, чем просто в устной беседе, потому как охват больше. Собственно, поэтому и состав будет квалифицированный. Так какого чёрта людей смущает, когда кто-то получает наказание за разжигание ненависти в посте в интернете? В чем разница, если есть преступления, сама объективная сторона которых – говорение слов? А что касается интернета, так он, по формулировке Правительства, – "виртуальная территория РФ", и открытие браузера, извините, действие российских законов не отменяет. Но это, кстати, уже отдельная интересная тема для разговора.
Короче, надо голову иногда включать (правда, может статься, что это просто мне необходимо расслабиться немного). Вот тогда и прекрасная Россия будущего окажется ближе, чем сейчас.
Так, канал со страшной силой теряет своих и без того немногочисленных подписчиков. Обидно. Но прорвёмся.
Странно: комната выглядит так же,
А ведь жизнь изменилась совсем.
Незалежность стоит такая,
Что прямо зови радфем.
И можно смеяться, а можно духастый
Стараться ухватывать след
И плакать, и всей пятернёю грабастать
Заметно истертый паркет.
Давай без обид: ты не делай тут вида,
Что можешь сойти с ума.
Если б такое и было возможно,
То раньше – ты знаешь сама.
Давай на стене – и теперь уж навек –
Отметим прощальную дату:
Ушёл, как уходят курить, человек.
Осталась арендная плата.
А ведь жизнь изменилась совсем.
Незалежность стоит такая,
Что прямо зови радфем.
И можно смеяться, а можно духастый
Стараться ухватывать след
И плакать, и всей пятернёю грабастать
Заметно истертый паркет.
Давай без обид: ты не делай тут вида,
Что можешь сойти с ума.
Если б такое и было возможно,
То раньше – ты знаешь сама.
Давай на стене – и теперь уж навек –
Отметим прощальную дату:
Ушёл, как уходят курить, человек.
Осталась арендная плата.
Моя Москва
Приехал в Москву и засел писать стихи – хорошие и плохие. Не мог выйти из дома, пока не ослаб. Особенность нас, людей текстоцентричных: для того, чтобы манифестировать себя в месте, нам мало наделать фотографий этого места, нам надо его манифестировать в себе – затащить в свое текстуальное пространство. По-настоящему побывавшим я ощущаю себя только в тех местах, которые отразились в моих строчках. Например, хорошо мной запечатлёно ощущение от Будапешта, неплохо – от Хельсинки, ещё раньше, но и ещё хуже – от Питера. И так далее. Москва вот отразилась, но по большей части в тексте заметочном, прозаическом. А вот Таллина, Вены, Рима, хотя я в них был, у меня в текстах нет. А раз так, то, считай, не был.
Первей всего это такой способ познания места. За один день в городе ты не успеешь ухватить ничего сверх того, что можно эффективно и интересно спрессовать в несколько строф. Ну так этим и займись – чем быстрее, тем лучше. И будет уже не просто артефакт твоего пребывания где-то, но самый настоящий твой взгляд на это где-то, пойманный раз и навсегда. А он, в общем, много может позволить рассказать "о времени и о себе". Прелесть ещё и в том, что возвращаясь в бескровно захваченное таким образом пространство, ты возвращаешься уже как к себе домой.
Ну что ж, пойду, пожалуй, хлопну бургер за здоровье Собянина. Глядишь, ещё что напишу.
Приехал в Москву и засел писать стихи – хорошие и плохие. Не мог выйти из дома, пока не ослаб. Особенность нас, людей текстоцентричных: для того, чтобы манифестировать себя в месте, нам мало наделать фотографий этого места, нам надо его манифестировать в себе – затащить в свое текстуальное пространство. По-настоящему побывавшим я ощущаю себя только в тех местах, которые отразились в моих строчках. Например, хорошо мной запечатлёно ощущение от Будапешта, неплохо – от Хельсинки, ещё раньше, но и ещё хуже – от Питера. И так далее. Москва вот отразилась, но по большей части в тексте заметочном, прозаическом. А вот Таллина, Вены, Рима, хотя я в них был, у меня в текстах нет. А раз так, то, считай, не был.
Первей всего это такой способ познания места. За один день в городе ты не успеешь ухватить ничего сверх того, что можно эффективно и интересно спрессовать в несколько строф. Ну так этим и займись – чем быстрее, тем лучше. И будет уже не просто артефакт твоего пребывания где-то, но самый настоящий твой взгляд на это где-то, пойманный раз и навсегда. А он, в общем, много может позволить рассказать "о времени и о себе". Прелесть ещё и в том, что возвращаясь в бескровно захваченное таким образом пространство, ты возвращаешься уже как к себе домой.
Ну что ж, пойду, пожалуй, хлопну бургер за здоровье Собянина. Глядишь, ещё что напишу.
Спорить со своими учителями – выпендрёж жуткий, но здесь совсем не могу согласиться. Нет у культуры никакого дела, она от этого свободна.
Forwarded from Приговорчики в строю
Не дело культуры воспитывать солдат, ваша правда. Дело культуры воспитывать патриотизм. Иначе мастерам культуры, как показывает недавняя история французского искусства, придётся с перьями в одном месте напевать в кафе-шантан чужим бравым офицерам.
https://yangx.top/zakuliska/2604
https://yangx.top/zakuliska/2604
Telegram
Закулиска
Не всегда согласны с «живой легендой», но тут точно сказано по нашему профилю.
Я читаю «саами» и вспоминаю Финку,
Глупое «йо» на всём протяжении дня.
За поворотом у старого-старого рынка
Встретить кого-нибудь, может быть, даже тебя.
Сижу в освежёванной яме на глубине описки,
А комнатой взято пространство такое же, как вчера.
Всё жду, что сию же минуту в дверь постучится по списку
Какой-нибудь ментор с посланием: «Ваши стихи — ерунда».
Тогда я хотя бы пойму, что надо без колебаний
Начать с отложения ручки (хотел бы сказать — пера),
Отставить иглу с избитого ритма посланий
О том, что солнце — на небе и капает с крана вода,
Идущих на ближние улицы, но в неосветимые дали —
В нигде. В не тебе. В не теперь. В никогда.
Глупое «йо» на всём протяжении дня.
За поворотом у старого-старого рынка
Встретить кого-нибудь, может быть, даже тебя.
Сижу в освежёванной яме на глубине описки,
А комнатой взято пространство такое же, как вчера.
Всё жду, что сию же минуту в дверь постучится по списку
Какой-нибудь ментор с посланием: «Ваши стихи — ерунда».
Тогда я хотя бы пойму, что надо без колебаний
Начать с отложения ручки (хотел бы сказать — пера),
Отставить иглу с избитого ритма посланий
О том, что солнце — на небе и капает с крана вода,
Идущих на ближние улицы, но в неосветимые дали —
В нигде. В не тебе. В не теперь. В никогда.
Пятничным вечером психанул и отправился смотреть «Джокера» с Хоакином Фениксом. Как ни странно, сейчас будем сумбурно об этом говорить.
Ну да, наверное, spoilers alert.
Я правда не ожидал, что кино, хотя бы формально основанное на масштабном и популярном комиксовом персонаже, может вызывать вот такие эмоции. С другой стороны, если удаётся сделать кино о таком герое, не привязываясь к его исходной мифологии и всему этому вашему канону, значит, в нем получилось разглядеть суть и смысловые уровни, а не обертку, которой будет достаточно для фан-движения (да, Снайдер?). И вот за это кино я правда переживал. Оно не боялось быть смелым и выдать Фениксу карт-бланш на двухчасовой актерский перфоманс, от которого просто с ума сойти можно было прямо в кинотеатре. Переживал, когда казалось, что провисает вступительная разговорная сцена, когда не к месту использовали ручную камеру, когда казалось, что линия с общественным протестом сейчас будет прибита к линии персонажа ржавыми гвоздями (но гвозди оказались нормальными). Мне физически хотелось, чтобы кино справилось с намеченными для себя высотами и вырулило на правильную дорогу. А справляться там было чем — от потрясающего цветокорра и как по нотам сыгранного сценария до умелого использования образа лестницы (в этом фильме столько лестниц, что, казалось, смотрю вольную экранизацию «Преступления и наказания»).
Скажу кратко о том, что продувалось во время просмотра. Кино получилось не ориджином Джокера-персонажа, который нам уже и так известен (хотя вот так сделанная история становления — это то, что зовётся iconic), а вполне себе исследованием на тему безумия и отчуждённости. Другое дело, что чего-то нового оно вам и тут не расскажет. Кроме того, в кино о безумцах я лично привык к тому, что они сходят с ума постепенно и мы за этим наблюдаем. В таком кино герой в начале воспринимается как «один из нас», но потом,проходя через цепочку событий, он оказывается за рамками рационального, и мы больше не можем отождествлять себя с ним. В «Джокере» нам с первой сцены заявляют о безумии героя. Мы наблюдаем за человеком, не способным ни на грамотную письменную речь, ни на поддержание диалога. Во-первых, это (лично для меня) сразу выключило момент отождествления и сопереживания. Но это не главное. Интереснее то, что при таком развитии истории нет привычного бита персонажа, то есть той точки невозврата, после которой прежде нормальный герой оказывается за скобками рациональности. Поэтому первое убийство в фильме, которое чисто структурно должно быть быть таким моментом, ничего не меняет в поведении героя (и вот это уже совсем не как в «Преступлении и наказании»). И из-за этого мне было правда трудно понять, какова сюжетная функция безумия персонажа. Оно как будто повисает в воздухе и становится безумием просто для самого себя, а главный герой, лишенный возможности эволюции, превращается заложника нарратива.
Но неправильно говорить, что эволюции персонажа в «Джокере» нет. Просто она значительно менее предсказуемая, чем я ожидал, и раскрывается через тематику смеха, шутки, отчуждённости. Одна из очень удачных находок здесь — неконтролируемый истеричный смех героя Феникса. Во-первых, это просто помогает раскрывать темы фильма, во-вторых, боже, ну какое попадание в образ. Но, видимо, такой приём понравился не только мне, но и самим создателям фильма. Поэтому этот самый смех становится сценарным инструментом для почти каждой ситуации конфликта в сюжете. В какой-то момент (раз на третий) это правда начинает смущать. Да, это опять же круто подчеркивает и прямо создаёт полную отчужденность героя от нормальных социальных связей, говорит о его извращённой природе и полном разладе с самим собой (а в конце мы видим едва не единственную сцену в фильме, где Джокер ведёт диалог без неконтролируемого смеха. Выводы делайте сами), но нельзя безнаказанно раз за разом использовать один приём.
У меня смешанные чувства, но даже не по причине всего уже сказанного.
Ну да, наверное, spoilers alert.
Я правда не ожидал, что кино, хотя бы формально основанное на масштабном и популярном комиксовом персонаже, может вызывать вот такие эмоции. С другой стороны, если удаётся сделать кино о таком герое, не привязываясь к его исходной мифологии и всему этому вашему канону, значит, в нем получилось разглядеть суть и смысловые уровни, а не обертку, которой будет достаточно для фан-движения (да, Снайдер?). И вот за это кино я правда переживал. Оно не боялось быть смелым и выдать Фениксу карт-бланш на двухчасовой актерский перфоманс, от которого просто с ума сойти можно было прямо в кинотеатре. Переживал, когда казалось, что провисает вступительная разговорная сцена, когда не к месту использовали ручную камеру, когда казалось, что линия с общественным протестом сейчас будет прибита к линии персонажа ржавыми гвоздями (но гвозди оказались нормальными). Мне физически хотелось, чтобы кино справилось с намеченными для себя высотами и вырулило на правильную дорогу. А справляться там было чем — от потрясающего цветокорра и как по нотам сыгранного сценария до умелого использования образа лестницы (в этом фильме столько лестниц, что, казалось, смотрю вольную экранизацию «Преступления и наказания»).
Скажу кратко о том, что продувалось во время просмотра. Кино получилось не ориджином Джокера-персонажа, который нам уже и так известен (хотя вот так сделанная история становления — это то, что зовётся iconic), а вполне себе исследованием на тему безумия и отчуждённости. Другое дело, что чего-то нового оно вам и тут не расскажет. Кроме того, в кино о безумцах я лично привык к тому, что они сходят с ума постепенно и мы за этим наблюдаем. В таком кино герой в начале воспринимается как «один из нас», но потом,проходя через цепочку событий, он оказывается за рамками рационального, и мы больше не можем отождествлять себя с ним. В «Джокере» нам с первой сцены заявляют о безумии героя. Мы наблюдаем за человеком, не способным ни на грамотную письменную речь, ни на поддержание диалога. Во-первых, это (лично для меня) сразу выключило момент отождествления и сопереживания. Но это не главное. Интереснее то, что при таком развитии истории нет привычного бита персонажа, то есть той точки невозврата, после которой прежде нормальный герой оказывается за скобками рациональности. Поэтому первое убийство в фильме, которое чисто структурно должно быть быть таким моментом, ничего не меняет в поведении героя (и вот это уже совсем не как в «Преступлении и наказании»). И из-за этого мне было правда трудно понять, какова сюжетная функция безумия персонажа. Оно как будто повисает в воздухе и становится безумием просто для самого себя, а главный герой, лишенный возможности эволюции, превращается заложника нарратива.
Но неправильно говорить, что эволюции персонажа в «Джокере» нет. Просто она значительно менее предсказуемая, чем я ожидал, и раскрывается через тематику смеха, шутки, отчуждённости. Одна из очень удачных находок здесь — неконтролируемый истеричный смех героя Феникса. Во-первых, это просто помогает раскрывать темы фильма, во-вторых, боже, ну какое попадание в образ. Но, видимо, такой приём понравился не только мне, но и самим создателям фильма. Поэтому этот самый смех становится сценарным инструментом для почти каждой ситуации конфликта в сюжете. В какой-то момент (раз на третий) это правда начинает смущать. Да, это опять же круто подчеркивает и прямо создаёт полную отчужденность героя от нормальных социальных связей, говорит о его извращённой природе и полном разладе с самим собой (а в конце мы видим едва не единственную сцену в фильме, где Джокер ведёт диалог без неконтролируемого смеха. Выводы делайте сами), но нельзя безнаказанно раз за разом использовать один приём.
У меня смешанные чувства, но даже не по причине всего уже сказанного.
Я, на самом деле, просто не понимаю, могу ли я доверять этому кино, потому что не понимаю, чего от него хотели. С одной стороны, оно сделано как кино авторское, с другой, как кино коммерческое. Как коммерческое — потому что невероятно динамичное, потому что даже само безумие, центральная тема фильма, подаётся дико жирными и сочащимися мазками, максимально понятно, как делают в большом кино, потому что, в конце концов, ну сам образ Джокера и закрывающие сцены, о самом популярном в мире комикс-злодее говорим, в конце концов. Но в то же время они натурально смогли впихнуть в историю Брюса Уэйна и сделать это сюжетно и тематически оправданно. Вот такое я вообще вижу впервые. Очень боялся, что семья Уэйнов будет работать просто как триггер для фанатов. Ан нет, сценарий правда написан с большой любовью.
Моя бесконечная любовь — этому фильму за чудную иллюзорность сюжета (в определённый момент ты не понимаешь, можешь ли доверять чему-либо на экране, и нет, я не про тот момент, когда это сказали прямым текстом) и огромный талант Хоакина Феникса (это уметь надо — два часа держать зрителя ужимками и танцами). Моё глубокое презрение — Формуле кино, которая крутит 24 (!) минуты рекламы, и соседу, который записывал аудио прямо во время сеанса (надеюсь, ты читаешь мой канал).
Моя бесконечная любовь — этому фильму за чудную иллюзорность сюжета (в определённый момент ты не понимаешь, можешь ли доверять чему-либо на экране, и нет, я не про тот момент, когда это сказали прямым текстом) и огромный талант Хоакина Феникса (это уметь надо — два часа держать зрителя ужимками и танцами). Моё глубокое презрение — Формуле кино, которая крутит 24 (!) минуты рекламы, и соседу, который записывал аудио прямо во время сеанса (надеюсь, ты читаешь мой канал).
Моё поколение –
Не вам поклонение.
С моим поколением –
Кто-то другой;
Не остервенение
Без тени сомнения.
Нам, в общем, не очень-то
Нужен герой.
Привет. С днём рождения –
Из стен, дорогих вам,
Да в Первопрестольную,
Наш дорогой.
Не знаю уж адрес.
Пусть – "Красная площадь.
До первой галеры".
Оставлю такой.
Поймут. Эта Площадь
Для вас – место службы,
А нам, уж пожалуй,
Так просто – "домой".
Не вам поклонение.
С моим поколением –
Кто-то другой;
Не остервенение
Без тени сомнения.
Нам, в общем, не очень-то
Нужен герой.
Привет. С днём рождения –
Из стен, дорогих вам,
Да в Первопрестольную,
Наш дорогой.
Не знаю уж адрес.
Пусть – "Красная площадь.
До первой галеры".
Оставлю такой.
Поймут. Эта Площадь
Для вас – место службы,
А нам, уж пожалуй,
Так просто – "домой".